Ариман… Сколько же лет прошло с тех пор, как Эйнеке упросил Наталя остаться здесь? Много, достаточно много по людским меркам, только вот Эйнеке и не был человеком. Во всяком случае, ровно наполовину. И именно эта нечеловеческая половина яро протестовала против всего этого предприятия. Дело в том, что полукровка, вновь оказавшись в Аримане проездом, не смог удержаться от навязчивой затеи посетить жилище своего бывшего наставника. У Кристофа Гибса, или, как звал его Эйнеке во время обучения, мастера Гибса, он учился алхимии, желая восполнить пробелы в собственных знаниях. Помнится, они тогда еще с братом решили временно поселится в небольшой гостинице неподалеку от улицы Медников, где жил наставник младшего, подрабатывая всем чем только могли. С охотой в те годы не шибко ладилось, да и доходов от своей таверны еще не было, потому, как и самой этой таверны они еще не отстроили. Непростое время это было для близнецов, хотя и веселое. Впрочем, не суть.
С улицей Медников и мастером Гибсом Эйнеке связывало слишком много воспоминаний, по-своему приятных и дорогих воспоминаний. Не хотелось вот так вот омрачать их своим появлением на пороге чужого дома и мастерской. Полуэльф не любил вести переписок, да и боялся привязаться к кому бы то ни было из людей, предчувствуя то, что переживет многих из них. Он даже и не представлял что или кто может его встретить в доме наставника. Слишком многое могло измениться за эти годы… Жизнь людей неприлично быстротечна! Да и как тут можно взять и так вот просто заявиться без приглашения в чужое жилище. Может никто вовсе и не ждет там строптивого ученика-полуэльфа, сбежавшего из Школы Греса и укравшего кота из тамошней алхимической лаборатории? Как же все порой слишком сложно… и пугающе. Именно пугающе. Эйнеке даже хотел было уйти, повернуть обратно и уйти, боясь увидеть своего неизменно постаревшего учителя, но заставил себя приблизиться к двери. Зазвенел звонок.
«Я – Эйнеке, Эйнеке ал Аллэ из Греса, вы должны меня помнить, мастер!» - мысленно прокручивал в голове свой ответ на вопрос «Кто там?!» полукровка, но вопроса почему-то не последовала за звонком. Дверь просто отворилась, пропуская остроухого внутрь. Эйнеке машинально переступил потолок и тут же снял с головы причудливую островерхую шляпу. Он ожидал увидеть перед собой наставника, однако, чтобы увидеть хоть кого-то с высоты своего высоченного роста, Эйнеке пришлось наклонить голову.
- Э-э-э, - неуверенно протянул полукровка, впав в настоящий ступор, причиной которого стала какая-то странная девчушка. Эйнеке было подумал, что ошибся дверью, ведь у мастера в доме вроде бы никогда не водилось маленьких девочек-подростков, но потом понял, что ошибиться никак не мог – эту дверь он узнал бы из сотни подобных. Напрашивался вполне законный вопрос:
- А ты кто?

Нет, конечно, можно было бы и сразу догадаться, что жизнь простых смертных не стоит на месте и не все такие убежденные холостяки как Эйнеке, но полукровка не мог допустить до себя мысли о том, что у его наставника за эти годы мог появиться некий интерес помимо алхимии. Что уж говорить о полноценной семье! Семья такая штука… она как-то ну очень резко выходит за рамки простого интереса или увлечения – слишком серьезный шаг. В общем, никак полуэльф не подозревал, что перед ним оказалась дочь Кристофа. По первой остроухий подумал, что это новая ученица мастера, но он тут же отмел прочь эту мысль. Разве такая юная девица может учиться алхимии? Да ей полагается учиться вести хозяйство, да приданное себе на будущее шить! И это-то в лучшем случае.
Вдобавок, Эйнеке не мог отрицать того, что он был всяко лучше любой девицы как ученик и помощник. Ну не мог мастер Гибс заменить его какой-то девчонкой! Мало того, что бессмысленно ее учить ремеслу (один ляд еще пара-тройка лет и пойдут всякие замужи, да детишки) – все равно в пустую, так еще Эйнеке, когда пришел проситься в обучение к мастеру Кристофу, уже успел получить неплохую базу знаний в Школе магии Греса и кое-что сам умел, а эту, вероятно, так и вовсе пришлось учить с нуля! Учить самым основам и примитивнейшим вещам! В общем, раздутое самолюбие, неприязнь к молодняку и внезапно накатившая ревность давали о себе знать. Да, Эйнеке ревновал. Не сказать, чтобы он уж очень сблизился со своим наставником… Нет, их отношения мало чем выходили за рамки обучения, да и какой-либо особенной доверительностью не отличались. Просто полуэльф дал волю своим самым неприятным свойствам собственной натуры.
«Да не стой же ты как истукан! Вломился в чужой дом и молчишь, глазея по сторонам! Как дурной себя ведешь!» - проигнорировав извинения девчушки относительно ее неподобающего внешнего вида, приказал себе Эйнеке. Между тем он уже успел обдумать и версию о том, что мастер Гибс продал свой дом и лабораторию, да перебрался куда прочь с улицы Медников. Конечно, в возможности такого полукровка искренне сомневался (все же тут трудилось не одно поколение семейства Гибсов, да и вывеска над магазином, вроде, не изменилась совершенно), но других логичных объяснений происходящему у него не было. По крайне мере до того момента, пока девчонка не изволила представиться. Тогда-то все и встало на свои места.
- Я… - начал было полукровка, но голос его дрогнул. Изумление его оказалось слишком уж сильно. Эйнеке аж привалился спиной к дверному костяку, сделал глубокий вдох, мотнул головой и только после этого заговорил вновь:
- Мастер Гибс дома? Я Эйнеке… Эйнеке ал Аллэ – его ученик. Бывший ученик.

Так ладно, наставник заделал дочку. Ну с кем не бывает? Только что ж такую наглую-то?! Эйнеке несколько удивился от того, что девчушка вцепилась ему в рукав и куда-то потащила вслед за собой. Ошалевший от такой дерзости полуэльф не слишком-то и сопротивлялся, тем более что он довольно скоро смог определить направление, в котором его так старательно тянут. Лаборатория – его пытались увлечь за собой в лабораторию. Осознав это, Эйнеке прибавил шагу. Он почему-то позволил себе наивно верить, что девчонка ведет его к отцу, который сейчас слишком занят, чтобы открывать дверь, а не к царящему там бардаку. Конечно, стоило заподозрить грядущую подставу заранее, но воцарившийся и в голове, и на душе сумбур полностью избавил полукровку от думательной функции. Он лишь мысленно повторял про себя все то, что собирался сказать учителю при встрече, а заодно надеялся, что мастер Гибс заделал только одного ребенка, и вернувшегося ученика не ждет целая стайка подобных созданий, вполне достойных звания кошмара наяву. Боги, как мастер живет с таким существом под одной крышей?
«Да ладно тебе… Дети же цветы жизни! Правда на могилах своих родителей, но разве это важно? Не твоя же дочка! Слава богам не твоя!» - пытался утешить сам себя волшебник, проходя по такому знакомому коридору. Мастер, как показал беглый осмотр помещения, обзавелся не только дитятком, но и премилыми ковриками на полу. Вдобавок существенно увеличилась коллекция растений вокруг – приятная перемена. Эйнеке решил, что если мастер Гибс ему позволит, то он непременно осмотрит эти растительные сокровища. Интересу ради. Между тем девчушка, назвавшаяся Алерией, привела полукровку в лабораторию. Беглый взгляд мага прошелся по хорошо знакомой обстановке. Царящий беспорядок не укрылся от полуэльфа. Несколько опасаясь клубящейся пыли и возможного приступа кашля, Эйнеке прикрыл рот и нос рукавом.
- Где мастер? – только и спросил он у девчонки единственный волнующий его в данный конкретный момент вопрос. Краткий осмотр не выявил наличия учителя в помещении, а это как-то ни разу не радовало. Выходило что личинка человека, то есть девочка, заманила Эйнеке в ловушку, но для чего? Ответ на вопрос довольно скоро отыскался – полуэльфу всучили ведро воды и тряпку.
«Шутишь что ли?!» - остроухий удивленно вскину брови, но барахлишко принял. Он не помнил, когда в последний раз утруждал себя уборкой, ведь обычно всем этим занимался в «Коте» Наталь, да и не собирался вспоминать, не то, что участвовать в сим мероприятии, однако аргументы, что выдала девица, он счел относительно убедительными. В конце концов, кому хочется омрачать встречу с наставником скандалом из-за какого-то пустяка?
- Это ты тут все разгромила? – Эйнеке крайне подозрительно взглянул на девчонку, а потом принялся мочить в ведре и отжимать врученную ему тряпку, - И я никакой не рыцарь. Чего обзываешься-то? – брезгливо добавил он, нахмурив брови, - Я, вообще-то, маг.

Нет, в принципе, Эйнеке был уже согласен вымыть полы, да и вообще навести порядок в лаборатории, но слова дерзкой девицы почти мгновенно отбили у него это желание. Вскинув голову и перестав жамкать тряпку, полукровка озадачено уставился на Алерию, затем недобро прищурился, прицениваясь к девице. Он в какой-то мере был актером, умел играть и притворяться, а потому нередко чувствовал фальшь в чужих словах или же подозревал ее в них. Именно сейчас Эйнеке казалось, что он таки чует ложь, которой девчонка пыталась прикрыть свою промашку, да спихнуть часть вины на чужие плечи. С одной стороны, в пору похвалить малявку – в жизни умение переводить стрелки всегда пригодится. С другой, полуэльфа не отпускало теперь стойкое желание свернуть ей шею за эдакое нахальство.
«Брось, она всего лишь ребенок. Убивать детей – плохо. Особенно детей того человека, которому многим обязан», - поджав губы, одернул сам себя Эйнеке, потом изволил ответить.
- Мало того, что трусишка, так еще и врушка. Одним словом – фу, - бросил остроухий и скорчил гримасу, означающую насмешку и презрение, а потом изволил дополнить свое изречение. В конце концов, наставник на каком-то балу и, вестимо, вернется не скоро, а развлекаться как-то надо… - Причем, трусишка ты не потому, что якобы испугалась звонка, а лишь потому, что недостаточно смела, чтобы нести ответственность за собственные поступки и промашки. Или не только свои – не столь важно. Вместо того, чтобы вести себя достойно, ты перекладываешь вину на чужие плечи. Тем более на плечи гостя. Дважды фу.
А вот за слова относительно магии было как-то даже обидно. В конце концов, страстью Эйнеке было именно волшебство и, защищая его, он был готов драть глотку до полной хрипоты. Только вот с достойным собеседником, а не с этой… личинкой человека, отпочковавшейся от его учителя в силу какого-то загадочного недоразумения. В общем, в этот миг «любовь» полуэльфа к детям достигла своего предела.
«А может прибить ее не такая уж и плохая затея?» - спросил навязчивый внутренний голосок, - «Может учитель еще и «спасибо» скажет за эдакую услугу…»
- Могу махнуть рукой и сжечь к Рилдиру все вокруг. Хочешь? – язвительно спросил маг и насупился, - Магия – не игрушка. И она не служит для забавы маленьких глупеньких девочек. Или об этом отец тебе ничего не говорил?
Замечание относительно способов помывки полов стало последней каплей. Густой покраснев от внезапного смущения и хорошенько так подивившись невоспитанности и пошлости столь юного индивида, Эйнеке закипел. Правда, он не стал крушить обстановку и не бросился на Алерию с кулаками. Полуэльф лишь подтянул к себе ближайший стул, демонстративно уселся на него и швырнул девушке тряпку.
- Мой – я отжал ее для тебя, - фыркнул он, злобно сверкнув синими глазами, - Заодно и узнаем, как ты драишь полы. На коленках или выпятив зад.

Вот чего-чего, а доводить маленьких девочек до слез Эйнеке никак не хотел, а вроде бы и вдруг оказался довольно близок к этому. Несколько удивленный полуэльф чуть вскинул бровь, изучая не слишком-то желанную собеседницу – все же детей и подростков он не очень-то любил, а попытки Алерии принудить остроуха убираться лишь раззадорили эту позабытую неприязнь к подрастающему поколению, проявившуюся еще в собственном далеком детстве. Сложилось впечатление, что Эйнеке ненароком надавил на чью-то больную мозоль, вызвав вспышку эмоций. С одной стороны, это хорошо – теперь он знает возможные слабые стороны этого маленького существа. С другой стороны, а на кой ляд оно ему надо? Дочка мастера слишком юна, чтобы представлять хоть какую угрозу, да и вообще, чего можно от нее такого уж страшного и опасного ждать? Все же, стоило оставить все свои наемничьи замашки за порогом, да только вот беда – они слишком плотно въелись под корочку мозга.
- Не ищи сочувствия в чужом сердце, - равнодушным тоном бросил Эйнеке, продолжая взирать на девицу абсолютно непроницаемым взглядом, - Мир за стенами твоего дома ничем не лучше меня – полукровки, пришедшего из него в одно из тех немногих мест, где меня не шпыняли и не пытались использовать в своих целях. Лучше учись быть независимой от лая человечьей своры – всяко больше проку будет. Когда чужие слова и поступки не ранят – жить становится разительнее проще. Впрочем, ты вряд ли поймешь, о чем я. Ты не видела тех, кто живет хуже. И не увидишь, пока не придет время.
Полуэльф не ждал что его поймут, он давно уже устал ждать понимания от окружающих и смирился с этим. Да и опять же, чего можно ждать от ребенка, вряд ли успевшего познать холод, голод и нищету? Конечно, с Эйнеке и Наталем всякое бывало в те годы, когда их только-только отчислили из Школы Греса, но даже и они толком не представляли, что такое настоящая нужда – им почти всегда удавалось выкрутиться, найти кров и еду или же деньги – даже в почти безвыходной ситуации. Помогала природная изворотливость, полученное вполне неплохое образование, да и тот факт, что их все же всегда двое, а не один. Жить в одиночку намного труднее. Зато Эйнеке всегда видел, что творится в подворотнях и канавах городов. Наталь глазел на крепостные стены, стражу, удивлялся ярморочным шатрам, когда как его близнец замечал за этой оберткой лишь голодранцев, калек и попрошаек, не мог не замечать.
- Я не сильный. Тоже слабый, - с некоторой снисходительностью заговорил вновь полукровка, хотя и снисходительность эту вполне компенсировала искренность, с которыми он произносил свои слова, - И чтобы перечислить свои слабые стороны у меня уйдет не меньше суток. Единственное что оправдывает меня так это то, что я признаю свои слабости. Это не трудно. У тебя тоже получиться. Мастер и со мной особой теплотой не отличался, но я взял от него все, что было мне нужно и пошел дальше. Знания – ценнее кукол и признания. Впрочем, мастер никогда не был мне кем-то больше чем наставник. Кровное родство - сильная штука, но бороться можно со всем.
«Конечно, распинайся перед дитятком… это все не в пустую, да!» - ехидно заметил внутренний голос, но Эйнеке его проигнорировал. Молча, полуэльф вытер ноги о мокрую тряпку и преспокойно перешел в другой угол комнаты.
- Между прочим, если бы ты меня вежливо попросила, то я бы мог тебе помочь. Учтивость или же умение ее изображать – полезная штука. У меня всегда были с этим проблемы.

Вот чего Эйнеке не любил, так это осознавать всю бессмысленность собственных слов и действий, а нынешняя ситуация этому очень даже способствовала. Как-то уж слишком гадко понимать, что внутренний голос был прав, что все люди одинаково глупы и недальновидны, что все дети в равной степени капризны и невыносимы, что они переплевывают в глупости и недальновидности своих прародителей. Впрочем, все могло быть и совершенно иначе, просто сам Эйнеке был недостаточно зряч и умен, чтобы заметить это. Никогда нельзя исключать подобного оборота, ибо тогда не будет возможности исправить собственную ошибку. Слишком тяжело исправлять оплошности, которых ты не замечаешь в упор. Не суть. Все чего хотел Эйнеке от окружающих, даже от этой строптивой и шумной девчонки было обыкновенное понимание, а его не было никогда. Ни от взрослых, ни тем более от малых. Странно вообще было ожидать что эта Алерия его хотя бы спокойно выслушает и продолжит беседу, отринув все лишние эмоции. В конце концов, даже ее отец ни разу не оказался близок к пониманию своего ученика-полукровки. С другой стороны, он даже не пытался, всегда сохраняя определенную дистанцию.
«За это мне в пору его благодарить,» - подумал полуэльф, холодно взирая на девушку с высоты своего внушительного роста, - «Если бы мастер пытался залезть мне в душу, то он бы там обнаружил великое множества неприглядной дряни. Он бы от меня тогда отвернулся, не стал бы учить и велел валить куда подальше. Или еще хуже, он бы меня не понял, но попытался утешить, успокоить и тем самым ненароком привязать к себе, аки внебрачного сыночка. Это было бы отвратительно. Я не нашел бы в себе сил отказаться от эдакой иллюзии своих детских мечтаний. Благо мастер Гибс был не склонен к подобного рода нелепицам».
Между тем полукровке неоднозначно намекнули что пора покидать лабораторию. Эйнеке с некоторой невольной тоской в глазах обвел помещение, в котором ему довелось столько всего узнать, испытать и пережить. Он даже невольно вспомнил, что пару раз оставался здесь допоздна, занимаясь внеурочно с дозволения своего мастера, и даже ненароком засыпал. Тогда мастер, проверяя мимоходом ученика, попросту убирал подальше все, что тот мог случайно грохнуть, попортить или взорвать неудачным махом руки во сне, так же тушил магические кристаллы и оставлял юнца и дальше дрыхнуть – мол, если чем надышится тут, то сам, дурак малолетний (хотя в отношении возраста Эйнеке это было очень даже спорно, ведь уже тогда ему лет было немало по людским меркам), виноват.
«А по утру он ругался, что я опять уснул, орал что спать на рабочем месте нельзя, и что мой брат-придурок полночи крутился у порога и требовал вернуть близнеца…» - слегка усмехнувшись, припомнил Эйнеке и вышел в коридор.
- Пожалуйста, сударыня, - передразнивая тон Алерии, заговорил полуэльф, - Сопроводите меня в гостиную. Я буду вам премного благодарен за чашечку чая с пирогом. Признаюсь, честно, я бы с удовольствием и глянул на вашу вышивку, только вот рукоделие меня привлекает куда меньше, нежели моего брата. И пока мы идем, не соблаговолите ли вы поведать мне что для вас значит быть живым? 

На очередную порцию слащавых любезностей Эйнеке отреагировал лишь некой неправдоподобной пародией на вежливую и добродушную улыбку, да только вот улыбка эта вышла куда больше похожей на жутковатую гримасу. Что же, приятно улыбаться он никогда особо-то не умел, а в свете нынешних обстоятельств и не очень хотел уметь. Каков хозяин, таков и гость, что уж тут говорить-то! Алерия по-прежнему не вызывала у полуэльфа особенной-то симпатии, а вот после ее выходки остроухий так и вовсе стал сомневаться в правильности своего решения проведать наставника – такие перемены в жизни мастера ему что-то нравились все меньше и меньше. Впрочем, от желания влепить затрещину или хорошенько шарахнуть девицу по загривку за ее вполне удачную попытку пройтись по ногам гостя Эйнеке удержался. Во-первых, бить детей (хоть и столь вредных), да еще и в чужом доме – не есть хорошо. Во-вторых, не так-то уж это больно, больше обидно. В-третьих, бывало и намного больней. Не пырнула ножом под ребро – уже хорошо. Ножом Эйнеке угрожали куда чаще чем отдавленными ногами…
«Что же, наличие жены явно пошло мастеру на пользу…» - заглянув в гостиную, решил волшебник. Внимательный и даже несколько настороженный взгляд обежал все помещение, изучая и запоминая его. Раньше эта комната выглядела иначе – это Эйнеке точно помнил. Во всяком случае она не казалась столь приятной глазу, да и менее уютной была что ли… В общем, перемены приятные, хоть и несколько неожиданные. С другой стороны, полукровка-то и раньше нечасто бывал здесь. Все его интересы в этом доме ограничивались лишь лабораторией, да иногда кухней, если мастер допускал ученика до готовки пищи – готовить Эйнеке умел и вполне недурственно, да и ничего зазорного он не видел в том, чтобы иногда услужить человеку, дающему ему нужные знания. Впрочем, случалось такое нечасто – занятия алхимией всегда были на первом месте. Умение ставить верные приоритеты – штука полезная.
- Меня выгнали из Школы магии Греса за регулярные нарушения правил, - продолжая беседу с юницей, фыркнул маг, - Так что поверь, девочка, шалости мне не чужды. Что же до самих правил… Нет, им я не следую, лишь иногда создаю видимость этого, - говорил Эйнеке вполне откровенно, даже больше – он наслаждался своей откровенностью, о чем и свидетельствовала самодовольная ухмылка, скривившая тонкие бледные губы, - Правила и законы ограничивают в достижении личных целей, а личные цели меня волнуют куда больше блага большинства. Это самое большинство мне ничего хорошего не сделало, в конце концов.
А вот дальнейшие слова и вопросы девицы вызвали у полукровки довольно противоречивые чувства. С одной стороны, ему был категорически не по душе тот факт, что его нелюбовь к детям оказалась столь очевидна. С другой, сложившаяся ситуация начинала забавлять.
- Ты - ребенок, - холодно молвил Эйнеке, - А дети мне неприятны. Обычно. Были и исключения. Редкие исключения. Что до твоей красоты… Ты опять же ребенок. Слишком ребенок, чтобы об этом судить. Но я бы в тебя не влюбился. И не потому что ты мне неприятна, а потому что любить я не способен и не должен.

Эйнеке и не подозревал о том, какие мысли и мечты бередят юную душу, хотя и мог бы догадаться. В конце концов, если в ребенке достаточно амбиций, то он просто обязан в эти годы мечтать изменить мир в ту или иную сторону. Всем детям свойственно хотеть невозможного, не считаясь с суровой действительностью и ее не менее суровыми условностями. Будучи мальчишкой, Эйнеке и сам хотел сделать что-то важное, что-то очень нужное, что-то, что повлияет на весь уклад жизни Альмарена. Только вот он вовремя понял, что он не сын короля, а всего лишь выродок-полукровка, которому свезло родиться с достаточно богатым купцом в числе кровных родственников. Если бы не деньги дедушки, то где бы он сейчас был? Что бы он сейчас знал? Как пахать землю? Или как пасти коз? Магом бы он точно не был, ведь обучение стоит недешево. Не знал бы языков, счета и музыки. Не знал бы целую кучу всего, а без этих знаний уж точно остался никем на самом отшибе жизни. Удручающие перспективы, в которых нет даже места на надежду о благе общества. Впрочем, даже тогда Эйнеке уже был эгоистом и думал он не о других, а своем величии, о славе, что принесет ему его магическое могущество, и о власти, что всегда идет рука об руку с силой. Опять же, людишки не дали ему ничего хорошего, чтобы о них так волноваться.
- Быть эгоистом совсем неплохо, - пожав плечами, согласился полукровка, - Только эгоист и может чего-то добиться в этой жизни, потому как ему плевать на мнение других. Обособленность от чужого мнения гарантирует что ты никогда не отступишься от своей мечты, услышав одно лишь бранное слово от близкого существа. Нет близких – нет проблем.
Конечно, в этом отношении и сам Эйнеке был не так совершенен, как ему хотелось бы, но все же должно же быть куда стремиться? Идеал должен быть всегда. Он станет тем, ради чего полуэльф когда-нибудь преодолеет свою дурную зависимость от брата, соберет вещи и уйдет, став не одной душой, ошибочно разделенной дурой-природой на два тела, а существом самостоятельным и независимым от кого-либо. Да, когда-нибудь он заставит себя быть сильным и самостоятельным. Тогда-то и отпадет всякая надобность в собачьей верности Наталя, его защите и заботе.
- Ложь – удел слабых. Или умных. Зависит от ситуации, - угадав по поведению и голосу Алерии ее возможные мысли, отчеканил остроухий, -  В данном случае слабых… - может быть, он бы и еще чего сказал, но осекся и, резко затихнув, заговорил вновь только спустя несколько мгновений, - Не вздумай плакать! Я могу тебя обнять, если это хоть как-то утешит…
Опасаясь, что не прогадал с настроем девушки, Эйнеке был теперь готов пойти чуть ли не на любой возможный компромисс. Все же нет ничего страшнее женских слез…

Нет, теперь было действительно в пору клясть все на белом свете. Особенно наставника за то, что поддался нелепым устоям человеческого общества и на кой-то ляд завел семью, да еще и с дочкой! Ну и себя тоже. Во-первых, за то, что имел глупость прийти сюда и не сбежал сразу, как только узнал, что мастера Гибса нет дома и не предвидится в ближайшие пару часов. Во-вторых, за собственную наивность, которая привела его к порогу этого дома (хотя уж лучше бы он забыл сюда путь!) и свалила на голову очередной ворох на хрен не нужных проблем. В-третьих, за все эти слова, за всю прямоту и честность. Людям не нужна честность и не нужны какие-либо уступки. По крайней мере от него. Зря только поддался! Зря попытался утешить или успокоить! Не умеешь – не лезь. Вообще не лезь, а продолжай разыгрывать из себя плохиша, ведь так намного проще! Что-то подсказывало Эйнеке, что он вот-вот потеряет контроль над собой. Нервные пальцы его сжались в кулаки, частично скрытые рукавами алого одеяния. Ногти больно врезались под кожу. Дыхание непроизвольно участилось, брови почти сошлись у переносицы, а в синих глазах мелькнул недобрый огонек. Миг и весь образ дополнил еще и злобный оскал.
- Это не жалость! – резко перейдя с привычного шепота на полный голос, рыкнул полуэльф, - Это сочувствие! Хотя кому я что говорю?! Перед кем распинаюсь?! Меня все равно никто не понимает! Особенно ты! – несколько опомнившись, Эйнеке выдохнул и тряхнул головой, затем оскал его сменился горькой улыбкой, - Теперь понимаешь почему я такой «плохой»? Такой эгоист? Когда я хочу и пытаюсь быть «добрым» меня не понимают и отвергают. Ранят, - на последнем слове он сделал особый акцент, выделив его интонацией, - Даже ты такая хорошая и правильная, но все равно ранила, подтолкнув меня еще чуть ближе к тому, что, вероятно, считаешь неправильным.
«Да, конечно, молодец! Пришел в чужой дом и закатил истерику – давно так не отрывался! Мастер Гибс будет просто счастлив вновь увидеть твою остроухую морду после всего этого!» - между тем добавлял свое внутренний голос, нашедший даже в этом бедламе вполне сносный повод для самоиронии. Такой неуместной сейчас самоиронии, что в пору было уже удавиться, ибо и без того как-то гадко стало на душе. Впрочем, желание наложить на себя лапки довольно быстро сменилось другим и куда более приятным. В конце концов, напиться до потери пульса всяко веселее, чем дрыгать ногами на самодельной виселице! Плюс к выпивке можно подключить брата, а потом свалить на него всю вину за утреннее похмелье…
- Ты шла за пирогом, - окончательно овладев своими эмоциями, но так и не отведя взора от чужих глаз, буркнул Эйнеке, потом поморщился, чувствуя, как каждое произнесенное слово больно царапает ему горло. Предчувствуя скорый приступ, полукровка выудил из кармана носовой платок и, прижав его к тонким губам, раскашлялся.

Проигнорировав и даже скорее попросту не услышав слов девчонки, Эйнеке лишь выискал ближайшее кресло, да рухнул в него. Приступ кашля оказался недолгим, хотя и довольно изнурительным. Как, впрочем, и всегда. Отголоски пережитых в детстве болезней всегда забирали слишком много сил у полуэльфа, как и вспышки спонтанного гнева. Теперь остроухий, пожалуй, даже раскаивался за свой поступок. Во-первых, самому боком вышло. Во-вторых, не для того он сюда приходил. Поорать можно было бы и на брата, хотя тот слишком привычен к подобным трюкам и реагирует на истерики младшего крайне апатично, с Алерией получилось куда интереснее. Показные выступления всегда интереснее. Степень собственной странности и противоречивости сейчас не слишком-то волновала Эйнеке. Уже не новость, что он хронически не в себе и людям в лучшем случае кажется странным, а в худшем попросту безумным. Не привыкать. Из этого можно было бы устроить неплохое развлечение, если бы правила приличия допускали возможность запугивания чужих дочек прямиком на дому. Навязчивую идею немного развлечься, сменившую опустошенность после вспышки ярости, пришлось отмести прочь, заклеймив как неуместную, лишнюю и попросту бессмысленную.
«Просто сиди на месте и жди мастера. Это не так уж сложно. Держи язык за зубами и корчи добрую мину – и все пойдет по плану,» - сам себе приказал полуэльф, затем коротко глянув на платок, сложил его и сунул обратно в карман. В груди и горле теперь неприятно саднило, да и перед глазами всю плыло из-за начавшегося следом за кашлем головокружения. Собственная паранойя и привычка таскать некоторую часть собственных запасов трав и снадобий теперь казались настоящей блажью, как и то, что Алерия временно покинула гостиную. Точно помня в каком именно поясном мешочке находится нужная склянка, Эйнеке достал небольшую склянку с бесцветной жидкостью. Руки слегка подрагивали, да и хватка пальцев заметно ослабла, но расправиться с пробкой все же удалось. Быстро проглотив содержимое пузырька, полукровка сунул опустевшую склянку обратно в кошель и принял самый невозмутимый вид, который только и мог сейчас изобразить. Вовремя – Алерия уже вернулась.
- Нет, - коротко отозвался полуэльф на вопрос девчушки заметно охрипшим голосом. Нет, конечно, он был совершенно не против порезать пирог, ведь в том не было ничего зазорного или неприятного, но что-то подсказывало магу, что пока лучше не трогать никаких колюще-режущий предметов, дабы никого ненароком не поранить, да себя не изувечить. Как ни странно, открыть склянку с лекарством Эйнеке казалось куда более простым действом для своих ослабших лапок, нежели действа с ножом, призванные поделить пирог на более-менее равные части. Впрочем, объяснять девушке он ничего не собирался – голос еще слушался плоховато. Остроухий лишь как-то не очень определенно махнул дрожащей рукой, как бы приглашая ее действовать.

Похоже удалось скрыть от Алерии свой недавний приступ или же она его попросту не заметила, как и мелкую дрожь в движениях тонкой руки мага. Оно было только к лучшему. Окружающие имели крайне занятное свойство неоднозначно реагировать на подобные явления. Стоит только раскашляться ненароком в чужой таверне или где на площади, как тотчас люди начинают нервничать и беспокойно озираться на зашедшегося в очередном приступе полуэльфа. И нет, никто не бежал помочь ему, никто даже и не думал о подобном. Прохожие старались уйти как можно дальше от остроухого, опасаясь заразиться чем-либо малоприятным и уж тем более смертельным. Каждому встречному и поперечному не объяснишь, что кашель этот не проявление какой-нибудь гадкой хвори, а всего лишь отголосок пережитых давно в детстве болезней, что он совершенно незаразен и не станет причиной целой эпидемии, да и людей в их желании избежать неприятностей понять было можно – вполне себе разумное поведение, хотя, когда тебя выставляю из кабака на ночь глядя приятного маловато… Впрочем, не суть. Не придали значение и то хорошо. Никого не придется убеждать в своей безвредности.
«Горячий,» - Эйнеке, коротко кивнув в знак благодарности, протянул руку к своей кружке, но почти сразу отвел ее несколько в сторону. Ждать когда напиток достаточно остынет не хотелось, как и пить совсем уж горячий, обжигая неба и язык. Быстро рассчитав свои заметно поубавившиеся силы и сойдясь на то, что ничего страшного от простеньких чар не станется, полуэльф развернул ладонь прямиком над посудиной и тихо прошипел заклинание. Вытянув часть тепла из напитка, остроухий удовлетворенно ухмыльнулся и взял кружку тонкими пальцами. Дрожь только-только унялась, а может ее отогнало мимолетное чувство радости от ощущения биения магии в крови – все же колдовать Эйнеке любил, хоть и не ради таких пустяков. Поднеся кружку поближе, полукровка по привычке принюхался, прислушиваясь к запаху напитка, и только потом сделал небольшой сдержанный глоток.
- Неплохо, - прохрипел он девушке, посчитав что той будет вполне приятно знать рецензию на сие напиток. Тем более что в данный конкретный момент полукровка не лукавил, ибо незачем и ни к чему. Между тем юная хозяюшка уже нарезала пирог. Поглощать его Эйнеке явно не торопился. Ел он всегда немного, да и сейчас вроде бы не очень-то хотел… Сказать по правде, он Алерию-то отправил за пирогом по большей части только для того, чтобы ненадолго остаться одному в гостиной, да прийти в себя, но коли уж нарезали… есть придется так и так, что уж тут поделать? Впрочем, сама Алерия дала магу возможность ненадолго отложить решение участи пирога, задав свой вопрос относительно ящериц.
- Веретеница? – коротко глянув на девушку, поинтересовался полуэльф. Да, безногих ящериц ему видеть доводилось, как и куда более странных и чудесатых зверей. Впрочем, безногие ящерицы вроде тех же самых веретениц были куда более приятными, нежели другие диковинки. По крайней мере они не рассматривали его как возможную закуску.
- Веретениц видел, но мне куда больше по душе не ящерицы, а птицы или кошки. Банально, правда? – говорить стало чуть легче, но голос все еще звучал слабо и тихо. Брать более высокие и громкие ноты Эйнеке больше не рисковал, - Вот прямо так просто взять тебя с собой? Не спросив даже твоего отца? – уголки губ слегка дрогнули и физиономию мага озарило некоторое подобие улыбки. Не насмешливой улыбки, но даже относительно добродушной. Пожалуй, единственным что нравилось Эйнеке в детях, так это их умение довольно скоро забывать обиды или же попросту откладывать их в долгий ящик. Совсем недавно он на нее сорвался, а она…

А нет, все же зря Эйнеке понадеялся на то, что ему дадут спокойненько попить чаек, да пожевать пирог, на который он все же понемногу начал соблазняться. Зря он верил, что девчушке хватит одного лишь напоминания о ее отце и необходимости хотя бы считаться с его мнением. Попытки Алерии уговорить его взять ее в попутчицы были даже по-своему забавны и, настроившийся на более-менее мирный лад, волшебник уже подумывал о том, как помягче отделаться от девицы. Ну, там без вопросов на тему «А убивать людей ты умеешь?» или «Ты в курсе, что с тобой сделает толпа пьяных наемников в походе, где на несколько десятков миль окрест нет ни одной бабы?», а как-нибудь менее опасно для неокрепшей детской психики. В конце концов, по результатам прошлых препирательств он уже успел убедиться в том, что девчушка видит мир в весьма светлых тонах и, пожалуй, не стоит так вот портить ей всю малину своим беспощадным реализмом на грани пессимизма. Пускай этим займется уж кто-нибудь другой, да и поверит ли она ему? Упрямая же. Свое виденье мира, глядишь, будет отстаивать до конца, и придется еще с тонну всяких правдивых гадостей, да мерзостей понарассказывать… 
- Шить и готовить я сам умею, - продолжая весело ухмыляться, бросил маг, - Хотя… - в притворной задумчивости протянул он и сделал еще глоток из своей кружки, - Ты умеешь свежевать дичь? Потрошить зверье и рыбу? Вдалеке от городов и трактов негде купить еды, придется самим ее добывать – охотиться и рыбачить, - нет, ну про «потрошить животных» вполне себе еще нормально для разговора с подростком, выпустить кишки дохлому козлу или оленю – это тебе не оттирать от сапог ошметки чужой горелой плоти и не отрубать голову убитого вожака разбойников, дабы принести ее в доказательство заказчику, - А еще придется тебе постоянно спать на земле, чистить лошадей, проводить по полдня в седле… В седле это при хорошем раскладе! Если не повезет, то придется часами топать пешкодралом с целой котомкой необходимого для странствий барахла, и никто тебя себе на закорки не возьмет, а если не свезет на охоте, то засыпать с пустым брюхом будешь и постоянно недосыпать, потому как придется периодически нести ночную вахту в свой черед… Я еще и не говорю о необходимости терпеть общество моего близнеца! Оно тебе надо, девочка?
Выдав целую речь, Эйнеке все равно засомневался в том, что Алерию теперь вообще можно хоть как-то остановить. Уж больно воодушевила ее навязчивая затея увязаться вслед за магом, да стать путешественницей. Напиток в кружке между тем подходил к концу, однако его оказалось вполне достаточно, чтобы полуэльф смачно так поперхнулся, заслышав про поцелуи…
- С ума сошла, что ли?! – откашлявшись, выдавил маг и удивленно округлил глаза. Нет, ну вы слышали к чему она благопристойных (относительно) мужчин поддалкивает?!