У Шайло были все причины ожидать худшего.
Она ошиблась. Оказалась слабее, опрометчиво поверив, что сможет остановиться, и теперь готовилась к тому, что могло последовать за этой колоссальной ошибкой.
Уже стемнело. Холодные тучи, нависшие над серо-синим морем, затмевали небо до самого горизонта, и ветер бросал в лицо морякам легкий моросящий дождь. Буря, застигшая вчера корабль, осталась позади, не дав забрать темной пучине никого из моряков, и теперь воодушевленные благополучно пережитым штормом люди пели славящую удачу матросов и покровительство морских богов песню. Корабль спешил вперед, рассекая волны, не страшась ни бурь, ни штормов, оставляя позади берега Гвионы.
Маленькая летучая мышь зависла над палубой, спрятавшись за стеной мороси, и прислушивалась ко всему, что происходило на корабле, но тщетно: никаких криков паники, никаких звуков удара топором или ножом о дерево, даже никакого шепота об упырях. Ничего. Только песни, смех и разговоры. И Шайло это пугало даже больше, чем слово «вампир» из уст членов экипажа.
Интересно, этот корабль сделан из осины? Сколько времени понадобится команде, чтобы обзавестись осиновыми кольями? Или они пустят на это дело ныне пустой гроб, над которым она столько трудилась и в котором так хорошо спала днями?  Марш могла бы кусать губы, нервно перебирать пальцами ткань камзола, ходить кругами, как зверь в клетке, но единственным способом хотя бы как-то выплеснуть это волнение, это смятение, в сети которого она попала, было лишь сильнее впиться коготками в трос паруса и смотреть, как на палубу выходят матросы вечерней вахты, сменяя товарищей.
Марш думала о худшем. Она не могла покинуть корабль, не могла улететь или переплыть. Долгий полет до оставшихся далеко позади берегов Гвионы лишит ее сил, и она рано или поздно упадет в морскую воду. Шай не умела плавать, но и не могла умереть, захлебнувшись, поэтому стоит ей только оказаться к воде, как она пойдет ко дну, находясь в сознании, но не имея ни единого шанса выплыть. Вот уж действительно участь хуже смерти.
Будь она жива, ее сердце бы отчаянно билось.
Малковиш мертв. Шай этого не хотела. Так получилось, она ошиблась, она увлеклась и не смогла вовремя остановиться. И когда обмякшее тело старика упало на пол, Марш поняла, как сильно она облажалась и что она сделала. А потом запаниковала: не убрала ни следы крови на полу, не залечила ранку от смертельного укуса на шее, ничего не сделала, чтобы скрыть обескровленный труп. Смогла только положить его в постель. Просто сбежала из каюты, мышью выбравшись через окно, и спрятались среди парусов, там же и заснув на целый день. Боже, хотя бы ее паника была тихой, молчаливой, без криков, бега и размахивания руками. Малковиш решил покормить только что проснувшегося вампира, постучавшего из гроба, и это было последним, что он успел сделать.
А ведь все так хорошо начиналось. Она нашла Малковиша в Гвионе и смогла уломать на эту сомнительную авантюру, заплатив обещанием помочь. Закрытый гроб, осиновый, лакированный, с вырезанным на дереве цветочным узором, она изготовила сама, изнутри мягко обив мягкой тканью и положив подушку, чтобы спать днем со всеми удобствами в валюте Малковиша, и каждый вечер попивала кровь, а ночами бодрствовала, издали наблюдая за экипажем. Шайло равнодушно отнеслась к тому, что она на словах Малковиша стала старушкой, ведь мало добровольцев найдется глянуть на мертвую старуху в закрытом гробу. Но роль жены что-то тронуло в ее душе, больно кольнув старые воспоминания о жизни. Ведь когда-то давно она почти стала замужней женщиной, ей просто не хватило времени: молоденькая кухарка должна была убежать с возлюбленным наставником фехтования, но смерть их опередила... Хватит об этом. Шайло пообещала себе вспоминать о прошлом как можно меньше и старалась сдержать это обещание. Только не всегда удавалось.
Малковиш был неплохим человеком. Добрым, веселым, отзывчивым, мудрым, прожившим на этой земле почти семьдесят лет. Он многие годы своей жизни посвятил лекарскому делу и пытался понять, как спасти жизнь переливанием крови, и действительно был рад встретить Марш, более или менее способную помочь в этом деле. Старик стал ее другом, не испытывающим страха перед нежитью и лишенным предрассудков. Шайло чувствовала, что смерть пока не торопится за ним, и знала, что попытается ее отогнать, ведь так и должен поступить друг, которым она себя считала.  Она пообещала помочь ему в исследованиях крови, но взамен на услугу вывезти ее из Гвионы самым безопасным для вампира способом и вечерами давать немного крови. Но этих нескольких глотков, которые она могла сделать из старика, чтобы не убить его, оказалось недостаточно: жажда не уходила, она только разгоралась с каждым днем все сильнее, и каждый следующий вечер глотков становилось все больше, а Малковиш все бледнее.
А потом она сорвалась.
И самое ужасное то, что Шайло все еще чувствовала голод.
Летучая мышь расправила кожистые крылья, спикировав вниз, и забралась в трюм, карабкаясь между ступенек в слабо освещенное помещение и слушая мирное дыхание спящих моряков.