Мерифил не без благодарности выслушала слова поддержки от айрес. Не хотелось думать, что они ничем не смогли помочь; однако новости были неутешительными.
Оказавшись во дворе, эльфийка удивилась странном обряду сжигания кумиров. На ум снова пришла брань старухи: “Эти-то готовы отвернуться от старых богов в надежде на спасение от чумы!”. Видимо, в ее словах была истина: по пути они видели множество выкопанных ям – идолов вырывали с корнями из земли и тащили в костер.
Очутившись внутри, сребролунница снова почувствовала, как ее одолевают мрачные мысли. В стенах крепости гулял худой кашель – заболевших было так много, что комнат на стражников и слуг не хватало, и их относили в темницу, к вящему ужасу здоровых пленников.
“Глядишь, в замке поднимется бунт”, - подумала эльфийка, осознав, что страх перед болезнью может подтолкнуть заключенных к решительным действиям.
Затем ее уши уловили обрывки чужого спора, и Мерифил все свое внимание сосредоточила на разговоре капеллана с баном. Впрочем, долго выслушивать препирания ей не пришлось, так как Ярлин велел наемникам предоставить отчет. По глазам старика лесная дева поняла, что он ждет от них разрешения своей проблемы, а потому затянувшееся молчание сделалось особенно жутким, когда до правителя дошло, какие именно вести готовятся ему преподнести.
Кто-то должен был начать первым, и Мерифил, которую все больше мучало чувство вины, решила: отчего не она? Рейнджер сделала шаг вперед, когда двери зала вдруг распахнулись и внутрь вбежал запыхавшийся Брумрик. Потеснив остальных искателей легкой наживы, гном приблизился к трону, сохраняя, впрочем, почтительное расстояние и от десницы, игравшим мечом, и от посланника Элл-Тейна, казалось, замершего перед прыжком, как кошка, выследившая мышь.
- Ну? – Не вытерпел управитель. – У Вашей Светлости все слуги немые, или кто-то заговорит с нами, прежде, чем выйдет срок?
- С превеликой охотой, - состроив гримасу, поклонился Брумрик. Мерифил заметила, что у него кровь на плече, да спина в саже; но в остальном, гном был в порядке. - Но прежде, не угодно ли будет высокоуважаемому капеллану осенить меня благословлением?
“Что это он делает?” – Изумилась сребролунница, не помнившая за своим низкорослым помощником великой набожности.
- По праву божьему, - важно кивнув, согласился священник. Он уже поднял руку над головой, но Брумрик попросил обождать, и, к общему удивлению, достал из-за пазухи зеркало, отлитое гномьими мастерами. В его черной глади хорошо отражались все собравшиеся, но особенно сам капеллан, на которого зеркало и было направлено.
- Чего же вы медлите, святой отец? – Усмехнулся наемник-коротышка, когда священник замешкался. – Или вас смущает моя безделушка?
- Что это ща глупое представление? – Вспылил бан. – Говори что знаешь, гном – нынче мое терпение коротко!
- Прошу не гневаться, - не убирая зеркальца, сказал Брумрик. – Я всего лишь пекусь о такой малости, как своя шкура. А если вам, да и всем остальным, так же важна их жизнь, то вы поступите мудро, последовав моему примеру.
Теперь же расскажу я вам удивительный сказ о том, что увидел я, проследовав за шествием клириков одной дождливой ночью, как раз после того, как оставил свою прекрасную, но, увы, весьма наивную спутницу. Когда узнал я о том, как церковь Зари хозяйничает в храме, стало мне любопытно, как же местный священник мирится с таким положением дел. Схоронившись, наблюдал я, как клирики убирали и ломали идолов и развешивали всюду солнечные диски Имира. Их набожные разговоры вскоре наскучили мне, и я отправился на соседнее кладбище. Там дрались два орка-остолопа, которых я благополучно миновал. Однако стоило мне отойти на несколько шагов, как один из орков закричал и упал наземь. Кровь его была чернее самой ночи, и мне, спрятавшемуся за надгробным камнем, хорошо было видно, как победитель скинул поверженного в разрытую могильную яму. Когда дикарь, шатаясь, удалился, я приблизился к краю, и заметил, что мертвый орк угодил на кучу тряпья, в которое, по моему разумению, должен был быть завернут прах какого-то заболевшего бедолаги. Но вот чудное дело, вместо этого увидел я белую руку, которую в испуге, смешно сказать, принял за змею. Перепугавшись, я поскользнулся на сырой земли, и бухнулся прямо в яму.
- Нельзя ли покороче? – Подал голос десница, но Брумрик небрежно отмахнулся:
- В этом вся соль, почтенный. Ибо, очутившись на дне могилы, увидал я, что выступившая из тряпья рука облачена в рукав с гербом Алого Дола. Отвернув ткань, я изучил те останки, что не раздавил собой орк, и смекнул, что это, выходит, тот самый священник, который, если верить служкам Зари, добровольно покинул город, как только началась чума.
- И как же это понимать? – Вмешался бан, сурово взглянув на капеллана.
Старший священник остался невозмутим.
- Мои руки чисты, - ответил он дерзко. – Быть может, крестьяне, разгневанные бесполезностью языческого иерея, сами умертвили его.
- Всяко возможно под оком бога, не так ли? – Подмигнул ему Брумрик, но в голосе гнома Мерифил послышался холодный звон металл. – Как бы там ни было, выбравшись из ложа мертвых, я оказался привлечен цепочкою ночных огней, и, подобно мотыльку, полетел за их светом. Взору же моему предстали все те же священники, которые ходили по домам и всякого, отворившего двери, осеняли благословленным знаком. Цель их была добра, и я собрался уже, было, оставить святош за их деянием, как чудное дело предстало передо мной: один молодой служка, увидав, что двери ему открыл ребенок лет шести, отказался благословить его, и между служкой и его старшим товарищем случился жаркий спор. Отчего же, подумал я, церковь стала так избирательна?
Так как ночь шла на убыль, а ваш верный слуга и глаза не сомкнул, то в этой части истории я отправился в трактир на покой. И прежде чем вы возразите, - заметив, что десница снова ворочается на своем месте, предупредил Брумрик, - это крайне важно для развязки. Ибо с трактирщиком у меня состоялся интересный разговор, в котором этот славный, во всех отношениях, муж, рассказал, как проснулся благой дух его, и как отвернулся он от языческих богов в угоду Имиру. Разговор наш слышала кухарка, которая принялась бранить хозяина таверны на чем свет стоит. Клянусь, такой отборной ругани не знает ни одна гномиха Хенерагна!.. Как бы там ни было, очевидно, что девка припеклась сердцем к идолам, и веру свою менять не собиралась. Более того, она оказалась так болтлива, что поведала, что церковь Зари уже давно хаживает в город, пытаясь сманить язычников в свою веру, да вот только никто не поддавался - до сего дня.
- И какое это отношение имеет к чуме? – С натужной улыбкой спросил каппелан. Его лицо стало белым, как свеча.
- О, об этом вы узнаете совсем скоро… Как бы там ни было, короткий сон мой был прерван самым грубым образом, когда в трактире началась драка, в которой, вот смех!, я узнал свою длинноухую воительницу, - тут Брумрик кивнул на Мерифил. – Сторонясь ее внимания, неузнанный никем, я продолжал наблюдать и, главное, слушать. Надо сказать, что люди ваши, многоуважаемые бан, весьма охочи до слова.
Но вот, что показалось мне странным: язычница-кухарка определенно не была больна, а вот орк, коего я видел на кладбище, простите за грубость, издох. Так что же, подумал бедный ваш слуга, прикосновение чумного сеет смерть и я, тресни камень, обречен?.. Отнюдь! Как видите, я в добром здравии.
- Есть ли возможность остановить твое словесное недержание? – Закатил глаза Ярлин Керл. – Умоляю тебя, переходи уже к сути!
- А суть в том, - победоносно подняв короткий, толстый палец, изрек Брумрик, - что до прихода церкви Зари в Алый Дол, чумы не было. Но была великая жажда извести язычников. И пока все искали мифического некроманта с безызвестными помыслами, мотив для злодеяния был также ясен, как солнце на небе.
В этот миг гном, уже избавившись от улыбки, поглядел на капеллана. Открытие его было весьма неожиданным, и поначалу Мерифил попросту растерялась. Однако, чем больше она думала, чем больше сопоставляла слова Брумрика с тем, что видела сама, - и, главное, со своей внутренней уверенностью в том, что над городом не висела черная аура зла, которую можно было бы легко распознать, - тем более убеждалась, что все это время зло благополучно скрывалось под личиной добра.
“В рассуждениях гнома действительно есть зерно разума, - поняла сребролунница. – Не имея иного способа обратить людей, священники стали рассылать проклятия через благословения. Но зачем? Неужели исключительно из благих помыслов?”.
Ответ на этот вопрос был неказист и напрашивался сам собой: золото. Притягательное, как и их желтые сутаны. Спасаясь от чумы люди жертвовали церкви последнюю копейку. А священников в это время вовсе не волновало, что “благословленные” ими умирали в тяжких муках.
Сами по себе, пальцы Мерифил сжались в кулаки. Необходимо было сдержаться: бан, да еще и в присутствии представителя Элл-Тейна, не потерпит кровопролития в своем доме, пока сам во всем не разберется. А по лицу правителя эльфийка поняла, что вопросов у него множество.
Шрифт:
#main-reply, .punbb .post-content { font-size: ${value}px; }