Долгое южное лето давно закончилось. Холмистая степь между Арисфеем и Лайнидором остыла и ветры, несущие драгоценную влагу с берегов океана, начали ронять её над пустыней. Вновь разрослись усохшие было оазисы, ожили родники, а над последней горной грядой, далеко вдававшейся в песчаное золотое море, вспыхнул древний маяк.
И всё потому, что прошлое лето Амарилла и Вей провели в трудах и заботах. Заброшенные развалины на краю пустыни, действительно, чем-то напоминали жилище старца Хельгия. Под его крышей любовники нашли прибежище от палящего солнца и, наверное, поэтому такое сходство пришлось им по нраву. Но в строении, которое Лила опрометчиво именовала маяком, на тот момент жить было абсолютно невозможно.
Представляло оно собой внушительных размеров четырёхгранник со стёсанными углами и провалившейся крышей. Правда по её остаткам можно было судить, что когда-то это был купол. Впрочем, тоже не гладкий, а состоящий из множества плоских граней. От него сохранился каркас, но все пластины, закрывавшие эти самые грани, куда-то исчезли.
В прямоугольном строении под куполом когда-то было два яруса, и верхний, судя по всему, предназначался для жилых комнат, а нижний занимал один огромный зал с полукругом колонн у дальней от входа стены, которые огораживали зияющую в полу внушительных размеров дыру. Нижним концом она уходила глубоко под землю, в ещё один почти аналогичный по размерам зал, а верхним поднималась в небо, продолжаясь неким подобием трубы.

В подвальном зале скрывался поросший пылью и паутиной механизм. Вероятно, это и была погодопредсказательная машина, но как она работает, разобраться сейчас уже было невозможно. Может быть, если бы Лила родилась гномой, она бы сказала что-нибудь об этих шестерёнках и зеркалах, но пока наверняка можно было утверждать лишь то, что машина не работает и в ней, судя по всему, не хватает нескольких важных деталей. Даже возвышающаяся над колодцем труба растрескалась, завалилась набок и, проломив купол, рассыпалась по полу целой грудой булыжников.
Но самой большой бедой старой башни было отсутствие воды. Летом поблизости не было ни единого источника или озерца и за ней приходилось летать далеко в горы. Хорошо, что воды Вею с Лилой нужно было совсем немного, как и их слугам.
Задумавшись о приведении башни в порядок, Амарилла прежде всего позаботилась о неквалифицированной рабочей силе. Золотые пески отняли немало жизней разумных и неразумных тварей, так что для некромага здесь было настоящее раздолье. Первая тройка скелетов вышла корявой и неказистой. Так что по мере того, как вампиресса вспоминала свои некромагические навыки, она разбирала самые первые конструкты и пускала их на материал для новых.

Вскоре у неё набралось уже более двух десятков разнообразной нежити, которая, не зная жажды и усталости, планомерно расчищала подвалы днём и восстанавливала башню по ночам. Но вскоре выяснилось, что помимо нехватки воды обитателям башни сильно досаждали молнии. Пустынные ветра перегоняли с места на место множество песчинок и от их трения в сухом воздухе то и дело вспыхивали сизые разряды. На открытой местности этого было почти незаметно, но горы и особенно растущая буквально на глазах башня, притягивали их к себе как магнитом.
Хорошо, что Вей, даже утратив воздушную магию, всё ещё прекрасно разбирался в этом природном явлении. Благодаря его знаниям из остатков погодной машины было собрано улавливающее молнии устройство. Сначала хозяйственная вампиресса хотела применять их энергию на пользу дела, но не слишком представляла, какой может быть эта польза, поэтому кристаллы-накопители быстро заполнились и ловушка для молний перестала работать.
Пришлось поторопиться с восстановлением самой высокой части башни – её трубы – и установить на ней ещё один механизм, предназначенный для того, чтобы преобразовывать энергию статических разрядов в свет. Так пустынная башня, по ошибке названная маяком, действительно приобрела с ним немалое сходство, а ночную работу неживых строителей стало гораздо проще контролировать.

Очень быстро свет над горами заметили местные обитатели и у башни появились первые гости. К удивлению Амариллы среди них оказался и Тагриш. Крысолюды звали её и Вея обратно в Рэдеррим, но пара отказалась от этого предложения. Казалось бы, на том история со странным племенем должна была закончиться, но не тут-то было. Вскоре у светящейся башни то и дело стали появляться крысолюды с подарками. Они приносили еду, шкуры, посуду, красивые камешки и прочие безделушки, а взамен просили помощи или ответов на вопросы.
Просьбы были действительно важны для дикарей, а Вею с Лилой они не стоили ничего, кроме потраченного времени, но из-за них строительство сильно замедлилось. Когда вампиресса это заметила, она сама заявилась к Нуну и высказала слепому шаману всё, что думает об этом крысолюдском паломничестве. Старик согласился, что быть добрым себе в убыток это всё равно, что у себя воровать. Потому после недолгого обсуждения и подсчётов Амарилла отдала ему в постоянное пользование половину нежити, а крысолюды почти всем племенем переселились под стены башни и в кратчайшие сроки закончили ремонт её надземной части, попутно настроив в ближайших скалах временных хижин и шалашей, и нарыв землянок.
После их ухода в башне с Лилой и Веем остались только Тагриш, которого вампиресса учила пользоваться управляющими нежитью амулетами, Хала, помогавшая им по хозяйству, и хромой Шак, гончар, взявшийся за роспись внутренних стен. Оставшаяся нежить перекрыла крышу плоскими камнями и зеркалами из погодопредсказательной машины, а после продолжила очистку подвалов, которые в пустынной башне оказались действительно огромны.

Просто удивительно, сколько всего можно успеть за несколько быстротечных месяцев, когда за какое-то дело целенаправленно берутся сразу множество рук. Вот и это место изменилось до неузнаваемости. С тех пор как Амарилла и Вей впервые сошли на горячий жёлтый песок этого затерянного и всеми забытого уголка безбрежной пустыни, осыпающиеся старинные развалины превратились в настоящую твердыню, окружённую крепкими стенами и возносящуюся к тёмным небесам, озарённым лишь холодным сиянием ослепительно-синей звезды, укрощённой молнии. И если прежде здесь всё словно застыло во времени, наполняя окрестности звенящей тишиной и безмолвием, то теперь всё вокруг бурлило от кипучей деятельности, гомона странно-писклявых голосов и скрежета иссохших костей, ведь Лилина армия помощников, призванных и поднятых прямо из песка, не прекращала работу ни на миг, не останавливаясь ни днём, ни ночью, особенно теперь, когда вампиресса затмила небеса и ни солнечный, ни лунный луч более не смел коснуться окружающих утёсов и дюн.
Глядя на всё это, у Эста просто шла кругом голова. Впечатляющий масштаб и монументальность процессов, разворачивающихся у него перед глазами, не могли не поразить и куда более искушённого зрителя. Вивенди же, едва справившись с изумлением от разгуливающих повсюду жутковатых и причудливых некроконструктов, принял самое активное участие в грандиозном строительстве, можно сказать, даже возглавил его, руководя целой небольшой армией беспокойных прислужников - с головой уйдя в работу, вкалывая наравне со всеми.
Столь уединённое и, поначалу, тихое местечко сразу приглянулось им с Лилой в качестве возможного дома. Кроме того, древнее сооружение таило в себе некую загадочность и вызов, нераскрытые тайны и секреты, со всеми его запечатанными катакомбами и подземными ходами, и этой неведомой погодной машиной, способной притягивать молнии. Пытаясь сделать это место более пригодным для существования они с энтузиазмом взялись за дело, расчищая, таская и перестраивая, а вскоре вокруг оказалось столько помощников, что работа просто закипела, а результаты быстро переросли любые ожидания.
Сейчас вивенди затруднился бы даже сказать, на что похоже их новообретённое жилище, но самым близким, пожалуй, было бы слово "цитадель". Буквально из ничего на краю золотой пустыни вырастало нечто, ранее невиданное в этих краях, и Эст оказался в самой гуще этого. Притом, сколь внушительны бы ни были достигнутые успехи, работы было просто через край, и едва завершив критически важные этапы по восстановлению башни, вивенди переключился на укрепление и расчистку главных проходов, уже подумывая над сооружением флигеля и не планируя останавливаться, даже чтобы перевести дух.
Тяжёлый и постоянный физический труд безо всякой магии утомлял и выматывал, но в то же время приносил глубокое удовлетворение. И глядя на результат своей работы, зная, что он своими руками создаёт место, которое Лила сможет назвать домом, Вей испытывал громадное воодушевление.
От постоянной нагрузки мускулы ныли и это ощущение не отпускало Эста даже во сне. Парню казалось, будто он стал каким-то негибким, будто сделанным из глины, словно тело начинили черепками, создающими некое постоянное сопротивление. В итоге мышцы вивенди приобрели завидную крепость и рельеф, что, впрочем, увлечённый заботами Вей совершенно не замечал.
А забот на стройке хватало. Поначалу пришлые крысюки жутко боялись Лилиных скелетов, особенно тех, что были образованы диковатой помесью человека и всякого рогатого скота, тем паче - варренов, обладающих очень устойчивым корпусом. Тут уж количество рук, ног и прочих конечностей ограничивалось лишь фантазией их создательницы, а в этом Лиле не было равных. Завидев очередную здоровенную, гремящую костями крокозябру, внезапно появлявшуюся из-за угла, крысолюды с визгами бросались врассыпную, роняя всё, что до этого держали в руках, отчего даже приключилось несколько травм и обрушений. Но вскоре, не видя угрозы со стороны Лилиных марионеток и даже получив в распоряжение управляющие амулеты мохначи так осмелели, что стали шнырять у скелетов прямо под ногами, презрительно называть их "костяшками" да ещё огрызались, когда те оказывались на пути.
Конструкты же были исполнительными, но безмозглыми, отчего порой случались забавные казусы воде замуровывания проходов или пробития дыр там, где те вовсе не предполагались. Скелеты напрямую не слушались никого, кроме своей хозяйки, и даже амулеты не всегда справлялись как надо, поэтому, предоставленные сами себе, немёртвые порой начинали творить что попало - рыть ров посреди дороги, используя для этого собственные рога или внезапно бросаться со стен в ямы, тут же рассыпаясь на все составляющие и захламляя проход.
Но все они вместе, живые и воскрешённые, продолжали неустанно трудиться над общим делом, видоизменяя и преобразуя старинный "маяк" под нужды хозяев и виденье своей госпожи. Крысолюды чтили Амариллу и преклонялись перед нею, видя в ней свою деву ночи, воплощение Иветт. Что особенно соответствовало их верованиям - теперь, когда вампиресса затмила небо. Конструкты беспрекословно подчинялись своей создательнице, а старый Нун выказывал глубочайшее почтение.
Стоя на вершине башни в мертвенном ореоле неземного сияния, она воистину выглядела величественной богиней. И то, что увидели в ней жители Лайнидора, опьянённые жаром соблазна, в нынешнем окружении представало в совершенно ином свете - не менее могущественном, но повергающим в священный трепет.
Лайнидорцы нарекли её Аллигрой, именем богини сладострастия. Караванщики сочли ифритом, приносящим удачу. И кто бы не оказывался рядом с нею, просто не мог оставаться равнодушным. И каждый так или иначе получал то, чего заслуживал в её глазах.

Отвернувшись от окна, ловящего танцующие отсветы горящих внизу костров, вивенди прошёл сквозь стрельчатый проём в помещение, которое когда-нибудь должно стать их с Лилой спальней. Полукруглое у внешней стены и сужающееся к центру оно походило на раскрытый веер и могло бы стать вполне уютным, но пока оставалось слишком тёмным и необжитым. В башне вообще было темно, а местами даже страшно. Оглядывая голый камень стен и наваленные на полу шкуры Эст невольно подумал о том, сколько же работы ещё впереди. Хотелось отвлечься и развеяться, но парень ума не прилагал, как это лучше сделать. Только бы крысюки перестали так гомонить... Следуя зову бурчащего желудка вивенди отправился на поиски Халы, которая была у них за повариху.

Словно белый призрак, вампиресса появилась из темноты прямо перед Веем, побудив его разом выкинуть из головы все посторонние мысли. Её манящий силуэт оставался удивительно прелестным в любом виде и окружении, и даже вездесущий сумрак, обнимавший Лилу со всех сторон, подобно пелерине, не столько скрывал, сколько дразнил фантазию и зачарованный взор смотрящего.
Преодолев мимолётное оцепенение, вивенди недоумённо взглянул на собственную руку, повертев ею перед глазами.
- Даже не знаю. В последнее время я имел дело только с твёрдым камнем, а он не склонен проявлять податливость.
Эст поймал Лилину кисть, но почти сразу выпустил, подивившись контрасту её гладкой нежности и своих мозолистых пальцев. Вивенди потупился. Его прикосновение наверняка должно было показаться ей очень грубым и жёстким.
Способный практически сразу же восстанавливать почти любые повреждения в ветреном облике, Вей давно открыл для себя, что это происходит не полностью. И хотя он уже много дней не сливался с ветром, вивенди был почти уверен, что все эти мозоли не покинут его так легко. То, что принимаешь и уже считаешь своим, своей неотъемлемой частью, никуда не исчезает и восстанавливается лишь со временем, естественным образом. Так и Лилины укусы не пропадали с его шеи и прочих мест, поскольку воспринимались им чем-то сродни острых поцелуев, символов близости - ещё тогда, с далёкой пещеры Кацарга, а может и раньше. То же самое наверняка было справедливо и в отношении Лилы, растворявшейся в тенях. Поглощённая кровь оставалась с нею, потому что вампиресса уже считала её частью себя, а намерение и убеждённость в магии всегда имело важное значение, и не только в ней. Даже странно, что этого не произошло с тем пикантным артефактом, подарком Мусира. И весьма досадно.
- Твой ритуал по затмению неба прошёл как нельзя лучше, очень впечатляющий результат! - заметил Эст. - Я никак не ожидал столь масштабного эффекта. Если бы не тусклая полоска на горизонте, я бы подумал, что вся пустыня погрузилась во тьму. В башне не видно ни зги, зато и жара отступила, просто настоящее облегчение. Только, наверное, человеческое жертвоприношение всегда будет лучше. Давай в следующий раз поймаем для этого какую-нибудь эффектную блондинку? Или сразу несколько.. Заодно пополнишь потом армию своих мертвяков. - Вивенди выразительно поднял бровь.
Помещение, выделенное под кухню, располагалось по левую руку от лестницы и в этот раз на столе горели свечи, выхватывая из темноты довольно уютный уголок, где и устроились Лила с Эстом, напротив друг друга, разделённые каменной столешницей.
Хала уже вовсю хлопотала у очага, вынимая глиняные горшки и миски, стоящие прямо на красных угольях, и поспешила подать их к столу. Вивенди набросился на пищу, как голодный зверь, обжигая пальцы и даже не вполне замечая, что именно он ест. Мало-мальски утолив первый голод, он довольно вздохнул.
- Наверное, нам теперь придётся что-то придумать, чтобы согреваться ночами. - Многозначительно произнёс Эст, но тут же устало улыбнулся. - По крайней мере - мне. Раньше башня и окрестности за долгий день успевали прогреться под солнцем и сохраняли тепло, теперь же, пожалуй, придётся разжигать огонь, как на севере.
С мысли его сбила Хала, спешащая к ним с новой порцией. На второе, разумеется, была говядина. Шак приволок большой кусок запечённого бычьего окорока и вивенди с удовольствием запустил в него зубы, воздавая должное сноровке поваров.
С деревом здесь всё было очень непросто, и наблюдая слабые огненные отсветы на потолке, у единственного узкого окна, вивенди невольно задался вопросом, откуда мохнатые раздобыли столько топлива для своих костров. Дрова и раньше были насущной проблемой, как и вода. Теперь к ним прибавилась и третья - освещение. День сегодня так и не наступил. Разве что сумрак снаружи поредел, напоминая свет полной луны. В башне же в большинстве комнат и залов было черно, как в угольном погребе.
- У меня возникла мысль использовать кристаллы-накопители для внутреннего освещения башни. Можно приспособить прозрачные сферы, из Машины внизу - их там предостаточно. Разместить по комнатам в каких-нибудь креплениях или сосудах... Только надо придумать, как передавать энергию между сосудами и обеспечивать стабильность заряда, а то сейчас мимо этих кристаллов даже не пройти спокойно, без того, чтобы не вставали дыбом волосы.
Представив себе Лилу с такой причёской, Вей не удержался от улыбки. Когда-то он и сам проделывал нечто подобное с её роскошной шевелюрой, ради экстренного просушивания. Помнится, в тот раз дело быстро перешло к сладкому. Взгляд Эста задержался на чувственных лепестках Лилиных уст, почти карминовых от свежевыпитой крови. Крохотные алые искры украшали их, поблёскивая в пламени свечей. Не спуская с него горящих серых глаз, Амарилла медленно провела язычком по губам, слизывая рубиновые капельки. А Вея бросило в жар.
Раньше его восприятие было расширено, он был в ней, в каждом её чувственном побуждении и порыве. Теперь же Лила стала для него волнующей загадкой. Приходилось учиться обходиться без магической связи объединённых эмоций и чувств, того щедрого дара, что был с ними с самого посещения храма Рилдира. От него остались лишь отголоски, и Вею нужно было продвигаться на ощупь, почти наугад, не зная, как отреагирует вампиресса на его чаянья. Её одеяния и образ, нещадно скрученные в тугой узел волосы порой казались ему бронёй, доспехами отчуждения, элементами безмолвного предостережения. Облик вампирессы изменился, и лишь стальной рунный браслет, тускло поблескивающий на её нежной шейке, напоминал о последних двух годах неудержимого экстаза. Но присущая ей сила непреодолимого соблазна никуда не делась, и находясь рядом, Эст пребывал в смятении, обуреваемый жаркими и сладкими желаниями и страстями, от которых не было никакого спасения.

Слегка разморённый плотной и сытной трапезой Эст сердечно поблагодарил повариху и со вздохом облегчения откинулся назад, с интересом прислушиваясь к беседе и расслабленно потягивая финиковый компот, приготовленный Халой. Её сородичи за окном совсем разгулялись, наполняя окрестности гомоном и выкриками, а теперь к ним прибавился ещё и дробный перестук множества ладоней, создающих простую, но ритмичную мелодию. Как следует просушив бычьи шкуры над огнём, крысюки разрезали их на части, натянули кожу на пустые глиняные горшки, и таким нехитрым способом обзавелись целым набором барабанов, которые не преминули тут же испытать в деле.
- А обязательно использовать все двенадцать жертвенников? - спросил Вей. - Может, есть возможность придать завесе форму купола, спускающегося до земли? Тогда не придётся затмевать такую большую область, и блондинок за раз меньше понадобится.. Ну, или кого сумеем достать, - он лукаво подмигнул вампирессе. - А насчёт освещения, идея с солнечными алмазами мне нравится. Это те самые, что добываются в Жатаркале? Помнишь, с ветровыми ловушками? Ты тогда ещё вернулась в фургон - вся в потёках семени...
На удивление, вивенди заулыбался и зарделся. А в воздухе резко пахнуло грозой.
- ...Так вот, кристаллы - отличная мысль. Лучше если освещение будет внутренним и магическим. Или естественным, такова природа свечения этих алмазов. Пока же можно обойтись обычными масляными факелами. Говорят, они могут гореть подолгу, и дерево не расходуется почти. А вот жечь верблюжьи какашки и прочую пахучую субстанцию меня как-то совсем не вдохновляет. Даже если за окнами отныне будет вечная ночь, хотелось бы сделать это место уютным. Но до этого ещё очень много работы... Мы только-только закончили расчищать завалы в основных помещениях. Скелеты крепко взялись за подвал, и вроде, неплохо справляются под руководством Тагриша. Хотелось бы немного отдохнуть от этого. Слушай, Шак, может, я смогу помочь тебе с облицовкой стен? Я умею неплохо обращаться с деревом и управляться с резцом. Думаю, и с глиной справлюсь. Можно наносить узоры на плитки, обжигать и расписывать краской. А если наладим поставки из Жатаркала, можно подумать и о витраже. 
Янтарные огоньки оплывших свечей колыхались и трепетали в унисон причудливым теням, танцующим на стенах и потолке. Поначалу нестройная барабанная дробь, доносившаяся с площади, стала стройнее и зазвучала в унисон, увлекая и цепляя своей волнующейся энергией и ритмом.
- Знаешь, а здесь, при свечах, почти романтично, - тихонько улыбнулся Лиле Эст. - И эта музыка... так и тянет последовать за ней. А правда, что здесь, на Юге, женщины владеют техникой особенного, чувственного танца?..

Вивенди аккуратно промокнул забрызганный финиковым соком стол и зааплодировал танцовщицам, расточая похвалы, чрезвычайно впечатлённый. В глазах его светилось веселье. Сольное выступление вампирессы, хоть и ориентированное скорее на технику движений, чем на чувственную составляющую, поначалу заставило его буквально прирасти к месту, потерять дар речи и забыть обо всём на свете. Амарилла словно обернулась танцующим пламенем, полностью заворожив его. Чудной и выразительный южный танец, полный неуловимо соблазняющих и манящих, почти гипнотических движений рук, груди и бёдер давался ей столь легко и непринуждённо, что казался воплощением её самой, проявлением настоящего дара и яркого таланта. При том что Лила проделывала всё это на своих невероятных каблуках. Что же будет, если подобрать для неё подходящую сцену, наряд и настроение?.. Тяжёлое, горячее, неудержимо растущее напряжение под каменной столешницей невольно послужило Вею веским поводом остаться пока на месте до конца представления. Хорош он будет, расхаживая перед всеми в таком-то виде.
Когда же в дело вступила Хала, действо стало выглядеть скорее уморительным и комичным. И немного нереальным. Плотно сбитая, мохнатая кухарка в переднике, выплясывающая посреди кухни на свой, звериный манер… Финальный хвостатый дуэт в конце был столь неожиданным, что вивенди чуть не забыл о своём боеготовном состоянии, а потрясенный вид крысолюдов и вовсе заставил Эста захлебнуться смехом.
- Ты же используешь его совсем не так!.. – выдавил Эст, лукаво поглядывая на вампирессу, поигрывающую кончиком хвоста, словно пояском халата. – И не туда!..
Ситуация выглядела донельзя комичной. С таким хвостиком Лила походила на настоящую суккубу, что, кстати, замечательно вписывалось в её образ. А если ещё покрасить её в подходящий цвет… Заманчивая идея раскрашивания Амариллы так увлекла вивенди, что очнулся он только когда что-то громко щёлкнуло, отскочив от столешницы и упав у стены. Наклонившись, Вей поднял короткую костяную стрелу с зазубринами на конце, влетевшую в окно башни. В то же время на улице поднялся гвалт и барабаны смолкли, утонув в хаосе криков и топота. Бросившись к окну, Эст увидал, что к горящим на площади кострам стекаются тёмные фигуры с копьями и луками, с энтузиазмом протыкая ими голосящих и визжащих крысюков. Судя по тому, что и те, и другие тоже были с хвостами, сородичи Фэй – маг’ди, тоже решили заявиться на огонёк.

Разыскать управляющий амулет и спуститься в подвалы было совсем не сложно - самые большие завалы в основном проходе и на лестницах уже были убраны, и вивенди поспешил вниз, со всей возможной скоростью преодолевая оставшиеся. А вот управиться с артефактом оказалось куда большей проблемой. Вей и раньше использовал его, пару раз, но тогда приходилось управлять лишь одним-двумя умертвиями, отдавать им простейшие приказы, и скелеты всегда находились в поле зрения, прямо перед ним. В основном же орудовал перчаткой именно Таргиш. Старался освоиться, по крайней мере, и то с переменным успехом. Сейчас, наверное, молодой крысюк с воем мечется по площади вместе со своими собратьями, если уже не получил пикой в зад, мрачно подумал Эст. Вся эта ситуация вызывала у него умеренное беспокойство, и действовать надо было незамедлительно, как бы его Лила не пострадала. Стрела есть стрела, и зазубренные костяные наконечники могут доставить немало проблем даже вампирессе.
Стоя посреди обширного пыльного подземелья, едва освещённого тусклыми отблесками сквозь дыру в потолке, вивенди сконцентрировался на предстоящей задаче. Управляющая перчатка плотно облегала кисть. Вей поднял руку, одну за другой подхватывая ниточки незримой ментальной связи по всем направлениям, собирая их вместе, одну за одной. А затем сжал пальцы в кулак, отдавая безмолвный приказ. С пугающим скрипом и клацаньем некроконструкты выползли из туннелей и ответвлений, слепо устремляясь к лестнице. Несколько скелетов столкнулись по пути, с треском теряя конечности, запутались в костях, безнадёжно сцепившись друг с другом и превращаясь в ещё более жутких многоногих тварей. Вся эта монструозная масса ломанулась к выходу и вивенди отступил в сторону, чтобы не оказаться растоптанным. И в этот момент башню сотрясла звуковая волна. В первый момент Вей рванулся было наверх, к Лиле, беспокоясь за неё, но очень скоро был повержен мощью ужасного вопля. Невыносимый визг и вой бесконечно рос и ширился, становясь всё выше, всё пронзительнее, пробирая насквозь. Вей согнулся в три погибели, что есть силы зажимая уши руками, но это не помогло. Для сверхчувствительного слуха вивенди, способного уловить ток крови в собственных жилах, эффект оказался гораздо сильнее, чем для любых живых существ. Ужасный вопль вгрызался в уши, резонировал в черепе, дрожал натянутой струной, грозящей вот-вот лопнуть. От него не было спасения. Эст не мог призвать магию, уплотнить воздух, хоть как-то защититься от всепроникающего воя. Казалось, ещё чуть-чуть, и голова его просто взорвётся. Вей просто не мог выносить этого. Вивенди выкинуло в ветренный облик, а вездесущий воздушный поток тут же подхватил его, унося в сторону от башни, до тех пор, пока надрывный вой не оборвался на высокой ноте, сменившись звенящей тишиной.
Вместе с Веем исчез и управляющий амулет, отчего собранная в кучу нежить опять оказалась не у дел. Ведомая отголосками последних повелений она всё же устремилась во двор, устроив совершенный хаос. Увидав такое, очумелые маг'ди, едва отойдя от шока, принялись в ужасе разбегаться во все стороны, спотыкаясь и падая о лежащие на площади тела.
Эст же вывалился в материальный мир и, задыхаясь, рухнул на песок почти в километре от башни. В ушах нещадно звенело. Оглядевшись по сторонам вивенди обнаружил, что вокруг него успела собраться целая толпа воинственных пришельцев - тех из них, кто был за стеной в момент атаки и успел ретироваться, едва заслышав вой. Низкорослые воины с полузвериными лицами подступили вплотную, ощетинились пиками и луками, нацеленными прямо на него.
- Даже не вздумай шевелиться, колдун, - угрожающе пропищал один из них.

Тем временем натолкнувшиеся на Вея маг'ди устроили жаркие споры о том, что им теперь делать. По всему выходило, что их лидеры остались возле башни и разрозненным отрядам зверолюдов предстояло самим решать свои дальнейшие действия, в чём они явно были не сильны. Или, по крайней мере, не имели достаточно авторитетных голосов для того, чтобы сориентироваться в сложившейся ситуации. Многие откровенно боялись Вея, башни, чёрного неба и прокатившегося по пустыне вопля, и хотели сбежать, другие опрометчиво рвались в бой и горели жаждой мщения. Третьи считали, что первым делом следует отступить и вернуться в лагерь, чтобы уже там решить, как спасать сородичей, пропавших за стенами башни. Были и те, кто пытался найти какой-то выход, преимущества сложившейся ситуации. Во-первых, отдельным группкам зверолюдов всё-таки удалось, несмотря на темень, собраться в кучу, в неприметной лощине, а вместе уже было не так страшно. Видимо, какие-то планы на случай отступления у них всё же имелись. Во-вторых, у них был вивенди, и как раз он оказался главным источником противоречий. От него требовали очистить небо и прекратить безобразие, вернуть остальных маг'ди и прогнать злостных крысюков, но, естественно, ничего из этого не добились.
Кучка воинов-пигмеев отошла в сторонку и понизила голос до шёпота, но даже сквозь звон в ушах Эст мог прекрасно слышать их разговор.
- ...А я говорю, колдуна надо укокошить, прямо тут, прямо сейчас! Это он во всём виноват!! Убьём его и крысюки сами разбегутся, вот увидишь!
- Нет!! - говорящий с опаской оглянулся на вивенди. - Он может превратить всех нас в камни, а то и  вовсе - сжечь! С магами шутки плохи, а наши Знающие так и не вернулись - наверняка остались в башне...
- А мы отвлечём его и подстрелим. И небо сразу очистится!
- Слишком рискованно! Вдруг он просто рассердится, что тогда? А у нас даже амулетов нет. И там остались наши люди. Надо их вернуть, а уж потом разбираться с колдуном.

Вернувшись на поверхность, Амарилла обнаружила кучку крысолюдов, собирающихся расправиться с пленными. Занятый ранеными Нун не уследил и ей пришлось проучить их самой. Впрочем, оказалось достаточно вправить мозги одному, чтобы остальные стали покладистей. Уж кто там была эта Дева Ночи и как она держала их в узде, вампиресса не знала, но лично ей прямоходящие крысы доверия по-прежнему не внушали.
Проследив за тем, чтобы пленных увели, а точнее, практически унесли в подвал, Лила обошла тех, кому сегодня досталось особенно сильно. Кого-то просто оглушило. Им будет достаточно отлежаться. Другим уже успели помочь шаман и его ученик. А вампиресса заинтересовалась теми, кому помочь не сумел никто. Она никогда не занималась целительством, но прекрасно разбиралась в строении тела, умела остановить кровотечение и предохранить ткани от разложения.
Оказывается, с живыми это тоже работало, пусть и немного не так, как привыкла Лила. Вынуть из бока копьё так, чтобы крысюк не захлебнулся кровью, собрать разбитую лапу или челюсть вполне помогло. С проломленными черепами и сломанными хребтами оказалось посложнее. А именно их-то и было большинство. Вампиресса не без удивления открыла для себя тот факт, что у живых важны не только кости, но и их содержимое.
Вот некроконструкту мозг без надобности, что спинной, что головной, только лишняя тяжесть и субстрат для гниения, а живое тело, поди ж ты, без него не работает. Амарилла знала о том и прежде, но больше в общеобразовательных целях, а вот на практике сей постулат применяла так редко, что уже не смогла бы назвать, когда делала это в последний раз.
Так или иначе, благодаря её маленьким ручкам покойников оказалось вдвое меньше, чем могло бы, но семнадцать крысолюдов таки отдали души своим, крысиным богам. Раненых маг'ди Лила не видела вовсе. Те, которые могли держаться на ногах, были заперты в подземелье, а остальных, похоже, добили ещё до её возвращения. Вампиресса как раз договаривалась с Нуном, чтобы оставить все тела павших себе, когда почувствовала, как раскурочили одно из её творений. Раскурочили почти мгновенно, сломав пополам. Кто знает, какая сила могла учинить такое, но едва ли это были нахальные комки шерсти, вторгшиеся в их с Веем жилище.

- Кстати, одного из твоих умертвий что-то схватило и уволокло прямо в небо. Какая-то... огромная крылатая тень. Маг'ди чуть в штаны не наложили, да и я до сих пор в себя не пришёл. Чем бы оно не было, не хотелось бы встречаться с этим вновь. Хотя твои конструкты в "боевом" режиме тоже весьма впечатляющи! Зверолюды это сразу оценили.
Вей невольно заулыбался, а его бдительный страж только вытаращился в ответ, не понимая, чему это колдун так радуется на ровном месте. Проследив за взглядом вивенди, он тоже приметил чёрного ворона, умостившегося на скале, и замахал на птицу оружием.
- А ну, вали отсюда! Проваливай! Кыш!!
Одним коротким движением Эст просто вышиб копьё из рук наглеца, да так, что оно улетело в темноту, а сам зверолюд опрокинулся на спину.
- Грубиян какой, - Амарилла уже в двуногом облике буквально соткалась из сумрака рядом с Веем.
Ещё пару минут назад она собиралась найти всех, кто шумит в её личных тёмных землях, и сделать их тихими и спокойными. Раз и навсегда. Но стоило увидеть Вея, как настроение вампирессы сменилось на более миролюбивое. Пожалуй, она была готова смириться даже с тем, что в их доме будут жить мыши. В конце концов, они ничем не хуже крыс. Лишь бы не собачились между собой. Встревоженные чародейством маг'ди зашумели и похвастались за оружие, но голос Амариллы перекрыл их галдёж.
- Нападаете на наш дом, портите нам праздник, убиваете моих реде. Назовите мне хоть одну причину, чтобы за это прямо сейчас не закопать вас всех в песок.
Шум поднялся волной, но тут же сошёл на нет. Должно быть, у маг'ди хватало аргументов ей возразить, но начать перечисление отчего-то никто не решался. Самым сообразительным в итоге оказался тот, который из-за вивенди плюхнулся на задницу. Вампиресса всегда подозревала, что между этим местом и мыслительными процессами есть непосредственная связь, и теперь в очередной раз в этом убедилась.
- Когда-то мы были мирным народом! – почти выкрикнул он. – Пока твои реде не начали воровать и есть наших детей. Это достаточная причина, чтобы воевать с ними? Ты даже не представляешь, сколько они убили моих сородичей. А теперь нас лишили солнца и радуются этому.
Маленький оратор сразу же обрёл горячую поддержку среди других маг'ди. Каждый наперебой принялся припоминать, что именно его семейству сделали обитатели Редеррима. Лила слушала, переводя взгляд с одного на другого, но так и не услышала обвинений серьёзнее съедения троих сестёр двоюродной бабушки. Крысолюды жили что-то около пятидесяти лет. Если продолжительность жизни маг'ди приблизительно укладывается в те же рамки, стало быть каннибализм тут процветал около века назад. После этого у обоих племён накопилось немало других обид друг на друга, но теперь Лила хотя бы представляла, с чего всё это началось.

- С удовольствием! – Лила накрыла его руку своей и собралась было воспользоваться телепортом, но вовремя вспомнила, что не все переносят его одинаково хорошо, и воздержалась от этой затеи. – Пройдёмся пешком? Или лучше прокатимся? – она указала на три приближающихся некроконструкта, оказавшихся поблизости.
Всех остальных вампиресса тоже вернула в башню, рассудив, что они с Веем и так распугали основные силы противника. По крайней мере, те, которые находились в непосредственной близости от башни. На сегодня она больше не планировала ни магии, ни сюрпризов. Но опять немного просчиталась. Когда они с вивенди прибыли в башню, крысолюды поведали своей госпоже, что нежить вернулась из рейда, притащив с собой ещё нескольких маг'ди и одного человека.
- Праздник, пожалуй, удался не слишком, но необычных новостей сегодня точно предостаточно, - хмыкнула вампиресса и пошла посмотреть, кто же такой этот человек.
Впрочем, её удивление очень быстро сменилось пониманием. Немёртвые поймали Гасана Кагари, торговца из Лайнидора, того самого, который вчера пригнал к башне быков. У бедолаги тряслась борода от страха, но он кое-как сумел объяснить, что направлялся обратно в город, когда небо вдруг почернело и затянулось пеленой. Разумеется, это показалось купцу странным и он решил вернуться, чтобы узнать, в чём дело. Что Гасану в итоге почти удалось, но сначала путь ему преградили какие-то жуткие шерстяные чудовища, а потом схоронившегося в расщелине между камней мужчину вытащила из убежища сама смерть, схватила, подняла над землёй и разорвала бы, наверное, если бы они не оказались у стен башни. Звёздный свет утихомирил костлявую и Гасан хотел было бежать, но тут его схватили ещё более страшные косматые чудища.
Лила не стала объяснять торговцу, что первые "чудовища" немногим выше его поясного ремня, да и вторые не шибко страшнее, а "смерть" – всего лишь костяной голем. Она просто предложила Гасану переночевать в башне, попросила Халу накормить страдальца сытным ужином и приготовить гостю постель. А пока подогревалось мясо, отвела его в комнату, куда складывала крысолюдские подарки и всякую всячину, найденную в бездонных катакомбах под башней.
- Скажи, уважаемый, что-нибудь из этого можно будет продать? И мог бы ты заняться этим?
- Да… Конечно, - осторожно кивнул Гасан, осматривая сваленное по углам добро. – Не уверен, что удастся выручить так уж много, но я сделаю всё, что в моих силах, прекраснейшая.
- Великолепно! – хлопнула в ладоши Лила, заглядывая ему в глаза. – Не сомневаюсь, что такому надёжному и опытному торговцу я могу доверять, как самой себе. В благодарность за твою честность, могу пообещать, что мы будем вести дела только с тобой и ты всегда сможешь рассчитывать на любую нашу помощь.
- Это очень щедро с твоей стороны, госпожа, - зачарованно уставившись на Амариллу, кивнул тот. – Я всегда к твоим услугам.
- Надеюсь, я буду прибегать к ним как можно чаще, - ворковала вампиресса, закрепляя внушение. – А теперь будь нашим гостем. Поешь и отдохни, ведь ты сегодня так много перенёс.

Более того, он и не желал избавления. Приобретённая тяга к восхитительным тёмным играм, жажде обладания и сладкой потери контроля в тисках соблазна, в антураже пленения, стала настоящим огнивом его страсти. Эти тёмные, притягательные порывы безумно распаляли его, воспламеняли его чувственность, заставляли гореть, а не тлеть, и Эст не представлял себя без них. Но даже если Лиле больше не по нутру были подобные игры, Вей осознавал всю яркость, силу и своенравие её потрясающей, многогранной натуры, привыкшей бросать вызов самой жизни и смерти, магии и законам природы. И он был счастлив, что может по собственной воле быть с нею, быть исполнителем её желаний, стремлений и надежд.
Пальцы расслабленно скользили по шёлковым локонам, нежа и лаская их, временами едва касаясь нежной кожи за ушком. Погружённый в омут образов сладострастия, которые превыше всего распаляли его, Эст вдруг пришёл к соображению, столь странно притягательному, что просто не смог удержать его в себе.
- Знаешь, а ведь мне очень нравится видеть, как ты проявляешь интерес к другим… При мысли о том, как ты уединяешься с другим мужчиной, всё внутри вскипает вожделением… И твои укусы, они почти столь же чувственны и интимны, как самые бурные проявления страсти. Это неотъемлемая часть твоей натуры. Признаюсь, когда по пути в Лайнидор ты возвращалась ко мне в потёках семени, это безумно возбуждало меня… - Вей вспыхнул и зарделся. – Я хочу сказать… Если ты почувствуешь порыв, побуждение… захочешь устроить похождение, предаться страсти, попробовать кого-нибудь не только на вкус... Не бойся, я не буду против. Мне это только понравится.
Шёпот вивенди, казалось, мог плавить металл.
- Я знаю, на самом деле они лишь инструменты твоего наслаждения, пусть и сами убеждены в обратном... Но при этом они всё же мимолётно овладевают твоим восторгом и желаниями, управляя ими и утоляя их… И это дико заводит меня. 

Вампиресса надолго задумалась, мечтательно и немного грустно рассматривая его лицо. Вопреки природе нежити она сейчас казалась тёплой и мягкой. Нет, Лила не припоминала текст, не готовилась к этой речи заранее, она просто произносила вслух собственные мысли, сформулированные прямо сейчас. Потому и паузы выходили такие долгие, ведь нужно было найти какое-то решение, но зато они были заполнены нежностью.
- Не волнуйся. Ничего страшного не произошло. И не произойдёт, пока мы будем вместе. Но наше спонтанное амендовское соглашение немного поистрепалось и уже не соответствует обстоятельствам. Ну, знаешь, как имировы чада обещают перед алтарём, что будут любить друг друга, что бы ни случилось, до самой смерти? А помнишь, что пообещали мы? Что сделаем всё, чтобы другой был счастлив. По крайней мере, это обещала я. Хотя и поняла это не сразу. Но когда мы зимовали на Изнанке в красной башне у меня было много времени подумать и, кажется, это помогло мне разобраться в случившемся. В храме Рилдира нужно было куда-то деть ворочающую горы мощь, и единственное желание, которое пришло мне тогда в голову, это чтобы у тебя всё было хорошо. И, похоже, что оно работает в обе стороны. Я приворожила нас друг к другу. А потом пообещала изображать твою рабыню, но это зашло слишком далеко. Что ж, всякое случается. Даже боги порой перегибают палку, а у нас с тобой такое в первый раз, не удивительно, что мы слегка увлеклись. Это ничего, и я думаю, что чтобы всё снова стало хорошо, нам просто нужно заключить новое соглашение. Единственное условие – оно не должно противоречить данному в храме обету. А в остальном мы вольны сами решать, что для нас лучше. Звучит не слишком сложно, правда? Итак… - рыжая болтушка уселась на ложе и принялась вытаскивать шпильки из волос. – Мы только что выяснили, что ты не ревнив. Даже совсем наоборот. И ты уже давно знаешь, что в этом я отвечаю тебе полнейшей взаимностью. Знаешь ещё, наверное, с тех пор как я впервые заманила служанку к нам в постель. Уже кое-что. А ещё у меня есть подозрение, что само слово "рабство" мы с тобой понимаем по-разному. Для меня это прежде всего лишение воли и я бы предпочла смерть такой жизни, а тем более любви. Но для детей ветра это, кажется, что-то иное. Мне нравятся наши с тобой шалости, но не потому, что ты меня связываешь, или делаешь что-нибудь ещё эдакое, а потому что они наши. В конце концов, чаще всего мы придумывали и затевали это вместе. Но я совсем не хочу, чтобы кто-то ещё пытался проделать со мной то же самое, что делал ты. Ну, то есть… Я не исключаю возможности, что выдумаю нечто такое, для чего понадобятся "дополнительные инструменты наслаждения". Может быть, таким инструментом даже станет какой-нибудь мужчина. Но если в его поведении мне хотя бы почудится намёк на то, что он пытается занять твоё место, не важно в моём сердце или в постели, то я ему башку оторву. Вот!

- Как раз в твоём наслаждении и есть источник моей страсти, моё наваждение. В том, как ты реагируешь... реагировала на наши игры. А мои сородичи, наверное, закидали бы меня камнями за моё понимание слова "рабство", - Вей усмехнулся и опустил руки. - По природе своей мы исключительно свободолюбивый народ. И представить добровольное желание находиться во власти кого бы то ни было, пусть даже ненадолго и в виде игры, остаётся за пределами понимания большинства детей ветра. Так что я у тебя особенный, даже очень, - Эст смущённо разулыбался. - Мои сородичи никогда бы не приняли этого. Ты же видела реакцию Эстреи. Как не поняли бы и тех девушек, которые с удовольствием согревали караванщиков холодными ночами по пути в Лайнидор, оставаясь при этом пленницами господина Мусира. Это их способ "наладить контакты", расширить влияние над мужскими сердцами, и не только. Они даже к нам приходили, и чего только не делали с твоим чёрным "хвостиком"! - вивенди хитро взглянул на неё. - Тут скорее дело в доступности возможностей, предоставленных вариантов выбора, проявления воли и желаний. У них их было немного, но всё же были. У некоторых - нет совсем. Это и есть то настоящее рабство, что не имеет ничего общего с игрой и наслаждениями, и всё моё существо восстаёт против этого. А потому то, что возникло во мне после ритуала на алтаре Рилдира, напрямую зависит от свободы воли. Любые наши шалости безумно распаляют меня именно потому, что они так нравятся тебе, и ты по собственной воле делаешь выбор - предаваться им, или же прекратить игру. Без этого ни о каком наслаждении ни может быть и речи. У тебя в этом плане есть безграничные возможности. Ни один распрекрасный визирь или самый богатый султан не посмеет купить могучую чародейку и вампирессу, если она сама того не захочет. И уж тем более - удерживать против воли. А потому, в моём представлении, с самого начала это может быть только игрой, и ничем иным. Но, должно быть, мы и правда слишком увлеклись. И как не увлечься, при таком накале страстей, столь жарком соблазне их тёмной, жгучей притягательности?.. - Вей внимательно, с нежностью посмотрел в Лилины серые глаза. - Раз уж ты боишься собственного язычка, легкомысленных слов, брошенных на пике экзальтации, направленных к тому, что кажется столь искушающим и желанным  в краткие моменты абсолютного экстаза, мы можем заранее включить их в наше соглашение. Ограничить распространение буйных фантазий стенами башни или тем местом и теми условиями, в которых они прозвучат... Чтобы игра оставалась игрой и потакала нашим взаимным желаниям, а не довлела над ними. В должном месте и окружении. В своё время, в свой час. И лишь только если ты сама захочешь этого.

Не то чтобы Вей никогда не представлял себя на месте Лилы в такие моменты, просто это казалось ему не столь... правильным, эстетично естественным и соблазнительным. Но в ожидании её ответа его всего затопило жаром волнительного томления.

- Представить времяпровождение рабыни легко. Просто вообрази, что у тебя не одна женщина, а двести. И ты сразу поймёшь, что наедине со своими покровителями большинство рабынь не бывают вовсе. А те, которые бывают, помогают хозяину отдохнуть после тяжёлого дня, полного забот о том, как прокормить эту ораву, – весело рассмеявшись, Амарилла вывернулась и уселась на вивенди верхом. – А потом господин подумает, подумает, да и продаст. Или подарит кому-нибудь. Или принесёт в жертву, как я могла бы сегодня. В общем, если захочешь сровнять Лайнидор с землёй, то можем продать меня ещё раз. И тогда я точно разнесу это место по камешку, чтобы никто и ничто мне больше об этом не напоминало.
Воспоминания об Али и его наложницах, попытавшихся разлучить её с Веем, вызывали у Амариллы не менее жгучее желание, но не придаваться разврату, а крушить и уничтожать. С нею уже случалось подобное прежде, когда вампиресса была очень сильно голодна. Если вампиры голодны, они слабы, слабость порождает страх, а тот, в свою очередь, разжигает ненависть. Лайнидор сделал Амариллу слабой и она от всего сердца возненавидела этот город и всё, что с ним связано, будь то обычаи, музыка, еда или одежда.
Но если от голодной ненависти можно было освободиться насытившись, то как избавиться от ненависти унижения Лила пока не знала. Строительство и обустройство башни отвлекло её, удачный ритуал вновь помог почувствовать себя могущественной, но от собственной памяти не сбежать и теперь воспоминания снова начинали терзать и душить.
Вампиресса совершенно не думала о том, чтобы поменяться ролями, да и вообще о любовных утехах. Зато Лиле очень хотелось, чтобы кто-нибудь сделал ей больно, предал, обманул, унизил. Но это должен был быть не Вей. Подобное лечат подобным и, пожалуй, ей стало бы легче, если бы накопившаяся злоба нашла точку приложения и, наконец, вырвалась наружу. Разорвать обидчика на куски есть конструктивное действие, в то время как безадресная ненависть угнетает и разрушает изнутри.
Альтернативой убийству могло стать лишь прощение. Прощение — значит прощание. Лила с огромным удовольствием простилась бы с сжигающими нутро чувствами, но сделать этого она не могла, потому что рядом находился Вей, своими восторженными отзывами о рабынях и рабстве раз за разом окунавший её во всё это. Нужно было как можно скорее сменить тему.
- У меня всегда был выбор, - кивнула Амарилла. – Но в Лайнидоре я отказалась от него и пришла в ужас от ситуации, в которой оказалась. Все дети ночи начинают своё существование абсолютно бесправными и, оказывается, я до сих пор боюсь вернуться к этому состоянию. Похоже, и у твоей рыжей бестии есть слабости, Веюшка. Надеюсь, тебя это не смущает.

Лила была права, они с ней были очень разными, и только воля Рилдира чудесным образом сразу же смогла объединить их, настроить на общий лад. Теперь же предстояло открывать себя заново и он даже терялся в догадках, кто же из них "темнее". Несмотря на ослабшую ментальную связь в этот момент внутренней тишины он чувствовал отдалённые раскаты переполняющих её эмоций - штормовых, пагубных, отталкивающих. И всей душой тянулся к ней, стремясь избавить от страданий, окутать и затопить своим теплом и нежностью. Держать её в объятиях было невыразимым блаженством.
Одна за другой лампады с шипением гасли, погружая комнату в полный мрак. Надо будет подумать над приличным освещением в первую очередь, если они собираются сделать это место домом. Вот бы ему глаза, как у Лилы, чтобы видеть в темноте так же легко, как днём.
- Ты говорила о новом соглашении, которое поможет нам продумать всё как можно лучше, - прошелестел Вей. - Ах, как бы здорово было закрепить его столь же основательно, как и предыдущее!.. Я бы с удовольствием поучаствовал в ещё одном ритуале, только на этот раз - нашем собственном, безо всяких богов. Наверное, наша башня - подходящее место для этого. Кажется, Хельгий говорил что-то про особенность точек, в которых были возведены древние "маяки". Места силы, места магии, или что-то вроде того.
- Ритуал… - мурлыкнула Лила, водя пальчиком по его груди. – Магические ритуалы всегда делаются с какой-либо целью. Чтобы что-то получить или от чего-то избавиться. А у нас, вроде бы, есть всё нужное. И ничего лишнего. Просто хорошо бы расставить всё это по местам.
Прошлое и мысли о нём порядком надоели рыжей. Да, там было много прекрасных моментов. И что с того? Ключевое слово тут "было". К тому же, в итоге всё решает послевкусие, а оно вышло так себе. Прямо сейчас вампиресса не могла выразить словами ясную мысль, почему так произошло. Не было у неё ясных мыслей на этот счёт. Собственно, вообще никаких не было. Но она не сомневалась, что со временем, если будет нужно, всё само разрешится.
- Я хотела бы начать с начала, но не с того начала, когда мы в горах вдвоём под одеялом, а вокруг буря и храпят гномы. Это невозможно. Да и незачем. Сейчас у нас есть дом – наша крепость. И, как ни странно, это даёт свободу. Свободу строить свой мир, а не неприкаянно бродить по чужому. И есть рилдиров подарок. Конечно, эта связь неоднозначная штука, ведь в чужих мыслях и чувствах оказалось так легко потеряться. Но без неё… это будем уже не мы.
Амарилла приподнялась на локте и заглянула в глаза Вею, в поисках связывающих их ниточек, которые сама когда-то оборвала. Тогда ей было плохо и она хотела остаться одна, чтобы не умножать эти эмоции на двоих. Не вышло, но она хотя бы попыталась. Наверное, всем иногда бывает необходимо побыть наедине с собой. Но сейчас всё было иначе. Сейчас Амарилла была голодная и соскучившаяся по мужскому вниманию. Ведь, шутка ли сказать, мужчин она не видела с самого приезда в Лайнидор. Два Мешка тут не в счёт, хотя на безрыбье, конечно, сам раком станешь.

С плотной шёлковой повязкой на глазах Лила никак не могла видеть его или себя, только слышать и чувствовать, разом окунувшись в притягательный мир прикосновений. Зато пред взором своего вивенди она представала во всей красе, потрясающая и желанная, заставляя его сердце трепетать от страсти, а окаменевший член - подрагивать от дикого возбуждения.
Выгодно подсвеченная со всех сторон, Амарилла являла собой само  воплощение соблазна. И каждый элемент её облика, включая тугую повязку на глазах и распущенные волосы, лишь обострял и усиливал это ощущение. Обнажённая прелесть сияла и лучилась, словно зеркало, в окружении магических огней. Упругие и сочные груди лоснились и притягательно покачивались, выскальзывая под сминающими их горячими и скользкими пальцами. И сколь бы ни была тонка связующая ниточка рилдирового дара, вампиресса просто не могла не почувствовать тягучее вожделение, переполняющее Вея, с трепетным упоением ласкающего её.
Всё пространство комнаты заполнил нежно-сладковатый и шелковисто-свежий аромат миндаля. Ладони вивенди перетекли на спину, тщательно и с жаром умасливая Лилу и там, перемежая жаркими поцелуями, не пропуская ни единого местечка, повторяя каждую ложбинку и выпуклость, каждый изящный изгиб невероятно соблазнительной фигуры, словно созданной исключительно для страсти и наслаждения. Совсем недавно его пальцы скульптора осязали лишь пустоту, порхая по кромке чувственности в миллиметрах от её тела, теперь же Вей был с нею, везде и повсюду, кожей к коже, самозабвенно погрузившись в чувствительные ласки и щедро расходуя содержимое флакончика.
- Восхитительное средство... И почему мы раньше не использовали его так? Нужно будет непременно раздобыть побольше. Совсем не то, что рыбий жир. Как удачно, что здесь, на юге, знают толк в ароматических маслах...
- Миндальное масло здесь не считают ароматическим. Его едят. Используют в приготовлении сладостей, в основном, - вампиресса перевернулась на спину, а потом и вовсе села, оказавшись с Веем лицом к лицу и сверкнув короткими, острыми клыками. – Чистые ароматические масла пахнут слишком резко. Мой нос этого не переживёт. А вот миндальное и персиковое имеют очень нежный аромат. И ещё мне понравилось из виноградных косточек. Оно почти не пахнет, но консистенция у него просто волшебная. А ещё их можно смешивать. Хоть во флакончике, хоть прямо на мне, что открывает невероятный простор для экспериментов.

Томно вздохнув, Лила медленно легла на постель. В комнате как будто сделалось жарче или ей так только показалось. И руки у Вея стали такие горячие, что впору было начать таять. Наверное, вивенди даже почувствовал, как это происходит, ведь на его пальцах помимо масла теперь оставались ещё и любовные соки. А вампиресса чувствовала блаженство. После изматывающего ритуала, настоящей, пусть и маленькой войны, и страшной минуты, когда она думала, что лишилась Вея, ощущать его рядом оказалось просто божественно.
Прикосновение к самому чувствительному местечку прокатилось дрожью по всему телу. Амарилла заёрзала, изогнулась и слепо пошарила рукой в поисках источника своего удовольствия. Вивенди сидел рядом и её ладонь наткнулась на его колено. Поднявшись немного выше, Лила нашла то, что искала, и пока Эст самозабвенно выяснял, понадобятся ли им в спальне бутылочки с маслами, она не менее старательно принялась мешать ему сосредоточиться на этом важном деле, поглаживая и сжимая возбуждённое мужское достоинство прямо через ткань штанов.
Приятно упругий предмет идеально ложился в руку, только вот портниха попалась не слишком старательная и грубый шов постоянно попадал под пальцы. Наверное, именно поэтому здешние парни предпочитали крой посвободнее – чтобы ничего и нигде не мешало. Впрочем, Лила быстро нашла способ избавиться от этой досадной помехи, распустив пояс вивенди. Ох, уж эти женщины! Хлебом их не корми, дай только мужчин от важного дела поотвлекать. Да ещё наглаживает и улыбается так, будто на непристойности намекает. А ведь взялись-то всего-навсего вещи разбирать.
Упоённый своим проникновенным занятием Вей попробовал было увернуться, но шаловливые пальчики Амариллы уже вовсю ласкали извлечённый на волю окаменевший ствол. Её усердие отзывалось опаляющими вспышками, прокатывающимися в самом низу живота, напряжением бёдер и крупной дрожью, отчего его собственная рука, погружённая в ёе тело, подёргивалась, причиняя сладостно-острое неудобство. В итоге пальцы обеих рук, мужской и женской, невольно влились в общий пленительный ритм, а член Эста стал не менее скользким, чем сама вампиресса. Таким Кацаргом они вообще до вещей не доберутся!

- Ну-ка, посмотрим, что тут у нас...
Одеяла, посуда и одежда его сейчас не слишком-то интересовали, как и магический дневник полоумного жреца Таркатоша, так что всё это быстро отправилось в отдельную кучку. Туда же Вей отложил бронзовый диск со стержнем, обломок корабельного шеста и ящичек со снадобьями. А также костяной диск с выемкой от выпавшего камня. Всё это можно будет разобрать и потом. А вот это уже поинтереснее...
Среди вещей нашёлся забытый кошель, похоже, принадлежавший Амарилле ещё до их первой встречи в Скалистых горах. Внутри обнаружился костяной гребень изысканной работы. Длинные изогнутые зубчики защекотали Лилину ножку, прошлись от игры к бедру и заскользили по её зеркально блестящей коже, выписывая невидимые узоры в самых аппетитных и сочных местах, добавляя целый сноп ярких ощущений.
- Узнаёшь свою вещичку? - улыбнулся Вей. - Полезная штучка! Хотя с растрёпанными волосами ты выглядишь ещё соблазнительнее..
Следующей на очереди оказалась ритуальная плеть Какао. Не менее прекрасная вещь... Толстая плетёная рукоять из белой кожи легла в ладонь, как влитая, а Эст перевёл горящий взгляд на Лилу, сверкавшую своей оттопыренной кверху попкой.
Густые кожаные полоски облачком дрожи медленно скользнули по её обнажённому телу, покачиваясь и касаясь едва-едва, но всё же вызывая сокровенный ответный трепет...