Эле выехал на дорогу, указанную Арманом, и освещенную факелами. Совсем даже не редкими, кстати. Они бросали теплый свет под ноги лошадям. И делали сумерки в лесу куда более непроглядными, но зато сама дорога казалась намного интереснее в неровном свете огня, шипящего под падающим снегом. Пламя трепетало от ветра, однако гаснуть и не думало.
-Ну и ну, - уважительно сказал эльф.
Ангел вел себя... как Ангел. Ну, хорошо, то есть. Целитель с удовольствием отметил, что не должен постоянно концентрироваться на управлении конем, поскольку послушный жеребец распрекрасно следовал за Обсидианом.
Признаться, эльфа радовала возможность обследовать окрестности, несмотря на холод, редкий снег с небес и тревоги о розе, которую целитель едва успел приживить. Вглядываясь в туманные небеса, Эле на некоторое время углубился в свои мысли. Друзей ждал в ближайшее время поход, опасный путь вокруг гор, с Северной стороны. Каково будет следовать этой холодной тропой?
Невольно эльф погладил шею жеребца. Конь был теплым, а руки озябли. Целитель и позабыл, что у него нет перчаток.

Некоторое время целитель смотрел не на тени факелов на дороге, и не в темноту впереди, а на Армана.
- Я не привык разговаривать во время прогулок, - ответил он последовательно на первый вопрос. - Обычно, когда я гуляю, я смотрю на обстановку и оставляю впечатления при себе. Поскольку, признаться, до поры до времени у меня нечасто бывали спутники, которых волновало бы мое мнение, и с которыми я хотел бы им поделиться.
Эльф вздохнул. Он чаще всего странствовал в одиночку. Ничего странного или тягостного в этом не было. Мимолетная привязанность к Велару с Элиасом предала его, а ниточку между Лэдгаром и Руматой целитель предавал сам.
- Меня кое-что беспокоит, верно, но не прогулка. - раз Арман спрашивал, целитель решил честно рассказать, в чем дело. - А поход в Темные земли, в котором я должен был быть целителем для своих друзей. Я ощущаю себя предателем. У них будет трудный путь, а я сижу здесь, и не могу выбраться.
Он чуть было не поведал демону про тонкости мысленной связи, поскольку проблема предлагаемой Арисфеем помощи висла на его совести. Но вовремя остановил себя.
- А я ведь не кто-нибудь, а хранитель Сапфира, и ответственность на мне двойная... - эльф снова вздохнул, опустив голову и оглаживая размеренно идущую лошадь.
Голос Армана действовал на него странно. Эле мог бы поручиться, что демону действительно не все равно, как он себя чувствует. И, главное, что эльфу такое отношение небезразлично. Целителю показалось уместным объяснить эту тему.
- Видишь ли, Арман, - сказал он. - Ты... интересен. Я не знаю, что во мне тебя привлекло, я эльф без особых умений и без прикрас, кроме целительства и Сапфира. Но, тем не менее, ты обращаешься со мной очень внимательно. Как лучший друг. Правда. И если бы не похищение, даже твои не вполне пристойные намерения смотрелись бы скорее грустно, как влюбленность друга, а не предосудительно.

- Не думаю, что так уж скоро, - мягко поправил гордый эльф, который не собирался упасть в постель к Арману, как спелое яблоко падает на землю. - И цель похода - вовсе не убедиться в пробуждении Спящего. Все куда серьезнее. С точки зрения чувств моих друзей, а следовательно, и моих личных чувств тоже.
Говоря по правде, речь шла в основном о Румате. Насколько Эле знал Лэдгара, оборотень тоже следовал тропой друга.
- Однако деталей я не могу тебе сообщить - это не мой секрет. - признаться, эльф и рад был бы объяснить, почему необходимо помочь Румате в его цели, но у него не было на это права. - Факт в том, что цель - важна, моя помощь, как целителя, могла бы понадобиться, и тем более - тут, где так много опасностей. От которых мои друзья тоже, вероятно, защитили бы меня. Как я их защищал от болезней.
Он вздохнул.
- Все же я - мужчина и эльф, а не хрустальный бокал, который по праздникам достают из шкафа.
Все ж таки гордость Эле существенно задевало слишком бережное обращение с ним окружающих. Как будто он совсем не может доставить врагу проблем! Просто Арман не пробовал ссориться с ним всерьез.
Эле покосился на демона, и заносчивость из его взгляда пропала. Мда. Если всерьез, демон мог бы запереть его на неделю, связать или победить любым другим способом. Его магическая сила была не меньше Сапфира, а физическая - больше, чем у Эле.

Эле слушал Армана внимательно. Он и сам начинал потихоньку понимать, что если ситуация столь сильно выбила его из колеи, значит, у него есть шанс узнать нечто важное. И не только в плане информации из книг и карт. По сути, для него лично было гораздо важнее понять принцип мышления собеседника (где еще можно изучать демонов?) и выбрать наиболее удачный путь развития отношений с пленителем. А в идеале, конечно, освободиться. Что при всей мягкости условий было совсем не просто.
Но если мнение о походе по Темным землям целитель выслушал рассудительно, и счел достаточно взвешенным, то вторая часть слов Армана совершенно вывела эльфа из себя. Его спокойствие разбилось возмущением, он даже невольно тронул коленом лошадь, и Ангел пошел быстрее:
- Ты не взял бы меня силой, - парировал Эле, - потому что сам говорил, что не хочешь эльфийскую куклу. А что касается дров и воды, не думаешь же ты, что все эльфы неженки и боятся тяжелой работы? Между прочим, я сто сорок пять лет сам себя прекрасно обслуживал, и запри ты меня хоть в конюшне, я бы от этого не развалился!
Эльф был в негодовании.
- И между прочим, когда ты меня, по твоему выражению, тискаешь, мне не важно, как именно! Все равно это ведет к одному, и я на это не соглашался!

Холодные пальцы эльфа вздрогнули, ощутив прикосновение демона, кстати - горячее, будто вокруг никогда и не было никакой зимы.
- Пойми, - вздохнул Эле. - Меня ничем не оскорбляет обычное прикосновение. Никому не возбраняется помогать другому, нести его на руках, если он болен или ранен, подсаживать на лошадь, обнимать, если к тому есть повод. Но черт возьми, если то же самое делаешь ты, как я ни пытаюсь забыть, в каком, прости боги, виде ты хочешь меня лицезреть, у меня не выходит избавиться от подобных мыслей.
Он мягко попытался отнять руку.
- Единственный способ представить, что ты - мой друг, не срабатывает из-за тебя же.
Помянув, таким образом, и чертей и богов в одном монологе, целитель ощутил, как кончики ушей краснеют, и вовсе не из-за мороза.

Слушая демона, Эле ехал молча. Ангел сам выбирал дорогу, благо что под копытами лошадей не было крупных препятствий. И у эльфа было время на размышления. Глядя на демона, он попытался дать ему характеристику.
Красив, умен и непобедим. Все это, конечно, легко объяснить. За черт знает сколько лет своего существования демон, видимо, уже привык носить определенную внешность, отчего был очень похож на настоящего человека, но цвет его глаз, пробегающие во взгляде искры, алые волосы очень сильно отличали его от обычного представителя людей. Придавая выразительность и своеобразный шарм.
Опять же, за тысячи лет можно скопить достаточно много знаний. С первых минут знакомства демон не выглядел существом, увлекающимся знанием, но это потому, что Эле привык к обыкновенным магам и ученым. Он недооценил опыт возраста.
Что же касается смерти... целитель подумал, что, внезапно оглушив демона в человеческой форме, и потом засунув его, предположим, под воду до полного утопления, наверное, можно уничтожить стихийника совсем, но только полный кретин рискнет навлечь на мир беды, связанные с исчезновением огня. Или гнев стихии, если, предположим, душа демона при этом возвращается куда-нибудь в природный огонь. Вряд ли боги могли бы оставить людям и прочим лазейку для потрясения мировых основ. Значит, если в мире есть вечность, то она воплощается в демонов, и конкретно - в этого.
Эльф поежился, стянул на шее шнурки теплой куртки. Ему вспомнился сон. Дурной сон про эльфийского друга, до сих пор он лежал на сердце непонятной тяжестью. То, что все вокруг - смертно, целитель понял очень рано, возможно, раньше, чем многие другие эльфы. Это не вынудило его ограничивать свои контакты, однако порой целитель думал, лучше бы вынудило. И - вот насмешка - что-то случилось или могло случиться с якобы бессмертным эльфом, который отнесся к нему, как к другу, и ни к чему не принуждал. А похититель, властный, хоть его сила и таилась за внешней мягкостью, желавший пленить его душу и тело - умереть не может.
Ах, если бы он был правитель, или работодатель, или просто хотел от меня чего-нибудь другого, - вдруг подумал Эле, всегда возражавший в глубине сердца против любых попыток властвовать над собой. Может, я бы согласился на то, что он просит, и жил бы спокойно дальше. Но на постель я не соглашусь.
- Я хочу еще проехаться вперед, - сказал эльф в ответ на последний вопрос. - А потом, не возражаю. Если Ангел не обидится.
Он, как существо светлое, не мог не задуматься о чувствах лошади. Но, признаться, угольный Обсидиан был хорош, и прокатиться на нем тоже было бы привлекательно, тем паче, что целитель пока мчаться во весь опор не рискнул бы.
- Расскажи мне, - вдруг сказал эльф, раз уж пошла такая тема, - о том, что ты подразумеваешь под близостью.
Он бросил на Армана короткий задумчивый взгляд.
- Почему ты...
Вдруг эльф понял, что собирался поговорить на уж слишком откровенную тему, вспыхнул румянцем на бледных скулах и отвернулся.

Эле слушал Армана недоверчиво, будто демон рассказывал ему сказку. Вот к примеру, пересказывал сюжет романа, который эльф, помнится, пролистал, но так и не дочитал.
- Я не знаю, что такое близость, - честно ответил он на последний вопрос. - Меня часто называли замкнутым, и я думаю, что сердце у меня холодное. Я не верю в твои слова, мне кажется, в реальной жизни так не бывает, особенно между двумя мужчинами; дружба - бывает, бывают отношения хозяина и слуги, но все это не так... горячо, как ты говоришь.
Рука его даже невольно потянула повод, несильно, только обозначая желание приостановиться; умница Ангел послушно встал на дороге, пофыркивая, лошадиное дыхание развеивалось в воздухе облачками тумана.
Светлые глаза эльфа смотрели на демона пристально и с ожиданием.
- Зачем тебе близость с таким, как я? Я неловок в чувствах, не знаю по-настоящему хороших отношений, кроме нескольких эпизодов, которые были, но осыпались, вроде листьев по осени. Я могу не понять тебя никогда, не разделить твоих эмоций... неужели ты не боишься риска?

Когда наездник Обсидиана внезапно превратился в... женщину, в роковую незнакомку, полную все той же власти и внутренней силы, серебристые глаза эльфа широко распахнулись. Он смотрел на демона, не мигая. Метаморфоза эта, будучи внезапной, на миг вынесла из головы все посторонние мысли.
Когда Арман вернулся к привычному виду, Эле некоторое время мертво молчал. За время их знакомства он позволил себе с какой-то стати позабыть, что демон на самом деле не мужчина и не женщина в обычном смысле этого слова, и даже не человек, а разумный дух, что принял определенное обличье, исходя из склада характера. Мелькнувшее видение властной девы в сполохах алых волос напомнило об этом эльфу даже слишком ясно.
- Никакой разницы, - сказал эльф внезапно охрипшим голосом. - С женщиной твоего характера я бы чувствовал себя, пожалуй, в три раза более неловко.
Если только предположить, что целитель мог полюбить Армана, позволить ему доминировать над собой... то, к шоку и ужасу эльфа, ситуация сия казалась ему более позволительной от лица мужчины, но от женщины... от женщины это было бы чем-то унизительно. И куда сильнее било бы по больному - по гордости целителя, на которого часто с пренебрежением смотрели бойцы.
- О боги, да, я понял, - целитель покачал головой и нервным жестом приложил пальцы ко лбу, - С тобой все в порядке, это я - неправильный эльф.

Эле некоторое время смотрел на Армана, подбирая мысли.
- Я несколько запутался, - признался он, приняв, в качестве защиты, чуть отстраненный вид.
Осторожно тронув шенкелем теплый бок Ангела, он проехался еще чуть-чуть вперед, потом остановился, словно достигнув невидимой границы, спешился и потрепал лошадь.
- Если бы женщина с точно таким же характером, как у тебя, делала мне такие же авансы, с помощью моральных трюков удерживая меня на месте, стал бы я сопротивляться или нет? - спросил он сам себя, нервно убирая со лба волосы.
Про себя он подумал, что это задело бы его с совершенно другой стороны, в том плане, что доминирующие женщины целителю никогда не нравились в качестве партнеров в постели, а плен - плохо с точки зрения любого пола. Однако любовная связь такого рода с женщиной, безусловно, играла бы совершенно другими оттенками...
В твоей голове, может, и да, - сказал целителю внутренний голос, - А вот Арман бы вел себя так же в любом облике, вы это выяснили... следовательно, с точки зрения характера ничто не облегчило бы тебе участи.
Проанализировав вопрос, хотел бы Эле, к примеру, стать супругом подобной девы, целитель понял, что не хотел бы. Ему нравились девушки равные либо более хрупкие, те, кому нужна его защита и опора. Значит, действительно, проблемы были бы, попросту другие... И что теперь рассуждать о несбыточном? Особенно если учесть, с каким трудом ворочались в голове подобные мысли, и как они напрягали нервы.
- Ты предлагал мне прокатиться на Обсидиане? Кажется, я дозрел до этого, - заявил целитель. - Стемнело...

Эле уцепился носком сапога за краешек стремени, а рукой - за локоть Армана, и легко забросил себя в седло позади демона. Его носа коснулись пряди алых волос. Не удержавшись, эльф осторожно поправил их. Хотя, все равно полетят по ветру...
На Армане не было плаща, так что Эле ничто не мешало смотреть через плечо. Он крепко прижался к спине демона, укрытого теплой курткой, так, что щекой чувствовал опушку его капюшона; руки целителя обняли всадника за талию. Упасть с лошади от чрезмерной застенчивости - это глупо. Тем более - в такой поездке не было ничего от заигрывания.
Ладоням стало тепло - от демона постоянно слово исходил внутренний жар. Эле даже почувствовал, что у него основательно продрогли руки, от пальцев до запястий. Впредь надо будет попросить еще и перчатки.
Эльф слегка вздохнул, невольно коснувшись своим дыханием шеи Армана.
- Я готов...

Эле казалось, что они успели отъехать не слишком далеко, однако Обсидиану нашлось, где развернуться. Его копыта застучали по дороге в бешеном ритме; отвыкший от такой скорости, но надежно вцепившийся в Армана эльф чувствовал, как летящий навстречу ветер треплет их волосы и обжигает кожу на скулах. Ощущение быстрого движения погасило лишние мысли. Невольно целитель отметил и красоту главного всадника: привыкший справляться с Обсидианом демон уверенно держался в седле. Эльфу с его позиции было ничего толком не разглядеть, но он чувствовал гибкость и легкость его посадки.
Горячий конь не остановился даже у конюшни, и Арману с трудом, по всей видимости, удалось его усмирить.
Разжимая пальцы, Эле невольно улыбнулся на вопрос демона:
- Как видишь, - сказал он, - хотя, может, я тебе мерещусь, - с этими словами он независимо (но придержавшись за локоть демона), слез с Обсидиана на землю, выдохнул. - У тебя сахарку не найдется? 
Прозвучало это так человечно, что Эле нервно хихикнул.

Эле невозмутимо вытащил из кармана демона кусок сахару, пользуясь тем, что Обсидиан удалялся (точнее, его пытались удалить) в сторону конюшни.
- А ты, похоже, давно не был в конюшне, - заметил эльф, протягивая кусочек сахара на ладони Ангелу.
Конь взял сахар и схрумкал, с симпатией косясь на целителя карим глазом. Эле огладил зверя, вынул из его гривы пару засохших листочков.
- Надеюсь, ты на меня не обиделся, - сказал он Ангелу. - Извини, что я не умею нормально ездить верхом, да и расседлывать - не очень-то. Завтра я за тобой поухаживаю, - смело пообещал эльф. Разговаривать с лошадьми, розами и тифлингами у него всегда получалось куда живее, чем общаться, к примеру, с демонами.
К демону же эльф обернулся, когда Лори пришел за Ангелом, и вежливо сказал:
- Спасибо за прогулку. Мы ведь довольно далеко в Темных Землях, да? Я даже не вижу Скалистых гор, думаю, тот хребет, который становится заметен днем, к ним не относится...

Эле в глубине души и не рассчитывал, что демон ответит ему на вопрос о географическом положении этого места. Придется дома смотреть, по картам... выбирая из всех возможных холмов, рядом с которыми леса, вдали от которых горы, вот черт.. Кстати, о картах.
Назвав особняк демона "домом", целитель не особенно смутился. Для него дом всегда был там, где он жил в последнее время, и никак иначе. Разгорячившись от прогулки и немного подосадовав на неослабевающую бдительность Армана, Эле был склонен поддевать и иронизировать:
- Между прочим, я бы предпочел ходить своими ногами, - сообщил он, когда ладонь демона протянулась к нему характерным для телепорта жестом. - Я живу в этом доме уже три дня, а в парадную дверь еще не заходил ни разу.
Обойдя Армана с другой стороны, эльф внезапно решился. У него была по-глупому, конечно, но нечиста совесть за прочитанные карты, на которые демон отозвал свое позволение.
- И кстати, я тебе кое-что должен. - эльф чуть приподнялся на носках, ибо демон был немного выше, запечатлел легкий поцелуй на его горячей, несмотря на холод, щеке и с независимым видом (чтобы не покраснеть и не потерять самообладание) повернулся, намереваясь отправиться в дом.

Холл

Слушая демона, Эле не спешил пробовать кататься рысью, ибо, во-первых, беседа не предполагала спешки, а во-вторых, ему хотелось как следует проветриться. Ведь расчищенная дорога вряд ли была такой уж длинной, чтобы рысью или галопом скакать по ней достаточно долго. На первую фразу эльф только кивнул головой, признавая справедливость ответа и невозможность дальше развивать тему. Хотя, безусловно, и хотелось узнать, что будет, если целитель просто молча сделает каток. Арман отнимет коньки и все испортит, или особо изощренно отомстит потом?
Второй вопрос был, безусловно, интереснее. Сперва целитель дослушал Армана до конца, а потом обратил к нему вежливую улыбку:
- Ах, Арман, - почти ласково произнес Эле, снова провоцируя демона этим тоном, - Неужели ты думаешь, что когда-нибудь сможешь повлиять на меня этой речевой уловкой?
Он помолчал, став серьезным.
- Ну, а если отвечать на твой вопрос, то я далек от идеализирования людей. Я воспитывался в семье купца, - Эле слегка отодвинул нахальную морду Обсидиана, который вместо гривы Ангела решил обнюхать сапог эльфа. - У него, кроме меня, было еще пятеро своих детей. Все они были обыкновенные, в чем-то ограниченные люди, которые, по большому счету, не понимали моих потребностей.
Эльф много думал об этом, когда повзрослел и как следует пожил на белом свете. Тяжко вздохнув, он продолжил:
- Нет, они меня нормально кормили, обращались со мной хорошо, но не любили меня так, как собственных детей. Потому что я был вечно другим. Я развивался физически не так быстро, но умственно - гораздо быстрее человеческих отпрысков. Я по-другому болел, и у меня были другие вопросы. А еще - острый слух. Я всегда слышал, как и что они говорят обо мне.
Поглядев вдаль, Эле припомнил свое детство так, будто его отделял от человеческой семьи год или два - память его легко сохраняла даже самые ранние события.
- Тогда с эльфами было какое-то маловразумительное немирье, поэтому мои сородичи не появлялись в Гресе, пока я рос. Ну а люди не появлялись на эльфийских границах. Я помню, что пару раз мои названые родители даже хотели меня продать эльфам в обмен на что-нибудь. Часто я думаю, что было бы, если бы они сделали это. Однако сперва меня придерживали вроде разменной монеты, а потом я подрос и стал очень полезен, меня не хотели отпускать. Кроме того, я все-таки был ребенком и легко поддавался чужому влиянию, поэтому подцепил от людей настороженность и страх перед эльфами. Даже когда я поступил учиться в Школу магии, полученные мной сведения о Перворожденных были достаточно скудны. Не зная этой расы, я не знал сам себя, до сих пор я не полностью осознаю свои особенности - как тела, так и души.
Когда-то Элиас, помнится, близко подошел к этому вопросу, популярно объяснив Эле, что его опасения были не только напрасны, но и вредны... Эх, где он теперь? Хорошо, что перед смертью несчастный командир Стражей не узнал о том, куда пропал подобранный им в таверне молодой целитель.
- Мне приходилось собирать себя по кусочкам, познавать все на себе, разбираться с проблемами самому. Это, конечно, дало мне силу и уникальные знания, но... - эльф взглянул на Армана, - Как видишь, против тебя они не помогли, да и раньше я влипал в неприятности достаточно регулярно.
Целителю были непонятны столь пышные эпитеты в адрес человечества, так что и этот вопрос он решил прояснить:
- Ты всегда характеризуешь людей положительно, а эльфов - скорее отрицательно. Моя позиция отличается. Я не знаю эльфов, но не нашел в тех, с кем успел познакомиться, ничего невероятно дурного. Среди людей тоже бывают снобы в самом отвратительном варианте. А еще - насильники, разбойники, подлецы, пьяницы... Люди все разные - некоторые из них хорошие, а некоторые - нет. Поэтому я предпочел бы воспитание в семье эльфов, - горько закончил Эле. - Тогда у меня был бы настоящий дом, родители, которые знают, что со мной делать, благополучие и уверенность в себе. А на снобизм мне плевать. Я бы привык.
Речь эта была хоть и обдумана, но весьма горяча, целитель и не предполагал о том, до какой степени его волнует этот вопрос.
- И да, может быть, тогда я и не выглядел бы легкой жертвой, а уже давно вернулся бы в Арисфей, где время залечило бы раны.
Все это так задело эльфа, что в сердцах он сжал колени, и Ангел тут же рванулся вперед - впрочем, умеренной рысью, так что Эле без труда удержался в седле и не стал даже останавливать коня, вымещая в быстром движении заново вспыхнувшие эмоции.

Эле увидел, как всадник на вороном обгоняет их с Ангелом, в конце концов прервав душевный порыв Эле и остановив белого. Эле волей-неволей тоже пришлось выслушать отповедь демона. Он и слушал - очень внимательно.
- Я как раз и хотел сказать, что нет никакого смысла пытаться унизить эльфов, обвиняя их в холодности, и превозносить людей за их огонь. Думаю, ты делаешь это только потому, что люди больше в твоем вкусе. Среди эльфов я видел как минимум двух, которые были вполне себе горячи, и со мной, и с окружающими, и дружелюбны - один из них дружил с тифлингом, а второй заключил мирный договор с Гресом. - Эле смотрел на демона укоризненно. - Да даже принц Румата, выдержанный, как я не знаю кто, вполне себе способен проявить горячность. А также рискнуть чем угодно ради любимого существа, ради государства,  так далее. Может быть, ты просто маловато приглядывался к эльфам? Ты ведь огненный, твое сердце пылает, и люди с их взаблмошностью и экспрессией, наверное, более милы твоему сердцу. Они быстро вспыхивают и сгорают, как сосновые поленья - у них нет времени остынуть.
Волей-неволей эльф вынужден был припомнить, как на его глазах опекуны отошли в мир иной, в доме, где его принимали, сменилось поколение. Вспомнил веселых юных воинов-Стражей. Вздохнул. Зачем Арман растравляет его раны, пытаясь представить людей лучше, чем они есть?
- Поверь, я ничего против людей не имею, но и против эльфов - тоже, - уверенно сказал целитель. - Кроме того, я много повидал и людей, и других рас. Поэтому напрасно заставлять меня признать чье-нибудь превосходство в ущерб эльфам. И я не понимаю, отчего ты это делаешь.
Ангел, развернувшись чуть боком, стоял спокойно, только иногда тихонько бил копытом в снег, словно ожидая, когда же они поедут дальше.
- Видишь ли, - рука в перчатке чуть сжала повод, - У меня, конечно, есть свои особенности. Я всегда, как ты и говоришь, был сам по себе. Однако по рождению, по физиологическим особенностям, по всему, что не касается содержания моей головы я - эльф. Открещиваться от очевидного бессмысленно, не так ли? Впрочем, ты прав и свою семью я выберу сам. Тогда, когда окончательно определюсь с этим самым выбором.
Тем временем, Арман развернул коня, наконец пропустив Эле вперед, на дорогу, и ни снова тронулись шагом, удаляясь от особняка. Довольно-таки пасмурный эльф от последних слов Армана заметно смягчился, хотя и ничего не ответил. Было приятно знать, что его защита достигает цели, даже если учесть все большую и возникающую словно саму по себе душевную близость между ним и демоном. Подумав в очередной раз об идее катка и достаточно упорном стремлении Армана заполучить поцелуй, Эле вдруг понял, что несколько устал бороться. Возможно, даже готов уступить. В конце концов, поцелуй не переворачивал небеса, не менял погоды, а просто помогал демону поднять себе настроение.
Когда они проехали еще несколько сотен метров, Эле спешился у края объезженной тропы, перекинул повод через шею Ангела и, опираясь локтем на седло, посмотрел на демона снизу вверх:
- Ты, кажется, хотел поцелуй в обмен на каток?

- Но ведь... - начал эльф, а потом умолк. В словах Армана постоянно была двойная логика, казалось бы, простая, но целитель уже неимоверно в ней запутался, пытаясь определить мотивы тех или иных слов.
Давно пора было сказать себе: все, что демон говорит, он говорит затем, чтобы утащить эльфа в постель, и отказаться от постижения правил этой словесной игры. Но тогда можно и не разговаривать вовсе, а это довольно скучно. К тому же, разум не давал Эле покоя, стремясь догадаться, почему демон предлагает одно, а выводы нужно делать другие.
Вздохнув, целитель посмотрел на Армана, который был немного выше, и стоял совсем рядом, заслоняя собой все, кроме Обсидиана, что в нетерпении гарцевал неподалеку. Вдруг целителю показалось, что ловушка, куда демон пытается его загнать, на самом деле единственный выход из тупика, и возможно, таким способом Эле наконец прорвется на уровень, где подобные шалости, странные речи и эмоциональные загадки перестанут его выбивать из колеи.
Настроение у эльфа изменилось. Он обеими руками без агрессии, но крепко сжал меховые отвороты капюшона, что лежал у Армана на плечах, прислонился к демону и сказал:
- Ты меня с ума сведешь, - Эле удрученно вздохнул куда-то в алые волосы, - а мне и пожаловаться некому на тебя, разве что тебе же...

Эле, признаться, невольно всегда ожидал, что Арман будет над ним как-нибудь глумиться, или опрокинет в сугроб, пылая страстью, или сделает бог знает что еще, однако душевный порыв его натолкнулся на мягкое, доброе отношение, ничуть не похожее на прежние попытки демона его запутать.
Только зря он коснулся губами уха эльфа, тот аж вздрогнул, поскольку уши были местом чересчур чувствительным. Вероятно, эльфийских детей в детстве за уши не таскали - насколько целитель понимал, это было бы излишне жестоко по сравнению с тем же наказанием для людей. Арман поцеловал его снова, в висок, а озорник Обсидиан, заскучавши, фыркнул эльфу в волосы, что свободно лежали на плечах, заставив владельца волос поежившись. У целителя появилась тайная мысль, что из всех, так сказать, подданных Армана, включая троих тифлингов, больше всего Эле был симпатичен именно Обсидиан. Хоть он и лошадь.
- О, ну тогда я пожалуюсь, - сказал эльф, когда Арман посмотрел ему в лицо. - Мне кажется, все тропинки слов этого демона ведут к одному, а это "одно" я и представить себе не могу. А еще я плохо понимаю, зачем ему такие предлоги к поцелуям. Потому, что он не может достичь желаемого? Но я не знаю, как ему это "желаемое" предоставить и окончательно запутался, что же мне делать. Он ведь симпатичный, я не хочу с ним бороться, но и забыть про плен тоже не могу...
Между прочим, а что бы было, если бы нечто большее перевесило сию мысль?
- Вот, - сказал эльф несколько растерянно. - теперь можешь жаловаться на эльфа. Мне будет не менее интересно.

Пока демон говорил, Эле чуял, что его подсознательная и неожиданная смена поведения была верной. По крайней мере, Арман перестал темнить, проявлять свое природное коварство, говорить загадками, и прочими способами выводить целителя из равновесия. Эльф почувствовал вдруг слабое облегчение, словно кто-то снял с его души один из прочно поселившихся там булыжников.
- Ты меня не пугаешь, - сказал целитель довольно уверенно. А потом, крепко задумавшись, продолжил, - Ну то есть, я боюсь не тебя. Я боюсь, что ты в самом деле ограничишь мою волю и свободу, и втянешь в такие дела, которые считаются неприличными.
Он слегка покраснел, и не из-за мороза - мороз на эльфа пока никак не влиял.
- Все-таки любовь между мужчиной и мужчиной принято называть "дружбой" и не доводить дальше определенных пределов.
Было странно даже заикаться о таких вещах, потому что Эле много-много лет, да почти всю свою жизнь, слушал и читал, но ни с кем не говорил об этом.
- И, Арман... я не умею оказывать персональное внимание. Точнее умею, но только больному, или другу, или соратнику. Мне трудно ответить тебе так, как ты хочешь.
Эле ощутил себя немного неуютно. Не потому, что демон крепко его обнимал; а потому, что речи самого целителя звучали неловко, и фразы конструировались не так гладко, как он привык, и в сердце, обычно крепко запертом на замок, сейчас гулял непривычный сквозняк.
Близость была бы приключением, поскольку целитель не знал ее очень долго. И особенное чувство к Арману в последнее время нависало над душой, пугая неотвратимостью. Однако страх... да, страх был, что и делало приключение опасным на вид.
- Ну и... я все равно не могу бросить принца и друга, - наконец досказал Эле.
Боже мой, ты прямо признания выдаешь, к чему бы это? - спросил внутренний голос.
- Если им понадобится моя помощь, я не могу не прийти. Да-да, я знаю, что я упрям, что ты не хочешь меня отпустить, но и я не могу отказаться от своей задачи.
Эле с силой прижался обратно к Арману, словно прося таким образом простить его отчаяние.

Эльф почувствовал крайнюю степень смятения от слов Армана, слушая его молча и поглядывая на лицо демона. На самом деле подсознательно он верил, что демон не станет предпринимать ничего против воли Эле, ну кроме того, чтобы держать его дома. Верил еще тогда, когда Арман сообщил об этом. Однако эльф всегда полагал, что свободу нельзя отнимать по своей прихоти, и нельзя ничего требовать в обмен за возвращение свободы. Чтобы смириться с Арманом, полагаться на него, или, чего доброго, принадлежать ему любым способом, нужно было сперва преодолеть этот барьер. Сломать принцип, чтобы выйти на волю - подобное эльф привык лицезреть всегда в негативном аспекте. Поступок вербовщика, рабовладельца или... хм... хозяина борделя, к примеру.
Однако ни первому, ни второму, ни третьему определению Арман не соответствовал. Его отношение к Эле было слишком личное, оно не оставляло сомнений, и льстило - по сути, никто за всю жизнь не относился к целителю таким образом. Арман хотел любви в ответ. Глядя правде в глаза, можно было сказать, что он ее добивался, постепенно, но достаточно быстро. За несколько дней эльф заметно растерял страх, принципиальность и отчасти совесть. Ну, по мнению самого целителя, конечно. Вот например: фразочка демона о необходимости провести вечность, не отходя далеко от демона, звучала уже совсем безобидно, хотя с чего бы вдруг?
Странствуя среди людей, эльф довольно скоро понял, что полная свобода - это редкость. Мало кто мог оставаться по-настоящему независимым, поскольку подобное состояние требовало очень тяжелого труда. Разбойники сбивались в банды и в голодные времена могли быть наняты местным князем с нехорошими целями. Пираты становились каперами. Барды так и вовсе очень часто заканчивали свою карьеру шпионажем, личным исполнителем какого-нибудь богача (если повезет), или спешили жениться на вдове раньше, чем испортится голос. В общем, подавляющему большинству приходилось выбирать, каким конкретно образом отказаться от этой самой свободы. В свете подобных размышлений сама по себе перспектива целителя не радовала, но любое из его тяжких воспоминаний говорило, что защита, крыша над головой, личное тепло, хорошее отношение - вещи, которыми совершенно невозможно разбрасываться, если только один раз попробовал их на вкус. И тогда утеря свободы казалась ужасной, но приобретаемые привилегии - очаровательными. Вещественное доказательство было у Эле под рукой. Представляя из себя демона - средоточие тепла посередине любой зимы.
Ну и, конечно, целитель помнил про остров. Помнил странный острый импульс, который толкнул его навстречу демону, помнил, что это казалось бездной, пропастью, но все-таки вспоминалось, как приятное. И это, наверное, не называлось простой симпатией. Однако Эле понял, что не знает своим чувствам названий, и по-хорошему, любить не умеет - он порой испытывал пылкую приязнь, симпатию, но всегда на расстоянии вытянутой руки, выражая ее с помощью слов.
Арману же слова были не нужны, и отчаявшийся от размышлений целитель решил разрубить этот узел смелым ударом, обняв демона за плечо и коснувшись его губ своими, прикрыв глаза и безмолвно прося Армана помочь ему разрушить невидимую стену, что стояла между ними.

Со стороны их компания, должно быть, смотрелась экзотично - двое мужчин, целующихся на дороге, и лошади. Обсидиан со скуки жевал поводья Ангела. Эле, конечно, было не до того. Любой близкий контакт, приятный или нет, вызывал у него подсознательный страх; но, грубо говоря, сейчас она сам напросился и постарался удержать дрожь, а также паническое желание отстраниться от эмоций.
От сосредоточенности и испуга поцелуй возымел даже больший эффект, чем первый. У Эле закружилась голова и мысли погрузились словно в туман. К тому же, более чем тесно прижимаясь к Арману, целитель вынужден был еще и опираться на него. Он ясно ощутил волну внутреннего жара демона, так, как если бы был все еще настроен на целительский контакт. Это чувство притягивало, волей-неволей с эльфом случилось то, чего он подсознательно стремился избежать - он включился в чужую волну, и теперь всей кожей чувствовал посторонние импульсы. Можно было назвать это глубоким пониманием, однако целитель невольно испугался, и хорошо, что демон - словно нарочно - дал ему передышку.
Эле слегка отстранился, тяжело дыша, неотрывно глядя демону в лицо и раскрасневшись. Заколка незаметно слетела с его волос, упала в снег и тут же была подобрана неугомонным Обсидианом. Эльф даже и не заметил. Он мягко перехватил ладонь демона, что касалась его лица, но не успел решить, хочет ли он прекратить это - мысли по-прежнему беспомощно барахтались на дне разума.
Пользуясь заминкой, Арман повторил поцелуй, и, сам того не ожидая, Эле поддался, приоткрывая губы навстречу и позволяя сделать это действо настоящим, именно таким, какого всегда и боялся. Поцелуй продолжался, пока эльфа не бросило снова в жар, а потом - в дрожь; тогда-то он и отстранился, жарко выдохнув:
- Все... не надо больше.
Ладонь его при этом продолжала сжимать обтянутую перчаткой руку Армана; из-за того, что и Эле носил перчатки демона, их руки казались одинаковыми. Сообразив, что удерживает эту красивую кисть в позиции, похожей на танцевальную, только куда более крепко, целитель вспыхнул свежим румянцем и отпустил демона.

Целитель машинально погладил белую морду Ангела, который заскучал без всадника и теперь требовал внимания. Отобрал свою заколку у Обсидиана и кое-как скрепил ею волосы, поглядывая на демона. Демон улыбался так, будто Эле причинил ему самое большое счастье в жизни; самому де эльфу эта улыбка причиняла почти боль, потому что от нее шел трещиной кусок льда на сердце. положенный туда еще сто сорок пять лет назад.
Арман тем временем вскочил в седло и, подхватив Эле, с завидной легкостью усадил его рядом с собой. Поневоле целитель поразился его силе. Эльф хоть и был легким, но все же не как птица или ребенок... чтобы поднять его с земли так запросто, требовалось значительное усилие. Обнаружив себя в седле, целитель возмутился:
- Ты мне как принцессе ехать предлагаешь? - Обсидиан казался надежным, как монолит, и Эле путем возни и эквилибристики сумел сесть как следует. - Тебе ведь не мерещатся на мне платье и туфли, я надеюсь?
Это бурное возмущение по ерундовому поводу хорошо скрывало смущение, чем целитель понемногу учился пользоваться.
- И не думаешь же ты, - продолжил эльф, пользуясь комфортом и безопасностью, которые возникали, пока лошадью управлял демон, - что я рискну повторить подобный опыт на ком угодно другом? Поверь, этому гипотетическому "другому" было бы куда сложнее со мной, поскольку одного тебя мне вполне достаточно.
Фырча таким образом, целитель тем не менее ехал с Арманом на одной лошади.
- Как ты думаешь, Ангел не обидится? - спросил он на другую тему, рассеянно вглядываясь в пейзаж. - По-моему, мы достаточно прокатились, все равно тут в плане видов ничего хорошего нет. Воздухом только подышать приятно. И то... мне все кажется, что кислорода тут меньше, чем нужно.

В общем-то тактика демона сыграла тому на руку - эльф окончательно отвлекся от смущения еще на фразочке про одежду. Услышав, что демон не увлекается подобным, Эле едва успел остановить локоть, уже занесенный для тычка в бок. Очень уж удобно для этого сидел негодник Арман.
- И не льсти мне! - сердито предупредил эльф, - не то я тебе не поверю. А заодно, прошу, оставь в покое мое ухо, - пожелал Эле, расхрабрившись, - между прочим, оно чувствительное.
Произнеся это с непередаваемым чувством собственного достоинства, целитель отвернулся, но ему волей-неволей самому стало смешно. Пока они возвращались к дому по своим старым следам, целитель огляделся вокруг еще раз.
- Сад вокруг дома мог бы быть уютным местом, но лес - нет. Может быть, разве что зимой, когда большинство тварей спит или уходит в более сытные места, он становится приятнее, но лес, где нельзя гулять? - эльф вздохнул. - Мне тоже все кажется - подумаешь, другой воздух, подумаешь, нет солнца... но когда я попадаю на остров, или даже в Гульрам, разница становится весьма заметной. Кроме того, у меня волосы перестали отрастать так сильно, как в Айна Нумиторе, и я замечаю, что теряю силы немного быстрее. Хоть это и не страдаю от этого. 
Волосы у Эле, кстати, укоротились сантиметров на двадцать, и края были обстрижены немного неровно, что свидетельствовало о рукоприкладстве самого целителя.

- А больше не скажу, - сурово откликнулся Эле, поняв, что он сболтнул лишнего и демон, конечно, теперь воспользуется полученной информацией, совсем не с той целью, с какой целитель ее выдал. Можно даже сказать - с противоположной. - Не то ты будешь руки излишне распускать.
Почему-то после всех потрясений было очень приятно напрямую обращаться с демоном, произнося при этом весьма вольные речи. Потому, что демону эти речи, казалось, даже нравились. Правда, и серьезный тон с ним не срабатывал. Но зато Эле чувствовал себя относительно свободно. На данный момент даже комфортно. Надолго или нет, могло показать лишь время. Однако... упоминание свободы странным образом сгладило противоречие, терзавшее душу Эле, перспективы впереди из туманных и пугающих показались более оптимистичными, хотя страшно было все равно. Эльф вовсе не привык к подобному "навсегда".
- А теперь ты обо мне говоришь, как о лошади или ином звере, - фыркнул целитель. - Выводить - ну что за слово? - он обернулся и шутливо дернул Армана за одну из косичек, которую сам же заплетал - порыв ветра бросил ее почти в руки. Отпустив эту заплетенную прядь, эльф скрыл внезапное смущение от собственной дерзости, отвернувшись обратно и глядя на дорогу. Обратный путь всегда короче, дом уже приближался.
До заката было, кстати, еще далеко. Может, сегодня он успеет наконец вплотную сесть за книгу? Ну и каток тоже успеется. Благо, что цена за него заплачена... более, чем честно...
Он растер вспыхнувшие щеки, словно от холода, вызванного резким порывистым ветром. Хотя на самом деле холода не чувствовал. Ему, как эльфу, нужно было нечто большее, чтобы замерзнуть.

---- Сад и окрестности особняка.