Хрупкое сердце долго готовилось к смерти близкого человека, не могло принять, что такое возможно, но однажды этому суждено было случиться. В тот день Таэлис разбился, словно глиняная ваза, впервые встретившая своим боком твердый пол. Он остался один на один в суровых реалиях со своим истинным существом, совершенно не зная, что теперь делать. Мысли о приключениях и неизведанных городах Альмарена преследовавшие его долгие годы будто бы встрепенулись, заголосили в сознании парня. Он упрямился - не хотел покидать жилье, где каждая вещь напоминала о мужчине. Здесь еще витал его запах, стены помнили его слегка шаркающие шаги, в зеркалах иногда мелькала его ссутулившаяся фигура. Сидеть за рабочим столом стало невозможным.
Юноша, на чьи плечи легла мастерская, с трудом выдерживал ее вес. Хотел было бросить свою работу, хотя бы отложить на пару недель, прийти в себя, прекратить тереть до красна глаза каждый раз, когда ресницы намокали, но клиенты приходили и обещали хорошо заплатить за работу в сроки. Раскинув мозгами, парень дошел до простой истины: если отказывать хоть и недолгое время, люди попросту отвернутся, уйдут к другому портному и пары жалких монет на жизнь точно не хватит. Поэтому он постарался взять себя в руки и сел за свой стол. На нем лежали рулоны ткани, блестящие инструменты, иглы с большими ушками, пара пожелтевших на солнце рисунков с рубахами, которые Рилфай набросал на скорую руку, пока крутил в голове последний диалог. Рука сама собою скользила по бумаге, выписывая золотые завитки на воротнике и манжетах. Нарисованный элемент одежды задумывался из красного шелка и больше подходил на то, что носил сам портной. Он нарисовал его для себя и четко понял это, когда закончил затемнять прилегающую к торсу стороны рукавов. Конечно, он не собирался в столь трудное время тратиться на себя, да и не хотелось вовсе. Обычно он часами блуждал по рынку близь порта и щупал ткани, подолгу беседовал с торговцами, прежде чем сделать выбор и купить на заработанные деньги пару тканей. Тогда он сразу нес их к отцу, давал ощутить мягкость материалов своей кожей, услышать приятный уху шелест и с гордостью презентовал вскоре сшитые одежды. Сейчас же Таэлис не мог себя пересилить - слишком многое напоминало ему о недавней утрате. Мысли то и дело ускользали, цеплялись хвостами за ту или иную вещь. Совершенно с каждой из них были связаны какие-то воспоминания, которые он не мог забыть и отпустить.
Настал новый день и пришло время спускаться вниз. Это помещение было специально отведенное для торговли комнатой. Солнечные лучи из больших окон проникали внутрь, облизывая желтыми языками красные и синие ткани, изумрудные и коричневатые, ярко-желтые и пурпурные. Здесь были и небольшие примеры одежд, которые мог сшить портной или его сын. Каждый вечер отец приходил сюда и возвращал все на свои места, ведь во время работы всегда что-то двигалось и клалось на прилавок. Обычно здесь работал старший Рилфай, давно набравшийся обаяния, в то время как юноша занимался шитьем в своей комнате, но сейчас ему пришлось занять чужое место и привыкать к новому виду деятельности - привлечению посетителей и продаже своих услуг.
Свое место он занял неохотно, подтянул на коленях брюки. Когда дверь отворилась, парень поднялся со скрипучего стула и натянул приветливую улыбку, только глаза его не могли обмануть - они были пусты и безразличны. На пожелание он поджал губы, мысленно ответив “вам стоило прийти раньше”. Впрочем, чего только они не слышали за годы работы и ни одно приветствие не спасло отца от смерти.
– Всегда готов,- ответил он, склонив голову.
В этом месте Таэлис лучше всего презентовал свою работу. Песочный костюм точно сидел по его фигуре, подчеркивал стройность его тела и будто бы вытягивал силуэт. Юноша выглядел одетым, как с иголочки, но сам уже не замечал этого. Он столько раз надевал на кого-то свои творения, так часто делал безупречные вытачки и складки юбок, наряжал молодых девушек в многослойные платья, что ему уже казалось, будто бы весь город одевается в первоклассные наряды. Правда, только выходя на улицу, он сразу же убеждался в обратном. Как много на свете мастеров с кривыми руками. От их работы верхняя губа задиралась в отвращение, что было сложно сдержать при виде одеяния новой клиентки.
Рилфай беглым взглядом окинул ее платье, сразу же замечая каждую заплатку, каждую дырку. Оно выглядело просто ужасно и в голову начали закрадываться вопросы, что такого могло случиться, чтоб привлекательная, хоть и своеобразная, дама ходила в нем. Если присмотреться, изначально оно выглядело куда лучше и его действительно стоило сменить.
– Вы уже выбрали, какое платье хотите? У меня есть эскизы, если еще нет,- чувствуя странное неудобство в присутствии дамы, он постарался подавить внутреннее сопротивление и придвинул к ней книгу в кожаной обложке,- Элементы можно менять. Или сшить что-то другое, вдохновившись набросками.

Отредактировано Таэлис Рилфай (24-07-2022 17:47:52)

Колкость со стороны дамы была неожиданностью. Таэлис опешил, слегка отклонился назад, поднял взгляд на глаза напротив, с трудом выдерживая возникшее напряжение. Казалось, воздух вокруг наэлектризовался, от чего волосы на руках встали дыбом.
– Прошу прощения,- коротко пробормотал он, слегка склонив голову в покорном жесте. Пусть женщина и была одета в простые тряпки, ее характер давал о себе знать.
Пока незнакомка переворачивали пожелтевшие от времени страницы, парень с тяжестью на душе ожидал ее вердикта. Бывали те, кто разворачивался и уходил после просмотра эскизов, считая их устаревшими или недостойными их внимания, поэтому он ожидал чего-то подобного. Иногда после такого посещало странное желание пролистать книгу, придираясь к каждой черточке и сравнивая отцовский почерк со своим. И он бы не избежал этого и в этот раз, но после небольшой паузы дрогнул от рассекших воздух слов. Он поддался вперед и взглянул на первое платье, мысленно отмечая, что оно бы подошло по фигуре даме, но спорить с ней не стал. У каждого есть свой вкус и свое мнение по поводу того, что ему стоит носить, а что нет.
По началу Рилфай деталь за деталью старался собирать в голове картинку, размытый образ мифического платья, которое бы одобрили. Когда же все было готово, рука потянулась к бумаге. Уже через несколько секунд нарисованное воображением платье со всеми дополнениями заказчицы красовалось на листе. Но это было не все и пришлось слушать дальше, постоянно ощущая, будто кто-то залез пальцами под кожу и прощупывает само существо. Неприятное ощущение, от которого шли мурашки по спине, не отпускало еще какое-то время. Портной попытался отвлечься на второе описание. Вышло отдаленно напоминающее первое, но в нем было что-то такое, что отличало его и притягивало к себе взгляд.
– Если на лицо выгляжу погрызанной палкой, я могу объяснить. Я не испытываю к вам негатива и буду рад помочь вам снова почувствовать себя светской дамой, вы же этого хотите?- он выжидающе замолчал и продолжил, не дав шанса что-то ответить,- Я сошью вам два платья: оба с объемными рукавами, одно струящееся по фигуре, второе с драпировкой. Вырезами оголим грудь настолько, насколько пожелаете. Я все верно понят? Вот пример.
Стиснув зубы, от чего по щекам заходили желваки, юноша протянул первый лист, после чего спешно набросал на втором одеяние, как по заказу. Его вполне устраивало то, что полуалось, поэтому он ничего не предлагал и не менял. У вошедшей в мастерскую определенно был хороший вкус и свой стиль в одежде, который подчеркивал достоинства и сглаживал недостатки. К тому же, то, что было нарисовано, хоть и в спешке, прекрасно подходило личности, которую он уже сейчас находил привлекательной и интересной.
– И вы… Сказали, что вы чародейка?- аккуратно начал он, облизнув губы.
Редко когда приходили и вот так открыто говорили о своих способностях, но раньше его это не заботило. Сейчас же он все еще хотел схватить за воротник шанс узнать что-то новое. Вдруг это к чему-нибудь приведет и найдется тот, кто поможет разобраться в себе, в недавно открытом потенциале. В груди забурлил интерес: кто эта женщина, почему так выглядит, что умеет и может ли помочь. Может, сама судьба привела ее в эти стены? Он не желал упускать возможность и был готов отступить от обсуждения заказа, лишь бы узнать чуть больше. Все, что сказал отец - так это жалкие пару предложений о магие, о матери и о том, что малыш Таэлис не просто человек, которому суждено только стоять у плиты и кроить до конца дней. Это был проблеск надежды на изменения быта, ничтожная зацепка, которой могло и не быть, но разговор сам собой ушел в другое русло. Останавливаться теперь было уже поздно и парень поспешил пояснить ситуацию:
- Не поймите меня неправильно, я интересуюсь из любопытства. Никогда раньше не задумывался о том, что можно чему-то научиться - сейчас же мне не все равно. Дело в том, что я подозреваю об… О том, что могу быть полезен не только за рабочим столом. Вы случайно не знаете кого-то, кто помог бы мне понять, на что я способен и способен ли?
Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и крутил в пальцах карандаш, явно волнуясь из-за того, что только что сказал. В этот момент он чувствовал себя неловко и не решался поднять взгляд на чародейку, пока не собирал волю в кулак.

Молодой мужчина слушал молча, будто выжидал подходящего момента. Сердце застучали где-то меж ключиц, обычно сухие ладони вспотели, в горле пересохло и от того он сглотнул вязкую слюну. Поджав губы, Таэлис смотрел перед собой и не шелохнувшись от того, что женщина зашла за спину. Он слушал ее шепот, отмечал каждый вдох и прислушивался к пульсу в собственных висках. Несмотря на все страхи, на опасения, он был заворожен исходящей от нее энергией и силой. Он чувствовал, что не обожжется, прикоснись он к чародейке. Чувствовал, что ее стихия не чужда ему, что она будто бы притягивает, зовет еле слышно, проникает под кожу. Рилфай был заворожен и, можно сказать, путался в своих ощущениях. С одной стороны, хотелось скорее сбежать и избавиться от прощупывающего нутро нечта, с другой оно манило его. От того мужчина решил пока остаться на месте и хорошенько все взвесить за работой.
– Будет исполнено,- ровным голосом ответил он, неторопливо вытянув из верхнего ящика стола размеченный шнурок и обернулся, не поднимая синих глаз на клиентку. Он взялся за дело, за то, что умел лучше всего и привычная процедура охладила его голову, позволила успокоиться и все обдумать.
На листе с первым платье в ровном столбце появилось с полдюжины цифр около аббревиатур. Помещение погрузилось в сонливое молчание и лишь шорох тканей, да трение грифеля о бумагу мягко прорезал его. Только поставив последнюю цифру Таэлис выпрямился перед незнакомкой и с несколько секунд держал зрительный контакт. Он решался сказать, о чем думает, собирался с силами, храбрился. Все же, это был шаг в неизвестность.
– Я принял решение. Когда мы сможем приступить? На то, чтоб закончить работу, мне потребуется не больше недели.
Помимо новых двух заказов у Рилфая на рабочем столе в спальне лежали еще пара платьев и один костюм. Он мог бы растянуть это на пару недель, собирая образы в размеренном темпе, но заставлять себя ждать даму, что могла бы показать ему новый мир, было бы непозволительной роскошью. Он не был прочь трудиться изо дня в день, делая перерывы только на самое необходимое, планировал не отвлекаться и просвещать все свое время работе. Готовые одежды мог бы привезти на дом своих заказчиков, ведь встречи были назначены с запасом, дабы не опаздывать по срокам - никому не захочется лишний раз тратить свое время попусту на бессмысленную поездку до портного и обратно. Зато получить свой заказ раньше времени было бы приятным сюрпризом.
– Мое имя Таэлис. Как я могу к вам обращаться?- он бы и не спросил это, если бы не нужно было подписывать, на чье имя сделан заказ.

Незнакомка оставила после себя специфический шлейф, от которого никак нельзя было отвязаться. Казалось, в помещении остался спертый, наэлектризованный воздух. Дыхание стало тяжелым, голову загрузили мысли. Рилфай остался наедине со своими решениями, которые стоило привести в порядок и с этим ему помогла работа. Как опьяненный, он утонул в кройке и выкладке нитей, пока тараканы расходились каждый по своим углам. Сложная головоломка занимала его до поздней ночи. Редкие посетители отвлекали не на долго. В связи со своей незаинтересованности в новых заказах, мужчина не брал новых, а люди плевались, уходили. На расспросы многие и не тратили свое драгоценное время, считая высокомерного парнишку недостойным. В первый раз отказ дался тяжело - принятое в спешке решение вызвало участившийся пульс, руки портного задрожали, в ушах слышались раскаты грома. Но оно стало поставленной точкой, потому дальше ощущалась легкость. Оставалось только разобраться с уже набранными работами и подготовить платья для Джухейны.
С первым он почти переспал - запойно шил двое суток, изредка отвлекаясь на простые нужды, в которые не входили горячо любимые прогулки по городу и охота за материалами. Раньше он любил тратить сутки на безделье, откладывая работу, но со смертью отца это стало невозможным из-за почти полной невыгоды. Сейчас же он с трудом верил в то, что решился бросить свой единственный источник пропитания, но мерзкое ощущение совершаемой ошибки отступило, когда изящное изделие оказалось готово: треугольный вырез мог подчеркнуть груди, - в этом портной не сомневался,- черная струящаяся ткань элегантно стекала по манекену из папье-маше, оговоренные фонарики даже на бездушной кукле выглядели более чем привлекательно. Но чего-то не хватало. Какой-то изюминки, почерка Рилфая. Одежда оказалась слишком темной по вкусу портного, слишком простой для такого кроя.
Не выдержала душа творца терзаний и руки потянулись бумаге, в темени ночи, при свете свечи вырисовывая карандашом поверх эскиза разрозненные симметричные линии, которые складывались в рисунок из самых нескромных фантазий мастера. Держа губами иглы со вдетыми в ушки золотыми нитями, мужчина склонился над своей работой, обшивая ворот рогатой выкладной нитью под стать чародейке. Выделил тем же рисунком аккуратные выточки, что только подчеркнут талию расходящимися линиями. А по итогу утер о рукав испарину со лба, любуясь изделием. На манекене расцвело настоящее произведение искусства. Что до других проектов - все вдохновение ушло на азартный подъем для платья наставницы и впредь портной не отходил от оговоренного с заказчиками вида.
Постепенно, за незаметно утекающие дни, мужчина закончил большую часть заказов и сел за второе платье для наставницы. Долго он думал, сидя перед куклой с накинутой через плечо сине-фиолетовой тканью и ничего в голову не шло. Не мог он выдавить из себя второй шедевр, на который будут ахать и охать при его виде, отмечая необычайную длину. Потому вошел во вкус с другой стороны: вымерял каждый дюйм, дабы сидело оно не хуже. Цвет достаточно сложный, от чего острая необходимость вынуждала отмерять семь раз, прежде чем отрезать. Но это не значит, что в прошлый раз Таэлись работал спустя рукава, совсем нет. Только вот, не уложился он в сроки. За плечами лежали брюки, туника цвета бордо, да и платье к приходу Джухейны не было готово. Он считал, что в его расположении времени больше недели, но это было не так. Вошедшие заставали портного исключительно за работой, с творческим беспорядком на столе, но каждая ткань в его ассортимент по-прежнему сложена в аккуратные рулоны, а процессы лежали “квадратиком” в самом углу. Голову он не поднимал, в конец решив, что новые люди ему безразличны, а старые смогут выдержать потерю своего любимого слуги. Игнорируемые кричали, махали руками, но до откровенного хамства не доходило. Никто не хлопал рукой по столу, не сбрасывали на пол дорогие материалы и инструменты. Всякое восхищение черным с золотом проходило, оставляй их портной без комментариев. По тому мужчина растерял всякую внимательность ко всему, что не касалось его работы и не поднял взгляда, когда к нему в  мастерскую вновь вошли

Мастерская, благо, находилась не в центре города, ближе к окраине, между плотно стоящий друг к другу домов, называемых таунхаусами. Начиная с низов, с простого района, где жили такие же мастера, как и он сам, отец не посчитал нужным переезжать на новое место, когда разжился деньгами. Да и хватало у него своих забот, которые не позволяли сделать шаг вправо, шаг вправо. Вспыльчивая жена, с которой он фактически так и не обручился, посчитала своим долгом отстоять именно это место, не переезжать с младенцем на руках. Следующим ее оправданием стало его обучение, а затем простое, ничем не прикрытое нежелание менять место жительства из-за привычки и житейского удобства. Постоянно толковала о растущих ценах, о том, что мужчина не справится с новыми проблемами и устройством быта из-за своей глупости и бесхребетности. Это была одна из причин споров между давно живущих друг с другом существ, которым, казалось бы, никогда не познать согласия и мира. Их связывал только ребенок, обязывающий уживаться вместе, но даже это не спасло их отношения, оставляя травмированного человека наедине с навалившимися проблемами. Благо, сын вырос не дурен и помогал старику, чем только мог: сначала уборкой, затем готовкой, а по итогу и ведением бизнеса.
Время удачно близилось к ночи, когда порог неожиданно переступили. Шанс остаться замеченной был крайне мал и, возможно, Таэлис - единственный человек, который увидел обнаженную Джухейну, если не считать ее тени, которую соседи могли заметить в полудреме на своих шторах. Ее голос заставил портного поднять голову, отрываясь от платья и на лице его замерло одно-единственное выражение. Это было вовсе не отвращение, не высокомерие, даже не похоть - лишь удивление: вскинутые брови, разомкнутые губы, широко распахнутые глаза, которые бегали от одной части тела к другой, задерживаясь дольше обычного на грудях вошедшей. Несколько секунд он пребывал в замешательстве - до шока ему было далеко, но перезагрузка потребовалась, определенно. Не каждый день увидишь на своем пороге обнаженную особу, отнюдь не отталкивающей внешности, несмотря на феноменальный рост.
Женщину он узнал, в первую очередь, по лицу, удостоверился в ее личности, сравнив фигуру, узнал татуировку на ладони в вид ока, но измененный цвет волос сбивал его с толку. Мало кто красил волосы в это время, а кто занимался этим, то не изменял постоянству и к новому цвету быстро привыкали, особенно если впервые встречали человека после изменения имиджа.
Не понимая, что могло случиться,- в голове его были предположения об изнасиловании или рабстве,- он отбросил работу, хоть и бережно, умело припарковав иглу в незаметном месте. Будь вместо наставницы кто другой, мужчина, вероятно, отправил бы его восвояси, каким бы ни было желание заиметь приключения, но ситуация здесь иная. Он чувствовал, что обязан даме, если та не обманывает в своем статусе и способностях, даже несмотря на дарственные платья. Потому вышел из-за стола, стремительно сокращая дистанцию. Рука его протянулась за спину дамы. Щелкнул замок. Всего раз взглянув в льдисто-голубые глаза, ради чего ему пришлось приподнять голову, без вопросов удалился к двери в углу другой стороне рабочего помещения. За ней оказался коридор, сужающийся в высоту из-за деревянной лестницы, а в просматриваемой комнатке со все теми же коричневыми мазками на стенах слева стоял пустой стол с четырьмя стульями. Ни один не был на проходе, потому можно без стеснения пройти к лестнице, прямо перед которой гордо вытянулась дверь черного выхода. А развернувшись на ней, начав подниматься, гостья могла заметить за одинокой стеной, вдоль которой шел коридор, кухонный гарнитур. На втором этаже их встретили три закрытые двери.
– За той, что посередине - туалет,- пояснил Рилфай,- Справа от лестницы моя комната. Слева отцовская. Уже ваша.
Голос его был ровен, несмотря на недавно перенесенную потерю. Все скупые слезы уже вылиты, а внутри образовалась умиротворенная пустота. Он открыл последнюю дверь, пропуская наставницу вперед. Просторное помещение, залитое лунным светом, с единственным окном, выходящим на улицу, около которого стоял резной комод, загроможденный все теми же тканями и стопками одежды, по всей видимости мужской, свечами и пергаментами. Двойная кровать аккуратно заправлена свежим постельным. Рабочего стола здесь не было. Стало быть, бывший хозяин проводил большую часть времени в мастерской, где торговал своими услугами.
– Что бы с вами ни случилось, здесь можно укрыться. Если за вами идет погоня - мы проходили мимо второго входа в дом. Через него можно выйти на темные улицы, а от них недалеко до порта.
Хоть он и сказал это, до сих пор не особо верил в то, что способен кардинально изменить свою жизнь. Только давно прочувствовал свою способность в миг принимать решения, о которых редко жалеет. Он взглянул на люстру со свечами и посчитал правильным зажечь здесь свет, но прежде стоило зашторить окна, да сходить вниз за одеждой. Женское белье в этом доме вряд ли найдется - только если сшить его на свой вкус до завтрашнего утра, а пока стоит тешить себя мыслями об обнаженной гостье на втором этаже. Несомненно, эта мысль затрагивала струны души, мужское начало, отчего внизу живота медленно, но коварно затягивался томный узел при виде ее бедер.
Справляться с ним не было нужды, хоть гормоны все еще бушевали в его крепнувшем теле. Все же, он приближался к статусу молодого мужчины в свои почти сорок, когда на лицо выглядел моложе тридцати. В воспоминаниях мелькнули бывшие пассии, их груди, как будто сравнивая с Доллирис. Как же давно это было… За последнее время Таэлис не предавался плотским утехам после нескольких бестолковых встреч, некоторые из которых пронеслись по его жизни, словно вихрь. А с тех пор дремлющее желание прикоснуться проявило себя в самый подходящий момент, когда, казалось бы, далеко не каждый сдержится.
И вдруг грудь как будто прострелила простая истина, от которой, как от морозной иглы, расползалась быстро потухающая сетка холодка и возбуждения:
–”Даже если переспим - это не конец света”- задней мыслью подумал он, отводя взгляд - знал, что Джухейна огрызнется и снова скажет что-то в духе “Я тебе не шалава, чтоб ты так смотрел на меня, портняжка”.
– Я принесу вещи. Одно из заказанных вами платьев готово.

Настрой Джейхейны, признаться, пугал. Услышав про нож, портной невольно сглотнул, но более никак не выдал своего замешательства.
Появившееся ощущение торопливо текущего времени, теряемых за зря драгоценных минут, которых может не хватить на побег, молодой мужчина все также немногословно удалился, прикрыв за собой дверь. И все же, сказал напоследок:
– Зашторьте окна.
В его планы входило собрать все необходимое: полотенца, платье, спирт, нож и спички, возможно, немного еды. Бесконечно подниматься по лестнице было глупо, поэтому он сложил все, кроме своего творения, в полотенце, держа его за уголки, вернулся в мастерскую. Мысли одолевали его, заставляли задерживаться на каждом предмете и думать о нем, пока ноги интуитивно не приведут к следующему. Дольше всего он задержался на лезвие. Что с ним сделает девушка, которой казалась чародейка? На вид она была моложе самого Таэлиса и это не внушало ему доверия, как будто раз за разом обливало ведром холодной, стекшей с холодных вершин гор водой, стоило ее только увидеть. Тем не менее, был в ее взгляде опыт и знание своего дела, сказанных ею слов. Поэтому он доверился и нес ей все необходимое, скрипя ступеньками старой, но не дряхлой лестницы.
Стоило бы, конечно, сначала постучаться, уведомить о том, что он собирается войти. Но… Дом его, наставница его, все ее прелести он уже видел, да и желание понаблюдать за ее реакцией на неожиданное появление мужчины подталкивало. С другой стороны, принципы мужчины, желание произвести хорошее впечатление, жажда извлечь выгоду из сложившейся ситуации и заручиться хорошим мнением. Что ж, трижды костяшка указательного пальца ударилась о дерево. Размеренно, убедительно, уверенно. Рилфай открыл дверь, ступая в полную темноту и застал девушку с рабочим дневником отца в руках, никак это не прокомментировав. В свой юноша методично вклеивал листы с готовыми работами в точном порядке, со всеми датами начала и конца, а отец вел свою “книгу”, гордился ею.
Перекинутый через руку кусок черной материи с интересным блеском, появляющимся когда его касался тонкий разрез лунного света, ровно вытянулся на половину кровати. Все остальное мужчина опустил в полотенце рядом с ним. Таэлис терпеливо зажег желтоватые свечи, ради чего ему пришлось подняться на носочки и использовать три спички - одой хватало всего на несколько секунд, на два раза. Так что, с каждым фитильком в комнате становилось светлее и теплее.
Когда со светом было покончено, портной опустился на край кровати напротив Джухейны. Сейчас она выглядела особенно привлекательной. В таком месте, с танцующими на лице и ключицах тенями. Таэлис внимательно и печально, как старик, немало повидавший на своем веку, слишком взросло и осознанно посмотрел на ее тело, на ее выступающие части и кости. На ее живот. С горечью он отвернулся, взял полотенце и стал бережно прикладывать его к алебастрово-белой коже, спускаясь сверху вниз. Но делал он это не долго. Передал полотенце в руки наставницы, как только посчитал это нужным, и откупорил пробку бутылочку спирта, в котором смочил вату.
В этот момент в голове его не было ни мысли, только интимное молчание, воспоминания, сожаления и прочие вязкие эмоции, пожирающие его изнутри. Он был нетороплив, но движения его выверены.

Отредактировано Таэлис Рилфай (19-03-2023 05:20:29)

– Да, одно готово,- ответил мужчина. Перекинутое через руку платье он перехватил за плечи одной рукой, прижав его к своей груди, а другой раскрыл юбку, позволяя рассмотреть свое творение. В груди клокотало от волнения - давно же он чувствовал что-то подобное. Как в первый раз, богом мог поклясться.
Подошел на шаг ближе, так, чтоб девушка могла прощупать ткань и качество выполненной работы. Нигде не торчала нить, нигде не было затяжек, перетянутых стежков. Все же, этот человек, полукровка - мастер своего дела. Жаль, конечно, терять свою работу, но на что только не пойдешь, лишь бы отвлечься от дурных мыслей и исполнить давнюю мечту. Что ж, если судьба преподнесла мага тьмы, - в чем он уже был уверен,- значит, суждено учиться у нее. Слышал, что нельзя по своему желанию поменять предрасположенность к той или иной магии. Ну, не мог он по своему желанию обучиться свету, рожденный от тифлинга.
Казалось, отношение Джухйны изменилось, раз она назвала по имени, вместо “портняжки”, но быстро  вернула себе гордое выражение лица. Губы мужчины поджались. Действительно - он чувствовал к той жалость, разглядывая ее изувеченное тело, задумавшись о том, что могло сподвигнуть ее разгуливать совершенно обнаженной. Неужели она купалась в реке? Другого объяснения ее мокрому телу и волосам просто нет. Но к чему спешный побег - он не знал. Мог только предположить погоню и слежку, протягивая полотенце еще теплыми после свечей руками. Но возникал вопрос, почему никто не проследил за ней до дерей его дома. Или решили скрыться в тени, подождать?
Чуть отодвинув шторку, Таэлис выглянул на улицу - на лице появилась узкая белая полоса, от которой синяя радужка заиграла глубокими, синими оттенками, как цветное стекло. За окном наблюдались мирные деревья, да домики с потухшими очами.Никого, кто мог бы наблюдать. Возможно, они хорошо прятались. Или на данный момент, действительно, ничего не угрожало? В любом случае, на душе стало спокойнее, хоть встревоженность не отступила.
Вата была передана исключительно для обработки ран на животе, предназначение ножа он не знал, потому с губ его сорвалось необдуманное “Постойте!” Рука протянулась к ножу и замерла в воздухе от сковавшего страха. Не успел он ничего сделать, как ладонь, на взгляд Таэлиса, оказалась изуродована. В груди сжался воздух.
–”Сумасшедшая!”- четко и ясно прозвучало в его мыслях. Трусость влекла его к решению остаться здесь, дома, вежливо отказаться после всего увиденного, но искаженное от ужаса лицо не выдало ни звука. Мужчина застыл, словно восковая статуя, на которую он так похож, даже глаза его не шевелились, прикованные к перечеркнутой ладони. Затем он не на много изменил свою позу, продолжая наблюдать за происходящим. Зря. Голова соображала туго и в то же время с молниеносной скоростью. Огонь? Для чего? Зачем? Ясное дело - в довершении всего еще и прижечь тату. И ему не верилось в эту догадку, а под кожей зашевелилась уверенность. В голову врезался вой, пронизавший насквозь. По рукам побежали мурашки, ладони зачесались от ощущений. И только голос женщины вернул ему человеческий вид, эмоции.
Возможно, не примеряй он ощущения на себя, лицо бы его не побелело от подступающей тошноты. Ему предстоит только научиться держать себя в руках и абстрагироваться от происходящего.
Еще горячий нож отвратительно лег в руку. Мужчина небрежно отложил его на комод, оставляя поблескивать в тусклом лунном свете, проникающим в щелочку меж штор, а сам метнулся обратно к девушке. Порывисто взял ее за дрожащие плечи, вынуждая удобнее усесться на кровать. Несмотря на мандраж, он подтянул одеяло, криво укутал им свою наставницу, не давая ответа. Все же, во взгляде его была жалость - он это знал и ни в коем случае не поднимал глаза, пока не набрался уверенности, осторожно придерживая пострадавшую руку за кончики пальцев. Внутри него шла борьба за правильное решение. Только тогда, опустив ладони на колени Джухейны, преклонил перед ней свои. Сделал он это, дабы смотреть снизу, заставить наставницу почувствовать свое превосходство и могущество. Хотел ей угодить, утешить после произошедшего. И глаза его уже не были наполнены жалостью. Он смотрел на нее, полный решимости и уверенности в своих действиях.
– Я не брошу вас,- как никогда ровный голос наполнил комнату. На удивление, теперь портной не боялся. Нет, все, что он увидел - ужасно, в этом нет сомнений, но он был готов ступить на этот темный путь.