В другие времена город ученых исполнен чопорного спокойствия. Но почти всю осень он претерпевает одну метаморфозу за другой. Каждая из трансмутаций феерична, то пахнет вином, то брызжет фейерверком: торжествует царица наук алхимия, собирая со всех концов света всех, кто хоть немного с ней знаком.

Разгул начинается раньше конференции ученых и кончается позже. Магистр алхимии и уроженец Цейха Тристан Доули не каждый раз посещает такие мероприятия лично, однако всегда способствует их проведению финансово. Всегда — или почти всегда — отправляет несколько личных писем организаторам.

И само собой, среди Творцов, которые массово направляются в этот особый мир, в осенний Цейх, всегда есть вампиры с поручениями от Тристана, с посылками, с тайными задачами. Как темным магам, так и темным от происхождения существам не откажут от дома, где обитает наука. Иначе этот дом превратится в ящик с суевериями.

В общем, Доули на полном серьезе считает себя этаким покровителем если уж не города в целом, то алхимических торжеств — точно. Отсюда, или в первую очередь отсюда, пошла слава его как мецената и крупного дельца.

Когда он присутствует на симпозиумах, где ученые меряются своими достижениями и обсуждают сложнейшие вопросы — держится в тени, чтоб все вопросы не направились на него одновременно, растеряв свою сложность в хаосе. Но о присутствии мудреца там знают и обращаются к нему через доверенных.

Нынче же не посетил ни одного серьезного заседания, но явился взглянуть на представление. Среди ученых бывают такие, которые любят устраивать цирк перед профанами, будто уличные фокусники, но… Хотя Тристан и не принадлежит к таковым, но не осуждает их: интерес к просвещению от этого растет, и профанов становится меньше. Магия дана не всем, а тут на его глазах происходит понимание, что не надо быть магом, чтоб испустить из глаз лучи лунного света. Каждый смельчак может попробовать пройти сквозь стену, лишь выполнив набор непонятных ему действий, и это снова не говорит о том, что он маг.

Из-за спин собравшихся он увидел, как один из выступающих выводит из публики девиц посмелее и посимпатичнее, превращает их в русалок, и те с серебристым хохотом бросаются в путаные системы каналов, успеть бы порезвиться, ведь через час снова станут самими собой. Легко уворачиваются от всех парней, что пустились за ними, но реакция вампира — дело другое: приметив одну из девок, он хватает её за хвостовой плавник и… внушает своему ближайшему сопернику: это сделал ты.

Легко внушить то, во что смертный и сам желает поверить. Вернув себе ноги и то, что между, эта рыжая красотка проведет с одураченным парнем веселый вечер в садах. Там, как уже начинают выкрикивать глашатаи, начинается бал с бесплатными угощениями.

Тристан, благодаря которому угощения бесплатны, попозже снова разлучит ее с кавалером, и найдет ли кавалер ее мертвой, или в беспамятстве, или не найдет вообще — пока еще никто не знает, но одно из трех.

Отредактировано Тристан Доули (23-08-2020 19:52:57)

А ведь если не считать чудесных трансформаций, то на площади происходит вульгарная сельская забава с беготней за смазливыми девками. И это сказывается на толпе. Сколь бы ни воображали, что допущены до куртуазного, изысканного празднества — а падение нравов ощущается почти что кожей. Снижение культурного уровня почти что носом чуется.

Тристану хватило одного тычка локтем, за которым не последовало извинений, и чьего-то еще бесстыдного указания пальцем в его сторону. Он снова вызывает щекотку и покалывание у себя между бровей — на этот раз для того, чтобы заморочить всех подряд, но легонько: просто отвести от себя взгляды. Это помогает ему выбраться из толкучки и тенью скользнуть прочь, в небольшой парк, и явиться во плоти уже под сумраком буков. Там пока что лишь самые ранние парочки, там немноголюдно. Скоро заболит во лбу, где покалывало, потому что магия разума для Доули тяжела, в отличие от алхимии или некромантии…

Сквозь сгущающиеся сумерки он блуждает взглядом то по горизонту, то по народу, то по линии крыш высоких зданий вдалеке. Как минимум двое из ордена тоже здесь. Шныряют между живыми и, кажется, искренне вовлечены в их веселье. Аж позавидовать охота.

Помимо своих братьев и сестры, первый из Творцов приглядывается к строгому силуэту женщины, которая так же, как и он, держится обособленно. Почему-то кажется, что это кто-то из старших сотрудников академии. Измученная какими-нибудь многодневными коллоквиумами, безуспешно пытается развеяться?.. Надо будет помочь умному человеку, если догадка верна, конечно.

Дальше, за дамой в сером, вскружились огоньки, освещая построенную перпендикулярно ближайшему каналу деревянную площадку: на этаком пъедестале два безусых студента затеяли свои, отдельные фокусы. Один играет на флейте, привлекая публику, второй возится над черным котелком. Тьма уже сгустилась достаточно, чтоб их задумка смотрелась ярко: будто бы под музыку, в подражание заклинательству змей, из котла поднимаются три сияющие трубки. Второй артист тычет в них пальцами, и линия тянется за ним, позволяя рисовать будто в пространстве, с воздухом в качестве холста; первым делом, конечно же, он выводит улыбчивую рожицу, как бы приветствуя зрителей. Еще какие-то сердечки и завитушки в качестве демонстрации возможностей — и до рисования допускаются зрители, линии света не передаются, а разделяются между всеми, кто соприкоснется руками.

Доули бесшумной походкой приближается к одинокой леди.

— Не думал, что вот так сразу,  — он почти повторяет недавно услышанную от нее фразу. Формулировка намеренная.
— Я о непотребстве, сами понимаете,  — указав на сборище «художников», алхимик тут же отворачивается от него.

Не думал, что настолько быстро выписывание автографов и цветочков перетечет в фаллическую тематику. Даже не в быстроте дело, а в том, насколько… синхронно. Нарастают размеры художеств и громкость хохота.  Как же, наверное, горды собой эти мальчики, что изобрели аттракцион, пусть и не знают, что их даже пятисотлетний магистр вынужден во имя объективности признать изобретальными. Спрошу чуть позже у братьев, хотят ли они в неофиты весельчаков с юными улыбками.

Тристан в своем наряде по мотивам академической мантии — но лишь по мотивам, даже ректор местный не украшает одеяния золотым шитьем — незаметно пытается распознать и запомнить аромат духов незнакомки, чтобы потом найти ее на маскараде. Маски, разумеется, тоже зачарованные, все по символической цене, не просто прикрывают лицо, но и немного изменяют носителя. Иллюзорные перья добавятся к костюму того, кто выберет маску ворона, и сам костюм почернеет, каким бы ни был прежде, а маска смерти высветит ребра даже у пышнотелого гостя, он будет казаться истощенным, а маска павиана - это ж надо додуматься, хоть бы ее, ради вселенского разума, никто не купил.

Впрочем, зачарование самое поверхностное и слетит с рассветом или  раньше. Тристан приметил себе личину золотого дракона, находя в этом своеобразную иронию. Хвост, конечно, не отрастет, но чешуя точно налипнет.