- И что ты будешь делать, монстр? Я тебя не боюсь. Твой потолок – убить меня и использовать тело для своей мерзости, - эльф оскалился, всеми силами делая вид, что ему не страшно. Силясь показать, как сильно он ненавидит ту, что нависла над ним.
Дракон качает головой будто мать, раздосадованная тем, как низко пало ее чадо. В какой-то мере ей было жаль, что такое молодое и сильное создание перешло ей дорожку. Жаль, что, скорее всего, молодого эльфа подставили под удар. Но он фанатично был уверен в своей правоте, а ненависть во взгляде отравляло все очарование, какое могло бы быть.
Да и потом Ворон не прощала тех, кто пытался навредить ей или посягнуть на ее земли. И тем более она не собиралась отпускать так просто несостоявшегося убийцу, ибо тот замахнулся на ее дочь. Право слово, ну чем мог им помешать маленький дракон, который и летать-то толком не выучился? Желание самоутвердиться за счет слабых должно быть наказано. Чем жестче, тем лучше.
- Восхищаюсь твоей отчаянной храбростью, - добродушно «мурлыкнула» Ворон. – Столь безрассудно сунуться на земли тех, о ком ничего не знаешь. Тшшш… Тише, тише, помолчи. Все, что ты хочешь мне сказать, я спокойно прочту в твоих прелестных глазках. Те слухи, что тебе подкинули, ты посчитал исчерпывающей информацией, а юное создание – достойной добычей. Но ты только подумай: мы живем здесь веками, столетиями бережем свои земли и границу. Неужели мы так просты, как молва малюет? И какова цена тех слов?
Не понимает. Злиться, хочет выплюнуть очередное ругательство. Не слышит, не желает слышать. Юное глупое создание, которому задурманили разум столь надежно, что и магией не пробиться. Парнишка верно считает себя едва ли не героем, коварно схваченным слугами мерзкой твари. Пьет свою иллюзию, пьянеет и не желает смотреть на ситуацию трезво. Но Ворон добра, она великодушно протягивает эльфу последнюю попытку уйти от незавидной судьбы.
- Извинись, юноша. Принеси извинения мне и моей дочери.
- Провались ты в Бездну! И ты и твое отродье!
Дракон вздыхает. Но на этом моменте совесть уходит. Ведь она сделала все возможное, чтобы облегчить судьбу несчастного дурачка.
- Я не награжу тебя быстрой смертью. Ты будешь служить мне, как все те, кто из жадности и жестокости шел на риск. Ты и твои наниматели хотели жизни невинного создания? Что же, я сделаю так, что ты сперва выдашь мне своих друзей, а потом будешь защищать ту, кого едва не погубил. Сколько продлится твое служение? Пока ей не надоест. Как тебе такое будущее?
Хочет что-то выкрикнуть, но слуги, послушные драконьей воле, затыкают рот. Во взгляде все та же ненависть. Страха нет, лишь эта ненормальная бесноватость. Он все еще не понимает, что она не угрожает, не знает, что за ним никто не придет. Для него эта игра, в которой последнее слово осталось за ней – за врагом.
Ворон морщится и отдает приказ отвести пленника в нижние залы. Паршивая ситуация, хоть и не нова. Сколько еще дурней сюда придет прежде чем до недоброжелателей дойдет, что все их потуги бесполезны? Но есть один неоспоримый плюс: благодаря их стараниям у Ворона не переводятся свежие материалы для… работы.

«Ворон. Когда закончишь – поднимись. Есть что обсудить»
Супруг не стал дожидаться ответа. Они прожили вместе не одну сотню, и прекрасно понимали друг друга. Он сказал – она услышала. Придет, как только закончит с их новым приобретением. Работать приходилось чужими руками, полностью беря под контроль податливое, но неуклюжее человеческое тело.
Арисонна была очень милым дракончиком, вылупилась с чисто-белой чешуей и добрыми голубыми глазами. Разумные расы ей пока в силу возраста были не интересны, а вот все пушистое казалось прелестным и милым. Ворон гордилась дочерью, ее добротой и осторожностью в обращении со зверушками, потому старалась сделать подарок максимально привлекательным. А это требует больших затрат сил и внимания. Одна ошибка и вместо красивого «зверя» будет мешанина из шерсти и костей.
Дракон крепко держала магические потоки, направляла их в нужное русло. Для достижения максимального контроля шептала заклинания. Шелест-шепот казалось идет со всех сторон. Это могло бы давить на жертву, кабы та еще что-то чувствовала. Руки подконтрольной «марионетки» умело и быстро «пришивают плоть к плоти», возвращая чувствительность и возможность двигаться. Но разум… пока он был где-то далеко. В центре магического круга извивается создание, издает хриплые звуки, скулит и рачит. Но эльфа здесь нет, ровно как нет той сумасшедшей магической твари, которую Ворон поймала три месяца назад.
Из двух монстров сделать одного. Из двух уродцев сделать нечто прекрасное. Из двух врагов слепить покорного слугу. Это ли не прекрасно?
Ближе к закату основная работа была завершена. Прежде чем использовать полученную «химеру» в деле, нужно посмотреть, как она двигается, как подчиняется и нет ли каких недочетов. На изучение полученного существа уйдет пару месяцев, с учетом правок и совершенствования. Ну а пока можно отдохнуть. Создание лежит, не двигается и не подает признаков жизни. По расчетом Ворона, уже-не-эльф придет в сознание где-нибудь к завтрашнему вечеру.
Мертвый слуга отсылается прочь, уходит в морозные лабиринты, чтобы там – до востребованности – «уснуть». Дракон же поводит крыльями и неспешно покидает рабочее место. К этому проекту она вернется сразу же, как только уладит семейные дела.
Гаснут огни, затухает контур магического круга. Тьма смыкается над созданным чудовищем. Ворон уверена, что к ее возвращению все будет лежать на своих местах, включая «новорожденного» монстра.

Однако когда дракон вернулась в свою лабораторию следующим днем, то обнаружила пропажу. Резвость своего творения она явно недооценила. Чем упомянутое существо и воспользовалось, исчезнув из логова, практически не оставив следов.
«Как занимательно получается», подумала Ворон, поправляя сбитый при побеге фокусирующий кристалл.

Прежде чем вызывать покойных слуг, дабы те прибрались в лаборатории, Ворон все тщательно обследовала. Просчеты – удел не только начинающих, но и вполне взрослых и опытных особей. Идеалом дракон себя не считала, потому признавала, что если упустила одну деталь, то могла упустить и вторую. Она не была «ищейкой», не было у нее и знакомых со столь редким даром – брать магический след. Но ее и созданное существо связало нечто иное. Мастер чувствовала свое творение, тем более, что оно такое свеженькое.
Судя по следам, «эльф» пришел в себя, не понимая где находится и что произошло начал метаться по комнате. Остроухий мог, конечно, все погромить и нарочно, срывая свою злобу за случившееся на чужом имуществе. Но вряд ли, поскольку повторной встречи с рассерженной хозяйкой этих мест не желал. Теперь он должен был понять, что Ворон не шутит. А раз так, то лучше лишним шумом не привлекать внимания. Вряд ли он знал, что здесь на шум все равно никто не прибежит. Мертвым слугам все равно, что происходит за закрытыми дверями. А редкие живые посетители не имели обыкновения лезть в дела драконов. Дурной тон как-никак.
Дракон задумчиво обнюхала место, где лежало создание. Пахло смертью. Ворон привыкла, что этот аромат всегда окутывает ее творения. Не важно сколько времени проходило – пару часов или пару столетий, отмеченные магией всегда имели легкий горьковатый запах. Эльф и волк слились в почти живое создание. От него не несло разложением и кровью (во всяком случае на момент завершения слияния), его шерсть была чиста, а тело было сильным и крепким. Но он имел этот отпечаток – запах смерти, запах магии.
Это объясняло как тварь смогла бежать. Невольно Ворон поставила ему «метку-пропуск», что позволила ему беспрепятственно покинуть гору и рвануть в неизвестном направлении. В противном случае его задержали бы те мертвецы, что работают в коридорах и несут сражу. Даже окажись они недостойными противниками для новой «зверушки», поднялась бы тревога. К месту стычки пришла бы либо сама Ворон, либо супруг, либо кто-то из старших отпрысков.
Но в беглеце мертвецы видели «своего». Приказа не выпускать не поступало, и новенький мутант благополучно совершил невозможное. Для себя Ворон сделала пометку: усовершенствовать систему защиты и лучше следить за своими подопытными. Посмотрев память слуг, дракон нашла и плюсы в произошедшем: ведомый инстинктами «волчик» шел прямиком к выходу, не меняя направления и не горя желанием поквитаться с кем бы то ни было. Вот только «показания» нежити обрывались, стоило экземпляру покинуть территорию горы.
Отсюда он мог рвануть куда угодно. Мог побежать по старой памяти к поселениям. К примеру, к не слишком дружелюбному «соседу», дабы воссоединиться со своими приятелями. Это был бы самый прекрасный, а потому и самый маловероятный вариант. Тварь могла побежать к деревням, что были дальше на юг. Учитывая, что Ворон всегда создавала тварей «боевого вида», то он мог напасть и навредить местным. Весьма нежелательный вариант. Даже можно сказать «крайне».
А еще бывший остроухий пленник мог пойти вдоль границы.
«Дорогуша, надеюсь тебе хватит ума не рычать на даму?»
Ворон вышла на «балкон», вдохнула морозный воздух ледяных вершин, расправила крылья и взлетела. Крылья давали неоспоримое преимущество, дракон надеялась нагнать свое существо до того как он нырнет в спасительную тьму леса, что местные давно прозвали проклятым. Интуиция, которой Ворон все же доверяла, подсказывала, что не-эльф пойдет туда. Ему нужно спрятаться, переждать или вовсе – навсегда укрыться в тени деревьев.
У драконов долгая память, а у некоторых дриад весьма непростой характер. Двум незваным гостям мало кто радуется. Оставалось надеяться, что у Неопаленной сегодня хорошее настроение. Еще было бы весьма кстати, если волко-тварь не будет сильно огрызаться на хозяйку тех мест. Он может не испытывать к ней ненависти, но страх… Страх вызывает самую непредсказуемую реакцию.

Магическая нить, связавшая мага и химеру, вилась как тварь, бьющаяся в агонии. Ворон решила не лететь наугад, поскольку нет смысла подвергать опасности чужие жизни без особой нужды. Сосредоточилась, силясь почуять свою же магию, прикрыла глаза, стараясь уловить неуловимое. Все сильнее становилась неприятная тупая боль в голове. У всех есть границы дозволенного, когда их заступаешь, то чем-то приходится платить. И хорошо, коль то будет обычная головная боль.
Кажется волко-тварь и впрямь не мог решить, куда ему бежать. И по началу несся вперед. Ворон отметила что при желании, если не учитывать огибаемые препятствия, можно начертить идеально прямую линию. Ужас и страх гнали существо прочь – как можно дальше и неважно куда. Главное на тот момент – просто избавиться от гнетущего давления драконьей горы.
А вот потом не-эльф стал думать. И начал прикидывать куда бы ему податься. Как следствие началось петляние и забеги вокруг трех сосен. Его вело то в одну, то в другую сторону. Силясь выцепить свое творение, Ворон все глубже погружалась в этот омут. С острой морды сорвалась маленькая капелька и улетела вниз. Вряд ли кто придаст значение малому следу. Драконы умны и без подготовки не суются в не свою магию. Обычно они в принципе не заходят на чужие магические просторы, но Ворон всегда считалась слегка сумасшедшей. Не будь она взрослым ящером, вмешательство такого уровня принесло бы сильное истощение, кабы не смерть. И все ради чего? Сбежавшей химеры, урода из лаборатории!
Когда след вновь определился с направлением, дракон облегченно выдохнула и отринула чуждую магию. Талисман в лапе раскололся и рассыпался пылью, подхваченной и унесенной ветром. Но голова продолжала болеть. Ее ветер выдуть из дурной головы не мог.
Полет становится уравновешенным и быстрым. Сомнений не осталось. Не-эльф сбежал туда, где привечают темных и изгнанников. Туда, куда свои творения Ворон старалась не посылать. Не только из уважения к чужим владениям. Парочку своих творений она уже потеряла, когда те ступили на чужую землю. Было весьма неприятно терять что-то свое, но и право дриады чернокрылая принимала как данность. Нарушители либо уничтожаются, либо изучаются. Она и сама так поступала. Но все равно обидно, будто случайно поделилась чем-то важным. Пфе! Детские глупости! Никак себя изжить не могут…
«Доброго дня, Неопаленная. Расшаркивания оставим для личной встречи. К делу: тебе не попадался мой «волчонок»? Совсем свежий образец, но проявил такую прыть, что неприятно меня удивил. Если он еще жив, приведи к нашему обычному месту встречи. Если уже мертв, то готова забрать его останки. Мы же занятые «люди», верно? Тем более коллеги. Сделай одолжение, в долгу не останусь»
Спрашивать о здоровье дракон не стала. Дриада была еще «жива», иначе зов ее просто не коснулся бы. И пребывала в относительно добром расположении духа, насколько это вообще возможно в ее-то состоянии. В противном случае, «закрылась» бы от телепатии дракона и той пришлось бы скрестись, что признаться сильно давит на гордость. В момент, когда два разума соприкоснулись, Ворон даже почувствовала некое ожидание. Чернокрылую здесь ждали. Видимо как раз чтоб задать парочку интересных вопросов относительно беглых экземпляров.
Как мастеру было неприятно оказаться в такой ситуации: просить коллегу по ремеслу изловить свои же результаты. Как разумного мага и защитника границы, Ворон радовалась, что опасная пропажа так скоро обнаружилась и была обезврежена. Осадок все равно остается, да куда ж без него деться.
Приземлившись на вершине холма, дракон сложила крылья. Ждать не долго. Она быстро летает. Но вся эта территория подвластна дриаде, и крылатая прекрасно знала как быстро могут перемещаться хозяева по своим землям.

Пребывая в ожидании хозяйки леса, дракон поднимает голову к небу, щурит глаза и старается избавиться от несущественного но давления. В мире было не так уж много мест, что заставили бы чернокрылую чувствовать себя неуютно. Будучи бывшей путешественницей, она умудрилась побывать практически во всех частях света, видела и такие места, что губили даже самых сильных и крупных. Будучи некромантом, касалась весьма неприятных дел и оказывалась меж молотом и наковальней магических потоков.
Лес темной дриады при всей его красоте и таинственности умудрялся давить на дракона. Это при том, что ни к данной местности, ни к его хозяйке крылатая никогда не питала даже секундной антипатии. Так что ответом на ее поведение или эмоции неприятное ощущение никак не могло быть. Если отбросить напряжение, то место было очень даже во вкусе дракона и таило в себе много интересных сюрпризов. Получается, Ворон напрягалась исключительно из-за самой сущности «проклятого» леса.
Дриада должна была умереть когда-то. Лес подвергся такому удару, что на его месте должно было остаться пепелище. Но деревья росли здесь, служа домом многим тварям, которых не примет даже самое «свободно во взглядах» государство. Дриада была жива. Лес был жив. Они тлели, но не сдавались. Даже были готовы вырвать свет жизни из любого, кто осмелится нарушить границы.
Это было достойно уважения. И это же нагнетало… Умом дракон понимала (или скорее убеждала себя), что все это своего рода просто «характер» места и его хозяйки. Почти предостережение: пока ты гость, тебя не тронут. Думать о том, что произошло бы, схлестнись два некроманта, Ворону не хотелось. Ее пламя однозначно выжжет часть территории, а потом… Скажем так, Ворон была не из тех драконов, кто свято веровал в свою непобедимость. Она видела как заговоренные копья пробивают чешую, как ледяные сети разрывают крылья и придавливают к земле… видела как корни деревьев душили наглый молодняк и самоуверенных бойцов ее расы.
Интересно, а Клем испытывала бы такое же гнетущее чувство неуверенности, окажись в драконьем логове?
Шагов дриады дракон привычно не услышала. Единственным звуком, привлекшем внимание к хозяйке проклятого леса, стало ворчание и приглушенный рык беглого создания. Дракон закрыла глаза, повернулась на звук. Привычка, оставшаяся еще со времен ученичества. Давно бы от нее избавиться во избежание неприятных воспоминаний и прочих глупостей прошлого, но… Лично ей было гораздо проще ощущать магию с закрытыми глазами. Хотя такое состояние обостренных чувств и заставляли невольно вспомнить время, когда древняя ради улучшения навыков своей ученицы выжгла ей глаза. Без предупреждения и подготовки. Помнила и то, как рычала и металась в слепом ужасе от боли и произошедшего, а древняя беззлобно шептала, что мол, успехи какие-то не обнадеживающие, а так дело пойдет намного быстрее.
Тогда она боялась, что лишилась зрения навсегда. Тогда она проклинала вздорную старуху и грезила как перегрызет ей горло. Сейчас, пусть и с плотно сжатыми клыками, Ворон признавала, что урок и впрямь пошел на пользу. Под «взглядом» своего творца химера брыкнулся еще раз и замер, связанный теперь не только путами дриады, но и цепью своей хозяйки. Пуще того – страхом. Ворон считала дурным тоном «выметать сор из избы», как говаривали селянки. Но ее молчаливое «обещание» чувствовалось, и трактовалось исключительно однозначно.
- Рада тебя видеть, - вернула с легкой клыкастой улыбкой любезность дракон. – Отрадно, что не сердишься за мою неосмотрительность. Так понимаю, мое творение попросту не успело никому причинить вреда?
Оправдываться за свою халатность (чего греха таить? это ведь она и есть) не хотелось, хотя как мастеру было крайне неприятно, что ее творение в столь отвратном состоянии увидел другой понимающий «ремесленник». Окажись дракон сама в подобном положении, обнаружь сыроватый экземпляр (еще и зубы скалящий) на подвластной территории, упрекнула бы создателя. Потому вполне ожидаемо получила упрек и проглотила его.
- Наше знакомство имеет место быть. Хотя, если бы оно не ограничилось всего одной неприятной беседой, то обладатель новой шкуры поостерегся бы совершать глупости. Вроде побега и вызывающего поведения. Впрочем, последнее уже сыграло с ним один раз нехорошую шутку, а до него все не доходит, что так делать нельзя.
Ящер покачала головой, словно говоря «ох уж эта молодежь». В отличие от большинства своих собратьев Ворон нашла некую середину в отношениях с людьми и меж традициями своей расы. Она жила исключительно в драконьем обличии, даже если иной раз это несло с собой немало неудобств. И в то же время не относилась к иным с равнодушием или высокомерием. Более того – с успехом черпала у них знания, и иногда – как сейчас – перенимала привычки.
«Будь у него и впрямь здравый мозг, не взялся бы за тот контракт, что привел его в мои лапы. Впрочем, если ты об общем состоянии, то я все же пыталась работать максимально аккуратно»
Она могла поблагодарить, спросить об ответной услуге и, в общем-то, на этом все могло и закончиться. Драконы ценили свое время, а Ворон, ко всему прочему, уважала занятость своих знакомых и коллег. Однако что-то подталкивало чернокрылую рассказать о случившемся Неопаленной. С одной стороны, случившееся – личное дело драконьей семьи, а в свои дела и проблемы они мало кого посвящают. С другой – и дриада, и дракон волей судьбы оказались в схожем положении. Они обе стерегли земли от непрошенных гостей. И обе прекрасно знали, что такое война. О том, же, что обе дамы были костью в горле у улыбающегося пока соседа, знали вообще все. Может задание неудачливого эльфа всего лишь мелочь, а может и один из многих шагов, что будут предприняты в сторону некромантов на границе.
«Не принимай это как скулеж или пустое сетование, хотя все сказанное может оказаться не более чем моей личной паранойей. Этот был эльфом. И его наняли с целью устранить мою младшую. Может кто-то из старых неприятелей балует, может идиоты из числа храбрецов грезят о драконьей чешуе и крови… а может нам хотят послать подарок в виде «головы в мешке». Знакомый почерк, не так ли?»

«Ну, у меня хватает ума это признавать. И предпринимать некоторые, хм, меры»
Дракон улыбнулась, что в первую очередь ощутилось в магическом плане – будто теплым ветром повеяло, или прохладным – кому как приятнее. В улыбке крылатого некроманта не чувствовалось того странного «превосходства», которое встречалось у некоторых женщин. Раса была совершенно не важна, хотя драконов с таким «диагнозом» Ворон до сих не встречала: некоторые существа женского пола после родов или нахождения своей «великой и единственной любви» начинали презирать бывших приятельниц. Без злобы, но с превосходством, от которого становилось противно.
Дракон этого не понимала, и относила скорее к минусам, свойственным некоторым расам. У ее-то вида все было совершенно иначе. Найти свою вторую половину считалось огромной удачей. А для той, кто сторожит границу дорогих и родных для нее земель, еще и дополнительное волнение. Будто этих метаний было мало, семья драконов еще и активно способствовала увеличению «популяции», как любили это называть некоторые ученые.
Не смотря на «семейное» счастье, чернокрылая была и оставалась магом и воином. Оставалась занозой в основании хвоста. Оставалась, демоны ее побери, той еще гадиной. Чувства чувствами, а дела никто не отменял. Тем более что древние сказки о «драконьей любви» были совсем не сказками. О том мало кто знал (кто же верит байкам старух и молодых селянок?), а кто знал – стремился, к сожалению, именно туда и нанести удар. Не мудрено, что Ворон приложила немало усилий, дабы обезопасить свое логово, и свою родню.
Иной раз она завидовала себе-бывшей, когда могла летать без оглядки на логово, границу, крылатых отпрысков и свое родное «злое золото». Завидовала она и Неопаленной. Эту пережитые испытания сделали очень сильной, очень опасной, и отсутствие пищащих вирмлингов (или как там детеныши называются?) не делало ее несчастной. Более того, Ворон сомневалась, что в мире найдется такой глупец, что бросится сочувствовать темной дриаде по столь странному поводу.
На перечисление «старых знакомых» Ворон отреагировала глухим ворчанием. Не многие в этом мире стремились заводить себе врагов среди некромантов, еще меньше наглецов находилось среди тех, кто таковых искал среди драконов в крылатом облике. Перечисленные же личности с успехом вписались во враги к Ворону, да и дриаду иной раз задевали. Но с ее тела нельзя было собрать чешую, кости и прочие «полезности», потому гадить предпочитали в первую очередь хозяйке Драконьей Скалы.  И надо отметить считались опасными не просто для «галочки» в списке крылатой дамы.
Правда после того как между двумя некромантами был заключен союз, вороги поумерили свой пыл, а Ворон смогла спокойно вздохнуть. «Спелись бабы», шипели злые языки и несколько лет пытались активно подорвать добро-нейтральные отношения. Не преуспели и заткнулись. Списывать всю эту братию со счетов чернокрылая не собиралась. Эти так просто не унимаются. Краем глаза следила за «знакомцами», отмечая кто еще жив, а кто помер. Увы, практически все они пребывали в добром здравии. Досадно, но до недавних пор о себе вроде как не напоминали.
Услышанные новости не были приятными, словно ледяным хлыстом по морде стегнули. Подозрения и волнение волной хлынули на дракона, стремясь накрыть с головой. Но подобно штормовым волнам разбились о скалу. Ворон не стала метаться из стороны в сторону, не стала мельтешить и хвататься за все и сразу, по опыту своему зная, что ничего хорошего не выйдет.
Дом свой она обезопасила на славу – туда сунутся только самые отчаянные безумцы. Раньше еще могли навредить мобильные ударные отряды того же Ордена. Но нынче разумнее на те горы пойти с войском. Со стороны «лесного государства» такой подлянки можно не ждать: драконы поработали над своей репутацией, а рубить собственный щит от недружелюбного соседа мало кто будет. Со стороны «северян» ждать войны разумнее, но на пути стоит проклятый лес…
Но безопасная скала с кучей мертвых стражей – это одно. Поймать дракона можно и вне его логова. Как это почти произошло с белокрылой Арисонной. Молодой дракон, как самый уязвимый из семейства, был найден первым. Дочь кружила недалеко от логова, собираясь слетать к Бирюзовой реке, но после короткого приказа развернулась к дому. Когда родители начинали отдавать приказы становилось жутковато, а привычки тягать их за хвосты белая не имела.
Следующим был супруг. Кратко обрисовала ситуацию (для упрощения чего Ворон просто открыла разум и показала последние события и свое отношение к ним) и посоветовала быть настороже. Золотой был в не настроении, дела были и у него, причем не самой последней важности. Но ради безопасности пообещал управиться побыстрее.
Оставались близнецы. Слишком взрослые чтоб сидеть под крылышком у матушки, слишком молодые чтоб самостоятельно отбиться от большой напасти. Да еще и в целях изучения мира путешествовать любили в облике людей. Настороженности и опаски от пришедших новостей не разделяли, отмахнулись обещанием что будут держать нос по ветру, да и вообще у них сейчас все прекрасно.
Ворон коротко ругнулась. Парочка видимо посчитала, что она о них беспокоится «на пустом месте» или и вовсе все является плановой проверкой, как они там поживают и не обрели ли мозги во время странствий. Чернокрылая склонялась к мысли, что свой ум они растеряли, того и так было как-то очень уж мало для драконьей-то головы.
«За логово я не беспокоюсь. А вот часть моей «вечной слабости» валяет дурака и вполне может схлопотать…»
- Расскажи о тех людях подробнее. Не люблю нырять на поиски в пустоту, - «Хотя бы потому, что в ней внезапно могут образоваться острые шипы и намордники»

«Меня тоже», мысль дракона явно отдавала кислятиной.
Почувствовав, кто к ним обращается, драконы дружно исказили свой магический фон. Близнецы отличались непутевостью и горячностью, которая, в общем-то, была свойственна молодым ящерам. Но даже они усвоили, что чернокрылая может любимых потомков отделать так, что на крыло с месяц не встанешь. Дракон с «птичьим» именем не жаловала, когда дела пересекались с семейными заботами, и стремилась доходчиво донести до отпрысков, где им гулять не следует.
Сначала словом, а после акта непослушания – физическим внушением. В первую очередь для того, чтоб поняли – она не шутит. На первый раз отделались сравнительно легко: правды ради следует отметить, что и к границе недозволенного они подошли осторожно, шаг за шагом, проверяя границы (или серьезности дракона-некроманта). Ворон наблюдала, а потом нанесла удар. А после еще раз предупредила – следующая оплошность обойдется дороже.
Но то ли память у ее отпрысков была хуже мышиной, то ли им не терпелось испытать острых ощущений. Второе более вероятно, поскольку, почуяв, внимание матушки спешно изобразили (и постарались ее убедить) что находятся вообще на морском побережье – а это не один день полета. У Ворона закрались подозрения относительно их настоящего местоположения, а дриада их подтвердила.
Дракон глухо заворчала. Не в ответ на справедливое негодование Клементиссы, а в раздражении, что кто-то допускает мысль о том, что может водить ее за нос. Или может она плохо донесла до близнецов свою мысль в прошлый раз? Чтож, некоторые знакомые драконы смеялись, что она для крылатого ящера (да еще и некроманта) слишком добрая и заботливая. Теперь видно, что хорошее настроение росло не на пустом месте.
Для большинства драконов заботой уже было то, что отпрыски не были выкинуты из гнезда по достижению ста лет. А уж следить за успехами и заботиться о благополучии выросших деток – чушь несусветная. Пока молодые драконы были малыми и нуждались в защите, то родители обязаны были их беречь. И упаси вас ушедшие Боги оказаться рядом с выводком (некоторые чешуйчатые мамы становились дико агрессивными). Со временем опека постепенна слетала, подобно тому как детская чешуя грубела и крепла, а магические способности все возрастали. В сотню лет дракон официально считался взрослым и был волне лететь на все четыре стороны. Ну как волен… Другой взрослый дракон на территории – либо союзник, либо враг. Потому детки предпочитали удрать от родителей как можно скорее, пока без хвоста не остались.
Ворон и правда оказалась на удивление дурной. Мало того, что продержала близнецов до почти полного столетия под крылом, так все еще волновалась о их самочувствии. Как показала практика – напрасно. Стоило этих двоих почаще тормошить и чешую сдирать. И сейчас они подкидывают просто идеальный предлог для очередного урока или преждевременного экзамена. Когда им там сотня исполнится? Через полгода, т.е. почти на днях – самое оно чтоб посмотреть что выросло. Или устранить брак своего производства.
«Не везет мне в этом месяце», отстраненно хмыкнула Ворон, стараясь себя успокоить. «Надо будет проверить все созданное за последние пару веков. А то, не приведи Ушедшие, еще какие недочеты и промахи вскроются»
«Чего же ты хочешь? Я была молода и не имела опыта в воспитании», неожиданно весело отозвалась чернокрылая. Будто сейчас была старой, хотя опыта в отношении потомства поприбавилось – тут не отнять.
Веселье некоторых личностей вызывает у окружающих недоверие, а иной раз и опаску. Когда внезапно начинает смеяться маг – можно присоединиться к веселью (с оглядкой, само собой), когда внезапной радостью веет от некроманта – беги как можно дальше. Лично Неопаленной ничего не грозило. Ничего не грозило и ее землям. И вообще темная дриада была вольна истолковать драконье веселье как напускное.
Только Ворон злилась. Была в ярости, в той самой, когда теребить ее было нежелательно. Конкретно двум олухам, и еще четырем десятком врагов.
«Зачем так спешить? Они убеждали меня, что давно уже взрослые. Пусть докажут на деле. Это их шанс задобрить меня, не будем их оного лишать. Для начала хочу кое-что «доработать» в своем несовершенном творении. Если все сложится хорошо, то твои деревья получат свежее мясо, а я не до конца разочаруюсь в своем первом, хм, живом творении»
Дракон качнулась вперед, подхватывая безвольно обвисшее тело химеры. Путы его больше не держали, он мог бы строптиво рвануться, попытаться укусить некроманта или плюнуть ей на чешую. Ворон не была брезгливой, от этого быстро избавляешься, имея дело с мертвечиной разной степени разложения. Но сейчас у нее не было настроения и желания играть в благородство.
Ментально оглушив, и едва не выдавив душу из тела, «волчика», чернокрылая принялась исправлять свой брак. Можно было бы окончательно умертвить создание, так и работать стало бы куда легче. Но дракону было принципиально удержать душу мятежного эльфа в его новом теле. Надо чтоб он ответил за все, что хотел сделать, за то, что навлек врагов на земли мирной стороны. Может быть потом, спустя столетия верного служения и полной покорности, она позволит умереть части его сознания. Но до этого светлого мига ему еще надо дожить. Впрочем, уж некроманты могут обеспечить некое подобие бессмертия.
Дракон выворачивала память и разум эльфа, докапываясь до самых сокровенных глубин, доставая со дна все, абсолютно все – от первого мгновения жизни, до момента, когда нарушитель понял, что никто его спасть не будет. Понять логику и смысл существования, подстроиться под бьющиеся мысли, вплестись в воспоминания, и направить в другое русло. Направить ненависть и ярость на тех, кто предал его, кто бросил на растерзание и поругание темному магу. Найти и уничтожить, разорвать, испить крови, погрузить в мучения, которые ему теперь обеспечены на долгие лета. Или лучше принести дракону старых приятелей? Пусть тоже страдают, раз обещали, что не бросят в трудный час.
Какая-то часть эльфа прекрасно понимала что происходит, и то, что он сейчас будет творить. Но воля была аккуратно ампутирована. Теперь все что могла эта часть сознания эльфа, так это сидеть и смотреть на происходящее как бы со стороны. Все видишь, все понимаешь, но ничего не можешь поделать.

Ворон придирчиво осмотрела свое завершенное творение и удовлетворенно кивнула. Внешне создание не претерпело никаких изменений, но как некромант Неопаленная могла видеть, насколько качественную работу проделала чешуйчатая коллега. Дракон даже была готова признать правоту дриалы: без примеси эмоций работается куда лучше. В столь краткий срок довести свое творение до ума – Ворон все же не зря считалась мастером. Пусть не Совершенным, и даже не с большой буквы, но кто же безгрешен на этих землях?
- Что скажешь? Отшлифовать еще пару моментов, но для испытания боем и этого хватит.
Дракон опустила создание не землю. Фигура держалась сгорбленно, наклоняясь вперед, но не доставая до земли длинными когтистыми «руками». Не-мертвое создание хрипло дышало и слегка дрожало. Эльф, надо полагать, бесился и пытался вновь взять тело под контроль. Ранее у него ведь уже получилось обдурить проклятую ящерицу, почему же сейчас не получается? И не получится. Но это он поймет спустя месяцы, а может и года верного служения.
Чтоб создание не было совсем уж глупой марионеткой (чем оно тогда от мертвецов, поднятых новичками, отличаться будет?) Ворон поставила на ведущую роль вторую плененную душу. Существо-мутант, сбежавшее от своих создателей, и угодившее на территорию дракона. Большой такой волк с алыми глазами и огромными клыками – он стал хорошим материалом. Выгодно отличился от эльфа своей выносливостью и, как ни странно, покорностью.
К магам существо испытывало лютую ненависть. Но, будучи все же зверем, шло на поводу инстинктов. Дракон же доказала, что сильнее, что она – вожак. И вожак справедливый. Слушайся ее и будешь силен и сыт. Вожак стаи сулит славную охоту и зверю не терпится выслужится. А тут еще и искореженное восприятие эльфа подсобило. «Волчик» был готов искать и убивать.
- Развлекайся, - ласково мурлыкнула Ворон.
Повторять не пришлось. Получив добро от вожака и от хозяйки территории (в отличие от все того же эльфа, зверь косился еще и на дриаду, помятуя о путах), зверь сорвался с места и скрылся во мраке леса. Дракон проводила свое создание взглядом, удостоверилась, что при желании прекрасно «видит» его глазами и читает его «мысли» и желания, после чего повернулась к дриаде.
- Нет желания пройтись до границ своих земель? Кажется, там может развернуться интересное представление.

Химера бежала быстро и практически бесшумно. Тому способствовала в первую очередь мягкая подстилка проклятого леса. А уж за мощь своих лап зверь никогда не беспокоился. Ни когда был обычным волком (на деле полукровкой северного бойцовского пса и южной волчицы), ни когда был «улучшен» поймавшим его магом. И уж тем более он не чувствовал усталости теперь, будучи по сути и не мертвым, и не живым. Священники и жрецы светлых Богов называли таких созданий плевком в лица Создателям.
Некроманты же считали этих созданий идеальными слугами. Некоторые даже говорили, что без добровольного желания «жертвы» хороших результатов не добиться. Иные уверяли, что катализатором выступала ненависть непосредственно к некроманту. Ворон считала это байками, хоть и признавала, что слуга с душой (а то и с парочкой) действует куда лучше даже самого качественного мертвеца.
Мертвая плоть, что навсегда хранила «ощущение» живого тепла. Прикованные к данному телу сознания и души. Кому-то казалось это проклятием. Но были и те, кто считал это благословением. Таких в «коллекции» Ворона было всего три экземпляра, данный «волчик» вполне мог стать четвертым. Хотя и несколько неожиданно получать верность со стороны не разумного «компонента»
Существо остановилось и принюхалось. В воздухе удушливо разило магией. Не местным ароматом «леса», который служил зверю союзником и защитником, но нечто противное. Тварь оскалилась, но не зарычала. Этот запах заставлял быть осторожным, воспринимать противников всерьез, таких с разбегу не возьмешь. Они знают, где находятся, знают, кто их добыча, знают, и кто может прийти по их души. Таких надо устранять быстро, но тихо.
Треугольные уши реагировали на малейший шум или звук. Лес дриады услужливо «притих» на мгновение, и зверь понятливо устранил из внимания все шепотки, рождаемые под сенью деревьев. Живые стягивались к месту откуда неярко, но пахло хозяйкой. Немного иной, слегка искаженный аромат, но то определенно принадлежало ей. В мертвой крови заговорила память «отца»: хороший пес защищает хозяина и все ему принадлежащее.
Тварь двинулась с места и неспешно пошла вперед, замирая и прислушиваясь к звукам и голосам, издаваемым людьми. Ворон, которая тоже оценивала ситуацию через своего питомца, отметила, что эти работают слаженно, практически не переговариваются и стараются не колыхать магический фон. Интересно, сколько времени у них ушло на подготовку? Сильные и пока не испытывающие страха противники ее деток (а тем не мешало бы завязывать с дурацким соперничеством). Даже печально, что такой славный материал в большинстве своем достанется Клем. Ну да дриада заслужила. За помощь и за терпение, выказанное как коллеге и как… хм… подруге.
Оскал зверя стал шире. Одну ниточку запаха он узнал. И здесь подсказала уже вскрытая память эльфа. Старый друг, с которым они работали и пили уже не первый десяток, это он убедил своего приятеля пойти поохотится на «белую мелочь». И пусть добыча не столь крупна, все равно ведь дракон. Тем более белый – они вообще редкие – за такую шкуру заплатят столько, что до конца дней о золоте задумываться не будешь. Ах, да, там правда черный дракон может встретиться. Но так ты же охотник – выгадай время и момент, чтоб дичь без мамаши оказалась.
И молодой эльф пошел на охоту, мечтая досадить поганому некроманту, и грезя о белоснежной шкуре. На деле же его просто использовали в качестве отвлекающего маневра. Пока дракон будет им занят, пытаясь допросить (еще одна причина расходный материал не посвящать в свои планы), группа подготовленных воинов нанесет удар по парочке взрослых ящеров. Самоуверенные ящерицы слишком уверены в себе, это-то их и погубит.
Все это зверь не слышал, но ему и не надо было. Наемники заняты подготовкой. Удара с этой стороны они не ждут. Химера же не умеет колебаться, она прыгает и погружает клыки в теплую мягкую плоть первой жертвы.