***
Так и получилось, что вместо обычного омовения прогулка обнажённой вампирессы оказалась куда увлекательнее и в итоге она очутилась верхом на бревне огромного тугого члена, содрогаясь в экстазе, и вернулась в фургон с пустым кувшином, вся растрёпанная и вновь забрызганная спермой. Такое пикантное появление мигом согнало весь сон с пробудившегося Вея, дико распаляя его возбуждение, в глазах вивенди разгорелся лихорадочный блеск, и весь он поднялся навстречу, горя желаньем взяться за свою ненасытную любовницу как следует.
Продолжая играть избранную для себя роль, Амарилла поставила кувшин на землю и потупилась, будто невольница, ослушавшаяся повеления господина. Слух о том, что произошло у ручья, похоже, уже облетел половину лагеря, а те, кто ещё ничего не слышал, видя вампирессу, придумывали собственные версии. Хотя, смысл их, в общем-то, сводился к одному, вполне очевидному факту, разве что немного разнилось количество мужчин, поливавших рыжую красотку семенем, да пикантные подробности того, как она довела их до этого состояния.
Что поделать, люди не могут без сплетен. Так что простое и, к слову, довольно скромное выражение благодарности за бесконечную доброту южного великана к случайным попутчикам на словах очень быстро превратилось в самую развратную оргию, которую только могло нарисовать воображение скучающих от однообразных пустынных пейзажей торговцев. Более того, внезапно отыскались не только очевидцы этого события, но даже его непосредственные участники, так что вскоре всему каравану было известно, что Амарилла основательно провинилась и, разумеется, всем не терпелось узнать, как же на это отреагирует вивенди.
С одной стороны, вампирессу даже немного жалели. Невольница ведь не повинна в том, что хороша собой, и что заставляет члены всех мужчин, оказывающихся в пределах видимости, топорщиться кверху и указывать на неё, словно стальная игла в хитроумном гномьем изобретении всегда указывает на север. Но с другой стороны, степняки уже много дней не видели празднеств и публичных казней, порядком истосковались по зрелищам и охотно стекались посмотреть на представление. А рабыня… Ну, что с ней сделается? Не убьют же её, не искалечат. Кто же в здравом уме попортит такое сокровище? А всё остальное переживёт. И толпу заодно потешит.
Говорят, красноречие южан подобно мёду, льющемуся из широкогорлого кувшина сквозь игольное ушко - столь же сладко и обильно, сколь редко попадает в цель. Чем цветистее и краше описание, тем больше в нём возникает пикантных подробностей и пышных иносказательных зеркал, искажающих истину, в которых каждый волен видеть то, чего пожелает. И как водная гладь, подёрнутая рябью, преломляет отражение действительности, так и сладкозвучные описания порой уводят неуёмную фантазию слушателей в неведомые края. А уж если история пересказывается и создаётся "всем миром", когда каждый рассказчик с жаром вносит свою лепту, смакуя каждую деталь - жди зарождения поразительной эпопеи.
Близости обольстительной Аллигры страстно жаждал практически каждый мужчина каравана - неудивительно, что история с похождениями белокожей красотки распространилась подобно пожару. Сама возможность того, что шикарная огневласая распутница совсем не прочь польстить своим страстным вниманием достойного джигита, горячо будоражила головы и сердца, не говоря уже о том, что ниже. Вот и ожидания возможных последствий казались пропорциональны размаху буйной оргии и каждый горел желанием узнать, что из этого выйдет.
Но чего бы ни напридумывали себе болтливые сплетники и выдумщики, они обманулись в своих ожиданиях и не дождались никаких публичных зрелищ, представлений, наказаний и прочих проявлений немилости. Изнутри фургона не доносилось ни вскрика, ни даже стона - ведь ротик Амариллы к тому времени был уже основательно занят.