- Далась тебе эта охота, Милена, - Эдрик, натянул поводья и подождал женщину, едущую второй по лесной тропе. – Ну, не ваше это дело, не ваше!..
Сиан и Одо, ехавшие следом, переглянулись, и кто-то из парней подавил смешок. Эдрик ворчал уже третий день, всё время, пока они ехали, но это именно Милена договорилась о разрешении поохотиться на мускусного бобра в старом русле обмелевшей реки Сирены и она непреклонно стояла на своём – или с ней, или никак.
Вообще-то охотиться Милена не любила и не слишком-то умела, но мускус был дорогим и добыть его из грызунов ещё надо было уметь. На охоту она, может, и не пойдёт, но добыча должна была попасть в руки колдуньи свежей, иначе толку от этого не будет. Мускус входил в состав её излюбленных духов и ради флакончика этого драгоценного вещества Лена готова была провести в пути несколько дней.
К тому же в старом устье реки можно разжиться не только мускусом, да и за парнями кому-то нужно было присмотреть. Лес, в который они направлялись, был причиной давнего спора между двумя землевладельцами и пока суд да дело, участок остался бесхозным и Лена выцыганила разрешение на охоту у одного из судейских писарей. Конечно, это была подделка, но для безграмотных баронских лесников и гербовой печати было довольно. А вот в соседние с лесом деревни им лучше не соваться и кто-то должен был проследить, чтоб привыкшие к городской безнаказанности парни не отправились туда в поисках выпивки и девок.
- Приехали уже, а ты всё не унимаешься, - отмахнулась Лена и коротким хлыстом указала в сторону старенького домика с крытой кусками коры крутоскатной крышей. – Госпожа Тамлина? - постучала она в створку ворот.
Но никто не отозвался. Милена толкнула дверь и та оказалась не заперта. В домике пахло сыростью и, похоже, как минимум с прошлой осени никто не появлялся. Оставалось только гадать, куда подевалась жившая здесь знахарка, у которой Милена гостила пару лет назад. Может, её и в живых уже нет, а может, нашла себе местечко получше и перебралась туда. Но, так или иначе, а им предстояло какое-то время жить в этом доме и его следовало привести в порядок.
Напоив лошадей, все четверо взялись за работу. Прежде всего, проверили комнаты на предмет наличия человеческих останков. Слава богам, ничего подобного не нашлось. Потом Милена вымела пол, смела пыль, протёрла окна, а парни принесли воды, собрали хворост, починили крышу и после полудня домик приобрёл вполне обжитой вид.
Вечером Эдрик и Одо отправились осматривать окрестности и ставить первые силки и капканы, а Милена занялась ужином, отправив Сиана за очередной вязанкой веток, когда с улицы донеслись странные хрюкающие звуки, а потом послышался удивлённый и какой-то придушенный голос.
- Слышь, Лена, тут, кажется, хозяйка вернулась.
Милена выглянула в окно, но в комнате уже было светлее чем на улице, и она увидела только собственное отражение. Тогда колдунья вытерла руки о передник и сама пошла посмотреть, что же такого там нашёл Сиан.

Маленький огонёк масляного фонаря очертил вокруг Милены золотистый ореол, заплясал бликами на рассохшейся хлипкой двери и посеревших от времени кривоватых столбиках, поддерживающих навес над крыльцом. Но он не столько рассеивал подступающие сумерки, сколько подчёркивал их, мешая разглядеть хоть что-нибудь за полукругом трепещущего света, и поначалу женщина увидела только массивный горбатый силуэт с рогами и о четырёх ногах. Чего только не примерещится несведущей городской жительнице в шелестящей темноте ночного леса.
А когда это диво заговорило с ней человеческим голосом, Лена и вовсе едва не бросила фонарь и не сбежала обратно в дом. Остановило её только то, что где-то здесь был Сиан, который наверняка готовился прикончить неведомое чудище. Но вскоре глаза привыкли к скудному освещению и она поняла, что Сиан никого не прикончит, да и вообще, как бы его самого не прикончили. Впрочем, парень пока цеплялся за удерживающую его руку, а значит, был жив.
Так или иначе, но за себя Милена переживала гораздо больше. Осторожно поставив светильник под ноги, она медленно спустилась с крыльца и положила руку на пояс, поближе к кинжалу. Её нельзя было назвать сильным магом, но зато своим небольшим набором заклинаний Лена владела виртуозно и, прекрасно зная человеческое тело, могла сделать с ним практически что угодно. А уж сломать такой хрупкий механизм и вовсе проще некуда. Один лопнувший сосуд в голове, сгусток крови, закупоривший лёгочную артерию или остановивший ток в сердечной мышце, и всё – нет человека. Но рогатое создание явно не принадлежало к человеческой породе, а значит, всё это могло его и не остановить.
Подобного поворота событий Лена допустить не могла. Когда ты мал и слаб, бить нужно сразу и наверняка, ведь второго шанса, скорее всего, не будет. Она выбрала из своего арсенала единственное явное атакующее заклинание – кровавое лезвие. Но для него, как следовало из названия, нужна была пролитая кровь. Именно для этого у колдуньи был кинжал и поэтому же на левой руке чуть выше запястья осталось несколько тонких параллельных шрамов. Сейчас там должен был появиться ещё один. Но сначала следовало убрать с дороги Сиана, ведь лезвие просто хлестнёт в выбранном направлении и перерубит его пополам вместе с лесным чудищем.
Она сосредоточилась, прислушиваясь к току чужих жизней, прошептала пару коротких слов и парень лишился сознания, безвольно обмякнув в руках своей пленительницы. Расчёт был прост, сейчас та решит, что придушила его и бросит за ненадобностью, чтобы заняться женщиной. Вот этот момент Милена и собиралась подгадать для атаки, выхватила кинжал и, подняв рукав, уже собралась полоснуть по запястью.
Она без колебаний прикончила бы неведомое создание независимо от того, как долго оно жило в этом доме и жило ли здесь вообще. Никто не пытался навредить ни ей, ни её жилищу и, раз уж она наделена способностью к речи, можно было просто всё обсудить и разойтись миром. Ну, а пытаясь диктовать условия с позиции силы, следует быть готовым к тому, что и в ответ придётся получить то же самое.
Но Милена замешкалась. Сначала почувствовав, что позади рогатого существа есть кто-то ещё, а потом услышала глухой тяжёлый удар и вовсе опустила руку, потому что чудная лесная жительница и Сиан свалились на землю, а на тропинке к дому из-за их спин в темноте появился Эдрик. Он провёл ладонью по увесистой деревянной дубинке, которую парни прихватили с собой, чтоб добивать попавших в капканы животных.
- Ты, никак, зарезаться собралась? – насмешливо спросил старший из охотников и потыкал Сиана носком сапога. – Эй, ты живой там?
- Живой, живой, - ворчливо отозвалась Милена, убирая кинжал.
Она была рада своевременному появлению спутников, но момент для шуток Эдрик выбрал явно неподходящий. Присев на корточки, Лена разбудила Сиана, слегка похлопав его по щеке. Тот вскинулся от неожиданности, но колдунья придержала его, не давая делать резких движений, осторожно подняла, а потом все трое склонились над добычей.
- Это что ещё за образина? – скривился Эдрик, разглядывая странную лохматую девицу, украшенную серёжками везде, где только возможно, потом перевёл взгляд на свою ладонь, испачканную кровью, и вытер её о штаны.
- Говорит, что хозяйка хижины, - пробормотала Милена.
- Подружка твоя, что ли?
- Вроде нет, - в её голосе слышалось сомнение.
Тамлина была женщиной глубоко преклонного возраста, за сотню уже перевалило, и Милена с трудом могла себе представить, что за магия могла бы сотворить с ней подобное.
- Нет, не она это, - уже твёрже повторила колдунья. – Но может быть, это наследница… родня там какая-нибудь. Нехорошо получилось. Давайте-ка её в дом занесём.
- Только свяжем покрепче, - вставил Сиан, потирая наливающиеся синевой отпечатки пальцев на шее. – А то силища у неё немереная. Ну как очнётся.
- Сомневаюсь. Кажись, я ей башку проломил, - Эдрик повесил дубинку в петлю на поясе и крикнул куда-то в темноту: - Эй, Одо, выходи уже! – Из кустов появился Одо, пыхтя, упираясь и волоча по траве нечто, напоминающее огромную змею. – Гляди, какого мы тебе порося добыли, - похвалился Эдрик перед Миленой. – На мелководье грелся, увалень ленивый, вот Одо его на рогатину и наколол. Красавчик!
Кто из них красавчик понять было невозможно, а змея оказалась крупным, в рост человека сомом, что, несомненно, было большой удачей, но Лена едва взглянула на него. Она всё никак не могла унять колотящееся после недавних волнений сердце и ей сейчас было совсем не до рыбы. Немного обиженный таким невниманием, Одо подвесил рыбину за жабры к краю кровли и подошёл к остальным, тоже дивясь на странное создание, которое, набравшись смелости, колдунья всё-таки взялась осматривать.
Дубинку, которой Эдрик приласкал незваную гостью, он вырезал из дикой сливы и плотное тяжёлое дерево запросто раздробило бы кости любому, но рогатой лишь ободрало кожу и оглушило.
- Её голова крепче, чем вы думаете, - наконец вынесла свой вердикт Милена. – В общем, несите внутрь, там посмотрим.
На самом деле, она понятия не имела, что делать в этой ситуации. Если дом и правда занят, то им придётся поискать себе другое место. Но уходить на ночь глядя не хотелось, да и не бросать же рогатую тут в бессознательном состоянии. В конце концов, она решила, что постепенно со всем разберётся, потому бойкую девицу уложили на топчан, мужчины сели ужинать, а Милена занялась-таки рыбиной. Нужно было собрать целебную желчь и жир, а из всего остального выйдет отличная уха.

Отредактировано Милена (21-09-2017 21:35:50)

- Тише ты, тише, неваляшка, - привлечённая шумом, Милена подошла и поставила на колченогий табурет у топчана большой ковш со свежеприготовленным клюквенным морсом, куда плеснула толику того поила, что хранилось в подвале и было благополучно найдено Одо. Подобное, как известно, лечат подобным. – Ты спала четыре дня и за всё это время мне тебя даже напоить ни разу толком не удалось. Да и до этого тебя где-то крепко потрепало. Не мудрено, что мотает из стороны в сторону.
Лена говорила тихо и немного устало, в эти дни она постоянно была занята и почти совсем не спала. Руки её обветрили и покраснели, а вокруг глаз залегли сизые тени, что, впрочем, было для колдуньи обычным делом и особых неудобств не доставляло. Свою мастерскую она благоразумно устроила в сенях, потому в доме пахло не неведомыми химикалиями, а диким чесноком, специями, сурочьим жиром, жареным мясом и прочей снедью.
Трое охотников разной степени целости и трезвости прервали свою игру в кости и удивлённо взирали из-за стола на бушующую рогатую деву. У Сиана всё ещё остались на шее иссиня-чёрные следы её нежностей. Одо красовался со знатным фингалом, который получил от того же Сиана за то, что вздумал насмехаться над приятелем. Мол, мало того, что девка его уделала, так он ещё и сам в обморок свалился, аки барышня кисейная. Вот и отхватил тумаков от этой "барышни", да так, что оба потом на ногах едва держались. Даже Эдрику не суждено было остаться целым. Последнего охотника искусал дикий кот, отчего вся левая рука распухла от пальцев до локтя и теперь походила на подвязанное на косынке полено.
Кот, к слову, сидел тут же. Огромный, рыжий, со свалявшейся колтунами шерстью и обмороженными ушами. Он пришёл той же ночью, когда появилась рогатая и поначалу был принят охотниками за лисицу. Впрочем, рыжемордый быстро обосновал им неприкосновенность своей шкуры и, что удивительно, был без малейших обид и колебаний приглашён в компанию и допущен до рыбы, из-за которой, собственно, и явился.
- Не бойся, никто тебе дурного не сделает, - продолжила Милена, усаживаясь на лавку неподалёку.
Это и так было очевидно, хотели бы, так уже давно бы сделали, но колдунья хотела разговором выгадать немного времени. Обычно она лечила прикосновением, без всяких заклинаний и заговоров, просто чувствуя, куда течёт жизнь в человеке, и направляя её в верное русло. На небольшом расстоянии такое тоже возможно, но требует больше сил и сосредоточенности. Выходило дольше, но Милене так было спокойнее. Хватит им на четверых и одной распухшей руки.
- Мы бы ушли ещё вчера, но не хотели оставлять тебя в таком состоянии.
Кот запрыгнул на лавку рядом с нею. Лена не глядя нащупала пушистый бок и принялась разбирать свалявшуюся шерсть. Рыжий заурчал, да так, что задребезжала посуда на полке. А колдунья, наконец, нашла нужный настрой, прочувствовала, что творится в теле у рогатой, и шумно вдохнула от ударившей в виски дикой боли.
Зачастую больные, с которыми Лене приходилось иметь дело, были либо вовсе не в состоянии говорить, либо не могли верно описать, что с ними происходит, и она выучилась переносить на себя их состояние. Так хвори можно определять куда надёжнее. Сейчас она испытывала все прелести загустевшей после обильных возлияний крови, застарелые саднящие раны и истощение, способное свалить с ног любого человека. Благо, нынешняя её пациентка им не была.
- Ты пей, - посоветовала Лена, кивнув на ковш. – А потом поешь как следует и снова будешь, как новенькая.
Повинуясь вкрадчивому внутреннему шепотку, боль отступала. Колдунья уговаривала её, как делала сотни раз до этого, а трое парней с настороженным любопытством наблюдали за происходящим. Впрочем, их интересовали не столько действия Милены, сколько поведение странной незнакомки.
Опыт подсказывал Лене, что не стоит лезть со своей помощью, если её не спрашивали. Но раз уж она за это взялась, то бросать на полдороге не собиралась. Не имея ни малейшего понятия, откуда взялись раны демоницы, да собственно, и не зная вовсе, что перед нею демон, Лена решила, что над чудным лесным созданием поиздевались люди. Есть у них такая скверная манера. Потому неприятный осадок, оставшийся после их первой встречи, давным-давно истёрся из её памяти и верх взяла присущая большинству женщин неистребимая тяга нянчить всё слабое, маленькое и пищащее. В эту категорию попала и демоница, покуда была без сознания. Теперь же она пришла в себя и сможет сама о себе позаботиться, потому Лену понемногу начало отпускать.
- Как тебя звать-то, чудище лесное? – спросила она, смахнув тыльной стороной ладошки выступившие в уголках глаз слёзы. – Я – Милена, а эти обормоты – Одо, Сиан и...
- Ну, обормотов тут, предположим, только двое, - деловито перебил её Эдрик.
Колдунья едва заметно поморщилась, поленившись даже отмахнуться. Да и Эдрик, в общем-то, был прав. Одо и Сиан ещё молоды и, хоть по силе давно сравнялись с взрослыми мужчинами и запросто могли намять бока какому-нибудь торговцу, но умом остались дети детьми. Сиан ещё не успел заматереть, а простоватый здоровяк Одо, тот и вовсе всегда был таким и едва ли когда изменится. А вот Эдрик уже всякое повидал и выводы свои сделал. Такому палец в рот не клади, по локоть руку оттяпает. Но каким бы он тёртым ни был, а при девке вот, хоть и рогатой, смолчать не сумел.
- Действительно, обормотов двое, - согласилась Милена. – А того вон, что при бабах на заднице ровно усидеть не может, Эдриком зовут. Вишь, как хвост распушил, чисто кречет на заборе, не выщипывали давно.
Парни, обычно украдкой посмеивающиеся над тем, как Лена его поддевает, в это раз были пьяненькие и заржали в голос.
- А ну цыц, ироды! – шикнула на них колдунья, потирая до сих пор звенящую словно медный котёл голову и, вновь устало вздохнув, повернулась к рогатой. – Так вот и живём.

Отредактировано Милена (09-10-2017 21:10:40)

Рогатому созданию можно было не тревожиться, будь это хоть сам Рилдир воплоти. Её лечили не Тьмой и не Светом. Тьма для того не предназначена. И Свет, в общем-то, тоже. Да и не умела Милена ни тем, ни другим, иначе могла бы сделать для Кадди много больше. А так она лишь прислушивалась к крови и заставляла её перераспределять имеющиеся в теле силы. Вот только негусто их там осталось.
- От отравления ты уже всё съела. Вернее выпила, - невольно улыбнулась колдунья. – Как и для отравления. Кроме тебя самой, тебя никто не травил. По крайней мере, я не вижу ничего похожего. Но ты права, от этого умирают, как и от голода.
Спокойный настрой Милены передался и охотникам. Только Сиан, на себе испытавший, на что способно хрупкое с виду лесное создание, поначалу держался настороженно.
- Да уж человеком точно повеселее, чем непонятно кем, - задиристо буркнул он, но потом устыдился своих страхов и столь глупого способа справится с ними и поторопил Одо, которому как раз настал черёд делать ход.
Ну, в самом-то деле, в прошлый раз было темно и он не ожидал нападения, а при свете дня Кадди казалась вовсе не такой уж страшной. Скорее все эти украшения, природные и добавленные ею самостоятельно, делали её внешность странной, но необычное вовсе не обязательно значит пугающее.
Вообще, пока демоница спала, появилось немало версий о её происхождении. Перебрали дриад, спригган, водных духов и всю прочую Ариманскую мифологию, способную принимать женское или хотя бы просто околочеловеческое обличие. Поспорили о том, бывают ли оборотни-козы. И под конец принялись перебирать своих соседей и знакомых.
Эдрик рассказал о некой девице из борделя, у которой есть хвост, клыки и тёмно-коричневые пятна на коже, после чего мужчины надолго отвлеклись на обсуждение того, мешают ли клыки в деле постельных утех. А Милена вспомнила скупщика краденого из храмового квартала, у которого на лбу были костяные шишки, со временем превратившиеся в маленькие рожки. Поговаривали, что это божья кара. Но ведунья знала от его матушки, что хоть родители у него и были с виду обыкновенные люди, но то ли прадед, то ли прапрадед её был демоном, вот и передалось через поколение.
Так и не придя к единому мнению, каждый, в итоге, остался при своём, но по большому счёту это было не так уж важно. Мало ли какая невидаль в лесу водится, пусть себе живёт, покуда никому не мешает.
Одо повертел стакан с игральными костями, сомневаясь, стоит ли продолжать, ведь кости гремят, а колдунья велела не шуметь. Из-за неповоротливости и медлительности он порой казался слегка туповатым и оттого послушным, но на самом деле у здоровяка Одо было своё, особое понимание жизни.
Согласно его мировоззрению, следовало жить не спеша, с чувством, толком и расстановкой, помогать слабым, уважать старость, не копить лишнего добра, а делиться с тем, кому нужнее, и раз уж наделили боги силой, то распоряжаться её следует с умом, который у него, несомненно, имелся.
Самое интересное, что жизнь по Имировым заповедям нисколько не мешала грабить тех, кто по этим заповедям не живёт. Так что за разбой, которым Одо промышлял в свободное от работы в скорняжной мастерской время, совесть его совершенно не грызла. Милена, в его понимании тоже была отмечена даром, причём куда более редким и ценным, нежели его собственный, потому и относился он к ней соответственно.
- Давайте опосля доиграем, проголодался я что-то, - предложил он.
- Мы ж вот только завтракали, - возмутился Сиан.
- Ну и что? – Одо уже отложил кости и направился к печи. – Ещё разок никогда не вредно. К тому же барышня вон проснулась, сегодня, наверное, в обратный путь двинемся, а там ещё запеканка осталась. Не пропадать же добру. А ну, пусти-ка, красавица, - легонько отодвинул он Кадди и принялся собирать на стол.
Далеко не всё, что стояло на печи, было предназначено в пищу, но и съестного там было немало. Бобров, за которыми собственно и приезжали, охотники добыли всего троих, так что Милена едва набрала половину склянки драгоценного мускуса. Зато кроликов, хорьков и прочего мелкого зверья в бесхозном лесу развелось видимо-невидимо и оно просто-таки табуном шло в ловушки. Ещё Эдрик подстрелил молодую рысь, решившую пограбить охотников и саму бестолково запутавшуюся в силке. А по топким берегам реки, оказывается, бродило непуганое стадо каракулевых оленей, которое за эти дни тоже не досчиталось нескольких голов. Так что у Лены вскоре должна была появиться новая шубка, а той части мяса, что досталась ей по уговору, пожалуй, хватит до самой весны. Правда обратный путь теперь обещал быть долгим, лошади с таким грузом быстро устанут, но знахарка не возражала и пешком прогуляться. Своя-то ноша не в тягость.
Чтоб мясо в тепле не попортилось, его солили, вялили или долго томили в горшке и потом заливали сверху растопленным салом, а из потрохов наделали вкуснейших колбас. Питались тем же самым, да ещё наваристой похлёбкой с кореньями, что Милена накопала здесь же неподалёку. Начерпав бульона в две глубокие миски и выловив в каждую по хорошему куску крольчатины, Одо выставил их на стол вместе с сухарями, луком и той самой ягодной запеканкой, которую так мечтал доесть, принёс ещё ковш морса и кивнул девушке, садись, мол.
- А что остальным не налил? – Сиану, похоже, не нравилось, что рогатой достаётся столько внимания.
- Так вы ж завтракали уже, - невозмутимо отмахнулся Одо и, орудуя большой деревянной ложкой, принялся наворачивать похлёбку.
Пришлось и остальным желающим перекусить оторвать задницы от лавки. Милена от второго завтрака отказалась, только налила себе кружку кипятка, в которую сыпанула горсть сухих истолчённых ягод и щепотку мелких пушистых листочков. За столом сделалось тесно и она ушла на топчан, попивая чаёк и изучающе поглядывая на Кадди. Девица оказалась чу́дной не только внешне, она и вела себя и разговаривала необычно.
- Людьми быть не столько весело, сколько хлопотно, - заметила Лена, вроде как и не обращаясь к жующей компании. – Хотя и весело иногда. Но, пожалуй, и правда, всяко лучше, чем в твоей шкуре. Выглядишь так, будто тебя за лошадью волокли.
Парни переглянулись, похоже, никто из них особо не задумывался, кто и почему так обошёлся с демоницей. Кот тоже, присоединился к общей беседе. Прошёлся по лавке, сунул нос в Миленину кружку, чихнул и, вернувшись к едокам, положил усатую башку на столешницу, высматривая что бы стянуть.
- Изменник рыжий, - беззлобно укорила его ведунья и вновь повернулась к девушке. – От этого ведь шрамы могут остаться и сводить их будет долго и муторно. Что же с тобой такого приключилось?
В Аримане и окрестностях такие диковинные существа встречались нечасто, а вот в полудиком приграничье чего только ни водилось. Милена подумывала, что Кадди оттуда. Хотя забраться так далеко сама рогатая вряд ли сумела бы, скорее всего, её сюда привезли. Может, какому-то феодалу захотелось завести эдакую диковинную "зверушку". Но с другой стороны, такое дитя вполне могло народиться и у какой-нибудь деревенской бабы, которую угораздило спутаться с кем не следует, потому Милена пока не торопилась высказывать свои предположения, желая послушать, что скажет Кадди.

Рассказ о злоключениях Кадди вызвал у слушателей самую разную реакцию. Сиан напрочь позабыл о своих обидах, как и о том, что собирался попенять нахальной девице за ковыряние в чужих кастрюлях, и глазел на неё со смущённо-растерянным выражением лица. Так и хотелось потормошить его за плечо и посоветовать закрыть рот, покуда муха не залетела. Одо ел молча, лишь иногда хмурясь и качая головой. Может Кади и нелюдь, но независимо от того, рога там у неё или копыта, такого обращения никто не заслуживает. Эдрик наоборот, сочувствия не выказывал, а под конец, похоже, и вовсе проникся мыслью о том, что он ни чем не хуже того феодала, любителя экзотики.
А Милена не очень-то поверила, по крайней мере, в ту часть, где рассказывалось о посещении казармы или чего-то похожего. Ведунье доводилось бывать в тюрьме, месте куда менее приятном, чем солдатские бараки, но даже собранные там отбросы общества имели определённые понятия и самоуважение, может даже поболее, чем иные господа, спесь которых не имела с этим ничего общего. Так что ей трудно было представить обстоятельства в которых нужно было оказаться демонице, чтоб пережить подобное.
Несколько мужиков с пьяных глаз или может на спор могли позариться на неё разом, но чтоб вот так, все без разбору, это вряд ли. Такое разве что в каком капище возможно и чтоб непременно тёмном. Говорят, там чего только не бывает. А светлые-то жрецы народ образованный, они скорее правую руку предпочтут или задницу собрата по вере. Это надо уж совсем к каким-нибудь лесным отморозкам угодить или на пиратский корабль после годичного плаванья по тёплым морям, но чтоб поблизости от её собственного дома творилось нечто подобное, Милене казалось невероятным.
Впрочем, Кадди она не перебивала, тем более, что охотникам, похоже, нравился рассказ. А колдунья тем временем допила чай и принялась наводить порядок. Заброшенный лесной домишко дал им приют, может и ещё кого под крышу пустит. Потому после себя следовало оставить чистоту, дрова у печки, горсть соли и, может быть, немного сухарей в подвешенном к потолку мешке, чтоб мелкое зверьё не попортило.
- Мы теперь направляемся домой, в Ариман, - ответила она, споласкивая опустевший котелок от похлёбки. – Это большой город ниже по реке. Дна три-четыре, если пешим ходом. Живут там, в основном, люди, ещё эльфов много, гномы встречаются, но, в принципе, и таким как ты место найдётся. Что до работы... - Лена задумчиво потеребила крупный ромб из горного хрусталя, что украшал её ушко. – Работу можно найти везде, смотря, что ты умеешь и чем хочешь заниматься.
- Девушка без образования ищет работу по специальности, - хохотнул Эдрик, а на недовольный взгляд Милены только развёл руками: - Что? Уж это-то она точно умеет. А не умеет, так быстро научат. Я б даже сам поучил, только отмыть тебя надо, - подмигнул он Кадди.
- Ну, вот видишь, сразу и жильё отыскалось, и работа, - невозмутимо продолжила ведунья, сухим птичьим крылом сметая с печи всевозможный сор, крошки и щепки. – Так только домашней прислуге везёт. Но в хороший дом тебя вряд ли возьмут. Соседи не поймут, да и не берут абы кого на такое место, только проверенных и надёжных. Зато на какой-нибудь постоялый двор побогаче примут запросто. Ну, а если профессией какой-нибудь владеешь, то вообще хорошо. Да и учиться никогда не поздно, можно с подмастерья начать. Выбирай, к чему душа лежит.
На самом деле, заработать можно самыми разными способами, и честными, и не очень, и совершенно преступными. Но в любом случае, какое бы дело для себя ни выбрал, ему следует учиться. Хоть кирпичи класть, хоть чашки вырезать, хоть украшения на радость модницам делать, даже милостыню просить и то нужно умеючи. А профессия, и в том Лена не раз убеждалась, в жизни никогда лишней не будет. Вот ведунья вроде бы ни в чём не нуждалась, а руки у неё никогда не пустовали. Умела она всё то, что положено каждой хозяйке и к полузабытому ремеслу отца иногда возвращалась. Глиняные чашки и вазы у неё, конечно, не выходили, но свистульку слепить и сейчас смогла бы. Да что там, даже серёжки, что на ней были, Лена сделала сама.
Ведь не для того же приходит человек в этот мир, чтобы только есть и спать. Да и ведунья смотрела на Кадди гораздо менее предвзято, чем тот же Эдрик, потому понимала, что профессия, о которой он изволил шутки шутить, не по плечу этой девушке. Рыбачья артель ей и то больше подойдёт, а в борделе рогатая продержится до первого потного гнилозубого борова, что вздумает на неё залезть, или до первой хорошей пощёчины. Это лишь со стороны кажется, что жизнь там в своё удовольствие, а если вдуматься, какой нормальный мужик станет за это дело деньги платить. Вот то-то и оно, что нормальный как раз не станет, сам найдёт получше, да и бесплатно. А ходят туда коллекционеры вроде Эдрика, любопытные иногда заглядывают, котрым просто попробовать интересно, да ещё те, кого обычные женщины сторонятся, а предоплаченным деваться некуда. В общем, храни великая богиня от такой работёнки.
Колдунья задумалась, что бы выбрала сама, если бы носила на лбу рога или пришепётывала из-за раздвоенного языка. С такой внешностью и занятие хорошо бы подобрать штучное, уникальное. Может, в обучение к ювелирных дел мастеру подалась бы или к портному хорошему. Необычность сначала удивляет людей, но, когда они привыкнут, особенности эти будут только на руку. Так запоминают быстрее и, если товар понравился кому-то одному, то он и остальным его расхвалит. Просто не сможет промолчать и не рассказать о такой диковине.
Собственно, именно поэтому Милена не прятала свою седину, хотя знала нужные составы и могла сделаться, хоть рыжей, хоть чёрной, а хоть бы и зелёной. Это была её особенность, по ней ведунью знали и помнили. А уж Кадди сами боги велели такой внешностью пользоваться. К слову, это вовсе не означало, что она не могла поселиться у Эдрика. Другой вопрос, захочет ли она.
- И да, отмыть тебя, действительно, надо, - вслух продолжила свои размышления Лена. – Отмыть, расчесать, переодеть, ссадины свести. А если подкрасить немного и духи подобрать, то совсем хорошо будет.
Ей почему-то сразу подумалось, что Кадди подойдёт жасмин и масло вишнёвой косточки, если смешать один к одному, и, может быть, стоит добавить капельку бальзамической полыни. Совсем крохотную, только чтобы подчеркнуть послевкусие, а если переборщить, это слишком "состарит" аромат. И ещё рогатой хорошо бы глаза подвести. Лена давно заметила, что они у девушки разные, но только сейчас заметила, что зрачки на свету сужаются в вертикальную щель. Пожалуй, при первой встрече это могло и напугать, придавая ей некоторое свойство с демонами. Но демоны не болеют с похмелья и не лишаются сознания от удара поленом по затылку, уж это-то ведунья знала не понаслышке и потому ни о чём не беспокоилась.
- Говоришь, будто дела на завтра планируешь, - прогудел Одо, как-то незаметно взявшийся помогать ей с уборкой.
Милена пожала плечами. Не на завтра и не на послезавтра, но очень может быть, что заниматься этим придётся. У неё в доме всегда есть пара свободных комнат, а бросать рогатую в лесу было просто-напросто жестоко. Зимовать в одиночестве, без запаса дров, с пустым погребом и под рассыпающейся крышей, это не просто тяжело, а очень может быть, что вовсе невозможно. Ведунья третий день придумывала, как бы забрать отсюда кота, что уж говорить о человеке. Тем более, Кадди даже с Эдриком будет лучше, чем здесь.
- Я не выгоню, если что, - наконец признала она. – До весны так уж точно. Но эта рогатая головушка теперь сама себе хозяйка, пусть сама и думает, - улыбнулась Лена.
Что будет делать с Кадди после того, как вымоет и переоденет, Милена ещё не решила, но была уверена, что занятие для неё обязательно найдётся.

Вот так одной небольшой забавной на первый взгляд выходкой Кадди нажила себе недоброжелателя и лишилась сочувствия трёх других своих собеседников. Не потому, что засветила огрызком в лоб Эдрика, тот, пожалуй, заслуживал взбучку, а потому, что поставила себя выше людей, с которыми разговаривала. Как ни крути, а самый распоследний гнилой человечишка лучше надменного чужака. Зато теперь Лена верила, что демоницу насиловали целой толпой, вполне могла выпросить с такими-то замашками. Впрочем, Кадди по этому поводу, похоже, не шибко переживала, не стала и колдунья.
- Ты не знаешь, как мыться? – с лёгким недоумением спросила она. – Разве не приходилось делать этого прежде?
Поначалу эта мысль показалась абсурдной, но, ещё раз окинув Кадди внимательным взглядом, колдунья решила, что так оно и есть. Полукровки редко болеют. И от грязи в том числе. У неё могло просто не найтись стимула заботиться о гигиене. Но в этот раз железное здоровье сыграло против обладательницы. Не болеть это одно, но вот запах, к примеру, в любом случае, никуда не денешь. И раз рогатая до сих пор не привела себя в порядок, то, должно быть, расхаживать в таком виде для неё обычное дело.
Сама Милена могла не поесть, но почистилась бы обязательно и такие мелочи, как отсутствие возможности согреть воду, её бы не остановили. Но у Кадди то ли обоняние было не таким острым, то ли она просто не знала, что может быть как-то иначе. М-да, хлопот с этой рогаткой будет куда больше, чем казалось поначалу.
- В реке это не отмоешь, милая, - покачала головой ведунья. – Пойдём со мной.
Лена вылила содержимое чайника в ведро с водой, оторвала лоскут грубой ткани, достала из своих запасов пару пузырьков и гребень. Мыться можно по-разному, мыльным корнем, который летом легко отыскать по крупным красным соцветиям-корзиночкам, обыкновенным мылом, сваренным из масла и щёлочи, яичным желтком, размоченным мякишем чёрного хлеба и множеством других способов. Но с Кадди так бы не вышло. То воронье гнездо, что собралось у неё на голове, так просто было не разобрать.
Усадив девушку в сенях, где без зазрения можно было лить воду на пол, лена намочила ей волосы и намазала копну содержимым одного из флакончиков. Непрозрачная голубая субстанция с чуть кисловатым запахом через минуту впиталась и волосы, хоть и с трудом, стало возможно расчесать.
- А ты, оказывается, блондинка, - заметила колдунья, неторопливо водя гребнем по волосам, начиная от кончиков и поднимаясь всё выше. – Хорошо замаскировалась… Рога, к слову, думаю, можно не прятать. Их всё равно до конца не скроешь. К тому же они не самая необычная особенность твоей внешности. А вот что действительно стоило бы убрать подальше, так это твой характер. Не знаю, из какой Тмутаракани ты родом, но если собираешься в город, то нужно начинать привыкать к людским обычаям. Иначе, едва выбравшись из бед, наживёшь новых и, может статься, они будут хуже прежних.
Гребешок прошёлся между рогами. Лена наклонила голову девушки назад и полила из ковша. Пока стирала с лица грязевые потёки, заодно и умыла. Потёрла шею, плечи и часть спины, где та не могла не достать, не увидеть и вручила лоскут демонице.
- Дальше сама. А я ещё воды принесу и за одеждой схожу.
Вернулась Милена быстро. Опрокинула на голову девушки ещё ведро чистой прохладной воды и вручила узкое, длинное, расшитое крестом полотенце. В какой-то мере Кадди повезло, хорошую одежду ей никто бы не отдал, но кто ж будет брать в лес хорошую. Рубашку и юбку, которые принесла Милена, можно было с чистой совестью выбросить, но и поносить ещё тоже можно было. По крайней мере, они были стиранные и с аккуратно пришитыми заплатками. К тому же, хоть Кадди и Милена были одного роста, но оказались совершенно разной комплекции. Так что на демонице наряд выглядел малость мешковато.
- Знала бы, что ты голая-босая, так уже подогнала бы по фигуре, но за час-полтора этого не сделать, - развела руками ведунья. – До города добраться поди сойдёт, а там на что-нибудь получше заработаешь. И может, будущей ночью сделаю по размеру.
Ворот блузы, даже затянутый до предела, всё равно открывал слишком многое и, дабы придать Кадди приличный вид, ей был выдан ещё и платок. Лена оставила девушке гребень, чтоб закалывать волосы, заговорила самые крупные синяки, смазала ссадины и только тогда осталась довольна делом рук своих. Разве что обуть демоницу было не во что, но, в общем и целом, вышло вполне неплохо.
Пока Милена занималась ею, мужчины успели собраться и навьючить лошадей. Солнце ещё не дошло до зенита, а они уже двинулись в путь. На своих двоих выходило медленнее, чем верхом, и ноги, конечно же, порядком уставали, но привыкшая к долгим пешим прогулкам колдунья от этого не страдала. А вот Сиан быстро выдохся и принялся уговаривать всех, чтоб сделать плот и плыть по реке. Но Эдрик озадачил его вопросом, куда в этом случае девать лошадей, и парнишка притих, не в состоянии сообразить ничего путного.
В путь пустились поздно, потому идти пришлось до глубокой ночи. Сначала до тракта, а потом до первого более-менее приличного места, где можно переночевать. Постоялый двор "Три сосны" был выстроен милостью здешнего феодала, дабы чиновники и гонцы, спешащие по важным государственным делам, могли отдохнуть и сменить лошадей, но и простым путникам здесь не отказывали.
Когда они подходили к таверне, Эдрик догнал Милену, зыркнул на рогатую и негромко, но зло произнёс:
- Мы за неё платить не будем, пусть в сарае спит.
Видимо, это было общемужское мнение, потому что даже добряк-Одо не стал ему возражать. Видя такое дело, колдунья помолчала немного, прикидывая, стоит ли на это сердиться, но пришла к выводу, что и сама на их месте поступила бы точно так же.
- Вас никто и не заставляет, - пожала она плечами. – Собственно, я вообще не собираюсь платить. Думаю, и вам не придётся.
Добытого вчера оленя Милена не успела приготовить как следует, а в том виде, в каком есть, до города его не довезти. Она надумала отдать его за постой, но на пятерых этого, конечно, маловато. Придётся добавить горшок целебного барсучьего жира и может быть ещё что-нибудь по мелочи. Хорошая цена за две комнаты, хлеб, лук и пиво. Мясо у них своё. А под шумок, глядишь, и ещё что-нибудь перепадёт. Здесь, в глубинке не так цеплялись за деньги и доход с заведения, а больше ценили хорошее отношение. Вот на счёт этого Милена немного беспокоилась, потому подозвала к себе Кадди и попросила:
- Ночевать мы, скорее всего, будем под крышей. В приличном месте без драк, шалав и пьянок. Сделай, пожалуйста, так, чтоб мне не пришлось тебя стыдиться.

- Сюда мы добирались три дня. Обратно, с грузом, вышло бы дольше, но сегодня мы хорошо прогулялись, так что то на то и получится. Завтра ещё переночуем на постоялом дворе, а послезавтра к вечеру уже увидишь стены столицы, - ответила Милена. – Сегодня займём две комнаты, одна наша, другая для парней. Думаю, этого будет достаточно. За последние пять лет что-то могло измениться, но прежде никто не жаловался, что я храплю, - с улыбкой заверила она.
Договориться о ночлеге, обиходить лошадей и устроиться в комнатах заняло некоторое время, так что ужинать путешественники сели уже ближе к полуночи. Немногочисленные постояльцы, которых тоже привела сюда дорога, тоже не торопились отходить ко сну. Милена их прекрасно понимала. Выспаться можно и дома, в одиночестве. А ночуя в таверне или даже в поле у костра, всё время ждёшь чего-то необычного, потому сон приходит не ко всем и не сразу.
Нужно путешествовать очень долгое время, чтобы привыкнуть к этому и засыпать в любом месте и при любых обстоятельствах. Впрочем, едва ли обретение подобной способности можно считать хорошим признаком. У привычек есть свои положительные стороны, но когда перестаёшь ждать удивительного, жизнь, определённо, становится преснее.
Чистая и в своём не новом, но аккуратном наряде, Кадди стала выглядеть совсем иначе. Проще, скромнее, спокойнее. С её яркой, необычной внешностью это пришлось даже кстати. Из-за множества ссадин и кажущейся хрупкости она, пожалуй, вызывала сочувствие. Видимо, это происходило по той же причине, по которой несколько дней назад охотники пожалели её бессознательную, потому что ещё ничего не знали о её характере.
Другие постояльцы не имели о нём понятия, потому девушка вызвала всеобщее внимание, хоть оно и не выражалось в каких-то навязчивых действиях. Разве что один конопатый парнишка слишком откровенно разглядывал её. Хотя у Лены всё же мелькнула мысль, что Кадди может переночевать и в другом месте. Но за это ведунье, определённо, не было бы неловко, потому она оставила это на совести рогатой.
Поначалу все молча сидели по своим углам и жевали с сосредоточенным и немного хмурым видом. Крупные куски мяса и овощей постепенно исчезали с блюда, вместе с тем пустели тарелки с зеленью и хлебом. Но от острого соуса начинается жажда, а после второй кружки пива сглаживаются любые острые грани.
Одо раскраснелся и начал рассказывать забавную историю о том, как какой-то наёмник приволок в его лавку виверну и попросил пошить сапоги из её шкуры, а когда ту попытались освежевать, зверюга ожила и разнесла пол-лавки. Делал он это в лицах, изображая то возмущённого себя, то ошарашенного наёмника, то беснующуюся виверну, то тараканов, удирающих из-под развороченной мебели. Причём "тараканчики" в изображении его огромной пятерни, могли бы, пожалуй, сами сожрать ту виверну и ещё добавки просили бы. Потом за соседнем столом начали рассказывать рыбацкие байки. А рыбаки народ такой, если им верить, рыбу они ловят такого размера, насколько руки размахнутся, а если руки связать, то хоть глаз той рыбины, но непременно покажут.
Соскучившаяся по хмельному, Милена тоже слушала истории, смеялась вместе со всеми и воздавала почести немалому пивоваренному умению хозяина. Но всю ночь напролёт могут не спать только влюблённые и несчастные люди, ведунья ни чем таким не страдала и её начало клонить в сон. Пожелав всем доброй ночи и ещё раз поблагодарив хозяина, Милена ушла в выбранную комнату.
Уже умывшись, надев чистую рубашку и улёгшись под одеяло, ведунья задумалась о том, о чём толковала Кадди, когда говорила, что может отплатить большим, но сегодня за всё, что нужно, уже было заплачено, а любопытство могло и до утра подождать.

Ранним утром Лену разбудили громкие разговоры под окном. Человек в запылённой куртке с гербом одного из малых баронов о чём-то рьяно спорил с хозяином. Ведунья не замечала его среди прочих постояльцев, похоже он прибыл утром и пытался сменить загнанную лошадь на свежую. Хозяин отчего-то упрямился, но в итоге выдал тому коня и гонец ускакал прочь. Небось, торопился доставить некое срочное послание и сам понятия не имел, о чём оно. Может там дело о жизни и смерти, может любовная записка, а может и просто очередной ход в шахматной партии, которую господа затеяли на расстоянии. Гонцу это не важно, для него вопрос чести и репутации, а то и целости собственной шеи доставить послание в срок, а уж что в нём, не его ума дело.
Но что бы там ни было, а парень относился к поручению серьёзно и Милена тихо пожелала ему вслед хорошей дороги. Может, так разоряться из-за какой-то сомнительной ценности бумажки кому-то показалось бы глупым, но точно не ей. Лене напротив нравились люди простые, честные и исполнительные, находящие в этой исполнительности некий высший смысл и значение. Милена такой не была. Для неё стало нормой блюсти божьи и человечьи законы, но ведунья не делала зла только потому, что обычно могла без этого обойтись.
Когда увещевания и благие намеренья не приносили пользы, она без зазрения совести прибегала к любому действенному методу. Ну, в самом деле, когда лупит муж, а жрец советует терпеть и молиться, то хорошей женщине тут либо влезть в петлю, когда иссякнет терпение, либо подохнуть от "ласк" не рассчитавшего по пьяни силушку супружника. Конец-то один в итоге – погребальный костёр.
Доброта и честность очень близко граничат с глупостью и вот это уже она самая и есть. И, право слово, в бездну такую хорошесть и жреца с его нравоучениями! Раз этому мужику жена не нужна, так почему бы не сбежать с другим? А этот тоже себе пусть другую дуру ищет или вовсе животину какую-нибудь заведёт бессловесную и над ней измывается.
Так Лена и сказала его жёнушке, которая оказалась не совсем уж доброй и терпеливой и не полезла в петлю, а пришла к ведунье за помощью. Но та слишком мужика своего боялась, чтоб сбежать от него. Найдёт, говорила, и вовсе зашибёт. Верно говорила, к слову. Потому Милена сжила со свету мерзавца и была убеждена, что поступила правильно, хоть и беззаконно. Придётся, так и ещё раз повторила бы.
Нет, не была она ни доброй, ни честной, ни законопослушной, но когда встречала подобных людей, относилась к ним завсегда хорошо, как к чудакам и блаженным, что своей блажью делают мир лучше. А вот тем, кто чужой блажью бессовестно пользуется, ничего хорошего от неё ждать не приходилось. Но хозяин таверны Лене в этом смысле тоже угодил и она вычертила под подоконником своей комнаты руну, защищающую дом от пожара.
Когда-то Кадария пыталась учить её этому искусству и недавно Милена взялась вспоминать, что знала, и изучать к тому кое-что новое. И только вычерчивая "игни" перекрытую "исой", ведунья вдруг поняла, что имя её наставницы очень созвучно имени её новой рогатой знакомой. Которая, кстати, не ночевала в комнате. Впрочем, это Лену не слишком удивило. Об отпрысках демонов сказывали всякое, и про неуживчивость, и про буйный, непоседливый нрав, чему она сама стала свидетельницей. Милена хотела надеяться, что девушка всё же прислушалась к её словам и нашла себе не слишком скверное развлечение, но повлиять на это всё равно никак не могла, потому и не переживала. Без толку переживать до срока, вот если придёт беда, тогда она и будет думать, а то может ещё и не придёт.
Куда больше её обеспокоила пропажа кота. Рыжий разбойник разгрыз завязки на крышке корзины, в которую был заточён для перевозки, и скрылся в неизвестном направлении. Поискав свободолюбивое животное по углам и под кроватью, Милена вскоре забросила это занятье. Ну, сбежал и сбежал. Всё ж таки не в лесу, а поблизости от людского жилья. Лето на воле побегает, а к зиме к какой-нибудь хате прибьётся, не околеет поди.
А вот Кадди хоть и постарше рыжего котяры и девушка шустрая, но впечатление производила потерянное, будто сама не знала, чего ей надобно, куда идти и за что хвататься. В конце концов, ведунья пришла к выводу, что и за рогатую она тоже беспокоится. Лена оделась, подвела глаза масляной сажей и пошла разузнать, куда подевалась их диковинная спутница.
В большом зале хозяйские жена и племянница скоблили столы и собирали завтрак из остатков вчерашней снеди. Тифлинга они не видели, зато видели кота. Тот, оказывается, залез в погреб и всю ночь оттуда доносились топот и писк. С полчаса назад женщины ходили за солониной и нашли пяток задушенных крыс, за что выдали трудяге миску сметаны и предложили Милене четверть серебрушки, чтоб оставить его у себя, а то лесные грызуны просто валом валят на дармовщинку и гонять их до сих пор было некому. Деньги ведунья взяла, но предупредила, что зверь своенравный, абы к кому в руки не идёт и чтоб эти самые руки берегли, иначе обглодает не хуже крысиных тушек. На том и сошлись. Оставалось только дивиться, как быстро рыжий бандит нашёл себе дом. Можно было сказать, что нашёл и хозяев, но что-то подсказывало Милене, что хозяев у него нет и не будет, а люди по соседству, это скорее работодатели.
С такими мыслями ведунья вышла на двор, проводила взглядом выезжающую за ворота повозку, видимо, тоже спешащую к месту назначения, и осмотрелась. Небо уже хорошо зарумянившееся на востоке, на западе ещё было холодным и тёмным. Звёзды почти все погасли, остались только самые крупные и яркие, а прямо над горизонтом висели девять вытянувшихся полукругом светил. Созвездье это называлось "Девять псов", но обычно видны были только семеро из своры, а зимой теплолюбивые небесные собаки и вовсе пропадали с небосклона. Но на этот раз за добычей устремились все девять и Лена невольно поёжилась, сотворив вокруг себя обережный знак.
Девять псов выходили на охоту нечасто, на памяти ведуньи такое случалось лишь однажды и тогда несчастие следовало за несчастьем. Началось с того, что жуткий весенний шторм потопил треть рыбацких судов в Аримане. Вместе с ним началось наводнение и град тогда основательно побил посевы. Вместе с сыростью пришла какая-то незнакомая болезнь, ни причин, ни средства от которой так толком и не нашли. И завершилось всё засухой и нашествием армии красных бродячих муравьёв, пришедших аж из Золотой пустыни.
Твари пребольно кусались и сожрали всё, до чего сумели добраться, и ушли только с началом заморозков, обрекая всё баронство на голодную зиму. В тот год жители Аримана вспомнили, что водоросли и дикая брюква тоже вполне себе еда, а купцы из соседних земель нажили хорошие состояния на торговле крупой, мукой и маслом. Какие беды девять небесных собак судят на этот раз, Милена не знала, но была не в восторге от того, что нашла их на небосклоне.
Впрочем, и об этом не стоило переживать раньше времени, тем более, что год начался, в общем-то, неплохо. Может быть, в этот раз Псы принесли несчастия не Ариману. Да и голодать Милене точно не придётся. Но дров к холодам нужно будет заготовить побольше и новый бочонок соли прикупить, а то в нынешнем на дне осталось. Вздыхая о новых непредвиденных тратах, Милена спустилась к колодцу, обошла амбар и дошла до коновязи, где и обнаружила Кадди и трёх уже осёдланных лошадок. Осталось навьючить и можно в путь.
- В город шибко торопишься? – шутливо пожурила девушку ведунья. На самом деле она была вовсе не против. Просто Лена не хотела показывать, что у неё от сердца отлегло, когда рогатка нашлась так быстро, живая, здоровая, не набедокурившая, да ещё и занятая делом. – Сейчас парней разбужу и пойдем, - пообещала она и сразу же приступила к исполнению этой угрозы.
Похмельные, кошлатые охотники были подняты ведуньей в рекордные сроки и, ворча на неугомонных баб и отсутствие нормального завтрака, собрались в дорогу. Племянница трактирщика вынесла им по кружке рассола, а вот узелок со съестным достался почему-то только зардевшемуся, аки маков цвет Сиану. У Милены закралось подозрение, что вчера она всё же пропустила что-то интересное. Но пытать парнишку она не стала. Большой уже мальчик, разберётся, небось, а не разберётся, так сам помощи попросит.

- Господь с тобой, не нужно ничего. Да и не за что особо, мы ж тебя только до города проводить взялись, - улыбнулась Милена, внимательно посмотрев на Кадди.
Она только сейчас, сопоставив одно с другим, осознала, что у рогатой есть и своя гордость, и свои понятия, которые ведунья поначалу приняла за блажь и дикость. А ведь девушка не хотела оставаться должна, пусть и долг там не велик, но всё же. Может быть, окажись на её месте кто-нибудь другой или поведи себя девушка иначе, Милена и назвала бы цену, но с Кадди взять было нечего. Да и даже если б было, Лена простила б ей эту мелочь только за то, что та вообще вспомнила о благодарности.
Ещё отец её говаривал: "Взялся делать добро, так делай до конца", хотя порой всё желание по пути пропадает. Но хоть знакомство с Кадди у них и вышло шумное, а теперь всё, вроде бы, понемногу налаживалось. Даже вон парни и те успокоились. Хотя Эдрик ей наверняка тот огрызок ещё припомнит.
В этот раз охотникам пришлось сойти с тракта, чтобы добраться до приличного ночлега. Корчма на краю деревни с несколькими комнатами для постояльцев, которая должна была стать их новым пристанищем, порядком отличалась от охотничьего домика, где они провели прошлую ночь. Здесь посетителями были исключительно люди, большей частью крестьяне из этой и соседних деревень. Договорились о паре комнат, обиходили лошадей, тихо-мирно отужинали и разошлись спать. Милена уже даже позабыла о том, что видела утром небесную свору. Но рано, ох, рано ведунья успокоилась.
Не успели ещё проорать петухи, а в корчме на перекрёстке дорог уже никто не спал. Это ж надо было такому случиться, что Фарта, караванного охранника, прямо у ворот зверь загрыз. Горели факелы, галдели кметы, Яков, хозяин постоялого двора и старый охотник, кряхтя и утирая пот рукавом, чуть ли не на карачках ползал по земле, правда так ничего толком и не сыскал. Фарт-то видать, перед сном отлить за околицу вышел, да так и не вернулся больше, а под утро его нашли за поленницей расползающиеся по домам подгулявшие крестьяне.
- Такие вот дела творятся, - шумно вздохнул кто-то из толпы, глянув на топтавшуюся поблизости рыжую бабёнку, мельника Симона полюбовницу.
Она ещё затемно принесла в корчму на продажу пироги с капустой и стояла тут же, неотрывно глядя на распростёртое на истоптанной земле тело и прижимая к груди своё лукошко. Фарт её давеча до мельницы проводить порывался, только из виду ещё до леса потерял. Впрочем, о том никому ведомо не было. Алина для того очень постаралась, потому как про неё и так сплетен ходило немало и такие провожатые ни даром, ни с прикупом не сдались. Он, видать, назад потом попёрся, да и притащил за собой что-нибудь от леса.
- Негоже девке на такое глазеть, - подошёл к ней закончивший осмотр Яков. – Кровища кругом, даже мне не по себе делается. Хорошо хоть потроха нетронуты, - и, не слушая возражений, корчмарь взял Алину за плечи и повёл внутрь дома. – Нечего, нечего! Побледнела вон, того и гляди свалишься. Идём отсюда.
Вообще-то Айлин или Алина, как все её называли, всегда была бледная и ростом маленькая. Якову макушкой едва до подбородка доставала. Да ещё и тощая к тому же. Мужики в деревне даже ворчали, что не кормят её совсем, подержаться не за что. Хотя, может это потому, что подержаться им и не предлагали. Зато на лицо она была симпатичная, с яркими губами, хитрыми карими глазками, а уж на язык до чего остра, жуть просто.
На самом деле Симон, у которого она жила уже больше года, ни на гостинцы, ни на что другое не скупился. Жена его давным-давно померла, дети выросли, внуков народили. А Симон хоть немолод был, но крепок ещё и Айлин стала для него тем самым бесом, что с сединой в бороде появляется и под ребро стучится. Поначалу многочисленная родня приняла молодуху скверно. Но она к ним в мачехи не набивалась. Осталась на мельнице зиму зимовать, а потом и пошло-поехало.
Первым делом младший сын деревенского старосты, охальник и рукоблуд пропал куда-то, потом старуха Елания, знахарка здешняя и ещё другие люди, большей частью проезжие, но тех шибко и не искал никто, как приехали, мол, так и уехали. А мельник, что и до того небедно жил, благодаря любовнице своей лучше прежнего процветать начал.
В общем, за те зимние месяцы прижилась Айлин в Верхней Выжиге основательно и всех, кто о её пристрастии к человеческой крови мог прознать или просто ей не шибко нравился, со свету сжила. К востоку от деревни начинались болота, благодаря тем топям так и не нашли больше никого из пропавших. А по весне вампирице жаль стало уходить из такого хорошего места, вот она и задержалась.
Пока рыжая пирожки хозяину по счёту отдала, пока с дочками его посудачила, тело с улицы в горницу внесли и на лавке в погребе пристроили. Алина подождала немного, а потом бочком пробралась в сторону погреба и заглянула в дверь. А там Ирс, конюх здешний шебаршит, свечу на бочку с солониной поставить пытается. Алина вошла и осторожно тронула за плечо здорового словно медведь, но простоватого парня.
- Можно мне одним глазком глянуть, а?
- Хех, девки, что вы за народ такой любопытный? – усмехнулся тот, но перечить не стал. – Ему уже всё едино, так что можно. Айда, посвечу.
Айлин и без света всё видела прекрасно, но с радостью согласилась. А ну, как рассердится, передумает, да прогонит, а ей непременно посмотреть надо было.
Черноволосый, смуглый и скуластый Фарт был хорош собой, как бывают хороши почти все наёмники-южане. Красоты в нём особой не было, но в чертах будто затерялось немного тепла его родины. Хотя теперь и этого не стало, кожа сделалась серой, щёки ввалились, а на лице навсегда застыло удивлённо-испуганное выражение, исковерканное рваной раной, тянувшейся через всю левую сторону. Лицо, руки, грудь и плечи неведомая тварь исполосовала когтями, а на шее остался след от укуса. Алина ахнула и прикрыла рот ладонью.
- Ну, хватит, - прогудел Ирс, явно довольный произведённым эффектом, и заботливо вытолкал её из погреба. – А-то пригрезится ещё потом, чего доброго.
Девка молча закивала и поспешила прочь, прикрывая ладонью удлинившиеся клыки. Покойника она не боялась, просто следы зубов были очень уж похожи на те, что оставляла Айлин на своих жертвах. А раз Фарта она пальцем не тронула, это могло означать только одно – в околотке завёлся вампир. Ещё один.
"Убью гада!" – думала Айлин, спеша в сторону мельницы по лесной тропинке. Она была ещё молода, только-только разменяла вторую сотню и приближение солнца по-прежнему казалось ей чем-то неотвратимым и ужасным, как и в первые дни после обращения. Светлое время суток Алина предпочитала проводить под крышей или вовсе спать где-нибудь в подполе. Но тот, кто загрыз Фарта, наверняка был ещё моложе и тоже не любил света. Вечером она его непременно выловит, если конечно тот не сбежит раньше.
Но её злоба и запал быстро сошли на нет. Молодой, не молодой, а клыки-то широко поставлены, крупнее он, стало быть. А ну, как и сильнее окажется. Прямо сказать, боец из Айлин был так себе и она это знала. Потому, вернувшись на спящую мельницу, забралась под одеяло к своему мужику и ласково ткнулась носом в его небритую щёку.
- Вернулась уже. Холодная-то вся, как ледышка,  - спросонья проворчал Симон, обнимая её.
- Испугалась просто, - жалобно шепнула Алина, прижавшись к его широкой груди. – У корчмы на перекрёстке возницу из торгового каравана мёртвым нашли. Зверь его загрыз, вроде как. Только следов, говорят, поблизости не видно. Боязно мне, вдруг нечисть какая в нашей чаще завелась.
- Гм… - в раздумьях протянул мельник.
Заметно было, что новость его не порадовала. Ещё бы, ведь его Алиночка туда одна-одинёшенька по темноте ходит. Симон был немногословен, но вампирица не сомневалась, что тварь эту очень скоро выследят и прикончат. Может сами мужики, а может скинутся и заплатят кому. Довольная собой Айлин легонько прихватила его губами за ухо.
- Сам говоришь, что замёрзла, а сам не греешь…
Симон стиснул её покрепче, навалился сверху. Ох, и скрипучая же у них кровать всё-таки. Надо будет плотника позвать, чтоб перебрал её и укрепил, сразу как только с этим пришлым вампиром разберутся.
А в то же самое время в корчме на перекрёстке хмурая и не выспавшаяся Милена и угрюмый корчмарь стояли над тем же самым трупом. Ведунья со знанием дела осмотрела раны и покачала головой. Лекарь тут давным-давно был не нужен, а в следах на теле она разобраться не умела. Зато знала, как правильно обложить его травами и что сделать, чтоб не восстал наёмник после такой жуткой смерти.
Казалось бы, ну, порвал зверь мужика какого-то и порвал, всякое бывает. Да только вот Яков говорил, что нет такого зверя, что подобное сотворить может. Стало быть, появилось в Верхней Выжиге что-то недоброе и, раз уж раньше такого не случалось, то и подозревать прежде всего не местных, а пришлых следует, что в столицу за дознавателем послать надобно, благо, времени много не займёт, ведь тут рукой подать. А магики городские уж разберутся, кто в их селе душегубствует.

Отредактировано Милена (05-01-2018 23:58:40)

- К вампирам? – негромко переспросила Милена, исподлобья глянув на рогатую. – Я… знаю о их существовании. Но, слава богам, к ним не отношусь.
На самом деле, в книге, по которой Лена учила кровавые заклинания, было и такое, которое позволяло с кровью забирать чужие силы. Ведунья им никогда не пользовалась, потому что там было сказано, что при чрезмерном использовании оно вызывает привычку. А кто ж его знает, какое использование – чрезмерное. Лучше уж вовсе не рисковать. О самих же вампирах она думала, как о неизлечимо больных, участь которых печальна, но неизбежна, ведь нельзя было позволять им охотиться на людей.
Лена ещё раз окинула взглядом труп. Так вот значит, что остаётся после трапезы вампира. Ведунья почему-то считала, что они аккуратнее.
- Что ж, если ты считаешь, что тут постаралась нечисть…
Прикрыв глаза, Милена медленно и глубоко вдохнула. В погребе пахло сыростью, солониной и кровью. Странное сочетание, но она едва ли обратила на это внимание. Прошептав четыре коротких слова воззвания, с которых начиналось две трети заклинаний, ведунья положила руку на лоб покойника и отдала приказ. Кровь была свежая, послушная, она мгновенно застыла, превратившись в желеобразную массу. Живого человека это убивает за полминуты, труп же позволяет сохранить на три-четыре дня без всяких трав и притирании.
- Хозяин парнишку в город послал за сыскных дел мастером, - пояснила Милена. – Пусть полежит до его приезда в сохранности. Из-за порванного мужика порталы пользовать вряд ли станут, но на хороших верховых до обеда ещё здесь будут. Если конечно дело к толковому сыскарю попадёт, а то там такие есть, что и зад от скамьи лишний раз оторвать боятся.
Перспектива столкнуться с этими господами, кои в методах своих от палачей ушли совсем недалеко, совершенно не вызывала у неё энтузиазма, но уж лучше с ними, чем с вампиром. До заклинания вот её наверняка докопаются, мол, какой-такой силою труп сохраняешь. Ох, и не нравились Милене эти дознания. Дураку ж понятно, как она это делает, потому и бдили за ней как следует. Маг Крови, это штука страшная. Так в законе сказано. Вот только, указы да законы, одно дело, а жизнь, совсем другое.
За одни лишь тёмные искусства в Аримане не жгли, жгли за проступки, а Милена ни разу не попадалась. И со временем притерпелись к ней. Ну, в самом деле, вреда в магии Крови не больше, чем в той же ментальной. Убить ею можно, само собой, так убить и ложкой можно. Долго ли умеючи. Но всё едино, напоминать о себе и о своих умениях Милене лишний раз не хотелось.
Не хотелось ещё и потому, что вампиры к магам крови имели самое что ни на есть прямое отношение. А ну, как на неё подумают. Но Лена всё же надеялась, что до такого идиотизма не дойдёт. Всё же наличие клыков и светобоязнь обнаружить несложно, так что всех и каждого в вампиризме обвинять не должны.
- Идём, что ли, завтракать? – предложила она. – Раз уж всё равно встали в такую рань, то хоть пользу из этого извлечём. Там пирожки свежие принесли, горячие ещё. Любишь с капустой?

Утро приближалось, заставляя одних думать о трапезе, а других об убежище. Почуяв чужака за околицей, насторожились и заворчали цепные псы, а когда на шум из избы показался кто-то из хозяев, то и вовсе взлаяли в голос. Надо же показать, что не напрасно хлеб жрут.
- Кого там нелёгкая принесла?! – гаркнул вышедший на двор Каратай, как и те псы батрачивший на мельнице. - Честные люди по такому времени дома сидят. Проваливай подобру-поздорову!
Постоялый двор стоял на схождении дорог и мельница от него рукой подать, а вокруг было раскидано ещё с десяток хуторов и больших и малых деревушек. Под вечер отовсюду собирался народ, отведать доброго пива, что варил Яков-корчмарь, потому живущие поблизости от таверны люди давно привыкли к забредающим по темноте сбившимся с дороги пьянчужкам и гнали их взашей не руганью так собаками.
Мельникова семья за тёсанной высокой оградой чувствовала себя вполне спокойно, даже не смотря на то, что всех здоровых парней и мужиков нынче позабрали на строительство моста и воротится они должны были не ранее, чем дней через десять. Дома остались только Еким, что ещё по малолетству трёх пальцев лишился, хромый тощий Ивар, сам Симон, слишком старый для такой работы, и Каратай-полукровка, что жил при мельнице и помогал таскать мешки с зерном и мукою, да ходил за скотиной.
Вот именно этот полукровка и вышел посмотреть, из-за чего шум поднялся. Такой же кряжистый и бородатый, как его отец гном из Хенеранга, Каратай недобро щурился во тьму и ждал, пока угомонятся собаки.
- Дядька Тай, - пискнула с крыши сарая чумазая девчонка лет семи, непонятно откуда взявшаяся. – Там чужак какой-то с мечами стоит.
Полукровка сплюнул наземь и хотел было прогнать мелкую в дом, но сидела она уж очень удобно, заглядывая со своего насеста и на ту, и на эту сторону забора.
- Пьяный, небось? – спросил он у пигалицы.
- Ага, шатается даже, - подтвердила та.
- Ну, вот и пусть идёт шататься где-нить в другом месте. А ты спать ступай, оглашенная, пока мать хворостиной не отходила.
Девчушка пробежала по венцу крыши и нырнула в оконце на чердаке, где летом спала вся многочисленная детвора, но стоило только Каратаю скрыться в сенях, как её нечёсаная макушка снова высунулась наружу. Убедившись, что взрослых никого нет, Рыська опять взобралась на сарай и подползла к самому краю кровли, осторожно заглядывая через забор. Не так-то часто человека с мечом ребятишкам можно близко разглядеть, а тут сразу с двумя кто-то. Жаль только темно очень. Звёзды хоть и яркие, а света от них маловато выходит, да и убыльная половинка луны уже почти за горизонт закатилась. А глаза у него так и светятся, так и светятся.
Тут она вспомнила, сестрицы в сенях шептались что, вроде как, труп у корчмы нашли, и что пришлют охотника из города, но только кто там из города приедет, только боги ведают, может, пропьёт деньги казённые, девку какую испортит и поминай, как звали. Вспомнила об этом Рыська, соскочила с сарая и, сверкая пятками, помчалась к Симону. Вот, может дядька этот им поможет.
- Деда! Деда! – заголосила она, влетев в пристройку мельницы. – Там за околицей стоит кто-то. С мечами и пьяный совсем, - выпалила девчонка, не зная толком, что ещё можно сказать.
Возня наверху прекратилась и немного погодя со второго этажа, затягивая ремень, спустился мельник. С некоторой досадой проводив его взглядом, с постели поднялась и Айлин. Всё одно покоя им теперь не дадут, да и любопытно стало, о ком это там столько разговоров. Одетая лишь в длинные ярко-красные коралловые бусы, вампирица высунулась из окна, выходящего аккурат над воротами. Едва ли её можно было назвать стеснительной. Да и кого ночью стесняться-то, невидно ведь ничего. По крайней мере, людям невидно.
А вот ей в самый раз и по ту сторону ограды, действительно, кто-то стоял. Слабый ветерок донёс до неё запахи немытого тела, горьких трав и крови, но вот хмельным от незнакомца не пахло.
- Не пьяный он, - негромко произнесла Айлин вслед вышедшему на улицу Симону. – Может голодный, больной или раненый, но не пьяный. Сейчас спущусь, посмотрю.
Мельник услышал её и понял, не стал открывать ворота. На деревне про Лилу говаривали всякое, и что с нечистой силой она знается, и что Симона приворожила, и вообще, будто ведьма она, как есть ведьма. Одни этим слухам верили, другие нет. Но Симон считал, что знает её хорошо и потому послушал. Уж кому-кому, а ему она дурного не сделает и зря говорить не станет.
Алина натянула длинную рубаху, подпоясалась и вышла на двор, где уже собрались разбуженные домочадцы. Каратай распахнул калитку и маленькое рыжее чудовище с интересом смерило взглядом раненого убийцу этих самых чудовищ. Хаживают по земле такие бродяги-наёмники, что духов упокаивют, нежить и нечисть всякую. Не маги наёмные, что за жалование у барона служат, а отбросы всякие, только и умеющие, что сражаться. И сами они не люди, как правило, а ублюдки всякие, непонятно от кого рожденные, потому и живучи сверх меры. Узнать их легко по броне и снаряжению, явно не на убиение человеков рассчитанному. И вот забрёл в Верхнюю Выжигу один такой, где-то и кем-то уже поеденный.
- Чего тебе надыть? – неприветливо спросил угрюмый Каратай, чем невольно насмешил вампирицу.
- А разве не видно? – усмехнулась Айлин. – Поесть, отмыться, выспаться и раны перевязать. Пусти его, Симон, - попросила она у мельника. – Воды в колодце много, места на сеновале тоже. И кусок хлеба у нас найдётся. Негоже человека в нужде от порога прогонять.
- Не человек он, - вставил своё веское слово стоящий позади всех Ивар.
- А хоть бы и так, - сверкнула на него глазами рыжая. – Но ты-то человек. Пустите, нехай отдохнёт до утра, - повторила она, но теперь так, будто это дело уже решённое. – А я воды принесу, - повернулась и пошла в сторону колодца, а маленькая Рыська, довольная, что про неё все позабыли и спать не гонят, увязалась следом, помогать.

Сходив за водой и оставив незваного гостя на нижнем этаже мельницы, Айлин взялась хлопотать по дому. Тесто для пирогов назавтра завела, сома разделала, которого с реки принесли, пока она в корчму бегала. Посолила и ещё на уху осталось. Пожалуй, вампирица была счастлива. Дом – полная чаша, хороший мужик, который за тебя в огонь и в воду, другие ещё, которые в след смотрят да облизываются, смирные соседки и свобода делать по ночам что заблагорассудится. Чего ещё надобно?
У городских красоток, конечно, и сундуки пополнее и ухажёры познатнее, вот только влюблены они бо́льшей частью исключительно в себя. А Симон хоть манерами не блещет, да платочек кружевными надушенными в рукаве не носит, зато он весь её. На деревне ведь ерунду болтали, вовсе она его не приворожила, само всё так вышло.
Алина поставила тесто в тепло и, напевая себе под нос, принялась чистить падаличные груши. Сложить их на зиму не получится, червивые они, да и зелёные ещё, зато на варение в самый раз. Симон вот только заболтался что-то с приблудой этим. Айлин отряхнула руки, сняла фартук и вытерла об него руки. Негоже гостям в таком виде показываться. А потом пошла напомнить мужчинам, что разговоры разговорами, но и завтракать пора б уже.
Пришлый мечник и мельник сидели за столом, оба к ней в пол-оборота и Айлин только сейчас успела сообразить, что хоть и видела этого странного человека уже не единожды, но как-то так вышло, будто не замечала его, что для внимательной и любопытной вампирицы вообще-то было не свойственно. Теперь попыталась присмотреться, но всё равно ничего примечательного не увидела. Вот, вроде, сидит он в нескольких шагах от неё и видно его прекрасно, но взгляду как будто зацепиться не за что в облике этого человека и скользит он себе дальше, к вещам более важным и интересным.

А важен ей был, конечно же, голодный Симон, но не успела Алина и рта раскрыть, как гость заговорил первым.
- Я уж думал, ты к нам не снизойдёшь, - произнёс он таким тоном, будто только для того и сидел здесь, чтоб лицезреть вампирицу, а она знала это и нарочно время тянула.
И вроде не было в этой фразе ничего необычного, только желание польстить пригожей хозяйке, которую двое мужчин ждали с нетерпением, но чуткое вампирье ухо уловило в тоне гостя нетерпение и издёвку. Алина остановилась, в недоумении глядя на незнакомца, а тот улыбнулся ей, да опять так нахально, с превосходством, будто зная что-то скверное, о чём вампирица ещё не догадывалась.
- Ну, что застыла? – ласково поторопил её ничего не замечающий Симон. – Сама ведь завтракать звала.
Мельник поднялся, за ним поднялся и гость. А потом Айлин увидела, как на рубахе Симона расплывается огромное алое пятно. Запах крови ударил в ноздри и вампирица зашипела, ещё не веря собственным глазам и силясь совладать с взбесившимся проклятьем.
Приблуда отпустил обмякшее тело мельника и тот мешком повалился на пол. А незнакомец снова улыбнулся, на этот раз весело и открыто, продемонстрировав внушительные белоснежные клыки. Облик его расплылся, зарябил, будто отражение на водной глади и сквозь неприметную личину проступили властные черты, которые Айлин узнала бы всегда и везде.
Это был Себастьян Ди'вильён. Вампир, более века назад обративший её.

- Ну что, соскучилась по мне? – спросил он, подойдя к трясущейся девушке и проведя окровавленными пальцами по её лицу.
Айлин закрыла глаза. Она боялась его, до смерти боялась. Боялась даже больше, чем огня, потому и умудрилась сбежать, выбрав единственный действенный из всех возможных способов – отправившись в море на корабле, хотя такое путешествие тоже было тяжким испытанием.
Так много времени прошло. Алина уже и думать об этом перестала, полагая, что он давным-давно позабыл о её существовании, а может и сам сгинул где-нибудь. Но у бессмертных иные порядки и глупо было надеяться на его плохую память.
- А я соскучился, - продолжил Себастьян, ухватив её за косу и опрокинув на стол.
В вампирице боролись страх перед тем, кто был гораздо старше и сильнее, обида за то, что в одночасье порушили сытую вольготную жизнь, жалость к Симону, к которому она уже успела привязаться, и какое-то дикое звериное удовольствие от того, что пришёл хозяин. И за это, последнее она люто ненавидела его. Айлин извернулась и впилась в мужское запястье, но боль не остановила, а, казалось, только раззадорила вампира. Он перехватил девку покрепче, задрал подол и отымел прямо там, на столе, рядом с трупом человека, которого она вот уже почти год называла мужем.
Когда всё было кончено, растрёпанная, израненная вампирица забилась в дальний угол комнаты, но Себастьян больше не обращал на неё внимания.
- Собирайся и приходи в таверну. Мы уезжаем, - бросил он и, оправив одежду, вышел с мельницы, похоже, ни капли не сомневаясь, что всё будет сделано точно так, как он сказал.
Когда на улице скрипнула калитка, Айлин сползла по стене и в отчаянии уткнулась носом в колени. Она почти не сомневалась, что Себастьян постарается и теперь оба убийства припишут ей. И никто не станет слушать никаких объяснений. Селяне просто прикончат тварь, способную голыми руками проломить грудь человеку, и успокоятся на этом.
Надо было уходить, но вопрос куда оставался открытым. Снова к Себастьяну на положение домашней зверушки ей не хотелось, после того, как Айлин попробовала воли, такое существование станет невыносимым. Но ведь он для того и обратил её. А если нет, то найдёт и прикончит. Теперь отыскать её будет проще простого.
Хотя… может и не прикончит. Он так долго ждал случая над ней поиздеваться, что просто так его не упустит. И вампирица решила рискнуть. В голове вертелись два возможных варианта. Спрятаться на болотах в заброшенной избушке старухи Еланихи. Туда трудно попасть, но уж если Себастьян до неё доберётся, то точно убьёт. Или того хуже, утопит в болоте и поминай как звали. Или податься в Ариман. Там можно попытаться науськать людей на вампира. Правда, с такой же вероятностью они могут повернуться против неё, но это всё же хоть какой-то шанс. На свои силы вампирица совсем не надеялась, потому, спалив в печи разодранное, обляпанное кровью и семенем платье, надела другое, простое и неприметное, повязала платок, выгребла из тайника под половицей монеты, какие там нашлись, и исчезла в ночи.
Выбор есть всегда, даже когда кажется, что его нет. На самом деле, это просто означает, что выбор тебе не нравится. Айлин не нравился её нынешней выбор, но что поделать. Какой бы скотиной ни был Себастьян, рядом с ним будет спокойно. Придётся, конечно, выполнять его прихоти, которые порой бывали отвратительны, но это только первые десять-пятнадцать лет. Потом игрушка ему наскучит, он захочет новую и Айлин вновь получит возможность сбежать.
А пока она, как и было велено, явилась к таверне. Себастьян, по-прежнему скрытый под неприметной личиной, собирался уезжать, да ещё и не один. Оказалось, он прибыл в обозе того же купца, что и покойный Фарт. Три большие повозки были запряжены волами, несколько охранников и возниц, тоже собирали свои пожитки, ворча на хозяина за то, что он собирается в путь в такую рань. Но с другой стороны, им хотелось поскорее убраться из этого проклятого места, где лютует неведомый монстр. Бедолаги даже не подозревали, что увозят этого монстра с собой.
Айлин переглянулась с вампиром, мельком отметив, что самодовольство на этом чужом лупоглазом лице выглядит особенно мерзко, но пошла она первым делом не к Себастьяну, а к Якову, хозяину корчмы, провожавшему гостей.
- Яков! Яков! – запричитала она, уткнувшись старому охотнику в грудь. – Там… на мельнице… Симона убили.
- Ты что городишь, дурная баба?.. – корчмарь взял её за плечи и встряхнул как следует, чтоб не истерила. – На кой кому-то такое делать?
- Не-не знаю, - всхлипывала вампирица. – Прихожу домой, а там он и Си-симон… мёртвый.
- Да чтоб тебя, - Яков отпустил её и пошёл внутрь. – Сейчас сходим разберёмся.
Он скрылся в таверне, там загалдело, заохало, послышался звон посуды и грохот тяжёлых лавок, а потом на двор высыпало полтора десятка озлобленных вооружённых всякой всячиной кметов разной степени нетрезвости. Когда кучка мужиков двинулась к мельнице, Айлин осталась во дворе корчмы.
- А ты чего же? – сочувственно спросил Себастьян, затягивая подпругу на лошади.
- Я туда больше не ногой, - глянув на него дикими глазами, заломила руки вампирица. – Где такое видано, чтоб в собственном доме… - она прикрыла рот ладошкой и придушенно всхлипнула. – Не может староста порядок навести, так я сама найду управу на эту тварь! Вы ведь в город теперь едете, возьмите меня собой.
Работавшие на купца наёмники поглядывали на неё кто с раздражением, кто с жалостью, но молча продолжали собираться. Решать было не им. Себастьян сделал вид, что задумался, почесал гладко выбритый подбородок.
- Это тебе к нанимателю нашему. Вот он, у дальней телеги.
Торговец окинул её недобрым похмельным взором и почесал внушительное пузо.
- До города? В одной шали да платьице? – с сомнением протянул он. – Довезу я тебя, положим, задаром, но в городе-то как? Сиди уж лучше дома, девка.
Вампирица так и застыла на месте, прожигая купца полным отчаяния и ненависти взглядом. Впрочем, все эти ненависть и отчаяние на самом деле предназначались молчавшему Себастьяну. Неужели и он её бросит? Неужели?..
- Да ладно тебе, Чар, - запросто обратился к торговцу один из возниц, с сединой в полголовы и шрамом через левую щёку, видать не первый раз уже с этим караваном ходил. – Ну, надо бабёнке в город, пущай едет. Прокормим мы её, мелкую такую из общего котла. Да и там ей только казарм стражи добраться.
Купец ещё посомневался для виду, но потом милостиво кивнул на телегу. Айлин забралась на козлы, усевшись рядом с заступившимся за неё возницей и обоз, освещая себе путь покачивающимися закопчёнными фонарями, тронулся в путь.
Ещё немного пожаловавшись на жизнь сердобольному мужику, Айлин выцыганила одеяло и улеглась в повозке на тюках с шерстью. Три запряжённые волами, гружёные шерстью, тканями, вином и маслом телеги и несколько конных всадников, петляя на ухабистых разбитых просёлках, медленно продвигались в сторону Аримана. Вампирица лежала в последней из них и, глядя сквозь прореху в пологе на звёзды, частичка за частичкой убивала в себе всё человеческое, что успела нажить за эти годы.
Хорошие воспоминания о доме и воле будут только мучить её. Обменяв свою жизнь на свободу, она больше не имела права на такую роскошь. Теперь она будет делать, говорить, думать и чувствовать только то, что велит Себастьян. Он ещё не согласился на это, но Айлин знала, что вампир тянет время только чтобы побольше напугать её.
Но, не смотря ни на что, она всё равно хотела запомнить эту ночь, сохранить её в памяти в мельчайших подробностях. Последние часы нормальной жизни, которая уже завтра превратится в кошмар, в кортом ей предстоит существовать долгие годы. Вскоре у заднего колеса послышался цокот копыт и вампирица приоткрыла задний полог, чтобы посмотреть на того, кто ехал рядом. Это оказался сам Себастьян, которого здесь почему-то звали Севом, должно быть, сократив на деревенский манер старинное аристократическое имя.
- Фарт, значит… - опершись локтем на луку седла и чуть наклонившись к девушке, усмехнулся вампир. – Ну, ничего, будешь теперь под моим присмотром, ещё не хватало, чтобы ночью ты отужинала кем-нибудь из охраны. Один из них уже погиб из-за тебя.
- Я его не трогала, - возразила Айлин, впервые осмелившись поднять глаза.
- Зато он тебя трогал! – внезапно обозлился Себастьян, наклонившись к самому её лицу и облав запахом падали. – Или уже забыла, как в кабаке с ним заигрывала?
Алина не заигрывала с Фартом, просто наёмник был пьян и чем-то его привлекли рыжие кудри, вот и увязался за ней на улицу. Она даже и не говорила с ним почти, а под утро того же дня его уже нашли мёртвым. Но какое это сейчас имело значение? Хозяин сказал, было, значит было. Выходит, провинилась. И будешь наказана.
Себастьян ударил резко, без предупреждения и почти без замаха. Сила мужской руки, способной перебить человеку хребет, отшвырнула маленькую рыжую вампирицу к противоположной стенке. Голова загудела, как набатный колокол, лицо, по которому пришёлся удар, будто бы отделили от костей. Хотя на самом деле это всего лишь лопнула кожа на щеке и шее. С минуту Айлин лежала без движения, потом с трудом поднялась и поползла обратно. Никто не разрешал ей уходить.
- Нет, - ответила она, наконец, совладав с собой и разговаривая с ним теперь так, как и подобает говорить с хозяином, тихо и покорно.
- И мне ты об этом рассказывать, конечно, не собиралась, - продолжил Себастьян по-прежнему спокойно, но вампирица сжалась в комок, чувствуя, что сейчас её снова будут бить. – Ладно, позже это обсудим, - смилостивился он. – А пока рассказывай, что ты успела прихватить с собой.
Стараясь скрыть досаду и разочарованье, Айлин отдала ему кошель с монетами, сняла серёжки и потянулась расстегнуть бусы. У неё теперь не может быть ничего своего, только то, что позволит хозяин. Даже её жизнь теперь принадлежала ему. Вампир, похоже, был доволен, что она не забыла порядков, к которым он приучил её когда-то, и щедро разрешил оставить бусы.
- Хорошая вещь, - одобрил он, имея в виду то ли украшение, то ли вампирицу. – Держать удобно будет.
Айлин смотрела прямо перед собой, на любующегося делом рук своих вампира и не видела его. Перед её внутренним взором стояли звёзды, те самые, что она видела в прорехе за покачивающимся тележным пологом. Чтобы не тяготить душу лишними сожалениями, она распрощалась со всем, что имела. Со всем, кроме надежды, что рано или поздно всему приходит конец. Когда-нибудь он настанет и для этой пытки.
Спустя чуть менее часа, следом за купеческим обозом по той же дороге отправились в путь трое охотников, а вместе с ними ведунья Милена и рогатая девушка, привыкающая к жизни в мире смертных. Им не было дела до вампирьих склок, лишь хотелось поскорее добраться домой и забыть о случайно виденном убийстве. Что ж, по крайней мере, человечьему безразличию Кадди учить было не нужно. Похоже, демоны обладали этим качеством в гораздо бо́льшей степени, нежели любой из жалких смертных.