Три года пролетели, словно юркая птичка над головой в ясном небе. Три года - и где? Повсюду! По всему свету, по всему миру, в тех уголках, которые были рады приютить еще одну заблудшую странницу, пленницу вечной дороги. Двадцать четыре года быстро превратились в двадцать семь, и все это время было наполнено азартом погони, предчувствием близкой опасности, безумно граничащим с ощущением невероятной легкости и свободы. Элеонора, кажется, действительно обзавелась верным союзником в лице Ру О'Хары, мастера-вора, рыжеволосого урагана, мага огня, причем их обоюдное доверие и верность друг другу теперь измерялась в нежелании сдавать друг друга страже в надежде получить неплохую плату за голову преступника. Как бы то ни было, как бы ни начиналась смешно их история знакомства, они за три года пережили еще больше событий, чтобы окончательно установить свои отношения на пункте "доверительные" и преспокойно баловаться грабежами и разбоем, иногда даже бок о бок. Что же до любви... Ее не было. Совсем никакой. Была лишь странная и непонятная другим, но все-таки дружба с нередким шутливым соперничеством и едкими словами в чужой адрес. Аморе не сыскала успеха на любовном поприще вместе с Ру, но и не огорчилась, вскоре абсолютно позабыв об этом и продолжая жить так, как жила до этого - баловаться лишь одной ночью в кровати с кем-либо, от кого потом без угрызений совести сбегала, разбавляя таким образом свои будни. Неужели так не проще?

Это лето в Рузьяне было чудесным. Близость моря и соленый привкус в воздухе ненамеренно расслабляли, а солнце не слепило, а ласкало всех, кто попадал под его лучи. Какими ветрами занесло сюда северянку? Явно, что попутными. Она пришла сюда без цели, на какое-то время по пути разделившись с О'Харой, и решила просто насладиться своим существованием под ясным западным небом и горячим светилом. Город встретил ее карнавалом, дурманящими запахами каких-то жареных лепешек, пряностей и ароматом распустившихся ирисов. В любом другом случае Элеонора поспешила бы спрятаться от столпотворения, но не сегодня - в этот день она желала хоть на чуть-чуть присоединиться к общему веселью и забыться, утонуть в красках праздника, на миг откинув преследовавшие ее все время опасения за собственную жизнь. В конце концов, девушка только прибыла в Рузьян и еще даже не успела совершить ничего противозаконного, а значит, у нее есть шансы, что никто не бросит на нее внимательного взгляда, пытаясь всмотреться в лицо. Она растворилась в празднике.
Вечер был прелестным. Прекрасным, очаровательным... Слишком великолепным, чтобы проводить его в одиночку, может быть. Руководствуясь именно этими мыслями, торговка (ну не совсем торговка, конечно, но кому надобно узнавать, что скрывается за этой безобидной профессией?) и решила скрасить свое одиночество, а заодно и вечер, и даже какую-то часть ночи. У них было все - бутылка красного вина, от которого отдавало пряностями, задушевные разговоры, договоренность не преследовать друг друга более и желание. А она была до невозможности похожа на Роуз - пышная копна рыжих волос (ох, и тянуло Эл на рыженьких), внимательные синие глаза, звонкий голос и очаровательная улыбка, разве что кожа слегка темнее. Она представилась Вианн, только утверждать, что это имя было настоящим, никто не взялся, да и какая разница, если утро вновь их разлучит? Они могли свершить задуманное даже в комнате в таверне - почему, собственно, нет? - но Вианн настояла на том, чтобы местом выбрать ее дом. Она, вообще-то, замужем была, только муж был китобоем (где-то на задворках памяти Аморе чертыхнулось воспоминание о Птице и тут же угасло) и не появлялся дома... долго. Насколько долго - уже другой вопрос.
Противно ли было осквернять мужнее место, наглядно плевать в лицо семейной жизни и верности, оставляя свои светлые волосы на подушке, заполняя комнату своими стонами? Нет. Это лишь распаляло желание и огонь внутри, а страсть шумно облизывалась и лила в пламя масло, не давая ему затухнуть. Не впервой блондинке было скидывать немногочисленную одежду перед абсолютно чужим человеком, и в этот раз она тоже не замешкалась, обнажая тело, белизной схожее со снегом в северных землях. Элеонора никогда не стеснялась своего тела, которое и за три-то года значительных изменений не претерпело; разве что вытянулся вдоль ребер на правой стороне новый шрам двухлетней давности, который порою давал о себе знать, да появились две татуировки, значения которых Вианн никак не могла понять: в области ключиц - небольшая ласточка, а на внутренней стороне бедра - роза. И если, например, тот же самый Ру знал, как появилась идея рисунка ласточки (когда-то вор вполне ласково сравнил девчонку с этой птичкой), то даже он не ведал, откуда появилась роза, а Аморе в ответ на этот вопрос лишь улыбалась. Впрочем, есть ли разница?
Едва стихли женские страсти, дом увяз в тишине. Заверившая блондинку в том, что муж и завтра не вернется, Вианн предпочла разговорам после всего произошедшего спокойную отдачу безмолвию и взаимным теплым объятиями. Чувствуя, как рыжая прижимается к ней со спины, обнимает, скрещивая руки на животе, торговка лишь вздохнула, незаметно улыбнулась своим мыслям, прежде чем после насыщенного дня провалиться в объятия Морфея.
Ну кто же знал, что эта ночь не станет для нее такой же спокойной и беззаботной, каким был день? Hi, my personal nightmare

Сон, вообще-то, был чудесным. Легким, незамысловатым, таким, который оставил бы утром отпечаток свежести на лице и даже в душе, после которого хотелось проснуться и жить. Его сменил другой такой же, затем следующий, и в каждом из них не была и намека на что-то тяжелое и гнетущее. Не было... До момента, пока не произошло что-то из ряда вон выходящее.
Среди ярких красок сновидений все чаще стали пробиваться цвета темные: серый, темно-синий, черный. Появлялись на миг, на два, и тут же исчезали, будучи связанными с каким-то отдельным образом или силуэтом, которые нереально было выделить. Казалось бы, ну что же тут такого? Да и, в общем-то, все бы ничего, если бы сквозь дрему до ушей Эл не донесся какой-то до боли знакомый голос. Или это ей показалось? Тем не менее, это и стало сигналом к тому, чтобы беспокойно заворочаться, находясь на грани двух реальностей, едва-едва приоткрыть глаза, чтобы снова их закрыть. Где-то послышался шорох, но и ему блондинка не придала значения - она уже привыкла к тому, что ее маленький ручной хищник - ласка, которую они с Ру нашли три года назад, - обожает по ночам чем-нибудь шуршать, выбираться из дома на охоту и постоянно возвращаться под утро с грязной шерстью и заляпанной кровью мордой. Но шум не прекращался, становился отчетливей и никак не давал снова провалиться в сон. Увы, но северянке пришлось нехотя открыть глаза...
...и лучше бы она их не открывала вообще. Сморгнув с ресниц липкие остатки дремы, пару мгновений Аморе тупо наблюдала за тем, как плавно, словно воск на горящей свече, стекают вниз стены. Парализованная недавним пробуждением, едва ли девушка смогла осознать, что происходит, достаточно быстро. Более того, первые мысли, пришедшие в светлую женскую голову, заставляли задуматься: а не сон ли это? Не спит ли она еще? Или это по-настоящему? Передернувшись от этой думы, торговка фыркнула, повернулась было к спящей позади нее Вианн, да так и метнулась в ужасе к другому краю кровати, невольно вскрикнув. Усевшись и прижимая одеяло к обнаженной груди, Элеонора, непривычно подрагивая, с застывшим в глазах ужасом рассматривала лежащую ну совсем без движения женщину, принявшую облик трупа. Яркие рыжие волосы слишком выделялись на фоне побледневшей ("Посиневшей") донельзя коже, приоткрытых губ... Северянка ее даже трогать не стала, боясь ощутить холод, которым наделен всякий мертвец. "Я ее убила?" - спросила сама себя девушка, но тут же мотнула головой - да ну, бред какой-то. Или все-таки?..
Помотав головой, пытаясь опомниться, торговка глянула по сторонам, посмотрела вниз... Слава Имиру, что спуститься с кроватки не надумала - под ней зияла бездна, завлекающая своим водоворотом оттенков черного. Если бы их было пятьдесят - было бы комично. Не об этом сейчас. Эл оглядела издевательски-медленно тающие стены, изогнула бровь и нахмурилась - все выглядело даже слишком реально для сна, но слишком странно для реальности, в которой она привыкла жить. С опаской девчонка покосилась на свою соседку по постели, поджала к себе ноги и закрыла глаза, мысленно убеждая себя, что сейчас все это кончится, и она проснется... Может быть... Hi, my personal nightmare

Что человек чувствует, смотря на труп? Его преследуют тысячи чувств, гамма эмоций: страх, исступленная радость, отвращение, ненависть, жалость, желание забиться в угол и по лицу размазывать соленые слезы, безразличие, непонимание. Но никогда, никогда никто не сможет почувствовать весь спектр, все оттенки этих ощущений вместе. Никогда не было такого, чтобы люди принимались оплакивать врага или с отвращением плевать в сторону умершего родственника. Это разве возможно? Разве реально?
Элеонора стала ли исключением из этого правила? Нет, совсем нет. Ее больше испугал сам факт наличия трупа рядом с ней в одной постели, а затем, за первичным понятным страхом, последовало лишь недоумение, непонимание - что, как, кто, почему? При всей своей необъятной широте души (как известно, сам себя не похвалишь - никто не похвалит), при всей своей внешней мягкости и обманчивой легкости, наивности, глупости, она не имела привычки скорбеть по едва знакомым людям и не могла никогда изобразить словно бы настоящую печаль по ушедшему в мир иной человеку, которого знала через третьих лиц. Может быть, именно это выделяло ее из толпы - как знать.

Приоткрыв глаза, девушка с неудовольствием отметила, что Вианн все так же лежит без движения, будто бы окрашенная чей-то умелой рукой в синеватый оттенок. Ее совсем не прельщало удовольствие находиться рядом с, возможно, женщиной, которая испустила дух, в одной постели без возможности сбежать прочь. На самом деле, радость сидения рядом с трупом - вещь весьма сомнительная. Настороженно, подавляя во всем теле дрожь, Аморе вновь оглядела комнату, вдруг заметив, как по стенам пошла рябь, обнажая будто бы их истинный облик - все то же светлое дерево, никак и никуда не стекающее. Но стоило моргнуть, как комната вновь приняла тот странный облик, явившийся ей при пробуждении; блондинка задумчиво дернула плечом, потерла виски. Если кто-то сейчас играется с ее разумом... Ой, как плохо. "Плохо-плохо-плохо!" Но даже от осознания того, что это может быть наглое вторжение в голову, легче не стало и - самое главное - страха не убавилось.
Хлынувший с потолка (с потолка!) дождь заставил девчонку сдавленно вскрикнуть и поежиться под мутными каплями. Она даже не хотела смотреть наверх, боясь обнаружить там что-то мерзкое и ужасное. А раз Эл не смотрит вверх - она смотрит вниз! Ведь все гениальное - просто; убийца, крепко вцепившись в кровать, осторожно глянула через край в ту самую, казалось бы, бездонную пропасть, которая со стремительной скоростью наполнялась жидкостью. Гневно выругавшись про себя и скрипнув зубами, северянка отползла от края, поднимая голову, чтобы взглядом наткнуться на... кого? Кто это был? Бело-красная гамма цветов, алый плащ, струящийся куда-то вниз, и абсолютное отсутствие лица - казалось бы, чего здесь пугаться? Но именно в этот момент Аморе прошиб холодный пот, капельками выступивший на спине. "Может, это не магия? Может, я чем-то отравилась, и теперь у меня просто бессмысленные видения? О Имир, пусть бы так, пусть бы так..."
Но это была ложь. Наверное. Впрочем, когда тут раздумывать, когда с тобою начинает говорить нечто, задавая какой-то двусмысленный вопрос. Сколько стоит жизнь! Ха! Да сколько только не платили Элеоноре за чужие жизни... И самым пугающим было то, что она могла бы назвать эти цены, переведенные в монеты. Убийца знала, сколько могут дать за людей совсем разного класса, разных профессий и уже не верила, что жизнь вроде как бесценна. Девушка смеяться была готова в лицо тем, кто это говорил, будучи той, что знала все расценки - почему же тогда таким, как она, платят земной валютой за чужое упокоение? Какая... ирония мира.
- Ты знаешь, сколько стоила их жизнь.
Чужой голос был пощечиной, возвращающей к нереальной реальности. Взгляд через край кровати - и северянка уже в шаге от того, чтобы лезть на потолок от такого бесчисленного количества трупов. Безликие, но такие узнаваемые, они вселяли в нее подлинный страх и отвращение - она терпеть не могла трупы; это было не то общество, в котором приятно проводить время. "Неужели я убила их всех?" - дрогнула, как осиновый листочек, в светлой головке робкий вопрос, и девчонка испугалась еще больше - да она не могла дать ответа на этот вопрос! А знакомая фигура, показавшаяся из мертвого столпотворения, и вовсе заставила оторопеть, забиться подальше, взглядом искать выход, которого не было. Ремесленник из Гвионы, Меор Скьор, пожалуй, был тем, кого вряд ли забудешь, но не потому, что был какой-то выдающейся личностью, а потому, что именно в его присутствии Элеонора встретила свою старую знако...
Шорох. Знакомый стук коготков по полу. Почему она вообще его слышит? Ай, черт с ним; в комнату откуда-то забежал ее маленький и юркий хищник, привыкший возвращаться к хозяйке, но сохранивший свой дикий нрав. И она, ласка, вполне могла стать хотя бы отдушиной средь этой атмосферы, накаляющейся с каждым моментом... Могла бы, если бы не произошло какое-то дерьмо. Маленький, юркий, изящный зверек? Приготовившаяся приласкать животное, Аморе была вынуждена с воплем, вырвавшимся из груди не по ее воле, отлететь абсолютно к противоположному краю кровати и попытаться спрятаться за холодной Вианн - она увидела что угодно, но не ласку: размером с неплохого такого медведя, существо неумолимо быстро приближалось к постели, перебирая лапами, и скалило свои желтые зубы на вытянувшейся еще сильнее морде, перекошенной то ли из-за того, чтобы не ломать всей картины уродства, то ли из-за злости. Меньше всего хотелось верить в последнее; Эл чувствовала, как замирает в груди сердце и как страх парализует конечности и вырывает из глотки голос.
- Уходи... Уходи! Прочь! - девчонка, стуча зубами, выставила вперед руки, вжимаясь в кровать всем телом. Hi, my personal nightmare

Отредактировано Элеонора Аморе (20-01-2016 15:48:20)

Чудище с грацией и легкостью, плохо сочетавшейся с изуродованной внешностью, отпрыгнуло прочь, где-то скрылось. Элеонора прерывисто втянула в себя воздух, цепляясь руками за одеяло, ощущая, как бешено колотится сердце. О, мало ли она успела повидать за свою жизнь? Не так много, как Ру, конечно, но все же порой и сама понимала, как же трудно ее удивить. А тут тебе и удивление, и страх, и сумасшествие за один присест - коктейль, от одного глотка которого начинало шатать, а реальность перед глазами расплывалась. Вся эта ночь - чья-то злая шутка, и такой юмор блондинка отказывалась понимать вообще.
Кстати, мысли об О'Харе немного успокаивали. Одно только воспоминание о нем тянуло за собой следующее, оно - еще одно, это тянуло из памяти другое... Ночевки под самой крышей заброшенных домов, вечера в таверне, грязь на сапогах, новые боевые отметины, ветер, который ласкал обоих во время пути. Убийства. Воровство. Риск для жизни. Азарт охоты. Побеги. Шутливые потасовки, взаимный обмен сарказмом. Огонь на чужих пальцах, такой же горячий, как и сам маг. Смех - приглушенный, чуток хриплый, как и сам голос. Это все так отвлекало, так отвлекало от реальности, которая рушилась на глазах. Или это не реальность?
Свернувшись в клубок в ногах у Вианн, которая все еще не теряла трупной синевы, Аморе зажала уши руками, до боли вцепившись в свои светлые волосы, зажмурила глаза, твердя про себя как молитву, что это всего лишь очередной дурной сон. "Такое бывает время от времени, бывает, бывает..." С губ, искусанных до крови, сорвался тихий вздох; в горле комком застыл глухой плач, который было невозможно проглотить, заставить уйти туда, откуда он взялся. А кровать, кажется, таяла. Ну, по крайней мере ощущение было такое, будто с каждой секундой погружаешься все больше и больше в трясину - отвратительно; казалось, еще момент - и жижа, в которую медленно превращался предмет мебели, зальется в нос, в уши, в глотку. Но глаза девушка не открыла даже тогда, когда рядом с ней шевельнулась хозяйка дома, продолжая сжиматься в комочек, словно бы в такой позе была абсолютно недосягаема для большинства монстров, обитающих в этой комнате. Может быть! Но только не для привидения.
Все кончилось. Концом всему стало какое-то странное состояние полудремы, в который северянка внезапно погрузилась, перед этим ощутив на своем плече прикосновение метели. Торговка абсолютно не запомнила, снилось ли ей что-то еще, отдаваясь благославенным часам дурманящего легкого сна, умудрившись провалиться в него все в той же позиции, в которой и лежала. И, может быть, это и вызвало большое удивление Вианн, которая, проснувшись с первыми лучами солнца, застала свернувшуюся в клубочек любовницу в своих ногах. Ей было совсем невдомек, что же могло так напугать Элеонору, на лице которой смешались самые разные краски: отчаяние, страх, непонимание. Женщине удалось разбудить ее, и та первым делом отскочила прочь, пялясь на рыжеволосую так, словно та была восставшим из могилы мертвецом. Хм... Забавно, правда?
Блондинка не стала отвечать на вопросы. Вообще ни на какие. Едва пробудившись, она, пошатываясь, поднялась на ноги и дрожащими руками начала натягивать на себя одежду, не позволяя Вианн даже прикоснуться к себе - шугалась ее, словно избитая городская шавка, которую выкинули на улицу: взгляд дикий, подступиться к себе не дает, пятится, того и гляди зубы оскалит и в руку вцепится! Женщина отступила, позволив любовнице сбежать без объяснения причин, смирилась со странным ее поведением, лишь пожав изящными плечиками и задумчиво убирая с подушки светлый волос...

День принес облегчение. Воздух был соленым на вкус, а небо, удивительно гладкое и такое далекое, - как лучший шелк. Не было ни облачка, и солнце сияло так ярко, насколько могло, не забывая при этом не просто согревать, а жарить землю. Но все же людей на улицах было настолько много, что порой и вздохнуть-то нельзя, и в протиснуться куда-нибудь. Почему-то именно наедине с толпой было спокойнее, удалось хоть как-то развеяться и выбросить из головы остатки мыслей о ночном кошмаре.
Аморе провела день, слоняясь по улицам Рузьяна, изредка заглядывая в какие-то лавки, а вечер и вовсе прошел в таверне, в комнатке на втором этаже, где были настежь распахнуты окна, чтобы впускать в помещение воздух. У нее не было планов. Совсем никаких. И это утруждало - придется думать, чем здесь заниматься, чтобы совсем не сойти с ума от безделья... "Но это может подождать", - холодные пальцы сомкнулись на амулетике из китовой кости, который на длинном шнурочке висел на шее девушки. Восседая около окошка в одной ночной рубашке, блондинка осматривала потрепанное временем украшение, задумчиво проводила подушечкой пальца по изгибам силуэта кита, вспоминая, конечно, о Роуз. "Как давно это было..." - северянка потерла переносицу, вздыхая о погибшей от болезни близкой подруге еще около семи минут, а затем приняла решение все-таки лечь в постель, оставив открытыми окна. К ней вскоре прискакала и ласка, забравшись на подушку и сладко зевнув, обнажая маленькие, но острые клыки.
Все, что она помнила, прежде чем заснуть - далекий шум моря, соленый привкус в воздухе и ветерок, легонько гладивший ее по волосам. И ничто не предвещало беды... Hi, my personal nightmare

Отредактировано Элеонора Аморе (27-02-2016 16:07:43)

Элеонора, кажется, вообще не видела снов в эту ночь. Ну, до одного прекрасного (ужасного?) момента. И она была совсем не против того, чтобы перед ее глазами не мелькали картинки, вплетенные в сновидения, чтобы наутро можно было проснуться с легкой головой и не думать о том, что бы могло знать увиденное среди ночи. Это было бы хорошо. Хорошо...
Среди ночи заворочалась ласка на подушке над головой девушки, зафыркала, нарушив столь удивительно чуткий сон блондинки, а затем и вовсе куда-то делась; по полу застучали острые коготки. Торговка пошевелилась лениво, не желая открывать глаза и чувствуя, как клонит обратно в сон, широко зевнула - и закашлялась. Она будто бы сделала глоток дыма, из-за чего на какие-то секунды сперло дыхание,  а в голову с силой вдарил страх задохнуться, отгоняя назойливые остатки сна. Распахнув голубые глаза, Аморе резко села, пытаясь откашляться и не замечая вокруг себя сначала абсолютно ничего. Сосредоточиться удалось только на попытках не умереть прямо сейчас от нехватки воздуха.
Когда, наконец, удалось прогнать назойливый кашель, северянка в изнеможении подняла дрожащую руку к лицу, утерла слезы, выступившие на глазах и огляделась вокруг в поисках источника проблем. Как жаль, что она не видела в этот момент тот самый призрачный корень зла, который нужно было бы устранить, чтобы уничтожить все неприятности! Как жаль! С другой стороны, Эл не видела вообще ничего вокруг - все заволокло невесть откуда взявшимся дымом. "Дым! Что-то горит?!" - в панике блондинка повертела головой снова, но вновь и вновь натыкалась взглядом на плотную серую завесу. Страх комком подступал к горлу, не давал дышать даже сильнее дыма, облепившего ее временное пристанище - вообще-то, сгореть заживо или умереть, захлебнувшись дымом, в планы девушки не входило вообще. Взгляд, опущенный теперь и на кровать, повлек за собой лишь дрожь по всему телу: кровать исчезла, вместо нее остался лишь неровный камень с трещинками по всей своей поверхности. Ночные кошмары продолжали ее преследовать.
"Может, окно открыть?" - мелькнула в девичьей голове мысль, которую блондинка тут же нарекла едва ли не спасительно. Будучи готовой метнуться к окну, продираясь к нему на ощупь, Аморе подползла к краю камня, уже почти что спуская ноги вниз, и тут же, испуганно вскрикнув, вновь поджала свои прекрасные ножки к себе. "О Имир!" А внизу, тем временем, тлел пол (или это уже не пол?), а изнутри него взлетали ввысь, словно светлячки, маленькие искорки. Женское лицо обдало будто бы настоящим жаром, и торговка была вынуждена отползти на самую середину того, что еще недавно служило ей уютной кроваткой, и широко раскрытыми глазами разглядывать преобразившуюся до неузнаваемости комнату. Непонимание было самым злейшим врагом. И оно не теряло времени, порождая в душе Элеоноры дрожащий ужас, заставляющий сжиматься почти что в комочек среди медленно тлеющей комнаты, надеяться на лучшее... И сдерживать нервный смех. Hi, my personal nightmare

Отредактировано Элеонора Аморе (27-02-2016 16:08:37)

Страшно. Страшно красиво и в то же самое время страшно в том самом первом смысле, о котором всегда думаешь, когда слышишь это слово. Никогда, ни на одну секунду Элеонора не задумывалась о том, чтобы быть заточенной в комнате, по которой летают хлопья пепла, издалека похожие на грязный серый снег; в комнате, где на полу разливалась лава, жидкий огонь, столь же прожорливый и горячий, что и его невесомый собрат. Куски пепла серой пеленой покрывали светлые волосы блондинки, а она, тем временем, неотрывно глядела на середину помещения, откуда из пола вырывался к потолку огненный поток, рассыпая свои горячие капли повсюду. Она уже не задавалась вопросом, что это такое, нет, но вопрошала у бездны другое: почему она это видит? Неужто сумела прогневать какие-то потусторонние силы? "Боже упаси..."
Шепот на ухо. Пронзительно-холодное дыхание, слишком неестественное, чтобы быть настоящим. До боли в подреберье знакомый голос. Аморе замерла на мгновение, прежде чем какая-то невидимая сила не заставила ее опустить голову, чтобы взглянуть на отражение самой себя в лавовом зеркальце, задорно поблескивающем на грубой поверхности камня. Но ей никак не удавалось сосредоточиться на мысли об этом таинственном голосе, никак, ну вот совсем! Каждый чертов раз что-то отвлекало, приковывая внимание убийцы к себе, словно нарочно уводя ее мысли в сторону от тех воспоминаний, что она похоронила уже давным давно. С чуть приоткрытым ртом, замерев с подобием непонимания на личике, вглядывалась девушка в беснующийся хоровод фигур, восставших из лавы, ясно угадывая суть "постановки": убийца, которому платят за работу. Звон монет - один из немногих звуков, которые Элеонора могла узнать хоть с закрытыми глазами. Но...
- Быть может, они сгорают в муках собственной совести, которая просыпается, лишь когда их души покидают этот свет?
Совесть у убийцы? Северянка хрипло, но тихо рассмеялась, а затем притихла закусывая губу. Всем было ясно, что если тебя мучает внутренний голос, вещающий о том, как плохо убивать или воровать, то тебе путь к головорезам, черноруким и прочим отвратительным людям просто заказан. Но что-то сейчас внутри Аморе пошатнулось, словно хрустнула трость, на которую опирается человек, который испытывает проблемы с передвижением. А, собственно, кто знает, как эта совесть-то ведет себя после смерти? Пробуждается ото сна, восстает, отряхиваясь от пыли, и начинает грызть человека, обгладывать, как голодная собака сгрызает мясо с кости? Начинает мстить за то, что в свое время была усыплена, задушена, почти угроблена; за то, что ее столько лет не слышали и не слушали?
Увидеть себя в фигуре из лавы... Увидеть собственными глазами свое собственное отражение, со стороны посмотреть на то, как грациозна осанка прекрасного лебедя, как стройно тело, как внимателен и холоден взгляд, как бледно все лицо. Блондинка, сбросив с себя оцепенение, захватившее ее в первые секунды обнажения фигурой лица, попыталась отползти назад куда-нибудь, нервно поглядывая на клинок в руках... кого? Себя? "Нет-нет, это же не могу быть я! Это просто какой-то кошмар... Может, стоит начать пить мятный чай?"
- Но ведь убийца - не только тот, кто заказал, верно?
Голос отовсюду и в то же самое время нигде. Пугающая неизвестность сдавливала горло не хуже страха, сейчас уцепившегося коготками за изящные плечи. В нарастающей панике девушка глядела на то, как ее точная копия неспешно поднимает клинок вверх, крепко и уверенно держа его обеими руками. "Нет, стой! Не смей!.." Крик застыл где-то в глотке, а вместо него у Эл получилось издать лишь непонятный хрип, протянув при этом руку к фигуре словно в попытке ее остановить, но тщетно. Ручку пришлось отдернуть, в ужасе дрожа; наблюдать за своей собственной смертью не то что неприятно... Но хотелось поскорее очнуться от этого кошмара.
Блондинка зажала уши руками, нервно, но достаточно тихо всхлипывая, и свернулась на камне в калачик, жмурясь в попытке отгородить себя от настигшего ее во второй раз пугающего сновидения. Слезы обжигали бледную кожу, одна за другой скатываясь на поверхность камня и разбиваясь, едва соприкоснувшись с ней, на еще больше чистых звенящих капелек, похожих на капли росы. Катастрофически не хватало воздуха, было трудно дышать. Девчонку бил озноб. Но у нее выдались свободные от посягательств на ее бедный разум мгновения, которые показались ей практически вечностью.

Убийца и заказчик - две стороны одной медали. И если на одной изображен обыкновенно человек с расплывчатыми чертами лица, в которых можно было бы узнать практически любого, с надменным взглядом свысока, со сжатыми в презрении губами, в дорогих одеждах и с мешочком, в котором явно покоятся денежки, то на другой - совершенно противоположная картина: фигура в плаще, скрывающая свое лицо ровно до линии глаз, что почти всегда прищурены не то недоверчиво, не то с насмешкой, с клинком в одной руке, тогда как ее (его?) вторая рука находится на уровне лица так, чтобы прижать указательный палец к тому месту, где под маской или платком скрыт рот - знак, означающий осторожность, сквозящую во всем облике убийцы подобно надменности - в образе заказчика. Убийца лишь инструмент в чужих руках, который не боится окунуться в кровь с головой, тогда как заказчик - кукловод, что дергает за нужные ниточки, чтобы действо свершилось. Но в случае неудачи расплачивается лишь тот, кто на самом деле убил, пока второй, с чьего слова это было совершено, медленно уходит в тень.
"Так неужели после смерти я буду расплачиваться за чужие грехи, рожденные в абсолютно чужой голове, целую вечность?" Hi, my personal nightmare

Отредактировано Элеонора Аморе (27-02-2016 16:09:03)

Какое-то время девушка слышала только свои тихие рыдания. Но прошли какие-то мгновения, секунды, прежде чем ей почудилось, будто в комнате кто-то бормочет, негромко и неразборчиво. Не могла северянка отрицать и того, что ей просто показалось, что это лишь часть ее бреда, ведь стоило ей убрать руки от ушей, как уже не было никакого голоса, шептавшего что-то будто под нос, так что слова различить не удавалось. Элеонора была готова поверить уже во все, даже в то, что десятки бабочек, невесть откуда взявшихся в комнате, настоящие. Слишком устала, чтобы сопротивляться тому, что насекомые бесцеремонно садились на нее, вокруг нее, на все небогатое убранство ее комнатки в таверне и на обшарпанные стены. "Когда же кончится?.."
Кончится что? Сон? Когда растает вновь эта нереальная реальность? Когда убийца снова сможет балансировать на тонкой грани между царством грез и настоящей жизнью? Обычно всегда оставалось больше вопросов, чем было ответов на них. Никто и никогда не мог разом ответить на всё, что его интересовало. А жаль, очень жаль...
Шепот над ухом прозвучал быстро, резко, почти сбивчиво. И это единственное, что запомнила Аморе, прежде чем вновь заснуть до самого утра. Блондинка и в этот раз совсем, казалось, не видела снов. В прошлую ночь, которую она провела в доме Вианн, у нее было абсолютно такое же состояние, и объяснить причину его появления было не то чтобы нельзя... Нереально. По крайней мере, для северянки. Она не понимала, отчего провалилась снова в полудрему, чтобы очнуться от нее только наутро; отчего перед тем, как сомкнуть глаза, явственно чувствовала будто бы прикосновение льдинки к своей бледной коже. Странно это было все, ненормально. Ненормально...

Эл распахнула глаза, замечая, что за окном уже проклюнулись первые лучи солнца. Ее все еще била дрожь, словно пытаясь напомнить о произошедшем ночью, а голова была тяжелая как от алкоголя. В ногах где-то слышалась возня: наверняка это была ласка, решила девушка. Аккуратно сев на постели, она осмотрела совершенно нормальную комнату, прежде чем закрыть лицо руками. Здесь не было ни единого признака того, что творилось ночью: ни лавы, ни пепла, ни даже дымчатых бабочек. Что уж говорить, кровать тоже перестала быть безобразным куском камня и была кроватью. Вокруг не было ничего, ни-че-го. Ночь ушла, забрав с собой все недоразумения. Впрочем, Аморе, тем временем, пыталась вспомнить хоть одну молитву какому-нибудь светлому богу.
Ее день прошел в буйстве красок Запада. Уже, конечно, кончились празднования, из воздуха исчез тот будоражащий запах жареных лепешек и разнообразных вкусностей, но Рузьян и не думал замирать на одном месте. Напротив, он жил и дышал, окунался одним боком в бескрайнее море, а другой подставлял палящему солнцу. Жители сновали туда-сюда без передышки, течение толпы менялось со временем, но не иссякало вплоть до полуночи. Отчасти блондинке это нравилось, и она растворялась мастерски средь чужих спин, бродила по городу, но не пыталась сыскать на свою голову неприятностей. Наоборот, искала убийца под самым невинным прикрытием только самое приятное, включая, конечно, ощущения и времяпровождение.
Ей письмо пришло, к слову, от Ру, который сейчас находился в Аримане на дне рождении одной из своих многочисленных родственниц. Маг в своем послании был короток, но в этом его винить было нельзя - такова уж воровская его натура, требующая постоянно скрываться и говорить лишь обрывками, не тратить драгоценное время на полноценный разговор. Он писал, что планирует выдвинуться из родового гнезда скоро, но точнее не сказал, заставив девушку закатывать глаза. Упоминал О'Хара и о том, как "безумно весело" ему там, в кругу семьи, и Аморе лишь горько улыбалась, даже на расстоянии чувствуя ту усмешку, сквозящую меж строчек. Ей же с семьей никогда не доведется больше встретиться, она была в этом уверена: отец был мертв уже много лет, а мать пропала, но для себя блондинка ее уже похоронила и была такова.

Вернувшись в таверну, девушка прежде всего позаботилась о том, чтобы быть сытой. Привыкшая ко вкусу еды в трактирах, она была не привередлива в этом плане, а потому и спокойно заплатила, заказав себе картошку с мясом, заранее зная, что небольшие кусочки мясца из ее тарелки будет нагло воровать ласка, которая сейчас устроилась у нее на коленях, зевая и показывания небольшие, но острые зубки. Так все и было ("Неудивительно"), впрочем: животное, заботливо посаженное на стол, тут же сунуло морду к тарелке, вцепившись в лакомый кусочек, и принялось поедать лакомство. Правда, эта несносная козявка потом куда-то делась, и увидела хозяйка ее только через некоторый промежуток времени: ласка нагло тырила еду, предназначенную для здешнего кота, пока тот куда-то делся.
Спать ложилась девчонка с замиранием сердца и с тяжелыми мыслями, плавающими в голове. Аморе долго возилась в постели, никак не находя ту самую удобную позу. Потом стало жарко - пришлось скинуть одеяло. Потом нагрелась подушка - пришлось переворачивать. Потом принялась ползать по спине ласка - пришлось, увы, терпеть. Потом в голову полезли всякие мысли - пришлось напрягать мозги и думать... Как же долго не могла убийца в эту ночь заснуть? Да черт ее знает. Но у нее все-таки получилось, хоть и с большим трудом, провалиться в царство Морфея. Hi, my personal nightmare

Среди ночи Элеоноре вдруг почудилось, что воздух резко остыл, стал холодным, морозным, будто она была не в городе у моря в самый разгар лета, а где-то на севере, где земля укутана в вечное покрывало снега. Зябко вздрогнув сквозь сон, девушка едва-едва пошевелилась и хотела было уже снова провалиться в сон, как вдруг почувствовала, как ее кто-то накрыл одеялом. Замерев в коротком исступлении, не смея открыть глаза, она пыталась сообразить сквозь остатки дремы, как это может быть - ведь в комнате никого больше нет! Правда, ленивый поток ее размышлений прервало что-то еще более непонятное - прохладного лба блондинки коснулись губы, оставив на нем легкий, словно пушинка, поцелуй. До безумия знакомое ощущение заставило голубоглазую испуганно распахнуть глаза.
Пока очи не привыкли к темноте, Аморе лежала на кровати, медленно взглядом скользя по вновь изменившейся комнате. Ее внимание сразу привлекло закрытое окно, за которым слышался вой приближающейся метели - наверное, это единственная деталь, которую можно было разглядеть в о тьме даже с непривычки. В душе неприятно шевельнулся непонятный страх, но уже не перед мраком, не перед тем, что северянка могла узреть в течение сна (или не сна?). Она не могла объяснить источник этого чувства, как бы ни пыталась.
Впрочем, об этом убийце пришлось на какое-то время забыть - перевернувшись на спину, девчонка узрела прямо над собой что-то огромное, мохнатое, восьмилапое... Коротко взвизгнув, Эл сиганула с постели на пол вместе с одеялом, в котором сумела запутаться. Откровенно матерясь про себя, она пыталась выпутаться, но тщетно - паника, казалось, собственноручно не давала ей найти верное решение вставшей перед ней проблемы, посмеиваясь едва слышно, скаля зубы. Когда же северянке удалось выскользнуть из одеяла, она тут же отползла от кровати поближе к стене, чувствуя, как ее прошибает холодный пот. При робком взгляде на потолок над постелью Аморе не удалось обнаружить так перепугавшего ее паука - он будто растворился в темноте, будто слился с ней, стал ее частью. Одним словом, его больше не существовало. "А существовал ли он вообще?.."
Скрип с другой стороны комнаты отвлек ее, не дал найти ответа на вопрос. Будто специально, как в представлении, лениво открылась перед блондинкой дверь, открывая проход... "Куда?" Не находя в себе сил и храбрости подняться и войти в черную пасть коридора, Элеонора продолжала сидеть около стены, тяжело, но медленно дыша. Вздымалась и опускалась девичья грудь, по телу, скрытому ночной рубашкой, пробегали мурашки. А за окном все выла и выла вьюга, плакала, как волчица, потерявшая своего волчонка, билась в стекло, как хищная птица, готовая схватить свою добычу загнутыми когтями, заглядывала внутрь помещения своим ужасающим слепым белым глазом, словно что-то могла увидеть. Сколько торговка провела времени, сидя на полу и в нерешительности оглядываясь вокруг? Может, пятнадцать минут. Может, всего лишь две минуты. Для нее время сейчас не играло роли. Глаза, уже приспособившиеся в темноте, хоть и расплывчато, но все же показывали ей тот путь, которым предлагала идти открытая почти на всю дверь. Показывали - и осознание того, где она, должно быть, находится, пугало ее еще больше.
С трудом поднимаясь на дрожащие ноги и не сводя взгляда с коридора, девушка чувствовала, как начинает трепетать ее сердце... прямо как тогда. До нее дошла идея, которая будет преследовать ее в эту ночь. На негнущихся ногах она дошла до двери, остановившись прямо напротив нее, и в последний раз осмотрела свою преобразившуюся комнату. "Дом... милый дом..." Неуверенность, сквозившая в мыслях Эл, отражалась и на ее лице и даже в подрагивании бледной руки, которой она держалась за дверной косяк. Шагнуть туда, как в ту бессонную ночь, пробежаться до родительской спальни... Как это было легко, когда она была ребенком! Ребенку не нужно долго думать, чтобы совершить действие. Взрослый же обречен на постоянный анализ, на расчеты, на предположения относительно дальнейшего. Как трудно, трудно быть взрослой! Но как не хотелось вновь возвращаться в детство...
Собрав всю свою смелость, Аморе шагнула в коридор родного дома, отчасти осознавая, что это вовсе не он. До девчонки дошел первоисточник страха, сейчас рычавшего в ее груди: возможность снова увидеть свой дом, но до безобразности искаженный; снова пережить смерть любимого человека, но в чьей-то безумной интерпретации. Иными словами, она боялась лишь откровенной насмешки и переиначивания её воспоминаний. Это противное, вязкое чувство где-то в груди все росло и росло, пока Элеонора делала робкие шаги в неизвестность. Hi, my personal nightmare