- Были бы чуть более воспитанными нынешние дворянские дети… - Молвил в холодную зимнюю ночь старый Фреодегар, держа руку своей суженой трясущейся ладонью и опираясь о спинку сидения. Кони ржали, а мимо со смехом проносилась вереница молодых всадников-дворян. Сани Фреодегаров ехали неспешно, в общем потоке крытых и открытых карет. Седой семидесятилетний дворянин громко дышал и сурово глядел во след уносящимся юнцам… вспоминая, как и сам был жив в их возрасте, как был игрив и молод. - В мое время молодые не были таким шумными… и уважение к старшим… и… - Он продолжал говорить заученные фразы, повторяя бессодержательные мысли, в голове его уже не было столько ума как раньше, и взгляд суровых глаз, адресованный приемной дочери, уже ничего не выражал, кроме туманной старости.
     Рядом ехал немолодой уже сорокалетний рыцарь, помахивая порой кучеру, чтобы он остановился, или ехал медленнее.

   Берта немного нахмурилась во время речи мужа, потому что прекрасно помнила его молодым. Сейчас он и вправду стал намного лучше, нежели в года своей юности. Но всё же, был далеко не идеальным мужем…
  - Может, не стоило тебе выбираться на этот бал? Всё же, лекарь однозначно дал понять… - старшая Фреодегар замолчала на полуслове, не желая дальше продолжать фразу и нервировать в первую очередь саму себя.
  Актория не смотрела на родителей, сидящих напротив. Взор серых глаз был направлен на огни, людей… Вся эта кутерьма, припорошенная снегом, завораживала. До чуткого уха доносились обрывки фраз, местами тонущих в порывах ветра, но оборотень не придавала им значения. Голоса смешивались с приглушенным снегом топотом копыт и ржанием коней. “Может, это скорее мне не следовало ехать на этот бал”, - Тори прикрыла глаза и откинулась на спинку сидения.

    - Я сам знаю… что мне стоило, а что нет. - Спокойно молвил старший Фреодегар, немного нахмурившись. Мысли его обратились к скорой встрече со своими старыми друзьями, и очередным шуткам о «слишком молодой жене для такого старого пройдохи». Он уже мысленно отвечал им забавными остротами… а потом вспомнил, что последний знакомый ему дворянин, который мог бы прибыть на этот бал - похоронен ныне на кладбище в Рузьяне. Мысль эта принесла старику дискомфорт, но он не озвучил ее, лишь прижал поближе ладонь своей жены, насупился по-старчески, глубоко вздохнул и принялся разглядывать несправедливо живой в эту зиму лес.
    Вскоре карета въехала через высокую арку в огромный гостевой двор, кругом проехала по дороге и вскоре оказалась перед высокой лестницей, где старый гордый представитель не умершей графской династии Фреодегаров спустился по сходням. Сотни дворян уже приехали, тысячи лиц кружили вокруг, а граф помнил… твердо помнил, хоть и постоянно терял эту мысль из виду. Он помнил имя того юнца, который был ему нужен сейчас. Юнца, который мог своими играми уничтожить случайно небольшой, но гордый род Фреодегаров. - Ланрэ дан Хоу… - Молвил старик, отправляя лакея искать проповедника-юнца. А сам повел свою чету по дорожке через толпу во дворец.

   
  Берта Фреодегар, услышав имя, поморщилась. Мало того, что само имя вызывало у неё непонятное отвращение, так ещё она была наслышана об этом человеке. Правда, её знания ограничивались лишь сплетнями и домыслами знакомых придворных дам.
   Оборотницы слышали звуки музыки, просачивающиеся через щели в окнах, через приоткрытые двери. Тори глубоко вдыхала морозный воздух, прежде чем они подошли ближе ко дворцу. Здесь уже начинал чувствоваться тяжёлый аромат дамских духов. Тори вздохнула поглубже, представляя, какие запахи стоят в бальной зале и коридорах столь чудного сооружения. В этот момент девушка завидовала матери, обоняние которой не было столь чутким. и ещё больше завидовала отцу и сопровождающему их сэру Ульрику Тудору, которые были напрочь лишены столь яркого восприятия к запахам.
  Родители шли впереди, а Актория, идущая с Ульриком под руку, на несколько шагов позади. Рыцарь был молчалив, но, возможно, это лишь до поры. И пока саму оборотницу такое положение вещей устраивало. Всё же, коль Оллард решил приставить его следить за “непутёвой дочерью”, то его общество должно быть хоть немного приятным, а не вызывать излишнего раздражения.
  Фреодегар не имела яркого желания заводить новых знакомств, да и старые поддерживать - тоже. Все её бывшие подруги уже давно нянчат внуков, бывшие любовники предпочитают вести себя сдержаннее при своих благоверных, готовых расцарапать напудренное личико любой, кто приблизится к их мужьям ближе метра. Но, возможно, глубоко в душе она надеялась, что хоть что-то интересное за этот вечер произойдёт.

- Вам не холодно? - Спросил вспотевший от такой близости рыцарь, когда они поднялись наконец и вошли в широкие двери дворца. Мимо них прошла стремительно тройка темных фигур, в одной из которых узнавался сир Фелл’Ойен, знаменитый гвардеец самого Людовика, и весьма красивый молодой человек, по которому даже северянские охотничьи суки текли так, что все то разливалось в реку Фиору.. ну, так говорили люди.
  После этого им на глаза попалось еще несколько полулегендарных личностей, с которыми старый граф Фреодегар на удивление просто здоровался, пожимал им руки и умудрялся отшучиваться. В этой среде, кажется, вся его старость на миг схлынула, и он вновь стал молодым, в коей-то мере красивым старым мужчиной. Люди с улыбкой встречали его и его жену, слушали новости, делились своими. Пока они шли, старик кого-то увидел и нахмурился, пробормотав про себя. - Чертова вигбергова порода… - А потом старший Фреодегард нашел им место в зале, и они встали у самого постамента, образовав вокруг себя типичную бальную ячейку более или менее знакомых Олларду престарелых дворян.

    Стоитло Тори услышать про “вигбергову породу”, как в душе что-то ёкнуло. Девушка подавила желание озираться по сторонам в поиске причины такого недовольства, словно девчонка. Это было бы просто некрасиво. “Да и столько лет прошло. Люди имеют привычку забывать всё, что с ними происходило...”.
     - Сэр Ульрик,- улыбнувшись своему спутнику на этот вечер, - давайте ускользнём от старшего общества.
    Кажется, именно в кругу знакомых отца были самые сильные ароматы: бывает, старые люди начинают хуже чувствовать запахи и дамы порой перебарщивают с духами. Слишком перебарщивают. Кроме этого сравнительно юную Фреодегар удручали разговоры, вгоняющие в тоску.
     Рыцарь без лишних слов кивнул. Кажется, ему и самому было не комфортне в этом обществе. Он повёл дворянку в совершенно другую сторону - туда, откуда доносился временами гогот и довольно громкие, грубые голоса. В душу начали закрадываться сомнения, что эта компания окажется лучше.
    Ульрик подвёл даму к компании рыцарей и вояк, которые в тот момент обсуждали какую-то новую шутку. популярную в их среде. Порой грубому гоготу вторил дамский смех. Кто-то из женщин смеялся из желания ещё больше понравиться своему кавалеру, а кто-то от того, что шутка и вправду им казалась весёлой.
 
- А потом я вижу… ничего… забрало в грязи, ничего не видно, одним глазом едва завидел гульфик его, и как дал по нему моргенштерном… ухх… - Мужчины заерзали на полу, поджимая ноги и покусывая губы. Один из рыцарей загоготал, и только после этого остальные вторили его примеру.
- По гульфику… моргенштерном… - Катился со смеху этот рыцарь. Ульрик же только улыбнулся натянуто. В тот день он тоже присутствовал на свалке рыцарей под Видавией, тогда еще будучи суть двенадцатилетним оруженосцем... и ему так смешно как нынешним рыцарям не было.
- А я на оборотня ходил… - Вдруг сказал светловолосый здоровенный бородач, с хитрой ухмылкой глядя на стоящих в кругу дам. Некоторые заохали притворно и заахали, он же продолжил. - Вижу, значит… здоровенная детина, размером с гульрамского верблюда… смотрит на меня из леса своими глазищами, а я уставший, лук у меня в руках… пялюсь на него, он на меня… я на него, он на меня… - Он сделал паузу, а Ульрик прокашлялся излишне громко, при этом разборчиво произнеся:
- А потом он вышел на свет и научил тебя изысканно лгать, - Рассказ прервался, так как смешливый рыцарь снова загоготал.

  Сначала Актория вторила дамам, испуганно прикрывшись веером, как это сделали охающие и ахающие спутницы вояк. Но потом она уже искренне засмеялась, когда Ульрик уличил говорящего во лжи. Это показалось Фреодегар забавным. Но, всё же, хотелось перевести тему с глупых шуток на что-то более.. интересное.
- Вы уже слышали, что барон Сторвуд уличен в связи с тёмным культом? - Сказала Актория после того, как немного притих смех и перед тем, как предыдущий оратор собрался оправдываться.
  Это была одна из обсуждаемых на балу тем, насколько подсказывал слух оборотницы. Две похожие друг на друга девушки почти синхронно прикрыли свой испуг веерами, когда услышали про тёмный культ.

- Пожалуй… вам лучше держать ротик закрытым. - Молвил один из рыцарей, нахмурившись и глядя на Акторию с неприязнью. Он не знал, кто стоит перед ним, да и сути то не меняло. Похоже, это был один из дальних родичей Сторвуда. Ульрик не задумываясь стянул с руки массивную перчатку и бросил ее в лицо грубияна быстрее, чем кто-либо смог сообразить, что происходит.
- Лучше рот закрыть тебе… - Сурово молвил здоровенный рыцарь, кто-то положил ему ладонь на грудь и воспрепятствовал подойти прямо сейчас к сопернику и разорвать в клочья. Грубиян же потянулся к клинку, но и его остановили друзья, рыцари разошлись и круг, до того полный веселья, разомкнулся, а после и вовсе рассосался. - Я порву его… - Рычал Ульрик, отмахиваясь от тщедушного рыцаренка, который хмуро останавливал его.
- Идите в сад…- Сказала какая-то дама, мужики повернулись в ее сторону, словно она была невероятно гениальна, а после два рассорившихся рыцаря топоча пошли через толпу прочь по коридорам дворца. Ульрик не задумываясь утянул за собой и свою спутницу…

  Фреодегар уже пожалела, что ляпнула про тот злополучный бал. Ведомая разгневанным рыцарем по коридорам, она старалась всё же сдержать пыл кавалера.
-Сэр Ульрик, помилуйте этого дурака. Вы же не хотите портить праздник дракой, - “А ещё отец будет недоволен. Ой, как недоволен”, - Да вы же на нём живого места не оставите!
  Рыцари в принципе никогда не казались Охотница шибко умными, но слишком падкими на вопросы чести. Вот так, заводящимися буквально с пол оборота, с одной неосторожной фразы - они поэтому и не слишком нравились белокурой.
Сейчас допускать драку было нельзя, и Актория надеялась, что пока лишь уговорами сможет остановить пыл спутника.

- Вот именно, не оставлю. - Будто пребывая в каком-то своем гневном мирке, рыцарь просто проигнорировал слова барышни. Это не было обидным игнорированием самца, который не видел смысла в общении с женщиной. Нет… то была персональная ярость рыцарей, отвлекающая их от болтовни, мешающая засомневаться, прокрасться в сердце страху. Сейчас он лихорадочно сжимал рукоять своего клинка, глядя гневными глазами на спину уже выходящего за двери дворца оппонента. Он не слышал ее, вот и весь сказ.
- А разве он не сильнее вас, сир? Я слышала, что он очень сильный. Вам надо быть осторожнее... - Молвила какая-то сопровождающая молодую процессию дама, и Ульрик еще сильнее разозлился, совсем замолчав.

  Не сдержавшись, Тори шикнула на слишком болтливую девушку. При том взглянув на неё так, словно готова уничтожить на прямо здесь и сейчас. И, пожалуй, женские знаки, лишённые всяких слов, были красноречивее этих пафосных рыцарских разборок, что уже грозили вот-вот начаться.
  - Сэр Ульрик, о ваших подвигах ходят легенды. И лично я не сомневаюсь в ваших силе, достоинстве и чести, - “вернувшись” к своему спутнику, - Он же щенок по сравнению с Вами, - если уж драку нельзя было предотвратить, то стоило хотя бы выйти из неё победителями.
  Выскочившие в сад рыцари со всем сопровождением, выпускали клубы пара на зимнем морозе. Любопытные дамы и прочие жаждущие зрелища гости кутались в своих одеждах. Но жажда увидеть драку, которая бы разбавила сей бал, была, похоже, сильнее холодов.

    Наверное, скорость была свойственна рыцарям во всех их предприятиях. Быстрые всадники… молниеносные воители… просто невообразимо изящные любовники. Люди собрались в круг, впитывая зрелище своими жадными зеницами. Дамы прижимались к своим мужчинам, или искали повод приластится к чужим. Но самое главное - Ульрик уже на первых секундах сломал нос своему оппоненту, и следующую минуту вколачивал рыцаря в сугроб так самозабвенно, что никто долгое время даже не желал его останавливать.
    Те, кто ожидал от этого боя чего-то большего: изящного фехтования, прекрасных фраз вроде «Я очищу свою честь об твою честь к моей чести ради чести чести», были очень огорчены. Рыцарский поединок был таковым только оттого, что дрались кулаками не какие-то крестьянские мужики или наемники - а рыцари.
Когда высоченная фигура Ульрика вылезла покачиваясь из сугробов с окровавленными кулаками, дворяне вдруг стали размышлять о варварской сути данного действа.
    - Помогите же ему, чего вы стоите, как нелюди… - Молвил самый огорченный из всех дворянин. Ульрик же подозвал к себе слугу, взял у него полотенце и вышел из круга, пробормотав что-то вроде «Отведал силушки...».

  Оборотень кинулась к Ульрику, как это и подобает спутнице рыцаря. Лишь краем глаза девушка видела, как из побагровевшего из-за крови сугроба вытаскиваются поражённого оппонента. Он что-то невнятно пытался сказать, но выбитые передние зубы этому точно не способствовали.
  Они отдалились от всеобщего галдежа, оказавшись за какой-то живой изгородью. Наверное, летом она пестрила зеленью и ярчайшими цветами, но сейчас это были просто колкие сухие ветви, отделяющие рыцаря и дворянку от остальных, словно кружево.
  В толпе кто-то гневно высказался в сторону “вероломного медведя”. Двое мужчин из сборища подхватили поражённого рыцаря под руки и потащили во дворец. Сначала Актория хотела сказать Ульрику что-то вроде “теперь Вы довольны собой?”, но вовремя передумала, молча смывая снегом кровь с его лица.

Савиан де Муат закрыл глаза и глубоко вздохнул, когда крытая теплая карета завернула на запад. Сын именитого купца, уроженца Кримеллина, едва глядел на свою спутницу, но не оттого, что она была ему неприятна, а оттого, что вид ее сбивал его с мысли. Нужно было выполнить поручение отца… нужно было встретится со столькими людьми, и столько сделать… но мысли бесконечно возвращались к вчерашней ночи. Самой незабываемой ночи в его жизни.
- Ты одела то белье, что я тебе купил? - Спросил Савиан, слегка размежив веки и поглядывая карими глазами на свою собеседницу. - Полагаю… никто раздевать тебя не будет. Мне просто приятно знать, что ты одета лучше всех… моя.. моя спутница одета лучше всех. - Он мягко улыбнулся ей и слегка склонил голову набок, глядя на ее изящную фигурку. За оконцем проносились деревья, светил фонарик на крючке, лакей что-то кричал едущим в объезд кучерам.

-Да, дорогой, конечно. Хотя, думаю, без белья я еще краше, - улыбнувшись уголками губ и стараясь говорить потише, чтобы сладостные обертоны моего голоса не разбили окончательно бастионы его самообладания, сказала ему в ответ. Пока я не хочу ломать его еще сильнее. Мне он интересен и так. Смежив веки и вздохнув, я продолжила. - Расскажи мне о том, куда мы едем. Ты же знаешь, я - неместная, и слабо разбираюсь в переплетениях вашей аристократии. А я не хочу прослыть дурнушкой и глупышкой на этом собрании.
Откинув серебряную прядь с лица спрятанной в перчатку рукой, я посмотрела в окно кареты, где проносились заснеженные пейзажи. В Рузьян пришла зима. Почти такая же снежная, как у меня дома на севере. Точнее, не у меня, а у той, уже мертвой Алисы, сгинувшей в горниле темных ритуалов. Я посмотрела на запястье, где под плотным бархатом распустила свои отвратительные щупальца метка тьмы, и улыбнулась. Магия струилась вокруг нас, сила скапливалась внутри. И даже мужчины, гордые сильные мужчины, вот они, у моих прелестных длинных ног в изящных полусапожках.
Остается только хмыкнуть и оправить складки темно-красного платья, плотно облегающего мою фигуру сверху и ниспадающего пышными юбками внизу. Как хорошо, что я не стала все это золотое безобразие, которое Савиан хотел на меня напялить, брать. Роскошь не в блеске злата. Роскошь во внутренней силе… И красивой груди в объятиях корсажа.

- Без белья… только моя. - Он не заметил, как в голос прокралась мольба, но глаза его устало поглядели на нее. Минута молчания по его растоптанной гордости, а после он продолжил. - Надо ли тебе знать о мужских интригах? - Этот вопрос был адресован скорее себе. Пальцы его чувственных рук вплелись в собственные волнистые темные волосы и он откинул голову на спинку кресла, думая обо всем этом безумии. Она и без того так много взяла у него… на этот долгий период, который он назвал для себя «пленительным мраком», она стала для него единственной пассией. А ведь раньше он не стеснялся даже отца, приводя в загородную усадьбу двух, однажды трех барышень. Ни на кого он не тратил столько монет, ни на кого не смотрел так. Никто и никогда не делал его столь хрупким. Савиен хотел сказать ей «Нет, тебе без надобности знать обо всем этом», но он молчал, ожидая, когда она ответит на вопрос… который он адресовал самому себе.

-Интриги? - я задумчиво накручивала локон на палец, размышляя о своем. - Нет, интриги меня мало интересуют. А вот с кем лучше не встречаться, кого надо знать в лицо - это было бы полезно. Иначе, ты же сам понимаешь, все может закончится… нехорошо.
Я не стала уточнять, что за этим обманчиво спокойным “нехорошо” скрываются кровавые брызги и трупы по углам. Сколько крови под моими когтями набралось за месяцы после того самого ритуала? Уже не вспомнить. Как и лиц тех, кто умер от моей руки. Это уже не важно.
-В общем, я хочу знать, какие гадюки обретаются в серпентарии, куда мы едем, - рассмеялась я в конце фразы. - Я же - девочка маленькая и беззащитная - вдруг покусают. И я тоже стану придворной интриганкой. А мне так этого не хочется… - последнюю фразу я насмешливо протянула, показывая свое отношение к ним и их интрижкам. - Так что лучше приготовиться заранее.
А внутри хохотала тьма, предвкушая чудесный спектакль, который я собираюсь устроить на балу. Или не устрою… Пока не решила окончательно. Посмотрим на это собрание и тогда уже решим.

Он думал, томно прикрыв глаза. Губы его дрогнули... Когда она говорила так, странная привязанность его к ней будто ослабевала. Природная властность внутри дворянина давала всходы, и эти глупые шуточки с интригами… его мужское естество противилось этому, он не хотел допускать, чтобы она в его присутствии говорила вот так, но четко сформулировать мысли не мог. Только смотрел на подол ее платьица и молчал, пока слова не собрались в предложение.
- Там будет верхушка власти, и сотни, а то и несколько тысяч влиятельных дворянских семей со всех концов Рузьяна. Что до интриг… полагаю, мне нужно будет поговорить с несколькими капитанами… - Глаза его поднялись выше, к ее груди, и он нервно облизнул губы, все еще устало глядя своими карими глазами на глубокий вырез. - В воздухе пахнет войной, бунтом… кровью. И мой отец должен знать, когда следует уйти из Рузьяна прочь, и когда следует начать увозить из страны свое богатство…

-А как же честь дворянина, мой милый? - спросила я еле слышно, вкрадчиво, придыханием выделив последние слова, будто перечеркивая смысловую нагрузку остальной фразы. Я наклонилась и коснулась его руки своей, ласково пробегая пальцами по дорогой ткани его одежд. - Впрочем… Это не тот вопрос, который мне хотелось задать...
Я быстро пересела к нему поближе и положила руки ему на плечи, так, чтобы словить его взгляд и заставить смотреть в мои глаза. Он не сможет мне солгать. Не сможет перебороть простое требование.
-Обещай, что не оставишь меня одну. Я… не хочу, чтобы произошло что-то непоправимое, - я говорила прямо, с легким нажимом и с хорошими отблесками тревоги. Я действительно не хочу ничего, что могло бы причинить неприятности. Пока не хочу. Я еще не насладилась этим вечером достаточно для того, чтобы пожелать его разрушить до основания.
Моя игра еще не закончилась.
Я поцеловала его в лоб и обожгла горячим дыханием его шею.
-Обещаешь, что я не буду одна?
Я сижу на его коленях, держусь за его плечи, смотрю в его глаза. Вот она я. Сама беззащитность и женская слабость. Возьми и спаси меня, мой герой. Докажи, что ты есть тот, кто достоин!

- Обещаю… - Он склонился к ней ближе, губы его коснулись губ ее, а безвольные глаза окончательно поблекли и веки смежились от наслаждения. Он дышал быстро, пальцы же его, разгладив складки ее платья, сползли на пленительные бедра. - Обещаю… и ты обещай… - Это единственное проявление воли, какое бедный Савиен смог себе позволить, прежде чем за окном стала видна череда фонарей… они уже почти приехали, а он так хотел, чтобы дорога длилась вечно. - Скоро выходить, Алиса… ты готова?

Я чувствовала, как ты таешь в моих руках, слабеешь и растворяешься в моей воле. Савиен, Ты оказался слишком слаб. Слишком скучен для меня. И я вынуждена буду найти тебе замену… ведь ты мне ничего больше дать не можешь. Самое главное - ты не можешь дать мне то, что я хочу. Информацию. И вот тут карета очень удачно остановилась во внутреннем дворике резиденции. Мне удалось не ответить на его вопрос. И эта маленькая победа значила многое. Но не рассказывать же об этом моему кавалеру?...
Тьма хищно рыкнула внутри, когда я аккуратно и с манящей грацией кошки соскользнула с его коленей, оставляя его в неведении относительно просьбы-вопроса.
-Да, я готова, - улыбнулась я ему в ответ, поправляя ворот платья. - Высший свет ждет свою вечную визави.
Двусмысленность последней фразы смог бы оценить лишь маг. И лишь тот из собратьев по ремеслу, кто умеет видеть дальше собственного носа. Но это тоже значило невероятно мало. Я чувствую, что я не одна здесь. Не одна из тех, кто заигрывает с первородным мраком.

Когда они выходили из кареты, Савиен встал на свой плащ, споткнуться, и едва не упал на полноватую даму, но чья-то рука поймала его за застежку подбитого мехом плаща и удержала на весу. Высокая черная фигура даже ничего не сказала, а де Муат отпрянул, будто увидев страшнейшего демона, какого только мог увидеть.. хотя фигура та была вполне себе красивой, по-опасному красивой. Черный силуэт кивнул.
- Будьте осторожны, мсье Савиен. - Сказал абсолютно лишенный эмоций Дюрих мон Рихт, возвращая оторванную от плаща застежку в ладонь молодого дворянина. А после, лишь на секунду обозрев Алису, чуть склонил голову, но и это оставил без комментариев. - Уберите с дороги свою карету… мы задерживаем движение. - Произнеся это, глава Тайной Канцелярии отошел обратно к своему собеседнику - констеблю Экхарту, и вместе они принялись подниматься по лестнице вверх, в толпе прочих людей.   
- О... Имир… - Вымолвил де Муат, а после излишне властным тоном отправил лакея и кучера на каретный двор. - Пойдемте, мисс… - Страх, казалось, вытеснил из него весь трепет перед Алисой, он даже не обратил внимание на то, как она подошла, просто поправил свои волосы, закрепил застежку на плаще и задумчиво побрел наверх.
Я выпорхнула из кареты следом за своим кавалером на эту ночь. И смогла насладиться прекраснейшим зрелищем чужой неуклюжести. Весело улыбнувшись в кулачок, я наблюдала, как Савиен чуть не упал лицом в снег и тут же был подхвачен чьей-то сильной рукой. От мужчины веяло опасностью, силой и… тьмой. Когда наши глаза встретились, я лишь насмешливо кивнула ему, признавая его ловкость и навыки в спасении тех, кому это понадобилось.
Окончив ритуал обмена любезностями, мой кавалер и “страшный” человек, от одного вида которого купчишка покрывался потом и дрожал, как побитая собачонка, разошлись. Савиен чуть ли не бегом, позабыв о всем достоинстве и гордости, подошел ко мне и позвал меня за собой. Я подарила ему улыбку, но уже без былого тепла.
Я не люблю слабость, Савиен.
-Вряд ли светлый бог нас слышит, - прошептала я, точно уверенная в том, что  этот ублюдок плевать хотел на нас, своих детей. - Идемте.
Вложив руку в вежливо отставленный локоток, я проследовала за ним по широкой лестнице главного входа в поместье. Вокруг люди, лица, дорогие ткани, изысканные ароматы, золото, серебро, ткани. И смрад и гниль людских пороков, скрытых за прекрасным фасадом людской знати.
О-о-ох, какое приятное чувство. Тьма внутри сладостно выла, наслаждаясь этим сборищем аристократов, эгоистов, властолюбцев, похотливых ублюдков и прочих приятнейших личностей.

- Я не говорю от своего имени ни одного слова, все от лица Светлых Богов и с точки зрения здравого смысла. Это просто закономерность… мы защищаем себя, мсье Оллард, как и любое другое общество. - Молвил Ланрэ, стоя возле высокой статуи рядом со своим старым собеседником. Юноша не давил и не говорил снисходительно… в его тоне была покорность перед старшим мужчиной, и его мудростью. Хотя уже в свои годы юный дан Хоу был влиятельнее всех, кто стоял в кругу Фреодегара. - Мне жаль, что я вмешиваю вас в эту игру… но так нужно. Весь юг должен быть един в своем решении, и единогласно выбрать Закон Имира. Это тоже закономерность. В противном случае будет много крови, снова. Я этого не хочу, и вам это тоже не нужно.

  Берта стояла чуть поодаль, не мешая своему мужу вести переговоры. она находилась в обществе женщин, выглядящих намного старше, нежели застывшая в своём юном возрасте оборотница. Они восхищались её внешним видом, пытались выпытать секрет молодости, но получали уже годами проверенные ответы.
Поддерживая беседу женщина краем уха слушала и разговор мужа. Уж что, а слух у графини Фреодегар был отменный. И то, о чём сейчас Оллард говорил с этим дан Хоу… оно заставляло женщину напрячься хотя бы из-за того, что “эти фанатики” представляли угрозу ей и её дочери.

    - Уже большая часть дворян юга, ваша светлость… вы, как и мисс Рейнхиль, и десяток других домов - это редкие исключения. Но вы нужны нам. Нам нужно ваше доверие. - Говорил крепкий сир Кормак дан Вийес, глядя на Олларда. Ланрэ молчал… потому-что молчание в большей степени было свойственно его натуре. Задумчивость и скромность на лице юноши резко контрастировала с открытым превосходством его сподвижника - рыцаря из Эйм’Ахтского леса просто хорошего советника. - Если вы не согласитесь… - Кормак с притворным сожалением поглядел в пол, а дан Хоу нахмурился.
    - Мы не опустимся до угроз, сир Вийес… милорд Оллард имеет право сам выбирать, что ему стоит делать, а что нет. - Юный проповедник сверкнул своими почти песчаного цвета глазами, полными истинно духовничьего гнева, и его спутник съежился, не в прямом смысла, а словно стал маленьким, как и все люди вокруг. - Простите нас… мы не хотели опуститься до обычных угроз. Мы не грабители, не убийцы и не диктаторы. Мы честное братство, и если вы не хотите называть себя нашим братом… то как пожелаете. Но буду ждать вашего ответа... - Пожал плечами Ланрэ, и двинулся прочь, обменявшись с Оллардом последними искренними любезностями.
    Сир Вийес же решил по-другому… руки его все-равно были относительно развязаны, потому от своих угроз он отказываться не стал, лишь хмыкнул многозначительно в сторону старика, а после пошел прочь, думая… угодно ли Имиру убить этого неверного дворянина.

  - Так быстро такие дела не делаются, - произнёс Оллард, когда сир Вийес повернулся спиной и пошёл прочь. Голос старика, и без того сейчас тихий, утопал в голосах и смехе окружающих, - Берта, душа моя, - уже намного громче. Жена его чутко среагировала на обращение и. извинившись перед собеседницами, направилась к Фреодегару, - Похоже,  уже слишком стар для всего этого. Где моя хватка? - седовласый старик покачал головой, а затем предложил своей даме локоть, - Всё утекло вместе с годами.
-Ты ещё достаточно хорош, милый, - женщина мягко улыбнулась, скрывая за этим жестом волнение, - Ты видел старого барона Тэорона? Вот кто точно пострадал от времени, хоть он и младше тебя почти на десять лет.
  Оборотница, наблюдавшая за окончанием разговора мужчин, нутром чувствовала, что от Кормака дан Вийеса не стоит ждать ничего хорошего. То ли женская интуиция подсказывала, то ли животная…
  Они медленно переместились в другую часть залы, чинно обходя по кругу танцующие пары. Может, Берте и хотелось бы сейчас пуститься пляс, но это было, увы, невозможно. Так что дворянка, гордо приподняв голову, следовала за мужем туда, куда он скажет.
  Новые разговоры о делах, но уже более отвлечённые. Берта и сама принимала в них участие, пока от обилия запахов и звуков ей не начало становиться дурно. Она откланялась под предлогом “привести себя в порядок” и направилась в сторону коридоров. И только вот-вот забытый голос заставил сбавить шаг уже во тьме коридора.
   
    - Он все-равно не запретит мне действовать так, как я пожелаю… Имир бог сильных… а этих если не запугаешь, то только уничтожать. Под корень, под чистую. - Тихо говорил своему собеседнику сир Кормак дан Вийес… дальше они обменялись парочкой фраз.
     - Это Фреодегары…может и древний, но уже далеко не большой род. Их можно уговорить, склонить в нашу пользу. - Ответил собеседник, хрипловатым старческим голосом.
     - Нет… те земли слишком важны. И я намерен сам претендовать на этот бесхозный кусок. От имени Имира… лучше я, чем какой-то нечестивый старик. - Кормак замолчал, и его собеседник глубоко вздохнул.
     - Если дан Хоу узнает…
     - Ничего не сделает своему брату по вере. - Ответил тихо и неуверенно дан Вийес. - Когда прольется первая кровь, я соберу своих людей и просто ударю по их усадьбе, уничтожив их под корень. Это несложно, Оллард растерял все свои зубы, и укусить в ответ уже не сумеет. А у меня есть поддержка. - Спустя несколько минут разговор их прекратился, и неуверенный шаг сира Кормака удалился в сторону уборной. По голосу его было слышно, что он сам сомневается в том, что говорит. Не боится, а именно сомневается. Сомневается, что это правильно. Старик ушел в бальный зал.

  Берта стояла поодаль, спрятавшись за углом. Чуткий слух позволял уловить весь разговор. От услышанного становилось ещё дурнее. “Так вот что Вы задумали, сир Вийес”. дело принимало опасный оборот. “Оллард и вправду уже не сможет дать достойный отпор…”, - это было грустно признавать. Воздуха стало не хватать...
  Когда шаги старика послышались совсем близко, графиня Фреодегар двинулась навстречу. делая вид, будто спешит куда-то. В белокурой голове крутился рой мыслей, начиная от банального “Зачем?” и заканчивая “Что нам теперь с этим делать?”.
  Быстрый шаг сыграл злую шутку, когда слишком задумавшись, оборотень врезалась в чью-то спину…

     - Смотрите… - Широкоплечий силуэт в бело-черных цветах еще не созданного, но уже фактически существующего Южного Курфюршества обернулся. Пронзительные, острые и задумчивые зеленые глаза взрослого мужчины сощурились, и он склонил голову, повернувшись к ней. Толчок был на удивление сильным, словно толкнула его не женщина, а кобыла. - Миледи… - Глаза его стали мягче, словно до того он ожидал увидеть сильного мужчину. Увидев женщину, Кормак дан Вийес даже позволил себе улыбнутся. - Простите мне мою задумчивость. Мне стоило идти быстрее… миледи… - Он пригляделся к ней получше, и глубоко вздохнул, обнаружив, что она прекрасна. - Имею честь быть сиром Кормаком дан Вийесом, «Девичьим Рыцарем». - Улыбнулся он еще мягче, вспоминая, за что получил такое прозвище.

Берта не ожидала, что врежется именно в первого врага своей семьи. Но коридоры дворца графа Эста - не место для громких разборок. А праздник юной наследницы - не место для громких криков ненависти. Тем более, что сие действия были бы слишком глупыми со стороны дворянки.
- Берта Фреодегар, - приседая в неглубоком реверансе и не отводя взгляда от сира Вийеса - жена графа Олларда Фреодегара.
  Оборотень выпрямилась. Она старалась выглядеть непринужденно и спокойно. За приветливой улыбкой невозможно заподозрить ненависть к этому человеку. “Мерзкому человечешке”, - как про себя назвала его сама женщина.
- Простите меня за мою неловкость, сир Вийес. Я полагаю, мы можем дальше пойти каждый своей дорогой?

   Он молчал, словно завороженный.. не с тем юношеским сиянием, робостью, глупостью, нет. Сверкали только зеленые глаза, от остального прямого соколиного лица отлила краска. Ему было от силы лет тридцать пять, подтянутый, сильный, горделивый вид мужчины. А вот глаза юношеские, молодые.
    - Я не хочу прощать вас, миледи Фреодегард. - Молвил он спокойно, по лицу его не блуждала улыбка, он просто глядел. - Только если бы вы согласились пройтись со мной на балкон…- Он медленно моргнул, укоряя себя от лица Имира за излишнюю пошлость и любвеобильность. И тут, в интонации ее и голосе он понял что-то простое и злое. Лицо его приобрело чуть красной краски, а глаза взглянули с подозрением. «Как она могла здесь оказаться...». - Вы подслушивали. - Прошипел рыцарь, сомкнув сильную ладонь на ее запястье. - Вы подслушивали… - Повторил он, прижимая ее к стене так быстро, как любовник. С одной лишь поправкой… он был зол.

-Что? - Берта не успела должным образом среагировать, как оказалась прижата к стене и охнула от неожиданности и удара, - Как Вы смеете обвинять меня?!
  Отличие матери Актории от самой Охотницы было в том, что первая была дворянкой до мозга костей. Единственным верным сейчас решением было дать хорошую пощёчину Кормаку свободной рукой. Как минимум за то, что он обвинял дворянку в том, что она подслушивала, а как максимум - за то, что так неприлично и своевольно прижал её к стене. Это было своего рода защитной реакции женщины, не привыкшей и не умеющей драться.   

    Вийес потер очень сильно, невероятно сильно ушибленную щеку, рассаженую губу, и отшатнулся от своей собеседницы. Кровь стекла с губы и засела в стриженой бороде. Он поглядел на нее, нахмурившись.
    - Даже если вы сейчас пойдете и расскажете своему мужу о моих планах, вы просто приблизите свой конец. Людовику вы не нужны. А Ланрэ забудет о вас, потому-что Фреодегары потеряли свой вес давным-давно… не поступайте опрометчиво. - Он не знал, зачем озвучивает эти глупости. Ведь на самом деле, другого варианта Кормак предложить не мог. Но почему-то сказал именно так. Рука его небрежно прижалась к лицу, и рыцарь пошел в уборную, чтобы водой смыть кровь.

  Где-то глубоко в душе она корила себя за то, что подслушала этот разговор. “Он прав, мы потеряли и вес, и зубы... Лучше бы я не знала и потом приняла всё, что произойдёт как судьбу”. Берта растирала краснеющее запястье. Чувство собственной беспомощности поглощало женщину невообразимо быстро. “Но, может, я всё же смогу что-то сделать…”, - пронеслось в белокурой голове.
  Женщина ждала Вийеса снаружи,нервно сминая пальчиками атласную ткань юбки. Ждала своего врага, чтобы предпринять единственную попытку хоть что-то сделать для своей семьи. Стоило мужчине выйти, как Берта кинулась к нему, перед этим осмотревшись на предмет “лишних ушей”.
- Сир, - стараясь скрывать волнение и говорить без той злобы, - Наверное, мы не так начали наше знакомство… Вы правы, сие будет напоминать избиение щенка и я поступлю опрометчиво, коль брошусь всё рассказывать мужу, - она на миг затаила дыхание, подбирая слова, - Может, есть какой-то способ нам прийти к соглашению без жертв?
 
После этого, много времени позже, он сожалел, что задал не тот вопрос, что сказал именно так, а не иначе. Что позволил себе такое. Но ныне он просто нахмурился, и произнес.
- А что вы можете мне предложить? - Странно, как покорность в ее голосе подкупала, словно очаровывая его. «Может она ведьма?», спрашивал он себя, глядя ей не в глаза, но ниже. Взгляд его сбегал по шее, и огибая ее платье. - Вам нечего мне предложить, миледи Фреодегар… - Солгал он, страшным усилием воли поднимая взгляд зеленых глаз выше, к ее глазам. - Вы отдадите мне свой дом? Откупитесь? Я не разбойник… я хочу владеть землей, как и подобает таким как я. Что вы можете сделать, чтобы я передумал, Берта Фреодегар? - Они стояли возле гостевой комнаты в коридоре, увешанном гобеленами. Здесь было темно и мрачно, прочих людей здесь не было. Коридори отходили в разные стороны, уходили в разные стороны и комнаты. Странно, как, оставшись наедине, подобные им женщина и мужчина становятся заложниками только одной темы, только одного решения.

Это было трудно. Слишком трудно для дворянки, за столько лет уже в какой-то мере полюбившей своего мужа, который так и не сумел полюбить в полной мере её. Понятие женской чести и супружеской верности… Сейчас эти понятия будто кололи изнутри, заставляли остановиться. Но была ли возможность это сделать? Для Берты - нет. Сейчас она верила, что это - единственно верное решение, пусть и не самое лучшее.
- Я успела заметить, что не только земли Фреодегара Вам приглянулись, -слова звучали уверенно только потому, что сама оборотница думала, будто делает всё верно. Усомнись она хоть на секунду, то голос бы предательски задрожал, а сама она совсем расклеилась, - Может, я смогу дать Вам это?   

  Он не ответил, потому-что в груди его сопротивлялось что-то неистовое, то, что он намеревался предать забвению. Глаза его опустились вниз, но он все еще молчал, терзаемый желанием… и запретом. Она была замужней женщиной, но сколько же открывалось путей, и как же манило ее тело. Кормак не сказал ни слова, просто положив руку на ее талию, и подтолкнув ее к стене, укрытой гобеленами. Внутри него полыхало пламя, разрушающее все основы, по которым он жил. Но снаружи было лишь молчание. Он приспустил брюки, поставив ее лицом к стене… и сказал. - Да...

  Берта не могла понять, что было лично для неё хуже и позорнее: нагло задранный подол платья или же преступление против своих принципов. Дальше она могла лишь оправдывать себя тем, что поступала так на благо семьи. В любом случае, уже было поздно останавливать закрутившийся круговорот зависимости, на которой оборотень подписалась собственноручно на года вперёд. 
- Я правильно понимаю, что это наша не последняя встреча, сир Вийес? - уже после случившегося женщина расправляла юбку и поправляла широкие лямки платья, так бесстыдно скинутые с её плеч мужчиной.

  Он не ответил, утирая краем древнего гобелена семя и подвязывая вновь брюки. У него не было сил, чтобы ответить. Физически рыцарь вовсе не устал, но что-то забытое внутри ныло. Кодексы, божьи законы, мораль…проповедь Ланрэ дан Хоу. Кивнув леди Фреодегар, он удалился, словно никогда и не был с ней знаком… но возможно, это было ответом. Ответом «Да», невысказанным только из-за страха перед Имиром.. страха задним числом. Какой-то дворянчик смеясь вышел из другого коридора, похотливо лапая служанку...

  Фреодегар не могла быть уверена теперь ни в чём, хотя и пыталась заставить себя верить в то, что это действительно помогло и будет помогать дальше. Убрав за ухо выбившуюся из причёски светлую прядь, Берта направилась назад по коридору, чуть снова с кем-то не столкнувшись. На сей раз это оказался какой-то слуга, несший откуда-то пустые бокалы. Звон стекла немного отрезвил дворянку, до этого передвигающуюся будто на ватных ногах.
- Смотри, куда бежишь, - она несвойственно себе зло посмотрела на юного паренька, что попался под ноги и далее молча продолжила свой путь обратно в бальную залу.

Тем временем, в саду народ начал расходиться. Большинство жаждущих зрелища пошли за побеждённым, охая и ахая. В основном это были впечатлительные свободные дамочки, которым внезапно стало жалко рыцаря. Однако, были и те, кто пытался наоборот найти Ульрика. Тори же уводила своего спутника подальше от жаждущих общения.
- Сэр Ульрик, - для вида поёжившись, - нам пора возвращаться в зал. А то здесь.. холодно.

- Вы уверены? - Хмуро заметил рыцарь, глядя вокруг и вдыхая полной грудью. - Там слишком много людей… душно. И сейчас, полагаю, вовсе не осталось молодежи. - Он снегом отирал свои рассаженные кулаки.. и явно не хотел пока возвращатся в зал, чтобы его не смог увидеть Оллард.

    - Вы правы, - Актория прикрыла глаза. Она вспомнила водовороты запахов и звуков, коими был наполнен зал. И от этого к горлу подступала лёгкая тошнота, - там слишком душно, а дамы явно перебарщивают с духами.
    Белокурая поправила промокшие от снега чёрные кружевные перчатки и снова посмотрела на приставленный отцом эскорт в виде сэра Ульрика.
    - Тогда давайте переместимся в ту беседку, - Охотница кивнула в сторону пустующей беседки в сотне шагов от них.

    - А почему-бы и нет…стоп... парень. - Рыцарь за плечо рассаженой рукой остановил пробегающего мимо лакея с набитым монетами древним рыцарским шлемом. Это было странно… но никому кроме самого Ульрика, кажется, до того дела не было. - Ты откуда и куда?
    - Я… там Фелл’Ойен устраивает игрища. Маленькие поединки, вот… шлем переполнился уже, и сир-гвардеец сказал, что я должен подарить его миледи Рете Аэн’Лир… - Хмыкнул он.
    - Хорошо… а потом принеси нам вина вон в ту беседку. - Рыцарь почесал челюсть большим пальцем и пожал плечами, подставив своей госпоже локоть. - Пошлите, миледи...

- Я думала, только у нас происходит что-то интересное, - отвлечённо произнесла Тори, - похоже, далеко не всем интересно на празднике наследницы всего Рузьянского графства танцевать и распивать дорогие вина.
“Они бы ещё турнир здесь устроили. Мужчины… вечно им надо меряться силами на публику”. Пара неспешно шла к беседке. И стоило им подойти к ступенькам из мореного дуба, как Актория повернулась к мужчине.
- Сэр Ульрик, - сероглазая выглядела озадаченной, будто пытаясь что-то вспомнить, - а миледи Рета Аэн’Лир… Вы что-нибудь знаете о ней? У меня вертится в памяти её имя, но я никак не вспомню, где же я его слышала.

     - Северная военачальница… и наследница Рузьянского Рога… опасная женщина, так еще и полуэльфийка в придачу. - Он нахмурился, словно вспоминая то поле битвы, охваченное пламенем. Поле, сожженное в огне столичных магов, и воздетый к небесам меч молодой еще полуэльфийки, рыжие волосы, пламенеющие на той стороне поля боя, и громкий звонкий призыв атаковать их ряды. - Она не так молода, как может показаться. Леди Рета.. первенец Эдмунда… - Он взглянул на свою собеседницу и галантно помог ей сесть и сел сам, продолжая разговор. Казалось, ему очень нравилось обсуждать эту особу. Он так вдохновенно говорил… хотя разумеется, во время той войны, где Рета Аэн’Лир была одним из командиров...тогда сам Ульрик был еще мальчишкой-оруженосцем.
    А потом тот самый лакей принес им по напитку… сверкая ссадиной под глазом.
    - Ваше вино, меледи… мсье. - Он поставил на столик вино и спешно удалился прочь. Ульрик лишь ухмыльнулся.

Актория взяла бокал за изящную тонкую ножку. Рубиновая жидкость будто искрилась в свете магических огней. “Но и я не так молода, как кажется”.
- Интересная дама. Похоже, слышала я о ней из слухов. Кто-то её слишком откровенно называл воинственной рыжей стервой. Но всё это разговоры давно минувших, - на мгновение оборотница замолчала, - не дней, годов.
  Вино оказалось вкусным. Очевидно, люди такого ранга, как хозяин вечера, не будут держать в погребах плохие напитки.
-Но по Вашему тону я невольно думаю, что миледи Рету стоит уважать. И в некоторой мере бояться.

- Может быть я неправильно выразился… да и вообще, сложно выразить словами это чувство. - Ульрик улыбнулся, глядя на доверенную ему дворянку. Ему сложно было говорить такие вещи… но он был слишком прям, чтобы что-то скрывать. - Будучи на стороне ее противника… я хотел сражаться за нее, повернув отряды вспять. Эту женщину можно только любить, и за нее умирать… - Он осекся, поглядев вновь в глаза Актории. - Хотя.. может это просто я таков. Но Рета Аэн’Лир с той самой битвы лично для меня… - Он ткнул себя в грудь. - Это богиня войны. Я бы поклонялся ей, если бы мне разрешили.

Оборотница улыбнулась.
- Я слышала, что у Севера достаточно напряжённые отношения с Людовиком, - Тори сделала ещё глоток и посмотрел на Ульрика, - Да, я не только на поле тренируюсь с арбалетом и пропадаю в своих вечных разъездах, но и посещаю светские мероприятия, где можно узнать много интересного, - она улыбнулась своим же словам, - Совсем недавно я была на балу у того самого барона Сторвуда. И были там те, кто активно обсуждал и даже осуждал нежелание Севера...ммм.. - она припоминала, как же выразились те гости, - “быть послушными”. Хотя здесь я, не так сильно интересующаяся политикой, перестала понимать - о чём идёт речь.
  Тори взглянула на Ульрика, будто ждала, что он даст ей больше информации. Пусть даже это окажется и не столь важным для самой сероглазой, но хоть не будет долгого молчания.

- Эсты и Аэн’Лиры тридцать лет назад воевали, и дело кончилось белым миром.. при условии, что Аэн’Лиры будут безраздельно править в своих северных землях, не отдавая налогов. По сути, они создали государство в государстве. - Ульрик, как человек весьма искушенный в военных и политических дрязгах, помнил и ту войну, и то, что было потом. - Сейчас наш граф Людовик снова желает ввести налоги… боюсь кончится это очередной войной, и уже непонятно, кто победит, и что будет дальше… еще эти фанатики всюду… спасу от них нет. Имир.. Имир… как-будто кому-то дело до него есть, когда вокруг такой бедлам твориться. Всем не до богов… что до Реты… то она, как говорят, станет Королевой Рузьяна, если северяне победят… полной Королевой Рузьяна… хорошо бы. - Рыцарь глотнул вина, глядя на свои окровавленные руки и хмыкнул. - Но сейчас, думаю.. они решат дело миром. Соглашения. Не зря же они прибыли с севера в это змеиное гнездо.

  Тут дворянка уже нахмурилась. Смена власти, коль таковая случится, могла затронуть и дела семьи Фреодегар. И пусть пока Актории не так много дела до политических игрищ и интриг, но владения своего рода она хотела сохранить в целостности. А уж кто окажется у руля власти - дело второстепенной важности для пока ещё не столь опытной дворянки.
- Змеиное гнездо, - эхом повторила задумавшаяся девушка, а потом уже улыбнулась - Как и любое дворянское собрание, - бокал с вином опустел, и белокурая отставила его на столик, - Есть те, кому всегда есть дело до богов. На то они и фанатики. И как бы они и вправду не стали подкидывать свои карты в эти политические игрища. Думается мне, у них тоже есть некие претензии и желания.

- Наш граф усмирил их в центральных землях… и с югом справится, с него станется…хотя, не мне то судить. Лично я против казней мужчин, женщин, детей и стариков. - Он нахмурился, будто перед самим рыцарем встала эта дилемма, потом поглядел на Акторию. - Но в любом случае, кого бы я не уважал и не любил бы, я присягнул вашему роду, миледи, и буду сражаться за него до последнего вздоха. Чтож… мы уже достаточно отсиделись? - Рыцарь перевязал свои руки тканью, которую принес лакей, и надел поверх перчатки, скрипя зубами. 

- Да, конечно, - Тори подождала, пока рыцарь протянет ей руку и поможет подняться, как велят правила этикета. Графиня расправила отливающую насыщенным синим ткань и взялась под руку с рыцарем, - Вы очень смелый и верный, сэр Ульрик. Нам, Фреодегарам, стоит гордиться такими рыцарями, как Вы, - и когда они уже ступили на расчищенную дорожку, - Всё же, рано или поздно нам придётся вернуться во дворец из этого прекрасного зимнего сада.

Отредактировано Актория (19-09-2016 01:58:21)

Мягкий свет, льющийся со сверкающих люстр, освещал фигуры разномастной толпы. Черные купеческие и чиновничьи цвета тонули в разноцветых одежонках пернатых дворян… суть павлинов. Звуки тихой музыки бродили по всем углам, музыканты вверху на балконах играли свои едва слышимые песни, разбавляя разговоры, мелодичные дамские смешки, звучный отрепетированный сотни раз смех рыцарей и высоких дворян, тихий усталый смех графских чинуш, и некоторых слуг, подающих вино.
Один облокотился о стену плечом, стоя напротив своего друга и глядя в толстое окно, за которым виднелся сад. В саду резвились дворяне… резвились жестоко. Кто-то большой вновь обидел кого-то маленького. Синие глаза его медленно закрылись и он глубоко вздохнул.
- Когда мы были юны… я помню случай. - Он открыл глаза, хмурясь и силясь вспомнить. - Ты…
- Мсье Вигберг? Как приятно вас видеть, чего грустим? - Прервал его рассказ чей-то голос, и Один улыбнулся в ответ, выпрямляясь и протягивая руку присоединившемуся к их компании дворянину в мундирах. - А это ли не… - Старик задумался, и протянул руку Экхарду. - Не вы ли выломали дверь в моей усыпальне, молодой человек? - Вассальный граф Трихдорских островов рассмеялся. - Точно вы… а вы с тех пор возмужали...

Приём был весьма богатым, но музыка, благородные беседы и прочая дворянская чушь не сильно заинтересовали Райнера.  Он желал тут только вино, к которому толком не успел ещё приложиться, но времени было предостаточно. Конечно весь этот фарс имел смысл и рыцарь должен был повстречаться и познакомится с некоторыми влиятельными личностями. Впрочем рыцарь совсем позабыл, что иногда “такие влиятельные личности” сами подходят - немного неудобно, но многое упрощает. Так Ренель мон Руар узнал в мужчине кого-то, кто некогда вынес дверь в его усыпальнице. Быть может Райн и был причастен к данному действу, но годы сражений в местах почти вечной мерзлоты, напрочь промыли воину мозги, но на удивление он не забыл те дни...
- Может быть…- Загадочно ответил Райн старику. - Но не много ли времени прошло с тех пор, чтобы взывать к долгам? - рыцарь улыбнулся и приподнялся со своего места, чтобы быть на равных с обратившимся к нему стариком.
- Райнер… Райнер Экхард, сеньор.- рыцарь сделал поклон. Он пристально глядел в глаза господина Ренеля мон Руара.
- Боюсь, это “возмужание” - мне много стоило. - Это был последний ответ Райнера старику. И как по команде, множество шрамов на теле воина заныли в болезненном воспоминании былых дней.Так было всегда. Стоит воле и духу пошатнуться, как тело напомнит тебе, что ты слишком многое пережил, чтобы быть слабым. - Я давно не был в этих местах и потому сейчас ищу всех своих старых друзей, если они ещё живы… -  тут же Райнер вспомнил жестокую расправу вампира над его друзьями и месть его дяди Кирда, которому бой с вампиром стоил проклятия немощи.

   - Полагаю… возмужать успело все ваше поколение… - Нахмурился вассальный граф, глядя на устало пожимающего плечами Одина. - Дурно это.. слишком вы еще молоды. Но не суть. - Старик натянуто улыбнулся, будто желая перевести разговор в иное русло. Ему не хотелось поднимать никаких бередящих раны тем, ни при одном юнце, ни при другом. - Ищете старых знакомств, значит… и сразу же угодили в объятия нашего вечного дельца…
    - Перестаньте… как будто это плохо. Каждый должен работать. - Нахмурился Один.
    - Но не всегда же… очевидно, нашему другу Райнеру стоит отдохнуть, хотя-бы сегодня. - Фамильярность графа была скорее отеческой, чем покровительственной. Они явно поддерживали с Вигбергом какие-то связи. - Потому перестаньте стоять здесь, лакать вино… и пойдите прогуляйтесь, побейтесь об заклад с рыцарями, или.. что вы там обычно делаете. А вот я пойду и пожалуй поищу себе компанию постарше. Это хорошо, что мы встретились, сынок. - Он вновь протянул руку Экхарду. - Теперь я знаю тебя в лицо, и пожалуй…- Он улыбнулся вновь, глядя Райнеру в глаза со старческим весельем, пожал руку, похлопал по плечу Вигберга, и пошел прочь, выискивая себе компанию по возрасту.
    - Так даже легче… - Хмыкнул Один, поглядев ему вслед. - Слишком легко...

“Жизнь не брезгует, ни мальчиками, ни стариками, ни женщинами. Мы все равны в котле войны ” - таковы были мысли Райнера, которые он не осмелился высказать. Впрочем граф Райнель не стал ворошить осиное гнездо прошлого рыцаря. Райн быстро отрёкся от дурного и молча слушал беседу между Одином и стариком. Беседа долгой не была, но господин Ранель дал весьма простой, но дельный совет…
- Думаю он прав… нам не помешало бы пройтись. Я итак слишком долго сидел неподвижно в засадах или в ожидании - мне это надоело…- рыцарь поднял свой бокал с вином, со стола и залпом поглотил всю слабо жгучую жидкость.
- Знаешь почему я не люблю интриги? - Райн неожиданно осмелел. - Потому, что интриганы либо говорят намёками, либо сначала поговорят о погоде, а затем только перейдут к делу. - Райнера совсем не смущало столь простое описание. Конечно интриги имели больше смысла и значения, чем воин мог себе представлять, но всё это было не в его весовой категории. Сейчас Райн горел сильным желанием опрокинуть стол на четверку рыцарей в нескольких метрах от него с Одином.” Уважаемые Сэры” говори о дамах, их больших и пикантных как пироги, чреслах и о несуществующих врагах, которых они якобы благородно победили. “Неужели все рыцари вдали от войны такие?!” на секунду Райн позабыл, что и сам рыцарь, но то ли по привычке или не подходящему моменту, он редко где упоминал свой титул. Внешне Райнер был спокоен, но пристальный взгляд и тёмные почти как мрак круги под глазами, говорили о зле, что таилось глубоко, в глубинах души молодого воина.

- Хорошо. - Молвил Один. Ему же ныне вечером вовсе ничего не хотелось.. ничего, относящегося к дворянам, ничего осмысленного и умного. Всеобщее медленное движение казалось ему… до глубины души противным. Большую часть людей здесь он знал, так или иначе. В его судовой конторе, или в его усадьбе они улыбались ему, хвалили его разум… но здесь, в свете хрустальных люстр, с ним был только Райнер… из подошедших к их компании людей можно было собрать горсточку близких, может быть даже друзей. Прочие же были слишком горды, чтобы на людях иметь дело с мелкопоместным дворянином-дельцом. Ему почему-то страстно захотелось набить кому-нибудь морду. Просто, до крови, чтобы и ему хорошенько отбили бока… воинская уставшая душа молила начать смертоубийства, но Один лишь глубоко вздохнул и с улыбкой глянул на своего товарища. - Я помню ты перевернул карету мисс де Хейтель, когда посчитал ее весьма симпатичной… и захотел с ней прогуляться… если я не ошибаюсь, сила айрес никуда не испаряется с годами? - Один бескультурно закатал рукава своего длинного черного кафтана. - Сейчас, как я подозреваю… сир Фелл’Ойен в саду развлекает молодых вельмож и гостей поединками… можно хорошенько подзаработать и прославиться, если ты того хочешь...

От неожиданного заявления друга, касаемо силы айрэс, Райн поперхнулся. Он старался не оговариваться о своих возможностях, дабы к нему было меньше излишнего внимание. Да, юноша унаследовал внешние и физические данные больше от отца - айрэс, но несмотря на белые волосы, у него не было крыльев. К сожалению Райн также не обладал мощной, светлой аурой небесного народа, но компенсировал это не плохими знаниями светлой магии.
-Я больше не занимаюсь переворачиванием карет всяких ...леди.- почти шепотом и наклонив голову, проговорил мужчина.
-А что касается сира Фелл...хрен его знает. То  я мог бы  позабавить людей только потому, что это может стать хорошей рекомендацией для службы какому-нибудь господину…- на этой грубой ноте Райн закончил. Теперь он сверлил друга взглядом, ожидая его решения.

   - Хорошо. - Молвил он, хмуро разглядывая идущую мимо и едва замечающую его чету Фреодегаров. Высокородные дворяне скрылись за болтающей вокруг баронета Грейнвилла толпой, а Один, расправив черные одежды, мерно зашагал на свежий воздух, уводя Райнера за собой.
    В саду было холодно, снегопад возобновился. Высокие тени деревьев недвижно распростерлись по земле, ветер трепал подбитый мехом плащ Одина, снежинки западали в волосы, украшая смоль их жемчужным блеском. Лазурные глаза сверкали неестественно холодным светом.
    - Что случилось у Сторвуда? - Спросил он, вспоминая, как служанка в резиденции громко рассказывала эту бессвязную байку конюшенку. Разговор с Райнером пока не ладился, возможно тому причиной было отсутствие общих интересов, а может просто стоило чуть расслабится. - Было бы неплохо услышать из твоих уст, слухи конечно имеют свою сладость для определённого типа людей, но я бы хотел правду, будешь добр? Клянусь своей честью, мизинцем и бёдрами Ллос, дальше моих ушей сие откровение не выйдет. - Он с мягкой покровительствительной улыбкой(номер два в дворянском перечне улыбок, «для тех, кто ниже по статусу, но дорог») полуобернулся к Экхарду.

       Райн нахмурился. Слухи наверняка были поверхностны, но тем не менее. То, что произошло в том проклятом поместье не могло вырваться наружу из того подземелья… или могло? Но будь то воля самого барона, то она ему же и невыгодна, если только не исказить правду. Мол “в поместье бедного барона завелось зло - какой ужас?!”
    - Это почти тайна Один. Зная такие тайны, можно лишиться жизни.- почти шёпотом говорил Райн. - Скажу, что я ощутил некое “зло”, когда разговаривал на балконе с одной…- Рыцарь на секунду задумался и мягко улыбнулся. - ... милой леди из семьи Фреодегаров. Её звали Актория. - дальше Райн не хотел говорить о своей новой знакомой, дабы случайно не поведать о её тайне.
     - Конечно же мне захотелось узнать “тайну”, но кто бы мог подумать, что это будет так опасно. И как назло, я чёрт возьми не взял свой меч с собой.- рыцарь посчитал, что рассказывает слишком подробно свою историю, а потому решил сразу подвести итоги.
    - Я бы рассказал тебе всё подробнее, но в более приватной обстановке, а тут слишком много ушей. Тьма имеет уши повсюду, даже тут. - Райн задумался. Холод его не тревожил, ему даже было жарко. Маленькие хлопья снега падали и стелились на его голове и плечах. Снежинки практически были невидимы на белоснежных волосах Райнера. Он сложил руки за спиной, так он чувствовал себя увереннее и свободно. Он поднял голову вверх и закрыл глаза позволяя снежинкам скользить по его щекам.
    - В общем я нашел странный, тёмный артефакт и мы отнесли его в одно аббатство к северу от Рузьяна.- всё-таки решил продолжить Райнер, но тут же понял, что осёкся, когда сказал “мы”. Но почему-то рыцарь был спокоен.

    - Ты не рассказал никому об Актории…Тоже. - Задумчиво молвил Один, из рассказанного поняв несколько не столь важных, но интересных ему лично вещей. Ветер донёс до него аромат незнакомой ягоды и цветка, что не имел имени, хотя то ему лишь показалось, «Само собой показалось». Мгновение воспоминаний минуло и он кивнул. - Все-равно. Буду рад услышать эту историю, разве только… Только если она не кончается как в глупых девичьих книгах, постелью. - Дворянин не знал, сможет ли дружить с Райнером, если окажется, что тот переспал с… Его Акторией. Хотя лгать себе не было смысла, тогда Один бы просто возненавидел друга детства. Это было сердцем… А сердце глупо и неразумно. Он остановился, когда мимо пронесли раненого рыцаря, который имел неудовольствие участвовать в маленьких соревнованиях Фелл’Ойена. Вигберг задумчиво проводил их взглядом. - Ты сможешь никого не убить?

Райн задумчиво посмотрел на друга.
-Стал бы я подвергать опасности леди Акторию? - рыцарь добродушно улыбнулся. - Всего одна ночь знакомства и мы успели хорошо сдружиться. Видимо не зря говорят - приключения на мягкое место сближает.- Райн хмыкнул и глубоко вдохнул холодный, зимний воздух носом. Это было весьма проблематично учитывая насколько воздух был холодный .
-В общем у меня даже была идея пойти на службу к Фреодегарам. Сам знаешь - у меня немного друзей, а тут весьма “специфичная” персона - сеньора Актория- под “специфичным”, Райн имел в виду способность Актории оборачиваться в волка.
Наконец лицо Райнера снова стало выражать холодное спокойствие с примесью лёгкой угрюмости.
-Мне неведом мой соперник, чтобы я ставил вердикты на счёт “смогу ли его не убить”. А если оппонент слишком слаб, то ты сам понимаешь, что очень легко держать в пальцах муравья хоть и велик соблазн его раздавить.

- Тогда я подыщу тебе соперника сам. Тихо и без лишней помпы. Хорошие воины чаще предпочитают молчать о своих умениях. - Сам Один, узрев в словах друга абсурдную и безумно веселую двусмысленность, пожелал приблизить день этого полного рассказа. Райнер не был из тех, кто с улыбкой делится своими постельными похождениями. Все эти противоречивые заключения, сотканные в его разуме за единственное мгновение, были отложены прочь. - Сир Дерек Уилкокс имеет изрядную долю крови вивенди, является первым клинком баронства Боэмунд и двигается как ветер. Если он приехал в эту ночь. Полагаю мне больше приличествует быть секундантом и наблюдателем… Хотя с братьями Эбберами я бы сразился. Но нет..

-Ясно. Значит Сир Дерек тоже полукровка?- Райн встречал разных рыцарей. Одни рыцари жили среди дворянских забав, а другие находили себя в войнах, но всех объединяло одно - умение владеть клинком или копьём. Одни использовали меч в тренировках и на турнирах, а другие в настоящих боях насмерть. Даже если дерешься не на жизнь - не стоит терять бдительность.
-У нас на севере не было первых клинков…- рыцарь нахмурился и крепко сжал рукоять меча правой рукой, да так, что скрип кожаных, синих перчаток резал слух.
-Все новички быстро отказывались от изящных движений в пользу хаоса и беспорядка, если это способно было спасти их жизнь. Чего только стоила осада форта “Карак-ун-Кирин”. Тогда шёл сильный дождь, снег быстро таял и вскоре  все союзные и вражеские воины перемешались в одной куче, в одной грязи. После того дня, я думал, что никогда не буду носить тяжёлые доспехи.- Райн  усмехнулся своим воспоминаниям.
-Возможно Сир Дерек действительно хороший мечник, но какой он воин? Представишь нас?

  - Прости конечно… Ты был на севере, это достойно уважения. Но и здесь в Рузьяне спокойно не было. - Один чуть нахмурился, вспоминая разбитое о булыжник лицо своего друга из академии. Первый месяц их в блистательной Первой Армии Рузьяна. Засада у пепельного брода. Опалённый барон де’Онелл. - Уэйкская резня, братства разбойников великого леса, три… Или не помню сколько бунтов в столице. И междоусобные конфликты. - Один поглядел на Райнера, чуть кивнув. - Глядя на плаксивый дворянский молодняк, может сложится неверное представление. Воины в Рузьяне есть… И их не так уж мало. К примеру Боэмунды не так давно подавили своих вассалов, и мне достоверно известно, что сир Дерек был одним из двух сотен оставшихся после того сражения воинов. - Разумеется, то было в некотором роде похвальбой перед Райнером, но Один всегда холодно реагировал на то, как приезжие ариманцы, кримеллинцы или лемминцы расхваливали свою военную подготовку, и открыто насмехались над слабо реформированной военной школой Рузьяна. При том опытных воинов в Рузьяне было столько же сколько и везде на западе.

-Интересные события у вас происходили.- Райн дружески улыбнулся.- Я не собирался  принижать военные способности Рузьяна. Я лишь хотел подчеркнуть, что способы ведения войны везде разные.  Если в чистом поле вы встречаетесь стеной на стену, то в горах это сделать сложнее. Где-то войны ведуться открыто, а где-то  они скрытные с использованием всевозможных уловок. И всё же…- Райн пристально посмотрел в глаза другу. -... есть большая разница между продолжительной, многолетней войной не только с людьми, но и с всевозможными тварями, о которых на западе ходят только сказки и  короткими междоусобными конфликтами, которые , как правило  заканчиваются одним большим сражением.- в глазах райнера разгорелась некая боль воспоминаний.- Ведь согласись. Есть большая разница между дуэлью на клинках и когда люди от усталости, ран бросают мечи, бьют чем попало, кусают зубами, рвут если это возможно.  Самые опытные вообще избегают стычек до самой последней возможности. Они сходили с ума или становились безумными. Я уважаю  всех воинов и рыцарей Рузьяна, но  никто из них не видел безумных варваром, которые продолжают тебя вдалбливать в землю с торчащим из груди копьём.- Райн замолчал и впал в задумчивость. Он вспоминал  отряд покидал город на пять или шесть месяцев, чтобы забыть о всевозможных плотских утехах и быть может сгореть в проклятом пламени чернокнижников и демонов.
-Неважно. Это было там, а сейчас мы здесь. Мир никогда не стоит на месте и в нем все еще много удивительных вещей, о многих из которых я успел позабыть…

    Один пожал плечами, когда взоры их разошлись и они продолжили своё путешествие. Впереди стало видно маленькую заснеженную лужайку, на которой в широкий круг собрались молодые дворяне и рыцари. Слышались глухие удары и песнь затупленных клинков. Звуки на мгновение прекратились, чья-то пассия вскрикнула и послышалось запоздалое «Сдаюсь», и в тот-же миг жуткий противоестественный хруст.
    - Сир Уильям Эббер… - Раздался чей-то злой и притом ужасно красивый голос. - Сукин сын.. Эббер! Отпусти его! - Голос прорычал что-то на эльфийском. Люди смешались, кто-то двинулся вперёд, кто-то отпрянул прочь.
   - Держи свой язык за зубами, Фелл’Ойен… вам эльфам здесь делать нечего… - Ответил глубокий голос из толпы. Все расступились, никто не бросился разнимать гвардейца и чету Эбберов. Перед Экхардом и Вигбергом предстала живописная сцена, какие бывают на самых древних людских гобеленах. В снегу лежал одетый в тренировочные доспехи остроухий дворянин, его шея была загнута под неестественным углом. Над ним стоял гвардеец в черно-золотых одеждах, сир Фелл’Ойен скалился в немой эльфийской ярости, удерживая руку на рукояти клинка и глядя на четверых соперников, уже доставших свои клинки. Эльф и четыре человека, к которым неуверенно присоединился пятый. Эббер, Моунт, Каллахан, и ещё двое рыцарей, чьи имена не имели веса. - Твой отец много себе позволяет… Костяной Барон не желает есть все, что треклятые белассинцы насрут в графский поднос… Пошел вон… - Все также глубоко молвил рыцарь, Каллахан.. Три черные звезды на багровом поле.
    Никто из столичных дворян не желал вмешиваться в ситуацию, несмотря на то, что курганские рыцари угрожали гвардейцу правителя. Кто-то уже взвесил все за и против и решил, что вражда с Костяным Бароном принесёт куда больше вреда. Кто-то просто испугался обнаженной стали… И не только стали. В руках Эбберами сверкал фамильный полуторник, черный как смоль, отливающий фиолетовым светом. Атоу Фелл’Ойен держал руку на гвардейском зачарованном клинке. Каллахан сжал кулак свободной руки, и все знали, как хорошо он владеет магией огня. Ввязываться не хотел никто, от слова «совсем».
   Один нахмурился, вспомнив что оставил Цессере в карете. Нога его нащупала улетевший из рук мертвого эльфа тренировочный затупленный клинок, но и он стоял в хмуром оцепенении, прекрасно зная, что благородство будет стоить ему многого.

Говорят, что рыцари благородны и справедливы. Что они защищают слабых и несут свет в самые тёмные уголки мира. Те рыцари, что наседали над гвардейцем, были явно не персонажами сказок про добро и справедливость.
Несмотря на всю ситуацию  и оцепенение друга, Райн был спокоен. Его глаза невольно то и дело бегали от рыцаря к рыцарю словно пытаясь выявить их слабые места.  Конечно по возможности и уж тем более пока нет господина, Райн пытался держаться нейтральной стороны. В его позиции был явный плюс. В случае конфликта, Райн не запятнает честь своего господина - у него его нет. Одновременно с этим случись драка, то рыцаря никто не прикроет. “Ну и сука с ним” мысленно сказал себе воин. Конечно благородство и справедливость - это всё чушь, но за такое можно и побороться тем более, что благородства сейчас в нехватке. Не пятеро рыцарей и не их сила больше всего волновала Райнера, а то, что возможно ему придётся их убить - жестоко и беспощадно. Убить за павшего эльфа. Вопрос заключался лишь в одном - атаковать сразу и неожиданно или попробовать начать с диалога. Вдруг Райнера просто обматерят и все пойдут своей дорогой?
Райне сделал несколько уверенных шагов вперед выходя из толпы.
-Господа.- уверенно и громко произнес рыцарь держа одну руку на рукояти клинка.-Вы только что омрачили этот чудесный вечер  смертью. - голос Райнера звучал с неким сарказмом ибо он не сильно считал этот вечер чудесным и к тому же он хотел набить кому-то морду и сейчас едва ли сдерживался.
-Прошу вас прекратить, милейшие сеньоры, этот скандал.- рыцарь улыбался, но при этом его тянуло блевать от собственных же светских словечек … не говоря уже о тоне голоса и улыбке.

    Привычки знатных или не столь знатных дворян воспитывались лаконичной и злой иерархией, в которую опоследованно вписывались различные люди. Райнер, стоящий рядом с Вигбергом, и замеченный рядом с ним до того, в разуме обычного дворянина становился либо официальным, либо неофициальным того представителем. Проще говоря, после выступления Райнера взгляды пятерки рыцарей обратились частью к Вигбергу, частью к Экхарду, частью к Фелл'Ойену. Все ещё не успевший подобрать оружие Один вдруг понял, что всего шесть метров отделяет его от Моунта. Страх отступил, чтобы не мешать думать. Любое неверное слово могло стоить ему бессмысленной смерти, даже без сопротивления.
    - Сир Вилланд. - Он глянул лазурными глазами на светловолосого рыцаря, который однажды просил Вигберга о помощи с восстановлением рыцарских грамот. Он хоть и был весьма посредственным воином, но при нем был меч, и имя его хоть чего-то да стоило. Рыцарь без раздумий тоже обнажил клинок, курганские воины отступили, чтобы ни один из соперников не остался за спиной, Один же спокойно поднял с земли холодный тренировочный клинок. Теперь было сподручнее говорить. Хотя в словах ситуация не нуждалась. - Мир… - Просто приличия ради молвил он, чувствуя себя защищённым между Фелл’Ойеном и Экхардом, чуть левее стоял Вилланд, рядом с ним встал ещё один безумец, в руках которого был тонкий декоративный клинок… Не иначе какой-нибудь возомнивший сын гильдейского купца.
    - Не мир… - Ответил Каллахан, произнося заклинание… И битва началась.

Теперь всё до возможности было очевидно. Стоит признать, что Райнер  на секунду почувствовал облегчение - в настоящем бою ему было легче и привычнее, чем в словесной борьбе. Он уже успел оценить всех своих врагом и союзников. Сила была на стороне противников. По крайней мере Райн так думал.  Он всегда думал, что противник сильнее, если плохо знал возможности своих напарников и тем не менее, он решился на них положиться. 

Первой целью Райн выбрал огненного заклинателя Каллахана. Каллахан мог доставить много проблем если не разобраться с ним сразу, а после будет немного легче. Места на дуэльной площадки было хоть отбавляй, а из естественных преград в основном были лишь люди, которые осознавая всю опасность спешили удалиться подальше.  Поскольку в данной ситуации не будет никакой “стенки на стенку” с выкрикиванием грубых слов из-за щита - можно разгуляться в пляске смертельных танцев с пируэтами и выпадами. У Райнера был длинный меч, что позволяло ему легко сражаться  в позиции “сокола” или “короны”, но такое возможно лишь сблизившись и то в групповом бою нужно уделять больше внимание атакующим позициям, дабы после победы над одним соперником, сразу сблизиться с другим. Расстояние до Каллахана составляло не более чем пять-шесть метров. При этом заклинатель был не один, но и Райн тоже был не один. К тому же у Райнера был один хитрый козырь, который не раз выручал рыцаря в сражениях на севере.  И он собирался использовать его непременно.

Мышцы и виски напряглись, а тело содрогнулось от столь резкого движения. Сухожилия перекатывались словно канаты. В одно мгновение левая рука Райнера была вскинута по направлению к врагу, а правая  уже подбрасывала клинок из ножен нижним хватом. Такое скоординированное движение требовало многих лет тренировок. Райн отлично сражался клинком в любой руке и одновременно в двух руках.
-Люцис инсигни!- заклинание слетело с уст рыцаря и волна резкого, ослепительно-яркого света окатила соперников. Сам Райн воспользовавшись возможностью ринулся к Каллахану согнувшись и делая лёгкий круг, что бы не быть слишком прямолинейным.

   Огненный шар ударил по Фелл’Ойену, хоть эльф и успел вскинуть клинок и отразить заклинание Каллахана, оно обожгло его и улетело дальше в разбегающуся толпу, кто-то вскрикнул и послышались нечеловеческие вопли умирающей женщины.
   Моунт вихрем ударов обрушился на Вилланда, и с первых же секунд принялся теснить его, Каллахан сощурился и отступил, Эббер выставил свой черный клинок и рассек вспышку так, что его она миновала, на чёрном клинке сверкнул символ Рилдира и погас. Два других рыцаря кинулись было на Фелл’Ойена, но сощурились от слепящего света, щурились и Вигберг с гвардейцем и купеческим сыном. Эббер же бросился наперерез атаке Райнера, издавая не совсем человеческие звуки и поближе перехватив клинок.

Быстро двигаясь в средней стойке к Каллахану,  Райн заприметил… нет… почувствовал сплеск тёмной магии со стороны Эббера. Глаза рыцаря расширились, а зрачки сузились. “Рыцарь с “тёмным клинком”?!”  Что бы там ни было Каллахан был на время забыт, но лишь для того, чтобы быть убитым обезумевшим Райнером. С невероятной скоростью чуть ли не с заносом, Райнер поменял курс и уже сблизился с Эббером . Райн принял “длинную” стойку. Клинок и руки были в горизонтальном положении. Эта позиция была идеальна для блоков и останавливающих колющих ударов. Иначе такая стойка зовётся “длинное острие”. К сожалению из такой стойки сложно парировать, но можно легко увести или принять практически любой удар. Теперь  рыцарь явно не  собирался проявлять милосердия. Его клинок засиял ярким, синим светом.

Вспышка погасла и белые блики на глазах союзников Райнера погасли раньше. Не дожидаясь отмашки, Фелл’Ойен зарубил подставившего спину Эббера и понесся яростным эльфийскими вихрем на двух других рыцарей. Моунт уже зарубил Вилланда и прикончил чередой ударов сына купца, декоративный клинок в руках того не выдержал силы удара и надломился, следующим на пути Моунта был Один, их клинки заискрились, бывшие сокурсники дворянской семинарии уже не улыбались друг-другу. Каллахан прозрел и связал поединком Экхарда, больше действуя от защиты и проявляя себя пассивно, так как Фелл’Ойен по пути хорошенько саданул его локтем под дых и он до сих пор не мог отдышатся. Сам гвардеец как обезумевший плясал вокруг двоих малозначимых и никому не известных рыцарей с небывалым азартом в глазах.

Райнер не стал удивляться резкой смерти соперника, а сразу же принял навязанный Каллаханом бой. Вынужденный защищаться, Каллахан то и дело прибегал к стойке “дурака” и не мог провести контратаку. Райн воспользовался этим и яростно наседал на противника из высокой стойки используя всю свою мощь доставшуюся ему от отца айрэс.  В конце концом  Каллахан был опрокинут на землю. Этого мгновения хватило, чтобы Райнер пронзил соперника “копьем света”, которое часто метал в вампиров на востоке  скалистых гор.  Падая, Каллахан просто не смог физически успеть защититься от магии Экхарда.  Покончив с противником, Экхард направился на помощь к другу.

На помощь к Фелл’Ойену пришёл гвардеец… И ещё один. Эльф прикончил одного из соперников, другого поверг на землю и вырубил тремя пинками по лицу другой, здоровый, выше двух метров, с могучими руками и ногами.
Вигберг нанёс Моунту шесть ударов, которые будь у него настоящий клинок стоили бы сопернику изрядной доли крови и возможно жизни. Но тупой клинок оставался тупым даже если ты очень хотел обратного. Когда подоспел Райнер, Один все ещё пытался достаточно сильным ударом выбить из противника дух, но так и не преуспел, различие в их бойцовских навыках было слишком маленьким. А потом, когда подоспели гвардейцы и Экхард, Моутон лишь воткнул меч в землю и сел на колено, не в силах произнести даже «сдаюсь».
      - Без обид, но они выглядели как люди, которые умрут… - Молвил тяжело дыша Фелл’Ойен, глядя на Вилланда с покореженным черепом и купца с перерубленной глоткой. - А вы... вы неплохи для смертных. - Для не знающего смерти эльфа все произошедшее кажется было просто забавой. Один же сидел на снегу, его раненое бедро перевязывал гвардеец. Ему произошедшее смешным не казалось.

Райнер лишь ухмыльнулся словам эльфа. Когда-то рыцарь был знаком и дружил с одним сумеречным эльфом и с тех пор он был рад эльфийской компании.
-Я бы ещё подрался, да вот только  лучше с орками, чем в междоусобицах…- Райн подсел к своему перевязанному другу и возложив свои ладони над его ранами, принялся читать литания. Из рук рыцаря хлынул мягкий свет. Это была магия исцеления. В северной кампании Райнер неплохо обучился искусству магического врачевания и сейчас оно явно пригодилось.
-Эх… Нужно было сначала защитить Вилланда. Или нет?- совершенно спокойно и вслух размышлял рыцарь, словно смерть Вилланда и юноши его совсем не огорчала. Впрочем Райнер насмотрелся и не таких ужасных смертей.
-Тебе не стоило лезть на того парня с тренировочной “палкой”. Конечно атакующая тактика не плоха, дабы не дать ему ответить, но если делать всё тоже самое в защитной стойке просто парируя и одновременно атакую, то может быть тебя так не помяло.

Ветер вился и танцевал со снежинками вокруг серых колонн, ласкал длинные и тяжёлые стяги, свисающие со стен зимнего дворца. Ступени вели на террасу, колоннада сопровождала гостей, желающих прогуляться по тихим петляющим лестницам и балконам, что взирали на бездну гневного синего океана. Кусты зимних багровых как сорванная девственность роз украшали высокие клумбы и снег таял, соприкасаясь с воздухом возле них, редкие дворяне прогуливались по лабиринту террасы… хотя то не было одной единой террасой, но было множеством оных. Снег легонько присыпал все, взбегая по ступеням, ласкал румяные щеки стоящих на посту гвардейцев у входа в личные покои правителя и его четы. Луна неполным ликом своим озаряла тучные небеса в ночи и гневное море, бьющее в скалы зимнего дворца. Все было тихо, треволнения прочего мира не касались этого места. Здесь царил голубоватый лунный полумрак, среди которого можно было трепетно любить или расставаться, можно было вспоминать о былом или просто дышать, устремляя свой взор далеко-далеко от всего этого мира. Ланрэ спускался по лестнице ниже, чуток поскальзываясь и глядя на виднеющуюся на балконе у самой скалы фигуру женщины.

Этот праздник меня заводил все сильнее. Маленький толчок, и вот уже две стаи светлых лизоблюдов сцепились, стремясь перещеголять друг друга в умении поливать грязью и пафосом оппонента. Боги, да сколько в вас тьмы, вы бы знали. И это меня называют ее адептом? Я-то не лгу в том, что я - сошедшая с ума темная. А вы… Прикрываясь знаменами света, вы готовы предать всех, кто хоть немного отличается от вас, огню и мечу.
Как лицемерно.
Как вкусно...
Я улыбнулась и скользнула между людьми. Платье уже давно сброшено в темной аллее, а тела прикрыто сталью и чешуей драконьих доспехов. Подхватив со стойки чей-то черный плащ, я быстро накинула его на плечи, чтобы прикрыть все темное великолепие брони порока. Потеряв в яркости, приобрела в устрашаемости. Кто захочет связываться с владелицей столь выдающейся брони, явно вышедшей из северных земель. А они ведь не особо-то отличаются спокойным нравом… И любят бить по лицу чуть что им не по нраву.
Я неспешно двигалась прочь, чтобы занять более удобный наблюдательный пост. Спектакль явно еще не окончен. И я хочу досмотреть его до конца. Именно поэтому мне так приглянулся балкон, спрятавшийся в тишине и спокойствии. Там не было никого, что было мне только в радость…
Тьма не любит, когда кто-то мешается ей. Может и сожрать за просто так.
Подхваченный с подноса какого-то мимо проходящего слуги бокал с подогретым вином приятно грел ладонь, и я наслаждалась букетом еще до того, как сделала первый глоток. Взгляд мой плавал вне замковых стен. Я просто ждала, опершись на перила и смакую содержимое хрустальной темницы, пока тени принесут мне вести, столь желаемые любым охотником до развлечений.

Здесь не было светло, но было приятнее. Густые тени расчерчивали тонкий снежный покров на каменной кладке аллей, и свет луны не ранил глаз, не обманывал. Внутри горели лампы и фонари, тусклым светом своим освещая фигуры непостоянных и таких-же тусклых людей, нелюдей. Здесь же светила вечная луна. Ланрэ не желал отдаваться философии, он шёл и подошвы сапогов его оставляли в снегу скрипучие следы. В темных волосах поселились бисеринки снега, а бледноватое лицо разрумянилось и чуть замерзло. На улице было холодно.
Фигура впереди отбрасывала густую тень на снежный полог, под плащом нельзя было разглядеть покатых бёдер, полной груди и пленительного лица, но Ланрэ уже видел её, а его глазам дважды повторять не надо было, он помнил многое, бесконечно многое. Шаг его замедлился и проповедник встал в пятнадцати метрах от женщины, положив ладонь на холодную гладь каменных перил, за которыми плясало громкое и гневное море.
- Миледи. - Молвил он, склонив голову набок и глядя на бокал с вином в её руках. Опьяненные женщины… сколько ”веселых” песен сложили барды о пьяных женщинах, отдающихся тому или иному мужчине… и сколько проповедей Ланрэ слышал о пьянстве и наказании за пьянство. Но эта женщина выглядела гармонично, и бокал в её руках был на своём месте, как топор в руках палача или кошель в руках ростовщика. - Я Ланрэ. - Просто произнёс он, выдыхая клубы пара в тихую ночь.

Спокойствие. Тишина. Далекий гомон голосов и такой же далекий шелест листьев виднеющегося в темноте леса. Я молчала, не желая тревожить красоту момента. Я не спешила навстречу с кем-то, кто хотел встречи со мной. Я знала, что он здесь, слышала его слова, но отвечать не хотела. Сейчас я просто слушала тишину и наслаждалась ей и той бурей, которую она предвещает.
Но долго так продолжаться не могло. И слишком затягивать ответ тоже не стоит. Я покачала головой и улыбнулась, поворачиваясь к новому собеседнику. Оставалось только насладиться красотой того, кто решил почтить меня своим присутствием. Прикрыв глаза, я галантно кивнула ему, вспоминая тот период, когда была выше любого из присутствующих, пусть и в другом мире и в другое время.
-Не стоит так официально, - улыбка стала чуть шире, когда я пригубила вино из бокала. - Здесь и сейчас все титулы и звания значат ничтожно мало - мы слишком далеко от толчеи знати, - я снова ненадолго задержала взгляд на нетронутой толком природе вокруг нас. - Так что можно просто быть собой, а не прятаться за масками своих гербов. Я - просто Алиса.
Прислонившись к перилам, я задумчиво смерила своего собеседника внимательным взглядом, оценивая, что он из себя представляет. Я чувствовала, как его внутренний свет пощипывал ноздри, догадывалась, что он знает о моем скромном участии в случившийся недавно переполох. И от того вся эта ситуация меня еще больше забавляла.
-И что же привело тебя сюда, Ланрэ? - я не собиралась тратить время на ненужные ни ему, ни тем более мне расшаркивания. Если бить - то сразу. Если любить - то полностью. Мир не терпит полумер. Так же, как судьба-насмешница не признает недоделанностей и незавершенностей. 

Ланрэ вздохнул неглубоко, пальцы руки его скользнули под пуговицы черного дублета с белыми вышивками, холодная ладонь легла напротив сердца. Тихий рокот волн внизу заставил его слегка поморщится.
- Сегодня воздух тяжёл для дыхания, Алиса, простите. - Произнёс он, плавно подняв голову и взглянув на неё. Его глаза скользнули по ней, не желая сделать комплимент, без похоти и без игривого небрежения. Участливый взгляд человека, что желает узнать суть. Юноша вздохнул глубже, держась за перила балкона и прижимая руку к груди. - Вы прокляли моего друга, вы сможете объяснить мне свой поступок? - Это звучало жалко для паладинов, было смешно для обывателей, и каждый человек мог посчитать Ланрэ трусом, но один из паладинов ныне ночью едва не убил невинного и ударил женщину, пусть и под действием проклятия. Тьма не липнет к кому-либо светлому, она не создаёт в людях дурных качеств, зло просто паразитирует на слабости. Сир Артур хлестал до крови своего брата плетью за прелюбодеяние и не испытывал ничего. Ланрэ посмотрел в её голубые глаза и выдохнул вновь. А так ли светел сам он?

-Я же просила, без лишнего пиетета и всех этих официальных “вы”, - я мягко улыбнулась и кивнула ему на бокал в руке. - Отличное вино здесь подают, не находишь?
Да, я уходила от ответа. Но я отвечу. Пусть чуть позже. Я играю с ним, так как играю с любым из мужчин. Я пока не встречала никого, кто сможет заставить меня подчиниться, отдаться воле сильного, играть роль ведомой. Так что я пока хочу развлечь небеса над нами очередной интересной беседой с тем, кто должен хотеть меня убить.
Но я лишь снова улыбнулась и сделала небольшой глоток. Вино уже остывало, что заставляло меня разочаровано выдохнуть и отставить бокал на перила. Теперь у меня осталось только одно развлечение, и я собираюсь выжать из него все. Откинув прядь, я оперлась на заграждение и посмотрела в ночь вокруг нас.
-Ты спрашиваешь, зачем я его прокляла? - я хмыкнула и скинула плащ, чтобы далекие отсветы огней основной залы коснулся черной чешуи, покрывавшей мое тело, следуя всем порочным изгибам изысканного творения тьмы. - Проклял себя он сам, лицемерно прикрывая делом Света свою жажду власти и самоутверждения. Я всего лишь сняла крышку с банки, где лежала его гнилая сущность. Ведь, когда-то давно, именно такие, как он, и толкнули меня на этот путь.
Я пожала плечами, и тут же веселый ветерок взыграл копной моих волос, развевая их, как черное с серебром знамя темных знаний. Тьма развращает не силой, тьма развращает тем, что ты видишь слишком много. И я увидела столько отвратительной грязи и мерзостной правды, что мне стало просто жаль.
-Если ты умеешь чувствовать, то поймешь, что я приложила слишком мало сил, чтобы сделать то, что было сделано, - я хмыкнула, и засмотрелась на поблескивающие когти.  Но мы-то оба понимаем, что все не так просто. И он ко мне пришел совсем не за этим. И после короткой паузы я задала вопрос. - Так что ты в действительности хотел узнать? Сомневаюсь, что если бы тебя так заботила судьба этого человека и мое участие в ней, то ты бы не пришел ко мне один. Но ответ на твой вопрос прост: я сделала так, потому что просто могу это сделать. В отличие от…
Я не закончила фразу и откинула серебряную прядь от лица, давая ему шанс самому решить, с кем я себя сравнивала.

- Я желаю, чтобы вы сделали так вновь. - Произнёс он без лишней помпы, проповеди должно было касается сердец, но тот, кто вечно говорит свысока красивым голосом… тот дурак, а не проповедник. Сердце больно кололо, когда он одну за другой распускал нити привычного магического света, защита ломалась и рушилась, но у сира Артура не было магии, и будет только честно, если её не будет в Ланрэ. Его ладонь стискивала болящую грудь напротив сердца, а потом магия мягко покинула его, оставив словно нагим на этом холоде. - Это так глупо звучит… но я поймал себя на снисхождении и гневе… Впервые за много лет, даже с магией в груди, сквозь свет амулетов, я почувствовал прикосновение тьмы, и мне стало любопытно. - Юноша расстегнул две верхние пуговицы своего камзола и третью, чувствуя обжигающий холод и лёгкое смущение. - С чем же я борюсь все эти годы, выкрикивая с постаментов красивые слова. - Ему было лишь шестнадцать, но в случае Ланрэ то не имело смысла, свою проповедь он начал в шесть лет, когда впервые молвил в храме о светлом пути перед бородатыми улыбающимися дядьками. - Если тьма так легко касается меня и всех тех, кому я рассказываю о вере в Имира. - Ланрэ протянул руку в ладони, словно приглашая собеседницу на танец, середина его груди была раскрыта, глаза глядели спокойно.

Я рассмеялась в ответ, скаля удлиненные, почти вампирьи клыки. Какой глупый и наивный мальчик. Ты хочешь получить ответ? Хочешь знать правду? Или то, что сам считаешь правдой? Что ж… ты получишь ответ, малыш. Не знаю, готов ли ты к нему.
-Не знаю, зачем тебе это. И уж тем более не уверена, что ты знаешь, на что идешь, и готов к тому, что ты увидишь внутри, за барьером своих убеждений, - с каждой фразой я подходила все ближе. И когда между нами осталось полшага, я вытянула руку и коснулась его лица. И чешуя исчезала внутри моего тела, открывая кожу, темные узоры и шрамы, которые на мне оставила жизнь. И уже голыми пальцами, увенчанными острыми когтями, соприкоснулась с его лицом, проводя чувствительными подушечками по его щеке. Улыбка играла на моем лице, пока непробиваемая броня растворялась, оставляя нагое и такое прекрасное в своей порочности тело. - Я могу дать тебе больше, чем ты просишь. Но могу и просто забрать твою душу. А могу сделать и то, и другое. И ты, думаю, это понимаешь лучше, чем кто-либо другой, мой хранитель света.
Тьма пощипывала его кожу, сообщая мне о нем много интересного. Но я не спешила отправлять свою знакомую в глубины его души. Я ждала ответа, ждала знака о том, что он действительно готов рискнуть всем ради…
Ради чего?

Он глядел в её глаза, а все остальное лишь чувствовал, чувствовал близость нагого тела. Он не был похотлив, но он был мужчиной, ещё юным, пусть женщины и желали сыскать его взгляда, пусть называли его евнухом за то, как сдержан и добр он был, но внутри него было место желаниям. То был дар, и в том не было ничего постыдного, только глупый человек будет блокировать чувства и надменно заявлять, что он целомудрен. И несмотря на то, он не сломался от её наготы и красоты, ведь боги сделали женщин соблазнительными, он принимал это.
- Я не хочу увидеть это после, когда все решения уже будут приняты… - И тысячи людей умрут из-за ложного огонька, ведомые больными фантазиями мальчишки о мире истинного света. - Вы тоже можете увидеть многое. Разве если бы я пришёл и стал угрожать вам светом и его гневом, вы бы стали меня слушать? А если его просто показать… В противном случае от меня нет толку. - Он продолжал глядеть в её глаза, женщина была выше его, юноша спокойно взирал на неё снизу-вверх, пока снежинки ласкали её нагое тело.

-Что ж… Ты смог раскрасить этот вечер, юноша, - я улыбнулась, пробегаясь коготочками по его коже. - Ты хочешь, чтобы я вытащила на свет твоего разума твою темную сторону? Хорошо… давай посмотрим вместе, что у тебя внутри.
И тут же я второй рукой ласково коснулась его лица, склонилась к нему, чтобы наши лица замерли на одном уровне, и… впилась в его губы поцелуем. Жарким, горячим, страстным поцелуем, в котором передавался весь огонь моего порока, в котором бушевала тьма, но я не вливала насильно, я ее аккуратно дарила. Ведь тьма не имеет окраски сама по себе, ее в одежды зла одеваем мы сами. Во мне ее просто было слишком много, впитавшей всю чудовищную жажду смерти, власти, порока, самоутверждения. Всего того, что мы можем излить лишь ночью, в темноте. Забывая также, что чаще всего именно в темноте даются клятвы любви, именно ночь - время открытой честности… Мы сами делаем тьму злом.
Так же, как и меня сделали злом, сведя с ума и превратив во что-то, чему я так и не подобрала название…
И тьма не хлынула безумным потоком в этого мальчика. Я аккуратно управляла потоком, с каждым прикосновением губ передавая лишь маленькую толику, которая лишь раскроет нечто в нем, но не подчинит его себе. И я получала удовольствие от процесса.
Но потом я поняла, что больше нельзя. Хватит.
И я отстранилась, резко разрывая близость. Поцелуй прервался, и я отвернулась, подбирая со снега плащ. Накинув его, я запахнула полы и снова скрылась за этой стеной из ткани.
-Ты получил, что хотел. Я дала тебе тьму, - я криво улыбнулась и посмотрела на облачную гладь над головой, закрывающую звезды. - Теперь… слушай, что тебе скажет твое второе я.
Ветер шевелил кончики волос, бросая в лицо заблудшие снежинки, сестрицы которых так контрастировали с чернотой плаща. Прямо, как мы с этим мальчуганом. Белое на черном.

Смех безумца пронзил его голову слабым хрипом, он не сдерживал этот смех, смех мудреца, смех беззлобного гения, узнавшего тысячу и одну тайну. Смех переливался раскатами гнева, и гнев тот оседал в ущельях его души туманом, гнев убийцы, но гнев и защитника. Рычащий лай скупости застыл в его глотке, он чувствовал жадность, сковавшую его тело, она поселилась в животе и расчертила юное тело молодой округлой мускулатурой, он был жаден до знаний, он был жаден до правды. Тысячи оттенков тьмы окрасили его изнутри, свет ласково принимал ту тьму, и тени их плясали в его душе… грехи ли то были? Было ли то природной склонностью ко злу? Ланрэ не знал.
Он смотрел в спину женщины, пока в голове проносились сиюминутные желания и мысли. Что-то внутри него желало её, ласково и добро хотело оберегать и скрывать её от солнечных лучей, владеть ею, а может… мысли унеслись прочь, ладонь, поднятая чуть выше и протянутая в сторону Алисы, опустилась. Ветер ласкал его лицо, тьма мягко вплеталась в нутро, он закрыл глаза и произнёс. - Нет… - Ему не было больно, он не испытывал ничего такого, что походило бы на проклятие, не желал бить женщин, не желал убивать и обвинять всех в неверии. А после тьма покинула его, ласково и бережно, словно боялась ранить или убить.
Говорить ничего он не желал. Глаза его все также разглядывали фигуру женщины, он был позади неё, неполная луна расстелила перед ним её тень. Ланрэ шагнул назад и упёрся рукой в перила балкона, полусел, не обращая внимания ни на рокочущие внизу волны, ни на сильный и холодный ветер. Его глаза песочного цвета все ещё скользили по женщине, любой мужчина обнял бы её и стал шептать на ухо глупые вещи, но ему не хотелось, ведь то было ошибкой, вместо того он молвил.
- Ваше тело изувечено и покрыто тьмой. Это должно быть больно?

Я слышала эту сцену за своей спиной, но не чувствовала ничего. Лишь снег холодил босые ступни. Это лишь бесконечно малая доля того, что я ношу под сердцем, но и этого оказалось достаточно, чтобы человек начал чуть-чуть сходить с ума. Хорошо, что справился. Значит, света в нем достаточно, чтобы переварить малые дозы. А больших ему и не достанется. По крайней мере, пока.
Чешуя снова закрыла меня от холода внешнего мира, превратив в странную помесь демона, человека и бес его знает чего еще. Бокал с уже остывшим вином так и стоял на перилах. Я взяла его и задумчиво отпила, слушая биение его сердца и тяжелое дыхание. Если бы захотела, я бы даже смогла предугадать его мысли. Но я не хотела. Я уже устала от этого бала и этой лицемерной толпы, погрязшей в собственной лжи сильнее, чем в свинья в помоях.
Но вот мальчик пока еще немного радует, задавая интересные вопросы, на которые интересно давать ответы. И это хорошо. Быть может, этот вечер закончится даже без трупов, столь приятно истекающих кровью. Свет блеснул на когтях, вокруг змеились языки настолько непроглядной тьмы, что она выделялась даже на фоне ночи.
-Когда меня насиловали и пытали - это было больно. Когда на моих глазах убивали моих подруг и друзей - это было отвратительно. Когда меня предали мои же единоверцы, выкинув с порога, как побитую шавку - это было чудовищно. Когда меня предал тот, кого я любила - это меня раздавило… - я устало хмыкнула, вспоминая события тех давних и одновременно недалеких времен и снова пригубила вино, наслаждаясь ароматом специй. - А это? - тьма двумя крыльями разверзлась за моей спиной и тут же сложилась, оставив непередаваемое чувство тревоги и холод вечной мерзлоты. - Теперь это просто часть меня. Тебе же не больно носить руку или ногу?

- Вы… - Ланрэ застегнул одной рукой пуговицу своего камзола, и следующую. Он глядел вниз, речи об изнасиловании этой женщины ранили его юное сердце сильнее, чем все остальное. Хотя разум его не стал ложно строить взаимосвязей, а тело не зашагало в её сторону с объятиями. Она была прекрасна и свободна, если ей нужно веселье - она веселится, если нужно сострадание - она найдёт и его, а он просто юноша. - Ты напоминаешь мне полуночных дев, что ласково заманивают людей на топи красотой, пением, красивыми дарами и негласными обещаниями. Навряд ли в вас остались следы той боли, только веселье и мягкое родное безумие… - Он не стал объяснять далее, голос юноши стал спокойным, а глаза коснулись её плеч. - Тебе не нравится то, что я делаю ради света, так? Тебе не нравится все, что делается ради света или ради тьмы, искреннее или не искреннее? Или тебе все равно? - Он хотел бы поглядеть на неё до того, как чудовища наполнили её до краев своим безумием. Ланрэ был слишком молод и считал, что помочь может всем. - Почему ты задела сира Артура? - В голове его поселились хмурые догадки, что ругань между ним и Захари тоже была приятна ей. - Кто создал тебя? - Проповедник смотрел на неё все также спокойно.

Я смотрела вдаль и слушала, что говорил этот человек. Он был слишком наивен и юн. Но хотя бы неплох. И это хорошо, что на этом празднике лицемерия встретился хоть один, достойный чего-то большего, чем ножа под ребра. Хотя его слова меня насмешили. И я даже позволила себе негромко рассмеяться, склонив голову и выдыхая в ночную прохладу клубы пара. Но в его вопросах я слышала нечто особенно притягательное.
Ум и надежду.
-Ты подумай сам… Если бы мне было не по нраву твое дело, вряд ли бы мы с тобой разговаривали бы сейчас, - кривая усмешка, которую он не мог увидеть, коснулась моих губ. - Скорее всего, ты бы уже был или мертв, или выплясывал кадриль в центре зала, разрушая свое реноме и становясь бесполезным и никому ненужным прокаженным. Но, как видишь, ты еще жив и в сознании, так что… Не стоит строить бездоказательных теорий. Хочешь нести свет - неси. Я не буду мешать. Но и помогать пока не вижу смысла - ты и без меня неплохо справляешься. Что же касаемо твоего Артура… Я его задела по той же причине, по которой он прилюдно растоптал эту Рейнхиль. Он мог это сделать. И ему хотелось самоутвердиться и доказать свою силу и силу вашей течения. А мне просто было скучно и я не люблю лицемеров. Решай сам, что тут было важнее. Третий раз на этот вопрос я отвечать не буду.
А вот последний вопрос даже меня выбил из колеи. Кто создал меня? Если бы я знала, вряд ли бы мы встретились. Я иду по его следу с перерывами уже достаточно давно. Правда, перенос в другой мир благополучно все предыдущие попытки обесценил, но…
Я найду его во что бы то ни стало.
-Я не знаю, кто это сделал. Единственное, что известно, это то, что его называют Темным лордом, хотя так любит именоваться любой безумец из темных земель. Наемники под его руководством разрушили мой город и храм Имира, в котором я когда-то была послушницей, - все это я говорила сухо и спокойно, вдруг осознав, что уже нет той сжигающей нутро ненависти. Есть лишь холодная жажда мести и долг. - И теперь я стараюсь найти их всех, чтобы отомстить. Все они причастны к этому и все за это заплатят.

- Однажды я уже видел нечто подобное тебе…- Молвил он, юные зеницы его скользили по плащу вниз, девственный мальчишка, вот каким он себя чувствовал, глядя на нее. Ланрэ знал, что мужчинам не должно быть мальчишками, у него были цели, у него были враги, у него были друзья, он был столпом для многих и опорой, потому не мог позволить себе такой сиюминутной слабости. Как не касался вина, чтобы не затуманивать юный разум, как не ласкал дев, хотя мог бы взять хоть двадцать, только махни рукой. Он не рубил с рыком наотмашь и не презирал всех вокруг, ему бы то разрешили, его бы боялись и трепетали перед ним, никто никогда бы не осмелился усмехнутся, глядя на юношу… но и это он тоже не мог. Он не мог, все остальные могли поддаваться мальчишечьим слабостям, а он нет, он не должен был. От этой мысли взгляд его вернулся к ее плечам. - Оно выползло из темной крипты в нашей семинарии, выбило запретную дверь и вырвалось на свободу, рыча и ломая все вокруг. Человек, от которого осталась лишь безумная оболочка, он был наг и покрыт схожими письменами. - Его ладонь указала на плащ, скрывающий ее ноги и руки. - Маэльво аэ’Кон, один из пяти настоятелей нашей семинарии, он забил руками троих, одного лишил разума, а после его убили. Это был один из моих вопросов к Верховному Отцу Захари, когда крипту вновь закрыли, но не пустили туда ни одного паладина, а труп убрали. Но он не ответил и еще месяц тайная канцелярия приходила и угрожала всем ученикам смертью за разглашение. - Ланрэ говорил медленно и сухо, на одной тональности, не как расхожую сплетню, но как философский вопрос, важный вопрос, вопрос всей его жизни. - Я знаю что многие люди могут умереть из-за меня… но я чувствую и знаю, что еще больше людей умрет, если я оставлю это дело так просто и забуду. - Он коснулся взглядом неполного диска луны за ее плечом. - Ни одной подсказки до этого момента… и вот я встречаю вас…

-И я сомневаюсь, что ты этому рад, - я даже хохотнула, оценив всю ироничность ситуации. - Впрочем, я не удивлена, что в тайниках церкви кто-то… пытается сотворить нечто подобное.
Задумчивый взгляд на острые когти на руках, доставшиеся вместе со всей этой порочной красотой тела и лица, которой я сейчас обладаю. Что я могу сказать этому парнишке? Что Церковь Имира сгнила на корню? Думаю, он и сам об этом в курсе. Или что я готова прям сейчас пойти выбивать из Захари ответы? Ну… Это возможный вариант. Правда, захочет ли он принять мою помощь? Сейчас узнаем.
-Я могу рассказать тебе об этом многое. Не буду утверждать, что знаю, кто это сделал и зачем, но могу предложить свою помощь в расследовании этого, кхм, инцидента. Быть может, это поможет мне выйти на моего “благодетеля”, - я оскалила клыки и положила руки на парапет, вглядываясь вдаль. - Кто-то же должен был им рассказать о том, что так можно делать, пусть и попытка была неудачная. Другой вопрос, зачем они пытаются в кого-то вселить тьму насильно? С таким количеством, какое есть сейчас во мне… жить очень сложно, ты же понимаешь? Слишком много силы в одних руках. Потому просто не видишь смысла лгать. Даже самой себе… - выбив по поверхности перил затейливый ритм, я повернулась к нему. - Тьма, как ни странно, не скрывает твое внутреннее я, а лишь обнажает его, ломая все преграды на пути. Как и чистый свет. И я отлично понимаю, что уже давно и намертво сошла с ума и стала чудовищем, жаждущим смертей и развлечений. Но в твоих силах обратить стихию себе на помощь.
Я весело подмигнула ему и улыбнулась, смотря мимо него на толпу аристократов, в чьи сердцах порока не меньше, чем в моем, но они упорно скрывают его за благочестивыми улыбочками и честными глазками. Я бы хотела вскрыть их одного за другим, как гнойник, показывая, кто они и есть на самом деле, но…
Этот же мальчишка мне и не даст. Слишком честен и прям. И действительно хочет спасти людей. Как и я когда-то давно.
Именно поэтому я решила подождать, что он скажет. Быть может, он сам решит, что надо сделать. А за мной не заржавеет.

- Каждому человеку нужно дать шанс… да и в моих рядах полно тех, кто лишь исступленно повторяет “Свет”, отрубая головы неугодных. Я видел как действуешь ты, и… - Он вновь ощутил прикосновение мягких губ, когда глаза его скользнули чуть ниже ее глаз. И вспомнил силу, которая сожгла бы его изнутри, будь она чуть более жестока. Песчаного цвета глаза вернулись к ее глазам, он горько улыбнулся ей. - Если я изберу своей союзницей вас, и позволю действовать, то сдержать вас не смогу… никто не сможет, я и людей своих еле сдерживаю. Среди сторонников храма большая часть тех, кто искренне верит словам Захари и не знает, какой мрак скрывается в его сердце. Они не должны пострадать, пока я хотя-бы не попытаюсь их защитить. А потом мы начнем войну, и вы пригодитесь мне. - Улыбка на губах юноши угасла, он вздохнул, глубоко и медленно, словно ему было больно дышать. «Как будто мои слова ее остановят». - Вы согласны?

-Мальчик мой, конечно, я соглашусь на это. Мне нравится показывать истинное лицо церкви, которое когда-то увидела я сама. Но, надеюсь, ты понимаешь, что это все - не просто так. И у меня есть планы на тебя. Не беспокойся, ничего связанного с правлением, душами и прочим меня не интересует, - я усмехнулась, обнажив клыки. - Я уже успела и поправить, и жнецом душ побыть. Если я захочу твоей души, никакой охране меня не удержать. Ты это понимаешь, думаю, - я задумалась, понимая, что мои слова больше похожи на угрозу, чем на что-то иное. - Ладно, забудь о том, что я только что сказала. Держи, - я сняла с руки одну из драконьих чешуек, зажала между пальцами, чтобы Ланрэ видел, как она напитывается тьмой, и протянула ему. - Когда я тебе понадоблюсь, сожми ее в кулаке, чтоб она прорезала кожу. Тьма позовет меня, а твоя кровь подскажет, где тебя найти.
Отдав свой дар, я начала таять, как тень в предрассветном полумраке, становясь частицей уходящей ночи. Лишь в самый последний момент я закончила свое обещание.
-И тьма придет…
И он остался один.

Он положил черную чешуйку в карман, а после светлая магия постепенно растеклась по его нутру вновь. Ланрэ проводил Алису взглядом и на короткий миг ноги его стали ватными, губы раскрылись, чтобы произнести что-нибудь вроде “Стой, я кажется влюблен”, но потом он положил ладонь на засыпанные снегом перила и трижды тяжело вздохнул. Глупости, которые пристало говорить юношам с дрожащим сердцем, остались литой тяжестью где-то внизу, под легкими, в животе. Мальчишка выпрямился и побрел прочь, не обращая внимания на гуляющих аристократов. Он ушел на каретный дворик раньше, чем вокруг стали слышны спешные крики “Эст убит!”, “Предатели!” и так далее.