Полгода промелькнули совсем незаметно.
Промозглая осень, когда Марш стала частью жизни одинокого особняка вдали от городской суеты, сменилась хмурой зимой и снегом, порой шедшим вместе с дождем, а потом ранней весной, грязной и мокрой, с ветром, бьющим в лицо и забирающимся под одежду. Несколько месяцев медленно, но верно меняли Шайло, и, оглядываясь назад, она со смесью умилительной жалости и легкого презрения вспоминала, в каком состоянии находилась, пока не произошла встреча, разделившая ее жизнь на «до» и «после». Это была приятная перемена. Она чувствовала себя увереннее.
Аркон не требовал чего-то, что она не могла ему дать.
Марш не спрашивала, что находилось в свертках и письмах, которые вручал ей Аркон, и кем были те люди, с которыми она встречалась, – Аркон лишь даст череду ставших ей привычными намеков и загадок, либо не ответит вовсе, поэтому тревожить его вопросами – пустая трата времени. Острые углы недоверия к старшему вампиру сглаживались, напряжение в присутствии смертных слуг постепенно сменялось спокойствием: Марш проникалась взглядами Аркона на людей, используя их в качестве полезного источника, за которым требовалось немного внимание и определенный уход. Вампир стал примером для подражания, олицетворением того, к чему она стремилась, что она желала получить, к чему тянулась, и пока ни разу его не подводила.
Но потом… Встречи становилась короче, преобразовывались из разговоров лицом к лицу в слова, переданные через слуг. Шайло чувствовала себя так, будто у нее отобрали то, что ей и не принадлежало. Безразличие раздражало и разочаровывало одновременно, заставляя восторженный энтузиазм постепенно угасать, но в то же время и отрезвляло как ничто другое. Даже самая последняя просьба – еще один тайный конверт из рук в руки – была передана Гризом, и ему же Шайло должна была отчитаться, вернувшись в дом прошлой ночью.

Летучая мышь проникает в комнату через приоткрытое окно, черные глаза-бусинки блестят, отражая мягкий свет играющего в камине пламени, но чужая рука легко подхватывает ее за сложенное крыло и приподнимает в воздух.
– Попала под бурю?
Люсьен хитро улыбается, и шрам на его лице превращает эту кривую улыбку в хищный оскал. Его силы вполне хватит, чтобы одним сжатым кулаком сломать все кости в этой хрупкой оболочке, окрасив кремовый короткий мех темной холодной кровью, но этого не будет – и Моро отпускает ее, только усмехается, когда тонкие коготки успевают царапнуть напоследок его ладонь. Мелкое крылатое создание в тот же момент спешит упорхнуть подальше от вампира и перелетает к креслу, а потом начинает меняться, превращаясь: всего несколько секунд – и на месте светлой летучей мыши стоит Марш, облокотившаяся о спинку мебели. Вымокшая до последней нитки темная одежда, с растрепавшихся и всклоченных волос капает вода, взгляд полон усталости после долгого перелета сквозь ночную бурю.
- Господин у себя? – Шайло откидывает с лица мокрые пряди.
- Не хочу тебя огорчать, но ты зря спешила, – Люсьен, в руках которого любимого кинжал, демонстративно начинает чистить ногти, хотя в этом нет особой нужды, но его руки должны быть чем-то заняты. Его ответ даже не удивляет.
Опыт старшего против амбиций младшей. Где не может работать Люсьен, там работает Шайло, что справедливо и в обратную сторону. Холодная бескровная война между Моро и Марш, откровенно недолюбливающих друг друга, длится уже полгода, и каждый борется за внимание старшего вампира, который точно видит это, но никогда не вредит конкуренту, ограничиваясь либо игнорированием его существования, либо обмениваясь недружелюбными взглядами при редких деловых разговорах. Как сейчас.
– Как все прошло?
– Отлично, – Марш скидывает плащ и почти физически ощущает укол пристального взгляда Люсьена, но ему не на что рассчитывать: все действительно прошло гладко, и Шайло чувствует, что вправе гордиться собой.
– Это хорошая новость, я ее передам господину.
– Не стоит, я попрошу Гриза позаботиться об этом.
Они могут ревновать сколько угодно, но каждый должен делать часть своей работы. Залог мирного сосуществование под одной крышей – абсолютная верность одному господину.

Первое, что Марш увидела, очнувшись ото сна, – чужой силуэт перед закрытым окном, за которым стихла вчерашняя буря. Люсьен? Гриз? Кто-то еще прислуги в столь ранний час? Шайло сонно моргнула, всматриваясь в знакомую фигуру сквозь полумрак, но не узнать Аркона невозможно, несмотря на последние недели, и сон исчез быстрее, чем прозвучала просьба одеться. Покрасивее. Это не похоже на ее обычную вылазку.
На душе не то облегчение, не то пустота.
У нее есть вопросы, но она ничего не спрашивает – ответы придут со временем.
Марш нужно было всего несколько минут, чтобы собраться, приводя себя в порядок после сна и выбрав костюм из мягкой темной ткани – манера носить черное заразительна. Парадным его делают разве что изящный девичий крой да некоторые вставки из темного кружева и элементы алого – любимое сочетание.
Она готова.

Шайло не нравилась эта идея. Ее выбор оказался не самым лучшим, даже провальным, и робкая надежда, что эта ночь будет сродни ее привычной работе, исчезла вместе с камзолом, отправленным в шкаф. Бал, танец, вино, флирт? Подобные мероприятия она видела издали, благополучно державшаяся в стороне и притаившаяся в тени, оставаясь незамеченной. Однако сегодня Аркону требовалась не то, к чему Марш привыкла.
Вместо рубашки и брюк – темное с алым платье, обнажающее смуглые плечи и шею. Волосы убраны заколкой в виде багряного цветка – под цвет одежды и туфель. Единственным украшением служил обвивающий запястье гранатовый браслет – сомнительная замена привычным перчаткам на руках. Даже ее навыки накладывания грима на застывшие посмертной маской лица мертвых оказались не бесполезны, словно вдохнув жизнь в нее саму, хотя это всего лишь создаваемая тенями и румянцем иллюзия. Марш смотрела на себя в зеркале, но неприятное ощущение, что отражение принадлежало кому-то другому, зудело под кожей, в мышцах, в сердце. Мрачный гробовщик, беседующий с мертвыми, похищающий секреты и передающий тайны, больше не существовал и был заменен чужаком, поселившемся в ее теле. Но не в этом ли смысл – стать кем-то другим?
Но Аркон оказался доволен. Это приятная новость.
- Спасибо, - Шайло поправила новый плащ на плечах, ощущая мягкость меха. Да, он не мог дать тепла или согреть холодное тело, но был частью того образа, в который ей нужно было облачиться сегодня ночью.
- Ты мне не безразлична.
Сколько раз она сама говорила подобные слова? Юноши, девушки, которым Марш шептала эту фразу, обжигая чужие губы, помнящие вкус холодного поцелуя, прикосновения кожа к коже, чтобы потом только припасть к шее и насладиться глотком драгоценной крови, зная, что она не встретит сопротивления. Такие простые слова имели большую власть, чем, скажем, принуждение или насилие. Слова могли быть опаснее любого клинка или яда. В конце концов, слова Аркона были той паутиной, в которой она когда-то запуталась.
Нет, нет, будь умнее, девочка. Она сама говорила подобные слова и хорошо знала, что за ними должно было стоять – выгода, смысл, интерес. Шайло чуть улыбнулась мужчине: если только не безразлична в том плане, что в случае провала ее потеря вызовет у Аркона одну досаду – такая пустая трата времени и средств с его стороны. Если красота бесполезна, то она всего лишь яркая безделушка, бессмысленная и только занимающая место. Аркон ясно дал понять, что бессмысленность ему не нужна.
Марш, для которой старший вампир стал образцом для подражания, теперь это понимала.
Подражание действиям неизбежно меняло и мысли. 
Но Марш прильнула ближе, прикрывая глаза и стараясь как можно полнее ощутить эту ласку, как при самый первой встрече. Но теперь страха не было: мы не боимся тех, кому доверяем, к кому стремимся и кого желаем.
Страсть. Рок. Вдохновение. Искушение.
Даже если за ней и не было ничего, что могло отличаться от бездушного расчета, но глупо отрицать очевидное - она нуждалась в прикосновениях Аркона, которых не хватало в последнее время. Скорее всего, даже больше, чем сам вампир в ней. Прикосновениями можно наслаждаться.
Они покидают дом.

Отредактировано Шайло Марш (23-02-2019 19:32:15)

Быть среди смертных. Жить среди них. Играть с ними. Выпивать их. Но никогда не забывать, кто она на самом деле.
Сейчас Марш лучше, чем когда-либо, понимала этот принцип, и это было самым важным. 
Но это твердое понимание должно было оставаться внутри. И если это еще один вечер, когда ей нужно будет внешне стать кем-то другим, приспособиться, имитировать, оставить свое «я», как остался в шкафу удобный камзол, то он не должен был стать проблемой – змеи, сбросившие кожу, не перестают быть змеями. Марш справится. Она умела справляться с обстоятельствами, раз смогла дожить до этого момента. Но эти мысли, знакомые и близкие, не внушали уверенности: Шайло тяжело наблюдала за медленно меняющимся ночными пейзажем и немного хмурилась, всматриваясь в темноту за окном и стараясь прогнать темноту из мыслей.
Марш неуютно, она в смятении, в напряжении, на лице – мрачная тревога ожидания худшего.
Каждый ее новый поступок, новое событие, каждая следующая за новым закатом ночь должны были больше и больше разделять ее с той Шайло, которая он была когда-то, пока однажды перемены, робкие, как первые шаги, не станут пропастью между крепко держащим ее прошлым и неясным будущим, ради которого она согласилась на… на что? Марш только повела плечами, ощущая аккуратное прикосновение к светлой пряди и старательно избегая чужого взгляда. В тишине не было ни ответов, ни подсказок на один вопрос – чего ты хочешь? Даже от Темного бога добиться прямого ответа проще, чем от вампира, который все еще хранил молчание. Марш снова хмурилась: чего она хотела сама? Материальные блага, здоровый дневной сон, сытость и тепло – все так прозаично, но не истинно. Неприятная правда, в которой вампиресса с трудом призналась себе и меньше всего жаждала делиться ей с Арконом – избавление от страха и рожденного из него стыда. Марш все еще слишком хорошо помнила те ужасающие и долгие ночи, состоящие только из одних мыслей – сбежать, спрятаться, скрыться, - и стоило только оглянуться, как это чувство вновь рядом, притаившееся за спиной. И если ей нужно перекроить себя, как старое платье, тем самым приблизившись немного к той спокойной уверенности, исходящей от старшего вампира, то нужно идти до конца.
Звуки жизни – веселые голоса, звонкий смех, тихая музыка – заставили ее дрогнуть. Кажется, они прибыли.
Возможно, что другие гости в первую очередь восхитились великолепием дома или рассматривали бы в восторге сад, и в этом не было бы ничего странного: место и вправду завораживало своей красотой. Но не стали бы искать все окна и двери дома, все самые темные тени и почти незаметные тропинки в саду. Взглядом искать пути отступления – первый порыв, инстинктивный и взращенный в ней бессмертием, вскормленный ощущением уязвимости. Шайло стоило больших усилий не обернуться.
А вот, наверное, хозяин.
В этом вежливом обхождении сквозило тщательно, но недостаточно хорошо скрываемое замешательство. Бертрам поглядывал на прибывших гостей так, словно они явились из незнакомой далекой страны с экзотическими нравами и традициями и требовали к себе особой осторожности в общении, чтобы только не задеть и не обидеть их. Насколько хорошо он знал Аркона? Если к вампиру, конечно, вообще применимы подобные слова. Неплохо бы выяснить как можно аккуратнее, что так взволновало Бертрама и насколько Марш знает своего «кузена».
Обстоятельства изменились – и требовали соответствующих изменений и с ее стороны.
Метаморфозы похожи на новый костюм. 
Спокойный взгляд. Уверенный шаг. Ровная спина. Она имела полное право здесь находиться, приглашенная на вечер вместе с кузеном, и ответила мужчинам застенчивой улыбкой и мягкими словами вежливого любопытства:
- Удивите меня.
И неважно, как тяжело скрыть всю тревогу, которая прячется под маской белой лисицы. И теплый золотистый свет дома не должен попасть под нее.

Она могла это сделать. Ей не нужно было бояться и снова прятаться.
Танцующие пары были подстать обстановке, а некоторые даже превосходили ее роскошью. Многие беседовали между собой, двигаясь в танце, медленном и грациозном, и бросали короткие, почти незаметные за масками взгляды на прибывающих гостей, стараясь угадать, кто скрывался за нарядом.
- Будет немного жаль, если зала вдруг опустеет, а по углам будут раскиданы тела.
- Немного? – Марш не стала скрывать искренний смешок и посмотрела в серые глаза, видимые сквозь прорези маски и взгляд которых знаком и приятен.
Воздух пропитан ароматами цветов, украшавших фарфоровые вазы, изысканных парфюмов, винных паров и неразличимого для человеческого обоняния, даже самого острого, легкого возбуждения. Музыка смокла, вместе с ней остановилась круговерть ярких тканей и разгоряченных тел, и Аркон оставил вампирессу, присоединившись в чужой беседе.
Дальше она должна действовать самостоятельно.
Чужое внимание лестно, похоже на теплую и липкую карамель, но не настолько чарующе, чтобы терять голову от пары комплиментов и быстро завязывающихся знакомств. Немного времени, чтобы преодолеть первую неловкость - и Шайло уже щебетала со стайкой девиц: как иногда утомительны бывают балы, у каких мастеров заказывали наряды, как хороши пирожные на банкетных столах. Между этим – сплетни и слухи, разоблачающие маленькие секреты, в которые посвятили Шай из женской солидарности к новенькой среди постоянных гостей: в каком положении находится та семья, кто и кого ненавидит, кому завидуют, от кого стоит держаться подальше, а с кем лучше завести дружбу как можно скорее. Темы менялись столь легко и непринужденно, что нельзя было так просто вспомнить первую, с которой началась беседа с молодыми людьми, окружившими девушек, среди которых она оказалась, – начиная с недавних дуэлей, затеянных из-за пустяка, показавшегося оскорбительным, и заканчивая прелестями охоты с гончими и соколами, но что девушки могут смыслить в таких вещах?
Приглашение потанцевать Марш принимает с тщательно выверенным девичьи кокетством, подсмотренным у одной из собеседниц.
- А ваш спутник? – юноша, элегантный, с безупречно бледной кожей и черными кудрями, в полумаске ворона, очаровательно улыбнулся. Именно такими улыбками завоевывали юные девичьи сердца. – Он не станет ревновать?
- Мой кузен? – Марш посмотрела на Аркона. Старший вампир, ведущий свои беседы с людьми, незаметно наблюдал за ней, и знание, что она не одна, что за ее спиной нет пустоты, приносило спокойствие. - Нет. Не думаю. Разве что вы попытаетесь меня украсть и не возвращать до рассвета. Его это ужасно огорчит – ведь он обещал отцу присмотреть за мной. «Никаких глупостей, солнце. А ты проследи, чтобы она не теряла голову», - проворковала вампиресса шутливым тоном несуществующего отца. Юноша рассмеялся, теперь чуть ближе, но все еще в рамках приличий, прижимая к себе девушку.
Марш охотно рассказывала о себе, о своей семье, о своем кузене, и правды в этих словах было не больше, чем невинности в жадных взглядах из-под масок. Единственная дочь разбогатевшего на продаже шелка гульрамского аристократа, с разрешения отца решившая покинуть ненадолго родной солнечный дом и побыть у брата, которого давно не видела - воспоминания, которых никогда не было, облаченные в слова, сказанные шепотом. Какая прелесть.
Но юноша-ворон не Аркон: каким бы милым ни был его голос, какими бы сапфировыми не казались его глаза, его движениям, легким и точным, не хватало вампирской грации, быстроты, не свойственной смертным спокойной силы. Однако Шай все же ответила согласием на заманчивое предложение на некоторое время оставить шумную толпу и перейти на тихий балкон, чтобы продолжить разговор и узнать друг друга получше. Со стороны молодого человека – жажда помиловаться в стороне от чужих глаз, со стороны Марш – желание впечатлить Аркона. Бери, но не пей до конца.
На балконе, отрезанного от залы тяжелыми синими шторами, беседа продолжалась: что привело на этот вечер, есть ли планы на другие ночи, попробуете ли вина? Шай отвечала, улыбалась, снова отвечала, задавала вопросы, делая аккуратный глоток из бокала, полного прохладного вина, более не приносящего никакого удовольствия бесцветным вкусом, и опустила взгляд, рассматривая, как изящные пальцы поглаживали ее смуглую ладонь. Напрягало ли юношу то, что у его спутницы кожа не теплее, чем прохладный весенний воздух? Не особо. Марш сама потянулась к его лицу, касаясь ладонью бледной кожи и убирая с вороньей полумаски темную прядь волос. Но вместо ожидаемого поцелуя – обжигающий холодом взгляд глаза в глаза и ментальное усилие гипноза, чтобы попавшая в клетку птичка не вздумала трепыхаться. Острые клыки впились в белоснежную шею, до этого скрытую за тканью ворота, и никакое вино не могло бы сравниться со вкусом крови.
Нескольких глотков достаточно, чтобы успокоить никогда не стихающую жажду: ее можно на время обуздать, подчинить, игнорировать, но от нее не избавиться. И лучше вкусить крови сейчас, пока она контролировала ситуацию, чем почувствовать обжигающее желание накинуться на кого-нибудь посреди вечера. Марш вовремя отстранилась, и ставшей привычной магической манипуляцией убрала все следы крови: с губ, с чужой кожи и одежды – и неприятное воспоминание из чужого разума – не оставлять никаких подозрений в ее не совсем человеческой природе. Страх исчез из синих глаз молодого человека, а губы вновь озарились теплой улыбкой, и парочка, все так же державшаяся за руки, вернулась в зал.
Вечер продолжался.

Отредактировано Шайло Марш (11-03-2019 01:01:04)

Дом.
Когда она начала называть этот особняк своим домом? Не постройкой из четырех стен и крыши над головой; не приютом, где можно переждать солнечный день; даже не временным убежищем, которых она сменила не один десяток. Для Марш всегда были лишь углы, иногда не больше склепа, иногда как две ее комнаты, неважно, но все они оставались чужим местом, где ей ничего не принадлежало и которое она покидала легко, только собрав сумку и накинув плащ на плечи. В какой момент этот мрачный дом, в который когда-то привел ее Аркон, стал для вампирессы тем самым домом, в котором она не чувствовала себя чужой, о котором, вернувшись, можно была сказать «я дома»? Шай знала все комнаты и всех обитателей дома, все скрипящие половицы и все самые тихие, будто позабытые прислугой места. И даже если ее комната, где Марш уже переодевалась, практически не изменилась с первого дня – прибавилось только несколько вещей – пребывания в доме, но именно в нем она перестала метаться в поисках выхода и ощущала чувство спокойствия, которое казалось давно позабытым.
Дом, по коридору которого Шайло спешила, на ходу застегивая ворот привычной телу темной рубашки, и почти догадывалась о теме предстоящего разговора с Арконом, скорее всего, об этом вечере, а потому готовила ответы на самые простые вопросы заранее. Дверь в покои хозяина дома оказалась открыта – Марш сперва только заглянула и потом уже зашла в комнату, с недоверием посматривая на лежавшие на полу одежды и на Аркона, который меньше всего сейчас был похож на того себя, которого она ожидала увидеть.
Что-то произошло? Ей можно начинать ожидать худшего?
- Тебе понравился вечер?
- Да. Интересный опыт, - Шайло сомневалась, что любой ее ответ был бы услышан и что-то бы значил.
Казалось, что Аркон беседует скорее сам с собой, чем с ней. Шайло не ответила на предложение самостоятельно выбираться на подобные вечера, не решившись перебивать говорящего вампира, разве что-то медленно кивнула – хорошая идея, можно поступить и так – и только внимательно наблюдала за Арконом, пытаясь понять по его речи или позе, что не так и что ввело в его в подобное состояние безразличия. Нахмурилась, когда речь зашла о полезности родственника архонта, с которым они лишь обменялись приветствиями и формальными вопросами при знакомстве, принимая свою оплошность – вторую за вечер, проклятие - к сведению, но не в этом же причина?
- Но… он тебе никого не напомнил?
Шай не хотела отвечать на этот вопрос. Темные волосы, к которым хочется прикоснуться. Высокие скулы, впалые щеки, тонкие губы. Бледная кожа, но только вместо знакомого мраморного холода – тепло, ведь под ней бежит горячая живая кровь. И глаза: синие, не серые. Но даже такие различия не могли перечеркнуть полностью сходство со старшим вампиром. «Нет» почти обжигало губы, готовое сорваться, как всякая легкая ложь, но солгать Аркону? Лучше сразу отправиться встречать рассвет. Правду же, слишком личную, она хотела оставить только при себе.
- Может быть, - осторожно ответила Марш. Ведь это нельзя считать ложью?
«Вас».
Лучше сменить тему. Чем быстрее, тем лучше. Шай обошла сброшенный на пол платок, приблизившись к креслу Аркона, и опустилась на колени, облокотившись на ручку кресла и положив голову на плечо.
- Вас никогда не угнетало бессмертие? Бесцельность вечного существования, в котором нет смысла, нет окончания, только одна ночь за другой. Это... пугает, - Марш не смогла подыскать другого слова, которое могло описать, что она испытывала, задумываясь о годах, десятилетия, веках, которые, может быть, ей предстояло встретить. - Как вы справляетесь с этим?