Дело уже близилось к ночи, а потому Торстейну пришлось всерьез задуматься над ночлегом, так как использовать лишний раз магию совершенно не хотелось. Стоило подобной мысли возникнуть в голове, как тут же среди деревьев начали появляться отдаленные огни деревушки. Протиснувшись между очередных деревьев, чтобы сократить путь, Торстейн уловил до боли знакомый звук - гул толпы. Чем ближе подходил странник к источнику шума, тем отчетливей становились голоса. Миновав несколько кустарников, которые особенно назойливо цеплялись за одежду, мужчина присел на корточки около так удобно растущего дуба. Будучи хорошим охотником, Торстейн двигался почти бесшумно и потому не боялся, что его заметят раньше времени. К тому же, судя по звукам, толпа была явно увлечена чем-то более серьезным, чем приближающийся из леса незнакомец.
⁃ Ведьма! Сжечь ее! - вопили вооруженные садовыми инструментами крестьяне.
Выглянув из тени толстого дерева, оборотень оценил картину со стороны. Целая свора плохо одетых мужчин с вилами и факелами кидали в рыжеволосую девушку камни. Но, несмотря на свою «воинственность», все же боялись подойти к ней достаточно близко. Потешно. На одну возможную колдунью бросаться такой толпой, когда она даже не пытается отбиться или проявить хотя бы какую-то агрессию. Подобная картина заставила оборотня оскалиться в насмешливой улыбке, но бдительность терять он пока не планировал. Наметаный взгляд заскользили по каждому отдельно взятому незнакомому селянину.
«Вооружены не серьезно, но вилы держать в руках умеют. Меткость едва ли хороша, раз девушка все еще жива. Не могу пока выделить кто из них главный... но это и не важно. Видимо, придется что-то делать» - пронеслось в голове исполина, когда он начал выходить из прячущей его тени.
Двигался Торстейн практически бесшумно, пользуясь воплями как дополнительной возможностью скрыть свое присутствие. Выглядел же исполин, скорее всего, пугающе: огромный северянин, укутанный в черные меха и сжимающий в руке увесистую секиру с узорами на лезвии. Для пущего эффекта оборотень воспользовался магией псионики и заставил свои насыщенно-ореховые глаза слегка светиться в темноте. Когда расстояние до крестьян оказалось достаточным, чтобы в случае чего успеть нанести удар первым, Торстейн глухо рыкнул, оскалившись.
⁃ Эй, храбрецы. Как насчет выбрать жертву посерьезней? - Дождавшись, пока на него обратят внимание, исполин продолжил,- Проваливайте, пока ноги целы.
Превосходя ростом многих орков, Торстейн часто использовал свои габариты для устрашения, на что и сейчас сделал ставку. Едва ли он собирался пачкать топор в крови, но быть готовым нужно ко всему, а потому рука с оружием была готова в случае чего встретить особенно зарвавшегося крестьянина.

Отредактировано Торстейн (27-08-2020 22:30:45)

Я прибыла в деревню еще накануне, но не была свидетельницей, почему эту девушку толпа карала и называла ведьмой. Я была у себя в комнатушке на чердаке и у лежанки делала дорожные записи, не обращая ни на что внимания, лихорадочно скрипела пером. Лишь покончив с записями я услышала странные звуки снаружи и вышла посмотреть в вечернюю прохладу, узнать, что творится в деревне, приютившей меня на ночь.
Творилось линчевание, точнее пока не творилось, а просто люди собрались и закидывали девушку камнями. Я молча вошла в толпу, пройдя ближе к первым рядам. Я была маленькая ростом и щуплая, поэтому легко проскользнула сквозь строй, но я не стеснялась и толкнуть немного плечом, после моего Изменения телесной силы мне было не занимать. Я ничего не делала, просто смотрела на это зрелище, смотрела на девушку и размышляла.
Я сильно поменялась за последний год и виной тому как превращения моего тела, так и изменения в моей грешной жизни. Раньше я бы сразу выбежала бы вперед и взяла бы все в свои руки, а тут я предпочла задуматься. Свет факелов блестел в моих глазах, сверкавших под капюшоном рясы. Я думала об этой девушке и невольно представляла себя на ее месте. И у меня какое-то странное чувство зрело внутри, когда я слышала крики в ее сторону и видела, как прилетевший камень рассек ее бровь, мне кажется я ей завидовала, я словно хотела оказаться на ее месте. Я не знала почему, то ли потому что жизнь ее и беда ее, надуманная или настоящая, она была реальная, простая и понятная, ее судьба была ясная. Либо же я хотела, чтобы и меня, грешную, скрывающую свою натуру, осудили, чтобы меня, меня закидали камнями и через священный гнев простых людей, блаженных в своей простоте, я обрела раскаяние перед Господом. Как бы оно ни обстояло по настоящему, я просто стояла и смотрела.
Мне было немножко противно и грустно, но совсем капельку, я видела вещи гораздо страшнее и печальнее. Я еще размышляла над происходящим в своем болезненном любопытстве, когда появились новые люди, привлекшие внимание. Сначала сзади послышался голос, больше похожий на рычание, люди многие повернулись на вызов на бой, но я едва успела разглядеть жутковатую фигуру, возвышающуюся в неверных отблесках огня, когда шум крыльев снова заставил повернуться, в этот раз снова к ведьме, которую прикрыл собой прекрасный и крылатый юноша. Я оглядела его с открытым в улыбке ртом, но быстро пришла в себя, потому что знала, как любит Зло прикрываться красивой личиной. Юноша весело поинтересовался, отчего не спится местным жителям. Толпа притихла от такого волшебного и редкого зрелища, что спаситель спустился с неба и тут я решила, что пора действовать. Я с самого начала понимала, как мне стоит поступить, словно Господь шептал мне в ухо, и лучше времени для меня не было бы, чем сейчас.
Я не отворачиваясь от юноши вырвала из рук мужика рядом со мной факел. Он совсем не ожидал, что такая девушка щуплая, как я, легко его оставлю без горящей головешки и удивленно воззрился на меня, а я тем временем вступила в полукруг, сделав шаг навстречу юноше и ведьме.
Я сильно сдала внешне и исхудала, потому что вела пост, как с обычной едой, так и насыщением для темной моей стороны, кожа моя побелела и щеки обтянулись ею. Зато внутри у меня теперь горел вечный огонь, палящий меня изнутри и добавлял мне уверенности во взоре и голосе. Я вышла держа спину прямо и движением головы с непослушными волосами скинула капюшон, руки я подняла вверх в жесте приветствия Солнца, воплощения Светлого Бога, пусть Солнца и не было видно сейчас. Я сказала своим пронзительным и громким голосом:
- Кто бы Вы ни были, пришедший с неба, айрес, блаженный и проклятый Господом или мерзкий демон, призванный колдуньей для защиты, знайте же, что не Вам судить о виновности души! - я надвинулась прямо на него, встала почти нос к носу и посмотрела ему в глаза, а еще в глаза укрытой им девушке взглянула. Я свой перст обличительный на него наставила, а потом сделала резкий поворот и указала им же на темную фигуру с топором.
- И не Вам судить тоже, кто бы Вы ни были. Куда проваливать добрым людям, если это их дом, скажите мне!? - сказав это грозно, я осмотрела пристальным взглядом людей, собравшихся вокруг. Я знала, что в моем поведении можно было увидеть комичность, потому что я слабая девушка всех тут поучала, но я знала, что если правильно себя поставить, то комичности не будет, а будет одна солидность. Правильно себя ставить я пока не умела, но очень хотела и училась, поэтому я отринула все страхи и отдалась горящему внутри меня огню, чтобы он говорил за меня.
- И не Вам, добрые люди, не Вам судить! Что нам гласит акривия?! Есть лишь одна мера для всех нас, один суд, кроме Божьего здесь вправе и это суд церковный! Вы берете на себя грех! Все Вы! - я снова вскинула свои руки - Будь она самой мерзкой ведьмой, заслуживающей высшего прещения, самосуд - это грех, когда есть церковная власть, так гласит сам Господь! Не сомневайтесь, добрые люди, ведьма не уйдет от правосудия и получит заслуженную кару. - на этих словах я повернулась и посмотрела на юношу с неба, как бы грозно предупреждая его не забирать девушку - Но этому должна предшествовать про-це-ду-ра. Свидетели и обвинители, понимаете, запись суда. А теперь скажите - на этих словах я чуть снизила голос, который до этого взывал, словно небесная труба - есть ли среди Вас епископ? Долго ли его позвать? Я не могу совершить процесс вперед высших чинов.
Я замолчала, оглядывая людей и чуть-чуть выдохлась. Мне было самой неприятно это все говорить, ведь раньше я без всяких процессов готова была сжигать оборотней и прочих злых тварей и к такому никогда не призывала еще год назад, но я уже изменилась сама и мне требовалось узнать, почему девушку карают и самой определить меру. К тому же у меня на нее были планы всякие в голове, хотя пока я сама их не сформулировала и если спустившийся к ней юноша есть мерзкий демон, призванный ею, то у меня к ней много вопросов будет и прочее. Процесс тут никак повредить не мог. А я ведь знала совершенно точно с самого начала, когда в полукруг вступила, что передо мною был не айрес, потому что от айрес у меня тело прямо корежило и очень приятно было, словно щекотка под кожей, а тут я ничего не ощущала, но я по этому поводу ничего не сказала, потому что было не время.

Произошло слишком много всего одновременно. При попытке вмешаться в судьбу пока еще незнакомой, но явно невиновной девушки, Торстейн стал свидетелем пришествия с небес крылатого паренька, а так же пламенной речи монашки, которую он слушал в пол уха. Священнослужители никогда не вызывали особого доверия у "дикаря", хотя бы потому что говорили больше, чем делали, а к тому же эта... была еще и явно очень молодой даже по меркам людей. Хоть исполин и уловил чутким нюхом нечто странное со стороны послушницы, но пока что предавать этому значения не стал.  Куда больше его заинтересовал появившийся, казалось бы из неоткуда, статный мужчина с сединой в волосах.
— Меня зовут Эдельстан. Я есть здесь управляющий, зовущийся старостой. - сказал аристократ.
Торстейн сразу же немного прищурился, беря под контроль магию и прекращая свечение глаз.
"Осанка прямая, в глазах страха нет, богатая одежда... Видимо, его прислали из какого-то большого города. Едва ли у местного жителя были бы деньги на подобные излишества в одежде. А даже если бы были, он бы не стал разбазаривать деньги на подобное... да и выправка явно не деревенская"- глаза охотника тут же забегали по новой фигуре, - "И охрана у него не чета селянам. Интересно."
Дождавшись, пока шоу с выпяченной удалю закончится, Торстейн тяжело выдохнул и поставил секиру на землю, уже явно привычным движением прислоняя ее к своему бедру. Пара мгновений заминки и вот уже в руках великана находится увесистый том, окованный сталью с различными узорами строгих форм. На обложке красовалась голова медведя с раскрытой пастью. Открыв заглавную страницу, он протянул собственный труд Эдельстану, чтобы тот имел возможность изучить книгу. Содержание было крайне разнообразным, но так или иначе сводилось к выслеживанию, сдерживанию или умерщвлению разных монстров и других нежелательных существ. В том числе пара десятков страниц отводилась под обряды и способы их разрушить.
- Люди ваши храбрые, но настоящих ведьм, судя по всему, никогда не видели - хмыкнул себе в бороду мужчина, скрещивая руки на груди, - Я Торстейн, сын Олафа Безглазого. Многие кличут меня Медвежьей Шкурой, - он выдержал паузу, чтобы понять слышали ли про него в здешних местах или нет, - Охочусь на монстров сколько себя помню. И потому говорю, что будь эта рыжая и правда ведьмой, половина "храбрецов" уже лежала бы в лазарете, а вторая развеялась пеплом по ветру. Дела тут у вас, видимо, совсем плохи, если вы думаете, что ведьмы обязательно рыжие, молодые и симпатичные, - исполин обвел взглядом прячущуюся за крылатым девушку, чтобы подтвердить свои слова для себя же.
Торстейн чувствовал себя спокойно, чего не собирался скрывать. Сражаться с толпой стражников для него не впервой, но едва ли эти нападут первые.  Его практически меланхоличный взгляд блуждал от солдата к солдату, особенно останавливаясь на двух ярких фигурах, что уже успели как следует выделиться. Угораздило же его встретить в одном месте священослужительницу и одного из айрес, да и еще по делу ведьмы. Хотя внимание в основном перетягивала незнакомка в рясе. Было в ней что-то... странное? И это еще сильнее раззадоривало охотника. Впервые за долгое время он чувствует интерес к тому, что происходит вокруг.

Отредактировано Торстейн (28-08-2020 22:49:27)

Я очень обрадовалась, когда появился этот импозантный мужчина с именем Эдельстан. Странное имя, как и многое другое в этих местах, я могу точно сказать. Но еще меня обрадовали люди с оружием под его началом, потому что это значило, что волей неволей, а жители, даже объятые праведным или неправедным гневом, а все равно будут его слушать. Управляющих я раньше видела, это были люди, которые стояли между хозяином земель и простым людом, обычно они жили вместе с людьми и следили, чтобы никто не воровал у хозяина земель и не делал ничего плохого, редко бывает такое, что управляющий живет отдельно, но бывает, ведь иногда деревни совсем крохотные и отдельного управляющего там накладно иметь. По крайней мере я так рассуждала и во всей этой истории было одно очень удручающее меня обстоятельство, которое заставило меня подумать снова и я не вмешивалась, когда суровый мужчина с топором говорил или крылатый юноша. Лишь ответила последнему на его слова о защите следующее:
- Так бы сказало призванное ведьмой созданье в ее подчинении.
Но сказала тихо, мне не было нужды обвинения огульные выдвигать, к этому было рано еще обращаться. Я все же мысль свою додумала и сказала Эдельстану, что меня беспокоило:
- Это очень хорошо, господин управляющий, что вы явились прежде непоправимого, очень хорошо, что спасли добрых людей от греха. Но я, как исправная служительница церкви, обязана Вас спросить, несете ли Вы истинный дворянский чин и это Ваша земля или Вы исполняете чужую волю, верша суд? Потому что ежели последнее, то душами колдунов ведает инквизиция и церковный суд и надо соблюдать процесс, нужен дьяк-писарь, свидетели и обвинение. Ежели бы поблизости не было церковного сана... Я сама вряд ли в кондиции... Но я наслышана, что поблизости, верстах в трех где-то, должна быть пустынь с монахами, человек пять их под предводительством преподобного схимонаха Порфирия, Божий человек, лично голыми руками оборотня поборол в молодые годы. Негоже тревожить тихих людей, но ведь дела такие, духовные, важные. Они поведут запись и выставят церковный сан в обвинители и Вы тоже в обвинителях можете поучаствовать, ежели захотите, а в свидетелях одного Вашего слова будет достаточно, только клятвы возложите на священных книгах, или же другой достойный муж может свидетельствовать, ну Вы все это знаете конечно, простите меня великодушно. Подозреваемую под Право Убежища в ските на ночь можно запереть, в келье, там стены толстые, я над ней отслужу ночной молебен, посмотрю за ней, исповедую. Ваши люди помочь могут с охраной, на рассвете суд начнем, а то решать церковные дела в Рилдирово время, ночное... Нехорошо это, господин Эдельстан. И кострище возведем к утру. Где монахи живут я не знаю, только слышала, ну да Вы, наверное, в курсе, да? Или можно в храм повести Кённу, в кандалах, если к монахам не хотите, только долго это выйдет... Всё как Вы пожелаете.
Я много всего наговорила и зря наверное почтенному человеку, который сам все знал, столько советов надавала ненужных. Я законы церковные только Гресские знала, точнее даже Мелайские, но я верила, что они везде такие же, потому что Царство Господне везде, где светит солнце, едино. Про монахов я наслышана была, потому что я их в ярмарке в Гресе встретила, они мне рассказывали про свои места и я знала, что мимо них проезжала, отца Порфирия я вживую не видела, только слышала, что человек большого ума. Я, опомнившись, добавила к своим словам:
- Только ежели Вы обличены дворянской властью над этими землями, то я прошу прощения у Вас, потому что Вы здесь единая власть и от Бога и светски и Вам все решать.
Я поклонилась ему и осенила себя знамением, а сама украдкой поглядывала на великана и юношу с крыльями. Я специально на них поменьше внимания обращала, потому что я хотела им показать, что они тут лишние, власти не имеют и ничего делать не должны, это церковные дело, вот и хотела их видеть, как пустое место. Все равно я им сделать ничего не могла, а разбираться кто они и что им нужно сделать было, это сложно все, я эти разборки на потом оставила, сейчас господин Эдельстан все мое внимание приковал.

— Колдовство оружие могущественное, но не всё так просто, как вам хотелось бы
Торстейн был готов закатить глаза на этом моменте. Сколько раз за свою долгую жизнь он слышал подобное? Каждый первый встреченный им староста\градоуправитель, чувствуя, что представляет собой хотя бы нечто большее, чем ничто, обязательно скажет, что "все не так легко!". 300 лет мужчина занимается только тем, что выслеживает и убивает самых опасных тварей, разрушает обряды и проклятья... но разумеется Эдельстан в курсе всего и вся. Закатывать глаза исполин не стал, а лишь шумно выдохнул, почесав свою бороду. Он прекрасно понимал, что он куда опытней всех собравшихся здесь, но доказывать ничего не стал. Обычно ничем хорошим это не кончается, а если он хочет разобраться в этом всем, к его огромному сожалению, придется слушать что говорит аристократ. Торстейну всегда нравилось, когда люди просто вверяли в его руки дело и говорили "разбирайся, мы платим". Но тут не тот случай. Да еще и эта монашка пристально смотрит на него после каждого своего словесного укола... Но с ней он разберется отдельно.
Выслушав что говорит местный управляющий, Торстейн пришел к выводу, что ситуация понятней не стала, а потому поспешил вернуть книгу в мешок за пазухой. Осмотрев всех присутствующих, особенно отчетливо задерживая взгляд звериных глаз на служительнице Имира, исполин закинул секиру себе на плечо. Его глаза в этот момент привычно блеснули, что говорило о применении псионики. Оборотень использовал часть силы, чтобы улучшить свой нюх до звериного уровня и теперь уже прекрасно различал запахи. Запах, источаемый монашкой, заставил исполина оскалить зубы в довольной улыбке. Вот и попалась, волчица... Но лучше пока что вернуться к делу.
"И что мы имеем? Гибнут селяне и воины. Рождаются мертвые младенцы. Все дело в лесу, раз там, говорят, водится "зло"... Пока что достаточно привычный набор для темной магии. Надо будет расспросить подробней саму "виновницу"" - Торстейн замолчал не несколько мгновений, обдумывая полученную информацию,-"А наша монашка внезапно оказалась оборотнем...". В его голове выстроился привычный план для подобных заявлений, но он пока что не особо представлял что ему стоит ожидать от своих новоиспеченных компаньонов. Уверенность в том, что крылатый и монашка непременно попытаются "помочь" в этом деле не покидала великана  с самого начала разговора с аристократом. Дождавшись, пока все выскажутся по желанию, охотник нахмурился и посмотрел в сторону леса. Помимо запаха оборотня в воздухе витало... что-то странное, с чем Торстейн едва ли сталкивался. Либо это "нечто" пытается сбить его с толку, что у него вполне получилось.
- Раз уж ты согласился нанять нас, а в частности меня, то у меня будет несколько вопросов как к тебе, так и к Кённе. С вами обоими я бы предпочел переговорить наедине, но... - Торстейн посмотрел на крылатого и священницу, а потом перевел взгляд на старосту, - Видимо, присутствовать будут все трое. Где нам можно остановиться и где провести разведопрос? И я думаю нам стоит поторопиться в город, потому как надвигается что-то дурное...

Отредактировано Торстейн (30-08-2020 13:08:39)

Добрый господин Эдельстан оказался не просто наемный управляющий, а натуральным хозяином этих земель, а значит дворянином и благородным господином. Это сразу объясняло, почему у него столько воинов и одежды такие красивые, а еще это сразу облегчало дело, потому что дворяне наделены правом от Господа вершить суд на своей земле со своими людьми сами. Мне оставалось лишь сказать с глубоким поклоном:
- Прошу прощения, благородный господин, что не поняла сразу и не соблюдала манер, ибо я темна умом. И еще простите, что не представилась в ответ, зовут меня Анастасия, я перехожая жрица.
"И не только умом я темна." - подумала я. Все свои мысли и придумки про ведьму, что раньше витали в моей голове, я оставила при себе, потому что не было похоже, что им суждено свершиться. Очень жаль было, что пустыньки больше не было, наверное отец Порфирий покинул нас или ушел скитаться с братьями. А может быть отсутствие храма и разгул нечистой силы связаны. Скорей всего связаны. Спрашивать я про это не стала, потому что не хотела беспокоить благородного господина всякими своими глупыми домыслами вновь.
Между делом, мужчина с топором на мне взгляд задержал тяжело и недобро. Может быть ему не понравилось, что я на него внимания не обращала, ведь он очень важный себе казался, даже книжку сам писал и всем показывал. Но мне кажется, он меня как служительницу Божью невзлюбил, тут его понять можно было, ведь он за ведьму заступался. Я взгляд тяжелый от него выдержала спокойно глаза в глаза, даже не моргнув. Мне кажется, я уже бояться такого разучилась давным давно, и раньше черных тварей без всякой опаски убивала одна и сейчас мне тем более неважно стало, кто мне чем угрожает. Мне больше от господина Эдельстана было боязно, потому что власть от Бога я всегда почитала и уважала. В ответ на взгляд суровому мужчине я грозить ничем не стала, глупо было бы это совсем. Но мне очень захотелось с ним наедине побеседовать о нескольком.
На предложение победить темную силу я могла ответить лишь одним образом, ведь это именно то, чем я всегда занималась и хотела заниматься. Я сказала:
- Я с удовольствием окажу Вам всяческую помощь, благородный господин, в этом деле. Без присутствия церкви совершенно нельзя браться за очищение скверны. Не смотрите, что я молода, верующее сердце едино у младенца и старца. Но я скажу Вам, я уверена, что причина всех бед этой земли не столько скрыта в лесной чащобе, сколько лежит в сердцах и душах живущих на этой земле, за них и надо взяться с усердием. - я оглядела людей вокруг, кто еще не разошелся, некоторые даже чего-то спорили с воинами, что сдерживали их, но негромко. Осмотр я закончила на двух незнакомцах, что стали главными персонажами этой ночи, даже ведьма, с которой все началось, скрылась с глаз в крылатых объятиях.
- Я лишь смиренно попрошу у Вас дозволения на три вещи, благородный господин. Совершенно необходимо исповедать Кённу, это раз,  если Вы примете мою помощь в деле избавления места от скверны, то мне необходимо опросить двух других согласившихся господ на предмет праведности их намерений, это два. Для этого всего бы часовенку или какое намоленное место хотя бы, если храмов поблизости нет. И если у Вас найдется время, благородный господин, то я бы хотела спросить Вас о разном важном, это три.

И Торстейн снова всех выслушал, взвешивая текущее положение вещей. Пока шёл диалог и Эдельстан рассказывал про свой план, охотник начал ощущать очередную волну неприятностей из леса. Его глаза спешно бегали по рядам деревьев, но чего-то особенного выцепить не получалось. Лес как лес, но вот нос говорил о том, что все совсем не так просто как хотелось бы. Спорить с Эдельстаном мужчина не хотел, потому как ему ничего не докажешь, а потом самому придется оправдываться и говорить, что ты не "посланник ведьмы". Если староста хочет, чтобы исполин пошёл в лес с вооруженным отрядом прямо в лапы того, что спокойно терроризирует целую деревню... значит этому быть. Завязав покрепче лямки на своем доспехе и поправив несколько крепежей, северянин снова вдохнул воздух, пахнущий опасностью.
- Вашим воинам стоит поторопиться, если они хотят найти мальчика живым, - сказал охотник, положив руку на лямку дорожной сумки, - Пусть следуют за мной. Я найду безопасный маршрут и оставлю зарубки.
Ждать никого он не собирался, а тем более двигаться в более медленном темпе, чем привык. Охотник протянул свой походный рюкзак крылатому пареньку. Говорить ничего не стал, но во взгляде явно читалось "ты знаешь что нужно делать".  Спустив секиру с плеча и передав свои лишние вещи айрес, мужчина направился в сторону леса. Двигался он и правда быстро, слегка пригнувшись и, спустя пару мгновений скрылся среди деревьев. Охотник старался передвигаться практически бесшумно, как и привык, взглядом стараясь найти следы. Нос все еще был на уровне звериного и даже выше, а потому найти мальчика или предупредить об опасности не должно было составить проблем. По мере своего движения, Торстейн оставлял небольшие зарубки на стволах деревьев, не сбавляя скорости. Если мальчик находится в плену - время играет немаловажную роль. А если тварь приняла облик мальчика, то лучше покончить с этим до того, как стража успеет вмешаться. Передвижение по лесу всегда было монотонным занятием для опытного охотника, а потому Торстейн начал вспоминать слышал ли он о похожих обрядах, чтобы в случае чего себя подготовить. Хотя сам охотник все же надеялся не на колдовство, а на хорошую драку с монстром, потому как после всей болтовни накопилось недовольство, которое надобно выпустить.

Я смотрела на сцену, которую устроила женщина Герда и молчала. Внутри меня обливалось кровью сердце, когда я слышала, как у мамы отняли ее ребенка, но мое сердце уже так часто кровью обливалось, что я уже будто и не замечала этого, лишь чуть прищурила глаза, внимательно смотря за Гердой и Кённой. Люди заворчали, я оглядывалась по сторонам, думая, надо ли мне вмешиваться, но я правильно решила, что не стоит, потому что я чужая здесь и не мне было вещать о порядке, а законному властителю и господину их. Он раздал указания и я им последовала, пусть я не смогла задать важные вопросы господину Эдельстану и с Торстейном у меня уже нескоро получится поговорить. Я лишь поклонилась в знак благодарности неглубоко, а сама проводила взглядом поспешившего на выручку мальчику здорового мужчину.

Только на выручку ли он собрался, я не была уверена. Его мерзкий, темный, животный запах я учуяла давно и он мой, наверное, тоже. Я уже давно знала, когда подобное мне темное создание прячет свою звериную натуру, а Торстейн вообще не очень то и прятал. Я не знала, в кого он обращался, я не умела так хорошо запахи читать, но догадаться было не трудно, стоило только на его размеры посмотреть и поведение, оборотни, они все своей звериной натуре подражают. Правда зря я "они" сказала, надо так и говорить "мы" и не забывать, кто я теперь есть. Так вот, представьте, что злое темное создание вышло из лесов, чтобы помочь ведьме спастись от священного гнева жителей. А когда угроза миновала и воины отправились в леса, чтобы уничтожить там зло мечом и огнём, темное создание отправилось с ними не медля ни мгновения. Сразу все очевидно и понятно становится. Назвавшийся Торстейном их поубивает и мальчика тоже убьет или отведёт воинов прочь от средоточия зла, голову им закружит. Книжки свои умные, наверное, опять покажет. Вопрос со всем этим обстоятельством был у меня только один, что же мне делать.

Я сама хотела поговорить с темным воином без свидетелей, это был мой шанс проникнуть в черную душу чужую, но я не знала, смогу ли им воспользоваться. Вывести его на чистую воду сейчас? Раньше бы я не медля так и сделала, крикнула бы что-нибудь ему вслед и пальцем бы показала. Призвала бы свидетелей, поискали бы иголку серебряную. Только это все суматоху большую внесет, а мне помощи вряд ли сделает, не знаю, не хотела я так больше делать, привычка новая много думать, она несет грешную натуру сомневаться в себе, я это все чаще теперь на себе ощущала. Я представила, как жуткий зверь, освирепев, всех здесь убивает, как он местных жителей лапищами своими расшвыривает, словно кружки со стола и они летают кулями и шлепаются о землю и стены, хрустят, я почти слышала как ревет Герда с вырванным пузом. Мне эта картина понравилась немножко и я отворачиваться от этой мысли не стала, а внимательно и брезгливо осмотрела ее в себе, словно мерзкое насекомое. Заворочалась, засверебела во мне опять мерзкая натура, подала знак. Я ее давить не стала, а просто обращать внимание на нее бросила и призадумалась. Как же мне быть? Одно было ясно, мне нужно было с оборотнем еще увидеться и из виду его не выпускать окончательно.

Я, наконец, выбросила свой потухший "факел", подошла к местному хозяину земель и ему руку на плечо положила, чтобы чуть-чуть склонить его прямую осанку и величавую позу, а сама на цыпочки встала, чтобы дотянуться к нему поближе, я от своей наглости сама немножко ошалела, но все же сказала ему негромко:
- Простите, господин Эдельстан, вы Торстейну сильно не доверяйте и людей побольше пошлите, пусть следят за ним. И прошу Вас, дайте людям наказ, пусть не отпускают его никуда, покуда не вернутся, мне на него пристальней взглянуть надо, он тут неспроста объявился. Да пребудет с нами Имир. - я плечо благородного господина отпустила, знак Имиров сотворила, и согнулась в поклоне, пятясь на два шага. Торстейн уже далеко ушел, когда я это сказала, не мог он услышать за шумом гневной толпы мои слова или увидеть меня.

Перед тем, как отправится свершать исповедь, я подошла к людям, не к Герде, конечно, но к менее яростным жителям, особенно кто стоял не один, а с женой или мужем, я осеняла их знамением Имира и спрашивала разное. Меня интересовало три вещи, как давно начались темные бедствия, что известно о судьбе пустыньки и монахов в ней и есть ли у Кённы близкие или родственники. Я спросила так человек пять разных, бегая туда-сюда, словно белочка, делая грозные предостережения особо кричащим людям и обещая справедливое наказание для девушки.

Наконец, я выбралась из этой суматохи и теперь я могла отправиться вслед за процессией из воинов, ведьмы и её защитника. Это тоже очень странное было создание и доверие господина Эдельстана к нему я не разделяла. Он, наверное, думал, что это айрес, но я-то знала, что это не айрес и второй раз подходить к господину управляющему, чтобы пошептать, что еще один чужак жутко подозрительный и не тот, за кого себя выдает - это было бы уже странно совсем. Мне с ним стоило самой разобраться, да и к лучшему бы это, наверное, было. Если он демон было, то очень странный, никого не убивал и не смеялся по-демонски, шутил правда странно и улыбался все, но это другое было. Не улетал тоже. Я думала, он щас в сторонку уйдет и нас всех с солдатами темным своим пламенем убьет, только так не произошло и он даже меня наедине с Кённой оставил, совсем странно это было! В общем он оставался большой загадкой и я частенько на него бросала взгляды, но так и не заговорила, не смогла себя заставить, лишь сказала, прежде чем зайти в дом ведьмы:
- Прошу, назовите свое имя, господин. Я помолюсь о вашем здравии позже. И пусть никто не входит внутрь, пока я не выйду. Нельзя прерывать таинство.
Услышав ответ, я молча прошла в тёмную дверь.

Кённа стояла у самого порога, словно бы она и не в своем доме, она трусила очень, это мною ощущалось, потому что все звери хорошо чуют страх добычи, а я теперь была безжалостный зверь. Да и видно было плохо, окошки были маленькие, а света внутри не было, конечно. Мне это совсем не было помехой, моим глазам, полным магией четок и темной силой оборотня, хватало луны и факелов снаружи. Я девушку аккуратно за плечо взяла и сказала мягко, стараясь скрыть свои хриплые нотки в голосе, чтобы он звучал нежно совсем, как и подобает:
- Кённа у тебя нет лампадки? Зажги тогда лучину, хорошо?

Пока девушка начала суету в своем собственном доме, я смогла осмотреть убранство. Лампадки правда не было, как и любых свидетельств поклонения светлым богам или тёмным, по крайней мере на первый взгляд. Это было скорее плохо, чем хорошо. Я посмотрела на спину девушки, возящейся с поставцем и поняла, как я скучаю по старым временам. Когда все проблемы я топила в огне и желания я утоляла одним возгласом, как томно и приятно было освободить себя в Божественном экстазе, преисполненной убеждения в своей правоте. Это было так недавно и так давно... Я, не выдержав, улыбнулась хищно, сотворила магический знак, вызывающий бурю огня и прошелестела себе под нос едва слышно:
- Гори-и-и-и-и...
Господи, это было так приятно! Сжечь ведьму, рилдирово созданье и очистить мир от еще одного пятнышка скверны, просто и легко. Кённа, кажется, что-то почувствовала, обернулась на меня чуть испуганно, бросила взгляд за окно, где должен был стоять ее защитник, я лишь улыбнулась ей и знак сотворила Имира. Хватит ностальгии, пора было приступать к делу. Тонкий, теряющийся по углам свет затрепыхал по комнатке, будя тени. Я взяла Кённу под руку и привела в центр комнаты, где было побольше места. Нежным, но сильным давлением руки на плечо и знаком глазами я усадила ее на колени, сама взяла малую свечку из кошеля на поясе и подожгла от лучины, села на колени напротив, укрыв нас обеих одеялом, словно мы две сестренки, рассказывающие друг дружке страшные сказки на ночь. Головами мы не касались, но были близки, между нами горела свечка, привлекая взгляд, завораживая. Я подождала, чтобы ощутилась тишина, тишины, конечно, полной не было, еще кто-то кричал на улице и прочие звуки были, но все же настрой появился. Я сняла с руки четки, чтобы зрение мне не мешало и начала говорить, тихо, но не шепотом, завораживающе и располагающе:
- Исповедывалась ли ты раньше, Кённа? - подождала её ответа, мне он неважен был, мне важно было, чтобы её мысли обратились ко мне, а не к событиям недавним. Я бы все равно объяснила ей дальнейшее.
- Не бойся, тебя здесь никто не тронет. Ты в безопасности. Тебе ничего не угрожает. Я не буду тебя мучить и никто не будет. - я не стала ей говорить, конечно, что думала и о другой возможности исповеди. Более быстрой и искренней. Кляп и стены были бы хорошей защитой от лишних криков, а боль я хорошо умела причинять. Но я избрала другой путь. Пока. Наверное более правильно обращаться к душе через душу, чем через тело, верно?

- Мне не нужно от тебя признаний. Это не суд, это исповедь, разговор с Богом. Здесь нет твоих односельчан, нет твоего защитника или управляющего. Даже я - лишь тень в Свете Господа, проводник. Здесь, под этим покрывалом - епитрахили тут все равно не найти - твой разговор с Богом. Твое спасение. Не тела, тело лишь оболочка, спасение твоей души, Кённа. Ты ведь хочешь спастись, правильно? - я подождала её ответа, пусть даже это будет кивание головой - Хочешь избавиться от бремени? Я помогу тебе, но ты должна сделать это сама. Расскажи мне, Кённа. Расскажи, что тревожит твою душу, очисти её. Тебе нельзя выходить в мир с сомнениями в сердце. Бог видит всё, помни это. Расскажи Ему всё, Кённа. Не торопись, но и не надо подробностей, они лишь мешают. Я слышу и Имир слышит. Пусть говорит твоё сердце. Приступай.
Я приготовилась слушать. Я старалась говорить как со мной взрослые монахи говорили, обстоятельно и имя ведьмы много раз упомянула, чтобы она мне доверять начала. Мне кажется, я прямо как настоящий клирик все сказала. Это была лишь первая часть таинства, которое, может быть и до глубокой ночи растянется, кто знает. Оставалось лишь молиться, чтобы никто нам не помешал и какой-нибудь камень в оконце не влетел, а то девушка опять испугается или ее защитник чтоб не вбежал.

Торстейн совершенно забыл про то, что за ним следует группа вооруженных людей, потому что сейчас его вниманием завладел процесс охоты. Конечно, про себя мужчина удивился, что "городские" двигаются относительно неплохо в лесу, но учитывая, что они этот лес видят очень часто, удивительного было на самом деле мало. Нюх никогда не подводил исполина и сейчас не было исключением. Запах был отчетливый, мальчик здесь проходил. И не один. Правда, то было и правда очень давно, не меньше недели назад. Но, что удивительно, по мере продвижения по следу, запах усиливался. Торстейн начал прикидывать возможные варианты, но из размышлений его вытащил возникший из неоткуда детский смех. Страх неведом охотникам на тварей, а тем более Торстейну, который за свои 600 с лишним лет успел навидаться такого, о чем в пору рассказывать страшилки ребятне. Проводив взглядом возникшие из неоткуда наваждения, мужчина не стал останавливаться и двигался дальше, слушая перешептывания солдат. Значит, не призраки, а воспоминания об этих местах... А вот видение с Кённой заставило охотника нахмуриться и резко ускорить шаг в сторону поляны.
"Значит, эта рыжая падаль и правда виновата..." - пронеслось в голове великана, когда он вышел на поляну.
Запах был отвратительный. Место буквально насквозь провоняло смертью и чем-то еще, что Торстейн, стоя около разгневанных селян, про себя окрестил "тьмой". Тогда как воины встали как вкопанные не в силах пройти дальше, мужчина в несколько прыжков покрыл расстояние до жертвенного "копья" и все внимательно осмотрел. Статуя, похожая на паука и сплетенная из веток. Сколько же времени эта рыжеволосая потратила, чтобы такое соорудить? Явно не одну неделю. И умудрилась ведь сделать все так, чтобы ее не заметили и не сожгли. Хитрая, как лиса. И опасная, как нож в руках дурака. 
"Призыв... и не простой, а строго для определенной цели..."- Торстейн припал на одно колено и осмотрел найденные отпечатки, вспоминая все, что говорил староста и очевидцы,- "Месть, наваждение... Эта паскуда призвала кого-то, чтобы..." - взгляд снова лег на отпечатки и картина выстроилась в единое целое,-"Чтобы оно пришло в деревню для кровавой бани...".
Исполин выпрямился. На весь осмотр ушло едва ли около минуты, но все было предельно ясно и при беглом взгляде. Он раньше не встречал ничего подобного, но сомнений тут не закрадывалось - ритуал простой и надежный, как гномские устройства, если охотник все правильно понимал. И на призыв откликнулось нечто, забрало жертву в виде мальчика и пошло в деревню.
- Дерьмо... - сжал крепко зубы исполин, переводя взгляд на остолбеневших воинов, - ЖИВО В ДЕРЕВНЮ! ТВАРЬ УЖЕ ТУДА ИДЕТ! ВЕДЬМА ЕЕ ПРИЗВАЛА!
Великан взервел, подобно зверю, чтобы наверняка выдернуть отряд из оцепенения. Не став терять времени, мужчина, на всякий случай, пирокинезом вызвал небольшую искру, чтобы поджечь деревянный алтарь, и сам рванул по следам твари. Двигалось нечто достаточно быстро и по следам понять с чем ему придется иметь дело мужчина не смог. Но что он точно знал - это то, что монстру от него не уйти. Если Торстейн брал чей-то след, то скрыться еще ни у кого не получалось. Рука крепче начала сжимать древко секиры, а по всему телу разливалась псионическая волна, наполняя мышцы невиданной мощью. Торстейн и без того был силен и быстр, подобно зверю, а с задействованием внутренних запасов и вовсе начинал превосходить своих диких собратьев. Из-за псионики его глаза принялись светиться, зрение и слух улучшились, как и рефлексы. Исполин был готов к охоте как никогда. Зубы сами-собой обнажились в хищном оскале и северянин набирал обороты скорости, намереваясь настигнуть тварь до того, как она сумеет подойти к воротам деревни. Ведьма оказалась и правда опасной, если смогла провести подобный обряд в тайне от всех. Стук собственного сердца был отчетливо слышен и усиливался с каждым шагом, а значит скоро прольется кровь. Торстейн намеревался доказать то, что он здесь единственное существо, которого стоит бояться. И ведьма скоро это поймет, потому как охотник никогда не нарушал данные самому себе обещания.

Кённа не стала исповедываться, что было для неё очень и очень плохо. Я ждала что-нибудь такого, конечно, думала, что она на меня нападёт своей черной магией, пока мы вместе под покрывалом будем, но этого не случилось, она вместо этого сразу мне ответила, чтобы я уходила и она покрывало сбросила, прильнула к окну. Я закрыла глаза, вознеся короткую молитву Господу, чтобы пожалел свое заблудшее дитя. Все эти крики про жатву, конечно, они ничего не значили de iure и вины Кённы в ведьмовстве не признавали, но я чувствовала своей порченной звериной натурой, как что-то тёмное действительно приближалось, что-то, отчего хотелось скулить, прогибаться в холке и жадно махать хвостом. Я конечно же ничего этого делать не стала, хотя зверь мой сильно заворочался внутри. Покрывало, упавшее на свечку, начало тлеть и быстро покрываться огнем, даже чуть меня обожгло, я его сдернула с себя и повернулась к ведьме. Та кричала что-то про жатву непонятную, урожай в поле уже давно собрали, так что было понятно, что скашивать будут людские души и жизни, а не снопы пшеницы или что-нибудь такое.

Я долгое время, секунду, наверное, или две, стояла и смотрела, слушала, как Кённа призывала меня бежать или любоваться надвигающейся бедой. Я думала о своём, о том, что это часть моего испытания, моей миссии. Я не сожгла Кённу и вот результат. Неужели этого хотел Господь, лишая меня огненного дара? Столько душ сейчас пострадает, наверное. Или я что-то сделала не так? Или это все испытание духа? Но я не стала умом отвечать на эти вопросы, это было бы медленно, не нужно и совершенно неправильно. Я ответила на все вопросы в моей голове единственно верным способом, своей верой. Передо мной было злое исчадие, которое я хотела наставить на истинный путь. Я не собиралась сделать ничего плохого для ее души или душ других жителей. И теперь, когда все сомнения в стороне, когда я наблюдаю, как ликует заблудшая душа, я могу делать то, что хочу. Потому что это то, чего хочет и Господь через меня.

Вбежал Кэс, стал творить что-то несуразное, непонятное. Это был точно не айрес и не демон, они бы так суетиться не стали, а свершили бы задуманное быстро и с удовольствием,убили бы одним движением злодейку или спасли её. А ведь он хотел быть защитником, представьте себе! Я надела четки обратно, слыша и чувствуя, как разгорается позади меня огонь, жадно растекающийся по дому, а потом одним движением с рыком прыгнула вперед, на Кённу, выставив ногу коленом вперед. Нога должна была влететь ей в спину, впечатать обманчиво хрупкое тело в бревна избушки, потом рывок левой рукой за плечо, а пальцы правой влетают в зелёные колдовские глаза с противным чавканьем. Я уже лишала пальцами глаз злые существа ранее, даже когда еще была человеком, так что это не впервой было, а теперь у меня вся сила темная в распоряжении была. Это очень больно должно быть и неприятно, а главное дезориентирует сильно, тут уже о жатве думать трудно, если конечно ты еще можешь думать, а не стала безвольной игрушкой в руках других существ. Я обратилась к Кэсу, который рядом был, стараясь, чтобы мой голос не звучал, как рык зверя, а спокойный был и жрице подходил:
- Хочешь, чтобы она жила - помоги спеленать.
У нас было совсем мало времени, может быть минута, прежде чем весь дом будет объят огнём, дверь, сломанная парнем, оставалась открыта и свежий воздух раздувал пламя с большой охотой. Часть моей злой души ликовала, чувствуя, как грядет нечто большое и любящее, нечто темное, словно сама ночь, но на то я и упражнялась в своей вере весь этот год, чтобы оставаться глухой к этому ликованию. У меня была другая миссия. Сломать ведьме пальцы. Заткнуть рот, обездвижить. Утащить подальше, увезти. Мой волшебный конь ждал меня там, где я его оставила - в комнатушке на чердаке, подле недописанной рукописи.

Торстейн был быстр, но недостаточно, чтобы свести на ноль подобную разницу в расстоянии. Вылетев из леса, как вели его следы, охотник оказался на поле, что служило границей между чащей и деревней. И тварь уже была здесь. Похожая отдаленно на человека, но с непропорционально длинными руками, которые заканчивались когтями, чей размер едва ли уступал хорошему мечу. На глазах оборотня монстр отсек голову зазевавшемуся стражнику, а затем и вовсе превратил его в груду мяса. Движения были отточенные, быстрые и явно делались не в первый раз. Видимо, дело придется иметь не с бездумным кровожадным нечто, а с тем, что полностью отдает себе отчет. Отвратительно. Благо все мысли и решения принимал мужчина, уже преодолевая звериными прыжками разделяющее их с тварью расстояние. Свободная рука рефлекторно сжалась в кулак, по ней заструилась энергия, но монстр скрылся за воротами.
- Дерьмо... - процедил сквозь зубы мужчина, влетая в ворота.
По какой-то причине они не были закрыты. Видимо, их возвращения ждали в скором времени, что и сыграло злую шутку. Хотя, учитывая физиологию монстра, преодолеть стену ему бы не составило труда. Торстейн забыл вовсе и про монашку и ведьму и даже крылатого странного паренька. Голова была забита только словами "догнать" и "убить". Понимая примерно как монстр движется, исполин решил пойти наперерез и нырнул в ближайший закоулок. Очередной рывок и охотник завернул за здание, видя монстра сбоку. Теперь он остановился около одного из домов, протягивая вперед свою лапищу. Ну уж нет. Взяв секиру в левую руку, Торстейн сжал крепко свободный кулак и в нем, практически сразу, материализовалась молния. Давненько он не пользовался подобным трюком, но опыт не пропьешь. С характерным треском полутораметровая молния оповестила охотника о том, что готова и, напрягая свои пронизанные магией мышцы, мужчина сделал мощный бросок. От подобной силы, да еще и в купе с магией, пыль, что уже долго лежала на деревенской дороге поднялась и понеслась вслед за посланным снарядом, образовывая некое подобие воронки. Молния должна была, если и не пробить насквозь, как бывает обычно, то как минимум сильно повредить тянущуюся к окну руку. Зубы Торстейна уже который раз обнажились в хищном оскале и он взревел, набрав в легкие побольше воздуха в надежде привлечь внимание нечто.
- ЭТО Я ЗДЕСЬ ОХОТНИК, А ТЫ МОЯ ДОБЫЧА!- голос исполина эхом пронесся по пустым улицам деревни, оповещая жителей, что тварь наконец встретила сопротивление.

Отредактировано Торстейн (09-09-2020 18:45:46)

Я встала, как феникс из пламени, возлюбленная птица Господа, хохоча, радостная! Ах, как приятна все же боль! Эманация от моих почерневших рук столь сильная, что разум уступает в экстазе, а тело в каталепсии. Лишь сила Господа струится сквозь меня нетронутая, а земное все отступает! Но слишком рано предаваться таким радостям и я знаю, что нельзя. Это грешно и неправильно, отдаваться таким мыслям, а нужно собраться, вернуть свой разум из красно-фиолетовых глубин удовольствия, где он беспощадно тонет, и восстать, словно феникс, потому что моя миссия продолжается.

Я снова ошиблась в своих деяниях, потому что душа Кённы, наверное, уже пропала, поглощенная зовом зла и бесполезно было её пленить, надо было убивать сразу и всё, а теперь уже и поздно наверное. Я вижу, как она спешит слиться с чем-то таким, что я даже описать не могу, каким-то кустом с лезвиями на ветках. Я пошла на полумеры, мечтая решить вопрос малой кровью, а малой уже больше не получится, вон сколько крови вокруг, я ее чувствую даже сквозь собственный запах палёной плоти, жареное и сырое, это все будит мой аппетит и сквозь экстаз разума, сквозь приятную боль прорывается мой зверь, лезет шерстью в глотку, умоляет хрустнуть всем телом, чтобы высвободиться наружу.

Пролетает молния, раздается крик жуткого, искаженного яростью воина, рядом Кэс перекидывается в дракона. В дракона, представляете! Самое замечательное и волшебное существо на свете и вот оно, прямо рядом со мной стоит, правда он маленький какой-то был, я ведь уже общалась с драконом ранее, но все равно дракон! Что он тут вообще делает и почему так глупо себя вел? Ведь драконы, они могут одним велением разума любое существо победить и вообще очень-очень сильные. Но сейчас, хоть я и обратила на все это внимание, но это как будто во сне было, ведь во сне мы не удивляемся, что дракон вдруг дом твой нарушил и рядом с тобой теперь сыпятся обломки стропил. Дракон и дракон. А сейчас мое внимание на другом сосредоточено было, ведь дракон пока хорошо себя вел, в отличие от Кённы и этого куста странного.

В общем Торстейн превратился в берсерка натурального, Кэс в дракона, Кённа в окончательную ведьму, кусты в монстра страшного, а дом в горящие обломки. Все открыли свою истинную натуру, значило ли это, что мне тоже пора было открыть мою? Конечно же да, а моя истинная натура и была той, в которой я состояла. Никакому поганому зверю, даже если он выл во мне так, что меня будто бы изворачивало мехом наружу, нельзя было взять надо мной контроль просто так. Пусть сидит и не тявкает, хотя я знаю, как просто было бы разоблачиться в волчицу, излечить тем самым мои лапы и напасть на жуткий куст со всей своей темной яростью, подпитанной запахом крови и ненавистью. Только я так не буду делать, потому что это не я! А надо было мне решать, что буду делать я, Анастасия, скромная жрица своего любимого Господа, а не обычный кровожадный и глупый оборотень.

Было в чем-то печально и забавно, что на нас куст напал, ведь ничего же проще нету, чем кусты жечь. Вот если бы мой дар огненный сохранился, я бы в мгновение ока испепелила бы это порочное создание и ведьму его вместе с ним! А теперь я могла только смотреть и даже кулаки сжать в бешенстве не могла, потому что мои обугленные руки, на которых целая черная корка была, совсем меня не слушались. Я могла бы так броситься вдогонку Кённе, потому что понимала, что что-то плохое произойдет, когда она воссоединится со злым кустом, но меня просто снова отбросит поганой магией. Поэтому же я и не пыталась поджечь куст руками, набросив на него, например, догорающее покрывало или деревяшек каких-нибудь обугленных. Он же просто той же магией от них избавится и не заметит наверное. Нет, нужно было что-то другое. К месту было вспомнить, что я решила, когда я лишилась "левой руки", всмысле огненной магии. Я тогда решила наконец-то научиться пользоваться "правой рукой", то есть словом Божьим, его у меня никто не отнимал. Я зажала в руках своих, словно в клещах, горящую большую деревяшку и выступила вперед, глядя окровавленными глазами на куст и сказала громко, как только могла, вложила в свой голос всю свою ненависть ко злу, свою волю и решительность, преступая через боль я выкрикнула:
- - Если не уберешься, то во имя Имирова Гнева, мы сожжём твой поганый лес дотла вместе с тобой! Ничто не остановит Священный огонь!
А дальше я начала петь псалом Священного Гнева, там как раз про то, как войско Господне одним махом тучу демонов обратила в пепел, я запела его и радость Его гнева сразу заполнила меня, а голос зазвучал твердо и ясно. Я принялась вышагивать навстречу злу с гордо поднятой головой, неся перед собой пылающую головёшку, словно хоругвь.

Дела начали набирать крайне неприятный оборот: тварь оказалась склонна к практически отращиванию конечностей, ведьма все еще живее всех живых, а еще тут посреди деревни нарисовался дракон. Не то, чтобы Торстейн никогда не видел крылатых рептилий подобных тому, что сейчас стоял перед монстром. Но если охотник видел дракона, то, скорее всего, его придется убивать. А этот выглядел вполне себе миролюбивым, по крайней мере пока что. Так же ко всему этому представлению подоспел Эдельстан с вооруженной толпой и, возможно, сможет хотя бы вывести жителей... но Торстейн думал сейчас совершенно о другом. Все мысли исполина были лишь о том, как можно быстрее убить разбушевавшееся живое дерево. Перехватив оружие в две руки, оборотень сорвался с места и теперь уже готовился к полноценному сражению.
Тварь его не замечала, что навело мужчину на несколько выводов:
1) Он ей совершенно не интересен
2) Призыв явно не был рассчитан на то, что вмешается кто-то со стороны.
А потому план был простой- как можно больше внести разрушения в само заклинание. И самым верным способом было прибегнуть к лобовой атаке. Жители кричали, потому как в домах им не было укрытия - монстр контролировал дерево как свою стихию. Время явно было не на стороне защитников поселения, а потому придется действовать наверняка. Оценив на подходе тварь, Торстейн не стал мешкать. Раздался свист лезвия в воздухе и секира, со знакомым многим дровосекам звуком, врезалась в "плоть" монстра прямо под коленом. Подобная травма должна была как минимум поставить нечто на колено, а в лучшем случае и вовсе выбить из равновесия и заставить рухнуть на землю. Следующий удар пришёлся на локтевой сгиб. Охотник бил сверху вниз, чтобы уменьшить возможное сопротивление плетений корней и отсечь конечность. После нанесенных ударов, дожидаться чуда было бесполезно и в голове вспыхнул достаточно важный факт в этой ситуации. Дракон. Если логика не подводила старого охотника, то огонь должен был сработать на эту тварь, как и на гидру. Почему-то Торстейн не сомневался, что регенерировать повреждения, будучи охваченным огнем очень проблематично. Да даже если это не нанесет столько урона сколько хотелось бы, пока что даже минимальное перетягивание внимания на себя может стоить нескольких десятков мирных жизней. А сам охотник уж как-нибудь справится... должен. Звериная кровь постепенно закипала в венах, заставляя обострить свои инстинкты и рефлексы, но превращение мужчина сдерживал, пусть это и было очень тяжело. Стать зверем он всегда успеет, а пока стоит попробовать привычным методом.
- Дракон! Поджигай эту тварь! - рявкнул мужчина в надежде, что бронзовый ящер его услышит.

Отредактировано Торстейн (11-09-2020 18:14:45)

Я шла вперёд, словно на заклание, не совсем понимая, что я творю. Наверное во мне еще билася моя давняя мысль о том, чтобы погибнуть в бою со злом, как я хотела побыстрее сделать после превращения в мерзкого оборотня. Я шла навстречу своей судьбе, победе или смерти, и для меня словно не было ничего вокруг во всем мире, лишь я, мой враг и Господь над нами. Но меня отвлекли, рука легла мне на плечо и я скосила свой окровавленный от напряжения глаз, чтобы увидеть господина Эдельстана, возвышающегося надо мной. Я не сразу поняла, чего он хочет и не поняла, почему я должна свою миссию бросить и заняться людьми. Ведь не так страшно было, если чудище их располосует, души их останутся чисты и невинны, важнее было прекратить все это насовсем, уничтожить зло. Но господин Эдельстан был наместником Господа на этой земле, если верить его чину, и правило послушания большим людям заставило меня немного очнуться и впустить его голос и свои мысли в голову себе.

Я действительно не могла ничем помочь сейчас воинам, что столкнулись с жутким кустом, хоть мне и очень хотелось, а мне нужно было измениться, нужно было бросить любое дело сражения со злом ради других. Оставить свою гордыню, ненависть ко злу, желание схватки и обратить свою душу к нуждающимся. Я это осознала с горечью и злостью, мне не хотелось признавать этого и следовать приказу. Но я уже научилась давить своего внутреннего демона, хоть это потребовало от меня долгих и великих усилий над собой. Уже знакомым усилием я запихнула куда подальше свое раздражение, свой внутренний вой зверя, и заставила себя подумать, как же помочь людям.

Чтобы решить как мне поступить, я представила себя волчицей, зверем, охочим до крови невинных. Это было очень-очень просто сделать. Я мчусь, чтобы сбить одного, второго, вцепиться в горло, нырнуть в окно, прыгнуть в середину толпы... Что мне может помешать? Свирепые когти терзают тяжелую крышку, я вою от раздражения, не в силах быстро добраться до лакомого мяса. Вот оно! У каждого селянина есть запасы на зиму и если нет в деревне хорошего мага, то есть лишь один способ сохранить еду. Сейчас же он поможет сохранить жизни.

Я кивнула господину Эдельстану и побежала вокруг по деревне, мимо сражения и насмехающейся ведьмы. Как же мне хотелось добраться до неё! Запихнуть горящую головёшку ей в рот и прочесть над ней молебен против зла, прежде чем лишить жизни как-нибудь кроваво. Я понимала, что куст неспроста выбрался из леса и ведьма ему, наверное, очень-очень важна, а убить её должно быть попроще чем такое чудище, которое раны затягивает и вообще неживое будто. Может быть, если Кённу убить, куст ослабеет. Будь моя воля, я бы забралась на крышу и... Но не сейчас, это не моя миссия. И Торстейн с Кэс не услышат меня сейчас, они в горячке боя. Я ощерилась ведьме в ответ совсем по-волчьи и побежала прочь, крича людям:

- В подвалы! Погреба! Прячьтесь в подвалах! Ложитесь там на землю! Молитесь Имиру! Бог с нами! Прячьте детей! Прячьтесь в подвалах! Кто не может - бегите за мной! Остальные - прячьтесь в подвалах! - я бегала и кричала пуще зазывалы на рынке, повторяла снова и снова простые слова, даже свои обугленные руки ко рту прикладывала, чтобы кричать сильнее. Я планировала по деревне круг пробежать, а потом с теми, кто прятаться не смог или не захотел, вернуться туда, откуда все началось - на площадь, где ведьму камнями закидывали. Я надеялась, они вилы с собой возьмут, огонь или что-то, чтобы от куста отмахиваться.

В голове отзывалось эхами смешливое замечание Кённы. Если бы я могла прочитать её мысли, я бы ей указала, что она неправа и не понимает людей. Люди с охотой придут на пепельную пустыню, распашут её удобренную золой землю и поселятся вдесятеро против того, что сейчас. Лес может восстанавливаться, но люди куда быстрее, куда находчивей. Если за землёй будет присмотр - проклятый лес не вернётся. А наместники, вроде господина Эдельстана, проследят за этим. Люди не живут так долго, как эльфы например, зато они не стесняются поворачивать реки, стирать с земли леса и выравнивать холмы, если им понадобится. Люди - вершина творения добрых богов и глупому кусту с его помощницей доведется это понять, рано или поздно.

Дракон пошёл в атаку и на мгновение мужчина даже восхитился этим огромным чешуйчатым монстром. Видеть нечто подобное, да ещё и в бою многого стоит, особенно когда практически мифическая тварь воюет на твоей стороне. Но разочарование ждало сразу же за углом: не все драконы дышат огнем. В пылу сражения, конечно, Торстейн ничего не сказал и даже практически не успел подумать, потому что его рефлексы сразу же завопили. Не успев среагировать, охотник был отброшен в сторону, подобно тряпичной кукле, но сумел поставить себя на ноги достаточно быстро.
"Оружие не действует, а дракон боится повредить всех вокруг своим дыханием... Но ведь мне яд нипочем!" - довольно рыкнул мужчина, прекрасно понимая способности своего тела. Если все правильно понимать, то дыхание дракона должно неплохо взаимодействовать с огнём. По крайней мере мужчина представлял себе это именно так, располагая новой информацией.
- Дракон! Еще раз! У меня есть идея! - рявкнул Торстейн, прикидывая шансы на исполнение своего плана.
Провернув в руках секиру и еще раз ловя себя на мысли, что он ничего ей не сделает, по крайней мере в таком виде, Торстейн пришёл к безумному даже по его мнению решению. Сняв с пояса флягу, которую обычно заполнял спиртным, охотник сделал несколько щедрых глотков на бегу и задержал крепкий алкоголь во рту. Псионика позволяла делать много полезных вещей, но о подобном варианте охотник задумался только сейчас. Набрав в легкие побольше воздуха, исполин, во время сближение с деревянным монстром, начал поливать его спиртным, вместе с этим при помощи пирокинеза поджигая жидкость на поверхности дерева. Конечно, он мог бы и просто кинуть флягу, но железная посудина едва ли бы разбилась как следует, а так была возможность покрыть огнем как можно большую площадь монстра. Выглядело это и правда феерично - берсерк, держа в руках топор и флягу, по-настоящему дышал огнем на монстра под присмотром дракона. Просто поджечь монстра тоже было вариантом, но благодаря алкоголю эффективность должна была повыситься, а просто контролировать воду в фляге едва ли бы вышло на должном уровне. Если это сработает, то Торстейн наверняка возьмет себе на вооружение прием "огненный дождь из водки".
"Если дракон не может обеспечить огненное дыхание, то я и сам справлюсь!" - пронеслось в голове у исполина, когда он в очередной раз набирал жидкость в рот, чтобы потом выдохнуть еще более мощным напором напалма.

Отредактировано Торстейн (12-09-2020 12:25:19)

Было до боли жалко видеть, как глупые люди меня не слушались и я им кричала, звала их, требовала и умоляла, а они все равно пытались спрятаться в доме или убежать в лес. Это было ужасно и я как чувствовала, когда дома стали тоже превращаться в жутких монстров вместе с людьми внутри, я прямо видела, что в одном из них словно помидор лопнул, до того брызнуло красным. Я уже давно чувствовала себя словно умалишенной от всей этой боли, от чужой крови, от отчаяния спасти людей, от непонимания происходящего. Но в то же время я словно была в своей стихии, уже не в первый раз всякие ужасы творились вокруг меня, огонь и убийства, и я не вела себя, как все эти глупо бегущие прочь люди, а мучительно думала, как бы мне побольше сельчан спасти и помочь одолеть зло. Поле боя было моей стезёй, что ни говори.

Радовало только, что хоть кто-то меня послушал, на месте, где один из домов ожил, откинулась крышка из-под завалов и вылезший мужчина изо всех сил звал к себе кого-то. Значит додумка моя была правильная и лишь не все её слушали. Многие искали у меня спасения лично и лезли ко мне, но я не мешкая, сбрасывала их с себя и отрывала их от своих рук, что они порывались схватить, я кричала им:
- Молитесь Господу, Господу! Я лишь слуга его послушная, молитесь и обрящете спасение. Хватайте дреколье, хватайте факела, спаситесь в бою!
Словно услышав мои восклицания, ко мне повернулся и подошел один из оживших домов. Он был не как куст бесформенный, а в нем животное узнавалось. Я приготовилась к драке, хотя и не понимала, как я противостоять такому ужасу буду, он больше меня был раз в десять наверное. Я своими несчастными руками сделала фигуру, это был и знак солнца и знак, чтобы огонь вызвать, я его по привычке применила, я вышла вперед, навстречу злу бесстрашно и завопила:
- Гори-и-и! Гори-и-и!

Я молилась, чтобы мой утерянный дар открылся снова в отчаянную минуту и огонь полился из моих рук, но этого не произошло. Вместо этого животное страшное, из которого торчали целые балки и стропила, оно развернулось и пошло в сторону. Я поняла, что вера моя спасла меня и Господь уберег от кончины свою рабу и спасшихся за мной. Я вознесла Ему короткую хвалу вслух и развернулась к людям:
- Зло бессильно перед истинной верой, помните это, Вы, слуги Господа! Вы сильны! Молитесь Имиру и бойтесь его! А теперь... - тут я повернула свою голову туда, куда давно хотела. Я мгновение сомневалась, преследовать ли жуткий оживший дом, чтобы спалить его, но решила, что есть дело куда важнее, а кто меня слушать не захотел, кто в Господа не поверил и бегал глупо по деревне, пусть теперь страдают и пытаются сами спастись от зла. Вместо погони за жутким зверем, я обратила внимание свое и всех, кто подле меня был, на Кённу, что все так же сидела на крыше, я красивым жестом вскинула свою искалеченную руку и указала на проклятую и сумасшедшую девушку. Я сказала во всеуслышанье:
- Воплотим священный Божий гнев, доведем до конца начатое. Сожжём ведьму и спасёмся, всё закончится! Сжечь ведьму! Сжечь ведьму! Сжечь ведьму! Именем Его-о-о, да кара-аемо-о-о...

Мне хватило всего три раза повторить громко призыв свой, чтобы сзади его подхватили и принялись повторять "Сжечь ведьму!". Я же затянула священный гимн борьбы со злом, пелось мне моим чуть хриплым голосом не очень хорошо, но достаточно, чтобы люди прилив сил почувствовали. Я ринулась вперёд, к злой ведьме, чтобы поквитаться с ней ещё раз.
Наверное, её саму не было смысла руками убивать, она проклятой магией была защищенная, но я видела, что сидит она на голой дранке и та быстро разгорится чуть что, запылает моментально, кажется ей что-то уже горящее закинули на крышу. Опасно было, конечно, людей вести к жуткому кусту ближе, но мы подходили с другой стороны дома получается, с торцевой, видно было только драконью макушку иногда и верхнюю часть куста из-за крыши. Мне необычно было переживать за это, ведь я никогда зла не боялась сильно, а теперь я переживала, что люди за мной могут пострадать.
Я надеялась, что услышав мое священное пение, больше разбежавшихся людей вернутся под мое крыло, а если дом оживший подойдет, то я его встречу грудью и святым знаком.

Торстейн видел, что его безумный план работал и более чем успешно. Тварь постепенно таяла, пусть и пыталась отторгать подожженные участки тела. Огонь, в данном случае, был хорошей идеей, пусть и в таком странном исполнении. Еще один вдох и теперь мужчина выпустил "огненный поток" прямо на переднюю часть туловища монстра, чтобы дезориентировать его в надежде попасть в голову в том числе. Одна из рук ходячего дерева упала на землю и впилась в нее.
"Надо не дать ей снова ее присоединить" - пронеслось в голове старого берсерка
Секира легла на землю а Торстейн схватил отрубленную руку монстра. Деревянная, с острыми когтями. И не тяжелая, по крайней мере в текущем состоянии исполина. Так как ведьма сидела относительно недалеко на крыше, Торстейн хищно оскалился.
"Если ее не можем повредить мы. То про эту деревянную хрень ничего не говорили" - с этими словами исполин сделал шаг в сторону сидящей на крыше Кённы.
Мгновние и с ухающим звуком импровизированное копье устремилось в сторону рыжеволосой призывательницы. Возможно, показатели лапы были не такими уж удачными для метания, но когда дело касается грубой силы, то Торстейну равных быть не должно. Напитанные магией мышцы сделали свое дело и даже если когти не вонзятся в плоть, то девушку на крыше как минимум зашибет плашмя. А она, судя по всему, едва ли обладает хорошей реакцией и вообще физической формой. Маги, что с них взять. Но дожидаться результата было некогда и секира снова легла в руку Торстейну, чтобы продолжить бой. Дракон справлялся отлично и уже в монстра влетел второй сгусток кислоты, но уже без полноценного эффекта. Тварь адаптируется и это не нравилось исполину, но по крайней мере они выяснили как можно управиться с монстром. Уворачиваясь от непроизвольных движений монстра, Торстейн начал глазами искать возможный вариант где бы еще раздобыть чего горючего, но пока что безуспешно.
Тем временем в деревне бушевал лютый кошмар. Все кричали и бегали от новоиспеченных "деревянных гостей". Торстейн хотел было даже им помочь, но в то же время понимал,что решение основной проблемы в виде ведьмы и ее ручной коряги было первоочередной задачей. Мысли о горючем навели мужчину на идею поискать тут где кабак, потому как корчмари непременно хранили запасы, но отбегать слишком далеко не хотелось. Дракон, пусть и был драконом, но явно не мог нанести прям существенного урона Жатве. А бросать новичков в подобной ситуации совершенно не укладывалось в идеологию охотника.

Отредактировано Торстейн (16-09-2020 08:45:53)

Сзади раздались крики и словно бы волна паники и ужаса обдала меня со спины. Опьяненная битвой, я оглянулась, чтобы увидеть жуткую картину, как пронзённые люди падают на землю, захлёбываясь кровью. Это очень ужасное зрелище - глаза тех, кто еще жив, но отчетливо понимает, что это их последние мгновения жизни. В них такой ужас, такое отчаянное желание жить и бессловесный вопль о помощи: "Помоги, помоги!". Они тянут к тебе руки, потому что ты обещала им победу. Я уже видела такое раньше, но от этого зрелище не становится легче совсем. Те, кто шли за мной, они сразу запаниковали и перестали кричать "Сжечь ведьму!". Я растерялась совсем от всего этого и пыталась призвать людей обратно, кричала им: "Стойте! Карайте зло!", но они только путались друг в друге и суетились. Я видела, как кого-то уронили в пыль и топтались по нему, это был одноглазый старик, он старался подняться какое-то время, а потом просто затих. Меня саму чуть не уронили люди, что пытались встать ко мне поближе, ряды наталкивались на ряды, словно я раздавала им Божье Благословенье с лотка. Все это так сбивало с панталыку, что мне на какое-то время стало совсем не до ведьмы.

Я не умела управлять людьми и не умела ими распоряжаться. Я не знала, что мне с ними делать. Я не боялась только за себя и знала только себя, знала, как поступать и чего ждать в жизни, хоть и не всегда. А тут как мне объяснить им все? Как объяснить, что нет смысла в беготне, шипы и корни найдут их везде, что, забыв о Господе, они обрекают себя на бессмысленные муки? Я так хотела, чтобы люди были за мной, продолжением моего гнева и моей силы! Но вместо камня, что разит врага по голове, они стали камнем, что тянул меня ко дну. Я кричала им, но видела, как это не дает толку. Мною овладевало отчаяние, а за отчаянием выползала наружу столько раз спрятанная внутри злость. О, как я злилась на этих остолопов, этих земных червей, что ворочались в земной грязи, забыв о главном, о душе и спасении! Злостью и раздражением я борола в себе остолбенение от отчаяния, спасалась от собственного бессилия. Злость охотно поглотила меня, распахнув объятия. Волчица внутри меня ласково потерлась о тонкую кожу моей души и ощерилась "Пора...".

...

Нет. Я сжала зубы так, что они заскрипели. Гнев священными волнами проходил сквозь мою душу, сжигая страх, растерянность, порочные мысли. Я приму этот дар на своих условиях. Звери останется внутри. Точка. Волчица бушевала внутри, но я просто отринула эти позывы своей силой воли. Я сжала свои ладони в кулаки, корка ожогов на них лопнула, открывая светлое мясо. Одно моё нечеловеческое движение руки смело сразу трех или четырех ближних людей, мои глаза, пылающие от гнева обратились к ним, я, словно герои прошлого, возвышалась над ними, а позади меня разворачивалась битва с монстром.
- Вы что думаете, ничтожные слуги Господни, что спасётесь, обоссавшись от страха?! Вы либо отправите ведьму в огонь либо отправитесь во Тьму сами! - я взяла факел, что валялся на земле, брошенный одним из пришедших со мной и с криком словно дротик метнула его в сторону крыши, где сидела проклятая Кённа. Так совпало, что в этот же момент швырнул свое лапокопьё Торстейн и раздался жуткий грохот на крыше, но я уже не смотрела туда, а снова обратилась к тем, кто остался подле меня и тем, кто был неподалёку, голос мой гремел:
- Сожгите ведьму! Лишь кто обратится против зла со всей ревностью, отринув страх, тот спасётся душой! Сожгите её во имя Господа! Имир, дай мне силы!

Под конец своей речи я на мгновение распростерла руки и обратила свой взгляд к небу. После этого я, уже не глядя назад, на этих дураков, бросилась к Кённе. Плохая идея была слушаться господина Эдельстана и собирать людей, из меня был никудышный поводырь для заблудших, ужасный, ведущий их к смерти. Но не было у меня времени думать об этом, сейчас все мои мысли занимала ведьма. Я со всей звериной силой бросилась на наличник, оттуда по-волчьи скакнула на карниз, подбросила свое тело совсем неподобаючи на крышу, где уже занималось пламя. Руки мои ободрало нещадно и они плохо слушались меня, горели жаром, топя мой рассудок в красно-фиолетовых волнах, но я отбросила это все как неважное. Я не думала о том, осмелятся ли кидать люди головешки в мою сторону, как они отреагируют на всякие мои кульбиты. Была бы я собой прежней, я бы просто сожгла дом весь, но так было нельзя и мой священный гнев искал другого выхода. Я планировала схватить Кённу, не причинять ей вреда, унести подальше, неважно, была ли она еще на крыше после броска импровизированного копья или где.

После всего этого, после убийств людей и моей вспышки гнева, после того как я ослепила ведьму, после всего произошедшего мне хотелось кое о чем с ней поговорить. Это желание символом вставало сквозь мой гнев,  и я не давала мне утопить себя в хаосе безумного буйства, потому что была сильнее этого, ведь я служила Ему и гнев мой был священен.

Торстейн уже был готов поклясться, что идея с броском импровизированного копья увенчалась успехом, потому как когти с характерным хлюпаньем вошли в плоть. На лице оборотня проскочила мимолетная хищная улыбка, которая тут же сменилась недовольной гримасой. У этой твари, казалось бы, был ответ совершенно на любое действие со стороны защитников. Попытка отрубить руку? Пожалуйста, срастим. Плевки кислотой? Не проблема, сталкивались, а потому в ответ получайте укрепленную кору. Бросок моей оторванной руки в призывательницу? Как же жаль, что именно на этот счет у меня есть способ все повернуть в свою сторону. Сказать, что Торстейн был зол - ничего не сказать. Старый северянин, опытный охотник и просто воин сейчас приходит по-настоящему в ярость. Мышцы заходили ходуном под немного загорелой кожей, а зубы обнажились который раз в оскале, теперь уже по-настоящему хищном. Контролировать зверя в состоянии берсерка было сложнее обычного, а потому звериные черты начали проявляться сами собой. Глаза стали более насыщенного орехового цвета, зубы заметно стали острее, а роскошная шевелюра начала превращаться в мех, буквально сливаясь с плащом из медвежьей шкуры. Но из подобного состояния Торстейна вывела все та же жатва, просто откинув его в сторону мощным ударом только что отрощенной ветви. Силы твари не занимать и, несмотря на попытку защититься, оборотень пролетел добрых пять метров, чтобы затормозить о брошенную на дороге телегу, которая тут же рассыпалась под весом "снаряда". Если бы не оборотничество и его регенерация, Торстейн сейчас лежал бы с парой открытых переломов, но раны на нем всегда заживали как на собаке... или лучше сказать медведе, а потому переломы были закрытые. Уронив голову на землю, он на ненадолго отключился, но пришёл в себя через пару секунд. Вокруг царил сущий кошмар. Священница явно не справилась с воодушевлением людей посредством веры, дракон так и вовсе не привык к подобным сражениям, а брошенные на произвол судьбы селяне сейчас скорее напоминали овец, приведенных на убой. Даже опытные воины не могли ничего толком сделать, да что уж тут говорить, даже Торстейн умудрился не найти способ как быстро и эффективно расправиться с монстром. А потому сегодняшнюю ночь можно смело записать как поражение в жизни исполина. Подобные мысли о том, что Торстейн впервые за очень долгое время не смог справиться, зажгли в сердце угасший было огонь злости. Несмотря на раны, которые затягивались пусть и быстро благодаря оборотничеству и псионике, охотник оперся рукой о землю и усилием воли заставил себя подняться. Правая рука так и вовсе почти ничего не чувствовала, а каждый вдох отзывался режущей болью в груди. Но дела нужно делать до конца.
Поднимаясь с земли и понимая, что он единственный барьер между людьми и этим монстром, охотник поднял секиру с пыльной земли и в который раз за последние несколько насыщенных минут ринулся в атаку.Плана уже не было, а руки действовали сами-собой. В воздухе раздался свист оружия и лезвие начало впиваться в древесину с особенным остервенением. Первой задачей было не дать монстру поглотить Кённу, а там уже будь что будет. Встав наиболее устойчиво, северянин начал делать то, что лучше всего умел - рубить. Рука еще не до конца срослась и явно болела, точно так же как и ребра, но северянин совершенно не привык жалеть никого, а себя уж и тем более. Не обращая внимания на боль и пытаясь заглушить ее стиснутыми зубами, Медвежья Шкура принялся рубить невиданную доселе тварь. В голове был вихрь из отборных ругательств и рычания, но сам же мужчина ничего не говорил, а просто продолжал делать свою работу. Даже если у него ничего не выйдет, то он хотя бы душу отведет на этом ожившем куске дерева.

Я была так близко, как только могла быть. Глаза в глаза к ней, я видела до мельчайших подробностей, как ведьму опутывает призванный ею гость, забирает к себе. Ведьма повернулась ко мне пустыми, развороченными глазницами, которые покрывались, прорастали веточками и листьями, пока я летела к ней со всех сил. Время тянулось так мучительно медленно-медленно, что мне казалось, будто я вязну без движения в киселе. Я помню взгляд Кённы, этих пустых глазниц, это выражение лица её, а самое противное было, что я его прекрасно понимаю. Это было торжество того, кто сольётся со своим любимым, которого так долго ждала, торжество и счастье принятой в ласковые объятия, прощенной и награжденной за все старания. Это было то, к чему я стремилась всю свою жизнь и скорей всего уже никогда не добьюсь. Я была не нужна своему Богу, а Кённа своему нужна. И она знала всё это, чувствовала, но в её прощальном взгляде не было торжества над глупой мной, это было изливание души, она делилась со мной сокровенным, говоря как бы: "Да, это именно так, как ты себя представляешь." И за её снисходительность, за этот взгляд любви и блаженства, я люто и бешено возненавидела её в этот момент, как никогда никого раньше. Этот взгляд истерзанного лица останется со мной до конца моих дней.

Я протянула свою руку, скрюченную, будто лапу с когтями, но Кённа уже летела, влекомая силой тёмного куста. Из моих уст выдался вопль, что-то между рыком, "Нет!", и "Боже!" и я побежала вслед за увлекаемой прочь ведьмой, уже ставшей частью куста. Крыша вся уже стояла торчком и бежать по ней было плохо, я прыгнула с неё в отчаянном броске, не думая о себе, целя прямо в куст. Взметнувшийся корень, вроде того, что протыкал селян раньше, пронзил меня в районе бедра где-то, из-за чего я с воплем отчаяния повисла в воздухе между домом и кустом, в паре саженей над землёй. Он , наверное, спас меня, этот корень, долети я до куста, я бы кончилась там же. Я рванула корень под собой, пытаясь оторвать его от тела куста, но не тут-то было, если Вы когда-нибудь пытались оторвать корень еловый или чей-то еще, то знаете, как это трудно без топора под рукой, даже лопата его не возьмет, а тут корень был непростой. Ко мне устремились еще какие-то шипастые отростки, а корень заплёлся надо мной, не давая соскочить с него и у меня был всего один путь - схватиться за корень своими искалеченными руками и насадиться на него глубже, скользя на собственной крови. Промахнувшись, шипы продолжили свою охоту на меня, но я уже шатнулась вбок и влетела сквозь крохотное слюдяное окно обратно в дом, на крыше которого пряталась Кённа. Дом уже пылал внутри стараниями жителей, ничего не было понятно и видно, я влетела спиной вперёд, проламывая раму и больно ударившись о печку. Быстро и не глядя пошарила рукой по полатям, в руку попался ржавый, зазубренный секач, я с хаканьем перерубила  корень, что торчал из меня и, не обращая внимания на его конец, что продолжал извиваться во мне и за мной, принялась отмахиваться от шипов, что кололи меня. Я истекала кровью и ощущала жар, что поднялся после того, как разбитое окно впустило в дом воздуха. Мне некогда было думать ни о чем, я лишь выживала как могла сейчас.

Торстейн был настолько поглощен процессом рубки дерева, что и вовсе перестал замечать то, что Жатва постепенно стала преображаться. Заподозрить нечто неладное вышло только когда оружие прошло насквозь, внезапно ставшей поддатливой, коры. Не понимая что происходит, исполин заметил, что вокруг начали появляться уже знакомые, виденные раньше изображения.
- Снова эти видения...
Магия, погрузившая деревню во мрак, тут же вытащила ее из него и заставил наблюдать за странной картиной. Обряд. Самый стандартный и обыденный для здешних краев. Торстейн ходил вокруг избранных чуть поодаль, наблюдая нечто новое для себя и стараясь запомнить каждый момент. Подобное зрелище навевало воспоминания об обычаях древних народов, про которые оборотень знал чуть больше, чем ничего. Но сам принцип колдовства вполне был ясен - жертвы приносились добровольно, чтобы обрести защиту. А если есть чему приносить жертвы- значит это земля не тех, кто живет здесь сейчас. Они отреклись от традиций, а потому обрекли себя на беды. Возникшая Жатва была и правда не такой, с которой сражался охотник. Прекрасного вида дева с в платье из цветов. Да, именно так должны выглядеть духи и древние Боги. Подобное уже было больше похоже на правду в глазах оборотня. Пару раз проморгавшись, исполин обнаружил себя снова на том же месте. Быстрый осмотр по сторонам подсказал, что... все вернулось в обычное состояние. Ни следов крови ни следов разрушения. Обычная мирная деревушка... Вот только кого-то не хватало. Вспомнив, что среди "защитников" была монашка, Торстейн начал осознавать, что видел ее периферическим зрением во время драки. Открыв почти с ноги дверь в дом, где была священница, охотник бросил беглый взгляд на наличие возможных ран. Как и сам Медвежья Шкура, девушка была цела. Вот что делает с людьми кровь зверя. Полагая, что та больше испугалась, чем на деле пострадала, исполин все же протянул руку сидящей подле печки девушке. Ее судьба практически не волновала берсерка, но по какой-то причине юный возраст столь ярой сторонницы Имира играл свою роль, пробуждая в исполине давно позабытое чувство.
- Поднимайся. Идти можешь?
За дракона Олавссон не переживал совершенно. Эти существа, пусть и были не до конца изучены охотником, но сомневаться в их прочности не приходилось, а потому уж как-нибудь справится. Сейчас Торстейн выглядел уже обычно без каких-либо звериных черт, потому как псионика все же не могла держаться слишком долго. Вместе с обретением "обычного" вида, мужчина так же ощутил лавину усталости, что накатилась на него, но перетерпеть подобное было вполне себе стандартной процедурой.

Всё исчезало передо мною, терялось в красно-фиолетовом тумане боли, усталости, огня, гнева. Я отмахивалась от шипов, не ощущая истощения, но чувствуя, что могу надорваться. Я никогда не понимала этой грани и всегда была готовая до последнего отдавать свои силы на борьбу со Злом, может быть это оттого было, что я боли не понимала, а может от моего упрямства. Но шипы отступали и когда я уже готовая была сама в атаку броситься на них, скрылись совсем. Я не стала гнаться за ними, а обессиленно рухнула на колени, схватившись чёрными своими руками за обрывок корня в моём теле. Он весь ссыхался под моими пальцами и хрустел. Наверное, Торстейн с Кэс одолели монстра - подумала я устало, но гнетущее ощущение тишины и пустоты в воздухе, приближение зла развеяло все мои надежды. В глазах темнело, может от густого дыма, а может и от густой черной магии, я не знала. Мне нужно было уходить отсюда, спасаться из дома, где мне может быть даровано посмертное наслаждение в огне, но глаза уже застила пелена чужих воспоминаний.

Я встала с колен, ничего не понимая. Я умерла? Все перемены эти произошли так быстро, только что я дралась не на жизнь а на смерть и людей спасала, а теперь я вроде в этой же деревне, но в другой. Но нет, я не умерла, сердце подсказало мне, что это дар от жуткого куста. Он победил и теперь считал себя вправе показать мне свое прошлое или фантазии или еще что, я не знаю. Я это все как издевку приняла, как признание победы, встала, сжав плотно губы, молча смотрела на все это. Мне не было дела до этих людей, жили они или нет на самом деле, было ли правдой их саможертвование, это все лишь наваждение, посланное мерзким созданием. Самоубийство - жуткий грех, которого мне самой с трудом удалось избежать и я не видела в этих придуманных монстром людях ничего праведного или героического, как мне показать хотели. А мысли мои были заняты совсем другим, плевать мне откровенно было на все эти видения.

Я стояла и стояла, молча и неподвижно, даже когда видение закончилось, я не сразу осознала, что дом больше не полыхает и выглядит совсем как новенький, даже рама, вышибленная мною, на месте. В голове у меня много слишком творилось, хаос там был. Я губы поджала и ударила так легонько по бревенчатой стенке, как бы наметила просто удар. Потом еще раз. Вдохнула и выдохнула. А потом я заорала и принялась колотить стенку так, что полетели щепки. Я орала, выплескивая всю свою немереную обиду, весь гнев, все расстройство свое и злость. Я упала на пол и принялась колотить по нему кулаками, у меня из глаз брызнули злые слёзы. Мне было неважно, что от всего этого рана моя сильно кровоточила, бурое пятно на изодранной и обоженной рясе уже хлюпало, а я вот-вот лишусь последних сил. Самое обидное было, что мне некого винить было в случившемся, кроме самой себя. Я все думала много и на полумеры хотела пойти, хотела поговорить с ведьмой, хотела сблизить с ней умы наши и понимания, хотела людей спасти, хотела, хотела, хотела... А надо было не хотеть столько всякого, но верить люто и слушать сердце. Надо было сразу когда Кённа исповедоваться отказалась, схватить её и утащить и не покидать её ни на миг, несмотря ни на что и ни на кого. Всё просто было и очевидно, но так поздно. Мне не надо было выходить наружу, чтобы знать, что всё успокоилось. Я чувствовала пришествие тёмной энергии на деревню и её уход, я ощущала, какая тишина стояла снаружи. Я затихла на полу на коленях, склонившись, опираясь на свои локти и кулаки, борясь со злыми и горькими слёзами разочарования в себе. Даже когда хрустнула дверь, выбитая Торстейном, я не шевельнулась.

Когда он подошёл и протянул руку, предлагая свою помощь, мне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Я руку его мягко, но непреклонно отклонила и встала сама, опираясь о печку и зажимая раненный бок. Я посмотрела ему в глаза, проницательно и сурово, я сказала:
- Всё закончилось, да? Оно ушло? Что ж... - я заговорила четко и решительно, мне сейчас было совершенно ясно, что делать - Мне надо поговорить с Вами, Торстейн, сын Олафа Безглазого. Наедине, но после, и я очень попрошу Вас не покидать деревни до утра. Мне еще нужно будет отпеть погибших сегодня и другое всякое сделать. Но прежде надо найти господина Эдельстана, если он жив. Нужен гонец в город, нужны светлые маги, чистильщики, инквизиторы. Нужен огонь, нужно увести людей после суда и выжечь прахом все эти места на семь верст в округе. Не мне, смирной слуге Господа такое решать, но тут дело ясное совсем, как я вижу. И надо узнать, что все-таки вышло с той пустынькой.
Я поднялась и, словно ни в чем не бывало, пошла мимо могучего воина, но голова моя сразу же жутко закружилась и я рухнула на доски без сознания, пачкая их своей кровью.

И естественно монашка его не послушала и решила сделать всё сама. Сама встала с пола, сама отряхнулась и сама плашмя упала бы на пол, если бы не реакция охотника. Подхватив молодую служительницу Имира сначала одной рукой, а потом и вовсе взяв ее на руки, исполин вышел из дома и осмотрелся. К ним как раз спешил Эдельстан, который теперь уже не хвастался своей выправкой и статусом старосты. В его глазах читался очевидный страх и осознание, что есть вещи, которые он не в силах контролировать. Подобное вызвало небольшую улыбку на лице Торстейна.
"Ну наконец-то ты понял, книгочей" - пронеслось в голове мужчины, пока он ловким движением поправлял лежащую в его руках Анастасию.
По весу монашка была для него едва ли ощутима. Все же таская на себе обмундирование весом в несколько килограмм, Торстейн привык к нагрузкам, а потому без проблем пошёл следом за аристократом. То, что происходило на улицах было до боли знакомо охотнику. Страх, он чувствовал его буквально на запах. Люди были в отчаянии и боялись, а потому задерживаться тут совершенно не хотелось, но берсерк был готов, если его попросят. От услуг травницы мужчина отказался вполне осознанно, потому как раны у него и так заживут, а у целителей работы будет на всю ночь и так. Уложив "ценный груз" в кровать и, впервые за неделю сняв с себя снаряжение, Торстейн сел на кровать и наконец спокойно выдохнул. Ночь была ужасной, но они все же справились. Конечно, победой подобный бой назвать было невозможно, но они хотя бы уменьшили количество жертв. А что еще остается делать, когда ты противостоишь древнему Богу? Тут два варианта, либо грызться на смерть, либо закрыть глаза и принять судьбу. Второе - это не про Олавссона, как, в прочем, и ни про кого из присутствующих.

Сон был прерывистый, но глубокий. Даже телу оборотня нужен покой после долгого путешествия. Проснулся Торстейн не самый первый, но тем не менее достаточно рано. Без спроса проникнув на кухню в доме, исполин приготовил какой-никакой завтрак для всех, кто спал с ним под одной крышей. В том числе и для целительницы. Еда представляла собой нечто среднее между "мясо с мясом" и "походный завтрак", но было более чем вкусно. Травы, собранные мужчиной, хорошо подчеркивали кабанину, а тушеные овощи добавляли немного остринки. Именно за завтраком их настиг мальчонка, что протянул Торстейну медную монету, которая тут же вернулась ему же в руки.
- Я просто делал то, что умею лучше всего. А потому денег не возьму. Лучше пообещай мне, что когда вырастешь, сам станешь деревню защищать, чтобы мне работы поменьше было - Торстейн потрепал парня по голове.
Расправившись с едой, исполин по, как он сам говорит, древнему закону сделал несколько глотков из железной фляги и достал трубку. Набив ее табаком и щелкнув пальцами, исполин довольно затянулся, расплываясь в улыбке.
- Хорошо...
Это было неким обрядом после охоты для Торстейна, а потому он смаковал каждый момент. Но все же раз староста ждал, то стоило бы поспешить. Эдельстан выглядел совсем плохо, потому как явно не спал. И едва ли поспит еще несколько дней. Торстейн внимательно его слушал и, выдохнув очередной раз дым, покачал головой.
- Я и так редко кого вижу, пока путешествую. А по поводу платы... Послушай, вы меня не найдете, скорее всего даже магическим гонцом. А потому... лучше мою долю отдайте нуждающимся, кто дом потерял. В лесу деньги не ценятся, а в ближайшее время я едва ли буду в городах, - Торстейн снова затянулся и выдохнул дым с ягодным ароматом, больше не собираясь ничего добавлять.
Деньги были первоочередной целью мужчины, но в случае с этой ведьмой он оплату брать попросту не хотел. Задание не было выполнено, деревня понесла потери, а потому и контракт едва ли можно назвать исполненным. Зная, что у Анастасии будут еще вопросы к Эдельстану, исполин покинул дом и присел на крыльце, наслаждаясь погожим днем. Все же придется провести пару дней в легком отдыхе, чтобы привести голову в порядок.

Отредактировано Торстейн (20-09-2020 18:09:47)

Мне снились Места Охоты. Я так часто бывала здесь во сне, что даже имя придумала этим местам. Я резвилась и играла тут, а потом охотилась за трепещущей добычей. Это было просто и прекрасно, я наслаждалась каждым мгновением и думала о том, как порадую своих волчат мягким мясом. Во мне плескалась жестокость и жажда убийств, но это было нормально, так и должно было быть. Я даже не думала бороться с собой, потому что было незачем. Я любила своего Бога, а он смотрел сверху и любил меня такую какая я есть и это все прекрасно было.

Когда я вернулась из сна, я не сразу поняла, где я и кто я, мне пришлось вспоминать чем закончилась моя борьба с Кённой и приключения с жутким кустом. Потом я еще просто немножко полежала, отдыхая. Меня из постели подняли запахи еды, я была такая зверски голодная, что устоять нельзя было никак. Я молча присоединилась к трапезе, зыркая по сторонам и жадно поедая кусок мяса за куском. Моя жуткая рана на бедре была перемотанная и руки тоже замотали, это всё, наверное, сделала пожилая женщина, что сидела за столом с нами. Тут был и Торстейн и Кэс, который снова стал юным парнем, только весь забинтованный и еще люди сидели, кому досталось этой ночью, я одного узнала, ратник господина Эдельстана, он Кённу сопровождал до её дома. Во время еды я молчала и только когда пришёл мальчишка и всех нас позвал со старостой встретиться, я подошла к хозяйке дома. Я понимала, что она заметила наверняка, какие мои раны сильные и как они заживают очень быстро. Я узнала, что её зовут Имзель и что действительно она травница и лекарь, она сыновей давно уже в город отправила жить и зарабатывать, а сама тут осталась, доживать. Я её поблагодарила за всё, благословила и руки поцеловала, а она в ответ тоже мне сказала, чтобы меня Господь берёг и поглядела на меня грустно так, с переживанием и пониманием. Мне немножко неприятно было, когда на меня так смотрят, но я перед Имзель только благодарность большую почувствовала. Про мои необычные способности к заживлению ран она не сказала ни слова. Выйдя наружу и вдохнув стылого воздуха, я, потирая быстро озябшие руки друг о друга, постояла так немного, глядя на опустевшую деревню, где, словно мухи после спячки, суетились люди, а после подошла к остальным участникам вчерашней битвы. Моё платье истрепалось в бою, как это часто бывает, и обгорело, особенно рукава, придётся его перешивать. Надо было забрать свои записи, если они не пропали и еще много дел было впереди, я поглядела на могучую спину Торстейна, когда подумала об этом. Но пока меня ждал господин Эдельстан, наместник этих проклятых земель.

Меня его слова быстро разбудили из моего ослабевшего состояния, я совсем других речей от него ожидала. Мне было все равно на деньги, но остальное сказанное было такое нелепое, что я посмеялась коротко и, когда остальные высказались, сказала сама:
- Теперь я вижу, господин Эдельстан, почему такое происшествие ужасное было допущено, почему на пять верст в округе ни одной церкви нашего Господа не видать. Что же Вы думаете, что зло ушло и не вернётся больше? Нет, Вы думаете наверное, что оно не вернётся при Вашей власти. Что авось, как-нибудь, проживём. Это грех! Мне что, одной вчера Зло видения свои насылало, мечтая смутить? Оно уже было здесь, оно есть, не ушло, и оно еще будет здесь много лет вперёд. С ним нужно бороться! И ежели Вы не хотите, чтобы храбрые и благородные люди сложили тут голову, то надо все свои усилия положить, чтобы гласность этому делу придать. Надо сжечь эти леса, надо святых воинов пригласить в эти земли обещанием подвигов и золота, Зло надо искоренять, понимаете? Корень выдирать, то есть, а не бороться с пришедшим после кустом. Это не я должна докладывать людям, а Вы. Магические гонцы, чтобы деньги раздавать у Вас, значит, есть, а чтобы своих людей защитить нет. Я всякими подозрениями сыпать тут не буду и учить Вас жить неправильно, грешно, я всего лишь смирная служительница Господа нашего, но знайте, что рот Вы мне не замолчите. Риск чужими жизнями - это как раз замалчивать и уклоняться. Господь любит правду. Я все сказала. Пусть пребудет с Вами Господь и направит нас всех на путь истинный. Я желаю остаться еще на день здесь, мне нужно провести панихиду по погибшим, отпеть их и отмолить это проклятое место. Еще я хотела бы съездить на пустыньку схимонаха Порфирия. Если бы он был здесь, такого ужасного вчерашнего дня не произошло бы. До свидания, господин Эдельстан. Господин Торстейн, я с Вами бы хотела поговорить немного попозже, хорошо?

Прежде разговора с могучим воином, я хотела уделить чуть-чуть совсем времени не важным и нужным вещам, а моему любопытству и трепету всей моей жизни. Я еще не забыла, как вчера Кэс превратился в дракона и дрался с кустом и в драке этой пострадал весь. Я не могла мимо такого пройти и мне нужно было с ним поговорить и узнать, как это так вышло и почему он ведьму все защищал. То, что это прям дракон был, я не сомневалась, только весь странный какой-то и это меня очень интересовало, но просить его остаться или подождать меня я не могла, ведь уж драконами повелевать я точно не способная. Но это все было уже после, а история о том, как мне не удалось сжечь ведьму и как отчаянно я сражалась с очередным Злом подошла к концу. Я вынесла свои горькие уроки и теперь больше раньшего была готовая одолевать зло на своем пути.