'   Пути темных богов неисповедимы, а их пророчества туманны и порой запутаны настолько, что разобраться в них не представляется возможным. Впрочем, это касается всех богов. Никто из них не говорит прямо чего хочет, вот и приходится их верным последователям отправляться в дальние путешествия и искать то, незнамо что.

   Образы откровения вели тифлинга через темные земли прямиком в Элл-Тейн, где в клубах магических эманаций и защитных заклинаний покоился один из старых свитков, на котором было начертано всего лишь несколько слов колыбельной песни Великой Богини, за которыми полукровка охотился не один десяток лет. Но сколь бы велики не были страсть и желание обрести ещё один кусок древних знаний, голод, холод и усталость всегда вставали на пути и требовали утоления сиюминутных потребностей в виде выпивки, девок и вкусной снеди. Разумеется, что самым быстрым и простым способом обретения желаемого было золото, но и его добыча требовала времени. Убивать ради пары медяков или горсти серебра было невероятным расточительством. Редкий человек или нелюдь носил с собой суммы, что смогли покрыть расходы безумного арлекина хотя бы на неделю. Что уж говорить о многомесячных путешествиях. Чтобы обеспечить своё комфортное существование, пришлось бы оставить багряный след, перечеркивающий континент с востока на запад кровавой рекой убитых жителей.

    Нет, безумный арлекин не чурался убийств, но если они не приносили ему денег или наслаждений, то зачем на них было тратить время, особенно, если потом предстояло возвращаться обратно с запада на восток и путь мог затянуться из-за охотников за бесовской нечистью и поборников морали, что хотели очистить мир от скверны к которой приписывали всех, кто пролил каплю чужой крови и испортил пару… сотен… местных девиц? Ох, опять эти хлопоты, убийства ради убийства, кровь ради крови, задержки в пути… А ведь вернуться на восток хотелось поскорее. Ой как хотелось. Вот и приходилось быть разборчивым, выбирать убийства за которые хорошо платят золотом или натурой.

    Встреча с молодым, черновласым пареньком, который искал клинок, способный исполнить его волю, казалась неплохим вариантом. Чуть худощавая фигура, поджарая, с упругой задницей… Если не золотом, то телом он вполне мог бы расплатиться за услуги. Впрочем, одно не исключало другого. Весело фыркнув собственным мыслям, Фирриат закинул ноги на стол и оценивающе посмотерл на пышные формы чашницы, что разносила еду и выпивку гостям таверны на широком деревянном подносе.
Чем-то она напоминала ему свиномамку. Такая же толстая, упитанная, розовощекая, с тучными складками жира на боках, груди и шее. Сальное лицо, лоснящееся от пота и такие же сальные волосы, цвет которых не удавалось распознать даже приблизительно. В общем, хорошая баба, если зима будет долгой и голодной. Можно прирезать и сожрать.
Алые рубины глаз перескочили с тучной женской задницы на тощее и остро лицо собеседника.

— Ты искал клинок, но нашел мастера меча. Скажи, чего ты хочешь и чем готов заплатить за исполнение своих желаний? — юркий хвост, увенчанный остроконечной пикой обвился вокруг пивной кружки и ловко переместил её в руку полукровки. Сделав несколько небольших глотков, мужчина опустил взгляд и обнаружил на поверхности пенного напитка барахтающегося таракана. Улыбнувшись, подцепил его когтями, сжал поперёк панциря, от чего хитин негромко треснул и отправил в рот, продолжая хрустеть, словно семечками.

Отредактировано Фирриат Винтрилавель (31-05-2020 14:01:30)

Золото... Конечно, золото... Всегда золото!
   Самый простой способ что-то получить, не напрягая задницы и извилин, это отсыпать пару горстей блестящего металла в чужой карман и ждать, когда заветное желание исполнится. Куда сложнее найти нечто, в чём исполнитель будет заинтересован лично и порвёт не один десяток задниц, включая свою, чтобы обрести предложенную ценность, которая владеет мыслями и не дает заснуть по ночам.

   Фирриат ехидно усмехнулся, поглядывая на прикрытый ладонью кошелёк, и небрежно подцепил когтем мизинца кусочек хитина, застрявший между зубов. Забавно, но часто он сам поступал точно так же, меняя золото на нечто более важное и ценное для себя, и если бы знать заранее, что путешествие затянется, то можно было забрать из пещеры гораздо больше золота и избавить себя от дорожных хлопот на несколько месяцев. Но фанатичность и проворство, с которыми действовал последователь Великой Суки, не оставляли ему времени на праздные путешествия.

— Золото всегда в цене, —  склонив голову к левому плечу проговорил полукровка, кивком одобряя предложение сидящего напротив человека. Причины найма, как и желания избавиться от рыцарей, его мало волновали, как не волновали ни рост, ни пол, ни возраст тех, кому предстояло умереть.

— Три кошеля с золотом за восемь жизней… Скажи, почему ты так дешево оценил их жизнь? Во сколько ты оцениваешь свою? —  вопрос был риторический и не требовал ответа, но заставлял задуматься о ценности жизни нанимателя. Нет, безумец не пытался угрожать или запугивать, он даже не пытался торговаться, включая в список жертв неизвестное количество детей, ему просто было узнать узнать предел человеческой алчности и величия, где собственная жизнь стоила всех земных и подземных браг, а чужая порой не стоила ничего.

— У тебя интересная просьба, человек, — деревянная кружка вновь поднялась к губам, алые глаза осмотрели пенную поверхность напитка в поисках хрустящей закуски, но не найдя на ней ничего съестного, вновь обратились к собеседнику. —  Оставить в живых сложнее, чем мертвыми. Хороший маг способен излечить многие раны, и я не могу гарантировать, что у них не будет шанса на исцеление. — усмехнувшись, тифлинг сделал большой глоток из кружки. Настолько большой, что часть пива неуклюже расплескалась по щекам и подбородку, оставляя на пепельно сером лице пенящиеся капли. Но мастер меча, казалось, нисколько не расстроился. Наоборот, он с хохотом поставил кружку на стол, провёл ладонью по лицу, размазывая капли и ромбовидные узоры вокруг глаз, что были нарисованы угольком и сажей.

   Наверно, можно было бы посмеяться над неуклюжестью тифлинга, но когда он убрал руку, то на нанимателя смотрело не чумазое лицо, а чернильная, холодная и голодная пустота Великой Бездны. Тьма переливалась оттенками обсидиана и оникса с крошечными вкраплениями пурпурных всполохов. Она дышала, пульсировала в такт биению сердца и притягивала взгляд, словно закручивающий водоворот темного омута.

— Этого будет достаточно? — тихо пророкотала тьма. — Или ты желаешь, чтобы они даже не узнали, что их убило?
   Фирриат обладал многими талантами и был очень изобретателен в выборе способа убийства и по тому его несколько огорчила просьба нанимателя. Он видел в безумце лишь клинок, проводника своей воли и даже представить не мог, какой арсенал безумных и изощренных средств собирается купить.С таким же успехом можно было купить золотую ложку, чтобы выкопать её могилу охромевшей кобыле, от которой более не было пользы.

Тьма постепенно развеялась, возвращая лицу Фирриата прежний облик.

— Для тебя важно, чтобы они умерли именно от меча и в один день? — поинтересовался арлекин, делая очередной глоток пива и оплетая хвостом голенище сапога. — Или способ и время исполнения твоего желания остается полностью на моё усмотрение?

   Взгляд безумца был направлен куда-то в одну точку за пределами таверны и могло показаться, что ему безразлично, что ответит наниматель, ведь он всё равно сделает по своему. Слишком гордый, независимый и безумный, чтобы подчиняться кому-то, кроме своих страстей и желаний.

— Лиат нужна молодая кровь и я заберу одного из тех, кого ты хочешь убить, — не спрашивает, констатирует тифлинг, фокусируя взгляд на переносице сидящего напротив человека. — Возможно, для него это будет хуже смерти и он предпочел бы умереть с остальными, но такова воля Великой Суки…

   Опустевшая кружка с негромким стуком касается столешницы и ладонь с длинными пальцами касается руки черновласого паренька, что сжимает мешочек с монетами. Острые, длинные и ухоженные когти касаются тыльной стороны его ладони и тифлинг подаётся вперёд.

—  Где мне их найти? — почти елельным голосом проворковал Фирриат и улыбнулся, склоняя голову к правому плечу.

Фирриат скорчил брезгливую гримасу.

Мертвым нет дела до золота и камней. К чему менять свою жизнь на дорогую побрякушку, которой даже не сможешь воспользоваться? Этот вопрос всегда занимал полукровку, поскольку свою жизнь и свободу он бы не променял даже на десяток стихийных камней. Эгоцентричная натура тифлинга просто отказывалась воспринимать нечто, что лежало за пределами личной выгоды.

— Знаешь, цену жизни определяют не золото и каменья, а оружие, отнявшее её, — проснувшийся в безумце философ изрёк мудрую мысль и поспешно скрылся в темных недрах лабиринта воспалённого разума. — Драконий хрен… из всего перечисленного это была бы самая дорогая плата за смерть. — усмехнувшись, арлекин посмотрел на карту и поцокал языком.

— Ой-ей, так мало времени и так много смертей, — когтистый палец коснулся метки на карте и процарапал короткую линию до обители Чистой Наковальни. — Всего половина дня, чтобы поразвлечься… — алые рубины глаз полыхнули огнём негодования от осознания того, что не хватит времени устроить каждому Молоту изощренное свидание с Бездной. Тифлинг очень не любил повторяться, и оттого его мысли уже потекли тонкими ручейками ненависти, перебирая варианты.

— Хочешь, я принесу тебе их безухие головы? Или иной сувенир на память? — поинтересовался полукровка. — Уши я оставлю себе, ведь они такие вкусные. Хотя… с эльфийскими им не сравниться! — острый и длинный язык раздвинул узкие губы, облизывая их в нетерпеливом предвкушении.

— Чем больше их будет, тем веселее. Разве ты так не думаешь? — губы растянулись в неестественно широкой улыбке, обнажив ряд острых клыков и подчеркнув острые контуры полудемонической челюсти. — Ты опасаешься, что они пойдут за мной, но скажи, человек, видя яркий окрас шершня ты захочешь пойти за ним в улей? — Фирриат отрицательно покачал головой продолжил. — Избежав смерти, никто не хочет встречаться с ней вновь.

“Если только он не настолько безумен, чтобы видеть в ней смысл своей жизни.”

— Но твои желания мне понятны, и я исполню их так, чтобы ты получил истинное наслаждение, не подпорченное мелкими и досадными неприятностями... — последнюю часть фразы полукровка произнес бархатным грудным баритоном, полным сладкого елея и обманчивой нежности.

— Что-то ещё? — поинтересовался он, поглаживая длинными пальцами белые пряди волос с серебристыми бусинами паучков на них.

Тифлинг тихо рассмеялся, слушая речи собеседника.
Ещё недавно он рассуждал о бесценных стихийных каменьях, за которые готов расстаться с жизнью, а сейчас проповедовал взгляд, где каждое существо имело своё представление о цене смерти, её положительной стороне и отрицательной.

“Глупые людишки. Смерти нет дела до оценки происходящего. Она приходит и забирает то, что считает своим. Ей плевать сколько заплатили и кому. Стихийный камень? Ха! Как бы не так! Всего один удар в уязвимую точку — и бездыханное тело пополнит мрачный могильник. Не останется ни золота, ни мыслей, даже след, который хотелось оставить в мире живых, будет стёрт из памяти живущих через несколько десятилетий, словно человека никогда не существовало.”

Фирриат посмотрел на горло собеседника и провёл остроконечной пикой по внутренней поверхности стола. Хвост, увенчанный ещё одним смертоносным орудием, процарапал неглубокую борозду, и древесина издала характерный скрежещущий звук.

— Резьба по кости? — невинно уточнил тифлинг, видя в останках не только практическое применение в виде горшков, кубков и источника алхимической костной муки, но и вполне симпатичные, на его взгляд, произведения искусства с необычными узорами. Пожалуй, это было лучшее применение голов достойных противников, чью историю жизни можно было вывести орнаментами на выбеленных костях. Таких предметов у тифлинга скопилось множество, и каждый экземпляр в его тайной черепотеке мог рассказать историю, подобно книге или свитку.

— Пасечник? — фырканье вперемешку с хохотом сорвалось с бледных губ полукровки. Рассуждения человечка его определенно забавляли.

— Шершни не производят мёд. Глуп тот, кто потревожит их улей в поисках сладкого. Ничего, кроме смерти, он там не найдет. Защита и устойчивость к яду лишь отсрочат неизбежное… — склонив голову к правому плечу, арлекин широко улыбнулся, и черные ромбики на его лице пришли в движение, прокрутившись вокруг алых глаз. Скормить кого-то диким насекомым показалось отличной и необычной идеей. Стало интересно, проследует ли кто-то из Молотов за ним настолько далеко, чтобы дойти до улья. Зрелище обещало быть незабываемым. Интересно, почему он сам раньше до этого не додумался?

Утвердительно кивнув собственным мыслям, полукровка поднялся из-за стола и отвесил человеку шутовской поклон, отчего бусины в белых волосах весело зазвенели. После шлепнул пышнотелую, похожую на розового порося, чашницу по заднице и прижал палец к её губам, гася громкий вскрик:
— Тс-с-с… Это всего лишь маленькая благодарность за вкусную закуску от повара.
Громкий и безудержный смех огласил заведение, и тифлинг буквально растворился в воздухе. Сначала его тело покрылось языками темного пламени, кожа потемнела и слилась воедино с непроглядным черным дымом. А когда дым развеялся, мужчины уже не было.

Возникнув далеко за пределами города, Фирриат посмотрел в сторону закатного солнца и, накинув на голову капюшон плаща, двинулся вперёд навстречу неизбежному. Через какое-то время, когда сумерки скрыли одинокую фигуру бредущую по дороге, к ней присоединилась огромная черная тень, выскочившая из зарослей и едва не сбившая с ног. Верная спутница Мара вновь оказалась рядом, и дальнейший путь тифлинг проделал верхом, оказавшись на дороге, ведущей в оплот Молотов задолго до рассвета. Устроившись недалеко на пригорке, он лёг в траву и стал ждать, разглядывая ночное небо. Мара зарылась в землю рядом и стала похожа на огромный валун.

Звезды продолжали свой ход по небу, и вскоре светлая полоска у горизонта ознаменовала приближение нового дня.

Самое темное и прекрасное время наступает перед рассветом, когда солнце еще не поднялось над горизонтом и окрашивает антрацитовое небо лиловыми бликами. Как жаль, что этот миг краток. Тифлинг любил сочетания этих цветов и мог любоваться ими бесконечно. Будь это в его власти, он бы остановил время и погрузил мир в постоянный сумрак, чтобы наблюдать за этим зрелищем бесконечно. Но солнце было неумолимо. Подобно утренней эрекции, день за днём оно поднималось из-за горизонта, насиловало мир своими лучами, а к вечеру стыдливо прятало свою повисшую немощность за складками гор и холмов, отдавая раскаленный мир нежной прохладе ночи.

Фирриат потянулся, разминая затекшие от неподвижности мышцы, и присмотрелся к солнечным бликам, что привлекли его внимание к движению у дальней кромки леса, где отряд Молотов шагал по лесной дороге.

“Двое, ещё шестеро, мелочь не в счёт…”

Взгляд перемещался от одной фигуры к другой, изучал, наблюдал и оценивал, пока процессия медленно приближалась. В какой-то момент полукровка поднялся на ноги и выпрямился, его  гибкий и стройный силуэт двинулся наперерез, оставляя за спиной темную каменную громаду. Словно тень, отделившаяся от скалы, безумец шел, не таясь. Укрывшись плащом, всполохами темного пламени и чернильными кляксами пустоты, он остановился посреди дороги, ожидая, когда отряд подойдёт достаточно близко.

— Один отвечает за всех или каждый сам за себя? — поинтересовался арлекин, когда его и первого всадника разделяло уже не более десятка шагов. — Ваша смерть оплачена, и этого не изменить, но в твоей власти проявить милость, — когтистый палец указал на детей, что сбились в кучу под защитой нескольких младших Молотобойцев. — Подари им быструю и легкую смерть, избавь от мучений и страданий.

Фирриат на мгновение задумался. Контракт обязывал его оставить в живых троих, чем несколько усложнял поставленную задачу. Гораздо проще было перебить всех, не думая о том, кому суждено выжить. Впрочем, тифлинг решил переложить тяжкое бремя выбора на человека, который вёл за собой остальных.

— Н-нет, не так… — полукровка расхохотался и отвесил шутовской поклон, словно извиняясь за свою оплошность. — Троих! Слышишь! Троих придется замучить, но остальным, обещаю, я подарю лёгкую и быструю смерть. Они даже не поймут, что умерли… — смех безумца ударом плети вновь разорвал воцарившуюся тишину и не было слышно ни пения птиц, ни шелеста листвы, ни копошения зверей и насекомых в придорожных зарослях. 

— Выбери троих, Молот, кому ты хочешь подарить жизнь. — коротко рыкнул тифлинг, и его голос лязгнул холодной безразличной сталью, пропитанной ядом ненависти. — Я же выберу одного из щенков, чья жизнь не будет лёгкой, но у него будет шанс выжить и обрести величие, достигнув своего совершеннолетия…

Горящие закатным пламенем глаза прожгли притихших от страха детей, и фигура арлекина, окутанная темным маревом, угрожающе медленно направилась к ним.

Фирриат не надеялся, что заносчивые и высокомерные Молоты его услышат и тем более поймут. Слишком твердолобые, прямолинейные и недальновидные, чтобы подмечать мельчайшие изменения окружающего мира, созерцание которого у них давно вошло в привычку. Как вошла в привычку дорога, что вела от города к крепости и считалась безопасной только потому, что обитатели Наковальни могли силой изгнать любого, кто посмеет на ней бесчинствовать. Глупо, очень глупо. Во всяком случае, тифлинг попытался проявить милосердие, хотя и сделал это в своей необычной манере, но получил в ответ лишь грубость, злость и ненависть. Ничего нового.

— Жаль. Значит, выберу я… — тихо прошелестела тьма, скрывающая лицо арлекина под капюшоном, и запустила череду убийств. Никто из нападающих не услышал предупреждения, всё сказанное подосланным наемником растворилось в клокочущем людском презрении, топоте конских копыт и стадном безумии, овладевшии ярыми служителями света и порядка.

Они рвались вперёд голодными цепными псами, поднимали в воздух клубы дорожной пыли, взглядами и орудиями своими целились в темную фигуру, одиноко и неподвижно стоявшей посреди дороги, и больше не замечали красоты придорожных деревьев, что, сплетаясь своими кронами, бросали им под ноги блеклые серые узоры. Один из таких витиеватых и крупных рисунков оказался на пути Орина, и его лошадь, не сбавляя скорости, всеми четырьмя копытами рухнула в открывшийся зев портала. Безумному арлекину хватило доли секунды, чтобы придумать нечто большее, чем простое перемещение. Щелчком пальцев тифлинг закрыл портал, едва лошадь погрузилась в него по грудь. Истошное ржание смешалось с рваным человеческим воплем — сжавшаяся материя пожрала конские копыта и половину брюшины, а также ноги седока. Не имея возможности быстро остановиться, туша заскользила по пыльной земле, оставляя длинный след изливающейся крови и вываливающихся кишок. Алые брызги и ошметки полетели в стороны, а Орина придавило к земле то, что осталось от сильного, молодого, некогда прекрасного жеребца. Острые осколки костей и ребер впивались в человеческую плоть, пронзали Старшего Молота и разрывали его части.

Секундного замешательства и нарушенного строя Молотов хватило, чтобы тифлинг успел этим воспользоваться. Ловко перепрыгнув через мёртвую тушу, он выхватил клинки и прогнулся назад, нанося два хлестких рубящих удара чуть выше колен ближайших скакунов. Продолжая падение спиной вперед, безумный арлекин рухнул в открывшийся портал и вывалился из него позади фанатиков, возникнув за их спинами. Еще в падении он вернул клинки в ножны и, как только ноги коснулись земли, в ладонях появились две черные кляксы, напоминавшие метательные пластины. Кони споткнулись и едва не рухнули на землю, ломая строй и вынуждая двух седоков спешно выпрыгнуть из сёдел. Темные снаряды один за другим полетели в спины послушников, которые должны были защищать своих товарищей. Ударившись о броню, тьма не пробила ее, но стала растекаться по блестящему металлу черной маслянистой кляксой, проникать под одежду, просачиваться под воротник и сочленения доспехов. И лишь  укрывшись от света восходящего солнца, колдовская материя стала увеличиваться в размерах, наращивать шипы и иглы, колоть и резать мягкую человеческую плоть, точно захлопывая крышку «железной девы», любимой тюремщиками и пытателями.

Крики, преисполненные нестерпимой болью, пикантно дополнили симфонию ужаса, когда тифлинг развернулся и направился к детям. Младшие воители перехватили оружие поудобнее, вставая на его пути и ограждая щенков от приближающейся опасности.
Над местом схватки разнесся приглушенный насмешливый хохот, и тени, лежащие под ногами людей, пришли в движение. Точно живые, они протягивали руки, хватали своих хозяев за ноги, мешали двигаться и, казалось, пытались утащить под землю. Хохот повторился, но на сей раз в головах пары младших молотов, стоявших рядом с детьми. Они видели, как тени ползут по телам малышей, обволакивают чернильным туманом и превращают в клубящийся сумрак. Один за другим дети протягивали к ним руки  в неуклюжей попытке дотянуться. Нервы не выдержали. Хорошо слаженная двойка стала наносить удары, превращая детские тела в груды перемолотых костей и мяса.
Тифлинг усмехнулся. Человеческий разум был слаб и легко поддавался внушению. А молодой и неокрепший — тем более. Дети с беспокойством и тревогой взирали на своих недавних наставников, вскрикивали и пытались отойти, защититься, а младшие Молоты видели лишь темные образы перед глазами и продолжали бить, собственными руками обрывая жизни ни в чём неповинных братьев.

— Остановитесь! — голос Терека потонул в чавкающем звуке мощных ударов. Далеко, слишком далеко и тихо, чтобы послушники услышали его и прекратили бойню, которую он, их наставник, вынужден бессильно наблюдать. Злость, отчаяние и ненависть терзали его душу, сожаление и досада наполняли глаза слезами безысходности и ярости.
Топот конских копыт за спиной. Терек на полном скаку обрушил молот на голову убийцы, ломая череп, сминая ключицы и рёбра, дробя тазобедренную кость, буквально раскалывая противника надвое. Что-то вязкое и липкое разлетелось в стороны, испачкало одежду красными пятнами, наполнило воздух запахом земли, озона и серы, а ещё — едва уловимо — сандалового дерева, хвои и грибов. Тени, успокоившись, замерли на краткий миг, когда половины тела, рассеченного надвое, пали на землю по обе стороны от лошади.

Смех. Вновь этот безумный смех. Он звучал громко и отчетливо, почти рядом, наполнял души холодом пустоты и страхом обреченности. Тьма содрогнулась в истерическом припадке, конвульсия прокатилась волной по тенями, и там, где был один фантом, стало двое. Разрубленные части обрели самостоятельную форму, и две фигуры, словно отражения или близнецы, разошлись в разные стороны.

— Покажись! — закричал Терек, отмахиваясь молотом от фантомов, что кружили вокруг его коня и не торопились атаковать. — Покажись, мразь, и сразись со мной без своих поганых воплощений!
Молот описал полукруг и взметнулся к небу. Вспыхнув яркими всполохами солнечных бликов на полированном металле, он резко опустился, оставляя вмятину на влажной земле. Лучистая вспышка света разметала скользящий вокруг сумрак, разогнала проклятые тени.
— Выходи и сразись! — исступленно возопил мужчина, поднимая оружие над головой.
И, словно ответ на его призыв, под раскидистыми кронами деревьев, между могучих вековых стволов, раскрылся портал. Он был темнее ночи, вращался водоворотом и пульсировал, подобно сердцу. Из чёрного марева показалась сперва пасть огромного ящера, потом передние лапы, шея, часть туловища, а за ними и сам тифлинг, восседавший на спине чудовища. Вальяжно покачиваясь из стороны в сторону, он сидел, перебросив одну ногу через луку седла, и похлопывал себя по голенищу сапога одним из парных клинков.
Не произнося ни слова, темный арлекин спрыгнул на землю, хлопнул по боку ящера ладонью у махнул в сторону младшего молота, мечущегося позади Терека. Громко рыкнув, пустотная тварь зашипела, когтистая лапа прочертила глубокую борозду в утоптанной дорожной земле и бросилась вперед.
Тифлинг развёл руки в стороны и склонился в шутовском поклоне, гаденько хихикая, отсалютовал и ударил клинки друг о друга, звоном приглашая Молота принять участие в веселье, которое он сам же и предложил.
Терек пришпорил коня, бросаясь в атаку. Правила честного поединка не распространялись на темную мерзость. Он видел, на что был способен убийца, и приготовился выпрыгнуть из седла, едва одна из теней превратится в портал. Фирриат, объятый языками черного пламени, и не думал о честном поединке. Для него в битве существовало только одно правило — убей или умри, а потому он даже не попытался остановить обсидианового ящера,  прыгнувшего на лошадь и сбросившего седока на землю. Массивная туша просто опрокинула коня на бок и с кошачьей грацией отскочила дальше. Мощные челюсти сомкнулись на мускулистой шее второго жеребца, и голова с хрустом отделилась от тела. Фирриату оставалось лишь подойти ближе к упавшему наезднику — последнему из старших Молотов — и небрежно вогнать острие меча ему в глазницу. Второму, младшему, тифлинг, не задумываясь, отрезал пальцы, полоснув мечом вдоль древка оружия. Для надёжности он нанёс ещё несколько хлестких ударов, отсекая кисти и ступни, а после, сдавив хвостом горло, потащил за собой дергающееся тело, готовясь устроить детишкам небольшое представление. Щелкнув пальцами, темный арлекин снял морок безумия, что терзал послушников. Их некогда блестящие молоты теперь были покрыты слоем крови и серых хлопьев разбитых детских костей. Десяток крошечных тел лежал у их ног, а выжившие в бойне щенки со страхом взирали на занесенное над ними оружие.

Да! Безумный арлекин исполнил просьбу нанимателя, сделав так, чтобы трое выживших более никогда не смогли взять в руки оружие. Телесные раны и увечья можно будет излечить, но исцелить раны душевные, выжечь воспоминания о том, как они собственными руками убили невинных детей… О-о-о… Эти воспоминания останутся с ними навсегда. Их не вытравить ни временем, ни покаянием, ни искуплением.
Лукавая усмешка исказила лицо тифлинга, сокрытое непроницаемой маской, и он пересчитал тела. В живых осталось четверо младших рыцарей и семеро детей. Череда смертей не закончилась, а он ещё не нашел избранника Лиат.

— Грязь! Будь ты... — каркающий кашель оборвал фразу на полуслове, и Фирриат обернулся.  — ...проклят!
Едва живой Орин, волоча сломанные ноги и отхаркивая разрывающи легкие осколки костей, пытался приподняться, опираясь единственной рукой на круп мёртвой лошади. В мгновение ока тифлинг переместился, возник рядом и схватил его за отворот брони. Вздёрнул, словно тряпичную куклу, и развернул лицом к учиненному младшими молотами побоищу.
— С-с-смотри внимательно, рыцарь, это последнее, что ты видишь. Пусть твоя душа никогда не найдёт покоя, зная, на что ты их обрёк! — разжав пальцы, тифлинг позволил телу рухнуть в дорожную пыль, наступил каблуком на горло умирающего и с хрустом раздавил гортань.
— Скоро вы последуете за ним, — обратился Фирриат к детям и к послушникам, которые, казалось, после случившегося потеряли всякую волю к жизни. — Я даю вам выбор, — с этими словами безумец снял с плеча перевязь с метательными пластинами и бросил в кровавое месиво у ног.
— Можете умереть быстро, сами, или помочь друг другу, — расхохотавшись, арлекин уселся на бездыханное тело Орина, закинув ногу на ногу.

Младшие переглянулись, и один из них потянулся к предложенному оружию, чтобы оборвать терзавшие его муки совести. Дрожащими руками он вытащил остро отточенную пластину, поднес к горлу и бросился на землю. Рукоять коснулась камня, лезвие по самую рукоять вошло в тело. Дергаясь в предсмертной агонии, юный послушник какое-то время ещё хрипел, но вскоре затих. Фирриат одобрительно кивнул и похлопал в ладоши, подцепил перевязь хвостом и подтащил ближе к себе, чтобы вернуть на плечо.
— Теперь вы можете идти, а с детишками мы ещё поиграем… Верно, детки? — резко поднявшись на ноги, он подошел и потрепал по волосам одного малыша, затем другого, третьего. Он прислушивался к внутреннему голосу, ждал подсказки своей богини, но та молчала.
— Раз… Два… Три… Четыре… Пять... Будем в смерть с тобой играть… — по слогам произнес убийца, поочередно указывая на каждого из семерых и, когда короткая считалочка закончилась, меч снёс первую голову с плеч. Дети попятились.
— Будешь плакать… будешь ныть… Будешь жизнь свою просить… Но меня не убедить… Буду резать. Буду бить… — взгляд остановился на следующей жертве, блеснула сталь, и кровавые капли вновь разлетелись в стороны. Дети стали разбегаться в надежде спастись, но ловкие пальцы выхватили метательную пластину, и она вонзилась между лопаток одного из беглецов. Тёмный омут портала открылся на пути другого, и крошечные тельце исчезло в нем без следа.
— Будем в Смерть с тобой играть… Раз… Два… Три… Четыре… Пять.
Кивок головы, и обсидиановый ящер в несколько прыжков догнал черноволосого малыша. Подкинул в воздух невесомой куклой, распахнул пасть и проглотил, перемалывая острыми зубами хрупкие кости.
— Я иду тебя искать. Будешь громко ты кричать, громко маму, папу звать. И в отчаянии молить поскорей тебя... Убить.
Фирриат растворился черным облаком и появился вновь, прямо перед лицом беглеца. Схватив его за глотку, лёгким движением кисти свернул шею и, улыбаясь, неспешно направился к дереву, за которым спрятался последний, седьмой ребенок.

Присев на корточки и протянув ладонь, тифлинг взял малыша за руку.
— Вот и всё. Богиня выбрала тебя. Идём скорее, тебя ждёт великое будущее… — малец задрожал, всхлипнул, протер заплаканные глаза и безвольно побрел следом.