Белокаменный Лайнидор, окутанный, омытый алыми закатными лучами, величаво поднимался из песков, пламенея шпилями дворцов и узких башен. Город широко и вольно раскинулся на стыке Великой пустыни и Плоскогорья, и после однообразного пейзажа бесконечных пологих барханов он казался настоящим дивом, сказочным творением, воплощённым наяву. Торговый караван, как узкая тёмная змейка, неустанно скользил по гребням дюн, приближаясь к месту назначения, а люди и животные, наконец-то узрев долгожданную цель своего путешествия, устремились вперёд с удвоенной скоростью, спеша достичь города до наступления темноты.
Крепко сжимая округлые нежные прелести своей вампирессы, Эст с удивлением вслушивался в разрастающийся шум, ещё далёкий, но отчётливый, словно сонный звуковой вал, пробуждающийся из небытия. За время путешествия вивенди привык к блаженному спокойствию и тишине безбрежных песков, окружающих затерянный в пустыне караван. Лайнидор же, казалось, обладал собственным Голосом, сплетённым из тысяч и тысяч отголосков, отзвуков и бесконечных вариаций рокота, треска, стука, скрипа, журчания, гвалта, гомона и трезвона, целого сонма шумов, едва ли различимых по-отдельности, но создающих общее полотно постоянного звукового фона. Тёплое дуновение, проскользнувшее в щель приоткрытого полога фургона игриво всколыхнуло густые огненные кудри, свесившиеся Эсту на грудь, пахнуло сладковато-пряным, хмельным ароматом. Мужские пальцы упоённо стиснули упругие Лилины ягодицы, сдавив зажатый меж ними член, глубоко погружённый в женское тело. Вибрация потаённого артефакта в лоне вампирессы передавалась и ему, лишь добавляя остроты ощущений.
Растрёпанная Амарилла в стальных кандалах на голое тело оседлала вивенди, сжимая его бёдрами, крепко насадившись попкой на торчащее колом мужское естество. О, как же горячо протекало их путешествие, особенно в последнюю неделю!.. Лила и без того находилась в эпицентре всеобщего вожделения с самого вступления в Великую пустыню. Но череда пикантных охот и неуёмное поглощение квинтэссенции жизненной энергии "жертв" приводили к тому, что она буквально расцвела, став ещё более соблазнительной, ещё более желанной чем раньше, что казалось почти немыслимым. Наречённая "Аллигрой" ненастная невольница полностью оправдывала данное ей имя воплощённого искушения, запечатлённого в каждой линии, округлости, изгибе и выпуклости восхитительных форм, отточенных жгучими и обильными марафонами наслаждения. Так что в итоге слухи о её безудержных похождениях оказались едва ли не близки к истине.
- Вот мы и добрались, наконец, - взбудоражено выдохнул Вей, лёжа на спине и одновременно плывя на волнах томной дрожи, к которым тут же прибавилось колкое пьянящие волнение от предвкушения того, что им предстоит. Их пришествие безусловно всколыхнёт этот знойный город от вершин до самого основания, и ещё долго будет на слуху, обрастая удивительными подробностями - вивенди не сомневался в этом. И конечно же, главная и самая пикантная роль тут предназначалась Амарилле. Его бесконечно соблазнительная рыжая развратница давно успела стать объектом безумного вожделения всех мужчин каравана, да и не только мужчин. Впереди же, распахнув свои двери, её ожидал целый город, насквозь пропитанный горячим южным сладострастием, повсеместно возводимым в культ.
- На конец я забралась уже давно, - шутливо заметила вампиресса. – Или добралась до конца?..
Она изобразила задумчивость, но, так и не решив, как будет правильнее, блаженно застонала. Упругий, горячий стержень в попке и постоянно трепыхающаяся магическая безделица постоянно держали её на пике возбуждения. Сначала это казалось мучительным, но скоро Амарилла начала находить такое, растянутое во времени удовольствие много приятнее краткосрочных оглушающих вспышек оргазма. Более того, это состояние стало для неё практически постоянным и естественным, превращая существование в практически непрерывное наслаждение. Вот и теперь она разглядывала приближающийся город, восседая на члене Эста и остро чувствуя каждый камешек и каждый ухаб на дороге, делающий их единение ещё глубже.

Большая шоколадная ладонь Какао легла на внутреннюю сторону её бедра, у самой промежности. Кожа гиганта была горячей, как солнце, а грудь вздымалась, словно кузнечные мехи. Впрочем, это не единственное, что вздымалось.
- Ты пходарила мне величхайшее насхлаждение, тогда, в Жартакхале, - проговорил он. - Оно и тепхерь будит меня пхо утрам... Все штханы изорвал, - признался он. - Тебе же пхонравилось, красхавица?.. Твой хозяин на тебя не гневался?
- Признаться, я ожидала от тебя бо́льшего, - поддразнила великана Лила. – И нет, хозяин не гневался. Напротив, он был добр и заботлив, завершив начатое тобою у ручья.
Близость других мужчин всегда заставляла её скучать по Вею особенно остро, делая тоску по нему где-нибудь поблизости, а ещё лучше прямо в ней просто невыносимой. Оттого настроение вампирессы менялось от блаженно-возбуждённого до язвительного. Впрочем, колкости её обычно не обижали собеседника, а лишь побуждали его доказать обратное.
- Ещё бхо́льшего?? - поразился Два Мешка. - Бхольше чхем у меня, нету, в нахшем кхараване уж точно… - Его взор скользнул вниз, по пикантному пути изгибов и выпуклостей обнажённого женского тела. Здоровяк хитро подмигнул ей. - А ты цхенительницха размеров, прямо кхак наши жрицхы!.. Кхотя сама такая маленькхая.. Воистхину - настоящий ифритх!
- А я говорю вовсе не о размерах… - вампиресса подмигнула в ответ и многозначительно провела коготками по его шее.
Тёмные пальцы осторожно коснулись низа живота Амариллы, тут же ощутив внутреннюю потаённую дрожь.
Два Мешка улыбнулся и повёл кистью, заставляя вибрирующий перламутровый камешек в лоне вампирессы двигаться в унисон, повинуясь его воле. В отличие от большинства караванщиков, великан-то прекрасно знал, как с ним обращаться, не пуская дело на самотёк, что тут же с удовольствием продемонстрировал.
- Как бы я кхотел вновь вкхусить твоей сладости, о дивная Аллигра! - выдохнул он.
Лила не осталась в долгу и прижалась к нему боком, а потом и вовсе просунула руку между их телами и погладила встопорщившуюся ткань штанов. Собравшиеся у повозок охранники и караванщики провожали их заинтересованными и завистливыми взглядами, а мужская плоть в ладони вампирессы наливалась всё больше и больше.
- Смотри, вот он, Лайнидор, о усхлада моего члена. Самый великхий гхород Юга, и самый прекхрасный. В посхледние десяхтилетия он расцвёл, как бутон созревшей девхушки, возжхелавшей мужскхого острия страсти. Тепхерь это и твой дом тхоже. Уверен, тебе у нас пхонравится!.. А вхон там, смотри, вот там - башня кхрама Схладострастия, та самая, кхоторую вознёс из песков вхеликан Страбон...
Двигаясь вдоль нестройной колонны путников, корабль пустыни достиг середины каравана и Какао потянул за уздцы, не спеша направляясь к фургону с самыми красивыми наложницами, предназначенными для аукциона. Вывернувшись из его рук, Амарилла с нарочитой неосторожностью соскочила на крытый потёртым ковром пол повозки и запуталась в цепях. Два Мешка спустился со спины верблюда, поднял миниатюрную вампирессу на руки и внёс под полог, встреченный дружным удивлённым вздохом шести уже сидящих там молодых женщин.
Наверняка, за время путешествия они не раз и не два видели Какао, но, разумеется, не в полной боевой готовности, с копьём наперевес. А это зрелище, действительно, впечатляло. Не обращая на них внимания, Лила дождалась, пока её опустят на пол, а когда Два Мешка собрался уходить, придержала его за плечо.
- Подожди. Нельзя же отпускать тебя в таком состоянии. Ходить неудобно, да и верблюдица твоя испугаться может – мало ли, что взбредёт хозяину в голову, - тихо посмеиваясь, вампиресса протянула его обратно и, не чувствуя ни малейшего сопротивления, повалила на спину.

Анвар вновь многозначительно улыбнулся, взглянул на растущие стены из белого камня, простые саманные домики и ряды торговых навесов, притулившихся к внешней стороне Стены. Они подошли уже совсем близко, чтобы различить отдельных зевак, собиравшихся в толпы, чтобы посмотреть на прибывающий караван.
- Для самых драгоценных и уникальных товаров в городе проводится специальный аукцион, и те невольницы, что призваны украшать собой лучшие опочивальни и дворцы сильных мира сего, всегда остаются на десерт. Те, кто в придачу к привлекательности одарены к тому же дальновидностью и мудростью, сами стремятся попасть на аукцион, оказаться в числе избранных, ведь это признание их статуса и красоты, блистательные перспективы роскошной жизни в гаремах влиятельных владык. А твоя, как я слышал, ко всем своим достоинствам ещё и безмерно сладострастна, что конечно же делает честь самым прирождённым наложницам! Однако мужчины на юге очень горячи, а появление Аллигры наверняка вызовет в Лайнидоре настоящий пожар. Поэтому будет лучше, чтобы о нашей жемчужине до поры знало как можно меньше людей, чтобы никто в порыве горячности не нарушил наши планы. Иначе наверняка найдутся желающие похитить её ещё до аукциона.
«Уже находились». Воспоминания о пикантных приключениях связанной пленницы в шатре Джафара обожгли Вея волной тягучей истомы. Да и сейчас вампиресса пообещала, что «придумает, чем заняться» - учитывая, что осталась она в компании темнокожего великана и целого фургона прелестниц, Эст не сомневался, что Лила не теряет времени даром, что возбуждало его ещё больше. Нить невидимой ментальной связи отдавалась тёплой пульсацией в путеводном браслете, и далёкое эхо дразнящих эмоций отозвалось волной дрожи, пронзая вивенди жгучим желанием, чтобы обнажённая развратница находилась в этот момент на его собственном напряжённом члене. Ощутить пьянящую сладость прикосновений и поцелуев, прелесть упругих округлостей, стройных ножек, сжимающих его бока… Чуткий слух вивенди не смог выделить её голоса из какофонии звуков движущегося каравана, вместо этого Эст услышал лишь Айвенкура, что-то бормотавшего себе под нос.
- Не бойся, не подслушает, - улыбнулся Мусир, по своему расценив косой взгляд вивенди. Караван-баши провёл рукой по широкой груди, увешанной амулетами, и указал на один из них, в форме серебристого ромба с овальным зелёным камнем. – “Сфера тишины”. Отличное средство для приватных бесед, без необходимости приглашать собеседников в свой паланкин – право же, как раз для этого есть наложницы.

Погладив ближайшую по плечу, Амарилла устроилась с ней рядом, привлекла к себе и поцеловала. Два часа это, конечно, мизерный срок, но уж поужинать-то она успеет. Наверное, даже не станет жадничать и возьмёт от каждой понемногу. Тем более что они и сами рады будут поделиться. А если не будут, ну и пёс с ними. Насильничать вампиресса не собиралась.
Прежде всего, чтобы не открыть раньше времени своего проклятия. Они с Веем так долго стремились в это город, не хотелось бы испортить всё в самом начале. К тому же Амарилла настолько успела отвыкнуть от трясущихся и заикающихся жертв, что они стали казаться ей недостаточно вкусными. Иногда, для разнообразия и кисловато-пряный привкус страха неплох, но в остальном вампиресса успела стать изрядной сладкоежкой.
Сначала, она обвила ногами выбранную невольницу и, нежно касаясь губами груди и шеи, потихоньку отбирала силы. Потом нависла над следующей, а первая решила вернуть рыжей развратнице подаренные ласки и пристроилась сзади. Камешек в теле вампирессы снова пришёл в движение и она томно застонала, сожалея о том, что Эста сейчас нет рядом.
А между тем от вереницы животных и повозок постепенно отделялись то одни, то другие торговцы, расходясь по своим домам и гостиницам. Жара понемногу начала спадать и к тому времени, как порядком поредевший караван добрался до постоялого двора Кёрхем ханум, на освещённых магическими и обычными огнями улицах уже было полно народу и вовсю кипела жизнь.
Повозка въехала во двор и утомлённых дорогой женщин, отдыхающих на коленях друг у друга, подняли и повели в просторную, прохладную прихожую. Амарилла оглянулась на высокий забор и от мысли о том, как долго она ещё не увидит своего вивенди, захотелось позабыть обо всём и улететь к нему. Но тогда об их плане тоже пришлось бы забыть, так что вампиресса всё-таки развернулась и пошла следом за остальными.

Эст не представлял себе, чтобы им пришлось мариноваться так целых две недели - несмотря на краткость вынужденной разлуки, острое желание быть с Амариллой заполняло всё его существо. На всём долгом, далёком пути на Юг они с Лилой были практически неразлучны, и даже феноменальная память вивенди отказывалась припомнить день, когда его женщины не было рядом, а ночь не утопала в ласках и неге удовольствий. Он маялся, сидя у огня за длинным столом с другими караванщиками, неохотно участвуя в разговорах. Вей чувствовал её, совсем близко, в каких то парах сотен шагов. Это успокаивало и одновременно не давало покоя. В конце концов, вдоволь наслушавшись красочных рассказов бравых джигитов, он и вовсе не смог усидеть на месте. А потому когда большинство мужчин отправилось по домам или на боковую, укладываясь прямо тут, среди тюков, вивенди тенью проскользнул мимо стражников и прокрался вдоль стен подворья ханум, пока не оказался с наветренной стороны. Пусть Лила не могла упорхнуть наружу, не раскрывая себя, он вполне мог попытать удачу. В конце концов ночь - всё равно что невидимость, а им с Амариллой, помнится, удавалось уединиться даже находясь в одной пещере с целой ватагой гномов - и ведь эта была их самая первая ночь...
Окрылённый этими воспоминаниями, Вей сконцентрировался, поймал поток ветра и... ничего не произошло. Словно незримая преграда помешала ему изменить облик, раствориться в воздухе. Вивенди попробовал ещё раз, и ещё, но вновь натыкался на ту же стену. Застыв в глухой тени, Эст настороженно огляделся, напрягая все чувства, весь превращаясь в слух. Это было похоже на вмешательство другого вивенди, как тогда, в перед шатром Джафара, но никакого присутствия своих сородичей Вей не ощущал. Это было тревожно и странно. Для верности он обождал ещё немного, притаившись в серебряных тенях, но всё было тихо и спокойно. Где-то икал над стаканом купец. Журчала вода. Ритмично позвякивала чья-то мониста. Что ж, так просто сдаваться он не собирался. А значит нужно отыскать лестницу. Или верёвку.
Почувствовав близость Эста, Амарилла посмотрела в узкое, похожее на бойницу окно, за которым виднелись улицы и постепенно заполняющаяся народом рыночная площадь, на которой завтра вампиресса должна была оказаться в качестве товара. Впрочем, это её ничуть не смущало, а вот по своему вивенди она очень соскучилась и, несомненно, улизнула бы к нему, но тут в ворота Кёрхем ханум кто-то требовательно постучал, внизу начались шум и возня, а через несколько минут за вампирессой явился один из охранников.
Понимая, что и Вей тоже заметил появление нежданных посетителей, Амарилла оставила свой пост у окна и пошла за узкоглазым, желтокожим дядькой, гадая, зачем могла кому-то понадобиться в такое время и в таком месте. Впрочем, сколько бы она ни строила предположений, а догадаться об истинной причине появления ночных визитёров вампиресса всё равно не сумела бы. Просто потому что подобное в принципе никогда не пришло бы ей в голову.

Вместо ответа прижатая к стене Лила обхватила губами его палец, огладила язычком и скользнула по нему дальше, мягко сжимая, поддразнивая и без того распалённого вивенди. Свободная рука Вея спустилась по пенно-невесомому одеянию вампирессы, пока не отыскала его кромку. Внутренняя дрожь округлого окатыша выплеснулась наружу, прокатившись по коже, обжигая чувственность.
- Анвар говорит, хозяев не пускают к невольницам в том числе чтобы не утомить их сладострастием до начала аукциона. Но ты ведь у меня ненасытная, и от нектара наслаждений лишь расцветаешь, становишься ещё вожделеннее... - сбивчивый шёпот вивенди был тих, как дуновение ночного ветра. - Ммм… И похоже, те визитёры не смогли утолить твоих желаний.
Прелестное тело рыжей развратницы не было окутано сладким, стойко-дурманящим фимиамом экзальтации, как это обычно бывало. Лила пахла цветами и мёдом, а значит, не успела еще вкусить мужского семени. Изыскивая способ незаметно попасть в подворье ханум, Эст не слышал самого разговора, лишь общий фон голосов недавних гостей вампирессы. И раз уж они ради этого пробрались сюда, было странно, что и ушли они с чем, не солоно хлебавши. А точнее - оставшись без сладкого.
- Они приходили не за покупками, - вампиресса нетерпеливо потянулась к нему. – Это были мои сородичи с Севера. Они хотели знать, когда я собираюсь возвращаться. Я сказала, что не собираюсь.
- Надеюсь, они как-нибудь обойдутся без твоего участия, раз уж ушли и не стали возражать, - ладони Эста обхватили тонкую талию, сминая многочисленные складки воздушной ткани. - У нас здесь много дел... Которыми можно заниматься в своё удовольствие. А ещё тут так тепло! Пожалуй, мне нравятся эти края. А тебе?
Чувственные прикосновения Вея перетекли на внутреннюю сторону бёдер и Амарилла не смогла сдержать сладкого вздоха, который Эст тут же накрыл горячим, страстным поцелуем.

Вампиресса расслабилась в его руках, купаясь в изливающейся на неё страсти, напитываясь и переполняясь ею. О, какими же волшебными были эти мгновения! Она не могла без него, не могла ни секунды, а завтра предстояло выдержать целый день. И единственное, что оставалось, это подарить друг другу как можно больше, пока была возможность.
Вот Вей одним движением подхватил вампирессу за бёдра, распластав по стене и тут же пригвоздил к ней своим пылающим естеством. Тугой горячий член вошёл резко и глубоко в пропитанное соками пульсирующее лоно, разом загнав зудящий перламутровый окатыш до самого дна. Обрушил в ураган бешеных рывков, смачных яростных шлепков, неистово пронзая рыжую развратницу, заставляя её всхлипывать и стенать, звеня всеми своими украшениями.   
Безумство страсти продолжалось мучительно долго и, даже когда вивенди остановился, чтобы отдышаться, для Амариллы оно не прекратилось. Его неистовые желания всё ещё бились в ней, не давая ни покоя, ни удовлетворения. Из-за мешающего артефакта окаменевший член не помещался целиком, а этого так не хватало им обоим. Вивенди крепче сжал бёдра Лилы, раскрывая их до предела, словно книгу и медленно втолкнул закладку между страниц. Сначала казалось, что дальше попросту уже некуда, но потом пульсирующая плоть поддалась, глаза вампирессы широко раскрылись и вместе с неутолённым желанием в них отразился страх.
- Нет… - шепнула она, чувствуя, как артефакт сдвигается ещё дальше, туда где, казалось, более не могло быть свободного места. – Нет!
На мгновение вибрирующий окатыш будто прислушался к ней, замерев на месте и невыносимо распирая нутро, а потом провалился до конца, заставив вампирессу надломлено вскрикнуть. Болезненное давление исчезло, будто всё, наконец, встало на свои места. Лила прекрасно чувствовала, что артефакт по-прежнему внутри, но никак не могла понять, где именно. Похоже, вибрирующий камешек со всех сторон обнимала нежнейшая, чувствительна плоть и их соприкосновение отзывалось умопомрачительными ощущениями. Но и Эст теперь вошёл в неё до конца, разом подарив рыжей именно ту степень близости, о которой она так мечтала. Более того, кажется, его естество более не соприкасалось с артефактом напрямую, будто тело вампирессы смирилось с постоянно находящимся в ней предметом и отвело ему какое-то специальное место.
Спящий творец, наградивший Амариллу сначала жаждой крови, а теперь ещё и жаждой плоти, удостоился изысканного, витиеватого богохульства, впрочем, всё равно не способного выразить всю глубину и остроту её переживаний.

Поджав ноги к груди, Лила обняла их руками и запрокинула голову, громко стеная от наслаждения и, кажется, совершенно позабыв где она находится. Впрочем, стенания эти продолжались недорого, потому что скользящий по щеке член так и просился занять место кляпа и вскоре глубоко проник в её горло, прервав поток разнузданных стонов. Во внутреннем дворике загадочной крепости, скрывавший за своими стенами десятки страстных невольниц, слышались только частое, срывающееся дыханье вивенди да сочные чмокающие звуки, то почти одновременные, то попадающие вразнобой.
Воздушная магия заглушала их, а короткая южная ночь, пропитанная безумной негой и сладострастием скрывала любовников от посторонних глаз. Но всё же скрывала недостаточно хорошо. Проснувшаяся от жары кухарка вышла, чтобы набрать воды, да так и остолбенела от увиденного. Такое вопиющее нарушение покоя ханум не могло остаться безнаказанным и женщина немедленно привела двух охранников. Те, щурясь в кромешной темноте, поначалу долго не могли понять, что за беззвучная возня происходит у фонтана. Но оттого, что они почти ничего не видели, аура бесконтрольного разврата, окружающая любовников, ничуть не стала слабее.
Больше всего, конечно, досталось молодым и горячим стражам и вот уже один из них склонился к кухарке, невольно замечая, как хорошо от неё пахнет свежей сдобой, и зашептал что-то непристойное на ушко. Второй оказался более стойким, но вид пышной белой груди, показавшейся в распахнувшемся вороте рубашки, доконал и его. Обомлевшая от такого количества внимания женщина поначалу растерялась, но жители пустыни испокон веку славились умением не упустить своего и она в полной мере обладала этим полезным качеством.
Не подозревая о том, что у них появились зрители, Амарилла и Вей продолжали наслаждаться друг другом. Притихшая, связанная вампиресса, перепачканная пылью и семенем, далеко запрокинула голову, не видя и не слыша ничего вокруг. Эст оперся на её согнутые колени и вошёл насколько это было возможно. Вампирья сущность Лилы ликовала. Любовные соки по своим свойствам чем-то похожи на кровь, только вкус страсти так чувствуется гораздо острее. Но если украденная кровь сразу и безоговорочно наполняет жизненной силой, то тут свою порцию лакомства нужно ещё заслужить.
Ничто так не обостряет соблазн, как препятствие, искусственно оттягивающее удовольствие, продлевающее исступлённое томление и жажду. Недаром такой способ "охоты" оказался гораздо "вкуснее" и предпочтительнее, и сейчас Лила всецело отдавалась ему, извиваясь под своим любовником.
Напряжённый, тугой ствол раз за разом оказывался в объятиях её мягких губ, шаловливого язычка, проскальзывал в нежное горло, дальше и дальше - прямо под ошейник, пока не застывал на пике жгучего проникновения, и тогда жаркая пульсация передавалась и Амарилле, наполняя её биением жизни. Лила и сама жадно тянулась навстречу, заглатывая его целиком, и Вей содрогался от острого, безудержного восторга, без устали потчуя свою сладкоежку и полностью игнорируя нечаянных свидетелей упоительного действа. Даже если бы мимо прогарцевал целый отряд янычар верхом на дюжих варренах, Эст бы едва ли заметил их, полностью поглощённый своей женщиной, наречённой "Аллигрой" и ставшей настоящим воплощением этого имени.

Спустя несколько томительно долгих и прекрасных минут Амарилла открыла глаза, ловко выскользнула из-под вивенди и помогла ему сесть, чтобы дать отдых натруженным коленям.
- Ты просто великолепен, - шепнула она, устроившись рядом с Веем прямо на остывающих камнях, и огладила пальчиками мелко подрагивающую кожу на своём животе.
- А ты потрясающе восхитительна и упоительна, - горячо выдохнул Эст, накрыв своей ладонью её пальчики, вместе с источником внутренней дрожи. - Моя сладкая... И липкая.
Потёки семени были буквально всюду.
Все усилия по отмыванию вампирессы благополучно пошли прахом, но сейчас это волновало её меньше всего. Лила была сыта, довольна и счастлива. По крайней мере, на какое-то время. С кошачьим урчанием она сползла Эсту на колени, подставляя грудь под его ладони и щекоча рыжими кудряшками. Какое же это было блаженство.
Из приоткрытого окна кухни доносились звуки возни, приглушенное сопение и отголоски эмоций. Сомнение, смущение, нетерпенье и множество других, в итоге утопающих в вожделении, словно ягоды в желе. Лила посмеялась и дотронулась до разума служанки, будучи не в состоянии ничего внушить на таком расстоянии, но зато с удовольствием "подглядывая" и делясь с Веем своими пикантными наблюдениями.
Немного отдышавшись, вивенди опустил ладонь ей между ног и к подсмотренным ощущениям вновь добавились собственные. На какое-то время вампиресса почти забыла о человеческой женщине, а когда вновь обратила на неё внимание, то была поистине поражена. Она точно ничего не внушала скромной прислуге, но та как будто подсмотрела что-то сама. Кухарка так ловко взяла в оборот разгорячённых стражей, что они старались, как в последний раз, а она только и успевала получать удовольствие со всех сторон.
Истощить двух крепких мужчин не так-то просто и кухонное действо порядком затянулось. А гибкие пальцы Эста, исследовавшие тело вампирессы, и его воображение, заставлявшее трепетать потерявшийся внутри Амариллы артефакт, раз за разом обрушивали на неё потоки наслаждения, то мягкого и ласкового, то игривого, то нетерпеливо-любознательного и проникающего буквально всюду. Было уже далеко за полночь, когда вивенди прижал её к цветной мозаике фонтана и трахнул ещё раз, неистово и безнадёжно глубоко, оставив в полубессознательном состоянии.
Но ему всё же пора было уходить, а едва помнящая себя Лила вернулась в помещение для рабынь. Она была настолько погружена в собственные ощущения, что даже не почувствовала приближения рассвета.

Вея же тем временем, вместе с владыкой Мусиром и другими хозяевами рабынь, наконец, допустили на территорию постоялого двора Керхем, где их встретил суховатый миниатюрный человечек с тёмной бородкой, завязанной узлом. Представившись архивистом Мансуром, он деловито разместил их в одном из внутренних подсобных помещений близ ворот и куда-то пропал, а слуги тем временем принесли им пряного вина, хлеба, мёда и сладостей. Вернулся архивист с целой стопкой свитков, в которые сразу же принялся заносить сведения о невольницах, скрупулёзно записывая информацию со слов их хозяев, всё так же деловито уточняя самые разные детали и поскрипывая гусиным пером.
Снедаемый нетерпением вивенди почувствовал замешательство. Он как-то не думал о том, что в результате их с Амариллой пикантного плана появятся какие-то документальные свидетельства, что едва прибыв в город его вампиресса обзаведётся собственным "сертификатом рабыни". Это... вызывало некоторое беспокойство, и вместе с тем возбуждало, будоража неуёмную фантазию. Будто официальное признание, закрепление статуса невольницы, а ведь Лила, вживаясь в роль соблазнительной пленницы страсти, всегда так дико распаляла Эста!.. Отголоски её собственных эмоций поминутно бросали его в жар: Амариллу в этот момент переполняли весьма горячие желания, и это была далеко не жажда крови.
Перейдя к вивенди, архивист начал с обычных вопросов, занеся на бумагу имя рабыни: "Аллигра", записав её рост и вес (которые были замерены ещё накануне), а также отличительные черты (тут Вею было трудно удержаться от красочных описаний и подробностей). Мансур справился о возрасте Аллигры, на что вивенди с улыбкой ответил - "двадцать семь", а о происхождении скромно умолчал, отметив, что родина рыжекудрой красотки - далеко на севере, и её нежную белую кожу следует оберегать от яркого лайнидорского солнца. Похоже, писаря очень интересовало, откуда взялась рабыня со столь удивительной и яркой внешностью. Ещё архивист расспрашивал о здоровье пленницы, о её "строптивости", пыталась ли она сбегать, есть ли у неё особые магические способности, не блокируемые защитными артефактами. Вопрос о том, является ли рабыня девой, отпал сам собой, после ночных-то приключений, впрочем, местные сластолюбцы, похоже, предпочитали опыт вместо непорочной невинности, что и подтвердилось чередой следующих вопросов, касающихся характера и вполне определённых эротических умений и способностей прекрасной пери. "Будто на собеседовании по устройству в бордель", - подумалось Вею. Отвечая на эти вопросы вивенди весь взмок, и тугое напряжение, натянувшее штаны, никак не улучшало его положение. Ещё пришлось придумывать объяснение Лилиным несъёмным руническим кандалам и ошейнику. Эст почти честно признался, что причиной тому послужила магия.
- Кандалы будут очень кстати, - закивал Мансур, - А вот цепи надо будет снять. Цепи это не можно-с. На торги рабыни должны явиться во всей красе, чтобы ничего не мешало.
"Это просто ты не видел, как ловко и естественно Лила научилась управляться с ними", - мысленно улыбнулся Вей. В груди его сладко ёкнуло. Он горел желанием поскорее увидеть Амариллу, так что едва мог усидеть на месте.
Также обсуждались детали заключения сделки, передачи собственности, ответственности и вознаграждения обители Кёрхем. Наконец, архивист потребовал его роспись, с тем чтобы невольница "Аллигра" была письменно зарегистрирована по всей форме.

Отредактировано Амарилла (23-09-2019 20:42:56)

- Всё благодаря тебе... - едва слышно шепнула Амарилла и добавила немного громче, - Да, мой господин.
- Ваша девица уже нашла себе приключений, на все причинные места, - буркнула Кёрхем, появляясь сбоку. - За ней только глаз да глаз. И дом Ханум в этом не виноват! Она и до того не была невинной девой, да, дорогуша? Не сомневаюсь она ещё наведёт шороху в гаремах!..
- Это так, - серьёзно подтвердил Вей, хотя глаза его лукаво блестели. - Давай-ка снимем цепи, - улыбнулся он Лиле. - Говорят, там тебе они не понадобятся.
- Это так, - повторил его слова бронзовокожий детина в ярко-красной чалме, бойко подогнавший фургон. Как и многие местные, джигит был обнажен по пояс. - Рабыням предстоит продемонстрировать себя со всех сторон, постепенно избавляясь от одежды. Обычно для этого используют танец. А цепи с непривычки будут им только мешать. - Джигит задохнулся, вдохнув окутывающий Лилу аромат. Оглядел ее с ног до головы и ослепительно улыбнулся. - Впрочем я уверен, тебе, красавица, не составит труда найти поклонников, и получить власть над чреслами самых искушенных ценителей...
Уверенный, хищный взор его тёмных глаз вспыхнул сдержанным восхищением, намётанно пройдясь по полускрытым вуалями манящим формам умасленной вампирессы. На других девушек он даже не взглянул. Молодец шагнул ближе и перевёл проницательный взгляд на Вея.
- Лукан Чинара, Господин охотник,  -  представился он. - Госпожа Кёрхем! - мужчина поклонился в пояс. - Я имею честь служить дому Ханум с тринадцати лет и милостью богов имею удовольствие представлять самых прекрасных рабынь на торгах во славу Богини сладострастия. - Джигит вновь сверкнул ровной белозубой улыбкой. - Позвольте выразить своё восхищение вашей удачливости. Богиня воистину благосклонна к вам, и безмерно щедра, одарив красоткой столь изумительной внешности!
Взор его вновь и вновь возвращался к сиянию белоснежной кожи и огненным волосам Амариллы. Строгий рельеф его фигуры обзавёлся отчётливо видимой перекладиной. На шее Чинары, как и у многих других, красовалось ожерелье с целой коллекцией разнообразных амулетов. 
- Скоро мы отправимся. Невольницы поедут впереди, в сопровождении охраны. А вот, кстати, и они. - Он указал рукой на отряд бравых янычар в тёмных ливреях, въезжающих во двор боевым строем верхом на поджарых, тонконогих конях.

Вампирессу забавляли разнообразные желания, роящиеся в их головах. Одним нравилось приблизительно то же, что и Вею. Чтобы получить истинное наслаждение, им нужно было брать любовницу, как берут крепость, и безраздельно владеть ею. Впрочем, мечтания их были относительно скромны, ведь они и вполовину не представляли, на что способна стоящая перед ними рыженькая кроха.
Другие, и таких, как ни странно, оказалось большинство, напротив, желали, чтобы брали их. Маленькая рабыня виделась им в совершенно неожиданной роли, прижимающей их к стене и бессовестно домогающейся, а то и вовсе трахающей их прямо на полу. Впрочем, их-то интуиция как раз оказалась на удивление чуткой и прозорливой, ведь Амарилла не просто могла такое устроить, а сделала бы это с огромным удовольствием. Особенно, если сзади будет помогать Эст, а она сама послужит лишь своеобразной посредницей.
Трудно сказать, то ли большинство мужчин в присутствии Амариллы действительно жаждали быть снизу, то ли её собственные жгучие желания и ”жажда плоти” исподволь так влияли на них, накладывая свой отпечаток, отражаясь в мыслях и стремлениях - отчего жемчужнокожая рабыня представлялась им в образе лихой наездницы. Это походило на безмолвный Зов, и даже кони под сёдлами янычар всхрапывали и раздували ноздри, вдыхая фимиам распалённого соблазна. Вей ощутил прилив этой волны страстей, нарастающей в ней самой, и сразу обернулся к Лиле, лукаво глядя на неё и без слов догадываясь о картинах, проносящихся перед её внутренним взором.
- Ещё рановато для оргии, не находишь?.. - улыбаясь, шепнул он. - Таким Кацаргом мы и вовсе до торгов не доедем. Какая же ты у меня ненасытная стала, после вчерашнего!
- Я всегда такая, ты же знаешь, - безмолвно отозвалась Лила, - но стараюсь держать себя в руках… очень стараюсь.
Потаённая дрожь между ног вампирессы и пьянящие потоки вожделения в её сознании и впрямь стали ещё более чуткими, пылкими, жадными, чем прежде. Эст задохнулся их неудержимой силой. Похоже, пикантный артефакт стал такой же неотделимой частью её сущности, как и рунические оковы. Рилдир всенощный, что он натворил. С другой стороны, лучшего момента и представить нельзя. “Лайнидор ещё не знает, что его ждёт...” - довольно подумал Вей.

Вей игриво подмигнул ей и отсоединил цепь от ошейника. К его удивлению, на стальном колечке шейного браслета обнаружилось что-то наподобие маленького золотого кулона в форме бутона розы. Вивенди с интересном повертел его в пальцах - вещица была тонкой и изящной, и к тому же не имела застёжки, намертво прикрепляясь к ошейнику.
- Я смотрю, у тебя новое украшение! И снова - несъёмное. Да и тот перламутровый артефакт мы, похоже, больше не увидим... Это уж я постарался. Везёт тебе на памятные "сувениры"! А Мусир говорит, он сам по себе способен довести до экстаза, при большом числе "поклонников" вокруг... Похоже, денёк у тебя будет жаркий! - Эст лукаво улыбнулся, коснулся пальцами узкого подбородка Амариллы.
- Пора отправляться! Рабыни, садитесь в повозку! - прокричал Лукан.
Красавицы под бдительным присмотром стражи одна за другой поспешили забраться внутрь.
- И ещё одно... - заторопился Вей. - Я слышал, вопрос оплаты не всегда удаётся решить прямо в день торгов, иногда для этого может потребоваться ещё день, если не больше. Если так случится - надеюсь, тебе не придётся скучать... Я всё время буду рядом. Как только получу награду, спрячу её в надёжном месте, и сразу вернусь. Я управлюсь так скоро, как только смогу, моя сладкая. А потом мы займёмся нашим обустройством в Лайнидоре.
Шёпот вивенди был тих, как легчайший бриз, но он всё равно огляделся по сторонам - не подслушивает ли кто. Вей подсадил Амариллу, помогая ей забраться в фургон. Она из рабынь подмигнула ему и, хихикнув, послала воздушный поцелуй.  Вивенди смутно признал в ней недавнюю ночную гостью их с Лилой марафона наслаждений и сразу зарделся, живо припомнив необузданность безумной фантазии страстей, воплощаемых там же, одна за другой. На шее у девушки теперь тоже красовался браслет, более узкий и тонкий, чем у Лилы, но с такой же золотой подвеской-розочкой. Приглядевшись Эст заметил, что у каждой невольницы появился такой же. А затем полог опустили.
- Но-о!.. Вперёд!.. - воскликнул Чинара, и фургон выехал со двора в окружении стражи. Владыка Анвар выделил Вею свободного скакуна, и верховая кавалькада покинула дом Ханум.
Несмотря на ранний час, снаружи оказалось настоящее столпотворение. Привлечённые грядущим представлением, жители Лайнидора заполонили улицы, не желая пропустить ни одного события и надеясь хотя бы мельком поглядеть на прелестниц вблизи. Несмотря на запрет Анвара, каким-то образом фантастические слухи о заморской пленнице ослепительной красоты всего за одну ночь наводнили город, и имя "Аллигра" то и дело звучало на устах. Впрочем, глухой полог крытой повозки обманул чаянья зрителей, но не умалил их жгучего энтузиазма, а потому страже пришлось выстроиться в боевом порядке, буквально силой прокладывая себе дорогу сквозь бурное людское море. Тут же, не упуская удобной возможности, в толпе бродили лоточники и зазывалы, шныряли карманники и попрошайки, только усиливая общий сумбур. Людской гам, крики и конское ржание заполнили всё вокруг.
- Расступитесь! С дороги!.. - Надрывали глотки яначары, грозно сверкая глазами и охаживая плетьми зевак и охальников без разбору, включая и тех, кому просто не повезло оказаться вытолкнутыми в первые ряды. Двое стражей в балахонах пробились к началу колонны и выбросили вперёд руки, выпуская воздушные сгустки, оттесняющие зрителей к стенам домов, формируя относительно свободный коридор. Дело сразу пошло на лад и фургон покатился быстрее. Но чем ближе был выезд на площадь, тем больше народу прибывало, и стража вновь принялась яростно стегать толпу, уделяя этому всё больше внимания. Слишком много.

Между тем народ продолжал со всех сторон стекаться на площадь. Сразу после аукциона с прекрасными девами, заморскими диковинами, артефактами и сокровищами начиналась продажа всевозможных товаров, привезённых караванщиками отовсюду, не столь уникальных и потрясающих, но, по крайней мере, таких, что придутся по карману не только богатеям, но и простым жителям. Обычно бойкая торговля продолжалась весь день до самого заката, а порой даже и на следующий, в зависимости от обилия товаров. Но, разумеется, самым знаковым событием, предваряющим начало торговли, был невольничий аукцион, и гвоздём программы в нём значилось представление удивительной белокожей рабыни неземной красоты, и предвкушалось оно с великим нетерпением.
Мусир заглянул в повозку, в которой приехали девушки, да так и застыл у приоткрытого полога. В полумраке кибитки разглядеть каждую в отдельности не представлялось возможным, но оттуда напахнуло таким густым и осязаемым вожделением, что просто так отвернуться и пойти дальше не получилось даже у него. Торговец усмехнулся, поцокал языком:
- Хороший сегодня будет навар, ох, хороший, – и прикрыл полой халата ни с того ни с сего встопорщившиеся шаровары.
- Не сомневаюсь, это будет незабываемый день, - согласился Эст, спешиваясь рядом. - Недаром мы прибыли в Лайнидор под счастливой звездой.
- Одной удачи в этом деле недостаточно, - усмехнулся в бороду владыка Анвар, приглаживая расшитое одеянье. - Куда важнее сокровища, что мы привезли с собой. И среди них - Восходящую звезду Золотой пустыни, жемчужину жемчужин! Уж я-то познал притягательную силу золота, звонких монет, их благородного блеска. Неслучайно я был рождён под знаком Дракона. Сегодня на нас прольётся золотой дождь, не будь я Анваром Мусиром! – глаза купца горели довольством и нескрываемым нетерпеньем, холёные пальцы теребили кончик ухоженной бороды.
- Вас интересуют лишь богатства? – рассеянно спросил Вей, силясь проникнуть жадным взором в бархатную тьму приоткрытой повозки. Он абсолютно точно знал, где именно расположилась его женщина, хоть и не видел её. Но зато чувствовал. О, чувствовал – ещё как!.. Как бы ему хотелось сейчас оказаться внутри, и не только – взглядом…
- В том состоит моя удача, профессионализм и моё ремесло. – Важно ответствовал Мусир. Из за шума толпы и грохота барабанов ему приходилось говорить громче. – За злато и каменья можно получить всё, абсолютно всё. Но как это ни удивительно, мне, пожалуй, даже милее сам процесс, если ты понимаешь, о чём я, - хитро прищурился он. – Ты и сам ощущаешь на себе притягательный соблазн обогащения, ни так ли? Иначе, клянусь Богиней, ты бы ни за что не выпустил такую красотку из рук, оставил бы её себе, вопреки любым разумным доводам. Уповаю на то, что наши вельможи окажутся не столь стойки и прозорливы, как ты, и будут полностью покорены её соблазном.

Исходя из того возраста, который указали в документах, Амарилла должна была находиться в начале списка, но вместо этого ей пришлось дожидаться своей очереди довольно долго. В шатре становилось все просторнее и жарче, за матерчатыми стенами голосила и улюлюкала толпа, играла музыка, продавали какую-то мелочевку лоточники. Звучал зычный баритон распорядителя, сочно расписывающего прелесть очередной невольницы под выкрики доверенных слуг, наперебой озвучивающих цену, предлагаемую господами за красавицу-рабыню. Господа были щедры, и предложения так и сыпались: двести, триста, пятьсот динаров!.. А вампиресса, прикрыв глаза, прислушивалась к безбрежному бушующему потоку чужих мыслей и эмоций. Будущие наложницы вокруг неё восторженно и нетерпеливо ожидали своей очереди, теребя новообретённые ошейники с подвесками-розочками, гадая, к кому из господ они могут попасть и живо обсуждая уже озвученные результаты торгов. Некоторые с завистью и восхищением поглядывали на Лилу. Но никто не сетовал на судьбу, ведь мысль о признании и избранности уже давно и крепко поселилась в их головах. Если кто и был поначалу возмущён своим обретённым статусом рабыни, бесконечно долгое путешествие в песках и постоянные ночные визиты горячих джигитов-караванщиков давно вытеснили эти печали, а близость Аллигры до крайности распаляла скрытые страсти и желания. Невольницы одна за другой покидали шатёр, пока с нею не остались только две девушки. Очень молоденькая смуглянка с огромными карими глазищами и фигуристая блондинка, внешность которой нельзя было назвать исключительно красивой или запоминающиеся, но в тоже время было в её повадках нечто неуловимо манкое. Настолько, что даже Амарилле трудно было не подглядывать на неё с интересом время от времени.
Наконец настал и их черед. Под ритмичную дрожь барабанов рабынь вывели под соломенный навес и торги для кареглазой крохи на этом и закончились. Её даже не успели избавить от одежд. Степенный господин в белом одеянии объявил, что забирает её за две тысячи золотых, и никто не осмелился ему возразить. Потому что ни одна, даже самая распрекрасная рабыня не может стоить таких денег. Видимо, ценность этой девушки заключалась не только и не столько в смазливым личике, сколько в чем-то ином. Но сообщить об этом собравшимся господин в белом не удосужился.
Пока определялась судьба смуглянки, Лила придирчиво присматривалась к зрителям, выбирая себе покупателя. Перед ней расстилалось безбрежное людское море брозновокожих лайнидорцев всех возрастов и сословий. Волнимое, подвижное море, полное гомона голосов, встречающих одобрительным восторженным гулом броские слова распорядителя, яркие представления невольниц и ставки господ. Море вскинутых в воздух рук, сверкающих глаз, пронзительных, оценивающих взглядов. Многие горожане были обнажены по пояс, в том числе и женщины, смуглая кожа умасленных тел лоснилась и сияла на солнце. Бесчисленные ладони отбивали горячий ритм по затянутым варреновой шкурой котлам всевозможных размеров, порождая неуловимо переменчивую, будоражащую пульсацию, вводящую в транс, не замирающую ни на мгновенье. Впереди, перед самым помостом, располагались вельможи в окружении охраны и слуг. Там же были и только что купленные рабыни, её недавние спутницы, заполучившие своих новых хозяев. А где-то сбоку маячил огромный силуэт Два-Мешка. Поймав взгляд Лилы великан широко улыбнулся и хитро подмигнул ей. Взор его, скользящий по фигуре рыжей развратницы, пылал огнём.

Распорядитель торгов повернулся к Лиле, приглашая её выйти вперёд. Теперь всё горячее внимание распалённого людского моря было сосредоточено исключительно на ней. Бесчисленное множество взглядов, мыслей и побуждений скрестилось в единственной точке, нахлынуло и разом захлестнуло внутренней ментальной волной, ощутить всю мощь которой могла лишь сама вампиресса. Казалось, давно нарастающие нетерпение толпы достигло предела, точки кипения. Но на самом деле это был всего лишь первый мощный порыв приближающегося урагана. Словно вторя подъёму страстей, ритм барабанов стал громче и быстрее, до краёв наполняя утренний воздух.
- И вот, наконец, великолепная жемчужина наших торгов! Ярчайшая звезда безграничного соблазна, спустившая с ночных небес! Прекрасная пери, воплощённый ифрит золотых песков пустыни.  Она станет бесценным бриллиантом в короне прелестнейших наложниц Лайнидора! Она – само Искушение! Обольстительная Аллигра!
Гром барабанов плеснул хлёсткой дрожью под рёв взбудораженной толпы. Потаённый артефакт в лоне Амариллы забился пойманной бабочкой, затопил густой патокой ментального сладострастия, а пальцы глашатая ловко избавили невольницу страсти от самого верхнего, тончайшего слоя из  множества невесомых накидок.
Дикий напев вторил ударам сотен ладоней и сердец, сплетаясь с обрывками разнузданных мыслей и мурлычущими стонами вампирессы. Ей определённо нравился этот город. Казалось, что для того чтобы насытиться, здесь не пришлось бы даже охотиться. Достаточно выйти на улицу и прогуляться по рынку. Когда жертва у вампира только одна, приходится пить кровь или прибегать к магии, чтобы отнять достаточное количество жизненных сил. Но когда людей настолько много, тот небольшой кусочек души, который они готовы разменять в угоду новой страсти, объединялся с другими такими же и сливался в широкий поток, буквально заполнивший площадь до краёв. На ней уже не было отдельных маленьких человечков. Была толпа, дышащая в едином ритме и движимая одинаковыми устремлениями. И всё, что оставалось сделать вампирессе, это направить её энергию на себя.
Такого масштабного заклинания отнятия сил в арсенале Амариллы не нашлось. Но, когда все люди настолько крепко связаны между собой, сгодится и обычное. Нашёптывая хорошо знакомые слова, вампиресса взмахнула рукой, выбирая нескольких случайных зрителей, и вместе с её танцем началась цепная реакция, объединяющая людей ещё больше и притягивающая все их взоры, помыслы и желания к распускающемуся на сцене великолепному цветку.

Амарилла не знала лайнидорских танцев и музыки, потому просто слушала ритм и соединяла между собой движения, которым научил её Вей в те из их дней и ночей, когда она вообще имела возможность двигаться. Она вкладывала в этот танец всплески урагана распаляющих её желаний, липких, зовущих, пронзительно-дурманящих, целиком отдавалась ритму, и оттого её выступление становилось всё более страстным и завлекающим, почти гипнотическим. Впитывая чувства и эмоции от каждого жадного взора, скользящего по её полуобнажённому телу, вампиресса совершенно точно представляла, какие соблазнительные позы вернее всего попадут в цель, а месяцы непрерывного ношения цепей делали каждое её грациозное и плавное движение предельно выверенным, завораживающе отточенным и изящным. Уже должны были начаться торги, но покупатели молчали, то ли желая досмотреть представление до конца, то ли не зная, во что его можно оценить. А вампирессу всё устраивало и так. Толпа вожделела её, дышала за неё, наполняла жизнью, которая в свою очередь обращалась в магию, и сеть, удерживающая народ вокруг рыжей развратницы, делалась всё прочнее.
В то же время, каждому отдельному человеку становилось страшно прикасаться к Аллигре и даже приближаться к ней. Рядом с таким могуществом они ощущали себя ничтожными и боялись быть поглощёнными без остатка. Надо признать, страхи эти имели под собой основания. Но как мотыльки не могут устоять против очарования пламени, так невозможно было отказаться от жаркой благодати огненнокудрой красавицы. Впрочем, Амарилла не желала им гибели. Бесчисленные взоры ласкали её, дразнили и подстёгивали, но не могли удовлетворить. Как хорошо, что у неё есть Эст, вольный и нежный южный ветер, который не боится огня, а лишь раздувает его ещё сильнее.
- Натура её пылка и переменчива, как стихия, как море, и лишь твёрдая воля и крутой нрав позволят вкусить сладость томной и нежной податливости! Несъёмные оковы научили её покладистости и смирению, но годы неволи лишь закалили горящее в ней жгучее пламя, способное опалить самого искушённого и разборчивого ценителя! Ненасытность этой распутной рабыни сравнима с бескрайностью Великих песков! А не по летам глубокая мудрость, проницательность и острый ум доставят не меньшее удовольствие в беседе, чем обширные таланты Аллигры дарить наслаждение самыми разнообразными и пикантными способами!

Толпа отозвалась взбудораженным рёвом. Многие из сегодняшних невольниц были проданы за куда более скромную сумму, а ставки начинались с десятков золотых. Но столь высокая планка за соблазн Аллигры нисколько не смутила лайнидорских господ.
- Семьсот! – тут же выкрикнул темнокожий джигит из передних рядов.
- Восемьсот пятьдесят!.. – предложил чернобородый владелец Кириан.
- Тысяча!..
Покровы спадали один за другим, музыка заходилась спазмами экстаза, даже дневной свет, раскрасивший кожу вампирессы золотом и ванилью, казалось, угрожал ей только для того, чтобы ещё больше распалить страсть. Амарилла подошла к самому краю помоста, позволяя людскому морю искупать себя в обожании и похоти, её щедро умасленная, белоснежная кожа засверкала, как зеркало, окутанная ослепительным сиянием. Последний лоскут шёлковых одеяний, подхваченный ветром, слетел с помоста, и Амарилла предстала перед восхищёнными взорами толпы – полностью обнажённая, в одних кандалах, пленённая страстью и всеобщим вожделением. К этому времени бойкие ставки господ перевалили уже за пять тысяч, и не собирались останавливаться.
- Удивительная кожа Аллигры белее света звёзд, нежнее утренней зари, прекрасней самого гладкого атласа, светлей кокосового молока! – продолжал своё глашатай, быстро отступив с нею в тень. Он вовсе не собирался портить загаром столь уникальную, экзотичную красу. Нужный эффект был достигнут, и сидящий у помоста писарь в расшитом колпаке только успевал фиксировать новые ставки на скрученном рулоном пергаменте.
Защитный медальон, спасающий её от беспощадного солнца, ожёг грудь, но вскоре уже опять пришёл в норму, подпитываясь магией хозяйки. Вампиресса смотрела на Лайнидор, Лайнидор смотрел на неё. И складывалось впечатление, что это не Амариллу здесь выставили на торги, а она пришла забрать то, что давно себе присмотрела.
- Пять тысяч триста! – прорычал сенешаль дородного раджи-герцога.
- Пять пятьсот! – вступил высокий господин в чалме и серо-золотом халате.
- Пять восемьсот! – перекрыл увешанный каменьями толстяк, оттолкнув своего нерасторопного слугу и самолично принимая участие в ставках.
- Шесть! – не сдавался чернобородый.
- Восемь тысяч!!

Бесстыдные взгляды проникали внутрь, ласкали и тревожили. Несколько сотен мужчин и женщин разом имели её в своём воображении и Амарилла чувствовала каждого из них, наслаждалась и таяла. А ведь это была только фантазия. Надо ли говорить, какую бурю поднимали в ней ощутимые и реальные прикосновения горячего ветра. Маленькая рыжая развратница, желающая крови и похоти, действительно превратилась в то воплощение соблазна, которым её уже некоторое время величали. И хотя пока было не вполне понятно, чем это обернётся, но вампиресса ни на мгновение не усомнилась, что любой исход будет в её пользу.
- Девять тысяч двести! - заявил вельможа в богатом, расшитом звёздами халате. Судя по виду - сановник. Его лихорадочный взор, блуждающий по обнажённому телу Амариллы, наверняка звучал горячей нотой в общей симфонии распутных и страстных желаний, потоками обрушивающихся на млеющую невольницу.
- Девять четыреста! - скрипнул зубами чернобородый. Нагая красотка Кириан, широко раскрыв глаза, застыла на месте, как и множество зрителей, ловя каждое слово. Полностью завороженная происходящим, она утопала в прельщении и искушении, распространяемом великолепной Аллигрой.
- ДЕВЯТЬ ПЯТЬСОТ! - тут же, почти в унисон откликнулись сановник и очень темный, почти чернокожий господин с длинным посохом, высотой точно с его рост.
- Десять тысяч!! - не помня себя, раджа Лайнидорский, разодетый толстяк с хищным взглядом, рванул себя за ворот. - Она будет моей!
- Великие Пески, десять тысяч!! - воскликнул распорядитель, обводя взглядом расстилающееся перед ним потрясённое людское море. Большинство из них и представить не могли такую огромную гору золота. - Определённо, перед нами самая роскошная и желанная наложница Лайнидора!.. Кто предложит больше?..
- Двенадцать тысяч! - господин в серо-золотом одеянии вновь сделал свой ход.
Если прежде вельможи комфортно посиживали на подушках под своими навесами и паланкинами, то теперь они давно уже подались вперёд, собравшись у самого помоста - распалённые феерией сладострастия и безграничным, алчным вожделением. Похоже, несмотря на астрономическую сумму, торги ещё не подошли к своему завершению, ведь каждый из владык не желал уступать Аллигру никому другому. Соблазн рыжекудрой невольницы разливался рекой, дрожал в переполненных чреслах, отражался в горящих глазах. Толпа благоговела.

- Это ты со всеми красавицами так здороваешься? - Амарилла запрокинула голову и заглянула ему в глаза.
Одной рукой она придерживалась за ладонь Какао, чтоб не упасть, а другой коснулась его лица. Их взгляды встретились и вампиресса поддержала кажущуюся неосуществимой фантазию, добавив к ней ощущений тесноты и нетерпения.
- Тхолько с самой желханной, о, усхлада моего чхлена! - лучезарно улыбнулся темнокожий гигант, задыхаясь от возбуждения. Могучий бугор на его безразмерных штанах упирался Лиле в талию, не позволяя придвинуться ближе. Широкая ладонь, прижатая к роскошному атласу её живота, ощутимо подрагивала.
- Тхы вхедь тхоже кхочехшь, я знхаю!... - шепнули губы джигита. Переполненный её нетерпеньем, он прозвучал резче обычного. Взаимно подпитываемый образ представлялся таким реальным!.. Свободная рука Какао легла на роскошную грудь, порывисто сжала её... 
Толпу охватило смятение. Никогда ещё представление будущих прекрасных наложниц не проводилось таким парным манером, с участием ласкающих их мужчин. А учитывая океан соблазна, источаемый дивной белокожей рабыней, было совершенно ясно, что одними ласками тут дело не ограничится. Массивная фигура шоколадного великана на фоне мраморно-сияющей белизны обнажённой, умасленной сладкой распутницы смотрелась поистине колоссальной, титанической, будто сам знаменитый Страбон вновь сошёл на золотые пески, внемля неодолимому и жгучему искушению воплощённой богини Сладострастия. При этом прелестная Аллигра была столь восхитительно женственной, фигуристой, сочной и аппетитной, что ни у кого бы и мысли не возникло, что млеющая вампиресса в одних кандалах, в крепких объятиях титана могла выглядеть словно девочка или подросток. Напротив, восторженный рёв зрителей лишь подпитывался распалённым вожделением, льющимся со сцены. А резонным  опасением среди всполошившихся покупателей был не столько небывалый, немыслимый разгул страстей, а то, как бы джигит-исполин не попортил драгоценную жемчужину их желаний. Как-никак разница в размерах была весьма впечатляющей, а обнажённая Аллигра выглядела такой маленькой, податливой и томной... О, они не ведали пределов возможностей ненасытной вампирессы!
- Тринадцать с половиной тысяч! - воскликнул вельможа в звёздах.
- Пятнадцать!.. - спешно перебил толстяк-раджа.
- Пятнадцать тысяч за самую желанную рабыню Лайнидора! - откуда-то сбоку прокричал распорядитель. - Кто больше!?
- Восемнадцать!..
Казалось, при виде происходящего владыки стремились поскорее завершить торги, но лишь вызвали новый всплеск ажиотажа, и ставки вновь посыпались одна за другой.

Над миданом стоял невообразимый шум, и даже грохот барабанов завяз в нём, как брошенный на песок камень. Ажиотаж зрителей, очевидцев буйной содомии, вершившейся прямо на их глазах, превысил все возможные пределы. Толпа приходила в неистовство, наблюдая, как темнокожий великан прямо на сцене доводит обнажённую, роскошную, столь вожделенную ими невольницу до исступления, заставляя её извиваться и стенать под жаркими, жадными, жгучими ласками. Огромное море людей оказалось до крайности распалено невероятно  распутным зрелищем. Все их желания и страсти были сфокусированы на удивительной рыжей красотке-развратнице, и каждый горел диким стремлением овладеть ею. Не будучи способны в полной мере ощутить то, что посчастливилось прочувствовать Какао, они просто разрывались от хриплых криков восторга, вожделения, зависти. Видеть то, что проделывал с ней счастливец-Два-Мешка, и не иметь возможности оказаться на его месте! Притом, при всей остроте момента могучий джигит не довёл дело до конца, так и не погрузив последний в сочное трепещущее тело любвеобильной пленницы. А ведь было совершенно очевидно, как сильно и горячо она жаждет этого. Непростительное попустительство!
В то же время горожане в дальней части площади, не в силах разглядеть детали, не сомневались, что меч темнокожего здоровяка всё-таки вошёл в ожидающие его ножны. Они пребывали в обоснованной уверенности, что в пылу страстей восхитительно похотливая рабыня Аллигра и впрямь оказалась полностью насажена на его огромный распалённый член. А потому буйство жгучих впечатлений задних рядов едва не переросло во всеобщую оргию - благо, в толпе хватало полуобнажённых женщин.. Случись такое, одному Кацаргу было бы ведомо, чем бы завершились сегодняшние торги, но к массовой досаде зрителей, тёмному великану вскоре пришлось покинуть сцену и градус безумия удержался у крайней черты.
Будучи гораздо ближе к помосту, знатные господа Лайнидора имели возможность лицезреть действо во всех подробностях, что только распалило их кипучий азарт. Забрызганная семенем обнажённая пленница в кандалах и ошейнике, сверкающая умасленной дивной белой кожей, на деле продемонстрировала, какой восхитительной наложницей она может стать, какое божественное удовольствие подарить мужчине. При этом она была так близко, прямо перед ними!.. И тем, чьи богатства не позволяли продолжать торги, оставалось лишь кусать локти от досады, да ошпаривать вампирессу вожделенными взорами, подпитывая скрытое буйство терзающего её артефакта сладострастия. Текущие ставки поднялись до головокружительной суммы в тридцать шесть тысяч золотых динаров, и лишь трое господ продолжали борьбу за самую желанную рабыню Лайнидора.
- Тридцать семь тысяч! - заявил толстяк раджа.
- Тридцать восемь! - перебил высокий вельможа в чалме.
- Сорок! - прокричал чернокожий господин, потрясая посохом.

Точно так же, как и все остальные, вампиресса удивилась такой ставке. Но в то же и не так, как они. Что для этих людей означало явление стихийного камня? Для них это всего лишь дорогая, могущественная, можно сказать легендарная вещь, с которой никто не умел обращаться. Маги желали заполучить его себе ради науки, правители ради тщеславия, простые смертные о нём и не помышляли, потому что для них такая редкость стала бы скорее обузой, нежели счастьем, а жулики торговали такими постоянно, норовя каждый приличного вида рубин объявить проводником стихийной мощи, а то и вовсе стряпая эффектные подделки с помощью алхимии.
Но для Амариллы это была не просто вещь, не просто дорогой, красивый камешек. Ещё совсем недавно она не верила в существование стихийных камней. Не верила, потому что легенды о них были слишком древними и неопределёнными. Любой значимый артефакт оставляет за собой след в истории. Кровавый след. След разрушений. А эти вроде бы и были где-то в мире, а вроде и нет. Как Рилдир, который много веков назад замолчал и… всё. Теперь оставалось только догадываться, почему это произошло, можно ли его вернуть или божественный уход окончателен, да и существовал ли Спящий бог вообще или появление всевозможной нечисти это просто неудачные решения Имира, которые нужно было на кого-то свалить. Но, несмотря на это, а может как раз поэтому, на него до сих пор по инерции возлагали вину за любые проблемы и неурядицы.
Точно так же и со стихийными камнями. Они вроде бы есть, их вроде бы видели то там, то тут. Но никто толком ими не пользовался и даже понятия не имеет, как это делать и для чего они предназначены. Вероятно, вампиресса верила в людской разум гораздо больше, чем он того заслуживал, но ей казалось, что будь артефакты такой мощи действительно реальны, ими бы давно воспользовались. Может быть неправильно, криво, косо, но какой-то ключик к применению этого могущества непременно отыскали бы. А так выходило, что разумные твари настолько неразумны, что даже раскурочить ничего с помощью этих штуковин не сумели.
Амарилле в это не верилось. Но в итоге всё оказалось правдой. Она сама видела один из таких камней, только принадлежащий земной стихии, так же близко, как видела сейчас свои перепачканные семенем пальцы. Эта штука свела с ума, а теперь, вероятно, и убила её брата. Так что, хоть стихийные камни и не несли глобальных разрушений, но они, действительно, были чрезвычайно опасны. Почти так же опасны, как тысячелетняя вампиресса, нашедшая для себя новый, практически неиссякаемый источник жизненных сил. Так что Лила сочла такую цену за себя справедливой. Она взглянула на визиря внезапно осмысленным взглядом и улыбнулась в знак одобрения.
Зато не оправдавшему её надежды вельможе внимания совсем не досталось, отчего тот покраснел, побледнел, затрясся и в итоге схватился за кинжал. Пожалуй, если бы это был градоправитель, он бы не посмел. Даже одурманенный человек сохраняет какие-то остатки логики и соображения, если не получил иного приказа. Так что до неудавшегося владельца прекрасной Аллигры непременно дошло бы, насколько тщетной будет попытка прорваться через охрану раджи. Медленно, будто во сне поглощённый вампирьим очарованием и основательно от этого осмелевший толстяк потянул из ножен кривой клинок, явно собираясь наброситься на своего основного соперника.
По крайней мере, так это выглядело для самой Амариллы. И, пожалуй, в какой-то момент она была совсем даже не против кровавой жертвы в честь своего приезда в Лайнидор. Разумеется, жертвой бы стал одержимый толстячок. Но тут очередная волна тягучего наслаждения раскатилась от низа живота по всем телу и вампиресса передумала. Её появление в городе не повлечёт лишних смертей. Глупо было бы надеяться, что их не будет вовсе, но те, кто мог бы остаться в живых, будут жить. Чтобы вырастить одного человека нужно пятнадцать-двадцать лет. Это немало даже для бессмертного. И Лила пообещала себе, что будет беречь их кровь точно так же как сами пустынники берегут воду.
Не мудрствуя лукаво, она скинула с ножки расшитую шёлком и жемчугом туфельку и запустила ею в ревнивого ростовщика. С забавным шлепком та прилетела ему в лоб, отскочила и упала прямо руки, заставив отпустить рукоятку кинжала. Намерение не есть преступление, а до действия дело не дошло. И уже не дойдет, потому как вместе с тапочки в голову толстяка влетела мысль, что если действительно хочешь получить желаемое, то надо брать не гордым, горячим запалом, а расчётом и хитростью.

Не теряя времени даром, визирь Али запер ларец и организовал охранный коридор от своего шатра до самого помоста. Амариллу спешно проводили вниз, попутно потеряв её последнюю оставшуюся туфельку, и рыжекудная невольница предстала пред очами своего владыки. Жгучий взгляд визиря, скользнувший по её обнажённому телу, был неизъясним, но последовавшая за ним неудержимая дрожь, вязкой патокой растёкшаяся под кожей вампирессы, была красноречивее любых самых жарких слов.
- Сиятельная Аллигра, - наконец произнёс он, чуть склонив голову, увенчанную высоким тюрбаном. - Сегодня Богиня воистину улыбнулась мне, твоими глазами и устами. И преподнесла величайший дар, о котором другие могут только мечтать...
Пальцы визиря дотронулись до колечка на её ошейнике, мягко скользнули по плечу, по руке, едва касаясь сверкающей нежной кожи кончиками гладких ухоженных ногтей. Перламутровый окатыш в лоне вампирессы зашёлся чередой рывков, столь резких и ритмичных, что у рыжей развратницы едва не подкосились колени, а в глазах потемнело от лавины пылающих, сладостных эмоций.
Амариллу отвели в шатёр, а визирь Али, подозвав казначеев и писарей, занялся урегулированием вопросов оплаты. Семьдесят тысяч полновесных динаров - невообразимая уйма золота, и чтобы только доставить её к мидану, потребовалось бы несколько больших повозок. Разумеется, никто из господ не возил с собой всю свою казну, а потому только подписание и освидетельствование официальных бумаг могло обеспечить соблюдение  соглашений. По велению визиря учётникам торгов было передано три тысячи золотых - всё, что у него имелось при себе на данный момент,  в качестве задатка прежним хозяевам огненнокудрой рабыни. Остальную сумму предстояло передать им в течение трёх дней после завершения аукциона, в чём и расписался почтенный владыка Басир. Оставалось последнее, и самое важное.
-  Это - не просто драгоценность или украшение. И даже не обычный магический артефакт, - веско произнёс визирь, встретившись с Анваром и Веем под огороженным навесом сбоку от помоста, в стороне от посторонних глаз. - Это нечто гораздо большее и значительное. И вы можете быть уверены, другого такого больше не сыщется в этом мире.
Али аккуратно поднял крышку ларца и всё пространство под навесом, задрапированным циновками, вновь озарило таинственное и глубокое рубиновое сияние, окрашивая всё вокруг в багряный пурпур, киноварь и бронзу.
- Говорят, в нём заключена сама суть огня. Страсти, силы, пламени эмоций. Всего того, что мне сегодня посчастливилось наблюдать воочию. Символично, правда? - вельможа слегка улыбнулся. - Это сокровище поистине бесценно, особенно в руках сведущих людей.. и не только. - Его взгляд задержался на пронзительной бирюзе зрачков вивенди, чей цвет не смог замутнить даже пылающий пожар огромного рубина, покоящегося на дне ларца. - Но я предпочёл живое воплощение этой сути, так жаждущее того, чтобы её вкусили... И ни за что не пожалею об этом.
Визирь закрыл крышку, развеяв морок, заставлявший их взоры заворожено вглядываться в глубины и грани мерцающего Камня. Дневной свет вернулся под навес и Мусир потряс головой, приходя в себя. Владыка Али осторожно передал деревянный ларец Эсту, под цепким взглядом караван-баши. Ладони вивенди ощутили тонкую резьбу, покрывающую серые стенки ларца. Приглядевшись, он узнал в ней руны, неуловимо и удивительно похожие на те, что украшали браслеты Амариллы.
- И последнее - не доставайте Камень из ларца. Ни при каких обстоятельствах. Ларец - это ключ. Большего я не могу вам сказать, по крайней мере - сегодня.
Под навес явились слуги, переносившие мешки и сундуки с золотом, а визирь, напоследок удостоив Эста проницательным взглядом, удалился, оставив в воздухе ощутимое благоухание тонких изысканных эссенций.

Отредактировано Амарилла (21-02-2020 21:09:53)

Разгорячённый, опалённый сладострастием, Вей едва сдерживал дрожь всеохватного возбуждения, растекавшуюся под кожей. То, что довелось испытать его вампирессе там, на помосте, перед похотливыми взглядами всего Лайнидора, просто не поддавалось описанию. Вивенди чувствовал.. смятение, ощущал её растущее нетерпение, накал страстей и желаний. Ненасытную жажду и жар, кипучий жар вожделения, порождённого безграничным соблазном. Пронзающего тело и разум волнами сокровенного трепета и пленительного восторга. О, как это было сладко!.. И это был только отголосок бушующего океана  жгучего, дразнящего, дурманящего наслаждения, со всех сторон потоками изливающегося на млеющую Амариллу. А уж когда на сцене очутился Два Мешка!... Ощущения и эмоции, подхлёстываемые стремлениями сотен зрителей, буквально плавились и взрывались каскадами ослепительных вспышек – так ярко, жарко, неудержимо!.. И чувствуя сколько острого наслаждения впитывает в себя его женщина, Вей и сам ощущал дикое  возбуждение, тугой зуд напряжённого члена, готового излиться потоком экзальтации - от одного только осознания происходящего!.. Удивительно, но такое пикантное положение Амариллы пуще прежнего раздувало тёмное пламя его искушения и страстей. Разделяя её эмоции он чувствовал и воспринимал полученное Лилой наслаждение как своё собственное. Их дерзкий и безумно развратный план восхитительно приводился в действие. Обнаженная, в одних кандалах, умасленная и упоённая страстью, огненнокудрая невольница Аллигра на помосте перед толпой была столь обворожительна и желанна, что Эст отчаянно жаждал слиться с ней, прямо здесь и сейчас, раствориться в её серых глазах, почувствовать вожделенную упругость роскошных изгибов и форм под своими ладонями... Он едва мог сдержать свои лихорадочные порывы и желания, пока ставки сыпались одна за другой, взлетая до небес, до самого финального гонга. А мысли о том, что это действительно только что произошло, что Лила предстала на аукционе перед жителями Лайнидора в качестве вожделенной невольницы, распутной рабыни соблазна, произвела среди них настоящий фурор и в итоге оказалась продана в наложницы визирю, вызывали у Эста смесь эйфории, упоения и тягучего, сладостного, пьянящего предвкушения наслаждений... Трое суток в гареме – почти вечность, а она уже была так распалена!.. И можно было не сомневаться, она найдёт визиря Али во всех отношениях аппетитным… Это казалось невероятным, но в распалённом сознании вивенди не было места тревоге, неуверенности или ревности. Вместо этого в нём ширилась опрометчивость, порывистость и горячность. Вся эта толпа на городской площади дышала единым порывом вожделения, и это сулило Лиле лишь новый марафон соблазна и неистовых, пылких удовольствий!..
Оставив Анвара пересчитывать золото, вивенди покинул навес и растворился в ветре, следуя за эскортом владыки Басира. Он не собирался терять его из виду и позволять визирю увезти Амариллу неведомо куда. Несмотря на постоянную указующую нить путеводного браслета Ньен и тягуче-восторженные отголоски эмоций, это оказалось совсем непросто. Мидан всё ещё был до краёв заполнен взбудораженной публикой, а купцы уже начали повсюду разворачивать навесы над торговыми рядами, выставляя куда менее соблазнительные, но всё же весьма привлекательные и цветастые товары со всех концов Золотой пустыни. Площадь буквально на глазах преображалась, превращаясь в Большой базар, и судя по оживлению горожан, этого события они ждали с не меньшим нетерпением. Десятки носильщиков с ящиками, безразмерными тюками и телегами запрудили смежные улицы, со всех сторон стекаясь к мидану. Вей же, пытавшийся лавировать в беспорядочных воздушных завихрениях и потоках, совсем отклонился в сторону и был вынужден вернуться в материальный облик. К тому времени паланкин с млеющей в истоме вампирессой уже покинул гудящую площадь и вивенди устремился следом, расталкивая толпу и ориентируясь только на направление.
Он не был уверен, что сможет сдержаться, когда догонит свиту Али. Даже на расстоянии он чувствовал, насколько пресыщенной и удовлетворённой сделалась извечная кровавая жажда, которая всегда была неотъемлемой частью натуры его женщины. Но это совершенно не касалось другой, новообретённой Жажды - той самой, которую так вожделенно и единодушно распаляли похотливые взоры зрителей и покупателей распутной рабыни Аллигры. Стоя на помосте перед толпой она упивалась всеобщим вниманием, своим положением, жаждала быть оприходованной... Казалось, к моменту завершения торгов эта жажда полностью вытеснила собой первую, превратившись в необузданную, дикую стихию. Притом у Лилы были сотни лет на то, чтобы ужиться со своим вампирьим проклятием, научиться держать его в узде. Тогда как новый страстный голод только-только получил возможность проявиться во всей красе, и с его последствиями ещё предстояло познакомиться.