Чёрные драконы, несмотря на свою коварную и жестокую натуру, весьма заботливые родители. Вирмлинги опекаются любящей матерью до самого периода «слёта», а после покидания родительского логова юные звероящеры могут в любой момент посетить своё первое гнездо ради того, чтобы спросить совета у старшего поколения.
С трудом верится, правда? Потому что это чистой воды ложь от самой первой до самой последней буквы. В подобные враки верят только катастрофические идиоты, которые пытаются найти хоть что-то хорошее в мире, окружающем их жалкую тушку. Семейность  чёрных драконов – абсурдное метафорическое идеализирование ситуации, когда под одним подводным пещерным сводом сначала с неохотой спариваются, а после с неохотой исторгают на свет кладку яиц. На этом обязанности родителей кончаются. Если при вылуплении из такого яйца тебя сразу же не сожрали, то начало жизни задалось. Только вот своим воспитанием, а иногда и пропитанием в этой жизни будешь озадачен только ты сам. Стигий хорошо помнит голодные недели, с лёгким неудовольствием выуживая из глубин своего разума события почти тысячелетней давности.
Вирмлинги тёмных родов небесных змиев всегда отличались от своих куда более добродушных собратьев высокой смертностью и агрессивностью. Злые, сильные, крепкие, но по первости туповатые и дикие, эти дракончики могли и могут выживать лишь за счёт грубой напористости – фактора, которым будущий Ползучий Вирм был обделён.  Дело, возможно, в том, что его яйцо было чудовищно повреждено в ходе вторжения в обиталище матери очередных надоедливых, но при этом весьма упорных авантюристов. Спасло тлеющую за твёрдой скорлупой жизнь невероятное стремление её обладателя к существованию и, быть может, природная способность звероящеров к сильным регенерационным процессам. Но порог живучести Стигия, как оказалось, был гораздо выше порога крепости его первичного убежища, поэтому на свет раньше срока появился не полноценный сгусток ненависти, а омерзительное, слабое и хилое его подобие. Немощные даже для новорожденного крылья, червеобразное тело и слабый шипящий хрип не вызывали у черной, как смог, матушки никакого душевного отклика. Однако она, будучи достаточно опытной родительницей, постаралась сделать так, чтобы другие её дети покинули свои яйца в срок, что, конечно, у неё вышло. Вирм до сих пор считает, что именно этот факт обрёк его братьев и сестёр на несчастное детство.
Ползучий быстро умнел, поскольку стандартные грубые способы добычи пищи и влияния на родственников ему были недоступны. В первые годы жизни Стигий занимался поеданием падали, оставшейся от пиршеств семейства, а после и вовсе начал подворовывать добычу у безмозглых вирмлингов, постоянно грызущихся друг с другом. Те были сильны, да, но отнюдь не умны. Когда родственнички подросли, будущий некромант стал стравливать их друг с другом, подбрасывая им в самые голодные времена запасённый загодя лакомый кусочек и зачиная драки, из которых в силу своих юркости и невнушительности сразу же исключался. Причиной такой кровожадной хитрости был простой гастрономический интерес. Дракончик желал опробовать своих родичей на вкус и не видел в этом ничего противоестественного. Трудами дикой природы и юного безымянного недоноска (мать не утруждала себя творческими изысканиями и назвала только самых «крепких» по её мнению детей) из десятка его братьев и сестёр в самостоятельную жизнь вылетело только трое.

Стигий, покинув гнездо, не стремился к созданию своего логовища. Территориальность в те годы казалась ему нецелесообразной. Любопытствующий дух требовал приключений, но осторожная коварная натура сдерживала пыл молодости, требовала дальновидности и аккуратности. Вирм и раньше проникал в мысли посетивших логово матери приключенцев (если, конечно, среди них не было сильных телепатов), однако в силу неопытности извлечь из их голов хоть толику полезной информации не мог. Обрывки слов, образов и прочих бессмысленных для тогда еще в целом бездумного змея вещей оседали в его памяти и, несмотря на столь незаметное существование, породили через столько лет неподдельный интерес к смертным.
Ползучий не знал, где началось его путешествие. Сейчас-то он может с уверенностью сказать, что его мать гнездилась в устье реки Видавия, часто отправляясь на охоту за торговыми судами в Грозовое Море, но тогда только-только переставший быть вирмлингом звероящер даже предположить не мог, что такое мир и каковы его реальные масштабы. Проведя несколько лет в виде дикого чудовища и даже обрастя парочкой мифов, на которые так богаты примитивные умы смертных, Стигий стал проявлять способности к некромантии. Сначала это был спонтанный порыв, когда погрязший в полуденной неге под жаркими лучами западного солнца дракон пожелал, чтобы недоеденная туша человека, опрометчиво оставленная некоторое время назад у границы лесной опушки, немедленно устроилась подле него. И та повиновалась. Встала и, хрипя, затряслась, переваливаясь с обгрызенной ноги на целую. В тот момент Вирм понял, что в его власти не только чья-то жизнь, но и чьё-то посмертие.
Некоторое время спустя бескрылый стал проникать в деревни, а после и в города смертных, притворяясь пожранными им торговцами и странниками. Используя недюжинные телепатические способности, Стигий учился, впитывал знания о мире, рос. Люди, сами того не зная, взращивали своими умами страшные идеи в чужой чешуйчатой голове. Ползучий быстро осознал, что ему, как и многим этим жалким тварям, мила власть. Он не хотел разрушать эти смешные каменные домики. Он хотел, чтобы всё содержимое этих домиков – включая низших – принадлежало ему. Желание это было столь велико, что змий собрал свою небольшую армию мертвецов из трупов разбойников и прочих разных заплутавших в его тогдашних владениях существ и напал на самую близкую к своему временному убежищу деревню. К большому своему сожалению, Вирм и подумать не смел, что среди примитивных двуногих бывают маги. И причём маги сильные. Странствующий ворожей показал глубокие познания в жреческой магии и моментально спалил поднятую нежить, а после небольшой потасовки серьезно ранил и её хозяина. Тот, спешно уползая в своё укрытие, сделал из произошедшего исчерпывающий вывод. Ему нужно было стать лучше. Сильнее, ловчее, умнее. Ну и, конечно, осторожнее. А это дело не одного дня. Поэтому нужно сбавить аппетиты и…ждать.

После нескольких сотен лет достаточно пассивной жизни путешествующего людоеда-некромага, Стигий понял, что достиг определённого предела в «беседах» с нежизнью. Ему не хватало воображения и теоретических знаний для того, чтобы достичь настоящего, неописуемого мастерства. Он чувствовал, как в его жилах пульсирует чистейшая смерть, но не знал, куда её выплеснуть, на что направить. Ответ нашёлся против воли вопрошающего. Во время гнездования в районе озера Белого Вирм столкнулся с мистической аурой, которая ничуть не уступала его собственной. Что-то, прячущееся за маской человечности, нашло его. Невысокий человек с грустным лицом и невероятно сухой кожей, внезапно появившийся из тени деревьев, разил тленом и гнилью так сильно, что даже у привычного к таким ароматам дракона засвербело в носу. Накопленных Ползучим знаний хватило на то, чтобы различить в визитёре не простого некроманта, а настоящего лича.
Гость представился Дахарусом - увлечённым вольным изыскателем из Тёмных земель. Мертвец сразу же сказал, что в конфронтации со Стигием не видит никакого смысла. Нашёл он чернокрылого змия по следам беспорядочной ворожбы и остаткам некротической энергии. Честно говоря, звероящеру сильно повезло, что его нашёл не какой-нибудь светлый маг, а учёный магистр тёмных искусств, который тут же предложил только-только вступившему в пору взрослости дракону отправиться с ним в Город нежити в качестве протеже. Польза от этого союза была очевидна: лич получил сильного союзника, который в свою очередь обрёл наставника. Стандартные заклинания и молитвы были бесполезны для Стигия, но вот понимание направления магических потоков во время непосредственной ворожбы на относительно живого примера ему бы весьма пригодилось. Изначально, естественно, ни о каком доверии речи не шло, но столь присущая близким к аспекту смерти существам рациональность брала своё: никто из новообразовавшегося дуэта не видел смысла в убийстве другого. А подобные настроения среди порождений Рилдира приравниваются к крепкой дружбе.
Много зла привнесли эти некроманты в мир. Много привнесли и добра, если можно назвать добром упокоение взбунтовавшихся кладбищ или снятие проклятий с баронской дочери за золото. Дахарус научил Вирма не просто колдовству, но и предпринимательскому цинизму, что до сих пор аукается змию в его повседневностях.
В конце концов необычные спутники достигли того места, где их необычность оказалась банальностью. Город нежити, застывший в своём полумраке вечных интриг и предательств, встретил путешественников ордами упырей, ужасной вонью и политической волокитой. Как оказалось, Дахарус считался членом поделившего столицу Мёртвых земель между собой знатного сословия. «Прожив» не одну сотню (если не тысячу) лет, лич начал скучать и всё чаще покидал родные пенаты в поисках приключений и свежих впечатлений. Ну а пока его не было дома, имущество планомерно разграблялось беспринципными соседями. Для этого, собственно, и нужен был Стигий. Чёрный дракон, пускай и лишённый крыльев, стал бы серьезным подспорьем в решении бытовых конфликтов, тем паче если он уступает в магической мощи лишь самым древним и впавшим в маразм колдунам, которым дальше их уютного склепа в силу психической отрешённости хода нет. Вирму казались забавными эти конфликты, хоть и местами абсурдными. Многих чародеев они вместе с учителем покарали за самоуправство и хаотичное распоряжение чужим имением. Когда всё более-менее успокоилось, чернокрылый змий получил от наставника подарок в виде статусности и относительной популярности. Так начался размеренный период драконьей жизни…
…Который прервался совсем недавно. Город Нежити начал медленно подминаться под тёмного мага по имени Аннотар. Личи и некроманты не воспринимали набирающего влияние юнца всерьез, продолжая грызть друг другу глотки, как делали когда-то братья и сёстры Стигия. Они не видели всей картины в целом. А Ползучий видел. И видением своим поделился с Дахарусом, который после долгих размышлений предложил решение. Двое некромантов примкнули к числу сторонников будущего Короля Мёртвых почти в самом начале его восхождения к власти. Им обоим казалось, что детям Рилдира нужна была твёрдая рука, которую этот клокочущий сгусток энергии мог предоставить.  Порядок и закон нужен мёртвым не меньше, чем живым.
Так и случилось. Небольшая гражданская война позволила Аннатару стать единовластным правителем Севера. Тёмные земли начали процветать под умелой политикой своего нового владельца. Со всех сторон света стали приезжать разнообразные господа и дамы, стремившиеся получить от тьмы…специфические услуги по сходной цене. Смещенная с постамента первенства знать быстро сообразила, что совместная работа может принести полезные результаты. Все были довольны. Все были счастливы. Кроме Стигия, ставшего за долгие века некромантической практики истинным воплощением своего аспекта: мало кто из могущественных чернокнижников мог соперничать с драконом в мастерстве нежизни.
Причиной печали Вирма были нерешённые вопросы, оставшиеся с детства. Привыкшему к постоянному контролю своего окружения змию хотелось удостовериться, что никто из его родни не напомнит ему о его дефективности своим внезапным появлением. Разобравшись с насущными делами и вверив своё накопленное за годы нападений на соседствующие с Тёмными землями государства Дахарусу, Ползучий отправился на поиски родни.
Двух оставшихся в живых после весёлых детских игр братьев найти было легко. Оба впали в дикость и особой угрозы могущественному некромагу не представляли. Мать тоже за прошедшую тысячу лет место своего гнездования не поменяла, но её могущество было неоспоримо. Когда два чёрных дракона столкнулись, говорят, сама земля в миле окрест зашевелилась и застонала. Родительница была ловчее, быстрее, сильнее и владела магией тьмы. Стигий сдавал под напором древней, но когда та ослабила внимание, сильно ранил её своими крыльями и затянул в Мир Смерти. На то, чтобы отправить в Заграничье двух огромных тварей, понадобилось много энергии. Ползучему едва хватило сил на то, чтобы вернуться обратно в материальный мир. Мать же сгинула в пространстве обречённых на вечную пляску душ.
Восстановившись после чудовищно тяжелого боя, Стигий начал искать последнюю угрозу своему душевному покою – сестру, но тут до него добралось телепатическое послание из Тёмных земель. Дахарус, отправивший ментального гонца, умолял коллегу как можно скорее вернуться домой, ибо «Аннатар потерял всякий рассудок». Вирм поспешил обратно и, к сожалению, его глаза и уши подтвердили слова лича. Король Мёртвых, доселе ведший аккуратную нормированную политику территориальной экспансии, внезапно стал агрессивно взаимодействовать не только с ледяными дьяволами с севера, но и со своими вассалами. Война была неминуема. Ползучий постарался повлиять на повелителя, убедить его ослабить хватку, «ласкою и интригами» закрутить шефанго в пляску торговой волокиты, но заржавевший от власти и могущества дух не слышит доводов разума. Разразилась война, закончившаяся Битвой Пяти Воинств. Несмотря на превосходящую магическую мощь, знать Города нежити не смогла нанести сокрушительное поражение бугаям Альянса. Предательство вассалов, ужасающая мощь северных и зеленокожих варваров, как казалось, подкосили неумолимую волю Аннатара. После проигрыша на Мёртвом долу, некроманты в панике заперлись в своём городе. Кто-то начал бунтовать, кто-то постарался сбежать. Некоторым – например Дахарусу – удалось уйти безо всяких помех. Но Стигий не мог просто исчезнуть. Мёртвые земли стали его логовищем, домом, который нельзя покинуть просто так. Здесь хранились его сокровища, здесь было его убежище. Вирм до самых последних дней защищал столицу от осадивших её дикарей. Когда же Аннатар собрал своих ближайших советников (среди которых был и Ползучий) и подытожил плачевность ситуации, дракон сдался. Чернокрылый первым предложил использовать переход в Мире Смерти для того, чтобы покинуть город. После долгих споров колдуны согласились. Лишь немногие смогли воспользоваться таким методом и спастись. Дракону это удалось, однако перед уходом он стал свидетелем того, как мерзкие твари нарушали покой многовековой тьмы, а языки пламени глодали каменные стены величайшей на севере столицы.
Альянс, расправившись со своим врагом, поделил Мёртвые земли на части. Вампиры основали на руинах столицы своё логовище, которое «романтично» (а наделе – пафосно и безвкусно) прозвали Эреш Ниором. Стигий же наблюдал за этим непотребством с высоты гор и, в бессильной ярости негодуя, строил планы. Последние несколько лет Ползучий занимался активным планированием. Он начал общаться с несколькими выжившими после войны некромантами и личами, разыскивал наставника и бывшего короля, которые будто в воду канули. Даже та мизерная часть некогда могущественного анклава повелителей нежизни вполне способна отобрать у кровососов причитающееся, если будет действовать сообща.
И Стигий постарается это устроить.