Полгода назад
Тракт у подножия скалистых гор

- Тпр-ру, милая!
- Что такое? - Асоль встрепенулась и поудобнее перехватила свой полуторник, с которым в обнимку так и заснула на козлах.
- Все хорошо, девица. Я б только лошадь распряг на время, отдых ей нужен. Да и сам разомнусь недолго.
- Я постерегу, - зверски уставшая, растрепанная, с большими темными кругами на лице, из-за которых глаза казались зияющими дырами, Асоль была полна решимости. Она все еще не могла отделаться от ощущения погони и, если и теряла бдительность, то только когда царство сна завладевало ею.
- Не стоит, ласточка, не стоит. Тут-то местность я знаю. Вам бояться точно нечего. Там за перевалом опорный пункт будет. А вы перебирайтесь лучше назад, поспите. Вам нужно.
Преклонных лет возница, в прошлом наверняка военный либо наемник, соскочил с козел и проковылял к пегой-тяжеловозу, ободрительно похлопав ее по крупу. Веснушка недолго боролась с тяжелой усталостью и негой тепла, которое скопилось в подшубке, пока она сидела неподвижно. Местность была и правда спокойной и наполненной лишь шумом ветра, игравшего степным ковылем и хлесткими крыльями дикого папоротника. Птицы не пели, да и не время было, холодно слишком. Где-то вдалеке зазывал лось. Эхо его утробно-свистящего крика разносилось по долине, простиравшейся вдоль тракта. Асоль собралась с силами и пошевелилась, вылезая из под тяжелого тулупа.
По молчанию за спиной девушка не могла сказать о состоянии Рогала ровным счетом ничего. Она знала, что свое ранение он переносит стоически, в гордом одиночестве. Его лихорадило время от времени, но даже тогда он предпочитал угрюмо отшучиваться. Лишь изредка перебираясь на козлы и сменяя возницу на сон, Асоль слышала, как тяжело дышит полукровка. Именно потому была так настойчива в решении добраться до места как можно скорее. Отзывчивый кучер молчал, но супротив ничего не имел.
- Ты как? - она глянула через плечо, но не дожидаясь ответа продолжила. - Ты давай там, помолись что-ли своим богам за погоду, а то мои не откликаются. Пока сидела тут, весь зад проморозила. А ведь сейчас не зима. И даже не осень, Рилдир ее дери.
Асоль протяжно выдохнула, бегло осматривая северный край сквозь мутную пелену пара, и все никак не решалась уйти с нагретого места. Ай, ладно. Все равно рука затекла. Да и ноги того гляди прирастут.
Пока она неуклюже перебиралась в кузов телеги и пыталась перетащить за собой тяжелый козий тулуп, наверняка полуорку все конечности отдавила. То тут коленкой, то там локтем. Руки ноги ее не слушались - отголоски пережитого. Яд почти вышел из организма, но ничего кроме воды в рот брать по-прежнему не хотелось. Поэтому Асоль первым делом так жадно набросилась на живительную влагу в бурдюке, забыв даже воочию убедиться, что желтокожий не отдал концы. Нет, вроде не отдал. То было понятно по жару, который царил здесь, задерживался в вьющемся ворсе шкур и даже в древесине грядок. Временами она подумывала о том, чтобы примоститься рядом и заснуть спокойно, в тепле. Как не странно, после пережитого, ее все еще сковывали условности перед мужчиной. Поэтому спала она сидя и вполглаза, одной рукой придерживая тулуп, второй - меч.
Девушка вытерла рот и с тяжелым сердцем, словно нехотя, посмотрела на израненного...кем он ей был, она не могла решить. Товарищ, должно быть.
- Держи, только она на вкус кумысом отдает.
Девушка поднесла бурдюк с водой почти вплотную к его лицу. Поить она его не решалась, жалеть тоже, потому на лице Веснушки, когда та общалась с Рогалом, всегда застывала мученическая гримаса, лишь отдаленно напоминающая задуманную усмешку.

Отредактировано Асоль Девитт (14-03-2016 15:43:34)

-День-два пути до границы. Возможно там смогут оказать тебе помощь, но... Ты понимаешь.
Девушка не хотела озвучивать, что в этих краях, как, впрочем, и во всей западной части Альмарена, орков боялись и ненавидели больше, чем иное порождение тёмного Бога.  Рогал и сам это знал. Наверняка знал. Избранники судьбы и любимцы народа так многозначительно не молчат и не смотрят так глубоко и пронзительно. Одна из причин, почему Асоль не задерживалась под навесом - взгляд Рогала. Она не могла понять, что стоит за пристальными вниманием его голубых глаз, поэтому в минуты нависшего молчания либо несла какую-то чушь, либо ерзала на месте, вопреки слабости в теле.
Он доказал свою лояльность по отношению к ней. По крайней мере, если вспоминать, как в момент зыбкого и ненадежного исхода, он поступался всеми возможностями скрыться от опасности и упорно волочил её за собой... Если это не лояльность, то что? Желание вырастить умелого противника, чтоб тот мог дать бой, как равный, а не как неуклюжий котенок с молочными усами? Асоль всерьёз допускала и такой вариант, ведь не знала наверняка, какая доля орочьего воспитания определяла поведение полукровки. Её отец всю жизнь, можно сказать, был с орками в одной колее, их разве что разделяли стены осадных точек и пара тройка баррикад. Тем не менее он знал о повадках этого народа много. Достаточно, чтобы не пожелать такого врага кому-либо.
Асоль снова выдерживала на себе этот взгляд, но вопреки прошлому опыту продолжала молчать и почти не дернулась - так сильно её напряженное отравленное тело отреагировало на царившее здесь тепло. На тенте из выделанных шкур расползались причудливыми кругами осадки дождевой грязи. На просвете они обращались в весьма занимательные узоры, в которых Веснушка, после беглого взгляда, уже обнаружила коня, пирог ( почему-то с щавелем) и девушку в косынке. Не известно, как развлекал себя в дороге полукровка, но Асоль, обнаружив такую занимательную деталь, просидела в тишине с лучину. Забава вернула ей смутное ощущение детской безмятежности, ведь чем тент не облака, и она растянулась на шкурах, но по-прежнему не касалась Рогала.
- В Гресе, я знаю, есть один травник. Неплохой, говорят, и вроде без причуд, - подала она голос, когда где-то под потолком заметила узор, смахивающий на склянку с элексиром.
- Так что, если бы мы добрались до туда, тебя бы отлатали первоклассно, да ещё бы и норку с умывальней выделили. Представляешь? Жил бы там, как король. Так что давай ка ты продержись. Там у меня дом, родня, так что, пока там гостим, могли бы брюхо отъесть. А в Рузьяне наверняка работа найдётся.
Вздох. Асоль украдкой глянула на орка, предположив, что тот на неё не смотрит, и хотела вроде сказать что-то ещё. Но промолчала.

Замечание уязвило девушку. Хотя должно было бы вызвать смущение, ведь наверняка знать о методах, коими Орек Девитт устранял угрозу со стороны воинственного народа, она не могла. Было ли в его военной практике место жестокому безразборному устранению всякого, кто имел хоть сколько-то массивную челюсть или такое же строение ушей и носа, как у чистокровных орков? Было. Орек Девитт всей душой ненавидел орков, ведь именно отпрыск их рода покалечил ее супругу. После этого он счел оправданным убивать тварей без боя, пусть это выдавалось редко. Его акт возмездия распространялся и на еще совсем юнцов, а как-то раз он до беспамятства забил какого-то полуорка плотника в пьяной потасовке.
Асоль этого не знала, посему поспешила отстоять честь своих родителей, кольнув полукровку холодным взором.
- Мой отец - человек долга и чести, а не каой-то там головорез! Он не виноват, что твой народ жаждет лишь войны. Да и... - Асоль запнулась, пытаясь сформулировать, - стал бы ты сидеть смирно, когда враг убивает на твой народ?
Девушка замолкла на время и нахохлилась, со зла и обиды натянув на себя тулуп так, что из-за него выглядывали только кончик ее носа, чернющие злые глаза и копна взъерошенных волос. Она сохраняла молчание и протяжно сопела, но решившись заговорить, сделала тон более мягким.
- Хотя в войне сильных страдают невинные. Ты тоже, можно сказать... - опять прервалась.
Почему-то она с самого начала знала, чувствовала, что этот мужчина не потерпит сострадания по отношению к себе. Поэтому она так трепетно обходила вопрос его слабых сторон. Получалось не очень, но она старалась.
- А земли дали моей матери, как отставному служащему. Война ведь отняла у нее ногу и кисть.
Веснушка заулыбалась. Мать, которая, хоть и настаивала на более мягком воспитании для дочери и не одобряла ее увлечения авантюрами и фехтованием, тем не менее была безмерно обожаема Асоль. Вспомнить хотя бы ее вечную таинственную полуулыбку, которая давала просвет даже в самые мрачные дни, и ее ироничное отношение к своим недостаткам: как то раз в осеннюю пору она нарядилась пиратом, нацепив на свою обрубленную руку пробитую серпом кружку, а к покалеченной ноге примотав веник, и собрала с округи всю детвору, приняв их в матросы. Вместе они собрали все скошенное сено в огромный стог, а последующую неделю воображали, что это их зачарованный корабль. Тогда к детскому веселью стянулись даже главы других семей и, не удержавшись, изображали злобных моряков и водных чудищ. На то, что сено с "корабля" в итоге снова разметалось по полю все закрыли глаза. Благодаря Элен Девитт в соседской общине все время царил благоприятный дружественный климат.
Асоль под волной детских воспоминаний растянулась на шкурах полусидя и протянула ноги вдоль повозки, утыкаясь ими не то в стенку, не то в накрытую ногу Рогала. Она даже не заметила. В голове ее мелькали разнообразные картинки счастливой поры, которыми наверняка не мог похвастаться полуорк. Вплетая Рогала в свои мысли, она все никак не могла понять, откуда же ему было известно о земельном наделе. Вроде она не так много рассказывала о своей родне. Только что они живут в пахотных угодиях меж городов Грес и Рузьян, и что оба служилые люди...
Ответ пришел сам собой, когда полуорк случайно или намеком задал ей вопрос.
– Ты помнишь нашу первую встречу?
- В Рузьяне, лет десять назад, - прошептала осененная девушка. Прежде она не вспоминала, что их знакомство берет начало так давно.
- На тебе было ожерелье из клыка волка и навершия стрелы. А еще разбита губа. И тот рыжий...мужик, все время пытался подбить тебя на какое-то дело...

Отредактировано Асоль Девитт (13-03-2016 23:56:19)

http://s019.radikal.ru/i620/1603/05/ce703e0a0fd7.jpg Они приехали в город два дня назад. Пестрые, поджарые, громкие, обвешаны трофеями и странной ковки оружием. Чужеземцы. Красивая женщина с красно-зеленой лентой в волосах и связкой хлыста на поясе, мужчина преклонного возраста с какой-то палкой, смахивающей на птицу. Рыжий был их главарем, судя по всему. А еще там был орк. По крайней мере так думала маленькая Асоль по незнанию.
Она только-только начала свой путь служения Имиру и проводила в Рузьяне очень много времени, не вылезая из стен храма. Хотя иногда она находила пути увильнуть от ненужных, как ей казалось, работ и уйти пораньше. Тогда выдавшееся окно она заполняла своей собственной программой обучения - тайком пробиралась на площадки, где обучали рекрутов, и следила за тем, как отец показывает свое мастерство в обращении с клинком. Орек Девитт всегда догадывался о "тайной" слежке своей дочери, журил ее потом, но втайне был рад вниманию девочки и иногда, в виде поощрения, позволял ей взяться за тяжелый подбитый стальными пластинами деревянный меч и бросить вызов тренировочному чучелу. Последние два дня он не заметил дочери на месте и сразу догадался, что та решила расширить границы созерцания, а может быть и, к ужасу отца, практики.
Обнаружил он ее быстро, в паре кварталов от себя, в не слишком благополучном районе, где громко бранясь выпивали и вызывали друг друга на спарринг четверка чужеземных головорезов. Мужчина смешанных кровей вызвал у Орека вспышку ярости. Орк! Пусть и полукровка. Орек сурово отчитал дочь за поведение (та искренне не поняла, что же натворила) и посадил ее под арест дома. Когда он вернулся на место, чтобы разогнать, а то и законно прижать чужаков - тех уже след простыл.
Веснушка же злилась на отца в тот день, как не злилась никогда. Настолько, чтоб через утро после ареста, когда они распрощались с отцом, плюнуть на службу и направиться в одинокое путешествие по городу. Она шастала по улочкам и старательно скрывалась от стражи, не зная наверняка, какой из них может донести отцу. Рыжая в те дни шевелюра девочки привлекала большое внимание и была особой опознавательной приметой, поэтому Асоль вообразила себя настоящим преступником, вынужденная скрываться в тени.
Чужеземцы все еще были здесь. Она приметила такого же огненноголового щербатого, с насмешливой рожей "вожака" издалека и следовала за ним и его спутником орком не меньше двух лучин, пока те наконец не остановились в одной из таверн.
Прошмыгнув внутрь, спряталась за бочками, которые служили импровизированной перегородкой поперек гостевого зала и образовывали коридор. Странно, а может и нет, но в питейном заведении никто не обратил внимания на девочку подростка. Впрочем гадкого утенка в сером скучном платье наверное приняли за помощницу хозяина.
– А ну ходь сюда, мелочь!
"Вот курица, надо было на лестнице прятаться..."
Асоль прикусила губу и недолгое время металась между выбором дать деру и все же откликнуться на приказ рыжего. То, что она слышала разговор ранее, сыграло в пользу последнего. Веснушка даже успела размечтаться о том, что получит свое первое задание и завоюет уважение не только местной шпаны, но и этих огромных матерых воинов. Пока она шла, тусклый свет огня играл на ее волосах золотыми бликами, а черные глаза сверкали недоброжелательно, словно бы в образе девочки притаился дикий волчонок.
Она остановилась напротив мужика, полубоком к орку и все пыталась унять свою дрожь. Пришлось даже руки сцепить на переднике, что совсем не добавляло воинственности ее образу.

http://s05.radikal.ru/i178/1603/92/ed1d0ba207c2.jpgРыжий наемник вызывал у Асоль противоречивые чувства. С одной стороны тот был воином отменным, как она успела разглядеть во время их коротких пусть и демонстративных потасовок внутри компании, а это всегда для нее имело большой и первостепенный вес в оценке всякого человека. С другой стороны - от него разило спиртным, и он прикоснулся к ее руке... К ее руке!
Не так давно Асоль перестала быть девочкой, и мать по этому поводу провела с ней целую серию воспитательных бесед. Элен была сильно смущена и здорово смущала дочь, но суровый опыт и специфика окружения вынудили женщину объяснить все как есть, не минуя деталей, которые, пусть и неприятны, а порой шокировали девочку, были весьма важны. Конечно Асоль и раньше знала ответы на злосчастные вопросы вроде "Почему мальчики и девочки должны спать раздельно?" или "Откуда берутся дети?", но к такого рода информации она не была готова. Да и никогда, была уверена, не стала бы готовой. Лучше быть мальчишкой. В результате разговора Веснушка возненавидела разом свою женскую натуру, свой внешний вид и еще на время всех незнакомых мужчин. К счастью Элен Девитт, выполнив свой материнский долг, постаралась забыть все произошедшее, как страшный сон, и не тревожила Веснушку напоминаниями. Впечатления Асоль тоже вскоре сгладились, но теперь она вела себя более настороженно с соседской шпаной, а больше всего недоверия питала к взрослым мужчинам, которые уделяли ей внимания больше, чем требовалось. Мужчины, которые щедро осыпали ее всякими слащавыми прозвищами вроде "лапули", "красотули", "дорогуши" попадали в список нежелательных собеседников и помимо отвращения вызывали у Асоль позывы врезать им чем-нибудь увесистым.
Вот и рыжий мужчина сейчас откровенно нарывался схлопотать пивной кружкой промеж глаз. К счастью для него, интерес девочки в важной наемничьей миссии был первостепенным и на время подавил внутреннее недовольство. Она, правда, больше не дала мужику трогать себя и вышла в указанном направлении сама, гордо задрав нос, но по пути мельком глянула на второго. Ее заинтересовали голубые человеческие глаза орка. До сей поры с рассказов отца она полагала, что орки больше похожи на зверей, нежели на людей, человеческая речь им чужда, а глаза у них красные и горят в темноте.
Но долой праздные мысли! Сейчас надо было сосредоточиться на деле.
– Так как тебя зовут?
- Асоль.
Она смотрела на мужика едва ли не с вызовом, и, если бы не платье послушницы, это рыжее конопатое существо вполне можно было бы принять за мальчишку сорванца.

Отредактировано Асоль Девитт (14-03-2016 21:27:03)

http://s05.radikal.ru/i178/1603/92/ed1d0ba207c2.jpgОт него заметно несло хмелем, а кучерявая борода маячила едва ли не перед самым носом Асоль. Она морщилась, но терпела, желая показать рыжему головорезу, а заодно и желтокожему верзиле свою уверенную позицию и независимость. В детских забавах с соседской детворой, а потом и со шпаной, с которой она водилась в городе, Асоль всегда стремилась занимать место лидера. Тихо, но грозно заявляла о себе и никогда не боялась отстоять свое право не только смачным словом, но и крепким ударом. Драки она любила, да. И, как и все дети, к возрасту четырнадцати лет уже считала себя достаточно опытным бойцом, для того, чтобы требовать соответствующее к себе отношение. 
Сейчас она выслушивала слова Рыжака с видом, как будто он ей эту беседу задолжал уже года два назад, но в душе ликовала и танцевала жигу-дрыгу. Слова о головах негодяев не напугали Веснушку. Уж в чем чем, а в кровожадности и недружелюбности внешнего мира она не сомневалась. В ее голове вместе со словами мерзко улыбающегося Рыжака проворачивался еще и ее собственный монолог.
"Надо решить, как ему ответить, чтобы он понял...Что -то вроде "Я возьмусь за это дело, капитан"... Хотя нет, без "капитан". Пусть думает, что я ему услугу делаю. Или все же надо сказать "господин", а то он же все таки голова. Не знаю, как у них принято. Но он же мною не командует. Я возьмусь за это дело...Звучит как то совсем по военному. Надо что-то другое.
Асоль пространно следила за причитаниями заботливого рыжего товарища, угрюмо кивала, не позволяя усомниться в ее деловом настрое, и продолжала подбирать нужные слова в голове.
"Может я скажу "Заметано"? Или как там.. "Усекла"? "Деньги вперед"...ммм..."Гони аванс" быть может?" - далее девочка перебирала в голове все короткие фразочки приезжих наемников и головорезов, которые вырывала из контекста, но значения до конца не понимала.
"Знаю, надо просто коротко сказать "Сделаю". Он тогда поймет, что я почем зря не треплюсь. И еще руками размахивать нельзя, а то решат, что кривляюсь. Кивну. Посмотрю сначала на бородатого, потом на чудилищу, как-будто запоминаю их. И делов-то... Ух, должно быть они думали, что простушку какую-то..."
- ...любит девушек помоложе, так сказать, посвежее. И вы, моя хорошая, несколько раз намекнёте ему на свой заинтересованность и условитесь встретиться в месте, которое укажем вам мы! Возможно, вам придется немножко раздвинуть ножки, но ради правого дела...
Кажется, она дала слабину и на мгновение ее тонкие рыжеватые бровки поползли вверх, придавая мордашке жалобный вид. Но это была лишь первичная реакция, которая сменилась пламенем преисподней в глазах и диком оскалом. Долго не раздумывая, оскорбленная девчонка зарядила бородачу аккурат по щиколотке, а потом еще невпопад саданула куда-то кулаком... и дала деру с заднего двора так, что пятки сверкали.

Асоль щурилась в улыбке. То, как рассказал эту историю полукровка, сильно рознилось с тем, как восприняла ее она через призму своего юношеского видения. Ей казалось, что погоня за оскорбившей главаря головорезов девчонкой не стихнет ни через день, ни через два. Порядка месяца в то злополучное лето она вынуждена была прятаться в тени, озираться и сторониться всякого наемника. Орек Девитт, хоть и радовался неожиданно проснувшейся осмотрительности дочери, сильно обеспокоился, что такая разительная перемена произошла так внезапно. Когда наконец открылась вся суть случившегося, родители крепко выругали девочку и на целый месяц отправили в поместье под домашний арест.
- С той самой встречи ты ни разу о нем не упомянул. - короткий кивок и долгий взгляд на Рогала.
- Видимо не такой плохой мужик был, жаль, что погиб.
Девушка поерзала и вытянула из под рубахи нагретый ее собственным теплом храмовый амулет. Блики света, пробивающиеся сквозь дыры в тенте, мягко скользили по мутной поверхности серебра и солнечными зайчиками отражались на стены навеса и лица двоих.
- Та встреча на базаре...В Кельмире. Там ты ведь уже был сам по себе? Кстати, знаешь, что мое платье в итоге пришлось выкинуть - так рыбой провонялось. И из волос поди месяц запах не выветривался.

***

Кельмир.
Восемь лет назад.

Лето. Знойное, невыносимо жаркое лето в портовом городе. Ветер, шедший с моря, лишь гонял туда-сюда горячий, пахнущий рыбой и пряностями, воздух.
Был ярморочный сезон и со всех уголков Альмарена в Кельмир стекались торговцы с товаром на любой вкус и цвет. Орек Девитт редко выбирался на подобные мероприятия, но не так давно ему пришло очень выгодное предложение на закупку и перегон скота. Посему старшим из его отпрысков выдалась возможность сопроводить отца в деле и поглазеть на полузатопленный город в разгар денежного празднества.
Весь Кельмир был обвешан лентами и заставлен помостками для артистов. Торговые лавки ломились от изобилия товара на нем. Преобладали на них все же рыба, мед и пряности, но, если побродить, можно было найти шелка, редкие припарки, зачарованные мечи, различную заморскую снедь... Кто-то даже выставил на торги слона. Тот правда был старым и малоподвижным, но так добротно наряжен в пестрящие и сверкающие помпоны и покрывала, что пройти мимо такой диковинки не виделось возможным.
Как и подобает на таких праздниках, улицы кишели людьми. Все торговались, ругались, размахивали руками и что-то уплетали.
Несущуюся во весь опор загорелую девицу в развевающимся на скорости платье без рукавов, скроенном на моряцкий манер, орущую что-то вроде: "ДЕРЖИ ЕГО! НУ ЖЕ! ОН ВОР!" — никто не принял в счет. Все лениво поворачивали головы вслед, иногда бранились, но быстро забывали.
Ну обокрали на базаре, ну с кем не бывает!

Отредактировано Асоль Девитт (18-03-2016 15:42:07)

http://s011.radikal.ru/i317/1603/07/849086975051.jpgПару раз застряла в толпе, так что пришлось расталкивать всех локтями, а потом еще и лоток с брюквой сомнительной свежести опрокинула. Вот почему на базаре действует такой негласный крайне несправедливый закон? Ленивые обыватели, торгаши и покупатели и глазом не моргнут, если у кого-нибудь стащат кошель, охрана попытается изобразить погоню, но толку все равно будет не много. Но стоит на базаре сбить чей-нибудь лоток с товаром, как сразу весь ярмарочный люд заверещит и всполошится как стайка озлобленных крыс, хватая за локти и кусая едким словом.
Прежде чем Асоль настигла поверженного обидчика, прошло без малого шесть щепок. Взмыленная, расстроенная, но еще больше разъяренная, она сперва даже не обратила внимания на вдавившую парня в землю ногу. В глазах ее сверкнул недобрый огонек, а ноги так и заныли от желания отпинать и без того отхватившего свой кусок боли и унижения сорванца.
- Вот гнус! А ну верни! Это даже не деньги, бестолочь!
Она подскочила к парню и выхватила из его рук сверток из кожи, отдаленно смахивающий на кошель, что носили некоторые особо состоятельные поклонники моды. В избирательности воришку было не упрекнуть, но с содержанием свертка он не угадал. Не отходя от места, Асоль размотала кожаный ремешок и проверила сохранность и наличие всех важных торговых бумаг и доверенности на имя ее старшей сестры, которая параллельно с отцом проводила еще одну торговую сделку в Кельмире. На шелушащемся от сходящего загара носу Веснушки появились морщинки недовольной гримасы, но ничего критичного, кроме примятых уголков на важных бумагах, она не обнаружила.
- Ты знаешь, что я мой отец служилый человек? А ты едва не сорвал его важную сделку. За такой проступок тебя могут сгноить в темницу.
Настроение Асоль было весьма подпорчено, а в тоне не было ни капли снисходительности. Но и гордыни в ее словах тоже не нашлось. Она лишь была намерена со всей серьезностью вдолбить в голову мальчишки - тот лишь лежал, брыкался и пыхтел под тяжестью ноги полуорка - что за воровство он мог серьезно расплатиться.
- Да хоть в темницу, - надрывно запричитал паренек срывающимся голосом, - хоть Рилдиру в зад, только пусть с меня чудище слезет.
Асоль только сейчас обратила внимание на полукровку и пошатнулась на месте, заметно перепугавшись, когда встретилась с ним взглядом.
- Ой, эээ...Здравствуйте.

Отредактировано Асоль Девитт (24-03-2016 15:54:37)

†a¤http://s011.radikal.ru/i317/1603/07/849086975051.jpgКогда огромная орочья лапища потянулась к тонкому запястью девушки, та не сразу поняла намерений и заверещала было, как заправский сапожник, если бы резкий рывок орка не выбил из ее легких весь воздух. Пришлось бежать! Перебирать ногами так быстро, как можно, чтобы поспеть за размашистыми прыжками полукровки. Наверное в иной ситуации это бы можно было приписать к числу самых нелепых похищений, когда жертва сама и добровольно, как за милым дружком, бежала за своим похитителем, да так старательно, что ни разу не запнулась о валяющийся то тут то там рыночный мусор. Впрочем отчаянный трубеж напуганного слона быстро отрезвил и прояснил ситуацию для опешившей и уже успевшей взмокнуть от волнения и усилий Асоль.
Слон несся и без разбору опрокидывал на своем пути всякий прилавок, собирал на затупленные бивни шашлык из сахарных арбузов и дынь, а на развесистые уши пестрые ленты, цветастые флажки и вывешенные для сушки панталоны. Перед его безумными глазами сейчас, судя по всему, плясали полчища маленьких серых пищащих мышек, ибо и в помине не было мысли в его умной, пусть и старой, голове о том, что надо бы остановиться, прекратить сеять хаос и панику и, как полагается всякому добропорядочному слону, вернуться на свое место в тень навеса.
ТРРУУУ!
Асоль показалось, что трубит над самым ее ухом. Она с ловкостью и грацией горной козочки перемахнула еще через одну тележку с белокочанной капустой и на ходу принялась отфыркиваться от облачка куркумы, что какой-то ошалевший от испуга и потерявший всякое представление о логике и этике мужчина бросил прямо в воздух, чтобы поспешить уже без балласта укрыться под своим прилавком. Вероятнее всего его пухлый зад не поместился и схватил смачного пинка от летящих во все стороны обломков, о чем свидетельствовали громкие вопли за спиной и вычурная брань на одном из восточных наречий.
А проход тем временем все сужался и возможности свернуть с убойной траектории у бегунов оставалось с каждым мгновением все меньше. Позорная, надо сказать, смерть от ног слона. Никогда не задумаешься о ней, на досуге представляя свою кончину. Там будут клинки, яды, высота, разъяренные клыкастые звери, конские копыта, удавка или же кровать и десятки внуков, но слон.
- Направо!
Асоль рявкнула все еще сжимавшему ее запястье орку, обращая его внимание на узкий проулок аккурат за рыбным прилавком. Иной возможности укрыться от бивней слона, кроме как внезапно научиться летать, она не видела.
- Рааа!
Хрупкая. Да, определенно. В этом возрасте, в свои золотые и нежные семнадцать лет Асоль нельзя было назвать иначе как хрупкой. Тем не менее в этом стройном подтянутом теле нашлась недюжинная сила, чтобы поравняться с выносливым полуорком и в нужный момент так дернуть его, что от крепкого хвата рабочей руки наверняка осталась бы парочка фиолетовых синяков.
Она свернула точно в проулке за рыбным прилавком и падала, надеясь, что полуорк как минимум последует ее примеру и не распластается на дороге поперек ног слона.

Полгода назад.
Тракт у подножия Скалистых гор.

Сохраняя на лице мечтательную улыбку Асоль забилась в ближайших к козлам уголок и утопала под своим тяжелым тулупом. А ещё она утопала в воспоминаниях, светлых и скорбных, тяжких и весёлых. На её лице мелькали одна за другой эмоции, отражая быстрый поток воспоминаний, весь завязанный на одном существе, на её извечном попутчике. Иногда она порывалась обратиться к нему со словами "А помнишь, тот пирог с щавелем и капустой?" или "После Белетейна я больше никогда и ни с кем так не напивалась..." Но Рогал спал. Он дышал относительно спокойно и ровно, а Веснушка не хотела тревожить это мгновение безмятежности, когда боль отступила и её товарищ наконец мог выспаться. Она удивлялась, как много их связывало, как часто по случайности или намеренно они находили друг друга на перекрёстках судеб и все плотнее завязывали свои дороги в плотный узел.
Веснушка смотрела на лицо полукровки задумчиво и внимательно, словно бы вопрошала себя и богов "почему он? Почему именно это существо из всех, что я встречала, так близко и хорошо знает меня, что иной раз становится страшно?"
Она тоже знала его, его сильные стороны, и слабости. Догадывалась о его страхах. Она видела его в минуты скорби, видела смех и ярость. По-своему она привязалась к Рогалу и уже не знала иных путей, где жизнь бы не свела их вновь. Но вот что чувствовал он? Как относился? Принимал ли он её как равную себе или же скрывал ненависть и действовал по принципу навязанной морали.
Асоль качнула головой и отоГнала мысли, которые в один миг стали какими то липкими и тяжелимы. Под шерстью шкур вздымалась могучая грудь этого получеловека. Дыхание вырывалось из неё глухим хрипом.
Все, что знала Асоль о его ранах - их расположение. Ни глубину, ни опасность она не успела разглядеть, пока пробуждалась от лихорадки. Она даже не знала, кто его перевязал. Знала лишь, что её к перевязке Рогал не допустит.
Она затаила дыхание и медленно, как крадущаяся рысь, вылезла из тёплого нагретого гнёздышка. Сон спутника всегда был чутким, но Асоль понадеялась, что тот слишком изведён ранениями и не заметит того, как она сдвинула с него шкуры и аккуратно коснулась его груди, где режущие раны крепко стягивал бинт в бордовых разводах.

———
Четыре года назад.

Что это? Безумие? Это музыка? Это яд? Я слышу, как мягко и томно скребёт смычок по струнам далекой невидимой скрипки. Под кожухом ползёт что-то липкое, тёплое, касается моей шеи и просачивается сквозь одежду, к телу, к нутру. Мерзко лижет, горячо ласкает. Ключицы, грудь, живот, бедра. Что случится, если открою глаза?
Нет ответа.
Я зову. Тишина.
Скажи мне, что моё тело не осквернит чужое, темное присутствие. Я слишком чутка к происходящему, но кто-то тасует мои карты, пока я моргаю. Раз, два, меня окутала тьма.

Крупа сыпется по полу и даёт глухой отзвук, щекочет слух, как сотни мурашек щекочут кожу, расползаясь по моей пояснице. Я вижу взгляд зверя, убийцу, что метит прямо в моё горло, двигается мягко, как пума. Мне не страшно. Твое дыхание. Клокочет в груди, как лава в жерле вулкана, призывно мягко рычит, отпугивая, но и зазывая в своё огненное пекло. Окутает меня жаром, оближет пламенем мои запястья, живот, шею, грудь. В твоём дыхании я слышу стон. Что это? Досада? Не можешь меня поймать? Но ты не сдашься, лишь будешь пламенеть и напитываться яростью тьмы и огненной бездны. Иди за мной! Убей меня... твоя плоть, твой разум, твои губы жаждут этого.
Я знаю, что ты хочешь этого всем своим естеством, хочешь, чтобы я пала перед твоей силой, признала твоё превосходство, хочешь видеть, как извиваюсь в твоей хватке, слышать мои крики...стоны. Музыка для твоих ушей. Ха! Поймай меня зверь, поймай, чтобы испить моей крови, горячей, чистой. Ты чувствуешь её запах, чувствуешь, как я пахну жизнью, я сама жизнь. Поймай меня, ты не в силах противиться своей природе.
Холодная голубая бездна глубока, спокойна, но тебе не скрыть истины, когда лёд твоих глаз тронет отблеск зарева. Алый, как моё нутро.
Слишком человек, чтобы быть зверем, слишком зверь чтобы быть со мной нежным. Твои пальцы оставят на мне отметины, с клинком ты или без него. Возьми меня голыми руками и моя плоть все равно сохранит память о твоих руках. Двигайся со мной, хищник, танцуй, не ври, что не умеешь.
Кожа к коже, обжигает, глаза в глаза. Смотри на меня, я твой враг, главная опасность. Я знаю, как сделать тебя уязвимым, потому что знаю, как сделать живым. Живи, дыши, грациозный дикий зверь, атакуй меня. Я знаю, куда метить.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох...

Этот зов, это желание, инстинкт, заложенный в каждое разумное существо древнее нас, древнее долгожителей, темных или светлых, драконов, гор. Древнее мира. Этот зов определяет влечение и разжигает в нас искру желания. Этот зов пробуждает в нас жажду, страх, ненависть. Он стоит у истоков, у начала, сопровождает в последний путь. Это ток жизни. Простая и нерушимая истина мира. Движущая сила. Родись, размножайся, убивай или умирай. Кровь и страсть, как неразделимое целое. Жизнь и смерть, как две стороны одной медали. Песня о обоюдно остром клинке.
Ооо, смотри на меня, продолжай. Мне нравится, как ты пожираешь меня взглядом. Раздеваешь. В мыслях ты уже пронзил меня и наслаждаешься тем, как я мучаюсь и исхожу судорогой под тяжестью тела, пока ты рвешь тонкую материю, ломаешь кости, опаляешь всю меня собой.
Ненавидишь меня, не правда ли? 
Мои мысли путаются и в то же время предельно ясно и чисто я вижу все. Мне страшно, но я смеюсь.
Сегодня мы с тобой играем в правду, мой жестокий сильный зверь, и все чувства обнажены. Сейчас в пекле преисподней, в пылу нашей страсти, в танце наших тел мы с тобой будем предельно честны друг с другом. Говори со мной, покажи мне себя. Открой то, что я и так знаю. Эта правда освободит тебя, то, что ты сковал внутри своего тела. Сдержанный, могучий, дикий... Ты не трус, но этот страх сильнее рассудка. Иначе ты бы не хватался за шанс уйти вдвоем. Спастись. Мы оба знаем чего ты в тайне желаешь. И этого желания ты боишься, гонишь от себя, как вшивого пса, травишь, как когда-то травили тебя. Благородный, озлобленный, жестокий...
Я чувствую твой жар, твой запах, твои движения. Безумна! Я уже неизлечима.
Оставь на мне отметину своего присутствия, как иной раз оставишь след на дереве, подобно животному помечая свою территорию, свою вещь. Пусть и так. Мне нравится вкус моей крови.
Ненавидишь меня? Потому что я воплощение твоей слабости. Все, с чем ты боролся всю свою сознательную жизнь, доказывая, отвоевывая свое место потом, кровью, в бою. Я пришла в твою жизнь из твоих снов. Плавно перетекающий образ. Хрупкая, жалкая, безропотная. Меня так легко сломать, так легко воспользоваться мою, надругаться. Так ты думаешь, да? В следующий раз мой клинок достигнет твоего горла. Я твоя слабость. 
Через пыл, через ярость. Рычи, борись со мной. С собой. Убей меня. Возьми меня. Поглоти меня. Спаси...

В нашей партии ведущие - мы оба. Оба шагаем вперед и балансируем на грани. Оба танцуем главные па в стремлении заполучить единственное место на пьедестале, главенство над дорогой жизни и над другим, поверженным. Влекомые судьбой, предназначенные друг другу, мы шли к это встрече неизменно и стремительно. И сейчас, мой зверь, мы узнаем, кто из нас в этой пляске клинка и пламенного желания будет повержен и растоптан.
Смотри на меня, дыши мной, живи мной. Я выбрала тебя. Я вижу тебя, мой зверь. Вижу тебя изнутри. Мы едины духом, так пусть же тела наши будут исходить мучительной истомой, воссоединяясь. Мы две формы одной сути. Я идея, ты - ее воплощение.
Я жажду тебя, твоей плоти и крови. Знай это. Касайся меня, целуй. Поддайся и проиграй. И умри. Не я повергну тебя, но стану оружием в длани твоего врага. Твоего желание...твоей любви.
Люби меня. Желай. И возьми. Ты достоин. Достоин! ТЫ ИЗБРАН МНОЮ, кровавое ненасытное животное! Ты первозданная дикая сила, ты мощь, ты правда этого мрачного холодного и жестокого мира. Мои пальцы чувствуют энергию твоего тела и иступляющий ток мысли в твоем сознании, что электризует и напитывает лихорадочным жаром не только нас, но и воздух вокруг. Инстинкты и жажда - единственная правда. Ты честен и этим прекрасен. Возьми меня...возьми меня...возьми! 
Движение навстречу, хват, в глазах дымка страсти, похоти. Солоноватый вкус на губах. Щеки, шею, обжигает твое дыхание.
То ли кровь? Или яд. Дурманит, отравляет рассудок. Не открывая глаз прошу еще. Тело исходит судорогой. Напряжение сродни тискам железных оков. Распирающая тяжесть в ногах и груди. О нет, мой зверь, ты сам вложил клинок в руки своего убийцы. Но вместе с тем ты погубил и меня.
Вспышка. Огонь. Свист в ушах.
Падение.
Вдох. Выдох. Ты видишь этот страх, но не понимаешь его. Чувствуешь себя отверженным? Чувствуешь себя монстром. Это хорошо. Так лучше. Неведение избавит тебя.
Потому что я не в силах сделать тебя уязвимым. Я не позволю тебе упасть.
Бездна...Холодная, влажный туман обволакивает тело. Раны на лопатках кровоточат. Длинные борозды. Мне больно и страшно, а где-то надо мной, за мрачным настилом пустоты я слышу отголоски моей жизни. Я не хочу умереть. Мы будем жить. Оба.

Она сделала глубокий вдох и врезалась изломанными ногтями в холодный крошащийся камень. Боль от ранений, ударов сковала тело параличом, но сильнее всякой физической боли она ощутила, как холодно и болезненно что-то растекается внутри ее груди.
- Рогал...
Взгляд черных и глаз устремился на полуразрушенных свод некогда величественного и богато расписанного зала святыни Архэ Неп Сеноритэс. Богини правды в пантеоне староверов.
Девушка чувствовала, как в уголках глаз начинало жечь от соли.

Возница в который раз остановился и распряг лошадь, чтобы вывести ее к ближайшему водоему, дать напиться. Святой человек! Отзывчивый, понятливый, словно бы был ниспослан многострадальной паре самим Имиром. Даже сейчас могло показаться, что, почувствовав напряжение под куполом кузова, он поспешил удалиться, позволяя девушке и полукровке наговориться без стеснений на тему, о которой они раньше не заговаривали. 
Она смотрела на него со смешанным сожалением и тоской, почти с мученической гримасой. Наверняка знала, что он это не переносит, но смотрела на него, неотрывно, выискивая хоть какой-то отблеск знакомых и понятных ей чувств. Тех чувств, которые кипели между ними в тот ни разу не оговоренный, но четко впечатавшийся в сознание обоих день.
Веснушка все помнила и понимала суть произошедшего. Но зареклась никогда не затрагивать с полукровкой этот разговор. А теперь, видя так близко его лицо, чувствуя на своих запястьях болезненный след от его крепкой хватки, она ждала от него реакции, слов, действий. Тело отреагировало томным напряжением и испариной, что проступила меж лопаток и на лбу, не то от жара, не то от тщательно скрываемого волнения. Да пусть хоть пошлет куда подальше своим звучным рыком или сорвется с места и начнет ее душить, лишь бы не молчал. Слишком тяготило их обоих это молчание. Ее было вынужденным, его - от растерянности и незнания.
Он заговорил, Асоль выдохнула едва слышно и заметно расслабила доселе напряженное как струна тело.
- Рахн... - повторила это слово, в первый раз принятое ею за обзывательство, еще раз, открывая новое звучание и вкладывая иной смысл.
Она не претендовала на грубое рычаще-гавкающее произношение носителей орочьего языка, но сама понимала, что из ее уст оно звучит слишком мягко и глухо. И тем не менее значение, толкование мягко грело саднящую от терзаний грудь Асоль. Она подавила в себе желание улыбнуться.
- Мне показалось, что ты наградил меня каким-то прозвищем и все не могла понять, чем это заслужила...А теперь я тоже не могу понять.
Речь мягко вплеталась в отдаленное журчание воды и шум веток, тронутых озорным дневным ветерком.

Молчание. Чтож, пусть так. Чем бередить старые раны, неизменно нанося новые увечья глубже и болезненнее прежних, лучше действительно остаться в неведении, или же обрести покой со своей собственной правдой, не оговоренной, но понятной обоим без слов. А по-другому и нельзя. Облечь в слова то, что было создано за гранью земного восприятия, соткано из тончайшей эфемерной ткани, было бы преступлением. Тонкая нить между ними, красное кольцо пряжи богов на их мизинцах — крепкая и нерушимая связь, которую чувствовали оба. И слова, глупые слова, были ни к чему.
Так легче. Откинув груз этой обязанности перед друг другом, решив закончить не начатым тот разговор, мысль о котором терзала их так долго, она наконец смогла расслабиться. И пожалуй уже не было ничего страшного и постыдного в том, чтобы смотреть на него. В глаза. Пронзительно голубые, как лед айсберга, но способные вобрать в себя тепло и свет солнечных лучей.
Асоль уложила голову на бугристом тюке с капустой или картошкой так, что ее волосы солнцем растеклись по мешковине и заиграли золотом в свете бликов солнечных зайчиков. Жар все еще не спадал, но от дыхание свежего горного ветерка, что запустил возница под навес, когда заботливо осведомился о состоянии обоих, напустило на ослабшую девушку приятный морок дремы. Она заулыбалась, как пьяная от валерианы кошка и стала сонно жмурить глаза, медлительно наблюдая за действиями возницы и движениями Рогала.
Вопрос, прозвучавший из уст полуорка, вкупе с его непривычной, но почему-то хорошо гармонирующей с обтекающей дымкой сна улыбкой долго звучал в сознании Веснушки, прежде чем та поняла — упорный немигающий захмелевший взгляд не является лучшим ответом на любой вопрос, если только это не приглашения на сеновал.
- Финик. Так и звали. Ты бедолаге тогда здоровый фингал поставил. Правда, с Белетейна мы с ним особо не виделись, но каждый раз, когда встречались, он все вспоминал тебя и твои лапища.
Веснушка сверкнула глазами и задорно хихикнула, изображая стать и мощь орка, видимо намекая ему на те события из прошлого, что в очередной раз яркими вспышками озаряли ее сознание и придавали веяние весны и ягодного эля ее улыбке.
- Вот так. Затмил меня, отбил единственного ухажера. Тоже мне, товарищ, - она даже не пыталась изобразить досаду, просто тихо и хрипло смеялась, ерзая под тулупом.
- Никогда бы не подумала, что ты этот...
Веснушка замешкалась и дрогнула, ведь прежде никогда не пыталась раззадорить полуорка, тем более такими методами. Тема его предпочтений в делах амурных вообще была для нее стороной темной. И если раньше Асоль склонялась к версии, что могучий воин с колыбели посватан на топорах своих, то сейчас этот вопрос открылся перед ней в других гранях и заставил ее сбавить спесь и унять игривый нрав. Она задумалась и прикусила губу, позволяя нависшей паузе наладить обстановку под новый лад.
- Та девушка, с которой ты тогда был...Очень красивая. - тихо и осторожно начала, глядя в щелку навеса, из которого бил слепящий свет.
- И исчезла так быстро. Кем она была?

- Эй, Соль, постой, да погоди же!
"Как же ты достал...Какая к бесам соль?!"
Отдаленные звуки бубна не могли перекрыть ее мысли. Свирепая, как горгона, с растрепанной шевелюрой кудрей и в белом платье с беспорядочно обрезанной юбкой-солнцем она всем своим видом выражала раздражение и злость. Того и гляди сорвется с места и, как кошка вцепится в лицо. Видя это многие мужчины огибали ее дугой, но один все никак не хотел замечать и рвался к ней, как мотылек к гибельному пламени костра.
- Соль, эй! Ау! Да по...пр-ростите, да постой ты!
Пробивающийся через толпу Финик не оставлял ей никакого шанса скрыться. Нырнуть в толпу тоже было не лучшей затеей - отдавят все ноги. Асоль горестно вздохнула и, закатив глаза, замедлила шаг.
- Я взял вино, с пряностями, как ты просила!
Финик был славным парнем, но безумно раздражал ее. Влюбленный без памяти и все время преследующий ее по пятам, он был приставлен к ней ее собственным отцом еще в те далекие полгода назад, когда она, израненная и со сломанной ногой появилась на пороге фамильного имения и сильно напугала своих сестер и мать. Писем домой Асоль не отсылала уже порядка двух лун, потому ее возврат стал для домочадцев радостным, но одновременно и тревожным событием. А что с поисками сестры? Почему молчание длилось так долго? И кто нанес ей столько увечий? Рогал... Асоль не корила его и не доносила. К сожалению, Орека Девитта не остановило молчание дочери. Он узнал все от возницы, что привез девушку к самому имению, и одного упоминание о отпрыске орочьих кровей вызвало в нем ярость и твердое желание отрезать Асоль от внешнего мира, пресечь ее дальнейшие вылазки. А Финик был только рад проследить за этим и не верил своему счастью.
- Вот, держи. А еще я тебе кукурузу взял...
Веснушка угрюмо глянула на высокого поджарого юношу. Смазливый, при определенном раскладе его можно было назвать красивым, но улыбается как-то глупо, влюбленный дурачок. Темный волосы с медным отблеском в свете костров растрепаны на ветру, на широких плечах болтается нешнурованная белая рубаха. Асоль поморщила носик, когда заметила в его руках помимо чарки с вином еще сверток.
- Ты же хотела танцевать всю ночь, а у праздничного дерева вряд ли будет торговля...ммм...Вот, кукуруза. Я тебе взял.
Он очень старался говорить и выглядеть серьезно, но получалось криво. Он это понимал, а потому сам глотнул лишнего, чтобы хоть не смущаться ее вида. Красивая, даже очень... Он ее такой не помнил. Не помнил ее в платье. Разрез овалом огибает ее плечи, не известно как вообще держится на ней и не сползает вниз, обнажая девичью грудь. Так быстро вздымается, вторя ее частому дыханию, и складки белой ткани играют золотом и тенью в причудливых отблесках света костра и мягком касании ночного мрака. И от тела пышет жаром, в ее тонком стане молодость и энергия, а от волос приятно пахнет сеном, сырой землей и лесными ягодами. Он ловил каждое мгновение, в котором мог наслаждаться ее непривычным и манящим образом и не замечал, что блеск в ее глазах граничит с угрозой сохранности его здоровья и конечностей.
Девушка подавила себе злость - в последнее время она часто необоснованно злилась - помотала головой и взяла из рук парня только чарку с ароматным подслащенным вином.
- Ну, тебе же лучше, если оно будет не разбавленным, - она попыталась улыбнуться беззлобно, но угрожающие нотки все равно проскользнули в ее голосе прежде чем она приложилась к чарке с вином.
- О-о-о! Смотри, девчонка дала то, ух! - послышался одобряющий гомон и свист огибавших пару людей.
- Пей, сестренка, до дна!
- У-у-у-у! Эх-хей!
- Венок этой девчонке! Пей, красотка, ночь то длинная!
- Хе-е-ей! - со смущенной улыбкой протянул Финик, вторя одобряющим голосам, когда Асоль оторвалась от уже пустой чарки.
- Уф, не разбавленное, тебе повезло, - она похлопала его по груди с распахнутым воротом рубашки и почувствовала, как он дрогнул, - держи!
Обомлевший Финик непроизвольно зажал в ладони ушко пустой чарки и пошел, влекомый рукой девушки.
- Дало в голову, о-уф, тебе тоже надо попробовать! Что же они туда добавляют! Пойдем найдем еще.
Пружинисто и, словно в танце она огибала людей, плавно, в ритме бубнов и барабанов, чей бой раньше всех разносился на тракте, ведущем к праздничной поляне. Финик шел за ней и изо всех сил старался не споткнуться. Вообще он не был неуклюжем, да и, надо сказать, отлично обращался с молотом, удочкой, мечом и алебардой, но...все мы знаем, что делает с людьми внезапное попадание весны в сердце и голову.
- Где тут вино продают? А маски?
Она остановилась напротив случайного попутчика, но стоило ему улыбнуться и открыть рот, чтобы дать девушке ответ, как Финик с бодрым и строгим "Сюда" перехватил ее под локоть и перенял ведущую роль, так же танцуючи на радость винному богу поведя подругу к торговым рядам.