Нет, она не красавица, - с лёгкой досадой признался себе Антуан. - Но она бывает хороша, особенно в седле. Ей к лицу румянец. И вот эту прядь не нужно убирать под капюшон...
Мари была послушна, словно глина в руках мастера. Ничего особенно нового и будоражащего из неё уже не вылепить, но попробовать скрыть недостатки и подчеркнуть достоинства можно. Граф догадывался, что она и сама прекрасно знает все эти уловки, но намеренно преувеличивает свою неопытность, позволяя брату распоряжаться. Мысль эта скорее утешала, чем тревожила. Домашний лекарь Жоанеша, старик Эмилио, осматривал Мари и подтвердил, что она ещё девица. Он, конечно, дряхлая руина, но не настолько же, чтобы не отличить открытый сосуд от запечатанного. Да и служанки сестры все наушничают Антуану. Так что, видимо, всё дело в флюидах, как говорят учёные мужи. Женщинам  искусство обольщения дано от природы, как птицам полёт, а змеям яд.
В Мари всегда было немного яда и немного полёта. Жаль, что отец не видит её в расцвете. Зато он не видел, как она управляла домашними делами Антуана, пока молодой граф пытался утопиться в собственном горе, как улитка в винной бочке. Пока он переливал свою жизнь из стакана с костями в стакан с зелёным вином и обратно, Мари пользовалась его печатью, поладила с его управителем и, кажется, даже помогла отцовской дворне удержать Рузьян на плаву. Оставалось надеяться, что она не вошла во вкус.
Наверняка она успела обзавестись друзьями среди слуг, и даже доносчиками. Вроде бы детские игры, но Антуан, вернувшись из страны оладушков и веселья, первым делом убрал от себя всех, кого особенно жаловала сестрица. Управителя, впрочем, оставил - старый конь борозды не портит, даже если по благодушию даёт неопытной девчонке повести себя в поводу. А вот Мари пора покинуть отчий дом. Самым выгодным образом, разумеется.
- Моя сестра как никогда очаровательна, - сказал Антуан вслух. - Ты не находишь, Люсьен?
Парнишка-оруженосец находил, причём находил уже довольно давно. За это время можно было уже подать графскую лошадь, а он всё топтался посреди двора с глазами как у разбуженного сыча, и находил.
- П-прекрасна... она!.. вы, миледи, - пробормотал он сбивчиво. - Как никогда, то есть, миледи, как всегда, только даже лучше.
- Я сам не сказал бы лучше, - граф коснулся губами сестриной бархатной перчатки.
Дорожные платья всегда шли Мари больше, чем домашние, и наездницей она была превосходной, так что Антуан, лично отправляясь навстречу герцогу Аттвуду, не преминул взять её с собой. Её и две дюжины родовитых всадников с развёрнутыми знамёнами - цвет рузьянского рыцарства. Менее пышный эскорт гресский герцог мог бы счесть оскорблением, а ненавязчивое общество Мари должно было скрасить ему последние минуты путешествия. Железо нужно ковать, пока горячо.
- А у герцога Аттвуда случайно нет незамужних сестёр? - невинно спросила Мари, когда брат подал ей руку, помогая забраться в седло.
Антуан не ответил. Одного брака в любом случае было бы довольно. Аттвуд - лучшая партия, о какой только можно мечтать, и граф Жоанеш намеревался напустить ему в глаза столько пыли, сколько не сыщешь на всех дорогах Рузьяна. Сам он по случаю приема высоких гостей выбрался из "зимнего оперения", как Мари называла его привычные облачения, и нарядился в свои родовые цвета - багрянец с золотом, надел тяжёлый плащ, подбитый мехом, и витую графскую цепь.
Сам старый замок, и тот принарядился в преддверии судьбоносного визита. На стенах полоскались парадные знамёна с золотой лисой, бегущей по багряному полю. Двор расчистили, виселицы за воротами порубили на дрова, разогнали от тракта чернь, и выставили нарядную стражу.
Пышнопоножные рыцари толпились во дворе, седлая коней и смакуя наполняющие воздух запахи грядущего пира. Где-то за их спинами управитель вовсю распекал и поторапливал слуг. О многих вещах он по привычке советовался с Мари - о сменах блюд, свечах, драпировке... Пускай. Граф дал понять, что доверяет советам сестры, и напомнил только, что Мари непременно должна сидеть рядом с Аттвудом и поменьше есть. А лучше вообще ничего не есть и развлекать герцога беседой.
Антуан подал знак и вскочил в седло. Запели рога, и парадная кавалькада выехала в ворота замка. По правую руку от графа скакала умница Мари, по левую - верный Люсьен, и лицо его было цвета знамени, реющего над головой.

- ... обязательно споёт для вас, милорды, когда мы вместе сядем за пиршественный стол, - Антуан украдкой наблюдал за сестрой. Та играла свою роль безукоризненно, и гресские повесы уже начали безмолвное состязание за её улыбку, заведомо обречённое на провал. Улыбка Мари предназначалась только герцогу.
До сих пор Жоанеш виделся с Аттвудом лишь дважды, совсем в иной обстановке, не располагающей к сближению. Он знал этого человека всё больше по слухам и сплетням, да ещё по тайным донесениям, и досадовал на себя за это. Подбивать клинья к гресскому великану следовало ещё много лет назад, чтобы теперь пожинать плоды своих трудов. Нынче же Антуан смотрел на невспаханное поле перед собой и видел, что оно полно камней, а может, и затаившихся гадов.
Что же ты за человек, Алан Аттвуд? С какого бока подбирать к тебе ключи, чтобы не уколоться потайной иглой со смертным ядом?
Холоден, прижимист и горд. Любит золото и кровь. Это то, что на поверхности. Так можно сказать почти о любом. Антуан и сам таков, разве только к крови равнодушен.
Где-то у него будто бы бастард... Ну, это и вовсе пустяшная сплетня. У кого их нет? Жоанеш не сомневался, что если его собственных бастардов, прижитых за годы пьяного безумства, собрать и выстроить в ряд, то через этот ряд можно будет передавать почту между Гресом и Рузьяном. Что такое один бастард? Это ни о чём не говорит. Было бы спокойнее, окажись Аттвуд известным сластолюбцем. Как-никак, под этого человека Антуану предстояло во что бы то ни стало подсунуть родную сестрицу, и лучше бы сегодня же ночью.
По Мари трудно было что-то угадать наверняка, но граф чувствовал, что Алан ей по душе. Ещё бы, такая стать! Во всех смыслах видный мужчина. Впрочем, во всех или не совсем, сестрице предстояло выяснить самостоятельно.
Пока процессия его светлости готовилась преодолеть последний отрезок пути, виднейшие пэры Греса из герцогской свиты пользовались случаем засвидетельствовать своё почтение Антуану. Граф выдержал их натиск с честью, хотя почти никого из них не видел прежде и не узнавал в лицо. При виде очередного герба он за долю мгновения вспоминал, какому роду тот принадлежит и кто может представлять его в свите Аттвуда, а заодно и что-нибудь об этом человеке. Этот по слухам мужеложец, тот весь в долгах и пьёт как лошадь после марша, этот прижил незаконную дочь с собственной тёткой, а вот этот сам узаконенный бастард...
Как славно будет узнать вас поближе, господа. Какая честь принимать вас под своей крышей.
Многие, не исключая даже тайного мужеложца, привезли с собой своих дам. Спутницы одних, надменные и обряженные в фамильные шелка, могли быть только женами, другие же явно предпочли в пути общество любовниц и куртизанок. Одетые проще и откровеннее высокородных особ, эти прелестницы вели себя куда более раскованно, и юный Люсьен едва не начал дымиться от их взглядов. Одна из дам буквально пожирала графа Жоанеша глазами, и он не преминул ответить ей светской улыбкой. Каждой гостье Антуан уделил мгновение сдержанной любезности, пока процессия высокого гостя готовилась к последнему рывку. Готовилась она, к слову, неторопливо - Аттвуд был и сам, как видно, не дурак пускать пыль в глаза, и притащил чуть ли не половину своих слуг, собственных музыкантов, поваров и целый обоз припасов, всё в дорогом убранстве.
Когда колонна наконец растянулась вдоль тракта, Антуан пустил своего коня рядом с герцогским, не забыв пропустить вперёд неизменно грациозную Мари.
- Видите те шпили? - весело сказал он, указывая вперёд. - До замка совсем немного пути. Предлагаю вам, милорды и миледи, бросить обоз и пришпорить коней. Поедем вперёд! Вас ждёт желанный отдых с дороги, горячие купальни и море пряного вина. Мои слуги о вас позаботятся, а ваши пускай догоняют. Для них поставят столы в саду и выкатят вдоволь бочек вина и эля, чтобы каждый выпил за здоровье его светлости.

Едва разгорячённые скачкой всадники подъехали к наружным воротам замка, оттуда им навстречу полилась музыка. Антуан загодя велел музыкантам разучить несколько гресских мотивов, чтобы угодить гостям, и отдельно - балладу об Алане Аттвуде, которую частенько напевали в порту гресские моряки, когда напрашивались на драку с местными. Слащавая и нудная песня без начала и конца, но мотивчик приятный, и к голосу Мари подходит безупречно. В нужный момент за пиршественным столом Антуан подаст музыкантам знак, а сестрица выйдет и будет петь.
И смотреть прямо на Алана, конечно. Делано смущаясь.
Графские конюхи уже поджидали благородных гостей. Антуан проворно спешился и со всей галантностью подоспел на помощь единственной даме, затесавшейся среди герцогской свиты. Кажется, то была та же самая незнакомка, что так откровенно разглядывала властителя Рузьяна при первой встрече.
Может, и Аттвуд задумал поиграть в ту же игру?
Зачем ему могло понадобиться что-то в таком духе, оставалось только догадываться. По всей видимости, незнакомка не самого высокого рода. Скорее всего, чья-нибудь незаконная дочь и чья-нибудь любовница, вхожая в столь высокий круг лишь благодаря своим покровителям. Никто не обращал на неё внимания, и сама она держалась отстранённо, только укрепляя подозрения графа. Понять, кто её спутник, Антуан не успел. Грессцы вроде бы решили оставить дам в обозе, и трудно было винить их за желание отдохнуть от общества своих женщин и, вероятно, надежду насладиться обществом женщин чужих. Эта же, хоть и путешествовала в дамском седле, не пожелала остаться и даже сумела не отстать от мужчин. Но если Аттвуд в самом деле велел ей соблазнить Жоанеша, то с какой стати? Чем может обернуться такая связь? Да никому нет дела до таких пустяков.
Всегда могло оказаться, конечно, что это просто своевольная и самоуверенная особа, а её видимый интерес к Антуану мог быть и искренним - в конце концов, граф Рузьянский не самый последний мужчина на земле. Но годы отучили Жоанеша верить в такой вздор как совпадения и женская искренность.
- Миледи, - улыбнулся Антуан, подавая незнакомке руку.
Пока конюхи хлопотали вокруг господских лошадей, подоспела новая стайка слуг, вызвавшихся показать гостям отведенные им покои. В основном это были хорошенькие молодые служанки, стоило отдать должное управителю - соображал он быстро.
- Будьте как дома, господа, - объявил граф всем прибывшим. - Слуги покажут вам ваши покои, а после, если изволите, проводят в купальню. Я и сам составлю вам компанию. Не откажитесь отведать вина из моих погребов и острого сыра, чтобы слегка усмирить аппетит в преддверии пира. Для вас, миледи, я тоже велю согреть воды, а моя сестра пока составит вам компанию.
Глазами он сделал Мари знак, чтобы та не задерживалась - ей самой предстояло вымыться и переодеться, чтобы успеть невзначай встретиться с Аттвудом на галерее, когда он будет возвращаться из купален.
- Идёмте, - Мари улыбнулась незнакомке так сердечно, словно они выросли вместе. - Я покажу вам вашу комнату.

- Гвиона! - вежливо изумилась Мари. - Право, Флёр - могу я вас так называть? - я вам завидую. Сколько путешествий, должно быть, выпало на вашу долю. А вот я никогда не покидала земель своего брата. Всё, что я знаю о мире, я знаю из книг, так что вам придётся извинить меня, если я что-то напутаю, но... кажется, ваши предки родом из Рузьяна?
Антуан строго велел сестре не блистать начитанностью и образованностью перед герцогом и его приближёнными, зная, что мужчинам это редко бывает по нраву, но сам он не заблуждался на счёт Мари. Она наравне с братом унаследовала отцовскую цепкую память на детали, а заодно внимание и скрупулёзность. И пока Антуан предавался малодушию и пороку, его библиотека оставалась в полном распоряжении девушки.
Дамы поднялись на галерею. Откуда-то снизу в окна вплывали дурманящие ароматы графских кухонь и доносился треск пламени в жаровнях.
- Чувствую, сегодня повара моего брата превзошли сами себя, - блаженно улыбнулась Мари. По мимолётным взглядам, которые она бросала на свою спутницу, сложно было угадать её мысли. Возможно, девушку, как прежде Антуана, терзало любопытство. Едва ли она ожидала, что необычная гостья окажется чужестранкой из старинного рода.
Девица Жоанеш остановилась у одного из окон, выходящих на внутренний двор, и указала вниз, где люди графа выкатывали бочки и ставили столы для тех, кому не позволено трапезничать под одной крышей с господами.
- Вы обратили внимание на старинную иву во дворе, Флёр? С ней связана трогательная история. Мой далекий предок посадил её в память о своей сестре, совсем юной девушке, которая пожертвовала собой, чтобы его спасти, - какой-то миг Мари смотрела спутнице прямо в глаза, затем кивком пригласила её идти дальше. - Это было очень давно, но замок стар. Покои, которые я занимаю в Девичьей башне, когда-то принадлежали той девушке. В детстве, когда мне рассказали эту историю, я очень боялась встретить её призрак. Утолите моё любопытство, Флёр, - неожиданная перемена темы сопровождалась заговорщицкой улыбкой. - Как получилось, что вы путешествуете вместе с его светлостью герцогом Аттвудом?
Дамы покинули галерею и ступили под своды башни. Мимо них по лестнице, неуклюже раскланявшись и плеснув кипятком себе на ноги, взбежал румяный мальчишка-слуга с двумя тяжелыми ведрами.