Эл успела закрыть глаза, прежде чем вивенди исчез из виду, скрываясь все в той же подсобке - усталость брала свое, хотелось спать, лениво растянувшись где-нибудь на мягкой перине под пуховым одеялом... Но это все мечты, отдающие горечью где-то в глубине души; реальность царапала тело, настойчиво напоминая о том, что девушка имеет прямо сейчас - стул, прилавок и мокрую одежду. Отчаянно зевнув и практически ощутив тот заветный щелчок в челюсти, блондинка царапнула ноготками столешницу, словно недовольная своим положением кошка, хотя, на самом деле, злиться и огорчаться у нее просто не было сил.
Ощутив прикосновение чего-то мягкого и согревающего, северянка приоткрыла глаза, скосив их на плед, который был заботливо накинут на нее Харниэлом. С благодарностью кивнув, она не без труда выпрямилась, потянулась и тут же закуталась в спасительный пледик, не переставая мелко подрагивать время от времени. Взяв в руки кружку с горячим чаем, Аморе некоторое время просто сидела, грея о нее ладони и не притрагиваясь к жидкости, что источала ароматы фруктов, будоража аппетит. "Как же есть хочется", - тоскливо подумала девушка; ей потребовались громадные усилия, чтобы не думать о еде и молча глотать голый чай. "Ладно-ладно, это еще ничего..." - утешала Элеонора сама себя, делая небольшие глотки из кружки и поглядывая за окно. В конце концов, ей ли, бродяге без дома, где почти всегда есть что-то съестное, привыкать? "М-да..."
- Я думаю, что могу втянуться в такой ритм жизни, - голос сидевшего рядом флориста звучал бодро, даже отчасти весело; блондинка бросила на него заинтересованный взгляд, пару раз моргнув. - Довольно познавательно, много знакомств заводишь.
Торговка хмыкнула, улыбнувшись уголками губ. Познавательная деятельность, которая влечет за собой много новых небезопасных знакомств... В принципе, почему нет, действительно?
Только нужно чередовать такие дни с выходными, когда можно отоспаться. Так что, сейчас у нас как раз перерыв. Извини, - Эл пришлось отодвинуться (вернее, ее отодвинули) в сторону, чтобы Харни смог достать из-под прилавка... "Что? А, это матрас," - девушка только бровью повела, довольно долго пытаясь прийти к выводу, откуда же у вивенди здесь есть матрас. - В таверну тебе уже не вернуться, до моего дома по такой погоде лучше не идти, так что переночуешь здесь.
"Оу. Да, всегда мечтала ночевать в чужой лавке одна..." Сомнительная радость. Чуть склонив голову набок, Аморе задумчиво бросила взгляд сначала на матрас, а потом уже на входную дверь, которую, если верить словам хозяина лавки, не так давно вскрыли, чтобы добраться до чего-нибудь ценного. На бледном девичьем лице, да даже в глазах, казавшихся сейчас в свете свечи почти прозрачными, отразились смутные сомнения в безопасности подобного решения, но стоило убийце вспомнить о бушевавшей на улице непогоде и об отнюдь не доброжелательных людей из таверны, то от них не осталось и следа. Здесь было безопаснее всего... наверное. Безопаснее, по крайней мере, чем делить постель с первым встречным, тая от него желание лишь переночевать в доме; чем ютиться в заброшенных давно домах; безопаснее, чем переться по буре до чужого дома, в конце концов. Так что...
- Ну да. Ладно, - согласилась Элеонора, сухо кивнув. - А ты уйдешь? - она мельком взглянула на вивенди, хотя уже знала ответ. - Утром-то хоть вернешься? А то мало ли - запрешь меня тут, оставишь умирать от скуки и голода... - девушка улыбнулась, отставив пустую чашку, и встала со стула, скидывая с себя плед. - Спасибо за чай. Он у тебя всегда вкусный, - отвернувшись от Харниэла, блондинка скинула с плеча сумку, оставив ее около окна, и сняла из-за спины арбалет, ставший внезапно очень тяжелой ношей. Мокрую одежду точно стягивать придется, в этом она не сомневалась, но не сейчас. Потом, все потом...

- Не беспокойся, в мои планы не входило морить тебя голодом, заперев здесь. Да и вернусь я намного быстрее.
"О?" - девушка обернулась через плечо, косо глядя на вивенди, слегка приподняв при этом бровь. Намного быстрее - это когда? Через час, через два? Может, за час до рассвета? В любом случае, задать свой вопрос Эл не решилась, аккуратно поднимая и складывая свой мокрый плащ на подоконник. Отсутствие подушки ее не удивило, не напугало; в целом, к этому известию блондинка осталась равнодушной, бросая взгляд на матрас, что покоился около окна. Спать можно было и без подушки или использовать вместо нее сумку - впрочем, ей было абсолютно все равно. Главное - у нее был плед, под которым можно свернуться в клубочек и сладко продрыхнуть до утра... Блаженно зажмурившись, уже почти предвкушая эти сладкие мгновения, северянка потянулась, снова зевая.
- Доброй ночи.
- Доброй... - Аморе обернулась, но поняла, что ее слова просто-напросто улетят в пустоту: с вивенди уже скрылся вместе с попутным ветром в темноте, что окутала Агарду, -...ночи. М-да.
Качнув головой так, что влажные волосы коснулись бледной щеки, торговка лишь хмыкнула, оглядев лавку. Полки здесь сплошь и рядом были уставлены цветами, некоторые из которых распустили свои бутоны; в здешнем воздухе отчетливо чувствовался запах земли и тонкие ароматы, которые издавали молчаливые жители цветочных горшков. Пройдясь по помещению, девушка затушила две свечи, оставив гореть лишь одну, что стояла на прилавке, и вновь вернулась к своему лежбищу на эту ночь, глядя на него снизу вверх. Накатившая усталость давала о себе знать, манипулируя девичьим воображением так, что ей сейчас даже голый матрас с пледом вместо одеялка представлялся самой удобной в мире кроватью, на которую так хотелось упасть и заснуть уже поскорее...
Первыми на пол полетели наплечники и наручи, за ними - нагрудник. Броня, которая не раз спасала от несильных ударов, сейчас была совершенно не нужна. Вставший перед ней вопрос "раздеваться или нет?" Элеонора решила достаточно просто и не задумываясь - улеглась на матрас в штанах и рубахе, скинув с себя теплый вязаный свитер темно-синего цвета перед этим и затушив свечу на прилавке, и накрылась пледом, прикрывая-таки глаза. Беготня по городу дала о себе знать: сон пришел практически сразу, глубокий и спокойный, ничем не нарушаемый.
Да, девушка заснула удивительно быстро, свернувшись в клубочек под пледом. Ее светлые волосы разметались по матрасу, спутанные, с тысячей завитушек, которые иногда было довольно сложно привести в порядок; лицо не выражало ничего, кроме умиротворения. Возвращение Харниэла блондинку не побеспокоило вовсе, и ничего, ничего этой ночью не могло прервать ее долгожданного сна.

Что ей снилось в ту ночь? Возможно, что ничего - по крайней мере, после пробуждения уж нельзя было ничего упомнить. Элеонора сонно, почти нехотя приоткрыла глаза, тут же натыкаясь взглядом на стену, около которой спала. Еще через пару мгновений девушка лениво пошевелилась, зевнула и слегка повернула голову, осматривая лавку. Помещение было освещено тусклым светом, который пробивался сюда через окна; возможно, небо начало светлеть перед рассветом, но лишь едва-едва. Подниматься и проверять эту теорию, глядя в окошко, Аморе не хотелось - под пледом было тепло, и высовываться наружу, окунать тело в прохладный воздух цветочной лавки... "Не-е-ет..." - блондинка перевернулась на другой бок, чувствуя, как ноет все тело, отчасти и из-за того, что спать пришлось практически на полу. Коротко вздохнув, девушка кинула взгляд и на Харниэла, который спал, сидя на стуле и прикрыла глаза вновь лишь спустя продолжительное время, до этого же рассматривая флориста в который раз.
Голова была пуста. Тело ныло. Жутко хотелось поспать еще, а потом еще и еще... Но самое глупое в этой ситуации было то, что заснуть больше не получалось. Вот же он, закон подлости, вот он! И его северянка проклинала, лежа на матрасе с закрытыми глазами, прежде чем вновь их распахнуть, бесцельно уставиться в потолок. Наконец решив, что она слишком устала лежать, Эл аккуратно села, ясно почувствовав, как это простое действие отдалось болью в мышцах, которая преследовала ее уже достаточно долгое время из-за неимения нормального отдыха. Но здесь и сейчас, наедине с собой и своим телом, торговка могла чувствовать всё, и это всё на нее навалилось разом: от легкого покалывания где-то в области ключиц до притупленной боли в той ноге, которую она повредила. Поморщившись, Аморе потерла переносицу, а затем - виски, прежде чем аккуратно подняться на ноги.
Она была права: за окном только начал проклевываться в сером небе рассвет, а от вчерашней бури остались в напоминание только угрюмые тучи, которые все еще ползали где-то над Агардой, то и дело грозясь вновь разразиться холодными слезами. Накинув на плечи плед, девушка какое-то время посмотрела в окно, а затем снова оглядела лавку на наличие зеркала или любого предмета с отражающей поверхностью. Не обнаружив оного, она даже слегка расстроилась, потому что уж больно хотелось ей взглянуть на себя сейчас: в который раз окинуть взглядом бледное лицо и круги под глазами, которые, наверное, решили там поселиться, увидеть, что стало с ее прической за ночь... Особенно, кстати, с прической. Элеонору даже не так сильно волновал нездоровый ее внешний вид, сколько волосы, которые могли торчать во все стороны с абсолютным нежеланием причесываться. Нет, серьезно! Эта шевелюра просто отказывалась подчиняться кому бы то ни было! И, в общем-то, так и не сыскав зеркальца, блондинка приблизилась к спящему на стуле вивенди и накинула на него плед, а затем вернулась к матрасу вновь уселась на него, доставая из сумки свою самую верную спутницу - расческу. Работа предстояла объемная... Зато можно было бы здорово скоротать время до пробуждения Харниэла.

Быть женщиной - утомительно. Следить за своим внешним видом означает постоянные затраты времени. Но ходить с гребаным одуванчиком на голове не хочется вообще. И это все Элеонора повторяла про себя словно неписанный трактат, терпеливо продолжая приводить свои волосы в порядок. Ей порой крайне надоедало возиться со своей вьющейся шевелюрой, появлялись мысли остричь ее еще короче, чем она была, но почему-то никогда не поднималась рука. Да, пусть они, волосы, постоянно почти что собраны в пучок или даже в хвост, пусть они постоянно мешаются, будучи распущенными, и занимают почти все пространство подушки, но все-таки эти светлые, как у матери, локоны чем-то нравились своей хозяйке. Может, они напоминали ей о женщине, которая оберегала ее восемнадцать лет. Может, ей просто нравилось, что они порой привлекали внимание как мужчин, так и женщин. Впрочем, если бы Аморе сейчас спросили об этом прямо, она бы вряд ли ответила, смерив вопрошающего насмешливым взглядом и чуть приподняв бровь. В общем, странные они, эти женщины, однозначно не от мира сего.
Северянка не знала, сколько времени прошло, прежде чем она заслышала шевеление. Время для нее вообще стало понятием второстепенным, не таким важным, как было прежде. Подняв глаза, она взглянула на усевшегося прямо на своем стуле вивенди, а затем глянула на упавший на пол плед. Его, Харниэла, "доброе утро" было произнесено хриплым голосом, как после долгого молчания; девушка, подавив зевок, кивнула в ответ.
- Доброе, - коротко отозвалась она, внимательно наблюдая за тем, как флорист встает на ноги и выходит прочь из лавки подышать воздухом.
Пожав плечами, торговка вернулась к своему занятию, которое, к слову, вскоре должно было наконец кончиться. "Надо будет спросить у Харни про наличие здесь зеркала", - подумала Эл, расчесывая последнюю прядь светлых волос. Ей не терпелось взглянуть на себя, придирчиво оценить собственную работу, расстроиться или обрадоваться - словом, почти жизненно необходимо. Может, и глупо было в их положении блондинке так беспокоиться о собственной прическе... Но это отвлекало от тяжелых мыслей и от боли в теле, позволяло хоть на какое-то время забыть о том, что происходит вокруг. Со вздохом девушка тряхнула головой, собрала осевшие меж зубчиков расчески светлые волосы, аккуратно скатывая их в шарик - дурацкая привычка, зато позволяла унести частички себя ("О боже") за помещение и не растерять ни одну по пути. Поднявшись на ноги, Аморе прошла через всю лавку до входной двери, давая пройти внутрь сначала хозяину, а затем только выходя на улицу, которая встретила ее серым небом и легким ветром. Здесь она спокойно избавилась от волос, прежде чем вновь вернуться в помещение.
- Ну что, нам пора завтракать?
Вскинув голову, торговка, остановившись где-то подле входа, посмотрела на то, как Харниэл доставал из мешка ("Откуда тут мешок?") еду. Ясно чувствуя голод, который жег ей желудок, девушка лишь рассеянно кивнула, прежде чем подойти к прилавку, рассматривая припасы, которые будут служит им завтраком.
- А? А, да-да, точно, - отозвалась она на последнюю фразу вивенди. - В "Песью яму"... Отвратительное название, - Эл наклонилась, опираясь локтями о прилавок, потерла переносицу. - И место, должно быть, отвратительное. И люди там. И вообще все плохо, - после последней весьма пессимистичной фразы тут же была произнесена другая, ну никак не вязавшаяся с только что сказанной: - Ой, Харни, слушай, тут зеркало есть? Оно мне жизненно необходимо, понимаешь? - девушка с самым невинным видом похлопала ресницами. - А если нет, то скажи, что там происходит у меня на голове? Волосы сильно распушились? Я очень лохматая? Или, может, похожа на одуванчик? - она вздохнула и решительно, хоть и не без скрытого дурачества заявила: - Я отсюда не выйду, пока не увижу или не узнаю, что творится с моими волосами!

Судя по взгляду, полному недоумения, Харниэл совсем не понимал, почему Элеонора печется о своей прическе сейчас. Элеонора была готова вздохнуть, пуститься в долгие объяснения, почему ей это так важно, но в этом, кажется, не было необходимости, так как вивенди самым безобразным образом увильнул от ответа, бросив ничего не значащую фразу и тут же скрывшись в подсобке. Девушка совсем натурально закатила глаза, прежде чем крикнуть ему в спину:
- Я обиделась! - и фыркнуть.
"Вот так вот, да? Никто меня не любит, никто мне не поможет!" - наигранная обида влекла за собой смешные, не менее наигранные мысли, но не могла развиться в обиду реальную. Не могла лишь потому, что сама блондинка этого не хотела. Она вообще умела здорово контролировать и подделывать свои эмоции, и это ей отчасти нравилось. В любой момент можно было показать людям то, что они хотят увидеть на чужом лице: благоговение, страх, радость. В любой момент можно было повесить на себя маску неприступности, чтобы отпугивать своим видом случайных прохожих. Если ты можешь почти досконально изобразить любую эмоцию, то ты всегда останешься в выигрыше.
Ждать парня долго не пришлось - тот вернулся достаточно быстро, и накидываться на него с новыми расспросами северянка не стала, так великодушно его пощадив. Аморе задумчиво глядела в окно, накручивая на палец светлый локон своих волос, прежде чем перевести на флориста взгляд, заинтересованно проследить за тем, как он нарезает хлеб и вяленое мясо, предвкушая завтрак. "Мясо - это хорошо", - со вздохом подумала Эл, прежде чем выпрямиться, все еще стоя подле прилавка, благодарно кивнуть и взять первый бутерброд. Садиться не хотелось - она так и простояла весь завтрак, неторопливо пережевывая еду, наслаждаясь каждым оттенком вкуса, и продолжая бесцельно смотреть в окно. Там, на улице, вновь над Агардой сгустились тучи, серым покрывалом укутав небеса. Возможно ли, что сегодня погода будет похожа на ту, что была вчера? Девушка зябко поежилась, вспоминая бьющий в лицо дождь и пронзительный, холодный ветер. Она уже успела отвыкнуть от здешнего климата, от причуд местной погоды, вдоволь разнежившись под припекающим солнцем юга или, скажем, запада, будучи обласканной легким ветром срединных земель Альмарена. Честно сказать, родной север нравился торговке все меньше и меньше...
- Оказывается, я жутко хотела есть, - блондинка задумчиво взглянула на кусочек шоколада в своей руке, прежде чем отправить его в рот. Она с невысказанным наслаждением чувствовала, как он тает во рту, а затем задалась странным вопросом: а когда ей вообще в последний раз доводилось просто так есть шоколад? Путешествия в недры памяти вряд ли могло бы помочь получить ответ, так что... - Спасибо за завтрак, - "Еще и за бесплатный" - Такими вкусностями меня не кормили... давно, - она как-то неопределенно повела плечом, не поворачивая головы. - Впрочем, нормально поесть тоже редко удается. Это как повезет - либо деньги есть, либо ты обречен сидеть без еды. М-да... - девушка будто рассуждала вслух, не особо беспокоясь о том, слушают ее или нет. В следующий момент она уже тряхнула головой, отгоняя наваждение, и, повернувшись к Харниэлу, задала вопрос: - А как мы узнаем, какой именно человек нам нужен? У тебя есть хоть какие-то зацепки? Может, имя? Детали внешности? Прозвище, на которое отзывается? Что-нибудь? Иначе мы будем искать иголку в стоге сена. Можно, конечно, для этого сжечь сено... - Эл весело хмыкнула, -...но вряд ли в нашем случае это сработает.

- А разве ты его не ранила?
Элеонора косо взглянула на вивенди. Да, она действительно сумела метнуть брошенный ей кем-то нож достаточно точно, попасть мужчине в область лопатки... Это для нее вообще было удивлением - с метанием у девушки было худо от слова "совсем". И все-таки одного только ранения было мало, чтобы распознать в человеке именно того, кого они ищут - рану можно скрыть под слоем одежды, сменить или зашить дырку от ножа, чтобы никто не признал. Блондинка лишь покачала головой - нет, так они точно не смогут найти его, если и будут опираться на один факт. И, как будто подслушав ее мысли, Харниэл продолжил развивать свою мысль:
- К тому же, на его сапогах остались частички земли отсюда. Есть вероятность, что ее запах уже выветрился, но все же, попытаться стоит.
Слабая ниточка надежды, за которую приходилось цепляться за неимением ничего другого, в любой момент грозилась оборваться. Аморе чувствовала это чуть ли не кожей, ощущала просыпающееся волнение и сомнения насчет действенности подобного плана и погружалась в раздумья. Ни один из них не видел лица вора - это плохо; наличие ранения иногда сложно распознать; запах земли мог выветриться, если верить утверждению флориста. "Он видел наши лица..." - северянка неуверенно бросила взгляд на Харни. "По крайней мере, мое - точно" Значит, большая вероятность просто-напросто спугнуть того, до кого они с таким трудом добирались...
- Так, - начала Эл, прерывая поток размышлений. В ее голове за короткий срок созрел весьма сомнительный план, который осталось предоставить Харниэлу для вынесения приговора. "Или сделать это, когда мы почти дойдем до "Ямы"?" - по губам блондинки скользнула озорная улыбка, которая тут же исчезла восвояси, стоило ей вновь повернуться всем телом к вивенди. - Во-первых, позволь чуток тобой покомандовать. Во-вторых, найди себе что-то, чем можно было бы закрыть половину лица примерно: платок, кусок ткани, отрежь от пледа, создай силой мысли - неважно! У меня нет сомнений, что он видел наши лица, а это ни к чему хорошему привести не может - мы его просто спугнем, - Аморе, кинув взгляд за окно на серые тучи, продолжила: - В-третьих... Я, вообще-то, смогла увидеть и запомнить только цвет его глаз - темные, может даже черные. Сильно разглядеть не удалось - нас разделяло приличное расстояние. Что до раны... - девушка вздохнула, постучав пальцами по столу. - Да, я его действительно ранила, но боюсь, что на данный момент это нам мало как может помочь. Впрочем, - опять та же улыбка, полная озорства, прищуренный взгляд, как у маленькой девочки, которая что-то задумала втайне от родителей, - у меня есть план, но я тебе его не расскажу, пока не соберешься, вот!
И, сохраняя выражение беспечности на лице, Элеонора, не сказав больше ни слова, обошла прилавок и подошла к матрасу, демонстративно поворачиваясь к Харниэлу спиной. Выудив откуда-то из недр сумки все ту же расческу и неприметный шнурочек, она начала преспокойно собирать волосы в пучок, особенно никуда не торопясь - давала вивенди время отыскать то, что нужно, чтобы двинуться на охоту.

Собрать волосы в аккуратный пучок было несложно, особенно если проделывать это на протяжении нескольких лет. Элеонора успела закинуть расческу обратно в сумку, вновь посетовав о том, что зеркала под рукой не было, и повернулась аккурат в тот момент, когда по лестнице, ведущей в подсобное помещение, раздались шаги. Харниэл возвращался. Однако, выслушав его, параллельно постукивая ноготками по прилавку, о который она оперлась, в восхищение девушка не пришла - вариантов было мало. И все они были какие-то не слишком привлекательные...
- На меня можно ничем не запасаться, - Аморе отрицательно покачала головой. - У меня платок есть. Он большой, я им обычно лицо и закрываю, так что решай сам, как тебе будет удобно, - помолчав, блондинка осторожно добавила: - Но если решишь обойтись без этого - лицо не закрывать, в смысле, - то... В общем, - северянка решила сказать прямо, - нежелательно, конечно, но дело твое. Нет так нет.
Отстранившись от прилавка и бросив на вивенди какой-то странный взгляд, Эл отошла в сторону и подняла с пола свою легкую броню. Ее надеть было легко, слава богам, и времени на это уходило совсем мало. Впрочем, ее мысли были далеки от лавки, от флориста, да даже от их мнимой цели - медальона, но в то же время все еще оставались в пределах холодного северного города. Она ведь приехала сюда не потому, что успела дико соскучиться по человеку, которого знала меньше дня, нет, где-то в глубине девичьей души затрепетала-таки горечь от расставания с родным домом. Но вчера... Вчера добраться даже до улочки, на которой он стоял, не получилось. "А сегодня? Сегодня получится?" - робость едва заметно мелькнула во взгляде, мимолетом брошенном на стоявшего поодаль вивенди, и тут же угасла; убийца опустила голову, прежде чем поднять с пола свою сумку.
- Запах крови.
Внезапная фраза вывела ее из оцепенения, заставив косо глянуть на Харниэла.
- Если рана свежая, то на ней еще остался запах крови. Правда если это место, где собираются такие как он, то это не поможет.
- Запах? - удивленно переспросила Элеонора. - Запах крови? Какая-то сомнительная идея, если честно, - она качнула головой, затем, поколебавшись, спросила: - А мы... можем кое-куда заглянуть? Я тебя насильно за собой, конечно, не тащу, могу и одна сходить... К тому же, не уверена, что по пути, - девушка неопределенно пожала плечами, глядя на дверь. Она была уже готова выступать, ожидая только флориста и его решения по поводу того, оставлять лицо открытым или нет. План держался ею, конечно, все еще в голове, как и решено было до этого. Да и сработает ли он? "В любом случае, импровизация - наше все..."

На слова вивенди, из которых следовало, что в "Яму" он пойдет без платка или чего-то подобного, Элеонора лишь пожала плечами, глубже укутавшись в плащ. Заставлять его она не хотела и, к слову, не имела права. Пусть делает как хочет. Хмуро взглянув за окно в который раз за эти минуты, девушка отметила, что Харниэл был прав как никогда - сегодня тоже погода ни к черту, поэтому вид человека, кутающегося в свой плащ, удивление не вызовет. "Не должен, по крайней мере", - поправила сама себя блондинка, вспоминая, что все зачастую идет вразрез с планом или предположениями.
Впрочем, ее волновало сейчас совсем не это. Не чужой медальон, не поход в трактир в неблагополучную часть города, нет - маленькая эгоистка, сидящая внутри каждой девушки, сейчас очень осторожно, но тем не менее открыто напоминала северянке о том, зачем она сюда ехала, заставляя сосредоточиться и на своих планах (рухнувших), которые не удалось осуществить вчера. Поймав на себе взгляд флориста, выражавший неподдельное удивление, Аморе напряглась, будучи готовой к отказу. Он имел место быть - не каждый человек, которого ты знаешь от силы пару дней, согласился бы следовать за тобой в любое место, даже если для тебя оно значит многое. Но в то же время... В то же время отчаянно ей хотелось, чтобы Харниэл ее не покидал в эту минуту. Эл пыталась предположить, что может увидеть на месте своего дома, что может почувствовать, параллельно понимая, что нужно будет на кого-то опереться (может, в буквальном смысле), когда на нее навалится гора воспоминаний и позабытых чувств.
- Командиры так не отдают приказы.
Звуки чужого голоса вывели торговку из оцепенения. Она, вздрогнув, подняла на парня голубые глаза, с облегчением замечая, что он улыбается. Улыбка всегда вселяла надежду... "Ладно, почти всегда"
- Они говорят, что вот сейчас, в начале, мы направимся в одно место, а уже потом в другое.
Согласен ли он был? "Наверное, да" Коротко улыбнувшись вивенди в ответ, девушка набросила на голову капюшон плаща, сразу же ощущая себя несколько свободнее.
- Значит, сейчас мы идем туда, куда я тебя поведу, а потом двигаем к основной нашей цели - к "Песьей Яме".

Погода отвратительная. Ветер, еще не слишком сильный, но уже и не слабый, вновь поднялся, кружа над Агардой в задорном полете, забираясь под одежду и заставляя горожан зябко ежиться. Тучи вновь заволокли небо; ни единого намека на солнце. Массивные грязно-серые облака, сбиваясь в кучи, неспешно плыли по небосводу, грозясь в любой момент разразиться дождем вновь.
Переступив через лужу, блондинка, вышедшая из цветочной лавки, огляделась вокруг, подмечая то, что на улице было очень мало людей. Совсем типично для столь раннего часа, подумалось ей. Но ни один из редких прохожих не стал предметом ее заинтересованности; напротив, на жителей Агарды Элеонора сейчас обращала внимание в самую последнюю очередь, чуть дрогнув от холодного прикосновения ветра к своим бледным щекам. Она, глубоко вздохнув, достаточно бодро для той, у кого ныло все тело, зашагала вперед, перескакивая через лужи и стараясь обойти грязь на мощеной улице. Ушибленная нога побаливала, но уже не так сильно, как вчера - возможно, сказалось действие лекарства Харниэла. Задумываться, впрочем, об этом северянка не стала, с замиранием сердца преодолевая расстояние, разделявшее лавку флориста и место, где стоял ("Стоит ли сейчас?") ее дом. С каждым шагом Аморе все яснее ощущала, как давит на сердце тяжкий груз сделанного некогда ей самой выбора. "Никогда не думала, что может быть так тяжело возвращаться", - девушка проводила достаточно прохладным взглядом прошедшего мимо оборванца, завернувшего на ее глазах в какой-то переулок, и прибавила шагу.
Здания и дома становились все более знакомыми, а места на увязших в грязи улицах Агарды начинали таить в себе все больше связанных с ними воспоминаний. Блондинка даже не замечала, сколько они шли, не следила за временем, слегка нервно озираясь вокруг. Оставалась лишь пара поворотов, и она, наконец, увидит место, где провела добрых восемнадцать лет жизни... Где-то совсем рядом залилась рядом бродячая собака, заставив ушедшую в свои мысли и молчавшую всю дорогу Эл вздрогнуть, отступить на пару шагов в сторонку и опустить глаза. Вся грязная, шавка рычала, скаля желтые зубы, тявкала, вертясь в метрах двух от шедшей по улице пары молодых людей. Стараясь не смотреть более на животное, Аморе отвернулась, борясь с отчаянным желанием перейти на бег - знала, что этим только спровоцирует собаку на атаку. Впрочем, собачка, еще несколько раз разразившись заливистым лаем, все же от них с Харниэлом отстала, скрываясь где-то меж домами. Глубоко вздохнув, северянка прибилась ближе к вивенди, почти касаясь его плеча своим.
- Терпеть не могу собак с самого детства, - глухо произнесла девушка, глядя себе под ноги. - Особенно таких, бродячих. Злые создания, за кусок еды порвать готовы.
Торговка подавила вздох, в последний раз на пути повернув, вместе со своим спутником оказываясь на нужной улочке. Что тут изменилось? Да в общем-то... ничего? С замиранием сердца блондинка оглядела старые и не очень домики, просторную улицу, где не было никаких признаков утреннего оживления, и почти бегом пустилась вперед, взглядом средь множества домов разыскивая тот самый единственный. Ветер, играясь, сдернул с девичьей головы капюшон, раздул полы плаща и улетел восвояси, покружившись вокруг Эл ровно до того момента, как она остановилась как вкопанная, замирая напротив одной из полуразрушенных хижин. У нее на миг перехватило дыхание, а в голове родились отчаянные мысли, что она просто ошиблась, но что-то в глубине души нещадно подсказывало убийце, что ошибиться она не могла, даже если бы очень хотела. "Как же так?" - с грустью Аморе разглядывала покосившийся дом, который, по всей видимости, перетерпел много издевательств над собою. Окна заколочены, а дверь была призывно открыта, отчетливо поскрипывая на ветру; крыша нещадно просела вниз, распрощавшись навсегда с несколькими досками.
Элеонору тянуло внутрь. И она, потрясенная увиденным снаружи, медленно шагнула к порогу, задевая бледными пальцами дверной косяк, отмечая, что на двери оторвана ручка. Закусив губу, девушка перешагнула через порог, сделав короткий взмах рукой, словно приглашая Харниэла, стоявшего позади, войти, прежде чем скрыться внутри. Защемило сердце, стоило только взгляду мазнуть по грязи на некогда идеально чистом полу, по мусору, по закопченным стенам и следам от огня. Нервно выдохнув, северянка отступила на шаг назад, прислоняясь спиной к одной из стен, вжимаясь в нее, словно ища у той защиты. К горлу подступил ком, и на несколько мгновений она затихла совсем, раз за разом оглядывая свой родной дом.

Сердце замирало при взгляде на то место, где еще недавно было так уютно, где тлел очаг, где пахло домашней едой. Возвратившаяся после пяти лет странствий по миру дочь, которая одним каким-то неосторожным движением юной руки сумела вычеркнуть свой дом из своей жизни, была совсем не готова к слишком серьезным переменам. Где теперь аура этого места, почему от него веяло лишь вечным холодом, как и ото всей Агарды? "Что тут случилось?"
Голубые глаза с затаившейся печалью взирали на разруху, царившую в помещении. На осколки стекол, на пыль, устелившую пол ковром, на возможные следы от пожара падал девичий взгляд, но сама Элеонора продолжала молчать, слишком уж нервно кусая нижнюю губу. Почувствовав во рту железный привкус крови, она слегка разжала зубы, прикрывая глаза рукой. На самом деле, блондинка и представить себе не могла, к чему ей нужно было готовиться. Ее мучили тысячи предположений о том, что же могло статься с ее домом, но в результате воплотились в жизнь самые плохие. И тут выворачивалась наизнанку душа, рвались из головы воспоминания, пытаясь хоть как-то оживить ныне мертвое здание всполохами знакомых силуэтов, частичным восстановлением картинки, но все это с каждым мгновением все больше и больше напоминало бред. Помотав головой, девушка постаралась отогнать наваждение, напоминая себе, что ничего здесь больше нет, тем самым сильнее вгоняя в сердце воображаемый кинжал.
Харниэл был рядом. Он также, как и Аморе, поднял голову к потолку, который грозился обвалиться в любой момент, едва только услышал шорох наверху. "Крысы", - отрешенно решила северянка, понимая, что крысы в доме обычно символизируют только что-то печальное.
- Зачастую встреча с прошлым не приносит ничего хорошего.
Торговка медленно перевела взгляд на вивенди, который стоял рядом, но ничего не сказала. Он же произнес еще что-то о том, что ко встречам с прошлым надо готовиться. Его голос звучал почти завораживающе, эхом разлетался по пустующему помещению и медленно-медленно затихал. Эл прикрыла глаза, а ощутив, как парень мягко притягивает и прижимает ее к себе, не стала сопротивляться, уткнувшись ему лицом в плечо. Стало внезапно теплее, и очень сомнительно, что этому поспособствовали лишь объятия. Магия, решила блондинка, но продолжила молчать. А что же, собственно, она хотела здесь найти? Она и сама не знала, предпочитая думать, что шла сюда лишь для того, чтобы убедиться, что здесь все хорошо. Чтобы издалека всмотреться в место, где прожила восемнадцать лет, чтобы, может, посмотреть на мать... "А с тобой что стало, мама? Неужели ты тоже, как и отец..."
Короткий вздох. Девичьи руки обхватили флориста в ответ; Аморе повернула голову, прижимаясь к чужому плечу щекой и отрешенно вглядываясь в царивший здесь хаос.
- Я тут родилась, - голос Элеоноры прозвучал излишне надтреснуто, но сделать она ничего не могла: глаза застилали слезы, а к горлу вновь подступил ком. С трудом, но девушка продолжила говорить: - Я тут восемнадцать лет прожила... И представить не могла, что же теперь с домом сталось, - повисло короткое, но давящее на сознание молчание. Блондинка закрыла глаза, шмыгнув носом. - И тянуло же, дурочку, убежать...
Последняя фраза - упрек самой себе вслух. Навалившаяся печаль сбивала с ног, и девушка могла бы уже давно сидеть на грязном полу, если бы не Харниэл. Всей душой она была ему благодарна за то, что в этот момент он стоял рядом и буквально не давал ей рухнуть вниз, на колени. Ей было необходимо чувствовать сейчас чужое плечо, чужое тепло, окутывающее ее, казалось, со всех сторон. Но, собрав в себе остатки сил, Эл все же отстранилась, выпуская вивенди из объятий, и обошла его, аккуратно ступая по мусору. Прошла через все помещение, дошла до маленькой развилки: коридор, в который можно было попасть из общей комнаты, уводил и налево, и направо. Аморе коротко взглянула налево, но тут же болезненно поморщилась - дверь, которая когда-то вела в детскую, была завалена досками и частями балки; значит, туда было не пройти. Справа ситуация была лучше: под нагромождением досок можно было в принципе пролезть и выйти к двери, ведущей в комнату родителей уже повзрослевшей девочки. Недолго думая, девушка скользнула направо, скрываясь в полумраке коридора, дошла до досок, диагонально прислоненных от одной стены к другой, и нагнулась, пролезая под ними. Ей повезло - удалось протиснуться; выпрямившись, торговка шмыгнула носом и с трудом подавила рвущийся наружу чих от обилия пыли, с пару мгновений поглядела на выцветшую потрескавшуюся дверь. На какую-то секунду замерла в воздухе ее рука, уже было поднесенная к дверце, чтобы ту открыть, а затем, после промедления, все же блондинка все же толкнула дверь, проходя в другое помещение.
Здесь ничего не было. Остановившись на входе, Элеонора раз за разом скользила взглядом по опустевшей комнате, слишком ошарашенная увиденным. Место, где, казалось, совсем недавно умирал на постели ее отец, где спала после в одиночестве мать, было не в лучшем состоянии, чем остальные комнаты. От кровати, к слову, остались лишь какие-то куски каркаса; то тут, то там на полу лежали грязные тряпки, уже ни на что не похожие: ни на одежду, ни на постельное белье, ни на что. Просто тряпье. Старый массивный шкаф лежал на полу поперек комнаты; прикроватной тумбы и след миновал. Отсюда тоже веяло бесконечным неживым холодом, а на чердаке продолжали шариться крысы, постукивая коготками по доскам. Девушка не чувствовала ничего, кроме болезненного укола вины. "А если бы я не ушла?.." Зажмурившись, не в силах больше выносить тяжелые мысли, северянка утерла побежавшие по щекам слезы и поспешила вернуться в общую комнату, где оставила своего спутника.
Она возвратилась, глядя только в пол, и сразу же направилась к выходу, ощущая, как царапала грусть острыми когтями сердце и душу. Противно, паршиво было внутри, и все ощущения напоминали то, что ей пришлось пережить при смерти Лейон. А ведь Роуз хотела уговорить Аморе вернуться сюда еще тогда, год назад, когда они путешествовали вместе, чтобы своими глазами взглянуть на дом своей Снежной Королевы. Воспоминания об умершей подруги радости не прибавили, и Элеонора ускорила шаг, выходя прочь, вырываясь наружу и полной грудью вдыхая свежий воздух и позволяя холодному ветру высушить слезы на своих щеках. Она оборачиваться не хотела. Но и идти не было сил. Ни на что сил не бы...
- Э! А ну! А ну пошли прочь оттудова! - раздался голос откуда-то справа, резкий, неприятный. Женский. Испуганно дернувшись, блондинка обернулась и отошла ближе к подошедшему вивенди, нервно вцепившись в его руку своей, сквозь слипшиеся ресницы замечая спешащую к ним с Харниэлом женщину, которая весьма агрессивно потрясала кулаком. - Повадились тут ходить! Пшли! Сейчас я мужа-то позову-у-у!.. - взвыла было она, да только, подойдя ближе к "двум негодникам", которые не собирались от нее убегать, встала, уперев руки в боки. Женщина вновь открыла было рот, но так ничего и не произнесла, внезапно заинтересовавшись теми, кто посмел посягнуть на давно покинутый дом. В ее светлых глазах непонятного цвета сквозила настороженность вперемешку с интересом, который только усилился, стоило ей взглянуть на застывшую в нерешительности девушку. -...Нора! - после недолгих соображений воскликнула тетушка, всплеснув руками. - Ты, что ли, девочка моя?
- Я, что ли... - едва слышно ответила Аморе, почти что вжимая голову в плечи. Она помнила эту женщину - чуть полноватая, с черными волосами, где с каждым годом все больше и больше попадалось серебра седины, с морщинками около глаз и зуб, Марта славилась своей ворчливостью и привычкой говорить все прямо и без утайки, а также была когда-то подругой матери Элеоноры.
- А-а, да ты ж ласточка моя, вернулась! - раскинув руки, Марта очень резво преодолела разделявшее ее и девушку расстояние, буквально отрывая ее от флориста и сжимая в крепких объятиях. - Тьфу! Чего худая-то как собака? - через одежду женщина ткнула торговку в ребро. - Кожа да кости. Как тебя ветром не уносит? - тетушка отстранилась, оглядывая притихшую дочь подруги, а затем, будто бы потеряв к ней интерес, перевела взгляд на Харниэла. - А це ж кто? - она кивнула поседевшей головой на вивенди, затем, прищурившись, с хитринкой посмотрела на Эл. - Никак жених. Да? Угадала ведь? Да конечно угадала! - и, уверенная в собственной правоте, Марта, не дав блондинке ничего опровергнуть, всем телом развернулась к парню, очень, ну очень придирчиво осматривая его. - Как зовут-то? Кто такой будешь? И смотри! - женщина ткнула указательным пальцем в небо. - Нору-то нашу будешь обижать, так я тебя!..
А за ее спиной лишь развела руками северянка, с читаемым "Прости" в глазах глядя на парня.

Отредактировано Элеонора Аморе (29-03-2016 12:59:07)

Нелепость этой ситуации даже немного отвлекала от тяжелых мыслей, но не могла заглушить ощущение близости некогда родного дома, теплого уголка, который сейчас с поразительной скоростью обращался в кучу мертвых досок. Элеонора неуютно поежилась, бросив взгляд за плечо, но все же продолжила следить за развитием диалога, стоя за спиной у Марты. Она была контрастом мертвому жилищу - бодрая и активная, с огоньком в светлых прищуренных глазах, с постоянным желанием двигаться, дышать и жить. Лишь слегка кивая седовласой головой, Марта внимательно слушала заговорившего Харниэла, которого уже нарекла чужим женихом, не переставая его оглядывать.
- Ну смотри мне. Я тебя запомнила, - не угроза, но констатация факта, после которой женщина снова повернулась к скромно стоявшей в сторонке блондинке и сказала, не тая улыбки с какой-то хитринкой: - А ты смотри: бить будет - бегом ко мне. Я-то отучу... Ну, ладно. Ты-то где хоть живешь?  - Марта принялась теперь вновь оглядывать Аморе, которая, переминаясь с ноги на ногу, стояла, скрестив на груди руки.
- Я? Я... - девушка на секунду опустила глаза в землю, лихорадочно подбирая варианты. Врать отчего-то стало очень сложно, особенно под пронзительным взглядом человека, который знал тебя все детство. - В Леммине.
"Как очевидно, Эл, какой необычный выбор города"
- Леммин... Недалече совсем. Да что-то тебя долго видно не было. Мать-то где?
Последний вопрос заставил северянку дрогнуть, почувствовать себя будто бы разоруженной. Это был мой вопрос, думала она. Но очередной взгляд в сторону дома вкупе с внезапным вопросом о матери просто выбили торговку из колеи, заставили холодок пробежаться по спине. Вопрос со стороны Марты означал лишь одно: она и сама не знала, где сейчас находилась ее закадычная подруга Вивиан. Да только понимала ли женщина, что этим лишь в замешательство ввела Эл, что девчонка не могла ей ответить хотя бы потому, что сама пришла искать ответ на этот вопрос? Да, может быть. Когда их взгляды - полный пустоты с проблескивающей грустью и внимательный, но не лишенный интереса - встретились вновь, лицо седовласой жительницы Агарды приняло слегка удивленное выражение. Очевидно, Марта ожидала прочитать в глазах и на лице Аморе совсем не тот ответ, который узрела. И если это все длилось от силы секунд десять, то затем повисло напряженное молчание, которое первой прервала блондинка, сухо откашлявшись и вопрошая бесцветным голосом:
- Когда она ушла? И почему?
- Так... - Марта махнула руками. - Так после того, как брат твой сбежал, черт белобрысый... Пришла да говорит, что, мол, так и так, Марточка, ухожу, говорит. Сердечку, говорит, тягостно в пустом доме... - женщина утерла глаза, притворяясь, будто бы в один из них что-то попало. - Говорила, что найти тебя хочет. Так неужто не пересеклись?
Девушка отрешенно мотнула головой и обошла Марту, приближаясь к стоявшему совсем рядом вивенди, прячась практически за его спину. Чужое плечо - опора, спина - защита. А вмиг осиротевшей Элеоноре, так остро сейчас почувствовавшей клочок пустоты в душе, все это было необходимо.
- Мы пойдем, наверное. Дел, - она уцепилась за руку Харниэла, сжимая ее, - много. Была рада повидаться, Марта.
"Нет. Не была. И лучше бы не виделись..."

Пока они куда-то шли, Элеонора была вся погружена в свои мысли, рассеянно оглядываясь по сторонам и пытаясь хотя бы понять, в какой части города она с Харниэлом находится. Но реальность ускользала сквозь пальцы, утекала водой, а водоворот в светлой голове снова засасывал девушку в пучину раздумий. Теперь, когда она все удалялась и удалялась от места, где когда-то стоял ее дом, мысли становились все яснее и понятней, а перспективны на будущее вырисовывались четче.
"Странно", - Аморе мазнула бесцветным взглядом по проходившим мимо них людям, которые были озабочены лишь своей жизнью, - "думать вдали от родного дома было проще" Блондинка косо посмотрела на флориста, который шел рядом и вел ее невесть куда, но не промолвила все еще ни слова. Теперь, узнав, очевидно, конец истории, которая была ею забыта на долгих четыре года, она испытывала двоякие чувства. С одной стороны, то, что все связи с семьей теперь были бесповоротно оборваны, вызывало тоску, которая противно сжимала горло, порой не давая спокойно вздохнуть. Но с другой... Эл боком протиснулась меж двумя мужчинами, вставшими на ее пути, и не обратила внимание на гневные возгласы, брошенные ей в спину; холодный северный ветер выдохнул ей прямо в лицо, забираясь под капюшон и заставляя девушку вздрогнуть. Она на миг подняла глаза к небу, но быстро опустила голову, стараясь не наткнуться ни на кого и вообще не споткнуться на пустом месте. С другой стороны, почему-то стало легче дышать.
И не почему-то, нет! Нет! Она, Аморе, прекрасно знала, отчего же теперь на душе стало легко. Просто не могла так сходу себе признаться в том, что испытывает какое-то подобие радости из-за того, что лишь пару минут назад обрела настоящую свободу. Вот теперь, думала девушка, теперь ее точно ничто ни с кем не связывало. "Я теперь вроде как... свободна, как ветер?" - торговка огляделась по сторонам, как только они с Харниэлом после узких улочек вновь вышли на более широкую, заставленную лавками улицу и приблизились к небольшой скамье. Элеонора покорно села. Она было принялась осматривать все вокруг, но быстро поняла, что это бесполезно - никого здесь не было: ни людей, ни животных. Никого, кроме нее и вивенди. Ну и, конечно, их верного компаньона - ветра.
Разглядывая свои руки, девушка молчала. Молчала, потому что все еще наполовину была погружена в мысли, планы, которые успела уже продумать наперед десять раз, не меньше. Молчала, потому что ей в какой-то мере нужно было помолчать еще хоть минуту, чтобы в голове все устаканилось. Она прекрасно понимала, что пройдет время, что когда-то придется взглянуть на эту ситуацию, находясь в плену печали, и тогда одиночество сожрет ее с головой, прицепится, словно колючка за одежду; минуют года, и эта странная, неясная боль не будет ощущаться. "Но я же их так любила... Всех..." - дрогнув, подумала Эл, но не смогла вызвать у себя самой то чувство горечи, которое овладевало ей вблизи родного дома. Кто знает, может, время и расстояние правда вольны рушить все человеческие связи?
- Очень интересная эта женщина.
Парень сжал ее руку, заговорил первым. Заставил блондинку поднять голову, чтобы та посмотрела на него теми ясными глазами, какими смотрит ребенок на своего родителя.
- Ну-у, если уж мы получали от нее в детстве, то уж простые хулиганы - тем более... Нет, серьезно, я думаю, сложнее справиться с детьми, чем с шайкой взрослых идиотов, - Аморе хмыкнула, на мгновение опустив взгляд, но затем вновь подняв его на лицо Харниэла. - Спасибо, что пошел со мной. И что... вытерпел... все возникшие трудности. Мне это действительно было нужно. Теперь стало легче, - девушка повела плечом, улыбнулась уголками губ. - Пусть будет так. Потому что я мало представляла, что могу сказать матери, окажись она еще там. "Мам, прости, я сбежала, оставив тебя одну, и сбегу через пару дней снова"? - невесело, но все же Элеонора хмыкнула. - Я бы никому не пожелала такой дочери, как я.

- Посмотри на меня.
Прикосновение чужих пальцев к подбородку заставило ее дрогнуть, но хотя бы не напрячься. Эл без страха, без недоверия повернулась к Харниэлу, заглянув ему прямо в глаза. О нем у нее сложилось приятное впечатление, а потому она и не видела смысла ему не доверять. Вивенди ассоциировался у девушки с уютным теплом домашнего камина и с запахом почему-то горстки ягод в сложенных лодочкой ладонях. Рядом с ним было спокойно. Рядом с ним было... хорошо, наверное?
-  Если бы ты не поступила так, как тогда хотела, то это была бы уже не ты.
Блондинка лишь улыбнулась уголками губ: парень ударил в яблочко. Она уже давно перестала видеть себя в роли домохозяйки и счастливой супруги, давно смотрела на себя и видела лишь какое-то нездоровое порой влечение быть свободной. Как-как там в песне пелось? "Наш ковер - цветочная поляна, наши стены - сосны-великаны"... Да, точно, как-то так. "И ведь попробуй скажи, что это не так" Что же до дома, до матери, которой и след простыл - что ж, видимо, так решила распорядиться судьба, оборвав последние ниточки, связывающие девушку с Агардой. И с этого дня ей открылась новая грань свободы.
Элеонора прикрыла глаза, почувствовав, как Харниэл коснулся своими губами ее лба, и вздохнула. Она была ему благодарна за то, что флорист был рядом, когда это было так необходимо. "В мире не без добрых людей", - подумала Аморе, подаваясь вперед и обнимая парня, на пару мгновений прижимаясь к нему. Объятия действовали не только как прекрасное болеутоляющее, но и как успокоительное в отдельных случаях. А сейчас... Сейчас это был просто молчаливый выплеск накопившихся эмоций вперемешку с чистой благодарностью за поддержку.
- Спасибо, - сказала северянка, понизив голос. - Не знаю, что бы там было, если бы не ты, - отстранившись, она еще раз взглянула вивенди прямо в глаза и слегка улыбнулась, подняв глаза к уныло-серому небу. - А теперь, я так полагаю, нам пора идти?

Девушка поднялась на ноги следом за Харниэлом и бегло оглядела улицу, остановив свой взгляд лишь на мужчине, что открывал лавку неподалеку. Он возился с замком, что-то ворча себе под нос, а затем тяжело вздохнул и поднял голову, посмотрев по сторонам словно в поисках подмоги. Правда, стоило их - его и Элеоноры - взглядам пересечься, как блондинка отвернулась, накинув на голову капюшон. Они и без того потеряли много, слишком много времени...
-Думаю, если мы пойдем дальше по закоулкам, то быстро доберемся до нужного места.
- Может быть, - Аморе неопределенно качнула головой. - Смотря по каким закоулкам идти...
Она, не оборачиваясь, двинулась вперед. Северянка вовсе не могла похвастаться идеальным знанием родного города, но все же выуживала определенные воспоминания из памяти, чтобы хоть частично представить себе карту Агарды. Добраться можно было до любого ее уголка, если знать не только места, но и людей, у которых можно было бы спросить путь, не вызывая подозрения. "И все же стоит пока что попытаться дойти самим", - подумала Эл, скользнув в один из переулков и чуть не подскользнувшись на грязи. Ее мысли теперь не были спутаны, как раньше, а стали ясны, и следовать им теперь было просто, как никогда.
Молча, без лишних слов, убийца шла подле вивенди, изредка поглядывая то на небо, затянутое серыми тучами, то по сторонам, памятуя о том, что случилось с ней и Харниэлом накануне, когда они точно так же шли переулками. Возможно, этого случая оказалось достаточно, чтобы пробудить заснувшее на какое-то время чувство постоянной опасности, еще, слава Имиру, не переходящее в паранойю. Шарахаться-то от каждого звука девушка пока не шарахалась, но все же на крыши поглядывала с опаской, стараясь не отставать от флориста ни на шаг. И все-таки не только мысль о возможной засаде ее сейчас тревожила...
- Слушай, - наконец, подала голос Элеонора после продолжительного молчания, и с толикой удивления отметила, как же хрипло он звучит. - Харни, - она дернула вивенди за рукав. - А мы - ну или ты сам - хоть что-нибудь знаем про этого... вора? - помолчав всего лишь с пару секунд, блондинка добавила: - Ну, прозвище там или имя. В смысле, мы же не придем и не будем спрашивать в лоб: мол, где тут человек с темными глазами и с раной где-то в области лопатки? То есть, не то чтобы это не было способом, но все-таки...

- А может пока не спрашивать?
Элеонора взглянула на Харниэла растерянно, а затем снова повернула голову вперед, глядя на улицу и окружившие их ветхие дома. Не спрашивать. А если не спрашивать, то... Что делать-то тогда? Пустить все на самотек, отчаянно импровизировать на месте, стараясь не выдать себя с потрохами? Стараться сделать так, чтобы окружающие верили каждому слову и считали, будто блондинка-то и умом не блещет. "А арбалет?" - слишком поздно Аморе поняла, что оружие за ее спиной сможет испортить все представление, а потому решила при случае отдать его вивенди. А сейчас...
Из ее горла вырвался сухой кашель, который девушка уже давно научилась игнорировать, как и, в принципе, едкую смесь запахов кварталов, в которых обитали либо нищие, либо же те, кто по разным причинам был все ближе и ближе к полному отсутствию денег. Темные кварталы, черные, опасные. Нищие кварталы. Один такой только в Гресе чего стоит! Оглядываясь вокруг, Эл была близка к тому, чтобы признать, что в Агарде на подобных улочках все еще не так плохо. "Они хотя бы не огорожены от всех остальных улиц города", - блондинка подняла глаза, глядя на высунувшуюся из окна на втором этаже старого дома женщину, которая выплеснула вниз помои из ведра и вновь скрылась в своем жилище, закрыв ставни, на которых уже недоставало досок. "Романтика..." - мысленно повторила про себя слова Харниэла торговка, сильнее кутаясь в свой черный плащ. Если ей захочется романтики, - Аморе переступила через выбоину в дороге, в которой покоилась мутная жижа со специфическим запахом, - то она найдет себе другое место, чтобы насладиться жизнью.
Пробежавший мимо мальчишка в потертых штанишках, рваных на коленях, Элеонору не смутил, зато лавочник, который стоял подле открытых дверей своего заведения ("Старьевщик, что ли?") и внимательно глядел сначала на Харниэла, - очень даже. Его лицо было испещрено морщинами, а взгляд был изучающим; когда мужчина следом взглянул и на спутницу вивенди, убийца с пару мгновений с напускным равнодушием посмотрела ему прямо в глаза, а затем отвернулась, после еще некоторое время ощущая на своей спине этот взгляд, не предвещающий ничего хорошего. "Да ладно, может, обойдется. Не хватало еще себе неприятностей нажить..." Девушка лишь качнула головой каким-то своим мыслям, то ли опровергая их, то ли молча соглашаясь, и зашагала было дальше, стараясь не отставать от парня, если бы тот внезапно не решил укрыться от чего-то за ближайшим поворотом. Быстро и далеко не нежно оттянутая в сторонку Аморе успела лишь протестующе пискнуть, прежде чем все великолепные (ха-ха) пейзажи, которыми она любовалась, не сменились на шершавую стену дома и спину Харниэла.
Она уже собиралась было спросить, что взбрело вивенди в голову, но не успела - он первым подал голос.
- Я не знаю на сколько не связана "твоя знакомая из таверны"...
- Она не моя знакомая, - тут же ощетинилась блондинка, прежде чем угрюмо затихнуть, скрестив руки на груди. Мысли о Терези... в общем, женщина была не той, о ком сейчас хотелось думать. У Эл в груди всколыхнулась то ли тень обиды, то ли злости, и ей отчаянно захотелось ударить флориста, который изрек такую неудачную фразу. Тем не менее, этого так и не случилось - воспитание, господа, воспитание... - Кого ты там увидел? Оживший труп? Пошли уже дальше, Харни! Мы так вообще никуда не дойдем...

- Я не верю в призраков, - выдал вивенди, когда они вновь вернулись на улицу, и Элеонору тут же словно неживым холодом обдало. Детские воспоминания о ночи, когда умирал ее отец, в голове блондинки хоть и затерялись среди других мыслей, но были все так же сильны, оставались четкими, будто бы и не прошло больше пятнадцати лет с того дня. В ту ночь маленькая Элли впервые увидела эту фигуру, сотканную будто бы из холодного дыхания метели, полупрозрачную, давно мертвую девушку. Призрака.
- Это ты... зря, - сухо ответила Харниэлу Аморе, не став продолжать свою невысказанную мысль. Верит флорист в призраков или нет - его дело. Главное, что в них верит сама девушка, хоть и не спешит афишировать это.
Эл неспешно двинулась следом за парнем, изредка поглядывая то на посветлевшее небо, то вокруг, стараясь не встречаться взглядами с местными обитателями. Нет, ее не трогало их положение в обществе, отсутствие денег и тому подобное, потому как убийца давно знала, что отчаявшиеся бедняки бывают даже хуже стаи крыс, что объедает труп до белых костей всего за несколько минут, а то и меньше. Быть может, при свете дня никто и не решится творить беззаконие, но под крылом ночи некоторые из этих людей обнажают свою натуру, как показывает старый пес свои желтые клыки детям, которые кидают в него камни. Бродя по кварталам нищих в любом городе, стоит быть предельно осторожным, если не хочешь очнуться потом в подворотне и без ценных вещей. Или не очнуться вообще. "Не от хорошей жизни люди идут на такое", - блондинка отшатнулась от пробежавшего мимо мальчишки с мешочком в руках, стараясь держаться ближе, как можно ближе к Харниэлу.
Когда идущий впереди вивенди внезапно решил, что надо остановиться, Элеонора даже среагировать не успела, столкнувшись с ним и, отступив на пару шагов назад, пролепетав нелепое "извини". Затем, убедившись, что парень ее не слышит, пробурчала себе под нос что-то вроде "нашел место остановиться!" и фыркнула то ли обиженно, то ли... То ли... Еще как-то. Впрочем, это неважно; повернув голову в ту же сторону, куда смотрел и флорист, Аморе лишь печально вздохнула, понимая, что они добрались до места предполагаемой дислокации неведомого вора отцовских кулонов-амулетов-украшений. "А дальше-то что?" - блондинка подняла голову, разглядывая покосившуюся вывеску "Песьей ямы" с потрепанным рисунком собачьей головы.
- Так, какой план-то?
У умных людей мысли сходятся. Девушке отчаянно хотелось крикнуть "Не знаю!" и вернуться назад, в уютную лавочку Харни, но-о... Обстоятельства... Обещания... Многое, даже слишком многое сковывало Эл по рукам и ногам (а та жуть как не любила подобного) и не давало отступить. Не без вздоха (обреченного) она сняла со спины свой арбалет, пару секунд поглядев на натянутую тетиву и о чем-то размышляя.
-...держи, - Аморе сунула оружие в руки вивенди. - Ты стрелять умеешь? Ну это я так, на всякий случай... - покопавшись с пару мгновений в сумке, убийца выудила оттуда пару-тройку болтов для арбалета, вложив и их в Харниэлу в руку. - Это просто - болт вкладывается в углубление, а потом можно стрелять... - она сбивчиво объяснила суть работы арбалета, подняв на флориста взгляд лишь под конец, и тут же спешно добавила: - Я не говорю, что придется стрелять, но все-таки... Предупрежден - вооружен и все такое. Я не могу войти с ним туда, - Элеонора кивнула головой в сторону "Песьей ямы", - потому что это либо привлечет лишнее внимание, либо насторожит народ, либо все вместе. Увы, но, - короткая пауза, во время которой были распущены светлые волосы, - скорее всего, мне придется примерить на себя роль легкомысленной дурочки. Арбалет с этим образом не вяжется, а клинки не видны, и слава богу. Я еще пока не знаю точно, что мы будем делать, но в любом случае надо прислушиваться к чужим разговорам и пытаться друг друга не выдать. Я тебя знаю, а ты не знаешь меня, ладно? - она в упор взглянула на Харниэла, помолчала и вздохнула. Снова. - Друг на друга не пялимся. И... импровизируем.
С этими словами Элеонора развернулась на каблуках, то ли не желая, то ли боясь услышать возражения по поводу огромной неопределенности в действиях, и первая скользнула в мрачное подобие таверны, из которого за версту разило дрянной выпивкой и такой же ужасной едой. Здесь было темновато - то ли из-за того, что окна оказались закопченными просто в край, то ли потому, что из освещения здесь присутствовали лишь несколько догорающих свечей. Или все вместе. Так или иначе, переступив через порог заведения, блондинка оказалась не в самом лучшем месте, в котором ей доводилось бывать. Стараясь не задерживаться на пороге, девушка прошла вглубь "Ямы" ("Неплохо звучит"), попутно осматриваясь. Зал был не полон, но и не пуст: за старыми столами на лавках с покосившимися ножками и стульях со сломанными спинками восседали в основном мужики (по другому и язык не поворачивался их назвать) - грязные, небритые, с многочисленными ранениями не на своих телах, но на своей одежде; у кого-то во рту недоставало зубов, у кого-то заплыл глаз. Передернувшись, Аморе отползла поближе к стойке, за которой кроме понурой горбатой женщины в лохмотьях никого не было. "Господи прости, хоть прям тут в обморок падай..."
- Чеши отседова, Матильда! Ясно же сказал, шо не дам я тебе больше ничего в долг! - гаркнул кто-то с другой стороны стойки, заставив усевшуюся на высокий табурет блондинку поднять голову. То был черноволосый коренастый мужик в грязном темно-зеленом жилете и запятнанном фартуке; среди его шевелюры и бороды уже попадались редкие, но все же заметные серебристые седые волосы. - Жрать-то ты жрешь, а я в убыток работаю! Пшла прочь! - трактирщик замахнулся было на старуху, да та быстро соскочила с табурета и ринулась прочь, бросив напоследок в сторону мужчины парочку проклятий. - А тебе чё надо? - мужик быстренько переключился на сидящую за стойкой и наблюдавшую всю сцену со стороны Элеонору, явно желая выплеснуть на кого-то весь свой негатив, да осекся, взглянув в эти внушающие доверия голубые глазенки.
-...здрасте, - только и сумела выдавить из себя девушка, пару раз поморгав и нервно вдохнув. Ее не покидало ощущение, что вот-вот сейчас трактирщик замахнется на нее тоже, как только что на старуху... - Я тут... М...
- Не местная, что ли? - мужчина прислонился боком к стойке, протирая грязной тряпкой деревянную кружку, прежде чем плеснуть туда что-то, напоминающее по цвету и запаху самый дешевый эль. - Хотя... Вона, бледная какая! Стало быть, наша ты все-таки, северная девка? - трактирщик улыбнулся, обнажая желтые зубы, и поставил перед Аморе кружку с сомнительным пойлом. Видя, что та пытается возразить, он поднял руку, призывая северянку замолчать. - За счет "Ямы". Звать-то тебя как?
- Леора, - натянуто улыбнулась трактирщику блондинка, подозревая, что для него она выглядит как более-менее нормальный собеседник. - Местная я. Друга жду. А вас... вас-то как звать?
- Скьор! - прогремел детина, улыбнувшись еще шире. Но заслышав вдруг грохот на кухне, трактирщик улыбаться перестал - посерьезнел, нахмурил густые брови и, бросив: - Обижать кто будет - зови, - скрылся в другом помещении.
Лишь сейчас расслабленно выдохнув, Элеонора покосилась на нечто в своей кружке и слегка отодвинула ее, беспокоясь о том, что от этого дрянного пойла ей станет еще хуже. Осторожно оглядевшись вокруг, девушка сделала для себя вывод, что была в местах и получше этого, покачала головой и продолжила сидеть, вслушиваясь в болтовню других посетителей "Ямы" и выжидая какого-нибудь удобного случая.

Откровенно говоря, местечко это было злачное, не самое лучшее, в котором Элеоноре приходилось бывать. Она кожей ощущала царящую тут атмосферу, которая зачастую бывает в местах, где собираются одни преступники да нищие; спиной чувствовала редкие, но все-таки заинтересованные взгляды, которые на нее бросали, но ничем не выдавала своего волнения, приняв самый скучающий вид, какой только могла. В этом театре Аморе была, пока могла, актрисой и заставляла и посетителей, и хозяина таверны, и даже отчасти саму себя верить в то, что она всего лишь милая легкомысленная девочка, невесть что забывшая в "Песьей яме". Эл никаким образом не давала понять, кто она и кто она такая, и поэтому думать о ней могли все, что душе угодно, и поэтому вглядывались люди в ее лицо, повернутое в профиль, когда девушка несколько раз оборачивалась, глядя по сторонам, и пытались вспомнить, видели ли они ее на улицах, но все тщетно. Убийца посредством слухов и смешных догадок и домыслов превращалась в блудницу, в чью-то подружку, в травницу, в шпионку, в торговку... и оставалась инкогнито.
Вот, грузно шагая и хлопая за собой дверью на кухню, вернулся в общий зал таверны Скьор и вновь встал за стойку, оглядев недовольно сначала зал (даже кому-то гневно крикнул оскорбление и погрозил кулаком), а потом посмотрев на все еще восседающую на высоком стуле Аморе, со скучающим видом наматывающую локон светлых волос на палец. Его чересчур внимательный взгляд, который Элеоноре совсем не нравился, скользнул от личика блондинки куда-то ниже и, задержавшись лишь на пару мгновений, спустился на кружку с нетронутым алкоголем. Трактирщик лишь хмыкнул, почесав свою бороду, и на удивление негромко (с его-то голосом!) вопросил, глядя на девушку:
- Чего не пьешь? Боишься, что я тебе туда что-то подсыпал? - и обнажил свои неровные желтые зубы в неприятной то ли ухмылке, то ли улыбке. - А, Леора? - Скьор легонько, но вполне ощутимо для Аморе ткнул ее пальцем в плечо, заставив повернуть к нему голову. - Да не боись ты! Нужна ты мне больно...
Последняя фраза ввела убийцу в ступор. И вроде не было ничего необычного в его словах, но что-то в этом непринужденном "нужна ты мне больно" было не так, что-то заставляло шевелиться в глубине девичьей души страх за собственную шкурку. Возможно, Эл лишь накручивала себя, и это было влиянием множества событий минувшего дня и атмосферы, царившей в "Яме". А возможно, ее опасения были не беспочвенны...
- Я днем... не пью, - выдавила из себя блондинка, ноготками постукивая по деревянной поверхности стойки. "Где Харни?" - А жду...  Да так, друга. Назначил мне встречу, а сам опаздывает, ну где это видано? - постаравшись придать своему голосу больше недовольства и даже капризности, спросила Аморе у Скьора, поглядев на него в упор, вопросительно, заискивающе, словно ожидая поддержки, чтобы не вызывать лишних подозрений и мужчины.
- Хе! Днем она не пьет! - воскликнул трактирщик, оперевшись о стойку, и с веселыми искорками в темных глазах глядя на Леору. - Где ж ты такая выискалась? На аристократку-то чай не похожа, а от эля отказываешься. Скажи еще, что только вино пьешь! - и рассмеялся своим хрипловатым басовитым смехом, одну руку упирая в свой крепкий бок. Девушка улыбнулась натянуто, всеми силами пытаясь сделать так, чтобы эта улыбка выглядела как можно естественней, но промолчала, вновь оглядевшись по сторонам. - А друга-то как звать? - прекратив смеяться, спросил ее Скьор, вновь внимательно глядя на убийцу... Только не в глаза. На губы. - Может, знаю его, раз уж он тут тебе встречи назначает.  Тут-то у нас особо романтиков нет, сама понимаешь...
- Я... - Элеонора уже готова была паниковать: имени-то она ни одного не знала, а придумывать было не лучшей идеей - наверняка Скьор знал всех своих постояльцев и частых гостей. Правда, блондинка ведь и не говорила, что этот выдуманный человек обязательно должен быть постояльцем "Ямы" или ее завсегдатаем, но...
Потом размышлений и повисшую между ними с трактирщиком неловкую паузу прервали шаги и скрип открывшейся-закрывшейся двери. Стараясь не оборачиваться слишком резко, Элеонора лишь слегка повернула голову, бегло оглядывая вошедших, и вздрогнула, встретив недружелюбный взгляд смутно знакомых темных глаз... "Вот ты и здесь, да?" Но немой вопрос не сорвался с ее губ. Аморе отвернулась, не без облегчения понимая, что и Скьор переключился на вошедших. Мужчина выпрямился во весь свой рост, упер руки в бока и, помолчав с пару мгновений, гаркнул на всю таверну, окликая кого-то из двух потенциальных кандидатов либо в воры, либо в убийцы, либо во все сразу:
- Эй, Бродяга! Притащил чего, э? За тобой должок, ты же помнишь? - Скьор прищурился, нахмурив густые черные брови.
- Помню, - мрачно отозвался некто Бродяга. - Мне нужно время.
Девушка слегка нервно закусила нижнюю губу, подперев голову рукой, и вслушивалась в этот короткий диалог до самого последнего слова, но, к ее сожалению, не почерпнула из него ничего архиважного. Кто такой Бродяга? Был ли он тем, кого они с Харниэлом искали? И что этот человек задолжал хозяину "Песьей ямы"? Вопросов было так много, так много! А ответов... А ответов - ни одного. Ни очередной грохот с кухни, ни едва слышный на этот раз скрип двери не вывели Эл из оцепенения, в которое она впала на какое-то короткое время, раздумывая над сложившейся ситуацией и над своими дальнейшими действиями. "Делать-то что?" - она чуть повела плечами, когда ее щеки и волос коснулся ветер, и в следующий момент заметно оживилась, не без удивления глядя на закрытую дверь. Ветер? В таверне?
- Харни?.. - сорвалось одно лишь слово с ее уст, такое же неслышное, как и дыхание самого ветра. Но их не начавшийся диалог был так грубо, так бесцеремонно прерван опустившеюся на девичье плечо мужской рукой. Ощутимо вздрогнув от неожиданности, Элеонора не без труда отвернулась от зала таверны и снова взглянула в карие, почти черные глаза Скьора, который выглядел возбужденным, словно ему на ум только что пришла просто гениальная идея.
- А ты, может, и петь умеешь? - и, не дожидаясь ответа, мужчина продолжил, крепко сжав плечо Аморе: - Сидится скучно, а я по тебе вижу, что поешь ты! Так сделай доброе дело - спой, а? Я даже Гишку с кухни позову, чтобы сыграл тебе! - видя, что Леора, по всей видимости, хочет возразить, он лишь сурово мотнул головой и мягко, но как-то странно произнес: - Спой, красавица, спой! Люди-то мы здесь все небогатые и радости в жизни мало... А ты споешь - и радостно на душе станет.
У блондинки просто не было ни времени, ни возможности, чтобы сказать слово против. Да и выслушал бы ее трактирщик? "Вряд ли", - мрачно подумала она, глядя в спину удаляющемуся на кухню и кличущего Гишку Скьору, и нехотя повернулась лицом к залу таверны. Зачем петь? Зачем? Почему нельзя было оставить ее в покое? А петь надо было обязательно лицом к зрителям... Лицом к жертве. Девушка сжала зубы, нашарив взглядом усевшихся за одним из столов мужчин, и поспешно отвела взор, пытаясь выровнять дыхание и не кусать нервно губу. "Он ведь меня видел. И может узнать..."
- Давай... Про кукушку знаешь песню? - не поворачиваясь к Гишке, растрепанному рыжеволосому мальчишке в веснушках и с кротой в своих слабеньких ручках, спросила Элеонора и лишь довольно кивнула, дождавшись робкого утвердительного ответа. - Вот ее и давай.
Пой, красавица, пой!
Гишка затянул нужный мотив лишь с третьей попытки, и все это время Аморе терпеливо ждала, бросая настороженные взгляды на двух мужчин в тени. Он смотрел на нее. С интересом. Изучающе. Даже если и узнал, то ничем этого не выдавал.
Пой!
- Корюшка-корюшка сеть оставила-а... - она знала эту песню наизусть и голосом компенсировала недостатки игры Гишки на проклятой кроте. Представление сошло бы даже за отвлекающий маневр... - Долюшка-долюшка сердце Севера-а...
"Надеюсь, Харни делает что-то менее бесполезное сейчас..."

Харниэла не было. Была только бесконечно долгая песня, неумелая игра Гишки, были только внимательные взгляды, о которые можно было бы порезаться, если бы взгляд был вещью материальной. Эл тут верили с натяжкой, и она прекрасно понимала, почему так происходит. Проще сказать, знала механизм зарождения недоверия даже к самому безобидному, на первый взгляд, человеку. Когда ты обжигаешься, дотронувшись до горячего котелка, то отдергиваешь руку и стараешься впредь быть осторожнее. Немногочисленные посетители "Ямы" тоже однажды обожглись, и это было ясно по одним только волнам настороженности, которые от них исходили.
Девушке было... неуютно. Было неприятно находиться здесь, зная, что она тут одна, и не имея понятия, где сейчас ее верный товарищ, так лихо обращающийся в ветер. Дружеского плеча рядом... не хватало. Очень. И все же старая песня текла, сливалась с музыкой и волей-неволей расслабляла слушателей. Нечего, правда, скрывать, что Элеонора не любила петь на публику, хоть и умела. Ее слушателями редко, но все-таки становились ее знакомые-товарищи, часто - Роуз. Но петь для людей, да еще и за деньги... На это предложение Аморе всегда отвечала безразличным «зачем?». Привлекать к себе лишнее внимание, собирать вокруг себя любопытствующих зевак - зачем?
И когда нервозность достигла своего пика, и когда песня уже подходила если не к концу, то хотя бы к началу своего завершения - вот тогда случилось это. Возможно, никто в "Яме" сразу и не понял, что именно произошло - так всегда бывает, когда какие-то события мелькают перед глазами одно за другим, ставя тебя перед фактом, что что-то случилось и продолжает случаться до сих пор. Песню бесцеремонно перебил звон бьющегося стекла, а перед ним - глухой шум, словно завывание ветра за окном; сотни, тысячи осколков вдруг опасным, накрывающим буквально все облаком ворвались внутрь вместе с потоками воздуха, разлетелись по залу. Дверь сорвалась с петель и тоже в виде отдельных кусков рухнула на пол, на стойку, сбила ближайший к убийце стул. Окутавшее посетителей непонимание того, что произошло и как некоторые из них оказались на полу, длилось мало - буквально несколько мгновений, и рассеялось так же стремительно, как и появилось, уступив место панике. Неразбериха. Не давка, но достаточно неприятная конкуренция за возможность укрыться от странного гнева стихии. Впрочем, Элеоноре повезло.
Увы, со стула она успела только соскочить, закрывшись руками и приготовившись если не к гибели, то хотя бы к ушибам. К счастью, ни то, ни другое ее не настигло. Как только девушка ощутила вокруг себя плотный поток воздуха, она едва слышно вздохнула с облегчением, хоть на пару мгновений почувствовав себя в безопасности. Средь воя ветра различив одно, но очень значимое слово, Аморе убрала от лица руки, которые выставляла вперед в качестве защиты, и неуверенно кивнула. Знала - увидит. Почувствовав, как исчезает куда-то в неведомом направлении вивенди, блондинка, недолго думая, рванулась к выходу, достаточно резво минуя препятствия в виде упавших стульев или мусора, оставляя за своей спиной ничего не понимающих людей. Она не собиралась спасать им жизнь. Да и... не за что было.
Выбежав из здания, девушка, не оглядываясь, добежала до другой стороны улицы и остановилась только там, поворачиваясь лицом к таверне. Эл не слишком понимала, что делает Харниэл, на что рассчитывает, но останавливать его - зачем? Ей оставалось лишь принять на время роль зрителя и наблюдать за происходящим.

Интересно, а Эл, когда говорила об импровизации, думала ли, что все может обернуться вот так? Стоя напротив таверны, приводя в порядок дыхание и пытаясь унять неестественную дрожь в руках, она продолжала наблюдать за тем, что творит ее новый приятель, и ловила себя на мысли,  что совсем не представляла, во что может вылиться первоначальное отсутствие плана действий. «Но сейчас-то он у Харни есть... Есть же?» - Аморе отшатнулась в сторону от в панике пробежавших мимо нее людей, но не успела разглядеть их лиц, лишь одежду, старую, грязную; она возлагала надежду не только на то, что неизвестный ей план вивенди сработает, но и на то, что их вор все еще остался в столь стремительно теряющей свой прежний облик таверне.
Услышав недалеко от себя глухой стук, девушка обернулась, ища то, что могло бы издать его. Наткнувшись взглядом на свой арбалет, Элеонора огляделась по сторонам и, понимая, что никто не смотрит на нее, шагнула поближе к оружию, скрываясь в тени старого балкона. Налетевший из ниоткуда ветер растрепал ее распущенные волосы, шепнул на ухо то, что она должна была знать, и в ответ северянка лишь кивнула, локоны вновь собирая в пучок и убирая арбалет себе за спину.
Люди вокруг роптали. Люди вокруг боялись. Нечто непонятное подорвало строй их обычной жизни, полыхнуло огнем, раздвинув темноту, и им это было удивительно, необычно, страшно - идти ли к этому огню или же он все-таки сожрет их заживо? Так было лучше; Аморе, набросив на голову капюшон, осторожно двинулась в обход толпы, не замечаемая никем - взгляды нищих и черноруких были прикованы лишь к привычной им таверне, с которой только что творилось нечто странное. Убийце то лишь на руку - кому в грязном деле нужна лишняя пара любопытных глаз? Элеонора скользила черной тенью за спинами зевак, выкрикивающих что-то из разряда нецензурного, двигаясь к одному из переулков, откуда намеревалась попасть внутрь здания через какое-нибудь окно. Укрывшись в тени между стоявшими очень близко друг к другу старыми домишками с покосившимися балконами и одними только ставнями на окнах, она огляделась, приближаясь к стене "Ямы". Здесь, на этой стороне, было лишь три окна, да только у одного была погнута рама, а второе чем-то завалено изнутри. И только третье окошко оказалось пригодным для того, чтобы проникнуть в заведение: не осталось тут ни рамы, ни стекла. Поколебавшись лишь с пару секунд, блондинка двинулась к нему и, напоследок обернувшись, скользнула в пустой оконный проем.
Эта дыра в стене привела ее прямиком на кухню "Песьей ямы", такой грязной, покрытой белой пылью и заваленной кусками частично обвалившегося потолка. Аморе спустилась с узкого подоконника на деревянный пол и тут же отшатнулась в сторону, выпуская из-под рукава клинок, как только заслышала нервный вздох где-то справа. Ее взгляд упал на прятавшуюся под столом кухарку - худую женщину с русыми волосами, державшую в руке пустую стеклянную бутылку из-под эля. Она дрожала и во все глаза смотрела на появившуюся в помещении девушку, но Эл, сердито поджав губы (испугала ведь!), выпрямилась, пряча свое оружие под рукав.
- Уходи, - бросила убийца женщине и, получше закутавшись в плащ, двинулась прямиком к двери, что вела в главный зал таверны, попутно переступая через лужи разлитого алкоголя и какого-то варева, напоминавшего супчик, через какие-то деревянные обломки. Добравшись до нужной двери, Элеонора незамедлительно толкнула ее, выходя в зал, где первым же делом нашла Харниэла, выдохнув уже со спокойствием. - Встречай гостя, - сухо улыбнулась вивенди девушка, не слишком-то веселясь, и оглядела зал "Ямы".

- Нужно найти вора.
Харниэл хоть и говорил спокойно, но все-таки выглядел как-то... напряженно? Эл бросила парню в затылок внимательный взгляд, но промолчала, выходя из-за стойки в зал, где тут же переступила через какие-то деревянные обломки и коротко взглянула себе под ноги. Сейчас то, что было в "Яме", иначе как хаосом назвать было невозможно: перевернутые столы, стулья, щепки, разбитое стекло... Кое-где под грудами мусора даже шевелились люди, которые не успели выбежать на улицу до того, как все началось с пугающей быстротой рушиться. «Он что, винит себя за то, что пострадали люди?» - вдруг осенило девушку, и она взглянула вивенди вслед уже по-другому, более мягко, но все еще не решилась что-то ему сказать. «Потом поговорим, всё потом...»
Не было времени на нежности-милости; собственно, каждая секунда, проведенная в таверне без каких-либо движений, была, по сути, потрачена впустую. Элеонора не видела вора в числе тех, кто выбегал из таверны, но она-то, признаться, и на людей тогда мало смотрела, наблюдая лишь за тем, что творится со зданием. Но если Харниэл не предпринял попытку кого-то догонять на улице или сбивать с ног порывами ветра и остался внутри, значит, он был уверен в том, что человек, за которым они гонятся уже целых полтора дня, все еще здесь. И здесь, в закрытом, в полуразрушенном пространстве, бежать фактически некуда. Аморе, коротко выдохнув, осторожно двинулась в обход зала, но в тех немногих посетителях, что на свою беду остались в "Яме" до самого конца, ни один не напомнил ей того самого вора хотя бы смутно.
- Это бесполезно, - вдруг объявила вивенди блондинка, взглянув на него. - Он же не дурак, чтобы оставаться в главном зале, когда более-менее уцелел второй этаж и комнаты. Ты как хочешь, - Элеонора направилась к покосившейся лестнице, - а я наверх. Чем черт не шутит, знаешь? - она небрежно пожала плечами, осторожно поднимаясь наверх. - Если что - буду кричать. Думаю, ты меня услышишь.

Лестница наверх была не полностью, но все-таки завалена какими-то обломками, а над головой кое-где угрожающе торчали проломившиеся доски пола второго этажа. Эл поднималась осторожно, переступая через мусор и лишний раз стараясь не шуметь, чтобы не давать повода нападать на нее. Внезапная атака, например, в спину может кончиться плачевно: в лучшем случае девушка просто сознание потеряет, а в худшем - лишится жизни. «Надо только знать, куда бить...» - подумала Аморе, поморщившись, когда под ее сапогом что-то хрустнуло. А вор несомненно знает, куда бить. «И это не успокаивает»
Мелькнувшую мысль взять в руки арбалет убийца откинула сразу же, как только она пришла ей в голову. В тесноте на треть разрушенной таверны это оружие было бесполезно, если только вы не любитель стрелять в упор и глядеть, как разлетаются повсюду внутренности и капли крови. Арбалет слишком громоздкий, а действовать Элеонора готовилась на всякий случай быстро - как и всегда, впрочем. Сталь клинков холодила запястье, и послушное быстрое, смертоносное оружие безмолвно ждало приказа хозяйки, готовясь оскалиться, сверкнув серебром, и при возможности вонзиться в чужую плоть. «Но убивать его - только в крайнем случае...» - как-то отвлеченно подумала блондинка, слегка пригибаясь, чтобы протиснуться в покосившийся проход на второй этаж, и, выпрямившись, оказалась наконец в коротком коридоре, из которого можно было попасть в любую постоялую комнату.
Здесь было пусто. Где-то двери были приоткрыты, одна вывалилась в коридор, другие же были не в лучшем состоянии; лежал на полу мусор и белая пыль с потолка, но не было ни единой живой души, ни даже признака того, что кто-то здесь есть. По крайней мере, это были первые мысли Аморе, прежде чем ее взгляд наткнулся на совсем свежий след, на отпечаток сапога на пыли. Это заставило Эл вздрогнуть и напрячься; обманчивая тишина второго этажа теперь вовсе перестала ей казаться мертвой, не хранящей за своей пеленой никаких звуков. Когда ты выдыхаешь и точно знаешь, что кто-то в этот момент делает вдох почти одновременно с тобой, затаившись в укромном месте, - это пугает, это заставляет бояться за собственную шкуру, это заставляет ступать осторожнее и быть начеку.
Двинувшись вперед (да так, что сами эльфы могли бы позавидовать этой почти идеальной бесшумности), Элеонора продолжала напряженно вслушиваться в пугающее молчание второго этажа "Ямы", надеясь хоть краем уха уловить какой-то звук или шорох. Она не выпускала клинки, но по одному ее виду было понятно, что северянка насторожена и что пришла совсем не выжившим помочь - в таком случае окликнула бы. По возможности девушка заглядывала в комнаты, но ни это, ни даже треклятая осторожность не спасли ее в этот раз. Краем глаза заметив движение за своей спиной, заслышав шорох плаща, Аморе уже хотела было обернуться, но ей "любезно" помогли: рука, крепко сжавшая ее плечо, развернула Эл лицом к кому-то столь же быстро, сколько и вор, сделав выпад вперед, вжал девчонку в стену, рукой (предплечьем, если быть точными) с занесенным коротким кинжалом упираясь ей поперек горла. Лезвие хищно сверкнуло у самой щеки Эл, сделавшей судорожный вдох и оказавшейся с незнакомцев фактически лицом к лицу. У нее была лишь пара секунд, чтобы осмотреть лицо своего противника, не скрытое сейчас ни маской, ни чем-то еще: у мужчины была свежая царапина на виске и поперек носа, а щеки и подбородок все в старых бледных шрамах, которые не могла скрыть трехдневная щетина. Он смотрел на нее, и в его темных глазах отражалась решительность - холодная, суровая, словом, такая, какая бывает у закоренелого преступника.
- Пошевелишься - будут на твоем милом личике точно такие же шрамы, - то ли прошипел, то ли проворковал вор, не повышая голоса, чтобы внизу их не дай бог не услышали.
Элеонора не произнесла ни слова, замерев на месте и изображая полнейшую покорность и даже испуг. Мужчина остался удовлетворен ее актерской игрой, вот только ни руки с горла, ни кинжала от щеки не убрал, на миг вслушавшись в происходящее на первом этаже, и вновь обратился к блондинке:
- А сейчас мы с тобой спускаемся вниз, а перед этим  ты кричишь своему другу, что никого на втором этаже нет, - он подался вперед (хотя, казалось бы, куда еще ближе-то?), и вкрадчиво спросил: - Все понятно, золотце?
- Дурак... - только и прохрипела ему в ответ Аморе.
Он уже несколько раз мог всадить ей нож куда-нибудь, наделав в девичьем теле дырок, и главный вопрос - почему он этого не сделал - так и остался открытым. Ходило меж убийц да воров негласное правило - если уж первым схватил противника, так убей его сразу или хотя бы обезвредь, чтобы спокойно сбежать ко всем чертям. Но сегодня что-то пошло не так; быть может, утомился вор, позабыл об осторожности, да еще и на образ светловолосой дурочки клюнул («У меня же арбалет за спиной, ты что, слепой?») - неважно. В любом случае, свои ошибки он совершил: оставил без внимания чужие руки, не зафиксировав их так, чтобы его невозможно было атаковать, прижался непозволительно близко... Элеоноре сегодня повезло. И она, не став отворачиваться от своей удачи, подгадала момент, выпуская клинок и молниеносно вонзая его противнику в левый бок, одновременно отталкиваясь от стены и пытаясь вырваться из цепкой хватки. В глазах мужчины девушка успела заметить лишь мелькнувшее недоумение, прежде чем тот, вскрикнув, схватился за бок, отшатнувшись от убийцы, что тут же ушла от стены, стараясь зайти вору за спину. Но он не позволил ей сделать этого, разворачиваясь столь же стремительно и делая выпад, взмахивая кинжалом.
Почувствовав, как полоснуло щеку тонкой и неприятной болью, Эл зашипела, отступая на пару шагов назад и готовясь отражать новую атаку. Но мужчина не стал кружить вокруг, словно ворон, и вдруг сорвался с места, начиная по лестнице сбегать на первый этаж - единственный путь для отступления.
- Да чтоб тебя... Харни! - крикнула девушка, вытирая (скорее, размазывая) с щеки кровь, и кинулась следом за вором.

Жизнь слишком причудливо перетасовала карты.
Мчась за ускользающим темным пятном одежды безымянного вора по коридору, усеянному последствиями проделок стихии, стараясь не запнуться об обломки частично обвалившегося потолка, Элеонора ощущала в груди давящий азарт погони, полностью игнорируя тонкую неприятную боль от царапины на щеке - о ней она вспомнит чуть позже. Девушка не знала, услышал ли ее Харниэл, но надеялась на это - все-таки в таверне стояла тишина, среди которой даже скрип половицы под сапогом будет слышен более-менее отчетливо; что уж говорить о крике...
Но северянка даже не подозревала, что ее ждет внизу.
Когда вор исчез, нырнув в наполовину обвалившийся проход, ведущий к лестнице, Аморе досадно цокнула языком, хоть и понимала, что у мужчины была фора. Убийца замедлила бег, больше походивший со стороны на рывок за долгожданной добычей, остановилась у пути вниз лишь на пару мгновений - снять со спины на всякий случай арбалет и в углубление вложить стрелу - и, предварительно помолившись всем богам, в которых не верила, осторожно протиснулась через кучу хлама к лестничной площадке.
Эл птицей слетела на вторую площадку, несколько ступеней от которой вели уже фактически на первый этаж, и замерла, взглядом натыкаясь на трех человек. «Что? Откуда?.. А, твою мать!» Девушка арбалет вскинула быстрее, чем ситуацию успела оценить толком; взяв на прицел невесть откуда появившуюся в "Яме" рыжеволосую женщину с луком, она угрожающе шикнула:
- Только попробуй, - и беглым взглядом мазнула сначала по застывшему в стороне Харниэлу, а потом уже по стоявшему на коленях и готовому повалиться на деревянный пол заведения вору, отчего-то издававшему глухой хрип. «Она в него выстрелила?..» - растерянно подумала блондинка и слегка мотнула головой, снова взглядом впиваясь в лучницу и не опуская арбалет. Оружие в руках придавало уверенности, холодной, расчетливой; Элеонора готова была до любого момента держать незнакомку на прицеле и нажать на спусковой крючок, если та вдруг сделает одно неверное движение. Не попадет стрела - попадет клинок. Убийца, как и согнувшийся в три погибели вор, знала, куда бить. Но - голубые глаза вновь мимолетно обратились к вивенди - понимал ли Харни то, что подобная потасовка между разбойницами может окончиться гибелью кого-то из них? «Все он понимает,» - раздраженно ответила самой себе Аморе, осторожно спускаясь с лестницы. - Ну и что дальше? - она с легким удивлением расслышала со стороны свой хриплый голос и скользнула языком по пересохшим губам. - Стоять будем, танцевать, что? Собрались четыре одиночества... - северянка с заметным раздражением взглянула на горе-вора, а потом - на женщину. - Ты кто? И на кой черт плетешься за нами?
Эл чувствовала, как медленно сочится из неглубокой царапины на щеке кровь, и мысленно сетовала на то, что это, вероятно, еще далеко не конец...

- Это вы меня пытались найти, подосланные Терези.
Все, что говорилось после этой фразы, Эл слышала как через вату, мысленно проклиная темноволосую интриганку и не сводя арбалета с незнакомки. Господи, как же до безумия глупо все это было! «Кретинизм,» - блондинка сжала зубы и чуть двинула головой, глядя на рыжеволосую женщину и слушая ее речь, в которую так не хотелось верить. Она лишь на миг отвлеклась, чтобы взглянуть на распластавшегося на полу "Ямы" вора, а затем снова подняла глаза на незнакомку. Когда же та направила стрелу на двинувшегося было к полумертвому мужчине Харниэлу и высказала свою тошнотворно-бредовую мысль о том, что все трое как-то связаны и подосланы к ней Терези, убийца не выдержала, делая шаг в сторону, чтобы заслонить собой вивенди и дать ему, если нужно, подойти к вору, и язвительно спросила:
- Ты совсем глупая или что? - ее пальцы легонько постучали по древку арбалета; Аморе постепенно начинала выходить из себя. - На тебе свет клином сошелся? На кой черт ты нам сдалась?
- А на кой черт вы приходили в дом моего мужа? - парировала рыжеволосая, подражая раздраженному тону блондинки.
- Семь богов! - воскликнула Элеонора. - Вот у Терези при встрече и спроси, что мы там делали, а сейчас заканчивай пороть чушь! Если ты так уверена, что мы преследуем тебя, то ответь мне на простой вопрос: зачем разрушать таверну, в которой тебя не было?
Она ясно заметила, как промелькнуло нечто, похожее на осознание, на лице незнакомки; женщина на некоторый момент замялась, чуть опустив лук и стрелу, а затем неуверенно ответила:
- Ну... тактический прием?..
- Ага, - подытожила Аморе, - отличная тактика: разрушить здание, чтобы привлечь внимание одного человека и половины нищего квартала заодно. Браво. Великолепно. Я бы тебе похлопала, только руки заняты, - с этими словами девушка опустила арбалет, а затем сделала очередную потенциальную глупость - демонстративно повернулась к противнице спиной, убирая свое оружие за спину, и посмотрела на Харниэла, потом на мужчину, лежавшего на полу. Ожидая в любой момент удара в спину, Эл не могла не подметить, что шум с улицы стал отчетливей и громче. Она бросила обеспокоенный взгляд на вивенди и высказала то, что было уже понятно: - Нам надо уходить. С ним или без него, только учти... - убийца лишь покачала головой. - В любом случае он умрет.
Им нужно было уходить.

Элеонора молча и с напряжением наблюдала за тем, как Харниэл поднимает уже полумертвого вора (у него стремительно серела кожа), и оглядывалась назад, на дверной проем, с нетерпением ожидая момента, когда они уйдут отсюда. Внутри ядовитым комом зависло разочарование, отравляя мысли и настроение - что, и вот за этим они гнались полтора дня? За тем, чтобы заполучить в свои руки человека, чья жизнь висела на волоске и который уже не мог бы ничего сообщить? «Надо было продумывать свои действия,» - запоздало укорила себя Аморе, закусывая сухие от легкого мороза губы. Но было уже слишком поздно, чтобы что-то исправлять.
- Я пойду с вами.
Северянка косо взглянула на рыжеволосую лучницу, которая хотела пустить в нее стрелу из своего хваленого лука, да еще и не один раз, и фыркнула, холодно процедив сквозь зубы:
- Больно ты нам сдалась, - но пререкаться с ней дальше не стала. Понимала - дело это гиблое, в спорах они проведут неопределенно большое количество времени, а его у теперь уже троицы не было. Пусть идет, куда хочет, подумала Эл, отворачиваясь от женщины и глядя на Харни. - Через окно на кухне, - ответила она ему, кивая на дверь за стойкой... вернее, за тем, что раньше было стойкой. - Там переулок. Думаю, оттуда мы сможем уйти подальше от "Ямы". Пошли.
И, бросив последний взгляд на дверной проем, убийца тенью скользнула, переступая через обломки, в сторону нужной дверь, шурша полами плаща. Она вошла в то маленькое помещение с выбитым окном, пропахшее алкоголем и разнообразной стряпней, а теперь еще и пылью с обвалившегося потолка, через которое попала в таверну. Подержав дверь для несущего на плечах вора вивенди, Аморе отпустила ее ровно в тот момент, когда через порог кухни переступила их рыжеволосая сопровождающая, а затем накинула на голову капюшон, в его тени скрывая лицо и светлые локоны распущенных волос. Сейчас бы их собрать, чтобы не мешались, да времени нет; не выжидая больше не минуты, Элеонора быстрым шагом приблизилась к оконному проему и осторожно выглянула из него, убедившись, что в переулке никого не было. Толпа все еще находилась у главного входа, а потому блондинка без особого труда влезла на узкий подоконник и соскочила вниз, ногами становясь на залитую грязью улицу. Она молча, не дожидаясь ни разрешения, ни просьбы, помогла спуститься и Харниэлу с вором (из его горла все еще текла кровь, марая одежду), а затем, косо глянув на лучницу, тихо спросила:
- Куда? В лавку?

- Он не доживет до этого времени.
«Естественно,» - отстраненно подумала Эл, переводя взгляд на выбравшуюся из "Ямы" лучницу, а затем снова повернула голову к Харниэлу, который безо всякой охоты начал обыскивать умирающего на предмет того, зачем они, собственно, и пришли. Среди разбойников это называлось мародерством, и к нему прибегали довольно часто: шарили по карманам у трупов (и не только) в поисках чего-нибудь ценного, что можно было потом сбыть на черном рынке; правда, находились те, кому такой способ обогащения не нравился. Последние обычно либо бросали преступное ремесло, либо попадались на попытке ограбить живых людей, которые могли дать серьезный отпор.
- Вы копаться долго будете? - спросила позади них рыжеволосая, поглядывая то на окно на кухню, то на странного вида пару, которая ее "преследовала".
- Мы тебя не держим, - отрезала Аморе, не имея никакого желания разговаривать с той, что чуть не пустила стрелу ей промеж глаз. - Торопишься - беги на все четыре стороны.
Заслужив в свою сторону презрительный фырк, блондинка лишь покачала головой, наблюдая, как вивенди выудил из внутреннего кармана вора какой-то мешочек. Когда он его открыл, тускло что-то блеснуло, и Элеонора с запозданием догадалась, что это были украденные драгоценности. А когда Харни выудил на свет какой-то амулет, обмотав тот вокруг руки, у девушки как от сердца отлегло - значит, они... нашли то, что искали? В это отчаянно хотелось верить, потому что еще бОльшей беготни по Агарде убийца бы вряд ли выдержала. Она приехала в родной город, чтобы сделать передышку и повидаться с Харниэлом, а не... не для всего этого.
В ее руку лег мешочек с побрякушками, и Аморе коротко кивнула, убирая его - потом рассмотрит, потом решит, что с этим делать.
- Он... - Эл помотала головой, осекаясь и опуская взгляд на мужчину, который с каждой секундой серел все больше и больше. "Не выживет" - рвалось с языка, но произнести это почему-то оказалось сложно, и девушка лишь посмотрела на флориста, надеясь, что он ее понял. Даже если остановить кровотечение... Рана в шее  - не из тех ран, с которыми выживают. - Ладно, как хочешь, - ответила она на предложение Харниэла, оборачиваясь на шум в разрушенной таверне. - Только... быстрее, пожалуйста, - последняя фраза была почти умоляющей. Оставаться здесь было отвратительной идеей.
Дождавшись, пока вивенди их покинет, Элеонора повернулась к вору и коротко махнула рукой рыжеволосой, которая проводила флориста непонимающим взглядом.
- Что происходит? Куда он? - в ее голосе слышалось напряжение, как и проглядывалось оно в позе женщины и ее движениях. Впрочем, какая разница?
- Куда надо. Сейчас вернется. Помоги мне, - Аморе присела, закидывая одну руку вора себе на плечи, и снизу вверх посмотрела на не сдвинувшуюся с места лучницу. - Помоги. Мне. Не стой столбом! - уже более требовательно прошипела блондинка, и только тогда рыжеволосая незнакомка, поджав губы, присела с другой стороны, проделав все то же самое. Они смогли встать поддерживая мужчину, чьи ноги безвольно волочились по земле, и, не сговариваясь, двинулись в сторону единственного проулка, который был неподалеку. Оттащив умирающего на достаточное расстояние от "Песьей ямы", они остановились, усадив его у грязной стены дома; тяжело выдохнув (тело поджарого вора оказалось на удивление тяжелым), Элеонора бегло огляделась, на всякий случай незаметно проверяя скрытые клинки. Лучница рассыпалась в ненужных вопросах, которые северянка с присущим ей ледяным спокойствием игнорировала, молча поглядывая то в одну сторону, то в другую и ожидая возвращения Харниэла. - Пожалуйста, - обратилась она к своей невольной спутнице, - заткнись хоть на минуту! Думать мешаешь.