Плот шёл, сдирая с водяной глади багряную ряску и со скрипом цепляя ползучие кроны проклятых деревьев. Ветви искривлённых исполинов вздымались высоко и полумраком накрывали всё окружающее болото. Как будто колонны, они поддерживали шелестящий на ветру свод.
Трихдоровская вотчина началась не сразу, не влоб. Никаких примет, никаких граничных столбов. Все герои ощутили постепенность своего прибытия в эту мглистую тишину. Старая Топь принимала их потихоньку.
Барти спрашивал, когда же наступит Топь, и как скоро они увидят замок. Но Гоц не спрашивал, ибо знал, что у Уцупатри нет на это никакого ответа. Здесь лишь чуткий нос мог подсказать путнику, лишь едва слышимый звон капель в ушах и жужжание прячущихся зловредных фей. Если бы Барти глядел в оба, то он бы заметил и глаза давно уже спящего, но неусыпно наблюдающего тролля сквозь темноту. А может он увидел бы как нахохлившийся куролиск оглядывается на проплывающий мимо деревянный остров, а после по самый клюв закапывается в грязи у одной из кочек.
Всё обмирало и странная магия заползала в душу, своей осенней прохладой врезаясь под кожу, в суставы и мышцы. Как сотни мушек в янтаре, застывали и обмирали даже ветры. Само ощущение времени начинало покидать Лиса. И всех кто был с ним тоже. Ночь, день, время года и уж тем более сам год.
В этом мрачном и завораживающем молчании голос Патрика прозвучал тревожным шёпотом. Как и плеск. Ящеролюд вылез из воды, покрытый рубиновыми листочками проклятой травы. Расцветшая кувшинка обвязалась вокруг его головы и распустила цветок на лбу. Пиявки размером с палец облепили губы и веки их проводника. Но он всё-таки всплыл обратно.
- Я редко заплывал так далеко, скажу сразу. Под водой неспокойно: что-то следит за нами от самых Дубовых Ворот. И корни шепчутся с водорослями, вопрошают - зачем мы явились. - Он отряхнул траву и послал в рот налипших кровососов. Его острые зубы окрасились в багрянец от такой пищи.
Эрмс поморщился.
- Ты слышишь здесь духов? Передо мной они все молчат. Я будто оглох душою или забрёл в земли чьей-то тирании. Всё что должно петь - молчит. - Гоц уже давно чувствовал эту странную разобщённость между самой природой и его духом. Она царила даже в рыбацком посёлке: потому и не стал друид провожать подлый дух гоблинских убиенных. Некому было ответить на его песнопения. И чем дальше они заплывали - тем становилось хуже. Здесь великан не хотел бы и сам умирать. Ибо… боялся замолчать навсегда. И телом, и душой.
- Я не друид. Но тут все слышат голоса. Иногда бегут по кочкам за обещаниями конфет и сладостей, золота и славы. Иногда слышат песни женщин. Иногда лес как будто говорит стихами и зовёт на пир. Достаточно только чуть-чуть перестать фокусировать мысли... и всё. - Ящеролюд поглядел на остальных товарищей. Гоц наблюдал за ними пристально, но пока не было никаких причин думать, будто их сманила проклятая топь. Патрик похоже был того же мнения. В конце-концов, они все были героями и имели за плечами немалый опыт. - А что по твоей глухоте: наверное это не Трихдорова Вотчина молчит, это твоё сердце не желает слышать ничего здесь. Ведь тут поют тёмные песни. Жестокие песни. Песни первых времён.
От этого душа апфелсгарденца упала к самым стопам.
- Расскажи, кто был этот Трихдор на самом деле? Ты бывал в Плавучем Замке, в Исчезающей Твердыне? - Шест в руках Гоца стал скользить, пальцы промокли от пота, ибо слова Уцупатри ранили его действительно глубоко. Великан надеялся, что всё происходящее приведёт к добру. А не к тому хаосу, который случается в диких сказаниях.
Его серые очи вперились в спину сидящей Роэнны и он представил, как зеленеют её глаза, а сквозь рёбра пробиваются пунцовые цветы можжевельника. А сама она встаёт, чтобы загадывать загадки и убивать путников.
Нет, такой судьбы Великан не хотел никому. Ни спящему в середине их плавучего островка барду. Ни Луду, который лениво сидел над камушками и рисовал поверх них северные руны. Ни Газзану, который пусть бежал из первого боя, но всё-таки продолжил путь и прикрывал их спины. Ни Барти с его чадящей трубкой и крамольными мыслями о том, чтобы поджечь тут всё. Ни Ричу, который изредка уходил разведкой по деревьям и извечно пах зимою.
- Я видел тень того места, о котором ты говоришь. Единственный раз, когда отправлялся сюда до этого, я видел лишь... тень. Тогда мой наниматель просил поскорее догнать твердыню Старого Короля. Но я поплыл в обратную сторону. - Ящеролюд выкинул за борт кувшинку и глубоко выдохнул, прямо как человек. - Ночью я остался без спутников. Они все ушли, а я трясся и толкал, толкал, толкал этот чёртов плот. Было страшно, знаешь как?
- Понимаю. Дикая магия жестока, как сама природа. В этот раз ты не боишься? - Гоц передал шест в руки Патрика и тот покачал увесистой головой.
- Мне сразу было начертано сюда вернуться. Только услышал от лорда, понял как на духу. А потом вас увидел и утвердился. Знаешь, я ведь как будто и тебя видел уже, и кота нашего, как тень среди деревьев. Даже здоровяка с топором. Будто уже знал, что встречу вас всех. А когда? Ктож такое сразу знает? - От слов ящеролюда по спине великана побежали мурашки.
Эрмс посмотрел во мрак окружающего их леса и болота. Вода была недвижима, лишь листья падали, хотя была вовсе не осень. И голос. Да, он всё-таки услышал слова. На мгновение дал себе волю услышать, но... как же ему не понравилась та музыка, которую пели духи Трихдоровских Топей.
***
Башня кренилась на левый бок и опиралась на раздвоенный ствол исполинского дерева. Крыша у неё давно упала и утонула в воде. Фундамент старой развалины тоже давно ушёл под воду, как и первый этаж. Но странным образом перекрытия и полы второго и третьего этажей сохранились. Так что Уцупатри сперва проверил их на прочность, а после велел дотолкать сюда плот.
Как сказал Патрик - сейчас наступила ночь, хотя полумрак остался точно таким же. Света ни прибавилось, ни убавилось. Но ящеролюд чувствовал это куда лучше всех остальных героев, так что ему можно было верить. Ему, а также чувству усталости, которое подбиралось к их мышцам и разумам. Утомлённые видениями, тяжёлым сплавом и жутким болотом - они могли обрадоваться уже хотя бы тому, что им нашлась твёрдая пристань в этом рыхлом затопленном краю.
Плот был привязан к переплетённым ветвям дерева, которые окольцовывали всю башенку. Гоц нарисовал в дальнем углу комнаты руну, которая заменяла костёр: она грела ничуть не хуже, но не поджигала досок и не трескала старый камень.
Здесь было пусто, если не считать хлипкой деревянной лестницы и чьего-то герба, высеченного под самым потолком с четырёх сторон. Пятиконечные звёзды в камне. Этот геральдический узор сам Эрмс посчитал безопасным, ибо магией от него не веяло. Но всё-таки само место до сих пор напрягало его до глубины души. Он старался не браться за лютню, ибо не знал, какую музыку сотворит в таком странном состоянии своей души. А вот бард вполне себе играл.
- Кто как, а я спать… муторно это, вести вас по всей этой болоте. Пиявки закусали, комары закусали, да даже рыбы закусали. Я отдыхать. - Уцупатри лёг на свой лежак и уснул первым. Остальные за день наслушались его жутких баек про это местечко, потому пока держались и болтали друг с другом в свете нескольких масляных ламп. Болото заставляло их как будто шептать, а сами голоса застывали в воздухе, словно произнесённые многие века назад. Из-за этого тяжело было даже просто перебросится парой фраз. Но каждый боролся с унынием этого места как мог.
Барти решил устроить небольшой турнир по хнефтафлу и позвал всех кто мог бы составить ему оппозицию. Поражение обязывало участника рассказать во всех подробностях какую-нибудь забавную историю, а также выпить целую чарку гномьего пойла с разведённым там Камнем Шарды (гномья специя, если это можно так назвать, очень острая и даёт возможность съевшему один раз за следующий после приёма день призвать изо рта струю волшебного пламени, которая бьёт линией на десять метров). В общем, веселье под стать дворфским пирам. Так рядом с лестницей наверх была разложена и тут же создала вокруг себя кружок уюта игральная доска. Дварф также достал из-за пазухи несколько бурдюков и загодя выложил на платке Камни Шарды.
Луд, уже проигравшийся, мучал млеющего Алана де Франсьюбера и заставлял петь шлягеры самых захудалых северных кабаков. На любое “Я не знаю” северянин раздавался глумливым хохотом и сам начинал петь. Голос у Луда был пусть и хорош, но мало кому нравился во всей этой неприятной лесной тишине. Так что со временем бард-полукровка перестал говорить “Я не знаю” и как-то подозрительно быстро вспоминал любые даже самые варварски звучащие мелодии. Пел он негромко, да и лютня его играла как-то тускло, но варвару нравилось.
Газзан тем временем дежурил на плоту и молился, изредка возвышая голос своих эльфийских песнопений до едва слышимого шёпота. Роль сторожа он себе назначил сам, ибо со времени своего бессильного позора утвердился в желании доказать всем, что ещё чего-то стоит. Гоц не был против, да и никто по видимому не стал его переубеждать. Потому полуэльф лишь сидел и раскаивался перед Имиром.
Единожды за ночь к нему подошёл Барти: гному нужно было справить совсем немалую нужду и он попросил прощения, что прерывает молебны. На (немалое) время сего действа остроухий решил всё-таки погреться у рунного костра с остальными и высказать пару мыслей насчёт оборотней, звучали они примерно в следующем ключе: “А что если мы провозимся до Луны? Разве вы сможете сдержать своих внутренних зверей? Целых Три, аж целых три оборотня. Это ведь половина нас… и ещё есть ящеролюд. Мы совсем его не знаем! Мы и друг-друга то совсем не знаем!”. Молитвы и отважные дозоры, похоже, не помогали ему держать себя в руках. Но долго у костра он не пробыл, всю остальную ночь паладин был на плоту и бдел.
Гоц единожды попытался зачать ритуал очищения, чтобы не укладываться спать посреди проклятых болот, но ни помощь Луда, ни советы Барти, ни его собственная друидическая сила - не помогли. Вместо облегчения он призвал на их группу целую армию кусачих комаров и лишь стараниями рунной магии получилось их отогнать. На этом фиаско Лис решил больше не пытаться. Он просто отталкивал от себя сон и старался болтать со всеми обо всём. Спрашивал у них, как же они оказались тут, что привело их в замок Руар и не видели ли они нитей волшебного Предназначения в своём пути? Чего ожидают после того, как закончится эта тревожная экспедиция? Лис ещё поделился своими опасениями по поводу того, что они могли стать нечаянными свидетелями, а может и прямыми участниками проклятого пророчества многовековой давности. Но никаких дельных мыслей по этому поводу высказать не смел. Ибо просто их не имел.
В этих разговорах и прошла часть ночи.
В конце-концов, какие бы твёрдые намерения у них ни были на эту слишком тусклую для дня, но слишком светлую для ночи, пору... почти все погрузились в свои сны. Только бард остался стеречь отряд, потому-что за день хорошенько выспался. Также на плоту остался бодрствующий Газзан, которому как будто начал отвечать его бог… ибо, почему же ещё его глаза начали так странно светится зеленью?
***
Их сны пропахли кровью, ощущение зубной боли преследовало их в забытии. А в ушах пульсировало одно и то же слово, нашёптываемое одними и теми же губами: «Неизведанное».
Ворон клевал его ухо. Гоц ощутил, как просыпается в патоке своих мыслей. Как во сне обретает сыпучее, неверное тело. Ему это не нравилось, но хозяева Топи были сильнее.
- Вставайте… Если хотите получить рукоять, то вставайте. - Это говорила женщина, старость которой можно было бы взять за пример самой сущности “старости”. Гоц поднялся и попытался двинуться, но корни оплетали его душу, пронзали его ногу и приковывали к месту. Он вскинул голову и серыми очами оглядел окружающую его действительность. Точно такая же оказия приключилась и со всеми остальными. Здесь был дремлющий Уцупатри, по нему ползала огромная многоножка. Луд висел, вплетённый в древесную кору и изрядно почерневший кожей. Варвар пытался шевелится и говорить, но получались лишь хриплые стоны. Роэнна сидела на полу, или скорее в полу по самую грудь - одна из её рук едва высовывалась наружу, второй она пыталась оттолкнуться от пола и вылезти. Здесь был и Рэйн, его заковали одной единственной ладонью, но отделится от дерева он не мог, не оторвав её очень сильным рывком. Барти - единственный кто сидел преспокойно на стуле и попивал чай из железной кружки. Рядом с ним сидела приземистая женщина с чёрными усами и седыми волосами. Она похлопывала дворфа по плечу и настаивала на всяком бабушкинском.
- Что здесь происходит? Где мы? - Бесплотным голосом спросил Гоц и его передёрнуло. Не было в его речи ни тени тех отзвуков, какие рождались в реальном мире. Всё потеряло цвет, смысл, тон, любой намёк на эмоции и частоту.
- Расскажи им то, что Барти я тебе поведала. Пусть знают о том, как будет их судьба начертана… - Низкая женщина с презрением обвела ладонью всё что было вокруг. Тени реальных объектов - лишь духи материи, но не сама материя. Но дворф, сглатывая чай из железной кружки, отвлёк Эрмса от разглядываний.
- Ммм… это хозяюшка Кэтти, сказочница, хранительница цепушки и старого дуба. Уж не знаю чего это всё значит. Но у неё тут про нас кое-что было. А вернее, у неё про нас шесть глотков. Старых, заиндевелых, выдохшихся, про лето, зиму и осень, про кровь, магию и жажду наживы. - Гном обернулся к женщине и та кивнула, умилённо поглядев на бородача. Тот усмехнулся, потрепав себя по усам. - Это что-то вроде магии. А она что-то вроде ожидающей нас, испытанщицы. Я, к слову, своё дело уже сделал. Скажу сразу - гадость редкостная. Смертельно редкостная. А по ваши души осталось вон в чашах, лучится и зеленится. И вы либо выпиваете, либо хрен нам, а не рукоять Калидуса. Да-да, она сказала, что мы правильно пристали к башне, именно тут часть клинка запрятана… вы токма подумайте, а что если бы мы её пропустили? Хех...
- Расскажи им о зелёных тенях… о скребущихся в доски плота когтях… - Старуха обнажила свои немногочисленные зубы и Гоца передёрнуло. Он не знал наверняка, что же это за существо. Ему жутко не хотелось вступать в сговор с болотными ведьмами, но вид запутанных союзников и в особенности Роэнны заставил его глубоко выдохнуть.
- А, да. Нам бы поскорее проснуться. А то по наши души пришёл какой-то мужик. Не то музыкант, не то зверолов. А с ним ржавая гниль, или что-то такое. Я не знаю, Кэтти просто показывает мне всякое. А я просто гном, да ведь? Эй, бабуль, а ты чего именно меня выбрала? - На это Барти ответа не получил, ибо старуха лишь захохотала и поставила на стол перед собой песочные часы. Это говорило куда больше, чем те угрозы, которые сыпались ранее.
- У вас три оборота часов. Как иссякнет песок, вы уже никогда не сможете сразится за эту рукоять. А значит и меча не соберёте… - Уже совсем без рифмы, но с сухой угрозой, прошептала старуха.
Рядом с собой Гоц обнаружил кружку, полную лучистой зелёной жижи. Она пахла как чьё-то последнее воспоминание. Как что-то, о чём жалели, чего стыдились, что ненавидели. Пахла пророчеством и проклятием, пахла охотой за чем-то большим. Точно такие же кружки были у всех. Даже у Луда, который еле-еле освободил свою руку.
И когда все руки поднялись, и все герои запрокинули головы - Лис не стал заставлять себя ждать. По его губам в рот и по глотке потекла медовая песня о былых временах. Свет полился из его глаз и рёбра осветились изнутри, являя картину бьющегося вовсе не сердца, но пульсирующей души.
И в следующий момент волшебная клетка пропала. Гоц оказался на свободе… но где-то совсем не здесь.
***
В чёрной ночи не было ни луны, ни звёзд. Освещением служило лишь пожарище подожжённого поселения. Дома полыхали вокруг, чёрные клубы дыма поднимались вверх и именно из-за них не светили звёзды.
Гоц стоял единственным истуканом посреди пляшущих теней. Люди пытались убегать, но их преследовали, пленили или убивали. Женщины стонали под плетьми, старики содрогались в конвульсиях недоброй кончины, мужчины боролись и погибали за отчий дом. Лишь Эрмс стоял посреди всего этого, и, казалось, в глотке его рождался смех. К его сапогам сыпались монеты, кинжалы, мечи и копья, топоры, сундуки, ткани и гремящие цепями пленницы.
Его собственную тень, рогатую и безмолвную, можно было разглядеть печатью тьмы на окровавленной траве. Лицо Лиса словно бы сдавили в кузнечных тисках и накрыли сплошным железным коробом тяжёлой коронованной маски.
- Они отреклись от него, господин. Ведьма говорит, что всё готово для обряда. - Доспехи скрежетали на каждом шагу, по траве приблизился с отрубленной головой какого-то эльфа рыцарь. Его голос также скрежетал. Вслед за ним приближался целый отряд головорубов.
- Да, господин, этого более чем достаточно. Осталось только прочитать заклинание и вы получите то, чего желали. - Женщина с синими глазами смотрела на Лиса, сжимая в руках посох с десятками маленьких черепов. Рядом с ней был мальчик, прячущийся под юбкой. - Но сперва поклянитесь, что мой сын воссядет за равный стол. Что в эти суровые времена вы не убоитесь силы свободного человека и даруете ему клинок, как и всем остальным своим верным слугам! Поклянитесь, и я дам вам то, чего вы желаете.
Гоц посмотрел вокруг и ощутил, что на него давят. Он поднял руку и тени обступающих его воинов замерли в ожидании. Его власть, заключённая словно бы в латной перчатке, остановила их единым взмахом.
- Я… не понимаю. - Сказал Лис, ощущая дребезжание магии вокруг себя. Ему было больно дышать. - Кто вы все?
- Они те, кто поручится за Ивейна. Они станут ему братьями. Поклянитесь, что мой мальчик станет Зелёным Рыцарем. Вы получите то, чего желали, ваше величество. А сэры Герант, Борос, Реманн, Перетор и Ланс получат собрата!
- Что за обряд вы собираетесь сотворить? - Спросил Эрмс, опираясь о плечо подошедшего белого рыцаря. Ему казалось, что он обратился к прошлому. И сам Гоц не знал, что следует сделать. Что же такое задумала гномка? Что за испытание его ждало здесь? Какая такая доблесть должна была проявиться в нём при взгляде на разграбление и тёмные ритуалы?
- Поклянитесь! - Почти приказным тоном молвила ведьма. И Гоц, не зная зачем и почему, рыкнул в ответ “Да клянусь я, клянусь!”. И женщина улыбнулась, демонстрируя окровавленные губы. Из её рта выпало чьё-то острое ухо.
- Славно… а теперь заберите свой меч. И пусть ваша власть длиться тысячу веков… - Женщина отступила от огня и бросила в траву клинок, покрытый словно бы тысячей звёзд. Переливающийся, чёрный и тихий, как сама смерть.
- Что это такое? Чем я расплатился за этот меч? Эй, кто-нибудь? - Наклонившись, Лис поднял за рукоять тот самый меч и презрительно сощурился, видя как внутри полыхают и гаснут блуждающие души. Клинок словно бы прошептал обжигающее, но истинное своё имя. А тварь внутри оружия как будто обвилась вокруг великанских плеч и поцеловала его в ухо. «Каэл’Даэрхо Этос», шёпот этого неприятного имени обжигал скулы, приводил в движение челюсти. Гоц попытался выбросить клинок, но тот лишь засиял белыми пятнами и весь окружающий мир погас. Осталась только тьма, Эрмс и завораживающий демонский меч.
- Меч власти… меч страха… меч тёмного пророчества! - Шептали голоса. Их хор усиливался, а вокруг, словно бы болельщики на турнире, начали пробуждаться белые силуэты заключённых душ. Они были на расстоянии вытянутого острия, но при этом добраться до них нельзя было бы и за тысячу веков. Помимо этого было очень темно, пожар смело осенним дождём, а следом всё замёрзло коркой зимы, растаяло и позабылось в весенних грозах, высохло в летней жаре. Тьма поглотила всё, и даже не подавилась.
И из наступившей мглы к Эрмсу вышел тот, кто хотел забрать клинок. Это существо выползло из-за призрачных спин. Вышло сквозь прореху в мироздании и принесло с собой запах палёной плоти, горя и ненависти. Его демонская суть отдавалась с каждым шагом пламенеющих копыт.
- Забери его… забери его себе! - Вскричал Гоц, пытаясь отбросить меч, но у него не получилось разжать пальцы в латной перчатке. Рогатая тень приближалась. Её зубастый оскал говорил о том, что она родом из Бездны. А хохот говорил о том, что она пришла не за мечом. А за тем, что этот клинок требовал в качестве оплаты. Лис уже пожалел, что вообще вызвался найти эту дряную штуку, пожалел, что ввязал в это Роэнну и что они не ушли обратно как только Уцупатри стал говорить безумными речами.
- Отдай… мне… всё… - Рычала пламенеющая тварь. Позади рыдали люди, их стенания давали силу Гоцу. Эту власть, заключённую в насилии, принуждении к закону и подчинению своей личной тирании - сам клинок будто бы превращал в немыслимое могущество. Чем ниже клонились головы, тем крепче сжимались пальцы Лиса на рукояти клинка. И всё-таки эти чувства, какие бы приятные они ни были - не принадлежали самому Актёру. Лис вспомнил об этом и скрежетнул зубами под маской.
- Я не могу отдать тебе их. Никого не могу. Я не заключал с тобой договора! Я тебе ничего не должен и не дам! - Клинок запылал чёрной дымкой и Гоц в последней просьбе вскинул руки. Но рогатый демон шёл за тем, что было ему обещано.
- Не их души? Тогда твоя! - Когти врезались в железный бок друидской кирасы и откинули его прочь. Вокруг разливалась кровь, боль пронзала каждый дюйм тела. Гоц ощущал, как лучистая жидкость вытекает из него. Ему нельзя было проигрывать, но пока он именно что проигрывал. Или… может Лису и нужно было погибнуть? Может он должен был прервать этот жуткий сговор между древним владыкой и демонским отродьем? И всё-таки умирать не хотелось. И это было полностью его чувство.
В темноте Эрмс увидел, как демон, взмахнув крыльями, взлетел и стал метить своими рогами прямо в Гоца. Огромная стрела, падающая и исторгающая из себя клубы чёрного дыма. Яростная, проклятая, желающая ему полной гибели.
Чёрный проклятый меч взлетел за пару мгновений до того, как демон приземлился. Рёв абисальной твари раздался над огромным чёрным полем. Копоть, яд, дым, пламя. Глаза барда залило чёрной кровью и он пытался вычистить из прорезей грязь, но не получалось. А спасённые души ревели, ощущая как всё дальше от них уплывает Бездна. И всё ближе побирается к самому Гоцу.
Демон поднялся и изрезанными руками начал размеренно бить в панцирь. Его когти оставляли лучистые следы не то крови… не то истекающей жизнью души. Лис пытался защищаться, но его мотало то влево, то вправо.
- Аааах… - Лис ощущал, как машет клинком и пытается выпотрошить пузо твари в ответ, но лишь мелкие зарубки оставались на красной ребристой коже. А вот самого Гоца, несмотря на его латы, защиту, рогатый шлем с короной - убивали. Из него пытались вытащить то, что он вовсе не должен был отдавать. И когда когти твари с немыслимым, чудовищным скрежетом вскрыли его нагрудник, разломив как соломинку дюжину рёбер, Лис закричал. - Elvander munhaz er tu’unraden fia tusallad rem! - И с каждым словом демон отступал. Чёрные бабочки как камни из пращи вылетали из темноты и ветром самой Природы, покалеченной и проклятой в этом краю - обрушивались на него. Корни осквернённых деревьев вылезали из почвы и рвали демона пока он не опрокинулся на хвостатую задницу.
Гоц отупелыми глазами смотрел в хрипящую физиономию испугавшегося демона и приподнявшись на локте заканчивил друидическую песнь, скорбную и жуткую одновременно. - Esma Elvander… eva ruande lehm…
И вместе с тем как корни ударили из земли, поражая демона и пронизывая его насквозь, разрывая на части… вместе с этим Гоц повалился обратно и слился со мглой окружающего безумия. Лучистая жижа текла из него и это был последний свет в этом дурном видении. Морок тускнел и убывал, вместе с тем как гасла зелёная кровь Эрмсовской души. А глаза Великана, зеленеющие и медленно отмирающие, устремились к тысячам собственных воспоминаний. И к одному очень яркому, как будто выдуманному в сей час.
Вокруг был Апфелсгарден, они с Энн лежали у дерева и он слушал как она дышит. И не было музыки красивее той. Не было.
- А.. ах… - Тяжело выдохнул Великан, а после морок полностью погрузился во тьму. Ушли в небытие и светляки неотданных душ. И пламя абисального уроженца угасло, испаряясь. Клинок государя исчез.
***
В странном дупле, где в сознании остался только Барти и его старуха - случилось странное. Находившийся тут же Готфрид Эрмс сперва стал истекать зелёной лучистой жижей, а после как-то странно почернел и рассыпался по ветру, оставив в тишине этого места вместо себя лишь тихонькую мелодию.
Старуха не спешила говорить. Барти лихорадочно думал, что же всё таки произошло. Гному от такого события стало как-то совсем не по себе. Он оглядел остальных своих товарищей и потом снова посмотрел на то место, где до этого находился Лис. Все были здесь. А вот Эрмса заменило кромешное ничего. Тихое, как боль. Звучащее струнами лютни, и одновременно полнейшим ничем. Даже запах того, кто был тут - исчез.
Барти посмотрел на Кэтти, Кошку Трихдоровского Дуба. Она молчала, хотя по правой щеке её и текла слеза. Старуха покачала головой и это было понятнее тысячи ответов. Гном глубоко выдохнул.
- Что... что там стряслось? Мы должны знать, чтобы рассказать орчихе, если она проснётся! И для тризны... - Строптивый протёр брови и побил себя по щекам ладонями. Всё было тщетно. В этом месте даже боли не было места. Лишь только его тревожность и странная потускнелость души. - Почему он не пойдёт дальше?
Кэтти пожала плечами.
- Если остальные повторят его деяние - то ты получишь рукоять... а они зелёное одеяние. Тени прошлого сильны, я предупреждала вас. А те кто уснул в башне Рыцаря Пентаграммы должны либо справиться с его горестью, либо соединится с ним в его обители скромности. Великан не проснётся... - Старуха словно бы из воздуха создала лютню, ровно такую же, на какой играл Лис. Её глаза запылали зеленью и в какой-то миг показалось, что она раздалась в плечах или даже посерела волосами как-то по-великаньи. Но лишь на миг.
Барти спрятал лицо в ладонях и уши зажал большими пальцами. Гном не мог слушать ту песню, которую играла Кэтти. Он надеялся, что все остальные окажутся сильнее и удачливее. И ему было безумно жаль седоволосого музыканта.
- Не печалься, Барти Строптивый. Я не хочу видеть тебя грустным. Ты один из немногих заблудившихся смертных, в чьей бороде я могу видеть так много от фейского... - Старуха улыбнулась. - Готфрид Эрмс может вернутся, если у Леса снова появится честный господин. А до тех пор сны одолели его. И никто не в силах будет его пробудить.
Оффтоп
Ваши герои на привале были заключены в “клетку” зелёного сна местной болотной ведьмой. Как раз эта старуха, похоже, стерегла героев аж несколько столетий, чтобы отдать рукоять королевского меча. Как она говорит: без прохождения испытания Башни никакой рукояти Калидуса добыть не получится. Каждому нужно пройти это испытание. Для его начала нужно испить из ваших жестяных кружек зелёную жижу.
Я уже бросил Уцупатри и Луду - они прошли. Гоц, как вы видите - смог, но при этом не то умер, не то потерял душу, не то уснул зелёным сном. На следующем кругу я скажу, что с ним случилось. Пока же ведьма ничего конкретного не говорит.
Что же касается ваших постов:
Очередь сейчас не важна. Ибо испытания идут не по очереди.
Вы можете описать всё, что было до того, как началось непосредственно испытание. То-есть: путь по болоту на плоту включая ваши вылазки, может охоту и прочие штуки, на которые вы могли бы отважится; отдых в башне до того, как ваш персонаж уснул - выше я написал что делают неписи, вы можете пристроится к ним или делать что вашей собственной душе угодно; а также как ваши персонажи вели себя в зелёном сне и что делали, прежде чем начать испытание.
Но само испытание - это совместный пост. Я буду гмить, задавая ситуацию. Вы - реагировать и дополнять от лица персонажа тем, что он\она делает. Попутно будем кидать кубы. То-есть, у каждого из вас будет по совместной части со мной. В конфе по этому поводу можем списаться и создать в гугл-доках документ.
P. S. К слову, я пересобрал боевую систему, чтобы внести больше баланса. Теперь ваши персонажи не будут так легко отлетать от низкоуровневых гоблинов, потому сможем накатить врагов "потяжелее". Скоро выложу ребилд боёвки в тему квеста. Попозже пересчитаем наших персонажей и неписей.
Шрифт:
#main-reply, .punbb .post-content { font-size: ${value}px; }