Наконец он услышал то, что ожидал с самого вечера. В коридоре послышались отзвуки, кто-то с кем-то разговаривал. Просто так караульные бы не стали переговариваться – они знали насколько герцог чутко спит и как не любит, когда его будят слишком рано. А значит… все верно, дверь отворилась и в комнату вошла рогатая.
Мужчина, распластавшийся на кровати, лежал на животе, головой к двери. Он закрыл глаза, притворившись спящим. С трудом удерживая смех, точно ребенок, подглядывающий за результатами своей шалости, он ожидал, пока девушка дойдет до него. Та мягко, практически бесшумно, словно кошка, пересекла комнату в сторону первого окна, в противоположной части спальни. Лучи утреннего солнца осветили полумрак комнаты, после того, как тифлинг раздвинула штору. Сальгари закусил уголок губы от напряжения – с каким трудом ему удавалось сдерживать свое тело от лишних нервозных движений, пытаясь отвлечь себя от предвкушения будущего развлечения. Следующее окно освободилось от штор – свет мигом проник в спальню. Его косой луч осветил загорелую плоть оголенной ягодицы Лоренцо. Чувствуя ласковые касания тепла солнца, мужчина подавил улыбку, а так же жгучее, точно магма в кузнях подгорных гномов, желание окинуть Арадию нахальным взглядом, как бы говорящим «да, да, смотри». Увы, но он не знал, что тифлинг четко вознамерилась не проявлять излишний интерес к его персоне.
Она прошла к последнему окну и остановилась спиной к лежащему человеку. Сальгари понял, что настал тот момент, которого он жаждал столь сильно, что чуть ли не скулил в предвкушении. Ловушка расставлена, приманка приготовлена, зрители в нетерпении. Его зверек должен проглотить наживку, попасться в капкан и тогда… тогда будет интересно. Бесшумно, мужчина приподнялся на локтях, смахивая ловко одной рукой на бок длинные темные волосы, внимательным, насмешливым взором, нагло и весьма плотоядно посмотрел на стан служанки. Ее темные кучерявые и, слава Имиру она научилась это делать, причесанные волосы красиво вились вниз, закрывая собой практически всю спину, но выгодно останавливаясь аккурат над бедрами, предоставляя смотревшему сзади прелестный вид, от которого в голове начинали свой забег грязные мыслишки. Но не только за осмотром своей собственности приказал Лоренцо тифлингу явится. Ее ладонь зависла рядом со шторой, но взгляд уже был обращен в другую сторону. Взгляд, наполненный до краев напряжением, переживанием и жаждой крови. Даже слепцу стало бы очевидно, что сталь кинжала ее манила, гипнотизировала, обещая свободу, обещая месть. Теперь Сальгари не выдерживал, он полностью растворялся в ее ощущениях, материальными волнами пульсирующими в комнате. Его широкая улыбка отдавала безумным весельем, он клял тифлинга на чем свет стоит за промедление, чуть ли не прося, умоляя взять рукоятку и отдаться на поругание первобытным инстинктам, естественному стремлению к убийству. Он желал для себя этой опасности, хотел видеть дикое пламя в глазах девушки, молил, дать ему возможность подпитаться ее энергией первородного хаоса, жаждой разрушения. Ему не хватало адреналина, ему не хватало того ощущения жизни, которое порой возникало после битвы, из которого ты вышел даже если не победившим, так хотя бы не мертвым. Он изголодался по сопротивлению, которое можно было сломить, прилагая усилия, ему до боли, до тошноты, до умопомрачения, точно воздуха утопающему, не хватало чувства превосходства, достигнутого не статусом, но ярким, болезненным, тяжелым противоборством. И вот сейчас, она должна была предоставить ему эти ощущения.
Нет. Вместо того, чтобы взять кинжал и приступить к действиям, Арадия подняла свою окаянную головушку и доделала дело – открыла последнюю штору. Как скоро мрак окончательно покинул спальню, так же скоро улыбка покинула лицо герцога. Он сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь остановить барабанную дробь сердца, усмирить пульсирующие виски, но сознание, застигнутое эмоциями, отказывалось прислушиваться к увещаниям. Чувствуя себя обманутым, правитель Ниборна приподнялся на колени на кровати. Покрывало окончательно слетело с его тела, открывая крупный, нагой вид. Взгляд его не предвещал ничего радужного – помесь разочарования, презрения, злобы. Где ее хваленные угрозы? Вместо этого, девушка язвительно-соблазнительно качнув бедрами развернулась и издевательски пожелала ему «доброго утра». Чертовка!
Он оказался рядом с ней очень быстро, порывисто вскочив с кровати и всего за пару широких шагов оказавшись подле невысокой служанки. Правой рукой с силой толкнув ее растопыренными пальцами чуть повыше груди по направлению к стене да так, что она больно ударилась затылком о деревянную обшивку, левой же ловко поймал рукоять кинжала, который прыгнул в раскрытую ладонь, повинуясь телекинезу. Приблизившись в плотную к слуге, прижимая хрупкую девушку к стене, он сжал тонкую шею правой рукой с претензией удушить, удерживая рогатую на месте так, чтобы она даже не думала куда то деться, и приставил лезвие кинжала к низу ее живота настолько сильно, что лезвие впивалось в кожу, оставляя неглубокую колотую ранку.
Злоба адским пламенем сжигала его изнутри. Он хотел растоптать тифлинга прямо здесь. Раскромсать все ее лицо изящным оружием из лемминской стали. Он мог избить ее, изнасиловать и выкинуть из окна на улицу. Он мог заниматься этим неделями, месяцами. Меняя время и место, чередуя по своей прихоти, изгаляясь над воображением и ее разумом. Девка думает, что предыдущие ее хозяева были жестоки? О, с Сальгари Дия бы узнала о новых гранях изощренной жестокости, доселе не расскрытых никем. Все, о чем Лоренцо думал, ощущал, переживал сконцентрировалось в метафизический кулак и отображалось во взгляде, в тонких сжатых губах, в скулах, на коих вздулись желваки, в костяшках пальцев, сжимающих изящную рукоять. Его пальцы заскользили вверх, по коже на шее. Ловко перехватив ее за щеки, он с силой сжал ее челюсть, вынуждая смотреть прямо в лицо, вынуждая запомнить его таким.
Что он говорил ей тогда, за обеденным столом? Что славится благопристойностью? Это было правдой. Вот только поистине благопристойностью в нем нынче и не пахло. Ни единого тона в аромате буйства неконтролируемых чувств. В свободное время Лоренцо соображал, что ему делать с этой игрушкой. И чем больше он думал, тем больше убеждался, что не в состоянии сдерживать свои, скажем, негуманные порывы по отношению к ней. Впрочем, она повинна в этом не менее него самого – то конфронтация, не страсть, но темная ярость, открывшаяся во время их последнего разговора и сцены с окном, многое открыла для Сальгари. Он заразился ее энергетикой, как наркотиком, он заболел нехваткой бунтарства и самим процессом усмирения зверя. Все, чтобы было до нее – лишь пшик. Наконец де ла Серра принял свою суть, которая урывками проявлялась в разные моменты жизни и полностью раскрылась только сейчас. Мужчина был охотником и ему нужны были жертвы. Многие личности с подобными проблемами вконец становились попросту маньяками, но Сальгари не желал себе такой участи – это осложнило жизнь и его самого, и его горячо любимого города. Ему необходимо было подкармливать своих демонов, но делать это безопасно. А теперь, оказалось, что своими необдуманными действиями, де ла Серра сам вырыл себе яму – заставить ее играть так, как ему нужно – было невозможно. Дилемма.
Лезвие скользнуло выше, проделывая дорожку от живота до горла Арадии. Оно было настолько острым, что легко разрезало тонкую ткань одеяния-платья, в которое тифлинг была облачена. Де ла Серра явно не волновало то, лишь одно неосторожное движение - и он лишится рабыни. Рука резко отпустила лицо девушки, с силой отклонив его в сторону в пренебрежительном жесте - голова Дии дернулась, точно от пощечины. Герцог успокоился и разочарованно вздохнул, откинув кинжал на кровать, поворачиваясь к рабыне спиной, признавая поражение в своей же игре. 

http://s4.uploads.ru/kUz3G.png

Отредактировано Лоренцо Сальгари (14-12-2017 07:21:01)