Что происходило дальше, Селебрен, естественно, знать не мог. Его мысли сейчас были путанными и спонтанными, в одурманенном мозгу возникали образы, частью искаженные и даже измененные противоположно, вырывая из памяти потаенные страхи. Должно быть, эльф в беспамятстве метался, подверженный действию яда, вдобавок и постоянная, ни на миг не утихающая боль продолжала терзать тело теперь уже пленника. Об этом Селебрен тоже, безусловно, не догадывался. И даже не сразу понял, где находится, не сразу вспомнил, что произошло, когда его бесцеремонно и грубо вырвали из забытья.
Мутный взгляд голубых глаз с трудом сфокусировался на фигуре впереди. Селебрен еще не видел ее четко, она то расплывалась, превращаясь в бесформенное пятно, то в редкие секунды "собиралась" в одно целое, когда в глазах переставало троиться. Отчего-то Брен оказался мокрым. Мягкие, всегда ухоженные волосы золотисто-пшеничного цвета, набравшись поначалу пещерной пыли, а теперь еще и обильно политые водой, выглядели темными змеями, прилипшими ко лбу, щекам, шее. Холодные струи подземной родниковой воды затекали под воротник одежды, которая вдруг оказалась порванной.

Далее всё встало на свои места. Селебрен повел взглядом влево, затем вправо. Обе руки его были прикованы железными ржавыми кольцами в стене. С ногами дело обстояло точно так же. Фактически Брен висел на этих кольцах, как безвольная кукла. И он даже был благодарен тому, что его не заставили стоять самостоятельно, ведь нога по-прежнему нестерпимо болела, и эльф даже не желал опускать взор вниз, опасаясь увидеть что-то ужасное.
Пленник. Да, он - пленник. Как же было так глупо попасться, ну! Ведь уже более тысячи лет Айвэ оттачивал мастерство разведчика и чтеца следов, он самоуверенно полагал, что нет тех, кто сумеет провести его, заманить в ловушку, одолеть в честном бою или хитростью. И тут оказывается, что женщина пленила его, сумела ранить и обездвижить.
"Но не подчинить. Я ни слова ей не скажу, кем бы она ни была", - взгляд Селебрена прояснился, и теперь эльф, вскинув подбородок, глядел на девушку прямо и вызывающе. Она не дождется от него ни мольбы о пощаде, ни просьб отпустить или помочь с ранами.
Дроу. Всё ясно.
"Я так и думал", - несмотря на боль в раненой ноге и досаду на самого себя за плохо проявленную предусмотрительность, Селебрен чувствовал возрастающий в душе гнев. Темные эльфы всегда виделись ему каким-то отребьем, они вызывали у него лишь презрение и отвращение. Хотя, пожалуй, он относился к ним чуть лучше, чем к тем же оркам или нежити, но искренне считал, что дроу недостойны носить высокое звание эльфа. Думать нужно было о том, как спастись и выбраться. Правда, не стоило тешить себя надеждами на то, что в этой пещере, где бы они сейчас не находились, дроу одна.
Селебрен быстрым взглядом окинул схрон, прислушался, принюхался, оценил обстановку. По всей видимости, они находились недалеко от того места, где эльф попал в ловушку. Доносились также и приглушенные звуки со стороны, значит, подозрения о том, что пленительница не одна, подтверждались. Оставалось лишь выяснить, что ей нужно. Впрочем, Селебрен не тешил себя какими-то надеждами. Дроу относились к лесным эльфам с такой же "любовью", как и те к ним. Значит, судьба Айвэ уже предрешена заранее. Оставалось лишь попытаться как-то выбить себе свободу и жизнь. Если придется - с боем.

О, Селебрен был прекрасно осведомлен о том, какие порядки царят в подземном мире. Он знал, что там мужчины - бесправные бесхребетные создания, а женщины верховодят всем и это доведено до абсурда. Знал, что женщины, вкусившие безмерную власть, на которую годящиеся разве что для размножения мужчины и не посягали, не терпят неповиновения и даже горделивого высокомерного взгляда, брошенного не исподволь, а открыто, надменно, прямо. За него, за этот полный холодного презрения взгляд и получил сейчас Селебрен пощечину наотмашь. Да, удар был сильным и хлёстким, и щека зарделась, кровь прилила к коже. Но одного удара было недостаточно тому, кто веками приучал себя к боли, сознательно за каждый свой проступок (что Брен считал проступками - это уже дело десятое) покрывая свое тело шрамами от плетей или иного рода телесных наказаний. То, что сейчас пыталась сделать дроу, для Айвэ выглядело лишь жалкими попытками, тенью всего того, что сам он делал со своим телом. Нет, его нельзя было назвать мазохистом, ведь никакого наслаждения и удовольствия от боли эльф не получал, скорее он был своего рода фанатиком, считающим, что очищение души идет не только через молитвы и Имирово благословение, но и через усмирение плоти.
Так что эти побои, впрочем, они скорее походили на разогрев, вступление, чем действительно на побои, не могли как-то повлиять на высокомерное поведение Селебрена. Он снова вскинул голову, наградив девушку тем же ледяным молчаливым взглядом. Неужели она считает, что способна сломать королевского советника?
Ей нравятся пытки? Нравится запах крови? Ее и без того здесь было слишком много, ведь раненая нога продолжала кровоточить, штанина была бурой и мокрой и неприятно липла к конечности. Ею Селебрен старался вообще без надобности не шевелить. Каждое движение невзначай отдавалось болью по всему телу и приносило страданий куда больше, чем все побои, которыми жестокая истязательница готова была одарить своего пленника.

Удары плетью по телу также не принесли никакого результата. Они ложились на обнаженную кожу груди, которая была видна теперь из-за порванной одежды, плечи, шею, оставляя вздутые багровые полосы, но ни звука не сорвалось с губ Селебрена. Он не отворачивался, не просил пощады. Лишь непроизвольно дергался, молча, каждый раз, когда отравленная плеть касалась его тела. Яда, наверное, там было не так много. Хотя Селебрену и так хватало. Его ослабленный организм сопротивлялся куда хуже, и в глазах снова начало темнеть, а фигура впереди - расплываться и шататься. Тут уже Айвэ почти что провалился в желанное беспамятство, его голова безвольно упала на грудь и глаза закрылись. Но дроу не собиралась давать эльфу таких поблажек. Она вдруг оказалась слишком близко, нарушая все мыслимые и немыслимые законы личного пространства. Боль в затылке была вызвана лишь тем, что девушка дернула пленника за волосы, заставляя запрокинуть голову, подставляя беззащитную шею. Селебрен почти не слышал, что там говорила дроу. Ему казалось, что ее речь превратилось в один монотонный бессвязный звук, который становился то громче, то тише. Саднящая боль то и дело жгла - это кинжал мучительницы оставлял свои кровавые следы на бледной коже мужчины. Но если дроу сейчас хотела чего-то добиться от него, то уж точно не получила бы своего, ибо начала не с той стороны. Яд действовал, ослабляя не только тело эльфа, но и разум, и он отказывался воспринимать всё, что происходило вокруг него.
А сам организм Селебрена, видимо, решил применить свои защитные механизмы и в который раз позволил эльфу обмякнуть на своих цепях. Слишком много потерял крови, слишком много получил яда... Даже для крепкого мужчины всё это было чревато шаткостью сознания, и во второй раз Селебрен отключился, так и не произнеся ни слова.

Всё происходило как-то странно. Селебрен уже не чаял снова прийти в себя, он думал и даже втайне надеялся, что дроу сделает только одно из двух - или отпустит его, или убьет. А так как первое выглядело совсем уж невероятным, то предполагался больше второй вариант. Но нет же, ей мало было заполучить труп исконного врага, сначала необходимо было насытить свою жестокость издевательствами над ним.
Пробуждение показалось эльфу повторением уже пройденного этапа. Его снова окатили водой, только теперь, очнувшись, он чувствовал себя значительно лучше. Сознание прояснилось, и даже нога хоть и продолжала болеть, но уже не так отчаянно эта боль рвала на куски его тело. Айвэ с удивлением осознал, что теперь он перед дроу почти что в чем мать родила. Лишь нижние короткие подштаники остались на мужчине, закрывая то, что принято закрывать, но они не выдержали пытки двукратным обливанием и теперь прилипли к бедрам и выше, обрисовывая каждую деталь тела. Но не это привело Селебрена в такое недоумение. Он чувствовал себя сносно, вот что удивляло больше. Выходит, кто-то исцелил пленника. Селебрен коротко выдохнул, понимая, что ничего хорошего осознание всего этого ему не сулит. Не по доброте же душевной дроу отдала такой приказ. Не стала бы она лечить своего врага, если бы не хотела продлить его мучения. Ей попросту не хотелось дарить ему избавление от них, пусть она и приговорила его уже к смерти, просто не такой быстрой.

Селебрен уже пришел в себя, чувствуя на своем лице обманчиво ласкающие пальцы девушки. Они очерчивали линию скул, губ, как скульптор касается своего творения, когда впервые осматривает его, высеченного из мрамора. Эльф резко дернул головой в сторону, смахивая со своего лица изящную ручку. Ему претили прикосновения этой жестокой властной и до самых кончиков ногтей темной особы. Лучше уж пусть она стегает его плетью, чем одаривает этими ядовитыми ласками. Мысленный позыв не заставил себя долго ждать, и Селебрен получил очередные две хлесткие пощечины, окончательно приведшие его в чувство.
Ох как он сейчас ненавидел ее! Ему, казалось, раньше никогда не приходилось кого-то так сильно ненавидеть, как эту дроу, упивающуюся своей властью и доминированием.
"Жалкая, слабая... - думал эльф, чуть ли не шипя эти слова ей в лицо, которое она снова приблизила, заставляя смотреть Брена на нее, - только и можешь повелевать теми, кто прикован и никак не может противостоять тебе..."
Но вслух с его губ по-прежнему не слетело ни слова. Как-то не совсем к месту всплыло воспоминание о вивенди Гансе, который попал в плен к оркам и чуть было не поплатился жизнью только потому, что не отвечал на их вопросы. Но у него было на то основание - Ганс был немой. Селебрен даже на секунду подумал, быть может, и ему стоит притвориться? Но затем вспомнил, что дроу могла слышать его крики и стоны, когда он попал в ловушку и мучился от нестерпимой боли от ран.

Каждое прикосновение к его груди, плечам вызывало у эльфа непроизвольный ответ отшатнуться, дернуться, вжаться в стену. Не боль тому была виной, а неприятие. Дроу могла видеть и то, что рядом с новыми кровавыми полосами от плети, рядом с царапинами от кинжала есть в избытке старые белесые шрамы. С стороны груди их, конечно, было не так много, а вот спина, коль эльфийке представилась бы возможность видеть своего пленника со спины, выглядела как исчерченный холст. По крайней мере, так бы девушка могла понять, что к телесным наказаниям Селебрен привычен, чем бы ни были эти шрамы.

Их взгляды снова встретились, Селебрен хотел было, как чуть ранее, снова отдернуть голову, отворачивая лицо в сторону, но крепкая хватка за волосы воспрепятствовала этому движению. Услышав вопрос девушки, эльф изогнул губы в ироничной усмешке.
- Женщины... никогда не знают, чего хотят, - хрипло заговорил он на своем родном языке, эльфийском. Но он подозревал, что будет понят. Объясняться не стал, имея в виду, что сначала она велела не смотреть на нее, а теперь специально поворачивала его лицо к себе и заставляла смотреть. Он и смотрел, не отводя взгляда. Врага нужно запомнить. Каждую черту, каждое его движение, каждый жест.

В один из моментов просветления Селебрену в голову пришла однозначно дурацкая сейчас мысль - как скоро его убьют, если он попытается воспользоваться своей светлой магией и защитить себя от касаний темного существа? Ну правда, зная, что за дверью ее пешки, глупо было надеяться на не слишком уж сильно развитую магию, ею можно разве раны залечить. Но наверняка дроу учует эту маленькую хитрость и нанесет в два раза больше новых.
Его ответ не понравился девушке. Она совсем не оценила его иронию и, видимо, не поняла отсылки этой фразы. Цепкие пальчики с силой, нежданной от столь хрупкой на вид особы, обхватили горло эльфа. Другая рука девушки продолжала тянуть волосы назад и вниз, и в итоге Селебрен оказался в очень уж неприятном положении, чувствуя, что ему становится тяжелее дышать.

О, он бы мог с ней поспорить, вдобавок был уверен, что разобьет все ее матриархические доводы в пух и прах. Эльф прекрасно знал, как к мужчинам относятся женщины-дроу, и не ожидал к себе какого-то иного отношения, тем более учитывая, что он не просто мужчина, а еще и исконный расовый враг. Но ему было непонятно, отчего его мучительница тянет. Она игралась, изводя почти обнаженное тело своего пленника новыми царапинами. Теперь в ход вместо плети и кинжала пошли острые коготки. Но несмотря на все эти изощренные пытки, несмотря на боль, которую причиняла ему дроу, Селебрен был удивлен другим фактом. Девушка вела себя, как кошка, облюбовавшая себе кота. Может быть, она думала, что собьет с него спесь и заставит подчиниться? Думала, что сломает его волю и что он посмотрит на нее, как на красивую и желанную хозяйку, а не на отвратительное подземное кровожадное существо?
Ну тут он, конечно, грешил... Девушка и впрямь была красивой, насколько применимо это слово к дроу ввиду того, что у лесных совсем иной канон прекрасного. Но черты ее лица, которое она то и дело приближала к его лицу, были тонкими и точеными, как безупречная линия художника. Правда, так было только тогда, когда это лицо не искажалось злобной ухмылкой или похотливо-кровожадной гримасой.
Когда дроу отпустила его, Селебрен отвернул голову в сторону, предпочитая разглядывать полутемный альков, сделанный из пещеры, как временное убежище. И ей такое пренебрежение, конечно же, тоже не пришлось по вкусу. Эльф тихо выдохнул, когда ощутил, как ее коготки впиваются в его кожу. Они оставляли следы не менее кровоточащие, чем кинжал или плеть.

Но уж чего-чего Селебрен не ожидал, так это того, что дроу пустит в ход и язык. По озябшему от холодной воды и холодного воздуха телу прошлось влажное тепло ее жадного язычка. Эльф уже чувствовал спиной каменистую стену, дальше вжиматься, пытаясь отдалиться от девушки, было уже попросту некуда. В каких-нибудь иных обстоятельствах он уже наверняка бы сдался ее напору... Но непоколебимая вера и светлый разум имирова последователя стояли для Айвэ цельным щитом.
- Вам ведь... нет абсолютно никакого... дела до того, кто я, - с перерывами, когда приходилось затаивать дыхание от очередного финта дроу, проговорил Селебрен. Голос его зазвучал уже более уверенно и чисто, мелодичный, переливчатый, бархатистый, как и присуще лесным эльфам. Теперь Брен перешел на всеобщий, и мягкий акцент незначительно искажал каждое слово. - Неужели для того, чтобы... выяснить что-то, вам обязательно... прибегать к... этому...
Он почувствовал, что по подбородку тоже течет тонкая струйка крови. Видимо, удары по лицу не прошли даром, и один какой-то особо удачный рассек губу.

Тут Селебрен тоже мог поспорить. Он не считал, что эти земли принадлежат дроу, ведь это были лишь поверхностные пещеры, вглубь эльф не собирался спускаться и то, что попался наверху, было не только его собственной ошибкой и неосмотрительностью, но и неожиданностью. Он подозревал в какой-то мере, что есть вероятность наткнуться в этих краях на темных эльфов, вот только до последнего считал, что те не станут забираться так далеко вверх и так близко к границам Арисфея.
Огромные огненные глаза сверкали гневом и ненавистью совсем рядом, кажется, расстояние не превышало даже нескольких сантиметров. Селебрен ощущал частое дыхание дроу на своем лице, тепло ее тела тоже чувствовалось рядом, таким контрастом по сравнению с озябшим, изредка вздрагивающим от холода светлым эльфом.
Он слушал ее, усмехаясь. Типичная женщина. Вот потому-то Селебрен и говорил, что ей совсем не нужны от него никакие ответы, она сама прекрасно всё знает. Умеет и вопросы задавать, и отвечать на них, не давая слова вставить, умеет и выводы делать, причем совсем нелицеприятные для своего пленника. И естественно, наказывать тоже умеет. Пожалуй, ради этих наказаний всё и затевалось. Для того и вопросы задавались, причем совсем не имело значения, какие ответы даст Селебрен. Смолчит - посыплются на него удары. Скажет что-то - это окажется неугодно темнокожей стерве, и снова посыплются удары. Потому Селебрен предпочитал молчать. Его вызывающий и насмешливый взгляд, несмотря на все побои, угрозы, пытки, смотрел прямо и гордо, словно говорил девушке, что ей эльфа нипочем не сломить.
Еще одна пощечина...
Эльф не спешил поднимать голову, которую отвел в сторону после этого удара. Она считает, что она милосердна? Пожалуй, нет! У них разные понятия о милосердии. И что милосердного может быть в пытках? Неужели эта дроу считает, что лучше жить, ползая в ногах и получая пинки, нежели умереть гордо и с достоинством, как воин и настоящий сын своего народа? Может быть, кто-то, ценящий жизнь превыше всего, так и считал. Но для Селебрена, воспитанного чтящим традиции и пронесшего осознание того, что он принадлежит к высшей расе, не было ничего хуже, чем стать чьим-то рабом. Он скривился от отвращения, представив себя, прислуживающим какой-то высокомерной дуре, и ногтя его не стоящей.

И когда Селебрен снова посмотрел на свою мучительницу, то во взгляде его лазурно-голубых глаз был лишь вызов. Она не сломит его!
Ее изящные пальцы с острыми коготками впились в кожу его плеч, и эльфа основательно прижало к стене. Дроу фактически улеглась на него, прижимаясь всем телом. Селебрен попытался отвернуться, вскинуть подбородок, но это не помогло, девушка все равно добилась своего, дотянувшись языком до струйки крови, а затем провела им чуть выше и коснулась нижней губы эльфа. Это было очень странное ощущение. Как зачарованный, Селебрен на какую-то долю секунды - всего-то на долю секунды! - подался вперед, а потом словно внутреннее "я" отвестило эльфу такую затрещину, с какой не сравнились бы никакие пытки темных.
"Плетей тебе мало будет за такие помыслы, предатель!" - прошипел в дикой досаде Айвэ сам на себя. Дернув подбородком, он резко отвернулся от эльфийки, надеясь, что она не успела заметить этот предательский порыв. Откуда вообще он взялся?! Видимо, в этих темных, проклятых местах сам дух Рилдира путает мысли верного последователя светлого бога. Нужно быть осмотрительнее и держать себя в руках.
Селебрену совсем не хотелось думать о том, что и почему творит эта дикая фурия, он закрыл глаза, словно собираясь сознательно погрузить себя в беспамятство. Резкий вопрос эльфийки и очередной набор угроз дал понять, что этому сбыться тоже не суждено.
- Вы сами уже всё сказали. Я разведчик, - тут было лишь часть полуправды. Селебрен благоразумно решил не говорить о том, что является королевским советником и входит в ближайший круг владыки Арисфея. Благо, при эльфе не было никаких регалий, которые могли бы натолкнуть дроу на эту мысль. Коня Селебрен заблаговременно оставил на приличном расстоянии от пещеры. Его бы темные эльфы, боящиеся яркого дневного света, не нашли, а до ночи еще было много времени. К тому же конь Брена был приучен лишь к своему хозяину и не подпустил бы к себе никого другого. При Селебрене сейчас были лишь те вещи, которые дроу с него стянула, кинжал, который тоже висел на поясе, а сейчас, видимо, валялся на полу, если его не отобрали, и обручальное кольцо. Селебрен благодарил мысленно светлых богов, которые побудили его не брать в этот поход королевскую печатку и золотые украшения.
- Однако же, если вы хотите убить меня, то... - эльф теперь затевал опасную игру, но терять ему уже было нечего. Он был уверен, что дроу не отпустит его живым, - совершите ошибку. Если же хотите пытать, то пытайте, но... - огромного труда стоило эльфу договорить эту фразу. Сразу каленым железом обожгло губу, по которой прошелся язычой эльфийки, - есть куда больше способов получать удовольствие.

Тут приходилось идти ва-банк, иного выхода у Селебрена не было. Очень призрачный шанс освободиться был лишь через хоть какое-никакое получение благоволения от этой женщины. Эльф не особо на то надеялся. У него не возникало желания соблазнять ее, да и не был он в том совсем подкован. Если уж совсем по секрету, то, женившись, Селебрен вообще перестал смотреть на других женщин как на объект вожделения, ведь неуважение к супруге или измена ей - чуть ли не самый страшный грех, сродни предательству, и в тесном эльфийском сообществе такое глубоко осуждалось как предательство и предавалось позору. Селебрен был как раз одним из тех, кто считал подобное поведение неприемлемым для любого уважающего себя эльфа, будь то мужчина или женщина. Однако соль их с супругой взаимоотношений заключалась в том, что брак их был основан на договоренностях родителей, самих же Селебрена и Таллу не связывало ничего, кроме, быть может, устоявшейся за века дружбы. Но они ночевали в разных спальнях, имели разные покои и даже в первую ночь после свадьбы Брен не прикоснулся к своей жене. Так и выходило, что он, чтя традиции эльфов, не мог ей изменять и в то же время даже ни разу не видел Таллу обнаженной.

Так что в искусстве обольщения эльф выходил большим профаном. Поведение дроу его возмущало и оскорбляло, и не менее оскорбляло то, что давно не знавшее женской ласки тело неявно, однако отзывалось на каждое касание эльфийских пальчиков или губ. Селебрен, естественно, с глубоким чувством противности этого самому себе, прицельно душил подобные порывы. И дроу вряд ли могла заметить, разве бы специально изучала реакцию мужчины.
Селебрен очень рисковал, озвучивая свое... предложение что ли? Ну сложно это было назвать предложением, скорее варианты развития событий. Альтернативные варианты. Может быть, эльфийка и сама там что-то себе напланировала уже, кто ее разберет. Женщин вообще понять сложно. Но ее последовавший затем саркастичный вопрос был ожидаемым. Брен глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Ему и правда хотелось свернуть ей шею, но на самом деле он не сделал этого, даже будь свободен и будь девушка в его руках. Опять же тот самый церемониал... Селебрен поднимал на женщину руку только в случае самозащиты. Если же надобности не было, то он считал низостью такие действия.
- Нет, - односложно ответил Айвэ и не стал уточнять, к какому из ее вопросов это относится. Про болтовню или о том, подразумевал ли эльф что-то другое своими словами.
Эльфийка снова оказалась в опасной близости. Теперь ее руки, соединившись позади шеи пленника, зарылись в его волосы, с подозрительной и опасной нежностью ласкали кожу. Кажется, теперь мурашки по ней пробежались совсем по другой причине.
Брен попытался отвернуться - слишком маленькое расстояние между его и ее телами вызывало безумный конфликт между разумом и эмоциями. Воля эльфа была сильна и непоколебима, не зря он огромное количество времени проводил в молитвах и по мере необходимости в комнате самоистязаний. Ментальным приказом он подавлял всё, что вызывала как отклик тела сейчас дроу. Однако отвернуться надолго не удалось, девушка теперь положила ладони ему на щеки и заставила снова смотреть на нее. А потом...
... для Селебрена ее последующее действия скорее походило на поцелуй. Совсем на чуть-чуть эльф потерял над собой контроль и ответил на это одновременно желанное и нежеланное касание. И сразу же резко отдернул голову, вырываясь из хватки ладоней. Он был зол на себя, на нее, на то, что тьма может быть такой коварной и соблазнительной.
"Tua amin, Imirae! Tampa atanai, Lirimaer Irrii" (Помоги мне, Имир! Останови это, Прекрасная Богиня) - снова прикрыв глаза, воззвал к богам-покровителям эльф. Он понимал, что для того, чтобы получить свободу, нужно действовать, где хитростью, где пойти на уступки и, быть может, даже переступить свои принципы, но пока что они были для него непоколебимы. И эльф думал, что лучше умрет, нежели заставит себя сделать то, что поначалу придумал.

До последнего эльф надеялся, что его маленькая секундная слабость не осталась замеченной. Он убеждал себя, что она и длилась-то всего секунду, незначительной силы ответное сжатие губ, совсем незначительное движение вперед, словно навстречу девушке. Куда красочнее выглядела дальнейшая реакция, когда разозленный на себя и всех и чуть ли не на весь мир мужчина дернулся в сторону, весьма красноречиво показывая, что готов куда угодно, хоть в стену просочиться, лишь бы подальше от дроу.
Однако все его надежды обратились в пыль, когда девушка с торжествующей усмешкой отстранилась. Селебрен метнул на нее раздраженный и злой взгляд, виня во всех грехах именно ее - это же она пытала его, раздела, предоставляя прямой доступ к телу, а теперь ластится, змеей вокруг вьется, чередуя обманчивую нежность с болью. На эту нежность Айвэ запретил себе хоть как реагировать. Он не был глупцом и прекрасно понимал, что дроу только играется. Быть может, ей нравится, что мужчина сопротивляется, а не, как все самцы их матриаршьего змеиного клубка, покоряется и падает ниц к ногам. Гордость не позволяла ему падать. Он и правда был готов умереть за свои убеждения и принципы, был готов терпеть издевательства и пытки. Но к чему был не готов - так это к проявлению милости и милосердия от пленителя.
Свобода? Она действительно произнесла это слово? Оно медом пролилось на все раны Селебрена, загораясь пока еще тоненьким лучом надежды. Что она хочет за эту свободу? Денег, драгоценностей... Золота... Каких-то сведений? Может быть, артефактов или новых рабов? Последних Брен не мог ей пообещать, всего остального же - в избытке. Но нужно ли оно ей в действительности? А если нет, то что?
Женщины... Их всегда было сложно понять. Селебрен сталкивался с ними исключительно в деловых отношениях - в походах, в дипломатических миссиях, в заданиях, выдаваемых королем. Бывали и такие, которые пытались очаровать, соблазнить. Такое случалось, в основном, в путешествиях. В Айна Нумиторе же фанатичная преданность эльфа убеждениям и местным законам была широко известна. Талладрилле могла не беспокоиться, что супруг оскорбит ее изменой.
И вот теперь он ругал себя мысленно последними словами, не понимая, почему предательское тело порывается отозваться на нежную ласку тонкой ладошки или жестокий, грубый поцелуй, алчущий не столь ответа, сколь светлой крови. Брен пока справлялся со всеми этими пугающими и раздражающими его проявлениями, вот только опасался, что женщина может решиться на какие-то другие действия. Сведения о том, что из своих пленников, отбирая самых красивых и выносливых, женщины-дроу делали рабов для постельных утех, тоже были эльфу известны. Он и помыслить не мог о том, чтобы стать одним из таких... существ. Лучше сразу смерть.

Тем более она призналась, что ей нравится его тело. Дроу нет никакого дела до чувств, мыслей, эмоций, желаний мужчины, ей важно лишь, чтоб он был покорен и исполнял все ее, даже самые извращенные веления. Селебрен даже передернулся от такой перспективы. Нет, нет, нет, он никогда не превратится в такое животное.
- Я противна тебе, но ты меня поцеловал.
Напоминание об этом низменном поступке жгучей плетью прошлось по гордости эльфа. Он снова мысленно отвесил себе пощечину, уже представляя, сколько дней и ночей проведет в запретной комнате, выбивая из себя постыдную слабость.
- Вы ошибаетесь, - спокойно возразил он в ответ на ее крики. Эльфийка казалась взбешенной, но так как в основном говорила она, а Брен молчал, то выходило, что она сама себе что-то надумывала, делала выводы и яростно реагировала на них. - Мне противны не вы, а ваше поведение.
Если ее эти слова снова разозлят, Селебрен не будет удивлен. Он даже ожидал ответного удара, мол, как это какой-то белокожий самец может судить ее! Но сейчас он и не думал замолкать и продолжал свою мысль:
- И вы не честны со мной, даже наоборот. Вы говорите, что я противен вам, но все ваши действия говорят об обратном. И еще прежде вы сказали, что... вам нравится... мое... тело, - с запинками закончил Брен. Ему очень уж не хотелось напоминать дроу об этом, но раз уж речь зашла о честности.... Со всем остальным он молчаливо согласился. Правда ведь, лесные эльфы считали дроу выродками, низшей кастой, не достойной носить высокое звание эльфа. И пока что Селебрена эта женщина ничуть не разубедила в этом. Она вела себя так, как привыкла в своем подземном мире - властно, грубо, жестоко. Так, словно никогда не ощущала радости и внимания, заботы, нежности, и оттого все эти добродетели казались ей отвратительными и мерзкими. В какой-то степени Брену было даже жаль ее. Айна Нумитора, Арисфей были совершенно другим миром. Попади туда эта эльфийка, вкуси она настоящего эльфийского счастья и безмятежности, может быть, и не захотела бы возвращаться в подземье.

Дальнейшие действия девушки обескуражили Селебрена. Нет, он и желал того, чтобы она освободила его, расковала, дала свободу рукам - для начала. Но отчего-то он был уверен, что этого не случится. И всё же... Снова она стояла рядом, безоружная, прикрытая одним лишь тонким нижним платьем. Правая рука эльфа была свободна, и ею он действительно в одно движение мог бы свернуть шею дроу, как и хотел того. Вот только прекрасно понимал, что в таком случае смерть его будет гарантирована. Нет, опрометчиво быть таким очевидным. Убивать эльфийку он не собирался. И когда его пальцы коснулись ее шеи, то лишь на мгновение сжались, будто затягивается ошейник, и сразу же расслабились, оставляя лишь мягкое ненавязчивое поглаживание вдоль позвонков.
Значит, его расчеты верны? Она освободит его, если он сделает вид, что покорился и жаждет ее? Были ли в ее постели прежде светлые эльфы? В его уж темных точно не было, да и последний раз кто-то там был не меньше пятисот лет назад.
На один из принципов ощутимо наступила нога слова "так надо". Ладонь Брена притянула дроу к мужчине, но та и сама не сопротивлялась. Даже наоборот, потянулась к его губам, и теперь он ответил уже явно, хотя и недолго. Почти сразу же та же ладонь стала преградой меж двумя телами, а  мужчина закусил в досаде свою разбитую и припухшую губу.
- Освободите меня, - безо всякого шанса на успех проговорил Селебрен. - Я не сделаю вам ничего дурного.

Не мигая, Брен смотрел на девушку, напряженно ожидая ответа. Она ослабит путы? Освободит его совсем? Или посмеется над тем, что ее пленник воодушевляется такой маленькой уступкой, и снова закует пока еще свободную руку? Не желая тратить этот момент, эльф круговыми движениями разминал свободной запястье. От железного кольца на нем остались характерные полосы, от которых после, вероятно, появятся синяки. Подергал второе кольцо, с неудовольствием убеждаясь в его крепости. Ключик был у дроу, а вот ноги Брен мог бы расковать и сам, если б дотянулся, но с прикованной рукой, увы, это было невозможно.
Селебрен так и не понял, что не понравилось эльфийке в его тоне. Он всегда и со всеми говорил с исключительной и подчеркнутой вежливостью. Даже ругательства, которые он вслух, конечно же, никогда не произносил, но мысленно они все-таки присутствовали в его словарном запасе, даже они выглядели вычурной речевой фигурой, в которой бы любой другой эльф с трудом нашел что-то нехорошее. А быть фамильярным к той, чьего имени даже не знаешь, ему не позволяли настолько крепко заложенные принципы воспитания, что искоренить их можно было, лишь убив самого Айвэ. К тому же, исходя из всех канонов разговора мужчины и женщины, Селебрен был уверен, что в стане дроу и принято обращаться к женщине так почтительно. Они ведь главенствуют, причем даже не просто главенствуют, а тотально доминируют, притесняя мужчин и, откровенно говоря, пользуясь ими.
Но что же в действительности не понравилось ему самому? Он глядел на дроу с высоты своего роста, пытаясь вникнуть, как ответить на этот вопрос. И можно ли не ответить, а проигнорировать, не ухудшит ли это его и без того шаткого незавидного положения?
- То, что вы пытаетесь сломать мои принципы, - Брен решил так ненавязчиво уклониться от щекотливого вопроса, чтобы не соврать и не сказать всей правды. Ведь то, что он озвучил, тоже было правдой, пусть и не целой. 
А эльфийка, как будто специально, назло, услышав о том, что ему не нравится, продолжала делать упор именно на это. Брен с ума сходил оттого, что внутри всё кричало о бесстыдном его поступке, о мягкотелости и слабохарактерности. Он должен был оттолкнуть дроу, запретить ей к себе приближаться и прикасаться - в том ключе, в котором она это делала. А вместо того свободной рукой он обвил ее тонкую талию, чувствуя под невесомой туникой горячее, ладно скроенное тело. В то же время он мысленно оправдывал себя тем, что это - лишь тактический ход, призванный усыпить бдительность девушки, настроить ее более мирно и лояльно, дабы она еще больше склонилась в сторону того, чтобы даровать своему пленнику свободу. Брен убеждал себя, что все его поведение, эта ответная реакция - исключительно из корысти, и не принимал никаких других объяснений, отметая их как абсурдные.
Но даже такие причины не оправдывали того, что в один какой-то миг Селебрен оказался уткнутым лицом в ямку меж грудей девушки. Причем это сделала сама дроу, сама она перехватила инициативу, а эльфу оставалось лишь приходить в себя от очередной выходки и держать себя в руках, проговаривая, что луч свободы брезжит уже сильнее, быть может, такие уступки стоят того. Пусть потом его спина снова покроется кровоточащими полосами от плетей, за свободу стоит платить.
"И за удовольствие тоже", - кое-как Селебрену удалось вывернуться из такой хватки. Слишком близко было женское тело, слишком доступным оно казалось, слишком хотелось это проверить. Однако эльф явственно чувствовал темную ауру, кровавую ауру, и тысячелетние принципы были сильнее сиюминутных слабостей.

- Так что же я получу в обмен на твою свободу
"Значит, уже обговаривается свобода, - голубые глаза сверкнули огоньком разгорающейся сильнее надежды. Изможденное, частью испачканное смесью воды, пыли и крови лицо, пестрящее свежими ссадинами и синяками, просияло. Какой-то внутренний свет радости, трепещущей надежды. - Чего же она хочет? Словно прочитала мои мысли и отвергла всё, что я мог бы предложить ей", - дослушав до конца, Селебрен чуть поник, не представляя более, чем еще может отплатить эльфийке за свою жизнь. Но она решила высказать предложение сама. Услуга.
"Какую услугу может оказать ей простой следопыт?" - мысленно усмехнулся Брен. Как советник, он, конечно, был бы ей полезен, но и ценен в качестве пленника тоже был бы, причем неизвестно, что в таком случае выбрала бы дроу. Она даже милостиво дала ему время подумать. А сама принялась обрабатывать раны, нанесенные ядовитой плетью. Эти действия вызвали у Айвэ неподдельное изумление. У него даже не нашлось, что сказать или возразить, оставалось лишь морщиться, терпя боль, когда алкоголь соприкасался с ранами.
А затем... затем случился долгожданный момент. Эльфы смотрели друг на друга так долго, не отводя взгляда, что Брен даже не сразу осознал, что отныне и вторая его рука свободна. Он опомнился лишь тогда, когда дроу чуть отстранилась. И правда, чего терять время? Мужчина быстро наклонился, чтобы расстегнуть сковывающие кольца на лодыжках, а затем, уже полностью свободный, выпрямился, глядя в замешательстве на девушку. Она проявила или исключительное милосердие, или исключительную дальновидность. В любом случае Айвэ не было дела до причин этого поступка, куда больше ему нравился результат.
Он снова свободен! Относительно, конечно, но свободен. И теперь, если кто-то постарается вновь посягнуть на его свободу и жизнь, эльф будет готов, чтобы дать достойный отпор.
- Ещё считаешь меня не достаточно милосердной, эльф?
Селебрен не стал ничего отвечать. Он немного склонился, подхватывая девушку рукой под ягодицы, и поднял на руки, теперь она была чуть выше его.

- Значит, вы уже решили, что оставите мне свободу? - осторожно спросил эльф. - Могу я узнать, почему?
Все-таки какой значительный контраст был между первой встречей и теперешним моментом.

Отредактировано Селебрен Айвэ (30-12-2015 23:23:14)

"Действительно, что это я себе позволяю", - быстро одернул себя Брен. Как он ведет себя! Как какой-то простолюдин, крестьянин безо всякого понятия о воспитании и этикете. Разве позволительно так держать совершенно незнакомую женщину, которая к тому же распоряжается твоей судьбой? Разве позволительно вообще касаться другой женщины с такими мотивами и эмоциями, когда на твоем пальце уже давно сияет кольцо, надетое супругой? Вот какие мысли возникли в голове Селебрена, когда эльфийка возмущенно вскрикнула. Она же наверняка оскорбилась по иной причине. Мужчины в ее темном подземном мире не смеют и головы поднять без указания от женщины. Ее выводит из себя то, что пленник действует без ее разрешения?
В принципе, пусть причины были сходными, но результат один - девушку нужно отпустить и отойти на долженствующее обстоятельство. Этот момент с поднятием ее на руки был лишь эмоциональным порывом. Надо сказать, для Селебрена очень большая редкость, ведь он всегда выглядел спокойным, уравновешенным, рационально мыслящим, эдакой непоколебимой монолитной скалой. Его светлые глаза могли остановить на тебе свой взгляд и долгое время смотреть так, словно оценивая. Вежливое, подчеркнуто холодное молчание - таким виделся со стороны советник большинству окружающих. А тут он дал слабину. Туника чуть съехала вверх, открывая гладкую кожу бедер, и касаться ее своим почти не прикрытым ничем телом было сродни какой-то дикой пытке. Нельзя, но почему так сложно отпустить?
- Я не могу быть вашим по другой причине - я принадлежу другой женщине, - наконец, Брен поставил девушку на землю и отступил на шаг назад. Несомненно, дроу видела обручальное кольцо. Может быть, она не осведомлена о эльфийских принципах святости брака, но тогда Айвэ просветит ее по этому поводу. Если то ей будет интересно. Только отчего-то эльф думал, что ей и дела нет до того, женат он или нет. Если женщина-дроу хочет мужчину, она его получает - так заведено в их мире.
"Но не в моем, - твердо, словно убеждая в этом самого себя, отчеканил мысленно Селебрен. - Кем бы она ни была, как бы она себя ни вела, пусть пытает или ласкается, пусть обманывает или открывает передо мной душу, моего решения это не изменит. Свой выбор я сделал еще там, у алтаря звезд, и никогда не предам я доверия Таллы, равно как и не опозорю ее честь".
- Ты согласен на мои условия?
Айвэ даже с каким-то недоумением глянул на дроу. Ему показалось, что тут и так всё очевидно, однако же он предпочел ответить. Закрепить этот своеобразный странный договор словесно.
- Согласен. Я буду должен вам... услугу.
Когда она сделала к нему шаг, он по наитию отступил, но затем, словно пересиливая себя, заставил снова подойти и позволить эльфийке отереть его лицо. На нем оставались запекшиеся корочки крови, царапины, кровоподтеки. Чувствуя, что его лицо сейчас похоже скорее на физиономию какого-нибудь задиры из пригородной таверны, Селебрен удивлялся тому, что женщина называет его красивым. Да, эльфы сами по себе несут в своем естестве природную красоту и очарование, во внешности лесных эльфов словно сокрыт свет самого солнца. А темные таят в себе загадочность ночи и отблески звезд. Как два разных полюса. Враги.
"Гриярра, дом Р'Адот, - повторил он про себя. - Какую же услугу ты потребуешь от меня?"
Свое имя Брен называть не спешил. Да и не стал бы. Настоящее имя могло быть известно в подземном мире и тогда весь план, весь этот хлипкий договор пошел бы Рилдиру меж ягодиц. Да Гриярра, кажется, и не требовала имени. Если они и встретятся в следующий раз, то оно ей не понадобится, ведь что бы сейчас не пришлось говорить Селебрену, он назвал бы псевдоним.

Дроу прильнула к нему в похожем на прощальное объятии. У Брена теперь была свобода в действиях, свободные руки, не скованные железом, и они, как будто сами по себе, обвили тонкую талию девушки в ответ. Но когда она потянулась к нему, ожидая поцелуя, эльф сначала, как завороженный, едва коснулся ее губ своими, но затем сразу же отстранился и выпустил Гриярру.
- Простите, я не должен позволять подобного, - проговорил он в твердой уверенности, что дроу, несомненно, поймет его. - Прошу вас, не испытывайте меня на прочность, иначе вам в действительности лучше меня убить.
Но если она все-таки остается при прежнем мнении и согласна Селебрена отпустить, то нужно было поторопиться с планом. Эльф присел на корточки возле своей одежды и, перебрав мягкую ткань, обнаружил, что она более не годится для носки. Но это не важно, на седле лошади лежит плащ, этого Брену хватит, чтобы добраться до лагеря лесных стражей. Выпрямившись, Селебрен посмотрел на Гриярру. У него был наготове план, только не факт, что он понравится горделивой дроу.
- Если вы не передумали, то... согласитесь ли вы стать моей заложницей на несколько минут? - он ведь еще спрашивал разрешения, в то время как вполне мог попытаться захватить ее в плен силой. Ведь теперь был свободен, а Гриярра безоружна - она же добровольно сложила все свои приспособления, прежде чем расковать Брена.

Слушать Селебрена она не захотела. То ли ей были не приятны эти слова, то ли они ей попросту не укладывались в голове, ведь у них, в их подземном мире, всё совсем иначе. Другие законы, правила. Другая вселенная, и Брен не хотел окунаться в нее, не желал даже думать о том, что может хоть на мгновение стать частью этого странного мира, который служил словно зеркальным отражением поверхности.
Гриярра вдруг задала такой вопрос, на который Айвэ сразу и не нашелся, что ответить.
Что есть любовь для бессмертных созданий, которые сами родились из света и любви Имира? Селебрен не знал такого чувства, не было дано ему познать его за столь долгую жизнь и не надеялся он когда-либо ощутить нечто подобное. Он был воином, приближенным короля. У него была супруга, его надежный тыл и верный друг. Были родители, которые, как прочный купол, нависали над единственным сыном, отрадой их души и отдохновением для глаз, без его ведома и согласия защищая ото всех невзгод. Своих родителей, конечно же, Селебрен любил и безмерно уважал. Он также практически слепо и неоспоримо вверял свою жизнь и свои умения королю, являясь одним из наиболее преданных вассалов. Он любил Арисфей всем сердцем, и его дороги всегда возвращали эльфа в родные пенаты, куда бы ни забрасывала судьба.
Но ведь не о такой любви вопрошала сейчас Гриярра. Ее интересовали чувства, коими природа, должно быть, наделила каждого в равной степени - чувства к своей второй половине, захватывающие душу в непреодолимый плен. Айвэ понятия не имел, как ответить на этот вопрос, не солгав и не говоря правды. Не хотел он посвящать фактически незнакомую девушку, которая вдобавок с наслаждением его пытала и издевалась, в подробности своей личной жизни и в драмы своей души.
- Я не знаю, что есть то чувство, о котором вы говорите, - все же негромко и жестко выдавил он из себя. Остальные выводы пусть сделает сама, если пожелает.

Его вещи остались теперь бесполезными и годились лишь на тряпки. Хорошие такие, добротные эльфийские тряпки, из великолепной прочной ткани с узорами и причудливой вышивкой, с перламутровыми пуговицами. Разве что пояс с ножнами для кинжала можно было забрать, однако смотрелся он на полуголом эльфе забавно. Если бы дроу решила спросить его мнения, то эльф бы воспротивился тому, чтобы она ради правдоподобности решила себя порезать. Да, это не в диковинку, тем более что у нее в подчинении есть лекари, но все же...
Однако Селебрен смотрел молча и неподвижно на то, как она причиняет своему телу боль. Мелькнула мысль, что они все-таки в чем-то похожи. Он истязает свое тело за грехи, а она - ради незнакомого врага.
Эльф принял кинжал и спокойно отозвался:
- Я не нарушаю своего слова.
В других обстоятельствах подобные подозрения могли бы вызвать в советнике негодование. Кто-то посмел усомниться в его честности и искренности даваемых обещаний?! Это уже прямое оскорбление!
Но с Грияррой было иначе. Она и не обязана ему верить, равно как и он ей. Пусть даже сейчас она демонстрировала странную готовность к помощи, будто наигралась, насладилась вкусом своей маленькой победы, пусть и не полной, и теперь проявляла нетипичное милосердие. Нет-нет, Селебрена всё устраивало, допытываться о причинах поступка дроу он не собирался. Он думал лишь о том, как пробраться мимо остальных дроу и оказаться на свободе. Девушка оказалась снова в его объятьях, только теперь это были объятья совсем другого рода. Брен, одной рукой сжав кинжал, притиснул его к горлу дроу. Не боится ли она этого лезвия, щекочущего кожу? Другая рука перехватила девушку под грудью, одновременно удерживая руки от любого рода действий. И когда Гриярра сказала, что готова, эльф потянул ее за собой к выходу. Один мощный удар по деревянной двери, и та с грохотом слетела с петель, увлекая за собой того темного, кто не отскочил и стоял за ней.
- Я перережу ей горло, если подойдете хотя бы на десять шагов, и оружие... быстро... на пол! - рявкнул Селебрен, для пущей убедительности встряхнув свою "заложницу".

Сердце колотилось, все тело было напряжено, мысли лихорадочно вертелись вокруг одной лишь идеи - не раскрыться, не попасться. Селебрен умел ценить чужие благородные поступки, пусть даже они исходили из какой-то корыстной причины и являли собой не просто добро ради добра, а подобный договор на крови. Эльф всё же прекрасно понимал, чем рискует Гриярра и какие последствия могут ожидать ее в случае прокола. Во избежание этого он делал всё возможное, чтобы изобразить взятие дроу в заложницы как можно более правдоподобно. Надо сказать. что и она отменно играла свою роль. Поначалу Айвэ опасался, что в самый ответственный момент она извернется, постарается выскользнуть из хватки, чтобы отдать приказ своей своре атаковать на поражение. Мало ли. Предательство - тоже ведь обычное дело среди темных. Это как для светлых - совершить бескорыстное добро, так для темных - бескорыстную подлость. Исключительно для собственного увеселения. Поэтому Селебрен внимательно прислушивался к каждому движению Гриярры, надеясь, что всё пройдет по задуманному плану. Немного успокаивало и то, что они скрепили контракт кровью.
"Магией крови, - с отвращением подумал Селебрен. Всякие темные искусства претили ему, - как же мне отмыться от этой скверны!"
Добрались до верхнего хода, и эльф воодушевился, когда увидел, наконец, кусочек неба.
"Свет в конце тоннеля, - усмехнулся он мысленно, - кажется, теперь я понимаю, каково это".
Чуть дрогнул Брен, когда увидел, что в руках все равно преследующих его и Гриярру эльфов появились зеленоватые магические плети, начинающие сплетаться в узор.
- Всем назад! - рявкнул пленник. Дернув кинжалом, он слегка оцарапал кожу своей заложницы, и по шее потекла темная кровь. - Я не шучу! Я отрежу ей голову, если вы приблизитесь. Я хочу, чтобы вы спустились вниз, и если увижу в верхнем гроте хоть кого-то из вас, я убью ее!
Угроза, подкрепленная действием, оказалась воспринята так, как и хотелось Брену. Дроу скрылись из виду. Впрочем, эльф не тешил себя надеждой, что они ушли далеко и не ринутся в погоню, едва Гриярру отпустить.
- Простите за это, - совсем тихо шепнул он девушке. Затем продолжил тащить ее наверх, к свету. И даже ему, дитю поверхности, после нахождения в полумраке приходилось щурить глаза. Дроу же было и без того худо. И было вполне естественно, что она начала вырываться. У Селебрена даже мелькнула мысль, что можно будет прикрываться девушкой и дальше, пока не сядет на коня. Однако же мужчина рассудил, что то уже покажется наглостью с его стороны.
"Глупо, что я вообще в подобной ситуации думаю, что нагло, а что нет. Если это спасает мне жизнь, то почему не рискнуть? И никто ведь не даст мне гарантии, что леди Гриярра не метнет кинжал мне в спину".
Отмахнувшись все же от подобных мыслей, Селебрен, как и было оговорено, выпустил дроу из хватки.
- Простите меня и за это, - прошептал он снова, прежде чем грубо оттолкнуть девушку от себя, с силой, достаточной, чтобы она рухнула на землю. И не став терять времени, Брен побежал. Он знал, что у него слишком мало секунд.
Легкий пронзительный свист, и вот уже белоснежная кобыла гарцует перед беглецом. С разбегу Селебрен влетел в седло и тут же вооружился своим луком. Тонкая стрела с легким скрежетом ездила по натянутой тетиве, а голубой взгляд пристально всматривался из-под нахмуренных бровей в  сторону пещеры. Более не став терять ни минуты, эльф слегка сжал колени, и послушная лошадь умчала своего всадника вдаль.