Едва ли кто ожидал, что сыщется желающий заступиться за демоническое отродье, посаженное на поводок. Бранден уж точно удивился такому повороту, едва не поперхнувшись пивом и пролив его на бороду. Кружку пришлось поставить обратно на стол, поднимая недобрый взгляд на мальчишку, который посмел вмешаться в отношения между ним и его рабыней.
- Девочку? - медленно и угрожающе ласково произнес купец, пристально глядя на юношу, - девочку? Думаешь, что я могу обидеть... девочку? Где же она? В упор не вижу. А вот ты... иди сюда! - Литьяра с ужасом почувствовала как поводок натягивается, и покорно подчинилась, позволяя вызволить себя из-под недр подстолья. Стоило ей показаться снаружи, как рука схватила за рог, запрокидывая голову девочки и поворачивая ее в сторону заступника. Полукровка болезненно щурилась, съежившись в ожидании возможного удара - знала, что они могут последовать просто так, и предсказать их невозможно, равно как и не стоит пытаться увернуться, иначе бить будут сильнее и больнее, наказывая за ослушание и стремление избежать праведной кары. - Ну! Говори, кто ты! А то этот наивный господин тебя за девочку принял!
Литьяра знала, что надо говорить в таком случае. Этому научили, закрепив урок очередной порцией побоев. Разум упрямо отказывался понять и принять смысл слова, которым ее заклеймили, но спорить с чужой и кусачей силой полукровка не имела воли, оказавшись слишком быстро укрощенной и сломленной страхом.
- Ти... Ти... - голос дрожал и не слушался, порождая цыплячий писк и паническую мысль, что за такое последует боль. В этот раз она не ошиблась и сдавленно скульнула, получив удар по затылку, от которого и без того потемнело в глазах. - Ти-ифлинг... - удалось ей справиться с собой в этот раз, отвечая на вопрос.
- Наконец-то! - рыкнул мужчина, и полукровка с облегчением почувствовала, что свободна, поспешив укрыться снова под столом. Пинок в бедро не омрачил радости, что хоть сколько-то секунд покоя она может заполучить в свое распоряжение - нынче счастье измерялось таким количеством и качеством. Мелко дрожа, Литьяра невольно прислушивалась к происходящему, ощутив сдавленную и испуганную злобу по отношению к неизвестному. Если бы он молчал, как остальные, то ничего бы не было. И в то же время разительным контрастом и оттепелью откликнулось то, что за нее заступились, чего доселе никогда не было. Полукровка не понимала, что такое "тифлинг", почему это плохо, и с какой стати она стала такой в считанные мгновения, когда Бранден затащил ее в свою комнату тогда, где-то пару месяцев назад. Ей не доводилось слышать такого слова от матери, зато теперь это "тифлинг" становилось вторым именем... Первое же зачастую было "эй, ты!" или что-нибудь более грубое.
- Я, чтоб ты знал, - решил добавить Бранден, и девочка затаилась, испугавшись в очередной раз попасться под удар, - приютил ее, когда эта нечисть вломилась в таверну с рёвом о какой-то чуши! Дал ей кров и пищу! Одеваю! Эй, ты! - носок ботинка саданул в бок, - верно я говорю?
- Д-да, хозяин, - послужило ответом, разбавленное сдавленным всхлипом. Она знала, что если посмеет "вякнуть" хоть что-то иное, то потом придется отплеваться своей кровью, а всё тело будет болеть и ныть. Этого тифлинг не хотела. И ей, находившейся в рабстве и мучениях, всё тяжелее удавалось вспомнить прежнюю жизнь, которая была полна смеха и радости. Всё ощутимее и явственнее было осознание, что прошлое никогда и ни за что не вернуть - оно кончилось, пропало, сломалось, как ломались игрушки от неосторожного движения или грубой игры. Но разве это Литьяра сломала всё?.. Безучастно глядя перед собой, полукровка вновь впадала в транс без мыслей, пытаясь убежать таким образом от всего неприятного. Ей не хотелось думать, не хотелось чувствовать и ощущать, не хотелось существовать и быть в этом мире, который словно пытался утопить и размазать тонким слоем по земле. Раздвоенный язычок скользнул по потрескавшимся губам - сухая жажда терзала горло, но тифлинг будто не замечала этого. http://cs629516.vk.me/v629516906/13a9b/xjDbiiWY9Ms.jpg Литьяра

Неведомый господин, которого полукровка со своего места никоим образом не могла рассмотреть - за исключением, пожалуй, его ног да трости - был так близко, что тифлинг при желании сумела бы дотянуться до него своим хвостом, не пододвигаясь ближе, и это пугало Литьяру. Под столом ей, пожалуй, отчасти нравилось - это место казалось надежным укрытием от чужих глаз и прикосновений, которые теперь неизменно ассоциировались с болью и вызывали неприязнь. Будь у нее возможность, девочка и вовсе бы предпочла забиться в самый темный угол, затаившись там кротким мышонком, который даже слишком громким вздохом безумно боится привлечь нежеланное внимание. Голос, что ей удалось вычленить из всеобщего гвалта, звучал молодо, и тифлинг на секунду было поддалась порыву подобраться к краю своего нелепого убежища, чтобы выглянуть наружу и взглянуть на того, кто угрожает ее хозяину, но в итоге полукровка не сдвинулась с места.
Кажется, не только Литьяра совершенно не успела среагировать или понять, что произошло, но и Бранден, которому пришлось значительно хуже, чем его якобы подопечной. Полукровка испугалась, прижав ушки, и отпрянула назад, в противоположную сторону от незнакомца, глядя на него затравленными широко распахнутыми глазами.
Казалось бы, как логично и очевидно ринуться под крыло могучему союзнику, который неожиданно заступился и проявил великодушие со снисхождением к чужим страданиям, но чувства полукровки были далеки от симпатии. Сплетенные воедино покорность, страх и ненависть стали дополнительным поводком, привязав зависимую пока что тифлинга к своему мучителю, и видят Боги - в тот момент она посчитала, что лучше зло болезненное, но уже знакомое и отчасти привычное ей, чем неизвестность впереди, где единственная ставка идет на надежду. Животный ужас, что сейчас ее заберут, и случится нечто еще более страшное, казался осязаемым полем вокруг девчонки, чувства которой просто кричали от этой боли, причиняющей страдания. И девочка даже не сделала ни единой попытки убежать, воспользовавшись заминкой мужчины, который пока приходил в себя с бранью и проклятиями, однако угрожать разборками и проблемами совершенно потерял желание, будучи теперь как в воду опущенный нежданной прыткостью юнца, который оказался не так прост, как показалось на первый взгляд.
- Да, - кажется, это одно единственное слово, что сорвалось с губ вместе с выдохом, прозвучало на уровне мысли и было уж куда тише вопроса, обращенного к ней.
Она мелко дрожала, чувствуя запах крови, и этот соленый металлический аромат всегда откликался отчаянным и тоскливым воем изнутри, колючим напоминанием об увиденном там, в заброшенном теперь доме, о невосполнимой потере и обилии безысходного мрака в теперешней жизни.
"Уйди", - Литьяра не знала, умеет ли незнакомец читать мысли - она, честно говоря, вообще не представляла, что кто-то может обладать такой способностью, однако эта настойчивая просьба как птица в клетке билась изнутри, надеясь оказаться услышанной.
- Эй, ты! - надо отдать должное Брандену: урок он учел, и этот сдавленный возглас, походящий на рык раненого животного, не сопровождался рывком поводка. Да и не было в подобном нужды - оторвав белый затравленный взгляд от зеленых глаз незнакомца, девочка словно выпала из оцепенения, спеша покинуть пространство под столом, чтобы оказаться за спиной хозяина черным призраком в бесформенном одеянии плаща.
Кое-как вставший на ноги мужчина двигался тяжко и медленно, и Литьяра ощущала противоречивое чувство в своих метаниях - она представляла, что ждет ее, когда они останутся наедине, и в то же время тифлингу отчаянно хотелось уйти из зала, где столько лиц...
- Мерзавка! - сдавленно прошипел словно исполинский змей человек, когда хлопнула дверь снятой комнаты, куда вошли полукровка с хозяином. От звонкой пощечины девочка отлетела к столу, врезавшись в него со всей силы. В глазах потемнело, и пока она лишь услышала удар и звон чего-то - кажется, зайдя в помещение, она видела кувшин, который приказал долго жить, свалившись на пол.
- Растяпа! Немедленно прибери это всё! - Бранден замахнулся было еще раз, но тут же сморщился от боли, с ненавистью глядя на съежившуюся полукровку. - И жди, когда я вернусь, - рыкнул мужчина, выходя из комнаты. Повезло, что знакомый знахарь едва ли не в соседней комнате обустроился. Хреново, что из-за мелкой зеленой сучки ему придется раскошелиться.
Литьяра сдавленно выдохнула, оставшись одна, и кинулась дрожащими руками подбирать осколки кувшина. Пролитую воду она пыталась вытереть своим же плащом, и случайно напоролась ладонью прямо на острие одного из осколков. Издав тихое "ссс", она сунула палец в рот, чувствуя как на языке стало солоно. Ударенная щека горела огнем, а тяжесть на сердце не предвещала ничего хорошего. И спустя несколько секунд, когда ранка затянулась, тифлинг в панической спешке продолжила собирать остатки кувшина, с обреченностью прислушиваясь к двери за спиной. Сейчас хлопнет, сейчас вернется...http://cs629516.vk.me/v629516906/13a9b/xjDbiiWY9Ms.jpg Литьяра

Она всем телом содрогнулась будто от удара, когда услышала, что проклятая дверь открылась, впуская кого-то в комнату. Не вскочив на ноги, а напротив - прижавшись к полу диким зверенышем, тифлинг отпрянуло было назад, в сторону стола, но замерла в странном параличе, глядя на незнакомца, когда обернулась. Его присутствие здесь было неправильным, и сам... мужчина? юноша? вызывал слишком много чувств. Кажется, негативных: страх, что вернувшийся хозяин застанет чужака здесь, и виновной в этом почему-то окажется полукровка, получая очередное наказание; настороженность, причины которой пока Литьяра никоим образом не могла себе объяснить, но упрямо твердила, что в нем что-то неправильное, что-то выделяющееся... И еще его голос, где слова и тон совершенно не сочетались между собой. Естественно, что девочка поверила более "правдивому" показателю отношения к ней, и подобной искренностью похвастал как раз второй из всего малого списка.
Ей хотелось хотя бы убежать, забиться куда-нибудь в угол, но тифлингу не удавалось совладать даже со своим сбившимся дыханием, куда уж до окаменевших мышц тела. Страх причинял почти физическую боль, и желала полукровка того или нет, но эти зеленые глаза приковывали к себе внимание, лишь добавляя мучений. Немного легче стало от того, что незнакомец присел, прекратив возвышаться над Литьярой, однако больше всего в тот момент ей не терпелось остаться одной на драгоценные минуты покоя, когда однозначно никто не поднимет руки на нее.
Но... Именно этот человек заступился за нее там, внизу, презрев наличие иной публики. Ударил Брандена, заставляя услышать его слова, запрещая обращаться так низко и подло с тифлингом.
"А потом меня били в комнате и будут бить еще. Из-за него."
Пришел этот незнакомец и сейчас, однако Литьяра не понимала зачем. Чего-то хочет от нее?.. Но что она может дать или сделать? Пришел в таком случае поговорить с хозяином? О чем же тогда? Полукровка напряглась еще больше, пускай и казалось, что это попросту невозможно. Каждое движение контролировал пристальный и подавленный взгляд белых глазищ, хотя девочка помнила, что в прошлый раз события произошли слишком быстро для нее. Она ссылалась на свое состояние, а не какие-то способности человека.
Имя... Он хотел узнать ее имя. То самое, которое Литьяра не слышала ни от кого сколько-то там месяцев. А есть ли вообще те, кто знает, как ее звать?.. Перепуганная девочка беззвучно шевельнула губами, однако и голос отказался ей подчиняться, предавшись оцепенению. Впрочем, своей цели незнакомец добился - полукровка отвлеклась самую малость от прежних переживаний.
И снова это слово - "тифлинг". Слово дурное, плохое, которое звучит от Брандена плевком в лицо и пощечиной, так почему же этот странный... юноша? мужчина? кажется, все-таки юноша будто бы восхваляет утомившим до тошноты обращением? Она ощутила сомнение и метания, запутавшись. Потомок демона... Но разве видела ли полукровка в своей жизни кого-то, кроме матери? Нет... И матушка - Литьяра помнила это четко - говорила, что демоны - зло. Разве она, Литьяра, зло? Разве может быть она потомком зла? Однозначно, нет. И этот господин что-то путает, должно быть, однако тифлинг была не в силах выдавить из себя хоть какой-то звук.

А потом в глазах потемнело, и полукровка смутно моргнула. Она одна, перед ней почти все собранные осколки кувшина, и сырой плащ, пропитанный пролитой водой.
"Я, верно, задремала..."
Литьяра поежилась, тревожно глянув в сторону раскрытого окна. Разве так всё было?
"Наверное, ветер."
А вот и шаги. Тяжелые, громкие, словно боевой конь ломится по коридору, и тоскливо заныло сердце в предчувствии очередной боли. Бранден зашел в комнату, и она почувствовала, как от него воняет выпивкой. Мужчина однозначно был пьян, а так же снова цел-здоров после визита к целителю, который, судя по запаху, отметил и исцелением душевных ран заодно.
- Ах ты еще не закончила?..
Тифлинг даже не поняла, как ей пришло подобное в голову или как тело вдруг решилось на такой ход, однако через несколько секунд полукровка осознала, что смотрит на своего врага сверху вниз, зацепившись как паучок за потолок в углу. Теперь ей конец, если она спустится, и волна страха задушила, взяв за горло.
Он ругался очень долго. Бранился, последними словами покрывал девочку, проклинал и угрожал убить, попутно швыряясь всем подряд. Она же, пребывая в полном шоке с самой себя, молчаливо уворачивалась, едва не плача и не понимая, что делать дальше теперь... Что-то тяжелое садануло в бок, и Литьяра с каким-то удивлением уставилась на пол, который стремительно рванулся ей навстречу.
Что было дальше? Ничего радужного, разумеется. К чему описывать побои, которые градом посыпались на тело полукровки, свалившейся вниз со своего спасительного закутка? Она снова поддалась тому оцепенению и страху, которые парализовали и не позволяли позвать на помощь, закричать, начать вырываться и сопротивляться... Литьяра задрожала всем телом, услышав треск своей одежды, когда рука зажала ей рот, и жалобно пискнула, дернувшись было куда-нибудь в сторону. Кажется, теперь Бранден испугался, что в этот раз его жертва на удивление прыткая, и тифлинг всхрипнула, когда ошейник просто впился в горло, сдавливая своей хваткой - последние искорки робкого и отчаянного сопротивления растоптали, утопив ее в панике и страхе...

Забившись в угол на полу, обнимая себя за плечи в стремлении закрыть стыдливую наготу, она беззвучно рыдала, уткнувшись носом в поджатые колени. Спутанные длинные волосы покрывали обнаженную спину, а тело пестрело пятнами кровоподтеков и болело, нещадно болело, но едва ли оно болело сильнее, чем что-то внутри, надрывающееся от воя... Тифлинг чувствовала себя грязной, испачканной, оскверненной, и это чувство всякий раз накатывало, когда Бранден касался ее избавленной от одежды кожи своими руками везде и повсюду. И это было ужасно, гадко, неприятно... До желания ободрать с себя всю плоть до кости с тех мест, которые хранят память о его отвратительных прикосновениях. Литьяре казалось, что ее сейчас стошнит, и она, чувствуя подступающую муть и головокружение, словно в трансе встала на ноги, пошатывающейся бесшумной походкой подбираясь к своему спящему врагу. Он дышал громко, похрапывал и казался безмятежным, довольным. Ее страдания, ее боль нравились ему, и холодная животная ненависть заставила обнажить клыки в оскале.
Тифлинг не поняла снова, что произошло. Почему потекли по руке на пол алые горячие струйки, почему что-то мокрое и мягкое оказалось в ее руке... Бранден хрипит, бьется перед ней в агонии, а ей так дурно от этого запаха, что темнеет в глазах...
Литьяра отпрянула назад, выпуская кусок горла своего умирающего врага из пальцев, и плоть с мерзким звуком, каким-то чавканьем, упала на деревянный пол. Белые глаза глядели в ужасе. Ее согнуло пополам, и полукровка лишь мимолетно успела порадоваться, что желудок оказался почти пуст. Утерев губы обрывками ткани своей одежды, подобрав один из них с пола, она заставила себя отвести взгляд от тела, содрогаясь.
Честно говоря, дальше всё было в еще большем тумане. Прихватила потрепанный свой плащ, спеша в него закутаться - больше одежды не было - и догадалась взять кошель, отозвавшийся звоном металла в своих недрах. Уже у окна Литьяра несмело коснулась пальцами ошейника, а потом сорвала его с шеи, закрыв глаза. Порванный кожаный ремешок упал на подоконник.
Тифлинг не представляла, что делать дальше и куда идти, но упрямо гнала прочь эти мысли, эти страхи. Вдохнув свежий ночной воздух, она стала спускаться вниз, на землю, цепляясь за стену, и из-за дрожащих рук ей казалось всякую секунду, что она вот-вот сорвется. http://cs629516.vk.me/v629516906/13a9b/xjDbiiWY9Ms.jpg Литьяра

Бежать! Однозначно бежать! Неважно куда, неважно зачем - нужно исчезнуть из этой страшной комнаты, где так много крови и пахнет смертью. Этот же тошнотворный аромат следовал за полукровкой, подгоняя ее двигаться еще быстрее. Она избегала касаться взглядом своей когтистой руки, которая хранила память о произошедшем считанные минуты назад. Дыша сбивчиво, всхлипывая, тифлинг даже не думала радоваться свободе, которую так нескоро решилась взять, возвращая то, что изначально принадлежало девочке с рождения. Спуск казался бесконечным, и она всё чаще замирала ради маленьких перерывов, чтобы хоть как-то попытаться восстановить дыхание и унять истеричную дрожь.
Потом почему-то в мыслях раздался голос, и это показалось странным. Во-первых, он звучал совсем иначе, нежели тот, которым привыкла рассуждать Литьяра, ведя мысленные диалоги с собой. Во-вторых, говорил слишком убедительно и складно для нынешнего состояния полукровки, однако озвучил весьма разумные вещи. Девочка затаилась, заставив себя глянуть вниз. И правда, она может наткнуться на стражников. Она, будучи в крови своего хозяина, попадется им, и расправа над ней будет быстрой. Тифлинг задрожала пуще прежнего, окунувшись в пережитое, и едва не сорвалась.
Нет, на дерево перебираться полукровка не станет. В ее силах забраться на крышу по стене дома, нужно только собраться... И правда, там безопасно. Там можно лечь и уснуть, и это оказалось еще более странным и нелепым - Литьяра чувствовала кроме возбуждения и ужаса необъяснимую усталость, которая подтачивала силы девочки, и хотелось упасть без сил, засыпая.
А может быть, всё это ночной кошмар? И она просто видит сон, который вскоре будет прерван очередным пинком Брандена, призывающего прекратить бездельничать? Пугаясь неизвестности, что стелилась впереди ее судьбой, тифлинг была готова отступить назад, в ставшие привычными мучения.
Чудом добравшись до верха, она, тяжело дыша от усталости и всё той же истерики, затащила свое тело на крышу. Плащ пестрел прорехами, сквозь которые виднелось зеленокожее тело, тоже покрытое уже затянувшимися царапинами. Обессиленно растянувшись, Литьяра смутно глянула на черную птицу, моргнула и провалилась в дрему, чувствуя себя выжатой как лимон.
Нужно было что-то делать дальше. Хозяин далеко увел ее от родных мест, и полукровка не знала, как вернуться домой. Лес, в котором тифлинг жила и выросла, остался где-то там, девочка даже не могла назвать направление, в котором надлежит идти. Здесь же ей не нравилось, и запах помоев, рыбы и воды вызывал тошноту.
"Но... даже если я... если я найду... мамы... ведь мамы больше нет..."
До того было сложно фокусировать свое внимание и на беде в реальном времени, и случившейся трагедии в прошлом, отчего первое захлестывало с головой, загоняя боль потери глубоко в бессознательное.
Но теперь горечь утраты вернулась в полном объеме. Литьяра с ужасом осознала, что осталась одна. Совсем одна, и нет вообще никого, к кому можно прильнуть в порыве нежности. Кто успокоит, приласкает, утешит. Кто любит и дорожит, и забота виднеется даже в строгом выговоре или наказании за провинность. Тифлинг свернулась на боку, не сдерживая слез, выпав из дремы.
Она тысячи раз проклинала себя, что ушла тогда, повздорив с эльфийкой, и твердо считала, что останься тифлинг дома, то всё вышло бы иначе. Ведь у нее нашлись силы победить огромного волка... И Литьяра могла бы защитить самое дорогое, что у нее есть...
Она закрыла лицо перемазанными в крови ладонями, захлебываясь в плаче. Она одна, и умрет тоже одна. Может быть, прямо здесь. Умрет в одиночестве, как погибла эльфийка.
Полукровка знала, что такое смерть. Кто-то говорит, что души ушедших находят покой и счастье, могут встретиться друг с другом, но девочка не верила в эти слова. Каждый обречен на одиночество в своей смерти. Она помнила обезображенное лицо юноши, в которого превратился убитый волк. Помнила глаза Брандена, бьющегося в агонии.
Смерть отвратительна, и ничто отвратительное не может повлечь за собой счастье и покой. Литьяра отчаянно было вскинула голову, словно собиралась подорваться ради бега, но этим жестом, который забрал остатки сил, всё и ограничилось, и она снова свернулась на боку, дрожа от холода - изодранный плащ на голое тело едва ли согревал. http://cs629516.vk.me/v629516906/13a9b/xjDbiiWY9Ms.jpg Литьяра

В тот миг было не столько страшно, сколько больно, и тифлинг едва ли не скулила от жалости к себе, сотрясаясь от холода и рыданий. Была готова уже робко и испуганно поползти обратно в маленькую темную комнатку, пол которой безнадежно обагрился кровью. Внушала себе, что всё это - ночной кошмар, и ее мучитель вот-вот возвратится живым и целым, разбудит очередным ударом, после чего вновь потекут прежние тяготящие будни, разбавленные редкими минутками счастья, когда на нее не обращают внимания...
Полукровка заметалась в своих мыслях, разрываемая и желанием, и нежеланием возвратиться к былому существованию, которое в тот момент показалось не таким ужасным по сравнению с неизвестностью, затаившейся впереди крадущимся хищником на мягких лапах с сокрытыми внутри острыми когтями. Полукровка поняла, что не хочет ни единого из двух вариантов, боится их, и ее отчаяние сорвалось с губ тихим всхлипом, воплотившимся в робком и зовущем шепоте: "я к маме хочу..."
И лишь сейчас Литьяра сумела сфокусироваться на грубом голосе, отчасти показавшимся знакомым, который вновь прозвучал в голове и однозначно не принадлежал ей. Осознав, что вполне возможно рядом притаилась угроза, она порывисто приподнялась, спешно обводя пустующую крышу взглядом. Здесь была лишь она одна и черная птица, что внимательно рассматривала девочку глазами-бусинами. Тифлинг сглотнула комок вязкой слюны, пытаясь вернуть обладание над своим умением говорить.
- Кто ты? - сдавленно, словно щемящее чувство, порожденное страхом и болью, давило на грудь, мешая повысить голос, спросила полукровка. - Я не вижу тебя. Но ты говоришь, я с-слышу...
Она снова тускло глянула белыми заплаканными глазищами на ворона, будто несмело подозревая именно его в призыве действовать, а не лежать безвольным кулем. Моргнула, внезапно озарившись тревожной мыслью - притаившейся в волчьей шкуре человек всплыл перед глазами, равно как и смертельная схватка со зверолюдом, обернувшаяся победой тифлинга. Тот зверь не говорил людским языком, не обращался к девочке в мыслях, но его насмешливая зубастая улыбка, когда хищник обернулся и увидел ее взгляд, отпечатались навсегда в памяти.
Быть может, что за гладкими обсидиановыми перьями затаилась такая же душа, притворившаяся птицей, и заманивает Литьяру в ловушку. Ворон слабее волка, а значит, обладая людским разумом, вынужден прибегнуть к хитрости. Девочке стало дурно, стоило представить, как острые когти или клюв вонзаются в ее глаза, причиняя нестерпимую боль. И почувствовала ярость.
- Я поняла, кто ты, - надрывно прошипела она, вплетая жгучую ненависть в слова, прозвучавшую контрастом с прежним страхом и трепетом перед всем миром. Почему-то в горле зародилось и вырвалось на свободу клокочущее рычание, подобное тому, каким встретил ее погибший волк. Несмотря на дрожь, она вдруг ощутила себя то ли собранной и хладнокровной, то ли безумной и готовой на не менее безумные поступки... Кровь шумела в ушах, и полукровка, по-звериному припав на все четыре конечности, с места прыгнула, намереваясь убить ворона, приняв его за оборотня. И пусть было до сих пор гадко и тяжело вспоминать и задранную эльфку, и мертвого человека с ножом в глазнице, и окровавленного Брандена, но в тот момент тифлинг не боялась свернуть шею птице, а после заглянуть в ее глаза, когда она примет свой второй образ.
Литьяра http://cs629516.vk.me/v629516906/13a9b/xjDbiiWY9Ms.jpg

...нет, волк был совсем иным - пускай предстал тогда зверем быстрым и сильным, но ведомая местью тифлинг оказалась опаснее хищника, не позволив застигнуть себя врасплох. Странная же птица словно читала мысли, и едва ли отчаянный в своей ярости прыжок полукровки достиг цели, а когти даже не пригладили черных перьев. Всё вновь происходило куда быстрее, чем была способна воспринимать девочка, и она еще не успела понять, что случилось, как ледяные пальцы удавкой сомкнулись на горле, играючи легко отрывая ее тело от поверхности крыши и заставляя неистово дергать ногами и хвостом. Слишком знакомый голос, коснувшейся ушей, полукровка распознала не сразу... Нет-нет, разумеется, что именно этот голос до того втесался в мысли девочки, но лишь теперь Литьяра осознала, что он принадлежит тому... нечеловеку, который внизу несколько часов назад ударил Брандена. Или правильнее сказать избил?.. А потом очередь на получение ударов перешла к тифлингу...
Испуганная и ошарашенная способностью незнакомца передвигаться слишком быстро, настолько быстро, что острые глаза полукровки были не в силах уследить за ним, уже высвобожденная девочка отпрянула назад, всё так же избегая встать на ноги, словно за это можно было отгрести. Первый порыв был, потерпев поражение, ринуться куда-нибудь прочь, забиваясь в укрытие, где Литьяра просидела бы достаточно долго, рискнув высунуться лишь по зову жажды или голода, однако тифлинг лишь едва дернулась, в итоге отдалившись еще на несколько десятков сантиметров подальше от странного существа. Теперь она основательно сомневалась в том, что это - зверолюд и перевертыш. Или просто этот оказался сильнее и быстрее, чем встреченный волк, даром, что меньше его по размеру?..
Полукровка нервозно мазнула языком по губам, исподлобья рассматривая противника. Повторять свое нападение девочка не собиралась, даже повернись странный юноша к ней спиной - ее слишком впечатлила эта скорость, которая, кажется, обгоняла появление мыслей и планов, и оттого напрашиваться вторично, проверяя терпение и великодушие незнакомца со своей везучестью, справедливо боялась. Не было уверенности у Литьяры и в том, что ей позволят бежать. Она не понимала происходящего: ее не пожелали убить, лишь холодно осадили жалкую попытку показать зубы, напав первой. И сейчас эти пристальные, тяжелые своим взглядом глаза рассматривали ее, словно пришпилив тело девочки к крыше, ибо отыскать в себе силы куда-то дернуться она не могла, вновь впав в странное оцепенение.
Этот странный оборотень-птица до того рассказывал про помощь, но всякая услуга, как говорил Бранден, имеет свою цену. И Бранден же любил утверждать, что оказывает неоценимую помощь тифлингу, заботясь о ней и делясь хлебом - вполне разумно, что он заслуживает благодарности в ответ, заставляя прислуживать, делать много разной работы и не только...
Соотнеся помощь, от которой полукровка не без кровопролития бежала, с помощью, которую ей предлагают, Литьяра мелко затрепетала. С одной стороны что-то внутри не противилось очередному аркану, затянувшемуся на шее, но с другой... девочка отчаянно не хотела больше боли и страха, отвратительных прикосновений к своему телу и грубых окликов, режущих слух. В то, что может быть как-то иначе, тифлинг попросту не верила.
Рассматривая в ответ незнакомца, она вроде бы самую малость успокоилась от нелепой игры в гляделки и молчания, однако что-то не давало покоя. Стоявший неподвижно на самом краю юноша был похож на каменное изваяние и, казалось, даже не дышал. Каким-то неправильным был его облик, неестественным, но Литьяра не понимала, к чему нужно придраться, что выглядит слишком несуразным действительности и выделяется. Она бы, ей-богу, и принюхаться попыталась бы, не бей ей в ноздри всякий раз запах крови, которым она, кажется, пропиталась насквозь.
По крайней мере прежняя паника и истерика отступили немного подальше, позволяя трезвее мыслить. Изначально тифлинг решила, что столкнулась с еще большим мучителем, который заберет с собой навсегда и не позволит сбежать, но теперь... очень несмело, будто боясь спугнуть такую правду, полукровка вспомнила и то, что за нее заступились, и то, что до сих пор жива, даже попытавшись убить эту... этого перевертыша... Но ведь он, наверное, чудовище, равно как и тот волк! И в то же время не вел себя как чудовище, вызывая смущение и абсолютное непонимание, как вести себя в ответ. Ей и невдомек, что все спутанные мысли Литьяры для незнакомца как раскрытая книга, куда ничего не стоит заглянуть.
- Кто ты? - сдавленно, едва слышно наконец-то выдохнула девочка, поежившись от холода, который пробирался под плащ. Продолжать неподвижной зверушкой льнуть к крыше перед незнакомцем она не могла вечность - немногое, что тифлинг понимала предельно ясно. Литьяра

Незнакомец отвлекал тифлинга от всех ее тяжелых мыслей, и на какое-то мгновение полукровка позабыла о том, что осталась совсем одна в мире, что когтистая рука до сих пор помнит горячие ручейки крови, капающие на пол, а так же склизкий ком вырванной плоти, сжатый в ладони... Те события, пускай такие яркие и примечательные, все-таки значились в хоть и недавнем, но прошлом, в то время как загадочный перевертыш-птица был прямо здесь и сейчас, притягивая всё внимание к себе. Оставаться в напряженном состоянии, не получая никакого агрессивного поведения и выходок в свою сторону, Литьяра долго не могла и волей-неволей, но успокаивалась, расслаблялась, и даже не встрепенулась в испуге вновь от голоса незнакомца. Его образ не служил утешительной панацеей от всех тревог, но вроде бы прекращал вызывать новые. Девочке было и невдомек, что ее удивленное мысленное замечание по поводу слишком неприметного дыхания является абсолютной правдой, в противном же случае тифлинг вполне могла впасть в еще большую истерику, узнав, что фактически перед ней оживший труп. Вполне в ее духе, учитывая и пошатнувшийся рассудок, нарисовать в воображении то, как придут мстить и оживший волк в людском облике, и бывший хозяин. Полукровке, к счастью, невозможно было представить, что кто-то может не быть зависимым от потребности дышать. А то, что незнакомец столь ловок, стоя на самом краю крыши... что же, сама девочка тоже лихо могла продемонстрировать и не такой фокус, мастерски удерживая равновесие, и оттого подобное не вызывало смущения.
А вот слова, ткнувшие носом в случившееся накануне, заставили ее ощутимо вздрогнуть и съежиться, буквально стелясь по крыше. Тифлинг болезненно, со свистом выдохнула, внутренне спешно выстраивая защитный барьер для самой себя. Нет никакого трупа, нет никакой крови, ничего не было вообще, всё случилось просто... нет. Ничего не случилось и ничего не было. Нет никакого трупа. Есть она на крыше, есть этот зеленоглазый юноша... и не имеет значения, почему всё вышло таким образом и что привело обоих сюда. Литьяра очень удобно сфокусировала свое внимание на том, что тут действительно слишком холодно для нее и опасно. Надо уходить. Остальные мысли она нарочито игнорировала и, скорее всего, заставь ее кто глядеть на содеянное ее же руками, то, даже не сводя белых глазищ с уродливого тела, полукровка раз за разом бы повторяла, что ничего не видит перед собой в упор.
- Хорошо, - вот и всё, что сдавленно прошептала тифлинг, очень робко поднимаясь на ноги и спешно закутываясь в плащ, чтобы и сохранить остатки тепла, и укрыть наготу, которая приносила ощущение полной беззащитности перед всем вокруг. Тихо звякнул кошель с монетами, укрытый в кармане. Литьяра не дала однозначного ответа на предложенный выбор, однако красноречивее слов оказалось ее робкое и заискивающее ожидание с указом, что делать дальше.
В глубине души полукровка смирилась с тем, что снова возвращается в то, от чего попыталась было сбежать, и теперь девочка выглядела подавленной и обреченной, склонив рогатую голову. Но решение почему-то всё равно отзывалось ничтожной легкостью на сердце, что удастся спрятаться за чужую спину, откуда можно робко выглядывать. Да, будут бить, но лучше терпеть замах одной руки над собой, нежели трепетать перед оскалом многочисленных пастей жестокого мира... Что же, тифлинг уже умела ценить и ничтожные радости, возводя их в абсолютное счастье. Литьяра

К чему эти обманчивые слова про любезную готовность помочь, уберечь и подсобить скрыться от нежелательных глаз стражников, которые возжелают наказать полукровку за пролитую кровь? К чему ложная иллюзия свободы, когда Литьяра и так прекрасно понимает подтекст происходящего? Она же не глупая. Она знает, к чему всё велось.
Заранее предупрежденный возница значил, что дальнейшие события давно решены и предрешены, а мнение девочки второстепенно. Наличие охраны в лице того же кучера - разумеется, чтобы никуда не сбежала, если вдруг решится на такой ход. Но тифлинг, увидевшая наверняка лишь часть возможностей незнакомца, теперь окончательно разуверилась в своих силах и лишь радовалась, что всё решено малой кровью, и той - не ее. Видимо, что там, внизу, избивая прежнего хозяина, человек-птица запланировал получить девочку себе. Зачем?.. Наверное, для того же, зачем держал рядом Бранден.Литьяра
Но Литьяра чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы поселить в сердце новую, молодую ненависть. Она вздрогнула, когда юноша сиганул вниз, но карканья и шелеста крыльев не послышалось. Робко подойдя к краю крыши, тифлинг не без растерянности смотрела, как он невозмутимо оправил воротничок и пошел куда-то.
Постояв так какое-то время, полукровка тоже спустилась; правда, что по привычке и старинке цепляясь за стены, а не головокружительным прыжком, который оставил бы ее тело изломанным на земле.
Как бы то ни было, Ворон (так украдкой в мыслях уже звала его Литьяра) не обманул, и она действительно углядела экипаж с двумя вороными лошадьми, которые фыркали, переминаясь на месте. Тихо-тихо, боясь и привлечь к себе внимание, и всего мира вокруг за раз, девочка подошла ближе и, замерев перед одним из зверей, несмело протянула ладонь. Впервые за долгое время по губам скользнула бледная тень улыбки, стоило пальцам коснуться мягкого бархата ноздрей лошади, грызущей удила - кожу обдало теплом шумного дыхания. Их не доводилось встречать, живя в лесу, но зато много всадников или телег попадалось на глаза, когда прежняя жизнь безвозвратно ушла в небытие. А животные - если, конечно, не были агрессивными, злобными и кусачими - вызывали робкую симпатию и служили тоскливым, но сладким напоминанием о прошлом.
Литьяра вздрогнула, отдернув руку, когда ее окликнули, и инстинктивно съежилась, опуская взгляд в ноги подошедшего мужчины. Она лишь кивнула в ответ, ничего не говоря - у нее словно вновь отсох язык, и из себя удалось бы выдавить лишь робкий писк. Тифлинг молчала.
Ездить в экипажах, естественно, полукровке никогда не доводилось, и она не без смущения потопталась на месте перед открытым входом внутрь;  лишь после этой маленькой ритуальной пляски подалась вперед. Нет, на диване девочка не растянулась - уселась на полу, забившись в угол, поджала к себе ноги, закутываясь плотно в плащ, словно в защитный доспех - к слову, подсознательно одежда эдакой броней и воспринималась - и затихла в ожидании своей судьбы. Самым страшным для нее было то, что внезапно накатывала сонливость, и тифлинг то и дело клевала носом, тут же пытаясь встрепенуться следом, чтобы сбросить с себя эту дремоту. Обессиленная после пережитых злоключений полукровка едва удерживала себя в сознании, то и дело проваливаясь в секундный сон.

Ослепительно вспыхнувшие эмоции тогда просто иссушили девочку, испили до дна и опустошили, лишив напрочь всех сил, а такие яркие впечатления и переживания угрожали пошатнуть в общем-то еще детский рассудок, и без того израненный трагичными событиями, переменившие жизнь тифлинга раз и навсегда. Накатившая сонливость была просто защитной реакцией психики, чтобы сохранить остатки самой себя и не свихнуться окончательно. Литьяра этого не знала и отчаянно сопротивлялась неожиданной моральной усталости, всеми силами пытаясь взбодриться, но всё-таки умудрилась отключиться именно тогда, когда дверца экипажа отворилась, впуская незнакомца. Полукровка, провалившаяся слишком глубоко в сон, не уловила ни единого шороха и очнулась спустя несколько минут, когда в своем состоянии осознала, что спит, и испугалась. Этого, как она пребывала в твердой уверенности, допускать нельзя: ей было страшно, что Ворон разгневается на такое поведение в своем присутствии, и будет больно. Вообще говоря, до сих пор ничего дурного тифлинг в свою сторону не получила от этого странного юноши, а его холодные пальцы, сдавившие горло - маленькое наказание, призванное осадить полукровку и унять ее в спонтанной злобной атаке. Больно тогда не было, только жутко.
Поэтому, вздрогнув и распахнув глаза, Литьяра еще больше пошатнулась и напряглась, съежившись пуще прежнего, когда снова увидела зеленые глаза, молчаливо рассматривающие ее. В тот же миг тронулись и лошади по велению возницы, и полукровка ощутила легкую панику - ей однозначно не нравилось ехать внутри кареты, которая была слишком трясучей и пугающей по мнению девочки, а так же тесной - эти стены словно давили на нее. Свой страх пришлось отчаянно давить, чтобы не спровоцировать недовольство... Сифа, так значит зовут. Да-да, он до сих пор не сделал ей больно и плохо, и девочке отчаянно хотелось, чтобы это так и продолжалось дальше. Поэтому она старалась изначально "правильно" себя вести, но вся беда в том, что тифлинг слишком смутно представляла ожидания Ворона. Он отличался от Брандена, а значит и мог чего-то иного хотеть. С другой стороны, что теперь мертвый хозяин и на людях, когда полукровка впервые переступила порог сельской таверны, отнесся к ней вполне дружелюбно и радушно, пока... пока не затащил вверх, в свою комнату. Такие перемены и такой контраст, обрушившиеся на убитую духом девочку огорошили ее, и Литьяре, застигнутой врасплох, даже не пришло в голову попробовать защититься, вырваться... да и ей, пускай наследнице темной выносливой крови, но ребенку, было бы сложно противостоять взрослому и сильному мужику даже людской расы. Страх и отчаяние вкупе с болью сломали ее позорно быстро для такой родословной.
Сейчас же, скукожившись на полу кареты, она чувствовала себя худо - на голодный желудок качка, пускай незаметная для привыкшего к такому способу путешествия, подгоняла мути, голова кружилась от эмоционального истощения и усталости, а новая волна страха придавала слишком немного сил, чтобы собраться в тонусе.
- Л... - она запнулась, чувствуя, что дрожит голос, - Литьяра... хозяин, - едва слышным шепотом полукровка поспешила добавить, вновь испугавшись пробудить чужой гнев. Несколько секунд тифлинг не двигалась, пытаясь сообразить: приказ или предложение только что получила, и, решив, что это - первый в обертке из второго пункты, поспешила перебраться на самый краешек дивана напротив, закутавшись в плащ как летучая мышь и склонив голову, будто выставляя рожки перед собой защитой. Ее пошатывало, глаза закрывались, но всеми силами девочка пыталась удержаться в хоть сколько-то вертикальном положении.
Тоскливо у нее было на сердце. Всё дальше и дальше, получается, отдаляется от своего дома, но...
...но и дома-то больше нет. Литьяра
Всякий раз, когда Литьяра окуналась в эту ледяное и колючее одиночество, то ощущала смутную досаду и жалость, что не осталась лежать тогда бездыханной рядом с телом человека, в которого превратился погибший волк.

http://cs629516.vk.me/v629516906/13a9b/xjDbiiWY9Ms.jpgЛитьяра Чужой взгляд, столь откровенно направленный в ее сторону, угнетал и подавлял, вызывая желание с головой закутаться в потрепанный плащ, словно он служил непробиваемым доспехом от всех бед или был зачарован на невидимость. Тифлинг же, полуприкрыв глаза, заставляла себя терпеть, хотя сидеть неподвижно оказалось невозможным: ощущение от такого созерцания пристальных зеленых глаз было сродни зуду, и девчонка нервозно елозила, беспокойно оправляла свое одеяние, теребила пальцами кончик хвоста, но так и не попросила Сифа прекратить. Прошлая жизнь, где теперь похоронены много смеха и радости, осталась за очень примечательной чертой, которая не позволяла возвратиться к былой счастливой безмятежности и разительно отличалась реальностью от нее. Один из негласных уроков новой жизни для полукровки звучал примерно так: если на нее обратили внимание, то велик шанс, что будет или больно, или близко к тому, а потому готовиться заранее надлежит к худшему. Поэтому так сложилось, что Литьяра прекрасно пытала себя самостоятельно, взращивая в потрепанной душе множество фобий и страхов, доведя себя за эти два месяца, которые для нее были сравнимы с вечностью, до того, что даже простое и легкое касание могло вызывать взрыв паники и ужаса, вынуждая оцепенеть от страха.
- Хорошо, х... - она осеклась, пугливо зыркнув исподлобья снова, а потом тихим шепотом исправилась, шипяще растягивая первую согласную, - С-сиф...
Такое замечание запутало и смутила девочку, однако вся красочность чувств были притуплены зверской усталостью и всё той же сонливостью, от которой тифлинг клевала носом, а потом всякий раз вздрагивала, встрепенувшись в тщетных попытках вернуть бодрость. В своем паническом напряжении полукровка перегорала, так и не получив оправдания всем тревогам. А она, пускай и тот самый потомок темной крови, была еще ребенком по меркам долгожителей. Несчастным, перепуганным и забитым детенышем, который уже невольно познал вкус крови и протестовал, упираясь зову демонической части, что многие годы была вынуждена спать, подавляемая покровительством светлой эльфки-матери. Инстинкты выживания были при полукровке, однако пока их голос звучал слишком нечетко, и бестолковые метания девочки были последствием практического незнания законов этого мира, равно как и обилие слишком многого неосмысленного, неизведанного ею.
- Да, - растерянно согласилась Литьяра, хотя "доходчивого" ничего не обнаружила в словах Сифа, запутавшись еще больше. Если он обманывал ее, то для чего? А если не обманывал, то что же ждет девочку, и куда они едут?.. Быть может, что просто решил вывезти из города, отпустив на все четыре стороны? Как ей хотелось украдкой заглянуть за шторку в окно, чтобы увидеть, где они сейчас... От качки всё так же мутило, вызывая лишь больший приступ головокружения, а в глазах на мгновение потемнело, и тифлинг очнулась, когда сквозь провал в сон ощутила, что заваливается набок. Встрепенувшись снова, она тяжело и шумно выдохнула, нахохлившись. Теперь усталость вгрызалась ознобом и дрожью в ее тело, но полукровка и не думала жаловаться или, тем более, просить разрешения на право подремать.
- Я... не буду... глупос-сти делать... - пробормотала она, чувствуя, как глаза снова закрываются.

- Не знаю... - ответила Литьяра на вопрос Сифа, чувствуя себя всё хуже и хуже, - не должна ус-стать... мало что делала... не работала почти... а почему-то плохо... Литьяра
Паузы между словами растягивались, превращая фразы в какие-то обрывки, едва ли связанные между собой. Язык плохо слушался, с трудом ворочаясь, и даже эти скупые объяснения ее состояния чуть ли не лишили последних сил девочку, которая всё чаще и чаще отключалась буквально на доли секунды, выпадая из реальности, а после хлопала белоснежными глазищами, пытаясь понять, где она и что происходит.
- С-с... с-с... - упрямое слово, как назло состоявшее из неудобных звуков, никак не давалось тифлингу, в то время как было необходимо его осилить, озвучить, и альтернативный вариант идентичный смыслом полукровке известен не был. Собравшись, сделав глубокий вздох, который едва не перетек в зевок, Литьяра прошелестела, - с-спас-сибо...
Сейчас для нее это был действительно дар несказанной щедрости: возможность отоспаться, а не дергаться каждый раз в испуге, что впала в дрему в обществе своего господина. В то же время этот человек-ворон говорил об обратном, требуя обращаться лишь по имени. Просил не делать никаких глупостей, куда-то вез и наверняка ведь, что намеревался для чего-то использовать полукровку! Та терялась в догадках, не представляя, для чего может быть полезна этому сильному юноше. И пусть тифлингу стало свойственно запугивать себя всевозможными бедами, но в этом случае она потеряла желание очернять чужую добродетель скрытными корыстными мотивами. Вот только как странно и непривычно получать в свою сторону что-то хорошее, пускай тревожно на сердце и всевозможные "вдруг! вдруг!" бьются внутри, нашептывая подозрения.
Летящая подушка ее испугала, и если Сиф рассчитывал, что девочка поймает очередной великодушный подарок, то просчитался: она еще понять не успела, что происходит, а уже мгновенно съежилась, становясь в несколько раз меньше, и подушка шмякнулась о спинку диванчика, рухнув на сидение, не задев полукровки. Литьяра виновато глянула, словно без слов извинялась за рефлексы, которые не позволили ее подбить. Последнее время ей было свойственно больше уворачиваться, нежели пытаться поймать на лету различные предметы.
Ни о каком удобстве речи не могло быть, и тифлингу даже в голове не приходило, что можно растянуться, расслабиться, устроиться с комфортом и сладко поспать. Сон доставался урывками, зачастую был беспокойным и поверхностным - необходимость бдительно вслушиваться в происходящее вокруг уже стала привычной. Поэтому девочка, всё так же сидя на краю диванчика, лишь плечом оперлась о стенку кареты, склонив голову. После такого отдыха будут болеть плечи и шея вместе со спиной, но даже такое мытарство воспринималось как благодать, от которой не следовало отказываться - всяко лучше, чем ничего. Избалованной Литьяра быть разучилась очень быстро, а укоренившийся страх стал продолжением "я". Уснула - сон был больше похож на обморок - тифлинг очень быстро и крепко.

Каким удивительным счастьем оказалась возможность безбоязненно спать столько, сколько хочешь. Не избалованная такой роскошью девочка то и дело периодически приоткрывала глаза, вяло моргала пару раз, глядя мутным белым взором, а потом отключалась снова, проваливаясь в спасительный сон, где всё было хорошо, безмятежно и так сладко, что не хотелось просыпаться, оставаясь в мире грез навсегда. Преданность по отношению к новому господину, коим в своих мыслях тифлинг упрямо продолжала считать Сифа, растеклась благодарной теплотой где-то на сердце, а та попытка на крыше броситься на молодого человека отзывалась стыдливой неприязнью к самой себе. Сложно было договориться разве что со своей ненавистью по отношению к существам, что превращались в волков и, наверняка, иных зверей, ведь именно в обществе такого перевертыша девочка оказалась в итоге, принимая очередное властвование над своей судьбой.
Однако в тот же миг сознание, перед тем как окончательно провалиться в сон, возразило тем, что убитый волк перекинулся в совершенно нагого юношу, в то время как этот загадочный человек-птица был одет, превратившись, а так же... необъяснимо, но явственно отличался от зверолюда, пускай полукровка и затруднялась перечислить чем.
В это было очень удобно поверить, так что Литьяра с охотой уцепилась за такой вариант, спеша утвердиться, что человек-птица другой, а потому не заслуживает дурных мыслей в свою сторону, пускай тифлинг и опасалась, что всё хорошее испарится в один миг, явив существо еще более жестокое и страшное, чем тот же Бранден.
Ближе к утру сон полукровки уже не был столь крепок, однако она опасалась пробуждаться, и потому в своей дреме вяло прислушивалась к Сифу, будучи готовой подскочить в любой момент, стоит ее окликнуть. Ей было боязно сидеть неподвижным, словно камень, изваянием в его присутствии, а так же чувствовать взгляд зеленых глаз на себе, которые словно обжигали таким пристальным вниманием. Но была одна странность, которую слишком сложно оказалось проигнорировать. Подобное Литьяра приметила на крыше, однако там девочка была в смятении и шоке, чтобы мыслить трезво. Сейчас она чувствовала себя хоть сколько-то отдохнувшей, и явственно понимала, что не слышит ни дыхания, ни биения сердца Сифа, словно тот... был мертвым. Но разве мертвецы разговаривают, улыбаются, смотрят и могут обращаться в птиц? Девочке, ставшей не по себе от этих мыслей, было проще обвинить свой слух, нежели принять факт, что она в обществе живого мертвеца. Никакие вопросы она не задавала, желая вообще быть незаметным серым... зеленым мышонком, существование которого едва ли может взволновать кого.

Литьяра встрепенулась сходу, услышав свое имя, и, по примеру Сифа, тоже набросила капюшон на голову, поплотнее закутавшись в плащ. Подобно бестелесной тени девочка беззвучно, не отставая, шествовала за юношей, украдкой осматриваясь, куда попала. Сердце заныло тяжелой острой болью, когда в панике полукровка осознала, что совершенно не узнает местности, никогда тут не была и... ничего не знает, ничего не понимает, оставшись вдалеке от родимых краев в одиночестве. Она испуганно, стоя за его спиной, выдохнула, пытаясь унять сердце, которое словно пульсировало внутри, но ничего не сказала.
Уже в доме, озираясь по сторонам с любопытством вкупе с настороженностью, Литьяра чувствовала как голова кружится от голода, раздразненного аппетитными ароматами. Памятуя о том, что Сиф вроде говорил о том, что позаботится о пропитании тифлинга, полукровка надеялась на то, что сам он про это не забыл, и то и дело смущенным виноватым взглядом украдкой косилась на юношу, словно бессловесно извинялась за свои всевозможные физиологические потребности.
- Хорошо, - ответила девочка, когда они остались уже наедине в пустом доме, склонив голову в знак признания чужой силы и власти, - с-спас-сибо... С-сиф, - протяжно-шипяще добавила тифлинг, и почему-то обращение по имени прозвучало подобно тому же "хозяин" или "господин" из уст Литьяры. Ей казалось странным, что нужда в отдыхе пришла вместе с пробуждением солнца, в то время как само путешествие протекало ночью, когда обычно и принято спать.
Непонятным выглядело и то, с какой легкостью распоряжался чужим имуществом этот человек-птица, но полукровка не перечила, не спорила и не задавала лишних вопросов, молчаливо со всем соглашаясь и всё принимая так, как есть.
Преданным псом проводив Сифа до опочивальни и бестолково потоптавшись какое-то время на пороге за закрытой дверью, предоставленная самой себе девочка первым делом поспешила на кухню, где дожидался своего часа еще горячий мясной пирог.
Голодная жадность запросто позволила бы умять целиком всё блюдо, однако нечеловеческим усилием воли тифлинг заставила себя отведать лишь четвертинку, тщетно растягивая удовольствие. Ей казалось странным, что и великодушный господин не утолил своего голода, спешно отправляясь на отдых, однако все несуразные диковинки в мыслях начинали пресекаться равнодушной и смиренной фразой "пускай так". Чтобы не дразнить себя, она послушно направилась рыскать по комнатам в поисках наряда себе с чужого плеча, благо, что детская, пускай и мальчишечья, одежка сыскалась по размеру. Щекотливый запах шерсти то ли псивой, то ли волчьей почему-то сопровождал полукровку на протяжении всех похождений.
Тем временем во входную дверь кто-то настойчиво поскребся, и спустя несколько мгновений Литьяра решилась проведать, кто этот гость. В приоткрытую щель с поразительной наглостью, словно у себя дома, ввалился щенок-подросток на длинных лапах, по-хозяйски ткнулся носом в колени, изучая запах, а потом повилял хвостом и кинулся с легким цокотом когтей вглубь дома.
Полукровка, ошарашенно всё это время созерцая незваного нахальца, бесшумно кинулась следом, боясь, что щенок потревожит покой Сифа. К ее вящему удивлению, звереныш юркнул в одну из комнат, толкнув лапой дверь и... ее же закрыв уже изнутри! Покуда в изумлении Литьяра топталась на пороге, размышляя, как быть, щенок явно что-то вытворял, судя по непонятным шорохам, а после...
Нет, полукровка не хотела вначале верить тому, что отчетливо расслышала за своей преградой мальчишечью речь, но стоило ей заглянуть внутрь помещения, как ярость сама собой вскипела в крови, затмив голос разума.
И теперь Сиф прекрасно мог расслышать звуки погрома и борьбы. Литьяра

Всё произошло слишком спонтанно и бессмысленно. Она ведь не защищала ни себя, ни Сифа, и мальчишка не мог представлять для нее угрозы, а до того и вовсе высказал дружелюбие в облике волчонка. Кто это такой - Литьяра не знала, однако вел себя он так, словно жил тут всю свою жизнь и был едва ли не хозяин домишки. Сынишка, пасынок или просто приемыш той женщины? Может быть.
В любом случае ярость захлестнула, жидким огнем вскипев в венах - девочка не представляла, что может быть настолько зла, что можно настолько ненавидеть существо, которое впервые показалось на глаза и еще не успело сделать ничего дурного. Слишком сложная и спутанная реакция - уверенный в себе, но значительно уступавший по силам оборотню простой человек внушал тифлингу настоящий ужас, в то время как перевертыш, будучи весьма опасным хищником, вызывал жажду крови, что была значительна громче мятежного шепота инстинктов самосохранения.
Как бы то ни было, но полукровка бросилась на мальчишку, который едва успел нацепить штаны после своей трансформации, и тот, вопреки неожиданной атаке, достаточно быстро сориентировался в происходящим, не дав совсем застичь себя врасплох. Сцепившись в единый рычащий и шипящий комок, они покатились по полу, разъяренная тифлинг всё тянулась достать острыми когтями до соблазнительно беззащитного горла, хотя и ей достались несколько весьма болезненных ударов, оплеух, а так же довелось лишиться едва ли не клока волос, выдранных с корнями!
Вполне вероятно, что из короткой, но пылкой схватки именно Литьяра вышла бы победителем, однако сему оказалось не суждено случиться. Появившийся Сиф мгновенно охладил пыл дерущихся, раскидав обоих как котят в разные стороны. Сама девочка оказалась в его руках и по инерции рванулась было вперед с лютым рыком, еще не поняв, что произошло - естественно, что в итоге стало лишь больнее, однако прекрасно знакомый голос напомнил тифлингу, кто есть кто, и полукровка испуганно замерла, в один миг съежившись - теперь она ждала наказания за свой проступок, боясь представить, что грядет.
После того, как ее толкнули, она почти было удержалась на ногах, но... запнувшись о кровать, повалилась на спину, умудрившись с глухим стуком удариться рогами об деревянный бортик изголовья. Никакого сопротивления, верещания, мольбы о прощении... лишь молчаливая покорность, словно в руках молодого человека оказалась тряпичная игрушка, а не живое существо. Соприкасаться взглядами с ним Литьяра избегала - боялась, и сердце трепетало в груди. Литьяра
Право, лучше бы он кричал, угрожал страшной расправой, обещал избить, покалечить или что-нибудь сломать, топал ногами, но не так - не этот спокойный и ровный тон, пробирающий холодом до самых костей. Мелко дрожа, словно и впрямь провела несколько часов на морозе, тифлинг съежилась на боку, так и не поднявшись с кровати, на которую приземлилась.
- Он - волк... Я видела это... - сдавленно, до того словно бы всхлипнув, выдохнула девочка, обнимая себя за плечи. Помолчав, она неловко спросила, - вы будете бить меня, да?.. Только не в живот, - неожиданно в ее голос затесалась отчаянная мольба, а руки спешно спустились ниже, будто пытались выступить своеобразным щитом, ограждением и защитой, - не надо...
Нервозно скользнув змеиным язычком по губам, тифлинг замерла неподвижным изваянием, скосив белесый взгляд на Сифа. Едва-едва заметно дрожал хвост - единственное признание, окромя бешено стучащего сердца, в том, что полукровка предельно напряжена и испугана - не то потерей самоконтроля и своего рассудка при виде волчонка-мальчишки, не то своей провинностью перед новым покровителем, ярость которого пока скрывалась, не показываясь на глаза.

- Он - человек-волк, - отчаянно подчеркнула интонацией Литьяра, не зная, как передать смысл и общую суть всей бури эмоций, поселившейся внутри. - Они... они зло!.. Я... я видела волков обычных... убьют ради пищи и только... а тот глядел и смеялс-ся... улыбалс-ся так зло-зло зубами! И мама говорила... что люди-звери зло... Литьяра
Тифлинг сдавленно всхлипнула, утирая кулаком слезы на глазах, насупившись и съежившись. Внутри снова едкой кислотой разъедала боль, причиняя жуткие страдания, и никуда от них не деться: от самой себя не убежать. Все слова звучали сбивчиво, и девочка путалась в своих мыслях, мелко дрожа то ли от страха, то ли от внезапного срыва. Пожалуй, что и ее тихое покорное поведение тоже было затишьем перед бурей, и теперь, воочию узрев живое напоминание о гибели матери, полукровка будто воспрянула ото сна, сбросив с себя маску запуганной зверушки. Впрочем, назвать ее воплощением отваги и сейчас язык не повернется.
- Тифлинг?.. я... я не тифлинг! Я не знаю, что это, но я не тифлинг!.. И не хочу этим быть... Плохое с-слово!
Теперь еще и дыхание сбилось, и Литьяре больше всего хотелось куда-нибудь забраться в тихое и спокойное место, хоть под кровать, лишь бы уйти от этого пристального взгляда, который причинял боль не хуже творившегося на сердце хаоса. Сифа она по-прежнему опасалась, и тот оставался своеобразным авторитетом для девочки: не то она считалась с его силой, не то просто причиной служила некоторая оттепель в чувствах по отношению к нему - он помог и не бил ее. И даже сейчас не поднимет руки, как сказал. Тифлинг почему-то верила.
- Их... их тут много? - упавшим голосом спросила полукровка, представив целую свору огромных зверей с голодным блеском глаз и жесткой ухмылкой на мордах в предвкушении развлечения. Ей стало жутко, и дрожь скрутила еще больше, вызвав приступ тошноты и головокружения. Теперь Литьяре не верилось, что у нее получилось убить волка, когда жажда мести и крови затмила разум. Похожее чувство захлестнуло ее, когда на глаза попался тот мальчишка.
Страшные события не могли не соприкоснуться с темной частью души девочки. Пускай эльфка делала всё возможное для того, чтобы демоническая составляющая не давала о себе знать, но подобное было возможно лишь усыпить на время, а не убить окончательно. Злоба и утрата прямо-таки воззвали к обратной стороне, требуя отплатить за утрату той же монетой, и жизнь за жизнь - весьма справедливая кара. Литьяра не понимала и не знала этого всего, и у нее не было ни сил, ни мудрости с опытом, чтобы остановиться и заглянуть в себя, пытаясь осмыслить происходящее. Столкнувшись с этим всем, она действовала по наитию, слушаясь первых эмоций и потакая спонтанным желаниям, которые диктовала как раз темная половина крови, борющаяся за дальнейшее выживание.
- Куда мы едем... Зачем? - робко-робко, едва слышным шепотом пробормотала тифлинг, несмело спуская босые ноги на пол. Дышалось всё так же тяжело, и ей вообще было худо, страшно и гадко. Перед глазами всё плыло от слез, и она начала снова их усиленно тереть.
Одежда... Еда...
Зачем это всё? Так мелочно, так ничтожно, ведь всё равно мамы больше нет и не будет, и дома тоже нет. И остался он где-то далеко-далеко, и Литьяра даже не знает, как туда вернуться... Хотя зачем возвращаться туда, где никто не ждет и где отныне живет лишь боль?
Пошатываясь, она покорно и без споров отправилась на поиски. После этого всплеска ей вдруг стало так наплевать, что ждет впереди, куда Сиф везет ее и для каких целей.
Вначале озаботившись запасной одеждой, уже на небольшой кухне, отыскав холщовый мешок, где видимо когда-то хранили муку, девочка сложила туда полковриги хлеба и несколько яблок. Наверное, можно было отыскать что-нибудь мясное, но для того нужно заглянуть в погреб, а она побоялась, что времени может не быть, и злые волки уже близко. Оставалось надеяться, что Сиф довольствуется найденным и не разгневается, что тифлинг добыла не так много припасов. Поежившись, она выглянула наружу, будто стеснялась показываться на глаза молодому человеку с таким скудным провиантом.

- Доброту или с-страх? - не сдержавшись, тихо бросила Литьяра в ответ и на всякий случай опустила глаза в землю в знаке покорного смирения. Быть может она ошибалась, но на жест доброй воли, как пытался донести Сиф, едва ли походило происходящее. Радушной улыбки на губах встретившей их женщины, что позволила отдохнуть в своем доме, не было, а маска напряженной сдержанности на лице плохо сочеталась с чувством счастья от возможности принять таких гостей. В то же время сама тифлинг успела понять, что или покровитель, или новый хозяин обладает недюжинной силой. Если девочка познала это в какой-то степени на своей шкуре, то женщине, видимо, хватило одного взгляда, чтобы не посметь перечить.
Значит, слабый боится сильного, и это вполне логично. Она - слабая, она тоже боится и вынуждена подчиняться. А еще наказания для нее за провинность не последовало, и вот как раз подобное выглядело жестом доброй воли. Но как донести свои мысли до Сифа? Она не знала.
Во всяком случае Литьяра не чувствовала провинности за собой, поскольку та самая "доброта" хозяйки шла не от души, а была порождена принуждением. И еще больше ей не нравилось, что ей в вину указывают демоническое родство, от которого чуть ли не ноги надлежит целовать тем, кто не гонит прочь и не бьет.
Она-то, в отличии от некоторых, не перекидывается в кровожадного зверя, которому лишь бы обагрить свою пасть кровью. И не в силах тифлинга было понять то, что не стоит клеймить чудовищами всех подряд, относящихся к одной расе, встретив лишь однажды достойного этого звания отдельного представителя. Тем более ей не было дела до политики, да и сама полукровка, чего лукавить, не имела представления о статусе Сифа. Для нее это был некто очень сильный и быстрый, способный перекидываться в черного ворона - вполне достаточно, чтобы вести себя паинькой. Тихим мышонком Литьяра и была бы дальше, однако несвоевременная встреча, ставшая напоминанием о зверолюдях, словно встряхнула ее, выбила из сна.
Смутное чувство сожаления промелькнуло отдаленно, так и не оказавшись осмысленным: то ли тифлинг не хотела, чтобы всё сложилось таким образом, то ли всё-таки раскаивалась о содеянном...
- Тогда я не понимаю, - медленно проговорила Литьяра, закусив губу, - я - потомок демона... Плохими могут быть лишь... отдельные предс-ставители... И это причина? Только то, что я... потомок демона, хотя никогда его не видела?.. Неправильно как-то. Не хочу так, - последнее прозвучало тихо-тихо, словно робкого протеста окажется достаточно для внезапного изменения реальности в благоприятную сторону.
Над этим стоило поразмыслить, а не пытаться тщетно отмахнуться в который раз. Про демонов тифлингу не доводилось слышать особо хорошего, а упоминая их, эльфка становилась какой-то... странной. Почему-то иногда полукровке казалось, что глаза матери блестят грустью, хотя голос в такие моменты отдавал холодной напряженностью.
Вот только всё равно люди, способные превращаться в зверей - зло. Просто они боятся Сифа, вот и не скалят зубы, притворяясь слабыми или не такими... злыми.
- Нет, я не... - не успев договорить, Литьяра умолкла, выслушивая цепочку уже следующих вопросов, попутно пытаясь хотя бы в мыслях выстроить ответ, - с-странным... но я не хочу так, как было. Прос-сто... я ничего не понимаю... мама многое говорила про... ну... жизнь, людей... и разных... даже пугала, что ес-сли не буду с-спать, то придет какой-то вампир и укус-сит больно! А теперь ее больше нет. Она говорила, что эльфы живут вс-сегда... Но теперь ее нет. И дом... не знаю где. Далеко...
Они поникла, ссутулившись, но приказ спешно собираться заставил подняться на ноги.
Литьяра
Уже в карете, устроившись с мешком на коленях на самом краешке диванчика, тифлинг пододвинулась поближе к окошку, осторожно заглядывая за шторку, чтобы увидеть происходящее на улице. Сиф почему-то был с закрытыми глазами, и Литьяра рассудила, что он так и не отдохнул, желая предаться сну дальше. Стало стыдно за весь переполох.
- Куда мы едем... и зачем? - несмело повторила свой вопрос полукровка, глядя на отдаляющиеся домики. Не боясь солнца и не зная, что его боится спутник, она даже не обратила внимания, что впускает в карету куда больше света, чем следует.

Что же она - совсем, что ли, глупая по мнению Сифа? Не такая дуреха, великолепно знает, что если ударишь в стенку кулаком - будет больно, а наградишь собаку или иную зверюгу пинком - беги-беги потом, спасай свой хвост от острых зубов несправедливо обиженного зверя. Литьяра прекрасно смыслит, насколько это возможно для зашуганного подростка и потомка долгожителей, что так же долго и "созревают" личностью, что всякое действие чревато определенными последствиями. Просто на тот момент ей было плевать даже... на себя и свою жизнь. Безумие берсерка, захлестнувшее так, что в глазах потемнело от ярости - куда там до способности трезво мыслить и как-то себя остановить!
Но тифлинг не стала спорить с молодым человеком, всё так же испытывая опаску, разбавленную теперешним недоумением по поводу абсолютного отсутствия наказания. Даже эльфка за определенный проступок могла оттаскать за ухо или слегонца шлепнуть, а тут... только голос. Спокойный и сдержанный, и такая неожиданность очень привлекала внимание, успешно держала его и заставляла слушать.
- Хорошо, я поняла, - послушно проговорила девочка, хотя на самых поверхностях мыслей лежали сомнения и отчасти несогласие со сказанным. Но ведь полукровка была свято уверена, что Сиф не сможет это прочесть. Она решилась возразить лишь касательно навязываемой ей характеристики. Литьяре не хотелось быть плохой, потому что... потому что это плохо. Мама ругалась, когда сделаешь что-то "плохое", причем о философии этих двух, говоря образно, абсолютов тифлингу до того не приходилось задумываться.
- Я не плохая, - голос прозвучало жалобно, с просящими нотками, будто полукровка надеялась, что успокоят, утешат, приголубят, похвалят и тут же признают, что нет, все окружающие неправы. Она хорошая ведь. Просто так получилось всё... страшно и неправильно. - А люди-волки - плохие. Я видела... что он с-сделал. И потом не раз с-слышала, что про них говорят. Они боятца людей-птитц, да? - внезапно спросила Литьяра, пока так и не поняв в корне иной природы своего невольного спутника.
Переданные знания от матери тифлинг пока совершенно не умела применять на практике, поскольку действительность разительно отличалась от того, что полукровка воображала себе, слушая рассказы. И пока окружающий мир заслуживал лишь страха и ненависти девочки, а сама она сходила с ума, как мечтала о тихом и безопасном уголке, куда можно забиться.
Литьяра
На такую молниеносную реакцию в очередной раз, когда вампир буквально вырвал из пальцев бедную шторку, заставляя темную плотную ткань снова выступить непроницаемым барьером для солнечных людей, Литьяра среагировала испугом, отдернувшись словно обожглась. Неестественная резкость и скорость, за которыми не удавалось уследить, вызывали волну паники всякий раз при аналогичной демонстрации. Про Тёмных же полукровка знала слишком немного - эльфка по весьма очевидным причинам нарочно скупо делилась знаниями о Рилдировых творениях. А где-то сему служила лишь ее недостаточная осведомленность.
Ну, узри девочка Сифа с какой-нибудь побледневшей и обмякшей девой в объятиях, прильнувшего к ее шее укусом, то поняла бы в считанные секунды, с кем находится рядом. А так... странный, быстрый, превращается в птицу. Солнце вот не нравится. И что дальше?
Стук камней в дверцу заставил ее быстро передумать, поскольку вначале Литьяра едва было не согласилась устроиться на крыше, и на предложение молодого человека тифлинг быстро замотала головой.
- А дом большой? - детское любопытство давало о себе знать, да и сама полукровка была бы рада отвлечь Сифа от случившегося инцидента. Хитрость не абы какая, но девочка пыталась как могла. А вот узнать то, что в этой тесной и закрытой коробке придется трястись несколько дней, было нерадостно, и она заметно сникла, ничего не сказав по сему поводу. Полукровка привыкла передвигаться своим ходом, нередко приходилось тащить хозяйские вещи. Да уже к вечеру Литьяра засидится в закрытом помещении до боли в мышцах, если не будет коротких остановок!.. Хотя это ей и без того грозит, учитывая, что тифлинг так и продолжает сидеть напряженной как струна на самом краю диванчика в обнимку с мешком. Впрочем, лошади - живые. Им отдых обязательно будет нужен.
- Воин? - она растерялась. - Зачем?
Последняя фраза вызывала еще больше непонимания.
- Разве быть с-собой надо... учитца?

Вот тут Литьяра растерялась, внезапно узнав, что и спутник-то ее получается из этих... плохишей. Она рассуждала донельзя просто, поэтому такое откровение оказалось сюрпризом. Для тифлинга не особо имели значение тонкости взаимоотношений спутника с окружающими. Не причинил ей боли, помог и всё так же сдержан по отношению к полукровке - значит, добрый. С легкой руки, следуя своей далекой от гибкости логике, полукровка могла и святого оклеветать душегубом, и убийцу посчитать благодетелем. Литьяра
Поэтому согласиться с теми, кто одарил Сифа подобной характеристикой, девочка не могла.
- А так называют? - тихо-тихо спросила она в ответ, словно не ждала получить ответ или боялась спровоцировать ту самую наглядную демонстрацию. Требование Литьяра всё равно запомнила, но молодой человек заблуждался бы, посчитай, что молчание тифлинга равноценно согласию с его мнением. В этом случае упрямица считала, что правда на ее стороне, и этого вполне было достаточно для полукровки.
Новая волна растерянности. Как объяснить, кто такие люди-птицы? Как вообще можно объяснить очевидное и всем наверняка понятное? Она взволнованно повозилась на месте, словно пыталась устроиться поудобнее и потянуть время.
- Ну... - Литьяре было сложно подобрать слова. Во-первых, куда чаще с эльфкой она общалась на ее родном языке, и оттого многие мысли приходилось элементарно переводить, подбирать близкое значение и, говоря образно, шлифовать перед тем, как озвучить. Очень быстро такие дела не делаются, тем более, что и по-эльфийски тифлинг едва ли сумела бы выразить предельно ясно, что хочет сказать. - Люди-волки же... они в волков  превращаютца... А люди-птитцы - в птитц! - почему-то всё звучало с отчаянием. То ли потому, что полукровка вынуждена объяснять такие очевидные вещи и оттого чует скрытый подвох, то ли просто волнуется из-за скудности лексикона. - И они быс-стрее и с-сильнее, да?.. И волки поэтому их боятца?.. 
Стены всё больше давили на нее. Будь доступ к окошкам открыт, то салон кареты выглядел бы более уютным, а сейчас... Сейчас девочке некстати вспомнилось, что мертвых хоронят в гробах. Тесных и закрытых коробках, наподобие этой.
Приступ лютой фобии замкнутого пространства, который нежданно-негаданно сыскался у девочки, проявился внезапно сбившимся и неровным дыханием, мелкой дрожью всего тела и отчаянно зажмуренными глазами, чтобы не видеть всего вокруг. Последнее не особо-то помогло, поскольку страх жил в мыслях и памяти, а спертый душный воздух служил дополнительным напоминанием, что Литьяра сейчас заперта.
- Большая с-семья - это здорово, - сбивчиво и бездумно пролепетала она вслух, пытаясь отвлечься, - у меня только мама... - к концу фразы голос снова задрожал, поэтому слово "была" прозвучало в унисон со всхлипом.
Опять. Опять это всё, и тифлинг не в силах справиться с самой собой!
Ей тут душно, тесно и страшно, а ведь снаружи солнце и птицы, свежий ветер и свобода! В то же время нельзя открыть даже шторки, а еще там могут быть эти люди-волки, которые решились преследовать, пускай больше никто не кидал камней. Она без сил подалась назад, упираясь в спинку диванчика. Литьяра молчала, но явственно думала о том, что не выдержит и полдня в этом заточении, преждевременно задохнувшись. Почему-то девочка даже не ныла и не жаловалась: то ли снова нафантазировала себе страхов, то ли боялась оказаться слишком хлопотливой и беспокойной спутницей, которая приносит лишь одни проблемы.

Литьяра сникла, ощущая смесь вины и досады. Злилась на себя за то, что не знала и не понимала, как предельно четко передать собственные мысли, которые были спутанными даже для нее самой. Полукровка не столько видела различия между Сифом и зверолюдами, сколько их ощущала интуитивно на чувственном уровне. Но ничего уточнять и доказывать тифлинг не стала. Разочарование молодого человека казалось для нее физически неприятным, и девочке очень хотелось покинуть пределы кареты, оказавшись снаружи. И пускай Сиф был весьма любезен, позволяя и задавать вопросы, и давая на них ответы, полукровка всё равно в жизни бы не попросила разрешения прогуляться, пускай и заверяя покровителя о том, что сбегать не собирается.
Впрочем, он оказался наблюдательным, и негативные перемены в состоянии вовремя подметил, отчего тифлинг даже поблагодарила юношу за это, но лишь в мыслях - голова кружилась, и у полукровки были смутные подозрения, что ничего членораздельного она воспроизвести вслух в данный момент не сможет, поэтому ограничилась лишь согласным кивком.
Мешок с пищей и вещами был оставлен - Литьяра элементарно забыла о нем, да и не было нужды тащить эти вещи с собой наверх. Вывалившись из кареты, девочка не смогла отказать себе в маленькой роскоши, постояв пару десятков секунд с полуприкрытыми глазами и вдыхая свежий воздух. Ветер утешительно взъерошил волосы.
Литьяра
Пейзаж вокруг был незнакомым, и тифлингу оставалось лишь дивиться, какой огромный мир раскинулся за пределами родного, но уже явно потерянного навсегда леса, оставшегося далеко позади - осознание собственной ничтожности и беззащитности пугало. Бесполезно было вглядываться, тщась разглядеть хоть что-то привычное.
Устроилась полукровка прямо на крыше, избегая общения с извозчиком, хотя он не казался грозным или жестоким. Скорее, в тот момент полукровке просто не хотелось говорить, и она вольготно растянулась на спине, вперив тусклый взгляд в небо. Лежать долго так оказалось скучно, поэтому очень быстро тифлинг перевернулась на живот, стараясь менять положение предельно тихо - она помнила, что находится прямо над Сифом, и не желала лишний раз тревожить его, привлекая внимание к себе.
Тряска всё так же раздражала и вызывала внутреннее беспокойство, однако сравнительно открытое пространство и обманная мысль, что в любой момент можно спрыгнуть на землю, которая обычно не имеет привычки ходить ходуном, утешала и позволяла свыкнуться с такими неудобствами. Тем более, что теперь полукровка заинтересовалась лошадьми, чьи гладкие холеные черные спины имела возможность созерцать. Животных тифлинг по жизни любила, хотя не отказывала себе в удовольствии полакомиться их мясом в некоторые моменты, и привить гуманность лишь в этом плане мать-эльфийка не смогла; хотя привычки измываться, проявляя садистские наклонности, у Литьяры никогда не было, и тут она брала пример с лесных хищников, которые никогда не убивали просто так забавы ради - только ради пищи. Пожалуй, это было единственным проявлением наличия тёмной крови в жилах полукровки, поскольку воспитание светлым созданием сызмальства давало первоклассные шансы вырасти девочке отзывчивым и добродушным созданием, виртуозно контролируя врожденную кровожадность и вспыльчивость.
Но необходимость выживать теперь диктовала свои условия, пускай еще не достучалась в полной мере до сердца тифлинга.
Невооруженным глазом было заметно, как Литьяре хочется тоже управлять лошадьми, настолько зачарованно следила она то за кучером, то за его питомцами, однако робкая просьба так и не была озвучена вслух. Полукровка лишь наблюдала.

Если ты слаб духом и телом, что ты сделаешь, столкнувшись с необъяснимой вещью, которой не должно существовать согласно усвоенным тобой законам мироздания?.. Если признание подобной истины может пошатнуть и без того настрадавшийся рассудок, стоит ли впускать это знание в себя?..
Литьяра еще на крыше трактира подметила некоторые странности встреченного незнакомца. Не слышала биения сердца, не видела привычных размеренных движений грудной клетки вдохов-выдохов. Но это было слишком страшным для правды, и оттого подсознательно тифлинг отмахнулась от таких выделяющихся особенностей, не обращая внимания на них. Более того: внушала себе, что чего-то не заметила, не поняла...
Про магию полукровка уже знала. А вот про некромантию и возможности воплощения мертвых в этом мире эльфийка не рассказывала дочери, посчитав, что как минимум пока это излишне. Сколько кошмаров иначе породит детская фантазия? Поэтому и вампиры были представлены чуть ли не комарами, а не высшей нежитью. Да, существуют. Да, пьют кровь. Навредят, придут, чтобы забрать? Нет, никогда. Только если не слушаться, то может заберется один из них и куснет, дабы неповадно было!
На открытом пространстве девочка успокоилась быстро. Расслабилась, разнежилась, заинтересовалась было возможностью тоже управлять лошадьми, но не решилась обратиться к кучеру, а он не проявил инициативы в подобном предложении, и потому Литьяра какое-то время лишь алчно наблюдала за человеком с его питомцами. Впрочем, это наскучило сравнительно быстро, и поэтому внимания полукровки удостоился окружающий пейзаж. Ее обеспокоило то, что вся пышная и яркая красота постепенно словно выцветала, вымирала, становясь мрачной, скучной, невзрачной.
Куда же ее везут в таком случае? До сих пор не обидели, а потому нет причин беспокоиться. Наверное. Но ведь тот же Бранден практически сразу показал свое лицо, а у нее больше нет шаблонов, к которым можно прибегать для сравнения... Тогда почему Сифа называют плохим?
Литьяра зябко поежилась, внезапно поняв, что не хочет знать причин этому, и уж тем более познавать их на своей шкуре.
Из мыслей девочку выбил ответ кучера, заставив оторопело моргнуть. В самом деле: вопроса тифлинг не слышала, а потому такое высказывание прозвучало странно, равно как и само обращение "милорд". Учитывая, что полукровка ничего не говорила, не думала, то напрашивался вывод, что...
Ах, ну да. Она запоздало вспомнила, что Сиф умел говорить через мысли. И теперь с опаской обеспокоилась, что же такого попросил юноша. Вдруг как-то связано с ней?
Литьяра
Тифлинг всё-таки умудрилась задремать и проснулась, когда карета уже остановилась. Сонно моргнув пару раз, она лениво приподняла голову, чтобы узреть причину паузы путешествия. Солнце укрылось за тучами, а вся природа вокруг прямо преобразилась и, к сожалению, в худшую сторону. Очень тихонько подобравшись к краю крыши, полукровка сверху наблюдала за обоими мужчинами. Когда Сиф поднял голову, глянув на Литьяру, та попыталась было податься назад, мол, не шпионила и не следила. И вообще ведет себя ниже травы, тише воды, но сразу замерла, услышав, что надо спуститься. Прокрутив в мыслях все потенциальные оплошности и провинности, полукровка пришла к выводу, что вроде как ругать ее не за что. Она ничего не сделала. А если должна была что-то сделать, то...
То ей про это сказали бы? Хотя вдруг ожидали что-то очевидное, а она... она...
Тифлинг, помедлив пару секунд, спрыгнула с кареты. Здесь не так высоко, поэтому не было нужды цепляться за стены, спускаясь потихоньку. Припав в момент приземления на все четыре конечности, подобно кошке, полукровка сразу же выпрямилась, склонив рогатую голову. Дистанция между ней и Сифом была в метр с небольшим.
- Да... - Литьяра замешкалась, припомнив, как обращался кучер к нему. Может быть, этот вариант более правильный? - ...милорд С-сиф? - неуверенно, словно вопрошая своей интонацией "я не ошибаюсь?", проговорила тифлинг.

- Хорошо, по имени, я больше так не буду, - сбивчиво и спешно пообещала Литьяра, увидев реакцию Сифа. Опять появлялось впечатление, что девочка готова юлить и виться ужиком, валяясь в ногах, лишь бы не обрушить на себя чужую немилость. Будто у нее повод был так трепетать перед молодым человеком, хотя вероятнее, что тифлинг боялась неловким и неосторожным поступком сломать всю сложившуюся идиллию. Или до последнего подозревала, что где-то кроется подвох: словно скачешь по болотным кочкам, где в следующий раз нога опустится не на комок влажной чавкающей земли, а голову какого-нибудь зубастого чудовища, замершего в засаде. И изнывая от ужаса, уже невольно и жаждешь поскорее встречи с местной тварью, лишь бы не томиться ожиданием неминуемого.
А полукровка боялась мира. Считала, что жестокость и боль неизбежны, и лишь эльфка могла уберечь от всех невзгод. Но ведь матери больше нет, а сама девочка слишком слаба, чтобы огрызнуться своими силами.
Литьяра даже вообразить не могла, о чем с ней хотят поговорить, поэтому напряглась чисто на всякий случай. Убежать у нее не выйдет в случае чего, но об этом тифлинг предпочитает не помнить.
Зато получила очередную памятку, что она не слуга и не рабыня. Кто тогда? Полукровка пытливо глянула на Сифа, когда считала, что он этого не заметит. И еще он говорил, что девочка вольна идти, куда захочет. Это, надо заметить, было умелым ходом, даже если отпускать ее не намеревались: уповая на свою свободу, Литьяра всё равно едва ли куда уйдет, поскольку ничего не знает и везде видит для себя угрозу. А под боком такого покровителя ей пока нечего бояться. Ее защитили не раз, милостивы, дали отоспаться. Не забыли про еду и одежду...
Даже тот факт, что Сиф - птицечеловек можно простить, и тифлинг ощущала некоторую симпатию и благодарность в ответ. Оказывается, хорошее отношение - не то, что подразумевается само собой. Это Лалиэль любила свою дочь, а остальные...
Как же она скучает по дому и теплу.
Держась на почтительном расстоянии, Литьяра проследовала за Сифом, замерев перед ним. Пристальный острый взгляд ей не нравился: словно многочисленные иглы пробежались по коже. Отведя глаза, она смиренно терпела. Молчала. Душевно подавляли не только такое тяжелое рассматривание, но и вся обстановка вокруг. Не было радости жизни в этих деревьях. Вокруг все выглядело чуждо, отторгало своей неуютной атмосферой.
Сердце учащенно билось от надуманных страхов, но мысли не причиняли боли своей обладательницы - по крайней мере, пока.
- О том, кто я и куда мы едем. Мой дом располагается на северо-востоке от Скалистых гор. Он зовется Городом Темного ветра...
"Город Темного Ветра", - мысленно повторила Литьяра, - "но как ветер может быть темным? Он прозрачный и невидимый, его можно лишь ощутить..."
Нет, ничего темного тифлинг не боялась. Ночь всегда сравнивается с чем-то злым, мистическим, полным загадочных и опасных тайн. Но полукровка прекрасно видит в темноте. Ее не застигнуть врасплох. Поэтому нет смысла бояться мрака.
Если только он, конечно, не живет в сердце.
По счастью, вопроса касательно странного и диковинного названия так и не прозвучало, хотя Сиф вполне мог считать его в мыслях.
- Основные обитатели его - вампиры.
- А оборотни? - спросила вдруг Литьяра, - оборотни там живут?
Испугалась ли полукровка, что ее везут прямо в гнездо вампиров? Да нельзя сказать. То ли не осмыслила этот факт так сходу, то ли уповала, что раз ее защитили от остальных, то и кровососов можно не бояться. В лице никак не переменилась, и гримаса ужаса не исказила. Разве что недоумение просматривалось.
- Я тоже вампир, но... прежде чем ты надумаешь себе всякий бред, который уже появляется в твоей голове, я скажу, что ты со мной здесь не для того, чтобы служить пищей. И от своих прежних слов, когда я говорил, что хочу обучать тебя, я не отказываюсь.
Надумать, к слову говоря, бред полукровка не очень успела. Помнила, что вампиры пьют кровь, но провести логическую цепочку, что ею могут интересоваться исключительно по этой причине, не умудрилась.
Итак?..
"Он - вампир. Поэтому я не вижу, чтобы он дышал. Не слышу биения сердца. Если закрыть глаза, то я вообще не смогу его заметить... Не ради пищи, но ради обучения везет."
Позабыв, в чем будет заключаться обучение, сейчас Литьяра вспомнила Брандена. Его слова о том, что девочка обязана прислуживать и оказывать некоторые услуги в обмен на то, что ее приютили, дали кров и хлеб. Своеобразный эталон того, что всё имеет свою цену, порой в десятки раз завышенную.
Не очень понимала тифлинг и всего остального. Оказавшись с этими знаниями, она не знала, что делать дальше. Не последовала никакого вопроса, и что отвечать девочка не представляла.
- Хорошо, что не оборотень, - заявила в итоге Литьяра, а потом уже куда более осторожно проговорила, - а точно... и с-совс-сем... не пищей? Меня нельзя ес-сть...
Тут вообще всё очевидно: пищу же едят, а не пьют, потому тифлинг и ужаснулась, представив, что от нее могут оттяпывать по кусочку. Аж дурно стало. Очередной внимательный взгляд в сторону Сифа - не врет же? Правда, ничего с ней не случится? Но пока не было причин сомневаться. Кроме того...
"Бранден тогда притворился добрым и позвал с собой в комнату, чтобы никто не видел... А тут никого нет... Кучер - слуга, он с ним... Хотел бы обмануть, то уже поймал бы..."
- А чем должна я платить? - вдруг посеревшим голосом спросила Литьяра, и взгляд девочки словно остекленел. Она в один миг съежилась, ссутулилась. Снова слишком отчетливо всплыли в памяти тошнотворные прикосновения к нагой коже и всё остальное.
Такой цены тифлинг не была готова выдержать снова. Литьяра

Узнав, что мерзких и блохастых животных в загадочном городе Темного Ветра нет, Литьяра успокоилась. Такое чувство, что она нарочно игнорировала все пугающие эпизоды действительности, которые пусть не угрожали ее жизни, но не могли уложиться в привычное знание окружающего мира. Весьма рискованная тактика. С самим фактом своего вынужденного переезда и приобретения нового дома тифлинг будто бы смирилась, робко надеясь, что и там найдется где гулять, а то и играть. Хотя странно: после такого пережитого ужаса, что был просто обязан подстегнуть, вынуждая ускоренно, во имя выживания, взрослеть, полукровка еще могла думать о каких-то забавах и развлечениях.
Ну, живя рядом с матерью, Литьяра привыкла, что после уроков (а некоторые из них были до скрежета зубов какие утомительные и скучные) ей давалось свободное время, которое девочка жизнерадостно проводила в лесу на охоте или просто резвясь. Нравилось тифлингу быть ловкой, быстрой и юркой как куница. Нравилось учиться прыгать всё дальше, а взбираться всё выше - настолько, что при взгляде на землю внутри ойкало и замирало, потому что при падении простым ушибом не отделаешься... Это сейчас она смотрится нескладным и угловатым подростком, который весь съежился, пытаясь быть незаметнее, хотя в отдельных движениях истинные кошачье-змеиная пластика и грация просматриваются. Потенциал действительно великолепный, но сколько придется работать над тифлингом, чтобы сделать ее податливым материалом для лепки чего-то смертоносного и бесстрашного?.. Хотя уже грядет ставшая в будущем ее кредо переоценка ценностей: мы важнее всего. Мы - она, трепетно любимые рожки и хвостик, а так же ее жизнь, естественно.
Слишком много страха затаилось в душе, который тяготит и не дает расцвести. Подсознательно рассудив, что в ее интересах быть предельно мало кому любопытной и притягательной, Литьяра пыталась привлекать минимум внимания. И сходу не разобраться: повезло ей оказаться в покровительстве вампира или далеко нет.
В любом случае, что он был едва ли не лучшим из всех, кого доводилось встречать за последнее время. Или просто лучшим? Она его не боялась. Опасалась, как сильного, но усвоила, что наказание или недовольство последуют лишь за дело и провинность, которые Литьяра тоже понимала. С Бранденом было сложнее; порой тифлингу казалось, что ее бьют лишь за то, что она дышит.
- А кто там еще, кроме вампиров? - поинтересовалась полукровка. Сиф был не прав, считая, что любопытство чуждо девочке. Отнюдь, просто пока слишком сильно было мнение, что чем чаще как-то рыпаешься и проявляешь себя, тем больнее и сильнее получаешь, и оттого лучше замереть и не дергаться лишний раз. Будь она полностью отстраненной, то не последовало бы ни одного вопроса, лишь равнодушные и апатичные кивки в ответ, полные смирения. - Там живут такие как я?
Не мыслила Литьяра, что и какая-то особая честь выпала ей - стать ученицей самого повелителя вампиров, а не абы кого. Тифлинг мыслила куда проще - раз по каким-то неведомым причинам решил, то значит, что пусть будет так. Эльфийка, например, тоже не посвящала во все планы. И категорически отказывалась отвечать, почему плачет, говоря, что дочери показалось. Но полукровка знала, что не может такого быть, чтобы ей почудилось!..
- А почему кровь - пища? Пищу едят, - глубокомысленно изрекла девочка, а потом пояснила ход своей мысли, - а кровь жидкая, ее можно только пить, значит, что она - не пища, - подытожила логическую цепочку Литьяра, а потом решилась убедиться еще раз в собственной безопасности, поскольку этот вопрос беспокоил слишком сильно, - а точно... что мою кровь... никто не заберет? Я не хочу умирать.
И хоть и кротко это прозвучало, но с такой отчаянной просьбой, что остаться равнодушным мог разве что... ну да, по "счастливому" совпадению вампира это наверняка не тронуло.
А теперь разбор самого волнительного вопроса. Оплаты. Тифлинг была слишком в большом шоке, чтобы сразу сообразить: за полученную доброту наверняка придется чем-то платить в ответ. Нельзя сказать, что эти отношения, построенные на взаимной выгоде, ей нравились, но они хотя бы понятны и объяснимы. Даже справедливы... иногда.
- Какую работу? - настаивала Литьяра на подробностях, напряженно замерев на одном месте, словно собиралась отскочить в любую секунду. Испугалась: колотится сердце, мышцы гудят, даже во рту пересохло. Что значит быть полезной? Этому придется учиться?..
Но полезной можно быть по-разному. И, как показала практика, это не всегда та же чистка чужих сапогов...
- А быть полезной - это же не... - тифлинг умолкла, не зная, как закончить вопрос. Зато ничего не стоило для Сифа этот образ, такое недавнее и болезненное воспоминание чужих прикосновений, зачерпнуть из мыслей.

Если перевести годы девчонки на людские, то получалось так, что находилась Литьяра в очень коварном возрасте, когда мир делится преимущественно на черное и белое, а переходящие оттенки в упор не замечаются, или же конкретный объект летает из одной категории в другую и обратно по десять раз на дню. Сиф пока всё прочнее обосновывался как источник положительных моментов, а строгость и прохладная сдержанность... что же, такое и от матушки тифлинг видела.
Тем более, что пока вампир отвечал на вопросы и не дал повода подозревать его в чем-то плохом. Правда, Бранден поступал так же, покуда не получил девчонку в свои руки и не остался с ней наедине, но...
Вот же она. Никого вокруг нет, делай, что хочешь. И ее не обидели. И заступились тогда, как запоздало припомнила девчонка. Волей-неволей, очень постепенно, то и дело шугаясь назад на пару шагов в этом плане, но Литьяра начинала успокаиваться. Про людей тифлингу было не так интересно. Не обижают их - ладно. Главное, чтобы ее саму не трогали.
- Я хочу увидеть других, как я, - поведала полукровка, - никогда не видела, мне интерес-сно... Почему я не найду общего языка? Я знаю язык эльфов и общий. Меня они не поймут?
Возможность встречи с себе подобными самую малость вдохновила девчонку. Она уже воображала, что получится поиграть вместе, что-то узнать новое, как-то отвлечься от тяжелых мыслей. Пока Литьяра не понимала, как поступать со случившимся. Говорить себе, что всё хорошо, ничего не произошло? Тогда она была бы дома, где ждала бы целая и невредимая мама. Игнорировать неприятности и боль для тифлинга невозможно, пытаться избежать в своих мыслях - тем более. Но и плакать вечность было нельзя. Слезы и страх опустошили ее, а украденные несколько часов для сна едва ли восполнили силы. Но в этой усталости было свое преимущество - она отупляла, помогала принимать всё подряд, смиренно кивая на очередной факт, перед которым могли поставить. В таком состоянии Литьяра могла на что угодно согласиться. Какая бы кровь ни бурлила в ее венах, она все еще ребенок, на долю которого слишком много всего выпало. Бранден сломал ее, заставив трепетать перед собственной тенью, но теперь это состояние отступало в прошлое. Литьяра
Настало время прийти безразличию, в котором в предсмертной агонии еще дергалось любопытство, призывающее узнать и про тифлингов, и про свое будущее, и про возможное наличие новых страданий в жизни.
Литьяра, наверное, не всё поняла верно, но пока в рогатой головушке уложилось вот что: ее чему-то научат (дело привычное, уроки были и дома), у нее будут свои обязанности (тоже ничего удивительного, поскольку и дома приходилось за что-то отвечать и чем-то помогать), а если что-то пойдет не так, то... ее не будут бить и мучить. Она может просто уйти. Вот только куда направляться? Тифлинг не знала мира, не знала жизни, а города были пока лишь бессмысленными словами-названиями. Это было весомым поводом уцепиться за предложение покрепче.
А еще искреннее облегчение вызвало то, что никто не будет ее раздевать, касаться и... Ох. Хорошо, что этого не будет больше. Как хорошо...
- Да, ес-сть, - неожиданно отозвалась девчонка на вопрос, - я тоже буду... ну... в птитцу превращатца?
Ей на мгновение показалось соблазнительной такая возможность. Особенно, с учетом, что при этом не обязательно становиться оборотнем.

Свой возраст Литьяра знала, но не любила называть. Это слово "тридцать" было слишком тяжелым для произношения, а бесполезно цокать и заикаться, пытаясь договорить до конца, ей не хотелось. А еще опять почему-то повлажнели глаза, потому что вспомнилось, как отмечался каждый день рождения и с каким нетерпением тифлинг ждала последующий, желая стать еще сильнее, быстрее, ловчее и... Взрослее.
- Три дес-сять и еще четыре, - пробурчала она себе скорее под нос, нежели отвечая вампиру, и почему-то очень сильно насторожилась и напряглась, когда Сиф сделал пару шагов по направлению к ней. Вроде ничего плохого тифлинг не сделала, но куда спокойнее ей было находиться на расстоянии. Разумеется, полукровка ничего не сказала на это. И сдержала свой порыв отступить назад на такое же расстояние, возвращая дистанцию. Беспокойство выдавал хвост, виляющий у земли из стороны в сторону, да еще, наверное, эмоциональный фон, который ментальщик мог ощутить с легкостью. Литьяра
Всё-таки оставалось нечто недосказанное, заставляющее полукровку не доверять в полной мере своему спасителю. Вопрос даже не в том, что ее забили и сломали - в будущем, хоть девчонка того и не ведала, ей доведется оказаться в еще куда худших, нежели эта, ситуациях, которые она переживет. Скорее детская интуиция и чувствительность нашептывали, что Литьяра оказалась в руках не надежного друга, который заменит ей всех, одарит теплом и пригреет под крылом (хех, в буквальном смысле слова), а.... кого-то другого. Необязательно злого мучителя, который будет муштровать и учить, но какая-то вещь продолжала смущать тифлинга.
А такое ощущение запутанности, словно она - мушка, вляпавшаяся в паутину, и если не вырвется скоро, то попадется на зубок пауку, вызывало множество дискомфорта.
- Никогда не превращус-сь? - кажется, в голосе девчонки послышалась грусть. Птицам она завидовала и грустила, что у самой нет крыльев. Сразу вспомнилась встреча с одной женщиной, за которой полукровка украдкой наблюдала. Больше всего на свете тифлинга впечатлило то, что прямо из пустоты, из ниоткуда у нее за спиной раскрылись исполинские белые крылья, на которых та взлетела, чтобы возвратить птенца в его гнездо.
Почему же так много несправедливости к ней, маленькой бедной сиротке? Ей не стать птицей, ей не суждено научиться отращивать крылья.
- ...а чего я вообще с-смогу? - уныло спросила Литьяра, обращаясь не то к себе, не то к Сифу, не то куда-то в пустоту.
Однако разныться и снова начать хныкать о своей горькой участи она не успела, приободрившись грядущей трапезой. И хотя последний раз ела девчонка сравнительно недавно, однако ее молодой растущий организм не уставал требовать добавки. Особенно после вынужденной голодовки и жизни впроголодь, к чему полукровка совершенно не привыкла.
Но не успела она вонзить зубки в горбушку, как стала свидетельницей... по всей видимости, вампирской трапезы. Литьяра замерла на месте, увидев и неестественно длинные клыки, что блеснули на доли секунд, и изменившийся взгляд, глядящий алчно и пугающе. Почувствовала тот самый тошнотворный запах соли и металла, а потом поняла, что мир перед глазами пошел цветными бегающими пятнами. Еще и по затылку что-то вдруг ударило... Правда Литьяра не успела обернуться, внезапно провалившись в темноту, и оттого не поняла, что просто упала на землю, в один миг из зеленой став какого-то серого оттенка.

- Туман? - это окончательно сбило тифлинга с толку. Превращение в какое-нибудь животное еще укладывалось в ее мыслях, но туман-то представляет из себя дым, который не пощупать, который может сдуть ветер, сквозь него еще можно пройти!.. Как же это так? Нет, фыркать и говорить, что подобное попросту невозможно, полукровка не стала. Ей ли сомневаться в чудесах после знакомства с тем, кто играючи перекидывается в ворона, передвигается до ужаса быстро и наверняка держит прочие козыри в рукаве, еще не раскрыв всех секретов?
- Жаль, что только вампиры, - протянула Литьяра. Тут уж оставалось только дивиться, с какой скоростью она переключилась на новые интересы: еще недавно хныкала о своей горькой судьбе, потом бросилась бить морду волчонку, аргументируя, что оборотни - все подряд мрази и твари, а теперь рассуждала, как обзавестись бы своими собственными крыльями.
Впрочем, просьба рассказать о прошлом заставила девчонку откровенно насупиться, кулаком украдкой утереть глаза, которые вновь внезапно повлажнели, и шмыгнуть носом. Месяц или около того, проведенный в обществе Брандена, выключил ее из жизни, загнав в узкую клетку конкретных чувств и эмоций, где полукровке просто не удавалось хотя бы попробовать вникнуть в происходящее, сориентироваться в новых условиях и попытаться к ним приспособиться. Беда не приходит одна, и Литьяра словно в быстрый поток свалилась: горе буквально тащило за собой, не давая продыху. Впервые за долгое время после утраты впереди забрезжила надежда на что-то хорошее. И то, кажется, оно выигрывало за счет контраста на фоне других событий...

Вообще-то говоря, живя в лесу, полукровка видала всякое, в том числе охоту хищников, остатки их трапезы и прочие не самые приятные зрелища. Пару раз тифлинг сама ощущала что-то дурное в себе, призывающее причинить боль, сломать, убить, а после прильнуть губами к ранке, слизывая красные капли...
Вкус сырого мяса Литьяра тоже знала, но стыдилась что ли этой части себя, приходила в ужас, когда затмение рассудка проходило, позволяя осмыслить иначе деяния своих рук. И никогда не рассказывала эльфийке про такие уже едва ли детские шалости.
Она даже не поняла, что именно стало причиной удушливости и пестрых пятен перед глазами. Не то острые клыки и неестественный, страшный взгляд... Не то что-то жуткое, неправильное в происходящем, что человек сам, по своей воле, подал руку для укуса.
Полукровка неподвижно валялась добрые пять минут на диванчике кареты, после чего по-щенячьи взвизгнула, словно увидела кошмар, тут же подскочила вверх, да столь прытко, что приложилась головой о потолок, взвизгнула еще раз, панически зыркнула по сторонам, перехватила взгляд Сифа и замерла, тут же потупив глаза.
- Мы давно едем? - тихо спросила тифлинг. Как сменился пейзаж за окном в худшую сторону ей не было видно - шторки лишали обзора.
Попроситься же на свободу полукровке не приходило в мысли по целой цепочке причин. Во-первых, ей было просто некуда идти, и если вампир высадит ее в этой умирающий пустоши, то для девчонки это верная гибель, и долго она не продержится. Во-вторых, Сиф вел себя уверенно и отчасти являлся добродетелем в глазах Литьяры, и этим притягивал что ли, делал первые успешные шаги по взращиваю преданности в сердце недотепы. Хотя сейчас было бы весьма не лишним услышать напоминание, что подобная участь тифлинга минует, и ей не доведется узнать остроту вампирских клыков на своей коже. Литьяра
А еще карета неуютная. Темная. Тесная. Ни вдохнуть полной грудью, ни размять затекшее тело: словно в клетку заперли... Но на крышу полукровка не просилась. Насупилась только взъерошенным воробушком, даже не попросив воды снова, которую тогда и пригубить-то не успела - сразу в обморок брякнулась...
- А животные дома живут у тебя? - внезапно поинтересовалась Литьяра, - у нас-с однорог в лес-су живет, на нем мама иногда ездила... Ветрогон... Золотой такой, а грива и хвос-ст белые... Мне только погладить давалс-ся. Теперь один будет...