Присутствие постороннего в мёртвом лесу его хозяин почувствовал почти сразу. Аура живого создания в этих местах светилась ярким пятном на фоне холодных и серых картин. И поэтому была столь отчётливо читаема. Это не раз играло злую шутку с искателями приключений, которые, проникнув в сердце леса и ужаснувшись, пытались скрыться и спрятаться в казалось бы непроглядной чаще. Все эти попытки всегда оказывались тщетными: смерть, по указке хозяина этих мест, всё равно настигала каждого из них. Порой убивал несчастных сам Кросис; порой, это делал сам лес или же его неживые обитатели. Это место было обителью древнего некроманта, и каждый клочок его земли, каждая его веточка была пропитана магией смерти. И потому множество всяческих страхов и отвратительных созданий, потревоженных и поднимающихся из земли, можно здесь найти, стоит лишь замереть и всмотреться в туманный мрак, ползущий меж корявых стволов.
  И Кросису никогда не надоедало показывать неосторожным живым, изредка забредавшим сюда, те или иные картины, спрятанные в его лесу. Кому-то доводилось заметить остовы древних домов, стоявших здесь почти тысячелетие назад, услышать голоса давно умерших людей и ощутить на коже ледяное прикосновение неупокоенных душ. Кто-то сражался с кознями леса, истязаемый сухими ветками, неожиданно возникающими из тумана и мучимый борьбой с корнями древних деревьев и костоломными оврагами, пересекавшими всю эту местность. Ну а за кем-то в полумраке по пятам следовали немыслимые чудовища – воплощение больного воображения некроманта... Редко кто добирался до каменного особняка, возвышающегося в центре леса; большинство обычно сворачивали назад и погибали гораздо раньше. Впрочем, эти, которые всё-таки умудрялись познакомиться с Кросисом лично, ненадолго переживали тех, других.
  Но в этот раз всех этих игр путешественнику удалось избежать. Не потому, что он был каким-то счастливчиком, или же хозяина не было дома. Просто этот путешественник был знаком личу, и для этого знакомого были припасены куда более интересные игры. Но, откровенно говоря, Кросис не ожидал, что этот юноша так быстро разовьётся до того, чтобы в его голове зазвучал зов, заложенный им там когда-то. Кросис предполагал, что на развитие юноше потребуется гораздо больший промежуток времени, чем лишь два года. Впрочем, такой скорый приход человека в Тёмные Земли говорил о том, что в оценке потенциала этого Уайта Кросис не ошибся. Очень даже не ошибся.
  Дверь за много веков, конечно же, уже давно сгнила. И то, что юноша принял за неё, было лишь иллюзией. И стоило в дверь постучаться, как она потемнела и растеклась чёрной жидкостью по старым камням, практически тут же впитавшись в них и исчезнув. Особняк приглашал человека войти внутрь. Непроглядная тьма несколько мгновений не позволяла ничего разглядеть внутри древнего здания, но затем всё же стала гостеприимно светлеть. Дневного света, конечно, никто человеку не обещал, но смутные очертания на расстоянии пяти шагов различить вполне было можно.
  Это были типичные древние руины. Не стоило надеяться найти здесь уют и комфорт. Сквозняки свободно пролетали от одного провала в стенах и потолке к другому. Многие коридоры обвалились и стали недоступны, а те, что остались, щедро могли поделиться с чутким носом запахами пыли, плесени и старости. Уцелевшие лестницы, ведущие в подвальные помещения или же всё ещё тянущиеся вверх, на следующие этажи, не внушали надёжности и тонули во мраке, не позволяя разглядеть того, что может ждать гостей в глубинах здания. А ещё здесь было заметно холоднее, чем снаружи: быть может, это из-за того, что внутренности особняка не прогревались местным слабым солнцем; быть может, из-за чего-то ещё, но потоки воздуха здесь действительно периодически могли пробирать морозом даже сквозь тёплую одежду.
  И всё же несмотря на всю царящую здесь атмосферу, не было похоже, что у руин есть хозяин. Да, архитектура и малые остатки внутреннего убранства говорили о том, что здание столь древнее, что уже давно должно бы развалиться и исчезнуть, но сила, поддерживающая его целостность, до поры до времени не спешила показываться... А неясное наваждение потянуло Ларе внутрь.
  Первое проявление тёмной магии, царившей в этих местах, встретило человека в одном из внутренних помещений, в небольшой уцелевшей комнатке, выходящей в центральный коридор особняка. Возможно, когда-то это было одним из множества хозяйственных помещений. В любом случае, сейчас оно представляло собой небольшой тупичок – лучшее из мест, чтобы устроить привал на территории древних руин. Очевидно, некоторые искатели приключений тоже так считали. Привалившись к стене, в комнате восседал скелет, облачённый в смятые доспехи прошлого века. И был бы этот скелет не так примечателен, если бы не потустороннее бледно-синее свечение, разливавшееся в его глазах.
  И стоило это свечение заметить, как мёртвый рыцарь зашевелился, поднимаясь, поудобней перехватывая ржавый клинок и недвусмысленно направляясь к нарушителю покоя этого места.

  Древние кости послушно приняли удар тёмной магии, и, успокоившись, рассыпались по полу. Остатки тёмной волны всосались в стены древнего особняка так же, как до этого чёрная «дверь» впиталась в его камни. В этом месте веками творили чёрную магию, и это место настолько к ней привыкло, что впитывало буквально каждое её проявление. Даже если это было боевое заклинание чернокнижника, особняку эти подробности были не важны – он просто съедал это как изысканное блюдо. Впрочем, руины всё же не были живым существом и не стремились угрожать человеку выплюнуть поглощённое обратно.
  Синеватое свечение в глазах мертвеца стремительно угасло, и в коридорах вновь воцарилась тишина, прерываемая лишь посвистыванием ветра в сохранившихся галереях. Хотя теперь, конечно, этой тишине не удалось бы никого обмануть. У этого особняка были обитатели, а правитель этих мест источал пускай неощутимую, но столь мощную ауру смерти, что она заставляла подниматься даже давно умерших людей, стоило ему лишь задуматься об этом. И этот загадочный правитель, очевидно, мало знал о правилах гостеприимства и не спешил откликаться на крик Ларе. По его мнению, если уж этот юноша дошёл до древних руин, то сможет найти и его самого в этих руинах.
  Дорога вглубь особняка была абсолютно пустынна, но редкие ответвления вели в затянутые непроглядным мраком помещения, из которых вместе с шелестом ветра порой доносились и более неестественные звуки. Тихий скрежет металлических пластин. Едва уловимые хрусты и перестуки, словно кто-то что-то отбивал деревяшками... или костями. Параллельно пути Ларе, в других комнатах, на других этажах и по совершенно непонятным маршрутам по дому двигались мертвецы. Быть может, они были похожи на того, которого уничтожил юноша. Быть может – нет, пока что нельзя было сказать однозначно, ведь слуги хозяина особняка не стремились выходить на свет. Коридоры, избираемые юношей, пока что оказывались пусты.
  Человек прошёл в очередную внушительную дверную арку, и стены расступились в стороны. Судя по всему, это был внушительных размеров зал, но более точно сказать оказалось невозможно: видимость не позволяла разглядеть границ помещения, только лишь давала понять, что оно действительно велико. Косой провал в высоком потолке едва-едва пропускал тусклый наружный свет, освещая лишь то место, в котором оказался Ларе, войдя сюда из коридора.
  Но задуматься и осмотреться юноше не дали. Шаги, до этого звучавшие в отдалении, стремительно приближались, причём со всех сторон. Пока ещё не попадающие в круг света мертвецы окружали юного мага. Судя по всему, они выходили из прочих коридоров, которые наверняка вели в этот зал. Слышались шаги и позади волшебника, из тёмного провала, откуда он сюда попал. Оттуда медленно плёлся уже знакомый скелет в помятых доспехах, и обломок меча он держал в руке настолько уверенно, что становилось понятно: убить он способен и этим. Ларертон Уайт мог быть сколь угодно успешен в расшвыривании смертельных заклинаний, но что делать, когда тебя окружают со всех сторон существа, которых, в общем-то, невозможно умертвить в классическом смысле этого слова?
В сумраке уже становились видимыми очертания и тех мертвецов, что подходили с прочих сторон. Один в один похожих друг на друга, с синим светом, горящим в пожелтевших от времени черепах. Окружение. Сосредоточишься на одном противнике – получишь жестокий удар в спину. Попробуешь противостоять всем сразу – сомнут числом. Что же здесь можно предпринять?

  Вообще, весьма сомнительной идеей представлялась попытка остановить нежить чем-то из раздела тёмных проклятий. В конце концов, в лучшем случае, это были просто кости, ведомые куда более тёмной волей. В худшем же варианте, сама нежить могла оказаться сотканной из тёмной материи и содержать в себе и без того проклятую душу. Таких проклятья не только не остановят. Такие таким проклятьям ещё и спасибо скажут, и добавки попросят. Однако, осуждать юного волшебника было, по сути не за что. Насколько было известно Кросису, ничего кроме посредственных игр с Тьмой, тот не умел. Пока, во всяком случае.
  Но, так или иначе, Кросис принял эту странную игру. В конце концов, в его интересах не было убивать своего гостя. Только лишь проверить, насколько возрос его уровень с их последней встречи. И коли этот уровень был виден, более ничего не требовалось – секреты применения тёмной магии на созданиях тьмы лич если и собирался раскрывать человеку, то значительно позже. А потому мёртвые рыцари, окружавшие Ларе со всех сторон, послушной ложились на землю, стоило заклятию волшебника коснуться их древних костей; их сопротивление было намеренно приглушено. И если бы человек, стремительно скрывшийся из опасной зоны, задержался здесь ещё на несколько секунд, он бы увидел, что «парализованные» противники, падая на пол, тут же рассыпались на отдельные кости, а свечение их глаз неясными фигурами поднималось вверх и растворялось в полумраке. Преследовать волшебника никто не стал.
  Шаги бегущего человека тихим шуршащим эхом отдавались от пустых и изъеденных временем стен. И старое здание, казалось, больше не стремилось запугать своего гостя. Впрочем, и отпускать тоже. Коридор, по которому бежал Ларе, словно бы по кругу обходил всё здание, но все окна и все пересекающийся с ним проходы были разрушены, завалены или чересчур узки, чтобы можно было изменить свой маршрут, нырнув в них. Хозяин дома вёл своего гостя по одной единственной дороге, и куда приведёт эта дорога, наверное, в определённый момент должно было стать очевидным..
  Очередная арка, и вот стены, как и в прошлый раз, расступаются в стороны. Знакомое огромное помещение. Знакомый провал в потолке. Нога случайно задевает лежащую на полу кость в ржавом металлическом наплечнике. Круг замкнулся и вновь вывел юношу в этот тёмный огромный зал. Но на этот раз человека не пытались запугать, за ним не следовали мертвецы, стремящиеся отведать его крови. Ничего враждебного в округе не ощущалось, но и никаких подсказок ситуация не давала. Во всяком случае, какое-то время в помещении действительно стояла чуть ли не полная тишина. Однако когда это полное отсутствие чего-либо стало откровенно давить, в голове Ларе послышался голос:
  – Вижу, ростки тёмной воли уже проклюнулись в тебе... Но до совершенства им ещё далеко.
  Слова прозвучали, и в зале, с промежутком в несколько биений сердца, один за одним стали зажигаться установленные в стенах каменные чаши. И пламя это было холодным, мрачным, бледно-голубого цвета. Первыми вспыхнули огни ближе всего к юному волшебнику, и они почти не давали света. Но вот чаши зажигались всё дальше и дальше, и постепенно стали различимы очертания зала. То было помещение, в прошедшие века использовавшееся хозяевами для устройства пышных и торжественных приёмов. Теперь от былого величия этого места не осталось практически ничего. Однако именно этот упадок и разруха, каменное крошево, гигантские трещины и крупные обломки, придавали этому залу непередаваемый, неповторимый облик.
  И вот зажёгся синим последний источник света, у дальней стены, но гораздо ниже уровнем, чем прочие. Это была чаша, установленная на вершине внушительного каменного кресла, стоявшего на возвышении. Древние владельцы этих земель, определённо, имели большие амбиции и высокие титулы. Но сейчас от тех владельцев осталась лишь та фигура, которую свет этой последней чаши выхватил вместе с самим троном.
  Казалось, это был человек. Его фигура, облачённая в древние, но до сих пор целые и отдающие роскошью лёгкие доспехи, выдавала в нём властность и уверенность. И, самое главное, что эти доспехи и этот наряд Ларертон Уайт уже видел. Два года назад в живую, и долгое время после в кошмарах... Но если тогда лич выглядел почти истлевшим мертвецом, облачённым в изъеденные временем лохмотья, то сейчас на троне сидел лорд, про кого и не скажешь, что ему уже несколько сотен лет. Впрочем, наверное, в первую очередь вспоминаться должна была бы маска. Странная, непонятная, полностью скрывающая лицо безразличная маска...
  Пауза продлилась недолго, ровно столько, сколько требовалось бы юноше для осознания ситуации. И голос в голове продолжил:
  – Итак... Ты пришёл сюда. Пришёл в это убитое веками место. Пришёл, оставив знакомые и родные места так далеко... Скажи мне, Ларертон Уайт, а знаешь ли ты, зачем всё это?

  Кросис рассматривал своего гостя. Тот, несомненно, вырос с момента их последней встречи. И не только внешне – нет, за два года изрядно подросли и его способности. Даже с высоты своего мастерства, лич заметил эту самую разницу между тем, что мог юноша раньше, и тем, на что был способен сейчас. А это, между прочим, показатель: Кросис редко обращал внимание на изменения, происходящие с людьми, разве что эти изменения были совсем уж явными. Как, например, сейчас. И такие изменения не могли не радовать.
  Но, конечно, по большей части лича интересовали вовсе не внешние отличия, и даже не рост способностей Ларе. Как и всегда, Кросис смотрел «в душу», как выразились бы некоторые: лич не видел ничего зазорного в том, чтобы, чуть ли не в прямом смысле этих слов, пролистывать разум своих собеседников, вычленяя избранные страницы человеческой памяти, составляющие костяк любой личности. Собственно, Кросис не только не видел в этом ничего зазорного – чтение мыслей уже давно являлось неотъемлемой частью любой его встречи с живыми, своеобразным шестым чувством.
  И потому после сказанных человеком слов в помещении повисла пауза. Лич эти слова услышал, но не считал их основой этого разговора и не спешил отвечать. Бесцеремонно и весьма грубо, не заботясь о том, почувствует ли это его гость, Кросис, поймав взгляд Ларе, буквально просканировал его воспоминания и душевное состояние за прошедшее время. Стремления и надежды, опасения и страхи, привычки и черты характера. Лич словно бы просматривал альбом миниатюр, каждую из которых воспринимал на свой взгляд – на взгляд древнего и неживого чудовища.
  Наконец, спустя небольшой промежуток времени, он поднялся со своего места, и, медленно спустившись с помоста, направился к юноше, попутно описывая то, что «увидел»:
  – Безрассудство. Упорство, граничащее с невменяемостью… Живость. Бесстрашие? Авантюризм…
  Лич называл качества, приближаясь к человеку, и с каждым новым шагом всё больше выпускал на волю свою ауру, до этого тщательно замаскированную и подавленную. Скрывать суть больше не имело смысла.
  – Эгоизм. Жажда знаний. Жадность…
  Тёмная суть древнего чудовища буквально наполняла помещение, и с каждым новым шагом дышать всё становилось труднее, а от могильного холода теперь не могла бы спасти никакая одежда.
  – Жестокость. Сумасшествие. Глупость…
  Наконец Кросис приблизился на расстояние всего нескольких шагов, и атмосфера ужаса и подавляющего мрачного превосходства достигла своего предела. По правде сказать, очень немногие люди, с которыми приходилось встречаться личу, могли бы не то чтобы сделать что-либо против этого влияния, но и даже пошевелиться в его присутствии.
  А мёртвый голос в голове юноши, наконец, стал менее отстранённым и, перестав просто перечислять одному личу известный набор качеств, обратился к человеку.
  – Конечно, ты не знаешь, почему ты именно здесь и сейчас… И свою жажду знаний, стремление «увидеть другие места и других колдунов», наверняка, считаешь собственными… Но истинна в другом. В тебе говорят отголоски Тьмы, что я посадил в твою душу две зимы назад…
  Рука лича коснулась груди человека в области сердца, и воля Кросиса, живущая в этом сердце, откликнулась сильной ноющей болью. Впрочем, мучить человека лич не стремился и, отняв руку, погасил боль, и даже несколько ослабил силу своей ауры, чтобы ненароком не убить человека или его разум.
  – И теперь, когда ты здесь, хочешь ты того или нет, тебе придётся полностью посвятить себя не «разнообразной магии», а одной конкретной её стезе… Путь уже начат и свернуть не выйдет… Для тебя настала пора окунуться во Тьму. Стать её могущественным адептом…

Отредактировано Кросис (13-08-2016 22:25:32)

  Присутствие столь старого, столь могущественного и столь тёмного существа, каким был Кросис, буквально издевалось над телом стоящего перед ним человека. Окунуться в ауру лича… наверное, это одна из самых страшных вещей, что может приключиться с живым существом. И даже с учётом того, что Кросис сдерживал отчасти проявления собственной сути, атмосфера в разрушенном зале царила ужасающая, разлагающая.
  Лич видел и чувствовал напряжение юноши, стоящего прямо перед ним. Этот человек очень старался не выдать тех ощущений, которые обрушивало на него присутствие Кросиса. И в какой другой ситуации, Кросис бы обязательно продолжил своё воздействие, чтобы посмотреть, как долго сможет вытерпеть волшебник, прежде чем сломается и попросит пощады. Но, как и было сказано ранее, сейчас некроманту не было нужды убивать человека или его разум. Того, что Ларе весьма стоически выдержал эти несколько мгновений, было достаточно. Аура лича несколько поугасла, давая возможность человеку возможность более свободно дышать и даже говорить.
  Впрочем, скажем честно, уж лучше бы Ларертон Уайт был немым. Вообще очень часто Кросис желал, чтобы смертные лишились дара речи. Потому как большинство из того, что они говорили, было настолько глупо и несуразно, что даже не поддавалось описанию. Прямо как сейчас. Некромант обещал ничтожному человечишке окунуть его в тайны могущества Тёмных разделов Силы, а человечишка говорил об ограничениях магии, разделах волшебства и неведомых учёных. Как же несуразно выглядели эти размышления о «неограниченности магии» из уст неопытного чернокнижника!
  Кросис, что в общем-то понятно, не терпел, когда кто-то перечил его собственным идеям; а сам он привык добиваться того, что ему вдруг потребовалось, идя самым кратчайшим путём. И сейчас ему нужно было, чтобы юный волшебник выбросил из головы «другую магию» и на протяжении последующих лет, а может и десятилетий, отдался бы исключительно Тьме… А дальше, Кросис не сомневался в том, что Ларе уже и не потребуется что-то ещё. И своё желание лич постарался выразить в как можно более ясный ментальный посыл:
  – Как принято говорить у вас, людей? За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь… Так не гонись за двумя зайцами, человек. У тебя всего одна дорога, определённая мною на много лет вперёд. И сейчас уже тебе не удастся свернуть с неё живым… Только пройти до конца. Развить своё тёмное начало до пика. А что ты станешь делать после и какие границы решишь ломать – это уже не моё дело.
  Глаза лича в тёмных прорезях маски как будто бы на миг полыхнули холодным голубым пламенем. А тот оттенок, что он придал своему голосу, звучащему в голове Ларе, недвусмысленно намекал: споры с людьми – не то занятие, на которое Кросис желал бы тратить своё время. И Ларе бы лучше не забывать о том, что несмотря на странный интерес, который лич по одному ему известным причинам испытывал к юноше, однажды Кросис может решить, что для своих планов ему может подойти и какой-нибудь другой, менее болтливый и своенравный смертный.
  – Я предлагаю тебе то, к чему ты так стремишься. Знания и мастерство... В той ветви, которая тебе удалась бы лучше всего… Однако снисходительностью я не славлюсь, а излишние трепыхания людских сердец могут быть услышаны самой тёмной частью моей сути... Учти это. Ни выбора, ни вторых шансов, ни возможности отказаться я никогда не даю.

  Что ж, кажется, общий язык между юным волшебником и древним некромантом был найден. Во всяком случае, Кросис услышал те слова, которые его пока что удовлетворили, и на этом текущая часть их знакомства была закончена. Ларе назвал лича учителем, и таким образом вверил на ближайшие годы свою жизнь в мёртвые руки этого чудовища. Собственно, как и было сказано, выбора-то и не было: либо обучение, либо смерть. Впрочем, пряник рядом с этим кнутом тоже был, и весьма внушительный. А вот что же от этого процесса хотел получить Кросис – то по-прежнему хранилось им в тайне, и, скорее всего, в тайне и останется вплоть до самого кульминационного момента всего этого сюжета.
  Холодное пламя, игравшее в каменных чашах, причудливыми тенями и светом играло на нынешнем облике некроманта. Магия есть подлинное, совершенное искусство. А каждый шедевр нуждается в запоминающейся, впечатляющей подаче. И даже тёмному и мрачному колдовству порой необходима атмосфера, которая бы его сопровождала. Атмосфера, которая бы и создавала изрядную часть той мрачности. Как будто бы плавно и несильно оттолкнувшись от пола, Кросис всплыл в воздухе, зависнув в полутора метрах над полом, поджав одну ногу под себя так, словно сидел на ней и именно благодаря этому и держался на весу. Его мысленный голос поубавил той жёсткости и злобы, что в нём слышались всего пару минут назад, и теперь стал совершенно безжизненным, несущим лишь информацию, но не передающим эмоции:
  – Два года назад я просил показать мне нечто необычное. Просил удивить меня. Помнишь, человек?.. Тогда твоего воображения хватило только на то, чтобы толкнуть от себя прочь волну силы.
  Последовала небольшая пауза. Лич давал волшебнику несколько секунд на то, чтобы вспомнить тот момент. Особенно же вспомнить то, почему тогда ни удивлённым, ни хотя бы лишь просто удовлетворённым Кросис не остался. И вот дальше, за безразличием в словах лича появилась слабая-слабая тень насмешки.
  – Сегодня ты выглядишь сильнее. И волны тьмы толкаешь куда уверенней, чем тогда… Да. По-прежнему только лишь толкаешь грубые потоки энергии. Все эти «Волны Тьмы», «Клинки Тени», «Тёмные Стрелы» – сотни имён для того, что и заклинанием-то назвать стыдно… Выплюнул комок духовной энергии, придал ему убойный вид и отправил в полёт… Простейшее. Иногда полезное. Но всегда топорное.
  – Но мне хочется верить, что за прошедшее время в твоём разуме проснулось больше фантазии... Больше понимания. Больше… чего-то более необычного, изощрённого и извращённого…
  И хотя давить своим присутствием на человека лич уже перестал, тем не менее, до конца его аура всё ещё не была погашена. И Кросис, конечно, знал, что это не может не создавать непрерывного дискомфорта и не затруднять скорости человеческих мысли и тела. Но эти отголоски своей мощи Кросис вовсе не пропускал случайно. Напротив: это относительное слабое гнетущее чувство лич поддерживал целенаправленно. Он уже начал развитие своего ученика. Во-первых, постоянная жёсткая борьба с отвратительными ощущениями, как считал Кросис, отлично закаляет слабые человеческие дух, разум и волю. Во-вторых, со временем Ларе привыкнет к этой мрачной ауре, через месяцы почти перестанет её ощущать, а через годы в нём, возможно, проснётся устойчивость к подобным естественным тёмным воздействиям.
  Истекла очередная пауза, на этот раз данная личом для того, чтобы Ларе смог понять, чего же хочет от него Кросис прямо сейчас, а затем и придумать, что же дать этому некроманту в ответ. По сути, как и два года назад, древнее чудовище требовало от Ларе демонстрации максимума своих сил. Сотворения заклинания, которым бы сам Ларе мог гордиться.
  – И если сегодня я попрошу показать мне нечто необычное и, несомненно, тёмное, то опять будет… «Волна Тьмы»? Или, может, твой разум уже способен выстроить из Тёмной Силы нечто более интересное?
  В конце концов, есть ли лучший способ понять, чему следует в первую очередь научить человека, чем устроить ему небольшой тест? Оценка началась ещё тогда, когда Ларе вошёл в этот особняк, и несколько испытаний он уже преодолел, на ту или иную «отметку», и вот вводная часть, наконец, подходила к финалу.

  Если бы такое существо, как Кросис, могло бы нахмуриться, сейчас оно бы это сделало. Впрочем, этого бы, конечно, не было видно за равнодушной маской, уже давно сросшейся с лицом древнего волшебника. Но подобные слова лучше всего выражают то, что сейчас ощущал Кросис. Мальчишка произносил слова настолько быстро, что, казалось, его мысли и речь бегут чуть ли не вровень друг с другом. Не то чтобы это было так уж сложно для восприятия могучему ментальному магу, но долю недовольства вносило. В первую очередь из-за того, что подобная торопливость недопустима для того, кто собирается работать со столь тонким понятием, как Тёмная Сила. А значит, личу следовало заняться и сглаживанием наиболее острых, громоздких и неприемлемых черт характера своего новоявленного ученика.
  Хотя всё же нет нужды спорить с тем, что для Кросиса каждый процесс вмешательства в человеческий разум всегда был чем-то схожим с моментом, когда гурману подают знакомое блюдо от незнакомого повара. «Хмурился» он, скорее всего, не от недовольства, а от размышлений.
  Но если же говорить не об обрамлении слов Ларе, а самом их смысле, то здесь лич, в целом, был удовлетворён. Во всяком случае, юноша действительно уже начал обращаться к той мысли, что грубая сила не всегда (почти никогда!) не даёт такого же эффекта, как долгие и тщательно рассчитанные, хитрые манипуляции… Проклятья. Что может быть лучше проклятий? Их разнообразие могло поразить воображение любого смертного, и даже Кросис спустя столетия обращений к Тьме всё ещё находил для себя новые идеи в том, как можно изувечить чужие тело и душу при помощи ритуалов порчи.
  В том, что Ларе действительно может осуществить им описываемое, Кросис не сомневался – он видел это в мыслях юноши. Но не сомневался он также и в том, что большинство тонкостей обращения с подобными длительными ритуалами его ученику ещё только предстоит постичь. Звучит-то описание гладко, однако вот насколько долгим и насколько внушающим, «настоящим» проклятье Ларе окажется в реальности – это уже другой вопрос.
  И всё же говорить этого юноше Кросис не стал. Равно как не стал и говорить о том, что само предложенное проклятье лич не нашёл сколь-нибудь занимательным. Пока что хватало того, что Ларе, в принципе, начал мыслить более разносторонне. Да и вкусы, предпочтения у разных волшебников просто не могли, не должны были быть одинаковыми – это было бы чрезвычайно разочаровывающе… Но к проклятьям лич решил вернуться позже. Всё же, к проведению сложных ритуалов и обрядов Ларе пока был не готов, а какая действительно ужасающая порча может обойтись без этого?
  И потому Кросис словно бы куда больший интерес проявил ко второй демонстрации юноши. Это заклинание, Чёрный Клинок, не было особо сложным в применении и в его основе лежала всё та же примитивная идея – разрушение – но тем не менее впечатляло то, что, кажется, юноша дошёл до этого практически самостоятельно.
  Лич протянул вперёд руку и сделал характерный манящий жест ладонью, и клинок вдруг выскользнул из пальцев человека и по воздуху проплыл к некроманту, после чего тот и ухватил его за лезвие. Без какого-либо ущерба для себя Кросис покрутил оружие в руке, словно изучая со всех сторон, а затем, всё так же телекинетически установил лезвием между пальцами, заставляя плавно вращаться вокруг своей оси.
  – Сегодня твои фокусы более… ярки. Лучше запоминаются… Ты не потерял времени зря. – Это могло бы сойти за похвалу, если бы голос Кросиса не был столь привычно равнодушным. Наставник только лишь отметил усердие и небольшой успех своего ученика, не больше и не меньше. Отметил, и пошёл дальше:
  – Ты используешь свою Кровь для того, чтобы сделать свои чары могучими… Черпаешь магическую энергию из настоящей энергии собственного тела… Но дальше такого превращения тебе пока продвинуться не удалось. Проблема в том, что ты пока ещё не до конца понимаешь… самого себя. Собственные мясо и кости… Жить в совершенной гармонии с собственным телом, с каждой его клеткой – удел могучих магов Крови.
  – И достичь этой гармонии – одна из твоих основных задач, – выпрямившись, Кросис медленно опустился на землю, и продолжил: Решений у этой задачи множество. Часть из них я подскажу.
  Лич сделал несколько шагов прочь от человека, к середине комнаты. В какой-то момент чёрного кинжала в его руках уже не оказалось, но когда именно он исчез и, главное, куда, сказать было невозможно.
  – Понять кровь, текущую в твоих жилах, это одно… Но не Кровь твой основной путь, не так ли?.. Осознать смысл чёрной краски этого мира куда сложней… Никогда не стать истинными служителями воли Рилдира тем, кто заученно машет руками, произносит непонятные для себя слова и бросает зубы дракона в кипящие слёзы так же, как кухарка спускает масло в кашу … Каждое действие в ритуале имеет свой смысл… Тайный ли смысл? Нет. Тайный он только для посредственности.
  – И твоя вторая задача – пересечь грань посредственности. Обратить на себя внимание самой Тьмы. Слышать её в каждом своём вдохе. И говорить ею в каждых из своих чар!
  Кросис развёл руки в стороны, и синее пламя в чашах медленно стало затухать, погружая комнату сначала в густой полумрак, а затем и вовсе лишая его практически всякой освещённости. Фигура лича пропала из поля зрения Ларе, но его голос какое-то время ещё продолжил звучать в голове:
  – Как же это сделать?.. И здесь я направлю тебя туда, куда следует.
  И вот на несколько долгих минут голос угас, оставляя человека наедине с окружавшей его пустотой. Воля Кросиса не позволяла Ларе двинуться с места, и, оставляя без всякого движения вокруг и лишь с крошечным кругом видимости, словно бы давала почувствовать какой-то самый краешек того понятия Тьмы, о котором лич только что говорил.
  Но, к счастью Ларе, всё же голос вернулся:
  – Итак, за что нам браться в первую очередь?..  За тело для Крови?.. За разум для Тени?..
  Правильным ответом, конечно же, было: «и то, и другое». Брать всё, что предлагают, и брать быстро – эта фраза была отличным девизом для множества тёмных магов. Подойдёт она, быть может, и для Ларертона Уайта.

†e¤  Это было как будто бы даже девизом многих древних существ - проверять смертных на внимание к деталям. Сначала что-то сказать, а потом, словно бы уже уведя разговор в сторону, ненароком вернуться к брошенной ранее фразе. Делал так порой и Кросис; собственно, в играх с разумом смертных он чего только не делал, и подобное было всего лишь мелочью. Всего несколько минут назад некромант упомянул о том, что никогда не даёт выбора - а теперь вдруг предлагает Ларе как раз выбор из двух альтернатив? Разумеется, сам подобный вопрос был одним большим подвохом.
  И не важно, понял ли юный ученик некроманта, что не так было с вопросом, или же дал ответ из каких-то других соображений - главное, что ответ оказался верным. Что будем развивать? И Силу, и Дух! Правда, конечно, за этим вопросом лежали ещё два, которые пока Кросис не стал поднимать, но, тем не менее, и этим двум оставшимся вопросам суждено было пройти через всю жизнь Ларе.
  Что будем развивать - Силу и Дух. Чем мы пожертвуем ради этого - всем, чем потребуется. А что получим в конце - всё, что захотим.
  Пока новоиспечённый ученик был почти полностью погружён в темноту, Кросис с удовольствием изучал мысли и эмоции, что царили в голове юноши. Некоторые из тех задерживались лишь на мгновение, некоторые же занимали сейчам основую часть сознания Ларе - но ни одна из этих мыслей не ускользала от "взгляда" Кросиса. И лич, сейчас пока просто наслаждаясь увиденным, уже решал для себя, что в юноше следует оставить, а что удалить. Упорство, настойчивость - разумеется развить, сохранить. Любопытство, тягу к знаниям - оставить, без сомнения, но сдержать. Верность учителю - до определённого момента оставить, а потом вырвать с корнем. Пренебрежение философской и религиозной составляющими вещей - не нужно.
  Но, разумеется, этими и ещё множеством других правок в личности Ларе Кросис займётся позже и сделает это так, что сам Ларе вмешательства и не заметит. Ну а пока...
  - Верно!.. И тело для Крови, и разум для Тени, только так, всё вместе... Но что же дастся сложнее?
  Голос Кросиса не изменял себе в холодной вкрадчивости. Однако в последней его фразе словно бы убавилось загадочности, туманности. Нежить, как всем известно, мыслит совершенно другими сословиями, нежели живые существа, а потому и её речи, обыкновенно, звучат для смертных несколько непривычно, словно бы с изрядной доли таинственности.
  Но слова учителя для ученика должны быть предельно ясными. И потому лич старался сейчас облекать свои телепатические посылы в более привычные для человека фразы. Это было не трудно для ментального архимага, на самом-то деле.
  - О магии у тебя накопилось много практического материала; действительно много для такого юнца как ты. Но прорыв вперёд твой сильно замедлен, отягощён. Не хватает опоры, книжной мудрости... И это не проблема. Для каждого твоего просто заученного взмаха руки в этом доме страниц объяснений и чётких формул больше, чем было книг во всей библиотеке твоего дяди. О, их великое множество.
  Кросис говорил с Ларе не зло и не давяще, но в то же время продолжал держать юношу в темноте. Быть может для того, чтобы Ларе наиболее отчётливо мог представить себе открывающиеся возможности.
  - Ты дрожишь от холода, но многие из людей уже давно бы закоченели в этих местах. Ты хорошо сложен, но даже самое красивое тело скрутит и разъест попавшая внутрь отрава. Каждая мышца, каждая кость твоего тела твоего тела должна стать крепка и прочна и стать твоим сильнейшим инструментом. Часами закалять, почти издеваться над собственным телом и при этом заставлять свою Силу Крови становиться сильнее - и спустя время ты выйдешь на новый уровень.
  Говоря это, лич бесшумно и незаметно опустился на землю и приблизился к Ларе почти вплотную. Темнота полностью скрыла его приближение
  - Тебе придётся всего себя отдать собственному развитию, двум его путям, по каждому из которых ты должен пройти как можно дальше. Времени на что-то иное у тебя не останется. И, возможно, порой тебе даже придётся пожертвовать новой высотой на одном пути, чтобы скорее зарыть яму на другом... И, наконец, есть ещё одно дело, третий путь, который также необходим тебе. Что же это за путь?..
  Кросис задал свой вопрос, и спустя секунду в зале снова зажглись огненные чаши, возвращая свет. Лич стоял в полушаге от своего ученика и держал в руке чёрный кинжал, остриё которого почти упиралось в живот Ларе на уровне пупка.
  - Ты посвящаешь свою жизнь Тёмным Искусствам, но приближения двух воплощений тьмы, меня и этого ножа, ты не заметил... Можешь называть третий путь медитацией или же как-то ещё, не важно. Но научиться чувствовать и узнавать Тьму везде, где она есть, ты обязан. Как минимум, чтобы избежать вот таких неприятных ситуаций.
  Как понял лич, возвышенные речи о Тёмном боге и сути понятия Тьмы пока ещё не доходили до сердца Ларе, и потому он предпочёл объяснять, что к чему, на уровне примитивных упрощений и ассоциаций. В этом не было беды: со временем простое усложнится и придёт к истине.
  Убрав кинжал от волшебника обратно в неизвестность, Кросис вернул юноше свободу движений. Лич предполагал, что, возможно, дал сейчас человеку слишком много информации, и потому сейчас просто ждал полной реакции Ларе, чтобы продолжить, скажем так, вводную часть дальше.

†d¤  Убрав кинжал и разрешив юноше двигаться, Кросис как бы поставил точку в своей вступительной речи. Теперь ему нужно было лишь услышать удовлетворительные слова Ларе, говорящие о том, что его новоиспечённый ученик действительно понял, о чём идёт речь. Кросис, само собой, уловил в разуме человека некоторый отклик на сказанное им, и теперь требовалось вывести этот отклик на поверхность. А за свою долгую жизнь лич понял, что, к сожалению, для людей лучший способ какую-либо мысль закрепить - это проговорить её. И именно поэтому он всё ещё не лишил Ларе дара речи: сам он ненавидел и не признавал слов, но в то же время знал, что без них большинству разумных существ не обойтись.
  Если бы Кросис был человеком, то его реакцией на слова Ларе был бы задумчивый утвердительный кивок. Не сильно к ним прислушиваясь, лич лишь краем уха отмечал, что, в целом, тот движется в верном направлении. Некромант, параллельно думая о чём-то своём, отошёл от юноши к середине зала. Обернулся он, лишь зафиксировав последний вопрос Ларе, о книгах, в ответн на который и бросил короткую фразу:
  - Разве я сказал, что читать нужно лишь только о Тьме?
  И действительно, Кросис, всю свою жизнь, а затем и нежизнь, изучавший окружающий мир, собрал под своим древним домом внушительное книгохранилище. Были там и свитки, и таблички, и полноценные скреплённые книги. Самые разные языки и самые разные темы: от карт различного времени до математических трудов. И, конечно, рукописи, посвящённые магии. Кросис никогда не стремился научиться пользоваться и овладеть каждым разделом волшебства, но изучить, узнать побольше о каждом - это, безусловно, было его целью. И, уж конечно, такой раздел тёмных искусств, как Магия Крови, не обошёл его интерес стороной.
  Несколько минут помолчав, лич вновь обратился к Ларе с характерным тоном, которым он сообщал очевидные вещи. Не похвала, не оскорбление - просто факты:
  - Твои умения - как песчинка на моей ладони. Разве я могу их хотя бы ясно различить, не говоря уже о том, чтобы чему-нибудь тебя научить? То, что для меня есть грубое и неотёсанное, для тебя сейчас недостижимый уровень великого искусства... Сейчас мне не чему тебя научить.
  Кросис сообщил это и намеренно замолчал на минуту, словно бы испытывая мальчишку, играя на его желаниях и, что несомненно, нервах. Но продолжение всё же последовало:
  - Здесь, в этих руинах, множество вещей, которые могут помочь тебе познать истины и из песчинки вырасти в моих глазах хотя бы в гальку.
  - Спустись на этажи ниже уровня земли, и тебе откроются стеллажи знаний и залы для ритуалов... Главное - не прыгни выше головы, не раскрой тех страниц, к знаниям с которых ещё не готов. Не дай таким знаниям затянуть себя, остановись вовремя... или погибнешь.
  Обитель лича под землёй действительно была куда больше, чем над ней, и в ней, наряду с мусором и следами безжалостного времени, хранились поистине впечатляющие сокровища, особенно в плане знаний. Многое, конечно, лежало в обломках, завалы и провалы должны были стать большой проблемой, но, разрешая Ларе пользоваться своей обителью, Кросис полагал, что с такими проблемами юноша как-нибудь справится сам.
  - Ты не видишь во тьме. Зажигай свет факелов, но помни, что за границей света темнота особо плотна. Не вглядывайся в такую темноту из любопытства, пока не поймёшь что готов к тому, что можешь в ней увидеть... иначе погибнешь.
  И Кросис не шутил и не сгущал красок. Это место, давно пропитавшись злом, действительно было способно показать воистине ужасные вещи, если зажечь в нём огонь и начать смотреть за пределы его света: одно дело полная темнота вокруг, а другое - Тьма по ту сторону от света. Тонко, очень тонко, но лучше бы Ларе эту тонкость почувствовать.
  - Закрывая глаза или в часы непроглядной ночи не забывай, что темноту можно не только видеть, но и слышать. Помни, что Тьма - твоя цель и старайся почувствовать её всей своей душой. Но не прыгни выше головы, не вслушайся в шёпот, который пока не в силах разобрать и не прочти знаков, которые пока не можешь понять... иначе погибнешь.
  Действительно, "познать Тьму" - звучит излишне коряво и излишне просто. И всё же проникнуться атмосферой, сутью самого понятия Тьмы необходимо каждому чернокнижку. Но ни в коем случае нельзя нырять в омут с головой, а такое место, как обитель некроманта, непременно попытается затянуть новичка и свести с ума. И задача Ларе не быть утянутым, а зайти в чёрные воды постепенно.
  - Наконец, знай: для Ларертона Уайта эти стены, мёртвый город за ними и проклятый лес вокруг - отныне единственное жилище. Но помни, что ты не единственный его обитатель; остерегайся тех, кто таится рядом. Не бойся, но не забывай, что ты смертный в царстве смерти... иначе погибнешь. Не дай повода сожрать твою плоть и выпить душу.
  Жить живому существу в самом особняке Кросис не советовал бы; а значит, обосноваться Ларе придётся где-то в округе. В лесу ли, в одном из полуразрушенных домов ли - не важно. Тени мёртвых людей бродили по улицам забытого города и могущественная нежить дремала в лесу подле обители лича. И труднейшая задача Ларе, как и сказал Кросис, в том, чтобы постоянно держать себя в том состоянии, чтобы не спровоцировать тёмные силы на нападение.
  - Помни о трёх путях, по которым следует идти. Помни об осторожности, с которой следует по ним идти. И тогда ты разовьёшь свой талант из ростка в молодое растение...
  И на этой ноте Кросис словно бы растаял, истлел и исчез, забрав вместе с иллюзией своего образа и свет огня в чашах. Когда наступит время и Ларе разовьёт своё мастерство, лич снова напрямую поговорит с ним. А пока юношу ждали дни, месяцы ежеминутного стресса в этом месте в попытках найти и понять необходимое и при этом не сгинуть без следа.

  Способности человека росли день ото дня. Или, быть может, то был рост не самих умений Ларе, а только лишь его потенциала? Возможно. Но в пламени его ауры уже совершенно ясно стали видны для искушённого взгляда языки тёмного начала. Мальчишка стремился овладеть порочными искусствами и самозабвенно отдавал себя этому желанию. И раньше он, должно быть, совершенно не задумывался о сакральной природе того, чем пользовался, и оттого не пускал эту природу внутрь себя, а потому и тёмный след в его духовном облике был не сильно заметен. Сейчас же, наконец, Ларе постепенно выходил на новый для себя уровень и вместе с тем преображался.
  Аура до сих пор остаётся загадкой во многих своих проявлениях. Очень многое волшебные жители Альмарена научились определять по духовному облику собеседника, но столь же много тайн продолжала хранить в себе аура. Да что уж там, разные создания даже иначе ощущали проявления чужой ауры. Так, Кросис и поднимаемые им твари, лишённые дыхания жизни и существующие лишь благодаря рилдировой воле, видели этот мир по-особому, их зрение невозможно описать достаточно ясно и исчерпывающе. Для Кросиса аурой было пламя, горящее в головах разумных и неразумных, живых и воскрешённых обитателей этого мира. Аура, как след всякого человека, эльфа или же вампира, для него была неотъемлемым понятием от мысли, и лич был убеждён, что убеждения, желания и характер любого существа находятся в обоюдной зависимости от вида пламени его ауры.
  И потому, наблюдая порой за волшебником, поселившимся в его убежище, Кросис рассуждал именно о пламени, как о показателе роста его сил. Огонь тот не имел для лича именно цвета, но для удобства восприятия смертными, он бы сказал, что к становившимся всё отчётливее росчеркам чёрного и тёмно-алого почти незаметно к огню примешивался холодный металл. Магия смерти, пропитавшая насквозь эти места, скопившаяся здесь за века даже больше, чем тьма, оказывала своё влияние на живого пришельца. Пока что это не несло в себе абсолютно ничего, и для самого Ларе, должно быть, было даже неощутимо, но что будет дальше Кросиса интересовало; ждать и наблюдать – это он действительно любил.
Через несколько недель
  Рвение мальчишки изучить в библиотеке всё и как можно скорей было понятно древнему некроманту. В конце концов, он стольких людей повидал на своём веку, что трудно было бы не уметь теперь читать их словно раскрытую книгу. Вряд ли Ларе когда-либо видел столько тайн, записанных на пожелтевших страницах, сколько их было под полуразрушенным особняком лича. И вряд ли он когда-либо даже представлял, что любая из этих тайн ему может быть доступна, стоит лишь с умом протянуть руку к той, которую готов сейчас постичь. Разумеется, изучение древних, да и не очень, записей увлекло его с головой.
  Но вот Кросис не считал, что размеренное изучение подходит мальчишке, и спустя какое-то время подстегнул события. Не то чтобы этому вечному созданию было жалко времени и не терпелось увидеть результат, нет, по сути он ставил над человеком интересное наблюдение, и скорость наращивания темпа в обучении была частью этого наблюдения. Но – ближе к делу…
  Непонятно откуда берущиеся порывы холодного ветра уже привычно, должно быть, трепетали пламя факела. День недолго задерживался в этих краях, и вот уже наступил вечер, быстро сменившийся темнотой. Сегодня с каждым часом потусторонние голоса отчего-то всё тоскливей звучали в голове Ларе. Нет, они не становились громче, не были назойливей обычного, но не мрачную и тяжёлую неизвестность они в эту ночь нашёптывали, а ноты холодного отчаянья и тихой безграничной опустошённости всё ясней слышались в этих голосах. Вслушивался ли в них Ларе или же был полностью увлечён чтением и не заметил плавно пришедших перемен?
  Незримая за кругом света тень наблюдала за волшебником. Тёмная дымка, окутывавшая её фигуру, вряд ли могла сойти за что-то более существенное, чем игру воображения. А кости этого когда-то человеческого скелета были черней любой ночи и вряд ли могли быть выхвачены из тёмных углов даже пристальным взглядом. Но тень эта не была недвижима, нет. Полукругом она плавно облетала живого волшебника в этом царстве смерти. Тени было интересно. Она давно чувствовала этого пришельца, от которого отчего-то пахло чем-то знакомым, тем же, что лежало в сути её существования. Но пока Хозяин считал присутствие человека в своей обители возможным, тень не решалась проявить свой интерес. Но вот сейчас ей кажется интерес проявить разрешили.
  – … всё заканчивается… так быстро… и всё было зря?.. – Впервые среди потустороннего шёпота и неизвестных слов прозвучали обрывки каких-то узнаваемых фраз, но казалось бы лишённых всякого смысла. Таинственные ли голоса на миг заговорили понятной Ларе речью, или же ему отчего-то удалось осознать крупицу из произносимого на тёмном наречии? И значит ли это, что он прошёл туда, куда не следовало, или всё же всё идёт, как задумано?
  Тень медленно приближалась. Очень медленно, почти незаметно, и всё так же скрытая во мраке. Тепло крови, биение сердца и шум дыхания тянули эту опасную нежить к юноше. И его интерес к тёмным искусствам лишь усилял эту тягу. Менее разумные обитатели этих земель, должно быть, успокоились, разумно не тревожимые аккуратным человеком, и перестали обращать внимание на присутствие Ларе в этих землях, но только не это создание – оно было слишком умным, чтобы забыть свою заинтересованность.
  Тень (вообще говоря, с точки зрения некромантии зовущаяся туманным человеком) пока ещё не решила, чего она хочет от этого человека. Просто наблюдать за смертным и изучать его успехи, или же выпустить наружу и сожрать его тёплые внутренности, умывшись в алой крови… Но, пожалуй, советы ей были не нужны, и со временем она сама решит, что для неё предпочтительней.
  – … и сейчас, у самого порога… внимайте, мне тяжело говорить… – Один из голосов вновь проговорил нечто осмысленное, но шёпот прочих, наполненный отчаяньем и щемящей болью, быстро его заглушил. Но вот прошло несколько долгих минут, и человеческая речь вновь выбилась на поверхность, становясь всё отчётливей и громче:
  –… слушайте… никому неинтересно?.. всё было зря?.. зря… ЗРЯ! – Последнее слово было бы словно не шёпотом уже, а произнесённым в полный голос утверждением, и вместе с ним особо сильный, пробирающий до костей даже сквозь тёплую одежду ветер ворвался в комнату, заставив заплясать пламя факела. Свет сумасшедшим танцем прошёлся по комнате, выхватив всего лишь на мгновение из такого близкого, как оказалось, угла чёрный, окутанный дымкой обезноженный скелет, парящий в воздухе и пристально глядящий пустыми глазницами на Ларе.
  Но то лишь секунда, и стих ветер, и замолчало эхо потустороннего голоса, и тьма вновь скрыла нечистую тень в углу комнаты. Впрочем, можно было даже проверить: туманного человека здесь больше не было – замеченный, он предпочёл исчезнуть. Шёпот вернулся к своей обычной мрачно-угрожающей ипостаси, больше не пытаясь навеять тоску и произносить что-либо понятное.
Спустя два дня
  Но если кому-то подумалось, что туманный человек оставил намеченную себе жертву в покое из-за досадного недоразумения, то он сильно ошибается. Затаившись и дав человеку успокоиться и, может быть, даже уверить себя, что ему показалось, тень вернулась вновь. Минуло два дня, и глубокой ночью опасная тварь неслышно просочилась в окно древнего дома, выбранного Ларе в качестве своего жилища.
  Сон. Самая глупая и самая явная слабость живых существ. Ни один человек не может обходиться без сна, и тень это знала, придя к своей жертве в час, когда ту окутала дрёма и сновидения забрали в своё царство. Неся с собой холодный ветерок и неприятные сны, туманный человек почти в абсолютной темноте медленно подплывал к человеку. Чёрные как первородная тьма пальцы потянулись к юноше…
  – … всё было зря… – Словно бы на прощанье шепнул в голове Ларе неизвестный.

Туманный человек
http://sf.uploads.ru/PNuKr.jpg