– Когда ты в последний раз спасала кого-то от смерти?
Звонкий, почти пронзительный, и живой голос был самым громким звуком в укрытом вуалью сумерек вампирском лагере. Катрин выпустила из пальцев тяжелую ткань, загораживающую вход в шатер, и та с шорохом вернулась на свое место, оставив лежавшее в палатке тело в темноте.
– Ты стала такой сентиментальной. Стареешь.
Дева закатила глаза, а потом развернулась, взрывая землю каблуками сапогов. Ранья стояла перед ней, скрестив на груди руки и медленно поглаживая пальцами переброшенную через плечо косу из пламенных волос. Тифлинг встретила холодный взгляд Катрин спокойно, весело прищурилась и улыбнулась ей одними уголками пухлых губ и посмотрела в сторону шатра. Оттуда, насколько позволял де Лафаль судить ее вампирский слух, не доносилось ни звука, но присутствие в палатке Девы постороннего повисло между ней и Раньей в воздухе. И последняя была недовольна.
Недовольна, пока не нашла себе член, верхом на котором она проведет остаток этой ночи и все последующие, подумала Катрин, продолжая молча вглядываться в лицо тифлинга.
– Чтобы ты знала, я не…
– Не собираешься появляться в моей палатке, пока там кто-то другой? – перебила Ранью вампиресса, в своем обычном жесте закладывая руки за спину. – Я в курсе. И не то чтобы я тебя вообще приглашаю спать со мной в одном шатре, но почему-то каждый раз именно так и происходит.
Ранья вздернула тонкую бровь, а затем ослепительно улыбнулась и склонила голову, бросая лукавый взгляд на свою собеседницу.
– Не приглашаешь? Правда? – вкрадчиво протянула она, шагая к де Лафаль поближе и всматриваясь в ее лицо. – Это же дружба, Кэт. Подружки всегда ночуют вместе, ты разве не знаешь? – тифлинг прильнула к плечу женщины, и ее бархатистый приглушенный голос окутал их двоих, связал тончайшей атласной лентой, которую Дева нещадно стряхнула небрежным движением руки.
– Дружба? – переспросила Катрин, отстраняясь от Раньи и зашагав прочь от палатки, вступая под чернильную тень леса. – Значит, вот что ты делаешь с половиной моего клана? Дружишь? – с ее губ сорвался короткий смешок и растворился в ночной тишине. Она слышала, как фыркнула Ранья, как она подобрала юбку и последовала за ней в чащу, чтобы не говорить на виду у всего лагеря.
– Мужчин я использую по назначению, – раздался за спиной вампирессы голос. – У них есть что вставить, а у меня есть куда вставить. Я считаю, это полная совместимость, и все счастливы. С девушками, Кэт, можно найти столько способов времяпрепровождения и тем для разговоров, потому что они не идут на поводу у сучка между своих ног, когда видят твои сиськи. А мужики годятся только для того, чтобы кого-то трахать, – помолчав, Ранья снисходительно добавила: – ну ладно, и воевать.
Катрин очень хотелось, следуя старой человеческой привычке, тяжело вздохнуть, но спустя сотни лет жизни в обличье бессмертной твари, которой не нужно наполнять легкие воздухом, чтобы не потерять сознание, это действие выглядело настолько неестественным и непривычным, что женщина ограничилась одним лишь покачиванием головы. Ее спутница, следовавшая за ней в чернь леса, впрочем, этого не заметила.
Они остановились только тогда, когда Дева решила, что они с Раньей отошли достаточно далеко от лагеря и что можно было говорить, не понижая голоса и не рискуя быть услышанными. Она повернулась к рогатой, застав ту стоящей на коленях около источавшего бледный свет белого цветка. Алхимик разглядывала растение внимательно, словно стараясь не упустить ни одной детали, а затем извлекла откуда-то из складок юбки маленький нож и срезала цветок у самой земли. Похожий на колокольчик бутон мягко лег в ее протянутую ладонь, и Ранья ухватилась за стебель, поднося цветок к лицу.
– Драконья смерть, – сказала она, явно адресуя свои слова Катрин, и осторожно убрала свое сокровище в сумку на бедре. – Говорят, они вырастают в тех местах, где умирают драконы, но, – тифлинг скептически оглядела чащу леса и тесное переплетение голых ветвей деревьев над их с Девой головами, – мне кажется, это чушь. Можно, конечно, поймать вирмлинга, умертвить на благодатной почве и посмотреть, что из этого получится, но…
– Ранья.
Рогатая недовольно цокнула языком, глянула на де Лафаль снизу вверх и наконец поднялась на ноги, отряхивая юбку от земли и приставших к ткани хвоинок и щепок. Ее следующий взгляд на вампирессу был пронзительным, со сверкнувшими искорками пламени в глубине желтых глаз; Ранья растянула губы в едкой усмешке, прежде чем спросить:
– Что, все это спасение бедного умирающего мальчика лет сорока было не просто так? Только, – тифлинг ткнула пальцем в сторону Катрин, – не начинай мне рассказывать сказки о божественной длани, судьбе и предназначении. Я знаю, ты в них не веришь. Давай начистоту, Кэт. Что произошло?
Наблюдавшая за ней Дева пару раз моргнула, выдерживая паузу, а затем улыбнулась и весело фыркнула, глядя на то, как ее реакция вводит в ступор Ранью. Покачав головой, вампиресса запустила пальцы в свои коротко стриженые волосы, убирая их назад, и сделала пару ленивых шагов, петляя между деревьями с черными стволами. Алхимик не спускала с Катрин глаз, чем заставляла ее хотеть улыбнуться еще шире; женщина бросила на Ранью деловитый взгляд, а затем не выдержала – рассмеялась.
– Он просто огрызнулся перед смертью смешно. Кто же я такая, чтобы позволить такому клоуну сдохнуть в лесу? – де Лафаль остановилась, прислонившись плечом к дереву, и скрестила руки на груди.
Тифлинг некоторое время молчала, тупо глядя на свою собеседницу, а потом запрокинула рогатую голову назад и глубокомысленно протянула:
– А-а-а… Ну да… – Ранья снова посмотрела на Катрин и начала говорить, кивая в такт своему голосу: – Да, конечно… Железная Дева спасает очередного недоноска за смешную шутку… Да, это определенно имеет смысл… Нет, на самом деле нет. Ты что, серьезно?
– Абсолютно.
Алхимик в ответ только простонала.
– Если обратная сторона долгожительства и бессмертия в том, что примерно в твоем, Катрин, возрасте существо начинает медленно сходить с ума и совершать абсолютно идиотские поступки, то я, пожалуй, постараюсь сдохнуть как можно скорее.
Дева покачала головой, не переставая улыбаться, и отстранилась от шершавого ствола дерева, делая пару шагов навстречу Ранье.
– Да перестань. Я вообще-то хотела предложить тебе спор, чтобы было не так скучно наблюдать за всем этим, – она кивнула в сторону, в которой предположительно располагался вампирский лагерь. Заметив недоверчивый, но все-таки заинтересованный взгляд Раньи, Катрин позволила беспечной улыбке, так не вязавшейся с надетой на женщину военной формой, покинуть ее бледное лицо. – Если он проживет хотя бы десять лет, начиная с сегодняшнего дня, ты наконец-то учишь меня магии Тьмы.
– А если нет? – Ранья изогнула бровь, а затем поспешно махнула рукой, останавливая де Лафаль. – Я знаю! Знаю! Сегодня шестой день месяца дождей, и если твой щенок не протянет десять лет… – она загадочно замолчала и подскочила к вампирессе, за воротник подтягивая ее к себе и обдавая горячим шепотом ухо. Тифлинг не скрывала довольной усмешки, когда, отстранившись, заглянула Катрин в темные глаза. Настала очередь Девы вскидывать брови.
– Мерзко.
– Магия Тьмы тоже мерзкая, принцесса.
– Настолько?
– Ты согласна?
– Я никогда не отступаю.
В ночной тишине спящего леса они пожали друг другу руки; ухнувшая в ветвях сова стала единственным их маленького спора. Отсчет начался.

Было тяжело продолжать.
– Нет, не так! Нет!
Катрин поморщилась. Окрик Раньи бил по ушам, для обостренного вампирского слуха казался сейчас самым громким звуком во всем мире, заглушая даже вой очередной метели за стенами форта.
– Ты чем меня слушала? Там в заклинании говорится «dhar tres», а не «dhar tras», Кэт, поэтому у тебя и получается какая-то… Тебе вообще неинтересно?
Дева, усевшаяся на пол и прислонившаяся спиной к холодной каменной стене, чуть приоткрыла глаза, глядя вверх, на нависшую над ней Ранью, чье лицо медленно расплывалось мутными пятнами. Вампиресса дернула головой и несколько раз моргнула, чтобы вернуть себе зрение, и посмотрела на полукровку уже более осознанно. Симптомы отката после использования большого количества магии проявлялись постепенно, хотя могли и навалиться всем скопом; Катрин провела рукой, не убранной в перчатку, по волосам, продолжая смотреть на ожидавшую ее ответа Ранью.
– На сегодня хватит, – произнесла женщина, локтем упираясь в колено согнутой ноги. Тифлинг злобно сверкнула глазами.
– Не хватит! – рявкнула Ранья, оскалившись. – Ты отсюда никуда не выйдешь, пока не произнесешь это заклинание правильно и пока не получишь результат, ясно тебе?
– Ты мне указываешь? – сухо поинтересовалась Катрин и склонила голову набок, подпирая висок пальцами. – Откат никто не отменял. Я меньше всего хочу завтра валяться и изображать абсолютного мертвеца из-за…
– Откат? Какой откат? Какое «валяться»? Сколько тебе лет, Катрин де Лафаль? Тебе не стыдно вообще говорить про откат, когда в твоем возрасте магические возможности огромны? Ничего с тобой не случится, ты не сахарная и не развалишься, – Ранья ухватила вампирессу под локоть и потянула на себя, заставляя подняться на ноги, а затем резко тряхнула Катрин за плечи, глядя ей в глаза. – Делай. Нормально. А то подумать только, великая Железная Дева, глава Псарей, не может вызвать портал! – полукровка всплеснула руками, не сводя с Катрин злобного взгляда.
Дева сжала зубы и нахмурилась, глядя на рогатую. В последние несколько дней Ранья была раздражительной, злой, отвечала колкостью на любую фразу, произнесенную в ее адрес, была похожа на ежа, выпустившего иголки и норовившего уколоть ими всякого, кто просто пройдет мимо. На нее это было не похоже. Алхимик часто позволяла негативным чувствам взять над собой верх, но всегда это были лишь короткие вспышки, минутные паузы между тем, чтобы вновь хитро улыбнуться и задорно сверкнуть глазами – Ранья, живущая среди угрюмых вампиров, главной целью которых всегда была очередная кровавая бойня, оставалась единственным солнечным лучиком в этой темноземельной не-сказке. К ней неосознанно тянулись не только потому, что она никогда не изменяла своей привычке надевать декольтированные наряды, но и за ее поразительную открытость и смелость, которой хватало, чтобы гордо заявлять всем и каждому, что она единственное свободное живое существо, когда-либо примкнувшее к Псарям.
Но сегодня что-то было не так. Катрин смотрела на Ранью и каким-то шестым чувством понимала, что если бы глазами можно было метать молнии, то от де Лафаль бы не то, что праха – места мокрого бы не осталось. Нужно быть безрассудным кретином, чтобы так смотреть на Железную Деву и выплевывать ей в лицо сочащиеся ядом оскорбления. Или быть Раньей – расстроенной, разочарованной, бессильно злящейся.
Выяснять отношения можно было и потом.
Отвернувшись от рогатой, вампиресса вскинула руки и произнесла заклинание, на этот раз уделив внимание каждому слогу в нем. Когда она открыла глаза, перед ней красовался теневой портал с зияющей чернотой посередине; за спиной Катрин услышала короткие саркастичные хлопки. Ее не задевало поведение Раньи, но раздражало просто до безумия; стоило Деве перестать сосредотачиваться на портале и отпустить его из-под власти своей магии, как он тихо схлопнулся, оставив в напоминание о себе лишь дрожащий воздух. Женщина еще с пару мгновений поглядела на то место, где только что висела в воздухе темная пропасть, а затем резко развернулась на каблуках, ловя взгляд желтых глаз Раньи.
– Ранья.
Та в ответ раздраженно фыркнула и отвернулась, тряхнув волосами цвета пламени.
– Ранья, – повторила Катрин, чуть повысив голос.
Тифлинг все еще не отвечала; вместо этого она начала ходить по зале туда-сюда, от стены до стены, словно меряя пространство нервными и тяжелыми шагами. Дева в бессилии сжала кулаки и закатила глаза, прежде чем произнести одно-единственное слово и вложить в свой голос закипающую в груди ярость.
– Ранешавасси.
Алхимик дернулась, словно ее ударили наотмашь, и замерла, поворачивая к де Лафаль голову.
– Как ты смеешь произносить мое имя? – в ее свистящем шепоте слышался огонь, способный пожрать их обеих. Катрин вскинула бровь.
– Как я смею что? Произносить твое имя? Что-то раньше тебя не особо смущало, что я называю тебя полным именем, так когда же на него вдруг наложили табу? – вампиресса выпрямила спину, обдавая Ранью холодным взглядом, словно ушатом воды. Когда Дева угрожающе сделала шаг по направлению к тифлингу, та не двинулась с места. – Перестань строить из себя обиженную жизнью, Ранья, и объясни, что случилось. Я тебе не мамочка, чтобы сходу догадываться о твоих проблемах.
– Объяснить, что случилось? А ты и не знаешь? – алхимик вдруг подалась вперед, и ее черты лица заострились, словно у хищной птицы.
– А я и не знаю, – не скрывая своей злости, передразнила ее Катрин, задней мыслью понимая, как глупо они выглядят. Словно две заклятых подружки, поссорившихся из-за одного мальчика.
Тифлинг снова сорвалась с места, начала беспорядочно ходить по зале, заламывая руки и терзая клыками собственную нижнюю губу. В момент, когда наблюдавшая за ней де Лафаль подумала о том, что стоит Ранье сделать еще один круг, и она прижмет ее к стенке за горло, рогатая вдруг остановилась, оказавшись спиной к вампирессе и шумно выдохнула.
– Ты спала с ним?
Вопрос, произнесенный явно дрогнувшим голосом, застыл между ними лезвием топора. Катрин почувствовала, как сильнее забилось у Раньи сердце. Услышала, как громче завыла за окном вьюга. Стояла и недоуменно смотрела рогатой полукровке в спину, не осознавая поначалу ни сам вопрос, ни то, о ком он, ни уж тем более важности ответа для Раньи. Так и не найдя, что сказать, Дева с непониманием уточнила:
– С кем?
– Со своим щенком, Катрин, с кем же еще? – взорвалась Ранья, разворачиваясь к женщине лицом. В ее взгляде сквозило такое явное отчаяние, что де Лафаль, прищурившись, склонила голову, ничего не ответив. Тифлинг восприняла это молчание по-своему и, натянув едкую усмешку, прошептала, не сомневаясь, что ее услышат: – Ну конечно. Слухи быстро расползаются, а, Дева? Теперь, небось, Галлего станет частым гостем в твоей спальне?
Катрин продолжала молчать, рассматривая то выражение лица Раньи, то позу, в которой девушка застыла. Ее тело предупреждало, что алхимик была готова атаковать, будь это словесная перепалка или же ей придется пустить в ход кинжал с серебряным напылением, который она по своему обыкновению носила на поясе, но лицо полукровки кричало о другом. Об отчаянии. О бессильной злобе. «О ревности?»
Догадка была настолько банальной и глупой, что вампиресса хотела было отмести ее прочь, но все-таки что-то ей не позволило. Вероятно, очередной взгляд, которым ее одарила Ранья и который дал де Лафаль понять, что это всё – сцена самой настоящей ревности.
Две подружки, поссорившиеся из-за мальчика. Каждой из подружек уже не одна сотня лет.
«Фантастика»
– С каких пор тебе стало не все равно, с кем я сплю? – спросила Дева, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно – очень хотелось презрительно фыркнуть и поставить жирную точку в этом затянувшемся цирковом представлении с двумя актерами. Ей для полного счастья только глупой и необоснованной ревности в вампирской жизни и не хватало.
– Он пытался тебя убить! – не ответив на вопрос, воскликнула Ранья.
– Он пытался меня спасти, – холодно парировала Катрин.
– Да откуда ты знаешь? Потому что он тебе так сказал? – крикнула тифлинг, и де Лафаль поморщилась, думая о том, сколько членов клана сейчас случайно могут услышать эту глупую перепалку. – Или нет, постой, посто-ой! Я знаю, как все случилось! Дай угадаю, неужели Андрес Галлего снова пошутил одну из своих идиотских шуточек, и ты не выдержала и упала прямо на его член? Ноги подкосились? – Ранья быстро зашагала к вампирессе, преодолевая расстояние между ними за считанные секунды. – Так все было? Я права? – рыкнула она, останавливаясь в нескольких метрах от Катрин.
– Ты дура, Ранья, – ответила ей женщина, закладывая руки за спину. – Ты ждешь от меня ответа «нет, все было не так», чтобы что? Снова плеваться ядом? Рот закрой! – рявкнула Дева, едва завидев, что рогатая собирается что-то сказать; та злобно фыркнула, прикусив губу и глядя на свою собеседницу исподлобья. – Ты не спрашиваешь меня, с кем сегодня делить кровать, вот и меня трогать не нужно. Я сама разберусь, с кем спать, а кому отрезать член, потому что кто-то смотрел на меня дольше десяти секунд, и ты, – Катрин подошла к Ранье, приближая свое лицо к ее лицу и произнося последнюю фразу с паузой после каждого слова, – не смей лезть в мою постель.
Тифлинг долго буравила вампирессу взглядом, сжимая и разжимая зубы до скрежета, и обдавала Деву потоком воздуха из носа каждый раз при шумном выдохе. Затем произнесла:
– Лучше бы ты дала ему умереть, – и отстранилась, развернувшись на каблуках и стремительно зашагав к двери.
– Что, дружба кончилась? – злобно бросила ей в спину де Лафаль.
Ответом ей был только оглушительный хлопок двери.