Шайло смутно помнила, как они добрались до дома Хэрстоуна.
Тишина часовни сменилась шепотом ночного города, запах морозного воздуха – удушающим вонью жилых улиц и домов, а потом мир, который она не видела сквозь ткань мешка, наполнился теплом чужого дома, запахом живых тел, голосами людей, которые обсуждали прибытия гостя и его подарка. Марш проморгалась, когда ее ослепил свет комнаты, и опустила голову, не встречаясь взглядом с присевшей около нее рыжей девицей, только чуть дернулась, ощутив теплое прикосновение.
«Чего ты медлишь?» – Шай не смотрела в сторону Джу, не выдавая ни себя, ни его – слишком напуганная, чтобы пошевелиться, чтобы ответить, чтобы как-то отреагировать на неласковое приветствие пинком.
«Он солгал», – Марш закрыла глаза, позволяя ядовитому страху шептать свои коварные песни, и сжалась, ожидая, когда чужие руки подхватят ее, как котенка за шкирку, чтобы познакомить со всей ярмаркой жесткости Хэрстоуна. «Он солгал, он солгал, солгал, солгал, солгал…»
Отсеченная от тела голова одного из мужчин покатилась по полу. Путы на руках ослабли. Марш выхватила стилет, спрятанный за голенищем сапога, и рванулась к выходу. К демонам все, бежать, нужно бежать, она не должна была на это соглашаться, Джу здесь, как и хотел, и пусть теперь разбирается сам, а ей нужно сбежать из этого места, из этого проклятого города.
– Не торопись, милая, – Екатерина, закрывшая собой путь к отступлению, улыбнулась, в правой она сжимала короткий клинок, которым она игриво повращала в воздухе. – Девочки сегодня танцуют с девочками.
Смертоносный клинок против легкого стилета.
Вампиресса шагнула назад, мысленно вознося молитву любому, кто мог бы ее услышать, даже Темному богу, и отчаянно сжала рукоять оружия. Она либо выберется, либо погибнет, и выбора здесь нет.
«Меня это не убьет».
Екатерина ринулась в атаку, не давая ни мгновения на раздумья, стальное лезвие клинка рассекло воздух подобно молнии. Марш только успела отпрыгнуть, избежавшая удара в грудь. Правая рука Хэрстоуна в проворстве не уступала своей противнице, а опытом превосходила ее. «У нее нет серебра, нет кола, нет серебра, нет кола», – Шайло, беззвучно повторявшая эту мысль как успокаивающую мантру, невольно бросила взгляд на ноги девушки и еле успела отступить назад, отвлекшаяся на высокие каблуки. Обувь Екатерины если и имела достоинства, то точно не боевые, но как вызывающий недоумение фактор, что рыжая всерьез дралась на шпильке, годилась.
Они кружились друг напротив друга, Екатерина – нападая, Шайло – отступая.
– В дуэлях ты не сильна, правда? – Екатерина хищно оскалилась.
Долго так продолжаться не могло.
– Может, тебе дать минутку на последнюю речь?
Шайло промолчала, сосредоточенная только на движениях противницы.
– Не слишком разговорчивая, все с тобой ясно, – промолвила Екатерина, театрально вздохнув. – Это скучно. Ну что ж, прощай.
Шай метнулась в сторону, уклонившись от змеиного выпада рыжей, и замахнулась стилетом, но этот удар Екатерина отбила с пугающей легкостью, будто знавшая все наперед и сражавшаяся с малым ребенком. Она старалась лихорадочно вспомнить все, что знала, но все те уроки, все занятия, проведенные под крышей родного дома при жизни, ускользали как вода сквозь пальцы, а Екатерина не давала ей опомниться, забавлявшаяся этим поединком: выпад и отступление, атака и отскок, удар и парирование. Рана, царапина, укол – Марш зашипела от боли, когда холодное лезвие клинка полоснуло под грудью, и пошатнулась, когда рыжая ударила ногой в живот, выставляя правую руку назад, чтобы остановить падение на спину. Запястье хрустнуло, прострелив всю руку болью от кончиков пальцев до плеча. Стилет с металлическим звонким стуком упал на пол, выскользнув из разжавшихся пальцев.
Екатерина расхохоталась, одним решительным движением сокращая расстояние между собой и пытающейся слепо найти свое оружие вампирессой, и Шайло сделала единственное, что могла, когда рыжая приготовилась нанести новый удар ногой, целясь в висок – всем телом рванулась навстречу удару и схватила щиколотку, из-за пелены выступивших от боли слез встречаясь с переменившимся удивленным взглядом Екатерины, а потом рванула, утягивая за собой пошатнувшуюся на каблуках противницу.
Поединок перекинулся в драку.
Они сцепились как дворовые кошки: клубок злобы и бешенства, без оружия, рычащие, шипящие и жаждущие пустить кровь. Вампиресса извивалась под стальной хваткой противницы, пытающаяся оказаться сверху, и вскрикнула от боли, вывернувшаяся из-под удара, нацеленного в сердце – клинок вошел в левый бок, рвущий холодную плоть в клочья, и сама прижалась сильнее к девушке, ощущая жар разгоряченного боем тела, позволяя лезвию войти по рукоять и щедро обагриться кровью, рвануться вверх, рассекая сухожилия, впиваясь в мышцы – рыжая хотела ее выпотрошить, вскрыть заживо, но забылась: мертвое тело равнодушно к смертельным ранам.
– Меня этим не убьешь, – процедила сквозь зубы Марш, больной рукой рванув длинные медные волосы, вырвав прядь, и опрокинула Екатерину на спину, сама оказавшись сверху.
Шайло оседлала ее бедра, сжимая здоровой рукой чужое горло и прижимая жертву к полу, с бешеным блеском в черных глазах глядя на обнаженную шею. Немое изумление застыло на лице Екатерины, не ожидавшей столько ярости в девчонке, она замерла, напряженная всем телом под внезапно нависшей над ней вампирессой, не успевшая осмыслить, как оказалась беззащитной перед хищником, который уже был мертв.
Шайло не колебалась, пустив в ход единственное оружие, которым обладала.
Екатерина дернулась в сторону, но ее промедление стоило той самой драгоценной секунды, чтобы вампирские клыки сомкнулись на ее горле, и отчаянный крик ярости перешел в глухой хрип боли. Горячая кровь обожгла губы, язык, ее запах ударил в нос, она стекала по подбородку и оставляла алые дорожки на бледной коже девицы, которая билась и сопротивлялась под беспощадной хваткой вампирессы. Шайло зажмурилась, когда рыжая ударила ее по лицу, но не отпускала: весь страх, весь стыд, вся боль, что терзали ее ночами – все исчезло, обратившись в желание осушить это бьющееся в надежде освободиться тело, отобрать последний вздох, перехватить последний взгляд, оборвать жизнь. Хищник и жертва, переплетенные в одном чувственном объятии, вкушающие кровь и истекающие ею, вскрик боли и стон удовольствия, наслаждение и агония смерти – и горячая кровь, бьющееся в ужасе чужое сердце, живое тепло, восторг вампира, вкусившего жизнь.
И все оборвалось.
Удар в правый бок и рывок назад заставили Марш разжать челюсти – Екатерина в последней попытке освободиться левой рукой оттолкнула вампирессу назад, правой выдернув клинок из мертвой плоти и полоснув им по спине, и перевернулась на живот, отпихнув ногами девчонку, встала на четвереньки, с трудом поднялась на ноги. Шайло словно сквозь пелену багряного тумана видела, как рыжая, опасно покачнувшись на каблуках, с трудом метнулась в сторону прохода, где исчез Хэрстоун, оставляя за собой след крови.