Ларт и Вилл покинули дом, и в нём воцарилась необычная доселе тишина. Не хлопали больше где-то внизу ставни, не сдвигалась заслонка печи, не было слышно старушечьего шутливого ворчания. Нимфа сидела молча, всё так же закрыв нижнюю часть лица и молча глядя на старую женщину, которая на склоне своих лет, честно отслужив этому дому, этой семье, своим детям, супругу, осталась совершенно одна. Брошенная собственными дочерьми, схоронившая подруг и нашедшая внезапную отдушину в чужом человеке. Нет, она не будет плакать о ней, в конце концов, все там будут, да и, о ней ли она будет плакать или о том, что больше никогда сама не сможет поговорить с ней? Да, пожалуй именно об этом бы она плакала, но ведь разве это не эгоизм?
- Чистейший… - сама себе на вопрос ответила нимфа и проведя по лицу и волосам, решила заняться тем, чем должна была.
Из лохани в подвале потянулась длинная широкая лента воды. Теперь магия давалась иначе, любое, самое простое заклинание отзывалось другими ощущениями, глухими и тусклыми, но, может быть, оно было и к лучшему. Да и затраты сил стали иными, ей всё давалось сложнее, а потому и такая простая задача, как обмыть тело, стала почти непосильной. Несколько раз нимфа почти полностью теряла контроль над удерживающими лентами и тело и оно почти падало.На лбу горе-целителя появилась испарина и она почувствовала сильный приступ тошноты, мелкие вещи на умывальном столике, тумбе у кровати и столе начали дрожать.
- Нет нет, только не сейчас… - Зашипела Рада, хватаясь за голову и на последних силах опуская Гвен на кровать. - Проклятье!
Дрожание предметов стало очевиднее, тошнота не отпускала и даже оконные рамы задрожали, грозя разлететься расколовшимся стеклом. Засовы начали беспорядочно открываться, а дверцы шкафа распахнулись, вещи фонтаном брызнули на пол комнаты. Её колотило, вода в лентах, вышедшая из под контроля, хлынула на пол и метнулась в разные стороны застывая причудливыми фигурами. Нимфу откинуло на спинку кресла и глаза её были монотонно белыми, по телу пробегала судорога, и только спустя долгих пять минут всё это прошло так же внезапно как и началось. Она открыла глаза и только спустя пол-минуты, оценив обстановку, поняла что тут было. “Благо не повылетали стёкла и не побились зеркала… а ведь могло и зарезать… Нет-нет… больше никаких попыток… пока нет. Прости, Гвен. Прости, что даже этого не могу сделать для тебя...”
Она сняла с подлокотника трость, оперлась о неё, тяжело поднялась из кресла, медленно подошла к умывальному столику и, смочив руку в воде, протёрла ей лицо, не подозревая, что у самого порога её дома нос к носу столкнулись Вилл, в сопровождении стража и Ларт, в компании прекрасной девушки-гробовщика.

Разговор со стражей получился значительно тяжелее, чем того ожидал Вилл. Ему, человеку возрастному, не раз приходилось общаться с людьми по самым разным поводам, но таких упрямых и наглых ослов ему встречать доводилось крайне редко. Увы, это был как раз тот самый случай. Стражнички упёрлись всеми руками и ногами, требовали освидетельствований, бумаг, печатей… денег, на такую-то “необычную процедуру”. В общем - один из них отправился в дом покойницы, дабы лично убедиться, что никто бабулю не придушил наследства ради.
- О, Ларт. Удачно мы вернулись, - приметив его спутницу, старик коротко поклонился, хотя кого-кого, а его-то нельзя было обмануть внешним видом. Он прекрасно понял кто перед ним, не будь он мифриловый дракон. - Доброго вам времени суток, мадам. Прошу. - Он открыл дверь, пропуская вперёд всех, кроме Ларта.
- Благодарю, - гробовщик вежливо склонила голову и шагнула через порог.
- Ты кого приволок, - тихо прошипел Вилл сквозь зубы, прихватив парня за локоть. - Ты знаешь, кто она?
- Как кого? - Недоумённо переспросил Ларт. - Кого просил, того и приволок! Ты же за гробовщиком меня послал, ну так я его и привёл. Уж извини, не в торговых рядах был, где выбор большой. Кто же знал, что на погосте гробовщиком женщина работает? Ты знал? Я лично нет!
Неодобрительно фыркнув, Дрэйк одёрнул локоть и  скрестил руки на груди. Уставился немигающим взглядом на Вилла, к которому испытывал смешанные и противоречивые чувства от неприязни до благодарности, от чего был вынужден временно мириться с причудами дракона и соблюдать нейтралитет. Старик посмотрел на него в упор. Долго смотрел, наверное около минуты. Потом нервно облизнул нижнюю губу, опустил глаза, кивнул, поняв, что с этим балбесом общаться бесполезно. Он совершенно искренне и простодушно не понимает, что приволок к бабочке паука. Проведя по усам, он окончательно осознал, что в этом есть и часть его вины - это ему уже чёрти сколько лет, а этот юнец только-только вступил в мир по его меркам.
- Ты привёл в дом вампира, мальчик. - Хлопнув его по плечу, Вилл прошёл внутрь дома, проследовав за стражником и вампиром-гробовщиком, которая уже сняла пальто и держала его в руках:
- С кем нужно поговорить про детали перед сожжением?
- Со мной. - Тихо сказала нимфа, спускаясь с лестницы.

Совместный пост с Радой и Шайло

Когда все бумажные формальности были улажены, согласие на проведение сожжения за пределами города получено со всеми подписями и печатями, и ей был вручен пустой бланк, который Марш должна была заполнить и предоставить страже, что все прошло успешно, Шайло обернулась, хмуро посмотрев на Раду, и предупредила:
- Подготовка – не самый приятный процесс. Это нормально, если вы захотите подождать внизу.
- Как вам будет удобнее. - Кивнула она, хотя и знала ответ. Она хотела помнить Гвен другой. - С вашего позволения, я вернусь к недопитому лекарству. - Она развернулась на выход и отправилась к двери, но её остановило обращение.
- Могу я тогда попросить принести другую одежду? И, когда позову, пусть кто-нибудь из мужчин поможет перенести ее.
Рада перехватила трость повыше, зацепив набалдашником ручку шкафа, что стоял неподалёку и открыла. С момента её приступа, до момента прихода гостей, она всё таки успела немного прибраться.
- Прошу. - Она опустила трость. - А как понадобится помощь… Думаю, мы все будем тут. Поможем. - Она покинула комнату, оставляя мастера своего дела с его работой.
Марш, надевшая на руки чистые белые перчатки и повязав халат, коротко кивнула и приблизилась к лежащей на кровати пожилой женщине. На ее теле все еще виднелись капельки воды, но обмывание, видимо, не прошло успешно. Шайло иногда сталкивалась с тем, что родные и близкие пытались самостоятельно позаботиться о теле умершего, но в силу своих эмоций так и не доводили дело до конца, забывшись в скорби. Наверное, поэтому и существовало ремесло гробовщика: посторонний человек не испытывает ничего к лежащему перед ним мертвецу, разве что только профессиональный интерес. Именно с этим бесстрастным интересом Шайло сейчас смотрела на тело умершей, которую пришлось раздеть.
Девушка поставила сумку на пол и начала доставать все необходимое: пузырек с ароматическим маслом, мягкая губа, фляга с водой, небольшая деревянная лохань, полотенце, тампоны, мыло, гребень и прочие вещи. В случае обычного захоронения пришлось бы прибегнуть к устранению запахов, обработки всего тела с целью приостановить разложение, а также позаботиться об удаление естественных жидкостей и избежать вздутия. А это грязная работа. Наверное, это к лучшему, что близкие умершей выбрали сожжение.
Шай капнула в лохань масла, вылила воду из фляги и намочила губку, ощущая приятный аромат цветов, но даже он не мог прогнать тонкий запах смерти. Другой человек мог бы испытывать инстинктивное отвращения к тому, что нужно будет касаться мертвой плоти, но Марш давно привыкла – что такого неприятного в мертвеце, если ты сама мертва? Шайло провела губкой по коже, мягко и аккуратно, стараясь не повредить, и снова смочила, а потом, закончив, так же спокойно касалась полотенцем, периодически выжимая его, чтобы убрать излишки влаги. Она воспринимала умершею не как человека, а как, скажем, восковую фигуру, внешний вид которой от любого неосторожного движения мог быть испорчен. С присущим ей равнодушием Марш осмотрела тело, дабы ничего не пропустить, но волноваться не было нужды: естественная смерть хороша тем, что не нужно смывать кровь или грязь.
Поставив лохань около головы покойницы и взяв мыло, гробовщик занялась мытьем волос, вспоминая, как много раз занималась этим уходом за уже неживым человеком. В ее жизни точно есть какая-то ирония: не получив достойного ухода в смерти, она давала эту возможность другим. Подавив неуместный смешок, девушка тщательно вытерла волосы полотенцем и осторожно, до самых кончиков, расчесала влажные локоны гребнем, и продолжила работу. Самой отталкивающей для людей процедурой было тампонирование всех естественных отверстий – Марш случалось слышать самые неприятные слова в своей адрес от родных, которые находили эту процедуру мерзкой и просили, иногда даже умоляли не сметь продолжать или вообще отказывались от дальнейших услуг.
Шайло всмотрелось в лицо умершей – такое спокойное и умиротворенное. Можно было сперва подумать, что Гвен только спит, но никто не слышал ее тихого дыхания, и сомнений не оставалось. Шай знала, что роговица уже помутнела, а на белках видны желтоватые пятна. Но даже с закрытыми глазами всегда существовала вероятность, что веки дрогнут и покойный откроет глаза, а это зачастую приводило к еще большей боли родных и близких, не готовых так просто отпустить человека. Марш обернулась – на всякий случай – и, вернувшись к лицу Гвен, мягко коснулась ее сомкнутых век, чтобы ощутить холодную кровь и магией удостовериться, что такой неприятности не произойдет, а потом нанесла крем на веки и губы, предварительно зафиксировав челюсть.
Оставалось теперь только нанести косметику и одеть пожилую женщину.
Нанести крем, а поверх - пудру, чтобы придать бледному лицу здоровый цвет. На веки - немного теней, и на скулы - немного румянца, как если бы горячая кровь все еще бежала под кожей. То же самое для шеи, груди и рук. Придать мертвому вид живого занимает куда меньше времени, чем избавить его от грязи, крови, запаха, вздутия, затампонировать и позаботиться о предотвращении раннего разложения, но Шай считала именно этот момент самым кропотливым и ответственным в своем ремесле. Марш вспомнила забавную - для кого как, конечно, - историю, как ее знакомый подмастерье забыл позаботиться о теле, нанеся краску только на лицо, и как в гроб клали прелестную девушку с невероятно белыми руками и грязью, застрявшей под ногтями. Гробовщик снова склонилась над телом, придирчиво рассматривая результат своей работы и только после его изучения позволяя себе удовлетворенно отойти в сторону. В шкафу нашлось платье, похожее на то, в чем была умершая: Шайло, не успев посоветоваться с Радой по этому вопросу, решила не рисковать, выбрав близкий наряд.
Когда с подготовкой было покончено, Марш спустилась вниз, чтобы Ларт или тот пожилой мужчина перенесли покойницу.

На похоронах Шайло часто наблюдала людей двух типов: те, кто рыдают, и те, кто скорбно молчат. Оба этих варианта ее более чем устраивали – пожалуй, только похороны можно было назвать единственным мероприятием, где все вели себя пристойно. Она же была лишь временным дополнением, подготовившем покойника в последний путь и уладившем все детали захоронения, и уходила, как только начиналась прощальная речь – какое-то странное чувство, клещами сжимающее все в груди, не давало присутствовать и дальше на этом празднике смерти.
Это чувство и сейчас обвилось черной змеей вокруг холодного сердца.
Марш шла к месту, где все должно было совершиться, и не могла понять, почему чувствует себя так разбито.
Двое мужчин с которыми она за небольшую плату договорилась об услуге, были позади: один в тишине вел старую серую кобылу, тянущую телегу с дровами и телом покойной, другой же шел рядом такой же молчаливый, более не прерывая размышлений девушки - легкого гипноза хватило, чтобы заткнуть любителя сомневаться в том, а не слишком ли она молода для этой работы. Эта тишина Шай устраивала, но в то же время и заставляла думать о том, чего она не хотела признавать.
Зависть – отвратительное чувство, и каждый раз, когда она наблюдала за прощанием родных с покойным, это чувство пробуждалось, царапалось где-то в душе – если та еще осталась в теле – и шептало то, что Марш хотела бы игнорировать. Иногда получалось, иногда – нет. И тогда ей становилось настолько мерзко от собственного чувства, что хотелось умереть. Но не вовремя поднимала змеиную голову гордость: неужели она настолько жалкая, что завидует покойникам? Потом – колючая затаенная обида: почему она не получила хотя бы какую-то справедливость в переломный момент жизни-смерти? Цинизм травил вопросом без ответа: девочка, а почему ты решила, что мир вообще должен тебе какую-то справедливость? Последний удар наносил страх перед тем неизвестностью: если ты настолько завидуешь мертвым, то почему не присоседишься к ним, ведь это сделать не сложно – сними свою защитную безделицу и улыбнись солнцу.
К месту будущего сожжения Шайло дошла мрачной и расстроенной.
Сухо поздоровавшись с Радой и Виллом, Марш осмотрела поляну, еще не зная, сколько людей скоро будет здесь. Ветра не было – это хорошо: дым не будет сносить в сторону города, хотя там пахнет не лучше, если говорить всю правду. Девушка подошла к телеге и вместе со своими молчаливыми спутниками начала работу, таская дрова и сооружая костер, нисколько не стесняясь заноз, застревающих в коже перчаток. Один из мужчин точно не упустил бы шанса поинтересоваться, почему она занимается вот этим всем, а не сидит дома у очага, ожидая своего благоверного, но благословите боги гипноз – меньше всего Шайло хотелось сейчас что-то обсуждать, особенно специфику своего ремесла. Закончив с сооружением костра и аккуратно перенеся тело Гвен на ее последнее ложе из дерева, а также подождав, пока мужчины уйдут, Марш приблизилась к Раде и протянула нимфе факел и огниво, которые пришлось раздобыть заранее.

Рада не мешала, лишь коротко кивнула, когда пришла её помощница по вопросам захоронения. Зачем? Учёного учить только портить. Да и отвлекли её в другую сторону. Хватало желающих спросить о Гвен, о её последних днях. Находились и поражающие своей душевной простотой - спрашивали о том, что будет с домом и не собирается ли Рада занять место Гвен, в смысле стать кондитером, а не отправиться на костёр, конечно же. Одно было безусловно вовремя - Вилл не дал Раде сорваться пару раз, просто аккуратно переключив внимание любопытствующих на другое. Ей досталось несколько минут тишины, прежде, чем внимание привлекла к себе молчаливая Шай.
«Нужно что-то сказать или не стоит?» – Шайло не знала, как лучше поступить. Бесстрастное молчание было ее спутником в работе, а на поминки, где разговаривать было уместно, ее не приглашали – кто вообще в здравом уме пригласит гробовщика? Девушка нахмурилась, сомневаясь, но все же решилась, тихо спросив:
- Как Вы?
- Пока жива. - Ответила она, едва заметно улыбнувшись, вот только улыбка была несколько нервной. - Не знаю как быть. - Призналась нимфа почти сразу. - Она верила в какого-то своего Бога и, не знаю, уместны ли тут какие-то слова.
Больше она не сказала ничего, потому как и так внимание большинства собравшихся было приковано к странной гробовщице и к нимфе. Отметив про себя, что собравшиеся всё таки ждут от неё слова, она точно бы нарочно молчала. Отдала трость Виллу, принимая из рук Шай факел, но почему-то отказавшись от огнива. Она направилась к костру, направилась медленно, точно опасаясь, что ноги её подведут, как было не раз и не два. “Но ведь всему когда-то должен прийти конец, верно? Конец такой, как пришёл и для Гвен. Ох, Гвен, не знаю что там, за этой гранью, которую ты перешагнула, но надеюсь, что там то, что пророчат нам святые люди, а не тьма и пустота. Ты заслужила… Тебе бы этого никто не пожелал… Ни я, ни кто-либо из здесь присутствующих… Гори… Ну гори же… Ну!". С четвертой или пятой попытки ей удалось запалить факел в руках и, обходя по кругу костровище, нимфа почти не поднимала его, цепляя нижние слои соломы. Обойдя круг, она окончательно опустила факел и тот потух, так же, по безмолвному велению беловолосой, явившейся хоронить чужую мать, жену и бабушку. Чужую женщину, которая её так многому научила и, неосознанной для самой нимфы, занимала так много места в её душе.
Где-то среди людей раздался протяжный вой охотничьего рога. К нему присоединился ещё один и ещё. Первый перехватил воздуха и затянул снова.
- Покойся с миром… - Тихо сказала нимфа, отойдя от нарастающего жара погребального костра и возвращаясь к Виллу и Шай. - Как будет время, Шайло, зайдите ко мне, пожалуйста. Я бы хотела попросить вас продублировать для меня отчёт о погребении, который вы обещали стражникам. - Так же тихо обратилась она к Шай, всё ещё неотрывно глядя на разгорающийся костёр.
Голоса рогов стихли, откуда-то послышался всхлип женщины, которую тут же приобнял муж.

Совместный пост с Радой

Отредактировано Шайло Марш (02-09-2018 20:36:27)

Шайло одернула рукава рубашки, пряча чернильные пятна на манжетах, и подняла взгляд от пергамента. Синие чернила на бумаге - своеобразная эпитафия, но лишенная каких-либо метафор и прекрасных слов, она сухая, безжизненная и холодная, холоднее могильного камня. Для кого-то умершие остается в детях, в любви родных, в их воспоминаниях, в проделанной работе - для Марш же умершие оставались только в строчках, написанных серым потрепанным пером и высыхающих на желтоватом листе чернилах.
- Прошу, - Шайло протянула Раде пергамент. - Остальные бумаги я сама передам страже, не беспокойтесь.
А теперь настала та самая неприятная часть разговора, после которой на честно исполняющего свои обязательства гробовщика смотрели как на полное чудовище.
- Не хочу показаться бестактной, но… - Марш старалась подобрать слова так, чтобы они не стали оскорбительными в такой день. - Оплата.
Для нее вопрос денег стоял не так остро, как для людей, вынужденных держаться за любую копейку даже ради пропитания, но стоит иметь хотя бы что-то в кошельке, если питаешься кровью. Особенно если питаешься кровью людей, которых покупаешь, но чьи услуги используешь не по назначению.
Наверное, сейчас это неуместные мысли.
- Благодарю, Шай. Вы мне очень помогли. - Принимая бумаги и пробегая их взглядом сказала нимфа, впрочем её собеседница опередила её следующее предложение. - Это не бестактность, это закономерность. Любая работа должна быть оплачена. Мы с вами обе взрослые люди и все всё понимаем. - Нимфа сняла с пояса небольшой узелок. Она давно подготовилась к этому разговору, что уж тут. - Прошу. - Она протянула узелок. - Я спросила расценки у людей из разных слоёв общества, тут что-то среднее. Не короля хоронили, но и не просто закопали. Надеюсь, не обидела вас ничем. И, думается мне, прощаться с вами не буду, потому как по роду моей деятельности, возможно, нам придётся сотрудничать.
Узелок перекочевал в руки Шайло и, хотя нимфа и не коснулась рук похоронных дел мастера, но и тепла от них не почувствовала. “Прям как с Майей... А Майя-то у нас… немножечко вампир...” - рассеянно подумала нимфа и чуть внимательнее вгляделась в лицо невольной гостьи.
- Придется сотрудничать? - переспросила Марш, озадаченно хмурясь.
- Я целитель. - Пояснила Рада, полагая, что её могли не верно понять. - Не всякую болезнь можно вылечить. Не всякий недуг… С некоторыми недугами не хочется жить. Так понятнее?
- Вполне, - Шайло поднялась из-за стола и поправила перчатки. - Тогда уместнее сказать до встречи?
- Я думаю, да. - Нимфа поднялась, чтобы проводить гостью, опираясь на трость, но скорее уж более по привычке, чем действительно по нужде. - До встречи, Шайло Марш. Надеюсь, встречаться мы будем реже, чем могли бы во время какой-нибудь чумы.
Она протянула руку, преследуя двойную цель: как знак заключения договора, да и всё таки хотелось убедиться не ошиблась ли она в том, что её гостья действительно не менее холодная, чем её вынужденные клиенты.
- И я тоже надеюсь. Всего доброго, - ответила на рукопожатие Шай и направилась к выходу, по пути складывая бумаги в сумку и покидая дом нимфы.
Провожать до порога нимфа её не стала. Зачем? Вряд ли Шай оставит дверь открытой нараспашку, а ей всё ещё не очень-то удачно давались долгие переходы, тем более, что, кажется, ей вскоре предстоял ещё один, менее приятный, но не менее необходимый, разговор.

Совместный пост с Радой