Его терзали противоречивые чувства. Уже не первый час. Былая уверенность покинула Эйнеке, а с наступлением темноты к нему пришли и сомнения. Он вспоминал тот давний разговор с Наталем, прозвучавший почти пять месяцев назад в главном зале «Кота-колдуна», и понимал сколь нелепыми и лживыми стали те слова в сложившихся нынче обстоятельствах. Внутреннее противоречие росло по мере того, как развивалась борьба Эйнеке с самим собой. Одной части его существа было до омерзения противно нынешнее положение дел, эта зависимость от соратников, мысли о которых никак не желали оставлять мага в покое. Вторая же упрямо говорила о том, что все это правильно и нормально, о том, что он должен волноваться не только о своей жизни, но и о жизнях Ланы и Севера, Тэлэрин, Даниэля и Миристель. Особенно о Миристель. В этот вечер, плавно перетекший в ночь, все мысли Эйнеке так или иначе, но возвращались к Миристель. Нет, в последние месяцы маг часто ловил себя на том, что перед сном думает о Миристель, и ему это не очень-то нравилось, однако одно дело прокручивать в голове некоторые сцены минувшего дня, а другое пытаться уместить в своей черепушке и образ женщины, что по некому нелепому стечению обстоятельств черепушку эту никак покинуть не может, и мысли о грядущей бойне.
«Миристель там не место,» - упрямо говорил внутренний голос, но тут же сам себе и отвечал в весьма резкой манере, - «Ей там самое место! Как и всем прочим! Они сами решили идти за тобой, не тебе их отговаривать!» - прервать этот спор Эйнеке не мог. Он даже не знал какую крайность избрать единственно правильной. Стоя на тонкой кромке, маг не решался сделать шаг в сторону, лишь нерешительно мялся, поглядывая то влево, то вправо. С одной стороны, Миристель росла в Арисфее и наверняка никогда не видела того, как выглядит настоящий бой и настоящая осада. И она девушка. Хрупкая молодая девушка, которую попросту снесут толпы рвущегося изувечить друг друга мужичья. А что будет если она отобьется от отряда? Что если ее оттеснят в сторону или возьмут в плен? Что если она окажется совершенно одна прямиком во вражеской норе, а Эйнеке не окажется рядом? О том, что сделают с юной девушкой захмелевшие от обилия пролитой крови мужчины, маг совершенно не желал думать, а когда его мысли вдруг касались этого, он бледнел и бледнел настолько, что начинал походить на мертвеца, поднятого из могилы каким некромантом-недоучкой. Сходства с ожившим против своей воли покойником добавлял Эйнеке и взгляд, по-настоящему злой и свирепый.
Но Миристель защищали ее боги. Богиня. Эйнеке видел на что способна магия эльфийки, хоть и почти не понимал, как она действует, по каким законам и принципам. Он знал, что она способна на многое, но не знал наверняка, сможет ли эта Богиня защитить свою служительницу, пожелает ли она это сделать.
«Пути Богов неисповедимы,» - думал Эйнеке, мрачно глядя на походный алтарь, устроенный в отдельном шатре их небольшого лагеря, разбитого вокруг осажденного поместья Альрика Сивала. Искренне не понимая зачем именно он сюда пришел, маг продолжил изучать взглядом временно святилище. Ему говорили, что приходя в обитель богов, в любой храм, пускай и временный, смертные находят утешение и успокоение. Он же чувствовал лишь вновь возрастающее волнение и страшную неловкость, неуместность своего нахождения здесь. Куда более жесткая и скептичная часть его натуры и вовсе говорила о том, что абсурдно искать утешения в обществе этих идолов, что не имеет никакого смысла просить успокоения у высших созданий, которым, вероятно, даже нет никакого дела до его бестолковой душонки и до ее столь же бестолковых желаний и порывов. Молчание затягивалось. Безобразно затягивалось. Сознавая, что если он не заговорит, то попросту уйдет отсюда, окончательно и бесповоротно подавив в себе все чувства, Эйнеке заговорил.
- Я не обращался ни к тебе, ни к другим богам сколько себя помню… - неуверенно и даже робко начал маг, глядя на резное изображение Играсиль, - Считал, что справлюсь со всем сам, что это моя жизнь и моя судьба… мне всегда хватало для этого гордости и упрямства. Но ты наверняка об этом знаешь. Такие как ты, говорят, знают абсолютно все, - Эйнеке горько усмехнулся, - И ты знаешь почему я не могу склонить колени перед тобой. Я не умею кланяться и во мне для того нет ни капли смирения… Я кланялся перед людьми, и ты знаешь сколь неискренне все это было… возможно, ты сама наделила меня подобными качествами, - маг покачал головой, выражая собственную растерянность и пытаясь собраться с мыслями, но, в конечном итоге бросив все эти потуги выпалил, - Защити их. Особенно ее… твою жрицу...