Несмотря на то, что Тристан назначил встречу даме после заката — на улицах города он появился еще в конце дня. Его ведь сюда привели не светские знакомства, к сожалению.

Снова приходится наматывать на руку медную цепочку, хоть день и не самый солнечный. Отнюдь не в благообразном центре, а на дальних от причала набережных разыскивать брата и сестру по ордену, которые помогут в неприятном деле. В менее спокойную погоду вода бьется об эти камни, расшатывая, поэтому каждый из них грозит увлечь прохожего в море, выбитый каблуком.

Здесь живут бедняки и кроются бандиты; где-то здесь двое вампиров нашли себе убежище, чтобы напасть на остатки убийц, как только Тристан присоединится к ним. Подельники не ждут его так рано, но и враги не ждут дневного нападения.

Потревожив покой брата, а затем сестры, Доули идет за ними: они выполнили задачу и обнаружили глубокие подвалы, в которых местная ячейка враждебного сообщества то собиралась для ритуалов, то просто отдыхала днем.

Сестренка Кезия слегка изменила прибережный ландшафт после того, как были отрезаны все неугодные головы: ее руническое волшебство уничтожило и без того тонкую стену между подвалом и морем. Все, что осталось от пристанища нечестивцев, посмевших бросить вызов мирным Творцам, теперь покоится на дне. А архитекторам Кельмира придется строить новую набережную. А вокруг бушуют суета и крики, но Кезия уверяла, что соседние дома оползень затронуть не может.

Зато ей самой захотелось их затронуть: приключение вызвало у нее зверский голод, и она за руки потащила Тристана и Эдвена по улочке вверх. Дорогу им преградили две растрепанные женщины, одна из которых крыла вторую последними словами за то, что не может угомонить своих бесчисленных детей.

С улыбками переглянувшись, троица Творцов очертя головы ринулась в буйство ссоры: все они заняли сторону матроны, потревоженной детским шумом, а в итоге вывели разговор к тому, чтоб сегодняшний вечер они посидели с детьми и соседка матери-героини смогла насладиться тишиной.

Мать-героиня, ошеломленная нападками, нетрезвостью, да и вообще собственным легкомыслием (отцы ее шумного выводка, как выяснилось позже, были едва ей знакомы) легко впустила в свой дом трех незнакомцев. Эдвен закрыл дверь изнутри заклятием безмолвия: он вообще сопровождал Кезию в этой миссии для того, чтобы обеспечить скрытность и безопасность. По большей части — своими прикладными навыками шпиона, нежели магией. Творец тишины, способный создать ее среди любого шторма.

Кезия устроила себе пирушку, хватая то одного, то другого недоросля и не заботясь о их ранах, в результате чего невоспитанные дети стали еще сильнее напоминать поросят, чем до визита вампиров: теперь они не только визжали, как недорезанные, но и брызгали во все стороны струйками крови, как недорезанные.

Даже походный плащ Тристана подвел на этот раз: в этаком свинарнике он не сумел уже сберечь ни белизну манжет, ни безупречность бархата. В иной ситуации Доули сорвался бы и накричал на подопечную. Но сейчас она получает свою награду за исправно выполненное поручение. Пусть. Кружев число бессчетно, и даже если их окажется слишком мало — Тристан сплетет любые кружева собственноручно. Нет среди изящных искусств таких, которых он бы не освоил. Хотя бы до уровня восхищения окружающих смертных. Но не так уж мало его произведений удостоены аукционов и галерей…

А самые исключительные его творения, бесценные, способны творить и сами. Кезия до того вошла в раж, что ей уже, кажется, более приятен не пир сам по себе, а новая забава: швырять то в одну, то в другую сторону мать, которая пытается остановить вампиршу.

Вокруг Тристана будто облако спокойствия. Пару раз некромаг сгноил цепляющиеся за него в поиске помощи руки. Вдругорядь отсек со своего подола грязные пальцы, направляя некроз как лезвие. И остановился в задумчивости, щупая собственный подбородок. Перед ним в этот момент оказалась колыбель с одним из самых младших. И этого уже точно никто не тронет, ведь со стороны кажется, будто магистр облюбовал его себе на перекус.

Тихий Эдвен присоединился к раннему завтраку, когда Кезия отбросила хозяйку дома в его сторону. И та не издала более ни звука в объятиях мастера безмолвия.

Какая чушь — полагать, будто Доули не побрезгует трапезничать здесь, так, этим. Но пусть себе полагают что угодно. Ему тяжелее, чем сородичам, дается влияние на разум живых. Поэтому он занят тренировкой, пока другие заняты едой, он сконцентрирован на вовлечении малыша в свое облако спокойствия. Сложились тяжелые условия для практики. Не упустить их — именно потому, что они тяжелы.

Вампиры, обернувшись летучими созданиями, покидают район. Белый ворон, черный ворон, летучая мышь, они взмывают как раз тогда, когда сгустились сумерки. В покинутом ими доме — ворох мертвых, там остался только один живой, спящий и грезящий то ли в колыбели, то ли в ванночке — столько туда успело налиться бессмысленно растраченной крови.

На другом конце города трое прощаются. Один из них уходит в лабиринты улиц. У него там ещё много дел: подобрать себе новую одежду. Обычно - не привык носить что попало, но теперь времени нет даже на то, чтоб устранить мелкие изъяны, подогнать камзол с привычной кропотливостью. Впрочем, несложно оказалось найти наряд по себе, с неизменным удлиненным подолом и широкими манжетами, и даже мелкая, убористая жемчужная вышивка угодила взыскательному вкусу Доули.
Приведя в порядок себя, мужчина сделал еще несколько покупок в ювелирной и алхимической лавках.

Позже он вернулся, придерживая под руку даму, которую проводил от самых ворот загородного особняка.

Сверху над лавочкой, где пара задержалась после пешего хода по немощеным дорогам, нависает магнолия. Спереди - можно разглядеть море в просветах между крышами.

- Часто ли видите зеленый луч? - обращается вампир к своей спутнице. Для большинства окружающих - уже просто наступила ночная тьма. Но от их чувствительных взглядов не укрыться редкому явлению, последнему лучу заката, способному иногда, как вот сейчас, меньше чем на мгновение поразить чистотой своего изумрудного сияния.

Отредактировано Тристан Доули (27-08-2020 16:46:15)

Одни и те же небеса над Кельмиром и Цейхом, несмотря на всю их удаленность друг от друга. Но над Темными землями - и небо тоже другое. Там скорее увидишь ночную радугу.

- Я тоже не столь часто наблюдаю такие явления, - признается Тристан, синхронно со своей спутницей поворачиваясь к ней, лицом к лицу. - Уделяю творчеству больше времени, чем созерцанию. Но ненамного больше - иначе все мое творчество было бы бессмысленным.

- В спешке, бывает, проходят и мои ночи, - мужчина улыбается, вспоминая, как иногда в суматохе строительных работ ему приписывают способность находиться сразу в нескольких местах. Как бы ни полагался на других - а иногда возникает ощущение, что все рухнет, если не проконтролируешь сам, не поддержишь хотя бы парой слов, хотя бы взглядом одного глаза.

- Но я не люблю спешить, хоть и умею, хоть и приходится. Вы правы, только ночью я различаю оттенки во всей полноте. Трудиться днем, пусть и в хорошем укрытии, намного тяжелее. Не только цвета, но и запахи, и чувства от меня словно отдаляются... Для дневных существ, должно быть, все наоборот, а вот ваши чувства более универсальны, не правда ли? - теперь, когда они встретились ночью, ароматы сырого камня и магнолий ничуть не мешают уловить и звериный дух за грациозными девичьими жестами. Отнюдь не смрад, как из иного логова, - просто запах чистой шерсти, невинный и нейтральный. Тристану хочется повторить движение Нилуфар: вместе с ней насладиться прикосновением к ее волосам, разделяя все чувства друг друга, включая и осязание.

У него как раз есть для этого благопристойный повод: несколько пудрово-розовых жемчужин, собранных в гроздь, как виноград или, может,  смородина.

- Оттенок чуточку темнее ваших локонов и самую малость холоднее вашего румянца, - поясняет он, надевая украшение на шею девушки.
- И поэтому подходит вам, подчеркивая и то, и другое, и не нарушая удивительной гармонии вашего образа.

Образа, который не шел прочь из головы вампира, и пока он в разгар полудня прятался под землей, проваливаясь из медитации в могильную полудрему, и пока гасил в себе холодный гнев, столкнувшись с противником; и пока за его стремительной - даже по меркам сородичей - походкой разгорались городские огни, а впереди ныряли в укрытия мелкие животные.

- Кстати, как далеко отсюда ваша лавка?  Когда-нибудь загляну, мне интересны уникальные вещи, у которых есть своя история.  То есть, рассматривать-то их многие любят, а я еще и покупаю иногда, в отличие от других. Но просто дайте наводку, а сейчас мы в ту сторону не пойдем: как и договаривались, направимся искать в городе хорошее место, где вы еще не бывали. Танцы, угощения, прогулки на лодке или что-то менее обычное нас там ждет, как вы думаете?

- В моем случае сравнение с едой, возможно, не самое удачное, - вампир широко улыбается во весь клыкастый рот. Тристан в прекрасном расположении духа, редкостно прекрасном. - Просто... я всегда ем с закрытыми глазами, только и всего. Обоими, как вы понимаете.

Дама довольна украшением, а Тристан не очень-то доволен собой: он любит делать подарки, но именно делать своими руками, а не покупать.
Вот только даже его умений не хватило бы, чтоб в прошедшей спешке прошедшего вечера сладить что-то лучше, чем предлагают местные магазины. Закономерно, что они часто предлагают качественный жемчуг, и не только закономерно, но и славненько: именно этот камень у него ассоциируется с прекрасной Нилуфар, и никакой другой.

Ее прелесть раскрывается в движении, словно бы свежестью бутона. У любой другой женщины эти жесты были бы просто кокетством. Но в ее пальцах на груди - только изящество. В наклоне идеальной черты подбородка - только искренняя чувственность.

Тристан любуется не только взглядом, но и руки свои не сразу убирает прочь, руками тоже любуется: скользнув касанием по тонким пальцам, отодвигая волосы, мимолетно трогает загривок под ними.

- Ночь темна, но ваши глаза для меня светлы, - добавляет он к разговору об оттенках важнейшую деталь, и лишь затем полностью разрывает тактильный контакт.
- В них звезды и мудрость.

Когда-нибудь Доули, несомненно, исправит свой недочет, вплетет для нее жемчужины в кружева, звездные нити в волосы. Сейчас он оглядывается, запоминает указанное расположение лавки, и увлекает Нилуфар в противоположную сторону, приобняв за талию.

Она много говорила о еде: несомненно, следующее тихое и уютное место, где они задержатся, обязано быть с угощениями, но без музыкантов.

Это сложно: чем лучше интерьер и меню в заведении, тем старательнее там выписывают переливистые переборы на гитарах или надрывные фруллато на флейтах, надеясь на гонорары побольше.

Спасает холод: с наступлением ночи едоки, а вслед за ними и музыканты, подтягиваются в освещенные залы. Открытые веранды над обрывами пустеют, салфетки уносит порывами ветра.
Только лишь в уголке одной террасы, где высокая скала прикрывает от ветра даже огоньки, людского шума почти не слышно. Никто бы ночью не полез в столь затененный угол, но Доули находит вид отсюда привлекательным:
- Кажется, мы правильно пришли, ведь тут вы еще не бывали? - он подводит спутницу к столу прямо перед высокой клумбой. - Скажите мне, если замерзнете.

Усталая официантка в черно-белых рюшах расставляет свечи, Тристан тем временем заказывает чай и понемногу лучших десертов.

- Какой именно чай, дама вам сама скажет, или, может... - обращаясь уже к Нилуфар, - к фруктовым десертам вы предпочтете вино?

Расположившись напротив, он вдруг возобновляет утреннюю тему:

- Как я понял, вы привязаны к знакомым местам воспоминаниями. Но разве незнакомые не вызывают настолько же сильных чувств? Кстати, знаете, мой любимый способ носить воспоминания с собой - концентрировать запахи. Например, сгустить в жидкость сочетание ароматов, что витает прямо здесь, и открыть потом где-то еще. Для этого, правда, нужны алхимические приборы. Помимо же искусства алхимии, здесь пригодится живопись: если вы соберетесь ко мне в гости - а я приглашаю - возьмем с собой ваши портреты на фоне самых любимых мест. Мне доставит несравненное удовольствие поработать над этим, даже если вы откажетесь погостить на севере.

Отредактировано Тристан Доули (08-09-2020 02:53:45)

Первое, что отпечаталось у Тристана в уме: барышня вообще никак не прокомментировала его приглашение, словно и не услышала.

Но не отмела, и это уже прекрасно. Доули пробудет в Кельмире не дольше пары ночей, это крайний срок, его уже зовут симфонии кружевных арок между башнями Эреш Ниора, зовут через все это немыслимое расстояние. Выстукивают духи-хранители его имя через пространства и расстояния по всем лучам девятиконечных (в основном) звезд, которые он скрыл среди кладки площадей и в основе проложения улиц города, сделанного из его чаяний, черного гномьего камня, из обсидиановых столпов и из печали.

Впрочем, ко всем богам его, этот Ниор, приятное знакомство только начинается — и, возможно, при первой же передышке Доули вернется в эти дымчатые края, чтобы пленившая разум бледная дева представила его своим родственникам. При второй или третьей или десятой — вернется, чтоб отдать должное лавке древностей, дать экспертную оценку, привезти редкости на обмен, подарить полезные вещицы собственного изобретения. А то кто их знает, может, в первые дни знакомства обмениваться приглашениями непристойно.

— Должен признаться: я никогда не перечитывал одну книгу дважды, — экономными движениями вампир переставляет все пять вазочек с десертами перед Нилуфар на ее стороне стола. В одних засахаренные фрукты выложены в узор, в других — свежие утопают в белоснежном соусе, напоминая паруса, обо всех можно утверждать две вещи. Первое — кулинар очень старался сделать красиво. Второе — каждый из этих изысков на один зубок, очень скромен в объеме, чтоб гости могли перепробовать все.

— Но ваша аналогия мне предельно ясна, ваши чувства мне близки.

Официантка прикрепила себе на рукава фонарики, чтобы донести до этого их дальнего угла единственный стакан с чаем. Поэтому ее приближение заметно издалека. В отличие от блюд, напитки тут подают в очень щедрых мерах.

— Благодарю, — привстав, мужчина сам забирает с подноса чай и ставит перед спутницей. — Гляжу, мы расположились не слишком удобно для вас, — с этими словами он опускает золотой в кармашек на ее переднике, как будто компенсацию за это.

— Главное, что удобно вам, — приободрилась подавальщица, успевшая разглядеть блеск монеты. Тристан просит ее немного задержаться:

— Леди, возможно, желает начать с более плотной пищи, рыба, мясо, дичь? — подсказывает он, догадываясь, что Нилуфар могла и постесняться сделать заказ, несмотря на голод, потому что уже узнал ее немного…

— Ведь, насколько мы можем судить по десертам, кухня здесь достойная, — вновь обернувшись к подавальщице, — если понадобится, обсудите с дамой свой ассортимент. А я все равно отужинаю только после, только когда насытится она, — откровенничает вампир, не смущаясь даже посторонней особы.

— Не читал одну книгу дважды, потому что так уж сложился мой менталитет. Слишком много непрочитанных книг манило меня в родительской библиотеке, когда я был юн. Слишком много неведомых книг влекло меня из всех уголков мира, когда… вылетел из гнезда. Но это вовсе не значит, что я не увлекаюсь художественной литературой. Почитывал, сам пописывал, распространял… Скажите, вам больше по душе проза или поэзия? — с этим вопросом Тристан даже чуть наклонился над пустой своей половиной стола, как будто вопрос этот для него очень важен.

На далеком изгибе берега холодным сиянием вспыхнул маяк. Удаляющиеся фонарики на рукавах официантки качнулись и погасли: она вернулась в круги света и в тени колонн, туда, где сгрудились другие ее ночные гости.

- Между прозой и поэзией, - Доули одобрительно кивает, лаконичным угловатым жестом оглаживает бородку. - Как в саду, который более всего похож на участок дикой природы, но до последней мелочи продуман вдохновленным садовником. У вас необычные, изысканные вкусы. Немногие умеют оценить белый стих по достоинству.

Но многие, конечно, прикидываются, что могут. Пограничные, нешаблонные произведения в цене в тех кругах, где он чаще всего вступает в беседы об изящных искусствах. Пресыщение бессмертных делает модными нестандартные формы, поэтому взметаются иногда восторги вокруг никчемных творений, в которых помимо нестандартности ничего больше и нет. Тристан даже врагами, бывало, обзаводился, когда составлял сборники и обеспечивал деньгами и связями им широкое распространение: ведь при подборе руководствовался своим эстетическим чутьем и ничем более.

Про Нилуфар он ничего подобного не думает, наоборот: она кажется противоположностью тем особам, что жаждут новизны и вычурности сильней, чем крови.

- Процитируете  пару строчек из чего-нибудь любимого? А если не идет ничего на ум - не огорчайтесь, тогда с вас только тема, а поэзия с меня. Да и вообще, хочется знать побольше о вас: только торговлей занимаетесь? Вы так прекрасны и душа ваша тянется к проявлениям красоты, и мне кажется, что вы также и делаете что-то прекрасное или мечтаете делать...

Пусть юность ее такая же настоящая, как свежесть цветов за ее спиной, но вампир не может не ощутить в ее взгляде опыт и мудрость, и одно другому никак не мешает. Спрашивать он, конечно, не станет: может, она чуть старше его самого, а может, чуть младше, это не так уж важно. Существенно то, что долгая жизнь располагает к разнородности умений и занятий: как, например, Тристан уже с десяток своих назвал собеседнице, не упомянув разве что некромагию, так и у нее, наверное, есть... чуть больше или чуть меньше.

Ритм проникновенных строчек завораживает, а тон голоса Нилуфар приумножает очарование. Дева рассказывает о снеге, утоляющем печали, а южная ночь будто бы отвечает ей, наоборот, печалью по снегу. Настроение, передаваемое этой лирикой, словно окутало бледной вуалью теплый запах меда и яркость цветов.

— Позвольте предположить: снежная погода не бывает здесь ни частой, ни продолжительной? — пусть стихи не о погоде, пусть о большем, но вопрос этот вырвался у Тристана из-за разыгравшегося воображения.
- Я слушал вас и будто видел это озаренное лицо, эти трепетные пальцы за пеленой снегопада…  — говор мужчины стал этаким интимным, потому что зазвучал медленней, чем прежде, и потому что тише, и потому что он сводил губы плотней, чему нужно, то ли смакуя послевкусие поэзии, то ли собственных фантазий.

— Когда еще налиты на ветках ягоды, но уже плавно падают на них пушистые хлопья. А стихов таких я не слышал раньше, и они понравились мне своей глубиной.

«Теперь же я хотела бы послушать что-нибудь из того, что вам по душе» , — Тристан ожидал этого вопроса, а формулировка утвердила его в выборе: вспомнилась одна переписка, в которой он с родственной душой очень много дискутировал о том, что такое душа. В этой беседе, которая длилась годами, нашлось место и ученостям, и терминам, и стихам, и теперь Доули цитирует то, что ему однажды прислали. То, что до сих пор было доступно лишь ему самому, бумаге и отправителю.

— Коса жнеца — об хрустальный череп. Скажи мне, где — океан, где — космос? И там, и там полны бездной звезды, где верх и низ -это плоскость веры.

Как в четырех строчках, выбранных собеседницей, укладывалось невероятно много чувств, так и в тех, которыми ответил Тристан, сконцентрировалось множество слоями сжатых мыслей.
Он не станет спрашивать, собственное ли творчество декламировала дама, потому что это нескромный вопрос. И не станет признаваться, что озвученное им — ему же и посвящено, потому что это уж тем более нескромное признание, из ряда вон.

— Поговорка еще такая есть, коса на камень нашла, — опасаясь, что вне контекста переписки смысл окажется слишком трудноуловимым, Доули подкинул все-таки этот ключик. Готовый, впрочем, растолковать и все остальное, если понадобится.

«Я стараюсь помогать всем, кто в этом нуждается: лечу раны, как телесные, так и душевные» . Это известие вызвало легкое удивление у алхимика, но удивление приятное. Ему отчего-то казалось, что свое призвание Нилуфар выбрала бы среди тех искусств, которые требуют уединения. А целительство — занятие публичное, так что он ошибся в своих предположениях. И рад этому, поскольку ему нечасто приходится удивляться и еще реже — ошибаться.

— Это достойно уважения. И восхищения достойна ваша многогранная личность. В нашем обществе, кстати, особым почтением пользуются те, кто способен исцелять души, изменять их или совершенствовать. Потому что многие держат рабов, и я не знаю такого вампира, который бы не заботился о душевном состоянии своей свиты. И те, чье мастерство подобно вашему, поселяют в душах смертных мир и спокойствие… Смирение, в общем. Такие услуги высоко ценятся; еще выше ценится умение пробудить в слугах те добродетели, какие угодны хозяевам, и помочь тем и другим установить между собой гармоничные связи. Благословенно всецело созидательное дело, от которого лучше всем.

- Если вы почтите своим визитом Темную империю, то я стану для вас экскурсоводом и энциклопедией.

Заметив, что дама закончила с угощениями, Тристан берет ее за руку, бережно укрывает ее тонкие пальцы между своими темными натруженными ладонями.

- Я стану самым гостеприимным хозяином, и мой дом будет вашим на любое время, пока вы пожелаете остаться. Все мои слуги станут также и вашими, и я представлю вас лучшим образом всем своим друзьям. В какие бы круги я ни был допущен, вы сможете везде пройти со мной. А вздумаете исследовать дикую природу - так я помогу уберечься от опасностей.

В порыве теплых чувств, надеясь всячески, что эти разговоры не просто сотрясают воздух, а принесут свои плоды,  Доули касается губами пальцев Нилуфар, прежде чем разорвать спонтанный, на грани приличий, тактильный контакт.

- И если захотите попробовать себя в трудовой и научной деятельности там, где нет на нее ограничений - тогда прослежу, чтоб не было никаких, ни малейших препятствий. Ни на что конкретное не намекаю, но... если вдруг местные законы вам мешают провести те или иные эксперименты, то у нас таких помех, скорее всего, не будет.

"...В основном, вот они какие, зимы в Кельмире – серые, умеренно холодные, тоскливые", - в этом признании чувствуется, что ей местные зимы не очень-то по душе, и поэтому начало зимы будет самым подходящим временем для путешествия далеко на север.
Сейчас пока ещё только лето, и до тех пор Тристан как раз успеет познакомиться с ее семьей, чтоб знали, с кем отпускают дочь и сестру, чтоб все было спокойно и чинно, никто б не волновался сверх меры. И на то, чтоб принять в подарок и чтоб изучить ее любимые сборники стихов - Доули выкроит время, чего б это ему ни стоило. Он в непрерывном творческом процессе сотни лет. Как только вырвался из тоски, спровоцированной осознанием собственной смертности - так с тех пор и не останавливается, вычленяя архитектуру из поэзии, переходя от алхимии к живописи, и обратно, и пока длится этот процесс - он не жив и не мертв, но хотя бы существует, оправданно существует.

- Вы правы: Империя  велика, и погода в ней разная, где-то все укрывается на полгода глубоким снегом, а где-то он не тает даже летом.

А где-то, в горах, лето не отличить от зимы. Прямо как в Цейхе, но горный рубеж отделяет Эреш Тал от Цейха сильнее и четче, нежели Цейх от Кельмира.

Ступивший единожды на Темные Земли никогда уже не станет прежним.

- Когда я почувствую, что ломаюсь, я приду к вам. А сейчас мне больше интересно, что чувствуете вы, мерзнете ли, пойдем ли с вином прямо на берег моря или проводить вас домой? Какое вино вам нравится, Нилуфар, сладкое или горькое, тихое или игристое?