С самого начала, как только они с братом переступили порог чужого жилища, белая львица ощутила атмосферу этого дома: она отличалась от привычной, в меру пропитанной немым величием, мягкости их собственного поместья из красного кирпича. То ли это была всего лишь игра воображения, то ли влияние погоды сказывалось – в воздухе отчетливо пахло приближающейся грозой, а тучи угрожающе клубились черным дымом в небе – но девушке показалось, что от серого камня веет холодной влагой.

Хотя внутри дом оказался приветливым, Нилуфар все же не удалось до конца приспать возникшее внутри чувство. Она размышляла о своем удивительном наблюдении, которое дом давнего конкурента Хоглана только вновь подтверждал – любое здание имеет свою собственную ауру, отпечаток души владельца, и каждый дом ощущается по-своему, индивидуально, непривычно.

Конечно, подобная встряска да выход из зоны комфорта – вещь полезная, но именно из-за подобных метаморфоз практиковать частое хождение по гостям девушке не очень-то хотелось: вот, разок составит компанию брату, а там опять на месяц в стенах загородного поместья спрячется.

Не по душе ей, к слову, была вечная живость, спешка города. Хотя сам Кельмир был красивым городком – и море рядом, и прогуляться есть где, но теперь-то, когда обитель семьи фон Айнцберн уж которое десятилетие находится вдали от мирской суеты, Нилуфар плохо представляла, как вообще могла жить здесь раньше. Это было так давно… Словно в прошлой жизни.

В просторной комнате было светло, ярко, на фоне играла музыка, хотя непринужденной у самой оборотницы язык не повернулся бы её назвать: нарочито наполненная пафосом, моментами даже излишне, она наоборот вызывало чувство тревожности, которое уж больно усилилось, стоило брату оставить её. Не любила оставаться одна в малознакомом месте – сразу всё будто становилось не так, а струны души натягивались.

Хотя, стоит сказать, что тревогу удалось приспать с помощью еды и праздных разговоров с женской половиной жителей да гостей этого дома. Разумеется, Нилуфар больше слушала, чем говорила, но и этого было достаточно, чтобы скоротать время.

Но вскоре юница заскучала в оживленной компании, в которой явно ощущала себя лишней: темы обсуждений были ей далеки. Именно поэтому цветочная дева воспользовалась первым же удобным случаем, чтобы исчезнуть из поля зрения увлеченно беседующих.

- Хоглан! – воскликнула она, наконец-то застав брата одного. – А я везде тебя ищу. О чем думаешь? У тебя такое сосредоточенное лицо. Опять мистер Ферриус занимает все твои мысли? – поинтересовалась Нилуфар, поверхностно зная о их вечно сопернических отношениях.

- Да этот… Чёртов упрямец, - волна эмоций, что одолевали брата, эта кратковременная буря, вспыхнувшая на фоне его доселе сдерживаемых переживаний, прошла сквозь Нилуфар так, будто это были её собственные чувства, будто это она находилась в напряжении. Девушка буквально ощутила внутри прилив огненной смеси возмущения, граничащего с бессилием, но вскоре Хоглан вновь взял себя в руки: обычно такие всплески ему не свойственны.

- Не извиняйся, Хог, ты же знаешь, что я поддержу тебя во всем, и проведу сколько угодно минут в стенах этого дома, если потребуется, - начала юница, плавно положив руку на плечо брата в привычной для себя манере да мягко улыбнувшись. – Все, что касается тебя, нашей семьи – не пустая трата времени для меня. Все дела, что касаются вас, важны мне в такой же степени, как и вам, - да, может, она могла бы заниматься чем-нибудь другим сейчас, если бы не этот прием, но семейные ценности всегда стояли выше её собственных, были приоритетными. И Нилуфар сейчас не тратила время, а, прежде всего, выполняла сестринский долг – и не столько гнет обязанности двигал ею, сколько душевный порыв, вызванный большой любовью.

- Не знаю, почему, но у меня от этого дома очень странные ощущения. Постоянно, - взгляд белой львицы стал более резким и выразительным: то, что брат тоже чувствует это беспокойство и внутренние метания, эту давящую и тяжелую атмосферу, взволновало её, ведь подтвердило то, что её собственные ощущения не являются надуманными, навеянными предгрозьем.

- Дома являются отражением душ своих хозяев, словно впитывают излучаемую ними энергию, просто зачастую эта энергия не так ярко выражена. Мои ощущения очень близки к твоим.

Очень скоро брат и сестра вновь оказались среди гостей, и их недавний разговор медленно тонул в чужих голосах и всеобщем шуме. Хоглан, ссылаясь на усталость, пошел в менее оживленное место, дабы немного перевести дух. Нилуфар же осталась бесцельно слоняться по комнатам, время от времени кивая отдельным людям, или обмениваясь с ними любезными фразами.

А между тем погода портилась, и первые тяжелые капли начали стучать об окна, сначала лениво, словно нехотя, но к тому времени, как наименее терпеливые да любящие подолгу засиживаться гости потихоньку начали расходиться, всколыхнув при этом шторм из шляп, плащей и одеяний да прощаясь при этом настолько шумно, что оставшаяся после их ухода тишина казалась звенящей, дождь уже не стучал дробью, а лил сплошной стеной воды.

Если так дальше пойдет, домой им придется плыть. Темное от туч небо медленно начинало темнеть еще больше – вечерело. Оставшиеся люди, в число которых также входили сестра и брат, решили переждать, пока ливень хоть немного не утихнет. А там уже скоро и домой…

Девушка рассматривала вещицы интерьера, и взгляд её невольно упал на статуэтку, что стояла на массивном комоде у стены, противоположной окну – композиция изображала змею, спрятанную меж камней – выполненная умело, красивая статуэтка, вылитая из бронзы, она будто в самом деле была живой. И, несмотря на свою эстетичность, вызывала такое же ощущение мрачности да тревоги. Особенно этот блестящий, горящий недобрым пламенем взгляд змеиных очиц. Словно в душу смотрят.

- Нравится? – вопрос, раздавшийся за спиной, слился с раскатом грома, и Нилуфар вздрогнула от неожиданности, а стоило ей посмотреть в глаза внезапно появившегося собеседника, как ей показалось, что перед ней все еще стоят эти тлеющие угли змеиных глаз. Сердце ушло в пятки, но девушка поспешила прогнать это секундное помутнение. Перед ней был всего лишь мистер Ферриус. – Змея – существо, которое наделяют самыми разными, иногда даже противоречивыми, символами. И трактовать данную композицию можно по-разному.

- И символом чего служит эта бронзовая змея для Вас, мистер Ферриус? – поинтересовалась Нилуфар, пытаясь быть вежливой и учтивой, хотя чувствовала себя неловко от столь внезапного внимания этого мужчины к своей персоне.

- Намного важнее, какой символ здесь видите Вы, - он улыбнулся, почти хищно, и оставил её наедине с собственными мыслями, а по спине юницы прошел холодок.

Отредактировано Нилуфар фон Айнцберн (21-10-2020 14:35:03)

Его слова… все никак не шли с головы. Нилуфар теперь хотелось одного-единственного: забрать скорее Хоглана и вернуться домой. Нехорошее предчувствие внезапно окатило её: осадок мыслей мистера Ферриуса, что она невольно считала с него – такую сильную эмоциональную раскраску и явный недобрый настрой излучало все его естество – был злым, нехорошим, неблагоприятно действовал на её самочувствие.

На статуэтку больше не смотрела, да и стены этой комнаты теперь казались ей давящими. Хотелось выйти на воздух, подышать – еще немного, и она задохнется. В легких словно засел горький дым, тяжелая пыль окутала их, не давая вздохнуть – ей так казалось. И девушка, забыв обо всем, поспешила к выходу. Сорвалась с места, что наверняка выглядело странно со стороны, и быстрым шагом, преодолевая лабиринты из комнат, шла, думая лишь о том, что ей нужно ненадолго выйти на улицу. Хотя бы на минуту, чтобы дождь смыл внезапно возникшую слабость, а свежий воздух помог собрать роящиеся мысли в кучу.

А вот и дверь!.. Только дернуть ручку – и путь к свободе открыт. Нилуфар рванным, резким движением коснулась рукоятки, и внезапная боль вмиг парализовала девушку на несколько ударов сердца. Ноги подкосились, тонкие пальцы отпустили злополучную ручку, а тело полетело вниз, прямиком в бездну каменного пола.

- Ах!.. – только и успела вздохнуть белая львица перед тем, как мир закружился перед глазами в диком прощальном танце, а затем краски смазались, и её сознание погрузилось во тьму после глухого удара головой о твердую поверхность.

- Что же это вы так, мисс Нилуфар?! Очень невежливо покидать дом раньше положенного, да ещё и не попрощавшись, - разочарованно покачал головой силуэт, но этих слов цветочная дева уже не слышала. Она была сейчас за гранями реальности, за гранями боли…

Темная пучина забытья, в которой колыхался разум цветочной девы некоторое количество времени, была легкой и ненавязчивой. Можно даже сказать, приятной. Словно заботливые руки матери обнимали, трогали руки, шею, нос.

- Мама… щекотно… же!.. – сквозь тьму из уст вырвалось едва разборчивое бормотание, порожденное отрывками воспоминаний, которые всплыли из глубин подсознания. А между тем картинки последних событий потихоньку возвращались, как и возвращалась способность Нилуфар думать да шевелиться – она медленно приходила в себя. Она хотела выйти…  дотронулась до ручки… ощутила боль… кажется, упала и ударилась… Подсознание шепнуло, что никакой мамы здесь нет, да и она не у себя дома.

Сердце бешено заколотилось, голубые очи распахнулись, и в этот самый момент длинные паучьи лапки ползли по ее лицу – так вот что её щекотало. Ужас заставил юницу закричать и резко вскочить на ноги. Пожалуй, слишком резко:  в глазах запрыгали темные пятна, недавно полученная травма дала о себе знать резкой болью –  и Нилуфар, стараясь не обращать на эти затруднения внимания, быстро начала смахивать этих маленьких ползучих тварей с себя (пауков она с детства очень боялась).

Когда, как ей показалось, закончила, девушка осмотрелась, но понять, где находится, ей так и не удалось: какая-то странная, пыльная комната, вся в паутине и её мерзких создателях. Благо, не ядовитые, а «домашние», как их в народе зовут. Через заколоченные окна пробивается неяркий, холодный свет, а это значит: во-первых –  помещение не подвальное, во-вторых – она провалялась тут всю ночь.

От пережитых ощущений юница все ещё дрожала, дыхание было прерывистым, сердце пыталось проломать грудную клетку, и тело её несколько раз содрогнулось от отвращения. А голова меж тем словно налилась свинцом, и Нилуфар пришлось опуститься на пол. Закрыла глаза, тяжело вздохнула. Тяжесть во всем теле. Нужно дать себе немного времени окончательно прийти в себя, и только потом думать, что делать дальше.

Сколько она так просидела, глядя в одну точку перед собой да пытаясь осознать, что они с братом попали в западню? По ощущениям – вечность, на деле – минут десять от силы. У неё не укладывалось в голове, что мистер Ферриус изначально вынашивал этот план, лелеял его и продумывал до малейших деталей, и что это приглашение, которое было вроде как «от всей души», оказалось обманом, изначально было фата-морганой. Все было специально, и весь этот спектакль, все эти люди – его невольные участники –  для того, чтобы устранить Хоглана как сильного конкурента. Как же все-таки подло! По-змеиному…

Мысли её бились в голове рвано, сбито, прерывисто, точно так же, как пульсировал в груди орган с аортой. Глубокий вдох – пусть этот затхлый воздух заполнит легкие до самых краев, тяжелый выдох – пусть унесет с собой это состояние беспокойства и вернет душевное равновесие. Вскоре состояние тяжести немного отступило, хотя Нилуфар все ещё чувствовала себя разбитой: они были слишком доверчивы и попались на крючок, она была слишком невнимательна (могла же залезть в голову этого безумца) и не смогла предотвратить последующие события, или хоть как-нибудь повлиять на их исход.

Но хватит самобичевания. Нужно выбираться. И найти Хоглана. Ах, если бы он был сейчас рядом с ней! Осторожно поднялась на ноги, придерживаясь рукой стены, другой же машинально прикоснулась к затылку. Болит, хотя её исключительная способность к регенерации, присущая всем оборотням, и без того полученную травму уже немного подлатала – сильно, значит, ударилась.

Снова осмотрелась, наткнулась взглядом на дверь. Потянулась к ручке по привычке, но вспомнила о вчерашнем и тут же отдернула руку. Посмотрела с опаской на дверь, посомневалась, и, затаив дыхание да приготовившись уже к ощущениям крайне неприятным, потрогала ручку. И… ничего. Хмыкнула под нос, и обхватила её уже сильнее, всеми пальцами. Удивительно. И что, прям ничего не будет? Толкнула дверь. Заперто.

Или нужно просто толкать сильнее? Часто бывало, что приложенной Нилуфар силы оказывалось недостаточно, чтобы открыть дверь: крайне забавными получались ситуации, когда она осторожно дергала ручку, не в силах заставить её поддаться, а некто, кто устал наблюдать за неловкими попытками юницы, в один момент открывал неподатливую дверь резким, уверенным движением. Попробовала сильнее, забыв об осторожности да воззвав к той силе, дикой, бурлящей, что большую часть времени спала. Нет, все-таки заперто.

Может, позвать на помощь? Маловероятно, что кто-то услышит, но, может, брат где-то поблизости. Попробовать стоит.

- Кто-нибудь! Помогите! Хоглааан! Хоооооог! – позвала она протяжно, стуча в дверь от собственной беспомощности. – Хог! – чуть ли не взвыла белая львица от своего незавидного положения. Вздохнула. Нужно придумать что-нибудь другое: вряд ли брат сможет ей помочь, если он сам в западне. Да и не факт, что он вообще слышит. Сосредоточилась на образе брата, представила, как тонкие нити появляются между ними – нити ментальной связи, почувствовала, как они крепчают, переливаются, становятся более реальными и живыми, и передала ему яркой вспышкой комнату, в которой находилась сама: вдруг так он сможет найти её? Ну или хотя бы понять, что с сестрой все хорошо… Жаль сам Хог не может сказать, как у него дела.

«Хог, это я, Нилуфар. Слышишь? У меня все относительно норм-..» - сосредоточенность девушки, что так важна во время попыток мысленно передать сообщение, да еще и на расстоянии, рассеялась словно туман, и невидимые нити начали растворяться: взгляд её наткнулся на что-то, что блеснуло под лучом поднимающегося солнца. Это что-то было запутанно в паутине, и издали рассмотреть внезапно заинтересовавший предмет было невозможно. Подошла ближе.

Это что?.. «Хорошие новости, Хог! Кажется, я нашла ключ…» - поймала рассеивающиеся лучи нитей и вновь взяла над ними контроль. Плохие новости – нужно пересилить себя, чтобы его достать. Поморщилась и вздрогнула, заметив, как по этому белесому комку паутины прополз паук. Мистер Ферриус не мог знать о её слабости, но неосознанно попал прямо в яблочко.

Отредактировано Нилуфар фон Айнцберн (29-10-2020 16:34:42)

Борясь со стойким чувством отвращения – оно переполняло её всю, заполняло естество и выливалось через край – девушка запустила руку в паутину. Липкая, неприятная, она обволокла тонкие пальцы, а по коже моментально пробежались толпы мурашек – хотелось как можно скорее отдернуть руку, но разум все же победил душевные метания, и Нилуфар выпуталась из мягкого комка только лишь когда нащупала ключ. Сердце пропустило удар.

Девушка все еще ощущала паутину на своей коже, и теперь вряд ли отделается от этого ближайших несколько часов. Но зато путь к свободе открыт. Открыт ведь?.. Поспешила проверить, подходит ли ключ к замочной скважине, и сможет ли его провернуть изнутри. Спустя нескольких долгих мгновений: пока примеряла ключ, пробовала, в какую сторону его провернуть, стало понятно – он… подходит. Облегченно вздохнула, когда после характерного щелчка – сделала последний оборот – дверь протяжно завыла, оповещая о том, что отворена.

В этот же момент она ощутила, как кто-то пытается пролезть к ней в голову, настойчиво ищет лазейку, и звонкая вибрация – словно только что ударили в колокол – стояла в ушах. Нет, это явно был не Хоглан. Во-первых, его бы она сразу узнала, даже по малейшему колебанию, полутону, отголоску магии, потому что он был родным. Она знала его, чувствовала на ментальном уровне. Во-вторых, её братец не мог бы передать белой львице сигнал, даже в теории. Ментальной магией он не интересовался. Очень жаль. Могли бы сейчас общаться с помощью телепатии. Этот тип ей явно был не знаком. Пока что медная заколка-артефакт сдерживала недоброжелателя, да и попытки его были слишком слабыми, как для Нилуфар, что практически искусно владела сим видом магии. Только это назойливое жужжание, словно муха кружит над ухом – вот, что слышала юница.

Сделала пару шагов по коридору, и они глухим эхом отбились от стен. Вроде никого нет. Почему же здесь так… пусто?.. Да и что это за часть здания вообще? Выглядит такой неухоженной, брошенной. Только давящая атмосфера, что никак не покидала девушку с самого начала, давала понять – это тот самый дом, дом мистера Ферриуса.

«Муж внезапно затеял ремонт в <…> , - всплыл обрывок из беседы, в которую Нилуфар только краем уха вслушивалась тогда. – Все еще не понимаю зачем – там же все абсолютно в порядке было»

«И запретил заходить <…> Злился, сам не свой. Но у него бывает», - хороший же ремонт устроил. Значит, миссис Ферриус не в курсе о том, чем на досуге её муж занимается. Нилуфар хмыкнула, дергая поочередно все попадающиеся на пути двери: закрыто, закрыто, тоже… О! Потянула на себя, и тут же поспешно захлопнула – змеи! Шипят… Откуда бы такому количеству змей здесь взяться? Набравшись храбрости, приоткрыла еще разок, и начала наблюдать сквозь щелку.

Странными они были все-таки – будто зацикленными, неестественными. Неужто?.. Пригляделась внимательнее в картинку. Иллюзия! И здесь тоже обман – равно как и все, что делал и говорил хозяин дома. В жизни врет, и в магии тот еще лжец – при чем, довольно хорошие декорации выставил, и даже Нилуфар ненадолго голову маревом затуманил. Только вот… те пауки маревом не были. Они настоящие. Вздрогнула.

А затем её сердце стремительно упало вниз. Какие еще иллюзии таит это место? Что еще здесь неправда и, самое главное – что именно сейчас видит Хоглан. Хоглан! Она взволнованно начала метаться от двери к двери, теперь уж быстрее, в попытке понять, где именно находится ее брат. На винтовой лестнице тоже наткнулась на иллюзию, стремительно сбегая вниз.

Разумеется, все это лишь мираж, выдумка, оптический обман… Но разум воспринимает все как реальность. Все нереальное для него – настоящее. Все иллюзии – на самом деле происходят. Мозг может быть так сильно затуманен, так искусно обманут, что самовнушение потом сделает свое дело ко всему остальному. Нужно спешить. Неизвестно, что сейчас происходит с её братом, и какие картинки показывает ему этот подлец. Ведь… всякое может быть. Пострашнее змей. Интересно, Хоглан был там, среди этого шипящего хитросплетения длинных тел?.. Белая львица молилась, чтобы нет.

Лишь бы успеть!..

Она слонялась по этой запыленной, всеми забытой части здания, где не было ни души – хозяин дома хорошо всё продумал и подготовил к их приходу. Нилуфар чуть ли не рыкнула от подкатившего отвращения к сей гниющей личности, что достигла апогея своего душевного полураспада. Этот поступок был… таким низким со стороны мистера Ферриуса.

И ей, наивной девушке, что верила в доброту даже самой черствой души, было больно осознавать, что их с братом обвели вокруг пальца. И снова она стала жертвой своей излишней доверчивости, снова сыграла с ней злую шутку святая вера в чужую добропорядочность.

Нилуфар искала брата под воздействием отчаянного порыва, и руки у нее дрожали, а по телу волнами расходился жар. Цветочная дева ощущала себя так, словно вот-вот заплачет – к горлу даже подступил ком, а на глаза предательски надвинулась жгучая пелена. Ей казалось, что они уже проиграли игру, а поэтому хотелось сдаться уже сейчас… Опустить руки, опуститься на холодный пол, сидеть и лить горячие слезы. Больше нет смысла бороться – теперь все бессмысленно. Нилуфар с самого начала не справилась со своей задачей, и какая же она теперь старшая сестра?

Но нет!.. Она не может остановиться на полпути, не может просто взять и сдаться, поддаться этой обезоруживающей эмоции и заплакать. Не сейчас. Сначала она должна найти Хоглана, где бы он ни был, и спасти его, если будет нужно. Сжала лишь крепче подол своего чуть приподнятого платья и принялась искать с еще большим остервенением, пока наконец-то не наткнулась на нужную дверь.

- Хоглан! – голос её надломился, сорвался с уст резко и упал вниз, в бездонную пропасть. Нилуфар бросилась к брату, что был привязан к стулу, не обращая внимание на то, что их окружало – реквизиты, которые служили тем самым реальным среди сплошных иллюзий, и сами марева, которые витали здесь темными сгустками. – Милый, это все плод воображения, не поддавайся ему, - залепетала она, опустившись на колени да обхватив руками лицо оборотня. Его прекрасное лицо, которое сейчас было за гранями реальности. – Сейчас все будет хорошо, просто слушай мой голос.

И девушка машинально начала напевать одну из колыбельных, просто для того, чтобы брат сосредоточился на её голосе и ни на чем больше – так можно было вырвать его сознание из пучины жутких фантазий. В это же время юница с помощью магии разрушала иллюзию, что здесь была более продуманной, более плотной и витиеватой, если сравнить с теми, что попадались на пути у Нилуфар. У нее ушло чуть больше сил, чем она планировала, чтобы разрушить эту стену, и картинки наконец-то рассыпались, словно пазл, на тысячи мелких кусочков, разбились, словно ваза.

Остались только Нилуфар, привязанный к стулу Хоглан и лишенная иллюзий, наполовину пустая комната.

- О, Хог! – и она не смогла сдержать слез на этот раз – и без того долго держалась. И обняла своего брата чувственно, пылко – вместо тысячи слов. Она не потеряла свое сокровище, вот он, перед ней, живой. Её Хоглан. Прижалась лбом к его щеке, а руки все еще оплетали тело мужчины не хуже нитей, коими он все еще был связан. Боялась отпустить, словно он мог раствориться вместе с иллюзией, которую она только что убрала. - Хо-ооглан, - голос её дрожал.

И стоило девушке только оплести руками своего брата, как она поняла, до чего же обессилена, как же сильно ей хочется просто забыться крепким сном и не просыпаться еще очень долго – как минимум до тех пор, пока её насильно не вытянут из этого места, переполненного гнилью.

Так и провела Нилуфар несколько следующих минут – замерев неподвижно, и лишь крепче сжимая пальцами тело своего Хоглана, так, словно если юница хоть на секунду его отпустит, хоть немного ослабит хватку, он тут же испарится, рассеется, словно иллюзия, распадется на тысячи осколков и превратится в неуловимую фата-моргану.

Потом, как только она почувствовала, что дыхание оборотня нормализовалось, стало более размеренным, девушка спохватилась, мгновенно оживившись, и начала лихорадочно распутывать толстые нити, в чьих удушающих и намного менее приятных, чем сестринские, объятиях все еще находился мужчина.

Путы, коими были связаны его сильные, мускулистые руки, поочередно падали на пол, освобождая тело, давая возможность дышать полной грудью. Теперь движения Хоглана больше не были скованы, а комки запутавшихся, свернувшихся змеиными гнездами нитей беспорядочно валялись вокруг. Они выполнили свое предназначение, и теперь, когда были больше не нужны, вероятно, чувствовали себя опустошенными – точно такими же, как Нилуфар – и ощущали себя несчастными, жалея, что на самом деле были не змеями, а лишь их жалким подобием. Будь они этими ползучими существами – давно уж расползлись бы в испуге по углам, но нет. Они – нити, и им остается только принять свое поражение да терпеть унизительную ситуацию, в которой оказались.

В этот самый момент Нилуфар, устало положив голову на колени Хоглана, что, вероятно, приходил в сознание, провела параллель и поняла: они с братом – тоже нити. Такие жалкие и несчастные, и тоже вынуждены находиться здесь и терпеть, не имея ни сил, ни желания двигаться.

«Кажется, ты начинаешь нести бред, Нилуфар, - мысленно удрученно покачала головой, как это сделала бы матушка, –  но ничего, это пройдет», -  и похлопала себя по плечу на манер беззаботной Рьюк. Вот бы сейчас домой и яблочного пирога с фруктовым чаем…

Сильный, резкий звук от внезапно захлопнувшейся двери заставил цветочную деву вздрогнуть, но голову она так и не подняла, отдавшись чувству обессиливающей окончательно меланхолии. Они с братом вместе, но им никак не выбраться отсюда. Вот и все.

- Хоглан, - тихий голос содрогнулся, надломился. Неуверенная пауза. -  А помнишь, какие вкусные у Анны яблочные пироги?.. – спросила она мурлыкающе-приглушенным, отчаявшимся голосом. Знала, что брат, скорее всего, не найдет в себе сил на ответ, но ощущала острую потребность сказать хоть что-нибудь, сотрясти, пусть даже самой нелепой фразой, сей затхлый, практически подвальный воздух.

- Вот выберемся отсюда, - это звучало так нереально, как несбыточная мечта, - и обязательно попросим её спечь один. А лучше два, - выдавила из себя вымученную улыбку, хотя брат и не мог видеть, улыбалась она или нет, пока голова Нилуфар покоилась на его коленях, повернутая в бок, в стену. - И, знаешь, больше я никогда не пойду в гости к мистеру Ферриусу, когда… если мы уйдем из этого дома.

Ощутила прикосновение теплой, сильной руки: немного грубоватое, резкое, заставшее врасплох, но все это лишь делало сей жест самым нежным, превращало мимолетное касание в самое любящее из всех, что ей приходилось чувствовать.

- Если мы выберемся отсюда... – вслушивалась в голос брата, словно тот был её спасательным светом среди сплошной тьмы и немого отчаяния, словно этот голос мог вернуть надежду на то, что все будет если не хорошо, то хотя бы сносно. Ведь что ей еще оставалось?.. Они сами загнали себя в эту ловушку, и кто же в этом виноват, кроме них самих?

Но вина Нилуфар здесь проявлялась в намного большей степени. Девушка, как старшая, должна была уследить и все проконтролировать, а она даже с этим не справилась… Да что там говорить, если она не смогла даже банально предугадать ход мыслей Ферриуса и заранее просчитать его замыслы. Вот к чему приводит опрометчивость и беспрекословное доверие окружающим.

Если бы Нилуфар оставила свои убеждения о высокоморальности общества, в которое они с Хогланом направляются, быть может, можно было бы что-то изменить. Но почему же она не отреагировала на предупреждения сразу же? Чувствовала же, еще до того, как попала в дом, что что-то здесь неладное! И пустила все на самотек, гонимая слепой верой в светлое. Откинула свои чувства, списав все на непогоду. А теперь, что же делать теперь?..

Брата и сестру загнали в глухой угол, они устали и истощены. Некуда идти, не у кого просить о помощи. Им дали испить из чаши яда, нож воткнули в спину.

Но это еще не конец.

- Будь уверена, я сделаю так, что никто к нему в гости больше не придёт. И он ни к кому, - голос её брата, пусть и обессиленный, бился ключом, и Нилуфар черпала в нем энергию, чтобы не сломаться под ударом коварной судьбы, не прогнуться под тяжестью. Пусть белая львица и не знала, что им делать, но она чувствовала: выход есть. Всегда есть. И здесь найдется.

Это ощущение навеял ей голос Хоглана, и девушка выдохнула.

- Потребуется очень много пирогов, чтобы забыть это всё, - невероятно точное утверждение, которое, тем не менее, заставило юницу издать тихий смешок.

- Быть может, если в дополнение к пирогам добавить еще и медовых тортов, то пирогов понадобилось бы ощутимо меньше, - шутливо заметила Нилуфар: её напряжение вмиг спало, когда губы брата коснулись макушки, и сама цветочная дева улыбнулась в ответ на этот редкий жест выражения любви.

- Ты не против, я... – посмотрела на Хоглана, подняв голову с его колен. - Хоть встать попытаюсь и размяться?

- Ой, прости, - вскочила, отпуская брата из своих объятий, хотя это далось ей не так уж и легко: какой-то потаенный уголок сознания не хотел оставлять брата больше ни на секунду, - конечно же! Помочь подняться, или ты сам?.. – хотя ей и самой нужна была помощь сейчас. Когда белая львица поднялась, она немного пошатнулась, но тут же взяла свое тело под контроль.

На лице её, бледнее обычного, читалась усталость, а губы промолвили:

- Все обязательно будет хорошо.