Казалось, с каждым днем солнце становилось все ярче и теплее.
Это было любимое время года баронессы, - все оживало и наполнялось красками и светом, пели птицы, распускались цветы, и природа просыпалась после зимней спячки.
После того, как его дочь чуть не исчезла, Генрих де Шоте распорядился о том, чтобы традиционные гуляния проводились в их загородной резиденции, подальше от посторонних глаз, и это не могло не радовать саму Аделинду. Это место было укромным гнездышком, которое, хоть и напоминало ей о семейной трагедии, давало возможность отдохнуть на свежем воздухе, к тому же она могла соблюдать этикет, не заставляя себя проводить время со сверстниками. Их веселье мало ее интересовало - девушки кругом то и дело обсуждали мужчин, некоторые и вовсе уже приезжали семейными парами, а юноши то и дело хвастались своими успехами.
Так и сейчас, проводив своих гостей на охоту, молодая женщина, в компании своей небольшой собаки, сидела в саду усадьбы. Она отпустила стражу на отдых, желая побыть в одиночестве, - большая и шумная компания сильно утомляли тихую девушку. Заручившись тем, что в случае беды, охрана услышит ее крик, а спаниель прибежит к доверенным людям, Линда смогла выкрасть время наедине со своими книгами.
Выходить за территорию дома было бессмысленно, но, учитывая хаотичность некоторых из гостей, ворота усадьбы были открыты.
Она уже не была подростком, и ее мысли о спонтанных побегах, внезапных приключениях и загадочных рыцарях давно испарились... Реализм, пришедший с возрастом, просто желал немного уединения в компании поющих лесных птиц и запаха цветущих деревьев.
Скоро нужно было возвращаться домой, и Линда хотела отдохнуть по-настоящему... Как воспринимала отдых сама де Шоте. А потому она сидела в саду, подставив бледное лицо утреннему солнцу. Ее глаза были закрыты, а голова отклонена назад, к спинке стула. Терра, ее собачка спала в ногах своей хозяйки, и Линда чувствовала, как во время дыхания движется бок ее питомца. На коленях девушки лежала открытая, пустая с виду, книга, покрытая выпуклыми точками, по которым пробегали тонкие длинные пальцы. Со временем теплые лучи разморили и саму Аделинду, оттого она захлопнула книгу и просто отдалась во власть дремы.

Сон девушки был легким, хоть и окрашенным яркими видениями. Она была слепа от рождения и благодарила Имира почти что ежедневно за предоставленный ей дар, благодаря которому, она видела не только наяву, но и во сне, ведь врожденно слепые были лишены любого созерцания.
Ей снилось странное, незнакомое ей место, и человек, лицо которого было скрыто солнечными лучами, отчего весь его силуэт был темными и едва различимым. Он держал ее руку, но баронесса не ощущала в его жесте эмоций, лишь чувство долга, данность.
Лай собаки вырвал ее из дремы, и Аделинда нахмурилась, открыв незрячие глаза. Ее голова опустилась, а после лицо последовало немного в бок, следуя звуку.
- Терра... Терра, ко мне. - Довольно тихо, мягко позвала девушка своего питомца. Ее голос был лишен жесткости и холода, она явно любила свою собаку, раз в интонации баронессы было столько тепла. Но спаниель не затихала, и только тогда, пробудившись полностью, Линда ощутила незнакомое присутствие.
Пальцы Линды сжались на подлокотнике, а бельма устремили пустой взгляд в сторону пришельца.
- Терра. - Раздалось вновь, чуть строже. Собака вдруг в мог затихла и замерла, подняв голову напрямую к лицу мужчины, и в собачьих глазах произошли какие-то странные перемены.
- Такой молодой... - Подумала Линда, разглядывая мужчину глазами своей любимицы. Минусом было то, что сейчас девушка не различала нескольких цветов, но что-то в его внешности сильно привлекало внимание своей необычностью... что-то сильно выбивалось из его образа. Однако он не выглядел угрожающе, и даже зло, - он явно хотел покинуть территорию усадьбы, попавшись на глаза ее хозяйки. Это давало Аделинде некую уверенность, она решила не звать стражу. Если этот незваный гость и правда хотел мира, она была готова отпустить его, не поднимая шума, а легкий приток адреналина подталкивал менталистку на общение с незнакомым человеком.
Юная де Шоте выпрямилась, положила книгу на столик, у которого стоял ее стул. На нем лежала еще пара книг. Девушка плавно встала, повернув голову по направлению незнакомца, и даже сделала пару маленьких осторожных шагов вперед. Собака же оторвала свой взгляд от мужчины и как-то медленно прошла назад, к своей хозяйке, не издавая лишних звуков.
Девушка моргнула. Она видела себя глазами мужчины, но ее ментальное прикосновение не было ощутимо для его разума, - она просто не касалась ничего, кроме самих глаз, обеспечивая зрением саму себя. И ее бельма теперь точно смотрели в глаза вторженцу, хотя на деле Аделинда смотрела в глаза самой себе. Так она делала всегда, общаясь с кем-либо.
- Если ты пришел в мой дом, - будь добр, скажи, зачем ты здесь. - Мягким голосом проговорила девушка. От мужчины не веяло злом и в то же время, было в нем что-то знакомо-неестественное для баронессы. - Я тебя не знаю... кто ты? - Тон баронессы был мягким и, в какой-то мере, ласковым. Мужчина мог услышать интерес в ее голосе.

- ...Как знак вежливости. - Поправила мужчину баронесса, зачем-то кивнув. Ее взгляд немного опустился и устремился в пустоту. Она проверяла, кто и где находится. - Подчинение требует силы...
Тон мужчины был противоположностью ее собственного голоса. Холодный, язвительный, он был способен обидеть, ранить Аделинду... будь она по-моложе. Пусть ее чувствительность с возрастом и притупилась, желание заводить друзей в лице незнакомых, интересных людей было у нее в крови. И все же, подобный тон отпугивал Аделинду, искажал ее представление о своем новом госте. На миг ее посетила мысль - позвать охрану, не поднимая шума, схватить этого пришельца и действительно заставить подчиниться... Но это мысль заставила брови девушки на миг печально вздрогнуть:
- Нет, я не поддамся тебе... - Прошептала мысль в голове наследницы, обращаясь к собственной темной стороне, что требовала превосходства из простой обиды на окружающих.
Слова мужчины о цветах, его отношение к природе и людям, вторгшимся в эту самую природу отчего-то напомнили де Шоте эльфийку, что исцеляла ее тело и разум с десяток лет назад. Но на поверхность вырвалась лишь тихая усмешка на выдохе, - Линда могла бы съязвить, но решила не изменять своему спокойному дружелюбному тону.
Аделинда выслушивала незнакомца, застыв на месте. Ее силы отвлекли часть ее сознания на обозрение своих слуг, отчего глаза баронессы никак не отреагировали на жест мужчины, лишь приближающийся голос заставил сделать осторожный мелкий шаг назад, - девушка боялась сокращать дистанцию. Лишь услышав наигранную пародию своих собственных вопросов, ее глаза вновь прозрели благодаря собеседнику, и Линда вновь "взглянула" в глаза мужчине.
- Навязанный отцом обычай требует моего здесь присутствия. Я люблю этот сад, но ненавижу дом. - Тихо и как-то апатично проговорила Линда. - Но, верно, уже вечером я покину это место и вернусь в Ариман, так и не насладившись тишиной за галдежом своих "друзей". - Сарказм в последнем слове ощущался довольно сильно, баронесса не скрывала своего отношения к сверстникам и их забавам, учитывая свою изолированность и простое нежелание, отсутствие интереса во времяпровождении, что было навязано ей статусом.
Немного пошатнувшись, девушка присела в сдержанном реверансе, назвав лишь свое имя. Она не хотела произносить свою фамилию или статус без особой надобности или требуемой формальности:
- Аделинда.

Девушка стояла, глядя на саму себя глазами незнакомца. Ее лицо было настороженно, а брови хмурились в привычной ей манере. Однако, стоило мужчине приблизиться, как баронесса отошла еще на несколько шагов, не желая находиться в непосредственной близости.
Она не знала, с какими намерениями этот мужчина приближался к ней, а прошлый опыт нашептывал угрозы на подкорке сознания против воли де Шоте. Баронесса была осторожна, но не признавала свой страх... и, тем не менее, гость мог видеть возникшую тревогу в слепом взгляде и напряженные приподнятые плечи, будто молодая женщина готовилась принять удар, оплеуху. Столь непроизвольное, инстинктивное движение не могло быть игрой, ведь было видно, с какой силой она старается подавить свой страх, выдать его за простую осторожность, показать спокойствие на своем лице. Она боялась мужчин... и дело было не в предрассудках.
- Он язвит, нужно его наказать... Он говорит честно, и это стоит ценить. - Спорили два голоса, две стороны баронессы, пытаясь решить, как же стоит относиться к непривычному поведению пришельца. Сейчас они беседовали на равных, и Линда радовалась такому общению, ведь дома ее статус изменял отношение людей заранее. - Его представления искажены. Зачем доказывать обратное незнакомцу? Почему не изменить отношение? Копаться в мозгах низко... Я его никогда больше не увижу. Почему тогда он ждет ответа? Что за акцент?
Аделинда опустила голову и устремила слепой взгляд куда-то в пустоту перед собой.
- У меня нет ни силы, ни ненависти... - Спокойно ответила женщина, не решаясь двигаться. Ее тон был мягким, располагающим и дружелюбным, но за этой радушностью можно было различить апатию и даже какую-то грусть.
Она хотела было присесть обратно, ведь убежать она бы не смогла в любом случае, но стул находился слишком близко к мужчине, а отдаляться было просто неприлично... раз уж они завели беседу.
- Скорее... - Замявшись, Линда продолжила уже тише, робко поясняя. - Я просто... хочу прояснить свои слова. Ведь в доброте нет ничего дурного. - Она пожала плечами.
- А друзья... - Она еле заметно усмехнулась. - У меня есть Терра. Да, моя хорошая?
Собачка, услышав свое имя и ободряющий тон, села перед своей хозяйкой, и Линда с теплой улыбкой устремила пустой взгляд чуть вниз. Спаниель вилял хвостом в ответ ласковому тону своей хозяйки. Девушка расплылась в чуть более открытой улыбке, склонив голову на бок и тихо сказала, будто размышляя вслух, нежели говоря с мужчиной:
- Да... Вот мой друг, а других мне и не надо... Животные лучше людей.
Мужчина спросил об изъяне, и улыбка сошла с губ баронессы. Собачка повернулась и взглянула на мужчину, разглядывая его лицо. Аделинда кивнула, а затем ее помутненные глаза вновь устремили взгляд к лицу незнакомца со странной точностью.
- Но я могу видеть... - Тихо добавила де Шоте. - Просто... не так, как видят обычно.

Аделинда стояла, не двигаясь. Слова мужчины обижали ее.
- Он не понимает... Накажи его... Позови стражу... Давай... Нет... Парализуй... Пусть замолчит... Да... Пусть полежит... Беспомощный... Слабый... Давай... Давай, чего ты ждешь? Он не поймет... Он как остальные... - Слезы, крупные и тяжелые, стали наворачиваться на ее широко раскрытых глазах прозрачными шариками. - Почему ты такая слабая? Говоришь о доброте... Да он плюет тебе в лицо! Жалкий простак... Его нужно проучить... Нет, это неправильно... Правильно... Ты не сможешь быть друзьями со всеми...
Мысли баронессы разрывали ее разум надвое, они боролись за реакцию девушки, чтобы наконец вывести ее из ступора с одним или другим, совершенно противоположным исходом. Послушница Имира, она была поглощена во тьму, и тьма говорила с ней о жестокости, которой не хватало де Шоте.
- Вспомни того шпиона... Какой шелковый он стал... Мужчины жестоки... Им нужно дать отпор... Они только вредят... Насилуют, убивают... Но Волкодав..? Волкодав убил троих... Он спас меня... Даже не принял благодарности... Ушел... Оставил... Ты хотела с ним... Хотела... Быть свободной... Я нужна отцу... Он не готовит тебя к власти... Зачем? Бесполезная... Никчемная... Сдохни наконец, хватит плакать...
Девушка вздрогнула, когда поняла, что мужчина приближается к ней, когда же глазами Терры она увидела замах, она оступилась в порыве паники, упав на землю. Синяя ткань и ее длинные темные волосы развеялась по зеленой траве. Девушке было страшно, но, сжав зубы, она подавила инстинктивный крик, что уже готов был вырваться наружу. Этого хватило для того, чтобы собачка сорвалась с места, и побежала к дому. Это значило, что скоро придут ее люди.
Приподнявшись на одной руке, она опустила голову:
- Ты пришел сюда... Всем своим тоном показывая дурной нрав... Отвергая доброту и вежливость... Стал спрашивать и осуждаешь честные прямые ответы... - Ее тон вдруг стал холоден подобно стали. - Принимаешь мою правду за жалобы... Мое дружелюбие - за привлечение внимания... В то время, как я изо всех сил стараюсь найти в тебе хоть что-то хорошее. - Брови баронессы нахмурились, а уголки губ опустились. - Говоришь, как неправильно я живу, даже не зная, кто я. Осуждаешь мои действия, глядя на мой утренний отдых... Плюешь мне в лицо, пока я пытаюсь вести беседу в добром ключе... Обвиняешь меня в своих бедах? Что ж... Я обвиню тебя в своих.
Девушка резко подняла голову и "взглянула" на мужчину своими бельмами. Но сейчас его разум наконец ощутил удар ментальной магии. Он был быстрым и острым, словно раскаленная игла. Аделинда смотрела на мужчину сквозь растрепанные пряди, пока его тело немело, и тот упал на землю. Баронесса приблизилась к парализованному мужчине и перевернула его на спину, сидя сбоку, у его груди.
- Не бойся... - С толикой ненависти в голосе прошептала де Шоте.
Люди быстро показались в поле зрения, а увидев девушку с незнакомым мужчиной и вовсе кинулись к ней:
- Госпожа, все в порядке? - Один из стражников коснулся ее плеч. - Он вас не тронул?
- Все хорошо... - Спокойным тоном ответила Линда. - Ему, верно, не здоровится.. Я читала, а тут вдруг он... упал... Сможете отнести его в гостевые покои?
- Конечно. Стоит доложить барону?
- Нет, не беспокойте его.

Де Шоте посетила комнату со своим парализованным гостем через несколько минут после того, как его положили на кровать. Сейчас она была одна, и стало понятно, что для зрения она использует чужие глаза, ведь ее движения были более осторожными, она ощупывала мебель и двери перед каждым шагом и, казалось, считала каждый шаг, расставив руки чуть вперед, чтобы ни на что не наткнуться. Она прошла к кровати и села на ее край:
- Как видишь, когда я одна, - я правда слепая. Чтобы видеть, мне нужны чужие глаза. Но, даже если бы я была зрячей, - это бы не освободило меня от обязанностей перед отцом и Ариманом. - Тихо, мягко проговорила Линда. - Наша жизнь... Твоя и моя... она различается. Я прекрасно это понимаю... И не могу винить тебя за такое непонимание.
Да, я не живу свободной жизнью. И мои ответы могут показаться тебе жалобами. Но нет, - я просто описывала свою жизнь.
Я не очень люблю навязанную мне компанию, я не считаю своих гостей моими друзьями, а Терра и правда мой единственный друг, достойный полного доверия... Собаки не способны на то, на что способны люди.  Это моя простая истина, нравится тебе или нет. - Она довольно холодно усмехнулась, глядя в пустоту перед собой. - Что уж говорить о мужчинах... Доброта с вами и правда не работает. Но ведь я пыталась говорить с тобой на равных... Почти все, кого я встречала, включая тебя, были подвластны только после демонстрации силы... А теперь - вот оно, подчинение. - Рука баронессы мягко нащупала запястье своего пленного и помахала его безвольной рукой. Лицо баронессы померкло, а брови изогнулись в грустной манере. Казалось, наслаждаясь властью в один момент, Аделинда осознала отвратительность своего жеста и погрузилась в омут самобичевания за такое поведение. Вздохнув, она призналась, положив мужскую руку на место. - Извини меня за паралич... Он скоро пройдет, я более не контролирую твой разум. Эмоции взяли надо мной верх, я правда не хотела... Я не должна была так делать... Но...
Если хочешь, можешь поддержать спектакль до вечера, и я отвезу тебя в город, как ослабшего в пути странника.
Аделинда опустила голову, ее пальцы сжали подол платья:
- Твои слова сильно ранили меня, но... Я не должна была причинять тебе вред, я виновата.

- Не любишь магов, значит... - Прошептала Линда. - Значит, нам с тобой точно не поладить. Я не могу видеть без магии.
Девушка не двигалась, "глядя" в пустоту перед собой.
Мужчина продолжал изливать на нее свою злобу, и де Шоте быстро поняла, что пытаться убедить его в своих добрых намерениях было бесполезно. Она сидела, опустив голову:
- То же самое могу сказать про тебя. Грубый... агрессивный... Как и все мужчины. Главное, - показать свою силу. Утвердиться за счет слабых... Давай... Воткни мне нож в спину, надругайся... Или наоборот... Как пожелаешь. - Она пожала плечами, в ее голосе не было ничего, кроме апатии и некоторой горечи. Вздохнув, она встала и осторожно подошла к окну, солнечный свет манил ее теплом. - За своей непонятной злобой можешь только поливать грязью...
Не спорю, я могла бы пытаться сильнее... Я признаю свою вину и могу извиниться еще сто раз за свою выходку.
Она обернулась, пустым взглядом "глядя" перед собой.
- Стало быть люди... маги... виноваты в твоей злобе. Только причем тут я? - Нахмурившись и грустно улыбнувшись в непонимании спросила баронесса. Ей было обидно за такое отношение. - Твой акцент выдает тебя, ты не отсюда. И я не знаю, что произошло... Я не знаю, кто озлобил тебя настолько, чтобы ты ослеп хуже меня... Если бы я знала, как тебе помочь, я бы сделала все, чтобы это сделать... Просто потому что я хочу помочь...
Но да, конечно, это же всего лишь мои эгоистичные подачки. - Аделинда усмехнулась. Ее лицо было спокойным, однако по щекам катились крупные слезы. - Ты правда поднял руку, даже не подумав, что я не пожелаю защититься?
Нет в тебе ничего живого... Только злоба и боль. Мне тебя жаль.
Прерывисто вздохнув, де Шоте отошла от окна и аккуратно прошла к двери, приоткрыв ее.
- Мужчины опасны... Я боюсь вас как огня. - Сказав это, девушка вышла, закрыв дверь за собой.
Она вернулась в сад, но не смогла даже взять книгу в руки. Уткнув локоть в подлокотник стула, она прижала пальцы к бровям, горько, но бесшумно расплакавшись.
С этим упрямым мужчиной было бесполезно говорить. Она пыталась...
Аделинда не думала, что ему было бы интересно, что ощущает сама девушка... Он бы продолжил проецировать свою ненависть к своим неизвестным обидчикам, оскорблять ее, тыкать носом в собственную никчемность и бесполезность, даже несмотря на то, что юная баронесса пыталась помочь своим подданным, особенно, когда дело доходило до обездоленных семей и сирот, ведь кому, как не Линде была понятна боль утраты. Ему было бы плевать, из-за чего возник ее страх перед мужчинами, какую угрозу она в них видела.
- И зачем тогда пытаться?
Он не понимал добра, вежливости и искренности. Грубый озлобленный дикарь, вот кем он был в глазах баронессы... И она решила покинуть эту угрозу до того, как он придет в себя и сможет навредить ей.

Ресницы баронессы слиплись от влаги, а лицо все еще было печальным.
Она пребывала в своих мыслях, пытаясь понять, чем... кроме своей выходки с параличом... она заслужила такое отношение своего гостя. Обычно ее новые знакомые были дружелюбно настроены и заинтересованно спрашивали Аделинду о разных вещах, слушали и отвечали ей в ответ.
Этот мужчина же только осуждал ее и язвил на пустом месте:
- Даже имени не назвал... - Тихо шмыгнув носом, подумала Линда.
Девушке была обидна такая нечестность, - ведь она попыталась ответить на все вопросы мужчины, закрывая глаза на его провокации и никчемные пародии...
- За что...? - Отношение ее внезапного пленника можно было бы оправдать, если бы он стал таким, попавшись в ловушку девушки. Но нет... Именно такое поведение и довело де Шоте, заставив ее действовать жестко. - Ведь я...
- Я не хотела... - Одними губами, беззвучно прошептала Линда, убиваясь из-за чувства вины.
Услышав голос этого грубого пришельца, молодая женщина вздрогнула и быстро, нервно стерла остатки влаги. Она понимала, что он уже видел ее слезы, но сейчас, успокоившись, самообладание вернулось к ней, и Линда не хотела выглядеть настолько ничтожно в глазах этого злого существа.
Баронесса явно занервничала, она ожидала нападения... Это было самое логичное, о чем могла подумать Аделинда. Из-за этого она лишила его тело движения, так были и окрашены его первые попытки, заметив которые девушка ушла, чтобы обезопасить себя. Ее рука быстро коснулась подлокотника, крепко схватившись за него своими тонкими длинными пальцами... Она было дернулась, чтобы встать, но услышав его слова, Аделинда замерла, глядя по направлению мужчины... Ее взгляд не был таким четким, как прежде. Баронесса не хотела касаться даже глаз своего внезапного гостя. Ни к чему было лишний раз провоцировать чужака...
Брови девушки нахмурились и она нервно прочистила горло, ее бельма теперь смотрели в пустоту перед собой:
- Ты тоже прости... Я... Я правда не хотела навредить... - Тихо произнесла де Шоте. - Я... действительно... боюсь мужчин. И из-за этого потеряла контроль... В этом моя вина. - Как-то апатично усмехнулась Линда. - Я живу в этой клетке... и... даже так, меня не раз пытались... - Губы Линды дрогнули, она не захотела завершать фразу, ей было неприятно вспоминать грязные посягательства на свое тело.
- Неважно... - Она прервала свои мысли. Ему бы все равно было бы неинтересно слушать ее слезливые истории.
Мужчина высказал свое желание уйти, и девушка кивнула, опустив глаза, но все же вскоре она тихо подала голос:
- Постой... - Аделинда положила книгу на стол и встала и направилась к мужчине. - Пожалуйста, подожди...
Она аккуратно шагала к мужчине, выставив руки чуть вперед. Когда Линда оказалась ближе к своему непрошенному гостю, она проговорила:
- Я живу в незнании. А уж мир за пределами Аримана - неизвестность.
Пожалуйста... Просто объясни мне... Что произошло? Почему... - Голос баронессы дрогнул. - Почему ты ненавидишь меня? Просто за то, как я выгляжу... как говорю. Я не понимаю... - На лице де Шоте была открытая грусть и замешательство. Ее глаза смотрели куда-то мимо собеседника, но от этого их выражение не было менее напряженным. - Я не навязываю свою дружбу... И не предлагаю ненужную тебе помощь... Я знаю, что отвратительна тебе из-за своей слабости. Ты можешь и дальше поливать меня грязью... Считать тупицей и изображать мой тон подобно кривому зеркалу.
Но я хочу понять, почему возникает такая злость... Я просто хочу поговорить.
Аделинда прерывисто вздохнула, успокаивая себя, после чего тихо добавила:
- Я не буду смотреть твоими глазами. Тебе неприятна магия, и я уважаю это.

Она приближалась на звук его голоса, пока ее руки не коснулись мужчины едва ощутимо, после чего она вздрогнула и сделала шаг назад, словно тот обжег ее. Это было слишком близко... Опасно близко.
Но тон, с которым теперь говорил ее собеседник, был куда мягче, и это давало баронессе шанс на раздумья о том, что его сожаление о прошлой грубости было искренним, и он правда, хотя бы от части, но изменил свое мнение...
- Баронесса. - Аделинда прояснила свой статус. Она послушала его тихие напевы и щелчки пальцев прежде, чем грустно усмехнуться на выдохе и проговорив. - Нет, все эти забавы - не мое.
Я правда люблю быть одна... По крайней мере, не с... моими гостями. Они избалованы и эгоистичны. Мне неприятна их компания. Да и танцевать я не могу. - Она пожала плечами. - Но для музыки мне не нужны балы - лишь клавесин и собственные пальцы.
Что касается мира за пределами города - отец не любит отпускать меня далеко. А я не хочу нарушать его спокойствие и отвлекать от дел. В городе и без того полно капризных подростков, мне было бы отвратительно стать одним из них. Я лучше прочитаю о каком-нибудь из мест, что меня интересуют...
Хотя, честно, я бы хотела побывать в некоторых местах сама... В детстве моя фантазия была куда сильнее.
Мужчина решил дать де Шоте свой совет и она слушала его, не двигаясь, опустив голову и "глядя" куда-то перед собой, пока лай гончих не заставил ее повернуть голову в сторону звука. Она не перебивала мужчину.
Грустная улыбка появилась на ее лице, когда она услышала фразу о том, что они никогда не встретятся более, - она слышала эту фразу ранее от того, кто спас ее в отрочестве.
- Волкодав... - Бережно произнесли ее мысли, лелея темное, но волшебное в своей сути, воспоминание. Ведь именно из-за этого события Аделинда лишилась своей относительной свободы... Она не имела ничего против своего одинокого ожидания, но ей было немного обидно от того, что отец не воспринимает ее всерьез, считает беспомощной и беззащитной. Хотя кого она тут пытается обдурить...
Она не хотела держать мужчину силой и понимала неизбежность из расставания:
- Пусть твои покровители хранят тебя. - Поклонившись, мягко проговорила де Шоте.

***
Прошло время, и весну сменило жаркое лето.
Жара в городе утомляла, и жителям Аримана было не по себе. Многие, у кого было имущество за пределом города, покидали его стены. Так послупила и сама баронесса.
Уже несколько дней она проводила свое время наедине со своими записями (что было трудно назвать записями для тех, кто не знал шрифта Браиля) и музыкой, окруженная минимальным количеством слуг и охраны. Девушка никогда не была прихотлива, а от того с ней отправилась приближенная Амели, да еще две женщины и конвой из шести мужчин. От такого количества жителей усадьба все равно казалась пустой.

Девушка задремала за чтением в своей кровати чуть раньше обычного, но вдруг резкий звук вырвал ее из сна. Резко сев, Линда сжала пальцами покрывало:
- Гроза? Гроза! - Раскаты грома отозвались в душе баронессы легким трепетом. И через какое-то время по крыше и окну правда застучали крупные капли дождя... Нет, не дождя, - ливня. - Слава Имиру!
Баронессу переполнила тихая радость. От жары и засухи природа начинала чахнуть - трава желтела, а реки пустели, что уж говорить о бедной лесной живности... Дождь был так необходим всему живому. Но, какой бы радостью не была для Аделинды гроза, она не могла спать под шум стихии.
Слуги и охрана, похоже отправились спать, дом совсем утих... Девушка спустилась по ступеням вниз и какое-то время провела в холле, стоя у приоткрытых дверей в сад. Ее лицо обдавала ночная прохлада, а влажность помогала дышать легче. Спальни находились вдали, и оттого Линда уняла собственную совесть... Села за клавесин, и начала играть, погружаясь в собственные мысли, не отдавая своим пальцам особого отчета.

Отредактировано Аделинда де Шоте (16-09-2017 23:37:51)

Музыка была усладой для души Линды. Для нее это стало выражением собственных эмоций, порой печальных, порой яростных... Это стало олицетворением чувств, которые баронесса не считала правильным показывать своим лицом и выражать своими словами.
Прохлада, ворвавшаяся в приоткрытые двери холла, принесла ей вдохновение, и баронесса наслаждалась вечером.
Ее бельма слепо смотрели в пустоту впереди, а хорошо знающие клавиши инструмента пальцы бегали по ним, разнося по пустому холлу легкую, но в то же время немного печальную мелодию, как вдруг глухой крик заставил Аделинду прервать музыку.
Она оторвала руки от клавиш, прервав музыку внезапной тишиной, нежели странным, режущим слух, звуком. Баронесса резко поднялась на ноги, со скрипящим звуком отодвинув пуф от клавесина. Ее сердце забилось вдвое, а то и втрое быстрее от страха, пока она не услышала знакомый голос.
Глаза девушки зацепились за Сварга и она увидела себя. Оказывается, ее легкое ночное платье было приглушенно голубого цвета, - она не знала этого, но на миг в ее голове пробежала мысль, что с распущенными волосами и столь свободным фасоном одежды она похожа на банши. Затем она почувствовала запах крови, и пошатнулась от этого... Этот запах был отвратителен баронессе, он напоминал ей о смерти матери, и она боялась его. Но она понимала, что поддаваться этим эмоциям было опасно для тех, кто терял драгоценную кровь.
Ее лицо быстро переменилось из хмурого в удивленное и обеспокоенное, стоило девушке узнать этот голос:
- Сварг... - Прошептала де Шоте, выслушав его... Ей не нужна была его полная фраза, стоило ему поприветствовать Линду, девушка сама пошла навстречу, чувствуя боль живого существа.
Аделинда быстро прошла к мужчине, используя его глаза для собственного передвижения, - так оно было быстрее. Еще на ходу она поспешно опустилась и закончила свой путь на четвереньках, сев перед мужчиной. Ладонь Линды дотронулась до щеки мужчины, пока ее бельма обеспокоенно "смотрели" в его глаза. Женщина молчала, и, тем не менее, ее жесты будто говорили: "Я здесь, я помогу". Она прикоснулась ладонью к ране, ощущая, как ее кожа становится мокрыми от крови, но вдруг зарделась от смущения, поняв, что на мужчине не было рубашки. Босые ноги говорили и об отсутствии брюк и обуви:
- Нагой?! - Раскрасневшись, подумала Аделинда. Смущения добавило и то, что она могла разглядеть черты своего тела сквозь легкую немного просвечивающую ткань... Но сейчас было не до приличия, и она это прекрасно понимала.
Она взволнованно смотрела в глаза мужчине и приобняла его:
- Пойдем... Я отведу тебя в комнату... - Баронесса преодолевала смущение, но было видно, как ее голос все еще дрожал. Ее движения были аккуратными, нежными и полными заботы. Аделинда бережно вела раненного гостя в гостевые покои... в которые его положили в прошлый раз, когда баронесса парализовала его. - Мне позвать слуг? Хочешь, я попрошу привезти сюда лекаря..? - Глядя на Сварга с истинным волнением, де Шоте усадила его в кровать.
Нужно было признать, несмотря на всю панику, Аделинда старалась созранять спокойствие любой ценой. Ее рука схватила легкую ткань платья и она приложила ее к ране мужчины в желании остановить кровь. Она не хотела делать что-либо, что могло бы не понравиться Сваргу. Эмоции мужчины, его чувства, его боль - они отзывались в разуме менталистки из-за своей силы, и она с беспокойством и сопереживанием "смотрела" в его глаза, приобнимая, поддерживая плечи мужчины свободной рукой.

Глаза мужчины сейчас смотрели и для нее, а оттого предобморочные разводы и вспышки отозвались на лице баронессы секундной паникой. Она поддерживала спину Сварга рукой, пока тот не опустился к изголовью, и Линда не упокоилась, зная, что тот не опадет, не ушибется о близлежащие углы.
Он спросил баронессу о сплетнях, укрываясь одеялом, но девушка лишь усмехнулась на выдохе в привычной ей манере:
- Плевала я на слухи, - тебе нужна помощь. - На удивление твердо и уверенно сказала де Шоте, "глядя" своими бельмами в глаза Сварга. - Какая репутация, когда ты истекаешь кро... - И тут он перебил ее.
Она с удивлением наблюдала до того, как мужчина рвал простыни на бинты. Конечно, когда-то подобным образом она использовала и подол собственного платья, но сейчас она могла бы дать ему настоящий бинт, разве что... он не хотел оставить свое пребывание здесь в тайне. Так оно и оказалось.
- Оборотень? - Тихо переспросила Линда, выслушивая его историю. Теперь все сходилось. Вот почему он говорил о людях, как о ее "племени". Может оттого и упоминал какое-то древо? Наверное, это было так... Может потому и не любил людских магов?
- Они сделали... что-то ужасное? - Подумала про себя де Шоте. Из-за своей наивности, неопытности и изолированности Линда не понимала и не могла испытывать подобные эмоции... правда это уже вскоре изменилось, но не будем забегать вперед.
Она на миг нахмурилась и плавно прикоснулась к перевязке, которую устроил себе Сварг. Некоторые куски ткани опадали, не желая оставаться на отведенном им месте. Ее лицо было совершенно спокойно, лишь брови изогнутые в грустной манере, да слепой взгляд полный сопереживания:
- Ты отличаешься от того, кого я видела раньше. - Тихо проговорила баронесса, поправляя ткань и удерживая ее на местах, пока Сварг не закреплял ее новым слоем. Это была единственная фраза, которой она могла прокомментировать его попытку отпугнуть ее от себя. Нет, будь на месте баронессы кто другой, а уж тем более поколением старше - перевертышу было бы не сдобровать... но младшая де Шоте обладала добротой и дружелюбием ребенка, разве что ее интерес с возрастом притупился. Она во всех пыталась найти светлую сторону, а потому и не судила ни о ком с первого взгляда (каламбур не предусмотрен).
- Ты такая...
- ...Наивная дура? - С усмешкой закончила девушка. Она вздохнула, отрывая свои ладони от тела мужчины, и с неловкой улыбкой прошептала. - Я знаю.
Аделинда приподняла руки, словно глядя на свои окровавленные ладони. Она замялась на какое-то время, но вспомнив о том, что ее сорочка и без того была в крови мужчины, девушка вытерла липкую густую жижу о легкую ткань.
- Не стоит в Аримане говорить, что ты перевертыш... Это не всем здесь может быть по нраву. - Мягко посоветовала девушка, так, между делом. Ей казалось это важным... Акцент оборотня выдавал его происхождение, и Линда не отрицала его возможного незнания города... и его жителей, среди которых было полно фанатиков Имира, что марали имя светлого бога в припадке "праведного гнева". А, учитывая его рану, баронесса бы не удивилась, если бы на ее гостя напал один из них.
Она не хотела оставлять Сварга одного. Дело было не в этикете или же недоверии, мол, утащит что-то, если его оставить в комнате... нет. Де Шоте ощущала боль мужчины так же явно, как и его беспокойство, его усталость. И она бы не хотела остаться одна в таком состоянии, а потому Аделинда просто сидела, "глядя" на собственные колени.
- Если хочешь... я побуду с тобой. - Тихо сказала баронесса, сжимая ткань ночного платья все еще розоватыми от крови пальцами. - Скажи мне, если что-то хочешь...

- Мы все делали что-то плохое... - Подумала де Шоте. В ее голове сразу возникло видение... Секундная вспышка. Тело под балконом. Лицо ее ухажера. Мертвые рыбьи глаза. Это была защита... Но ведь девчонка могла лишить его рассудка, не жизни. Она так и сделала после. То была простая паника. От них все равно не было бы прока. - Почему ты так жесток с собой? Я думала, ты ненавидишь людей... Но твоя злость... всеобъемлющая.
Мужчина опустился на перину. Его глаза закрылись, и баронесса осталась в темноте собственного изъяна.
Она сидела какое-то время неподвижно, - Сварг не гнал ее, а оставлять его одного девушка не хотела, даже с его заверениями. Линда многое прочитала о его сородичах после своей первой встречи, и сама помнила о регенерации оборотней... но ее больше беспокоило его ментальное состояние, - гостю нужна была ее поддержка.
Его голос стал мягче и теплее, что заставило баронессу обернуться, глядя на Сварга с удивлением, а то и подозрением на собственном лице... Он будто говорил с ней, и в то же время, перед его глазами был кто-то другой:
- Лили?
Мужчина бредил... Линда быстро приняла эту правду, хотя на долю секунды ей и оказалось обидно, что дружелюбный тон был предназначен не для нее, Аделинды. И все же, когда его ладонь оказалась рядом, де Шоте дала ему свою руку в знак поддержки, заботы.
Она опустилась рядом, "глядя" на мужчину, пока тот шептал в бреду:
- Даже у него..? - Она была не в силах закончить мысль. Неоправданная обида, зависть уколола сердце молодой женщины. Даже у этого хмурого, грубого, необщительного вторженца была любимая женщина. Ее характер, должно быть, был куда сильнее самой баронессы... но, коснувшись сумбурного разума своими силами, Линда увидела ее... и прежде, чем она увидела потаенные картины юности, она успела почувствовать боль потери... Лили была мертва.
Все, кого он знал, о ком заботился и дорожил, были мертвы... Он был совсем один. И от этого сердце баронессы сжалось в ужасе. Она бы не выдержала подобной боли.
И от этого де Шоте прониклась к своему незваному гостю. Она приблизилась к мужчине и прижалась лбом к плечу Сварга. Ее ладони трепетно держали пальцы оборотня. Линда поднесла его руку к губам, но лишь прикоснулась ими к коже мужчины, - в этом жесте не было поцелуя, просто желание поддержать, поделиться своим теплом, ведь ощущение дыхания на коже всегда поддерживало саму баронессу. Оно показывало ей близость, - простую человеческую близость.
Воспоминания оборотня тянулись дальше, и Аделинда путешествовала по памяти Сварга вместе с ним. Слушая колыбельную его матери, она неосознанно стала подпевать ей, подхватывая простой мотив.
Ей было страшно где-то на подсознательном уровне... Она, невинная и наученная горьким опытом, сейчас лежала с почти незнакомым мужчиной, держа его руку в нежном заботливом жесте. Де Шоте боялась, что Сварг воспользуется этим... А что, если он вновь примет ее за свою любимую? А что, если Линда не проснется вовремя? Ведь тогда она не сможет дать отпор, она не сможет даже позвать на помощь... точнее, эта помощь не придет в срок. И что тогда? Де Шоте сжалась, потирая бедрами друг о друга, опасаясь потерять свою девственность, с детства наученная хранить себя до брака.
- Но ведь я даже никого не люблю... Только Волкодава... Ты любишь воспоминание... Ты не знаешь его... Он спас меня... Как рыцарь? Как сказка? Он ушел... Покинул... Посмотри на него, пощупай. Мужчина, лежит перед тобой. Разве тебе самой не хочется? С чего тогда такая нежность? Он тебе нравится... Не глупи, это просто помощь, так поступил бы каждый. Целуя руки? Я не целую... Ты хочешь. Хочешь любить... Хочешь, чтобы любили тебя... Этого не будет. Почему? Ты знаешь... Давай, прижмись к нему... отдайся. Для чего тебе промывали разум всю жизнь? Отец хочет твоей чистоты... Слышала? Герцог Ниборна - бастард. Отец боится такого наследия. Но я же не хочу... А он тебя не спросит. Возьмет силой. Не возьмет. Опять веришь в сказки? - Лишь в одном аспекте, беседующие в ее голове, голоса не могли поспорить. Прижавшись к плечу Сварга, Аделинда улыбнулась уголками губ. Как было приятно спать с мужчиной... Было в этом что-то уютное, спокойное. Тепло человеческого тела, развитые мышцы на плече оборотня были притягательнее любой подушки. Его пальцы между ее собственными ладонями были такими теплыми...
Аделинда хотела покинуть перевертыша, как только тот бы уснул крепче, вот только сама так и заснула под его боком.

Она проснулась, когда ранние птицы начали щебетать за окном. Аделинда в паники прощупала прислугу и охрану - все спали... Это успокаивало баронессу. Она не хотела лишней шумихи. Ведь Линда всегда могла преподнести Сварга как своего неожиданного гостя, и даже скрыть кровь от чужих глаз, но только в том случае, если ее разум бодрствовал. Найди ее служанка спящей в объятьях чужака - и это был бы скандал, которых Ариман еще не видел...
Она мягко коснулась руки мужчины и прошептала:
- Сварг...? Ты спишь? - Аделинда приподнялась на локте, а затем плавно села. - Надо тебя одеть, пока все спят.

Баронесса привела мужчину в хозяйскую спальню и указала ему на шкаф. Та была сильно запылена, - ее явно, не то что не посещали, не открывали годами:
- Выбери, что тебе понравится. - Старые отцовские вещи должны были ему подойти, да и барон был намного моложе и стройнее, когда был здесь в последний раз.
Пустой взгляд Аделинды налился болью, она опустила голову, хотя с ее уст сорвался жалобный выдох-стон. Девушка стояла у туалетного столика, на котором все еще стояли какие-то фигурные флаконы, и звук Линды был вызван всего-лишь прикосновением к одному из них. Из-за воспоминаний, что эти покои навеки хранили для младшей де Шоте, она боялась этой комнаты. Здесь все началось... Здесь ее душа пала во тьму. Она старалась не поддаваться эмоциям и не плакать, но если бы не нужда, девушка бы вряд ли открыла эту проклятую комнату.
- М..мне тоже надо о-одеться. - Сказала Линда, вздрогнув от неожиданности услышать запинки в своем голосе... прямо, как тогда. Ее лицо нахмурилось и поднялось, она с большим трудом сохраняла спокойствие - это было видно. - О-останься... хотя бы н-на завтрак. Пожалуйста. - Она нервно прочистила горло и продолжила. - Знаю, ты слишком горд, но... Я не хочу, чтобы ты был голоден, - тебе нужны силы.

Отредактировано Аделинда де Шоте (20-09-2017 11:57:41)

Аделинда вздрогнула, когда мужчина прикоснулся к ней. За своими мыслями она совершенно утратила свою внимательность, и Сварг мог заметить, как та расстерялась, быстро водя головой направо-налево, а затем чуть вверх, взглянув на себя его же глазами.
Она на миг могла разглядеть и отражение самого мужчины, где-то на периферии, но ей было бы интересно взглянуть на него вновь, - именно такая мысль посетила ее на секунду.
Баронесса не сопротивлялась и послушно села на кресло, держа ладонь оборотня, мягко сжимая его пальцы своими. Его поступок не вязался с характером, который он показывал ей при прошлой встрече, Линда была искренне удивлена этому, - как такой грубиян мог проявлять такое внимание?
Сварг сел на подлокотник рядом с баронессой и спросил ее, что произошло в этой спальне. Его тон был спокойным и мягким... Совсем как де Шоте, спросившая его перед их прошлым расставанием. Ей было интересно узнать, что случилось с дорогими его людьми? Почему он не любил людей? Отчего ненавидел магов? Но сейчас спрашивал мужчина, и Аделинда, воспитанная отвечать на вопросы, не могла не ответить ему...
От вопросов перевертыша сердце Линды болезненно сжалось, а пальцы будто последовали за ним, сжав ладонь Сварга сильнее. Де Шоте опустила голову:
- М...мама... - Замявшись, пролепетала девушка. Слезы, казалось, потекли по ее щекам сами по себе. Спустя столько лет боль все еще была свежа в этой злополучной комнате. - Она... Они хотели еще одного... П-потому что... П-посмотри на меня... - Свободная рука коснулась ее лица, закрывая глаза. - Что я за наследник? - Тихо всхлипнула Линда. - Ну и... о-они п-п-правда любили друг друга... к-как в сказке... Но... Ребенок...
Он... он убил ее... Изнутри... Т-тут было с-столько крови... О-отец, он уш-шел за лекарем... Я увидела ч-чужими глазами... П-пришла... О-она умирала... на моих руках... Я...
Я... Видела ее лицо... слышала, как з-затихает ее с-сердце... чувствовала ее боль...
Ни один... ребенок... Н-не за-заслуживает т-т-такого... Видеть, как... умирает са-самый дорогой ч-человек... Да еще... так... - Девушка затихла и какое-то время просто горько плакала.
Впервые за долгое время Аделинда открыто показывала свою печаль и тоску о произошедшем здесь, в этом самом месте. Глубоко и прерывисто вздохнув, она вытерла слезы и сжала пальцы на ткани сорочки. Тут она вздрогнула и поднялась.
- Я... я не могу тут н-находиться... - Она все еще нервно запиналась, но ее речь стала быстрее, словно Линда и правда хотела убежать отсюда. - М-моя комната дальше... Я п-пойду оденусь. Н-не стоит мне ходить в таком виде.
Ты... ты поймешь, г-где я.
Она оставила мужчину, чтобы тот мог спокойно одеться и направилась в свою спальню по соседству.
В ее комнате все еще находились старые вещи - игрушки, красивые безделушки, небольшая коллекция музыкальных шкатулок, которые они купили еще с матерью...
Оставив дверь в свою комнату приоткрытой, баронесса нащупала одну из своих любимых шкатулок, - ее украшали красивые вензеля, - и стала накручивать рычажок сбоку. Поставив ее на комод к входа, она раскрыла ее, освобождая механизм, а вместе с ним мелодию.
Аделинде было сложно подобрать одежду самой, но для недолгой поездки она не брала много нарядов, потому легкие летние платья просто лежали стопкой в кресле.
Сняв с себя ночную рубашку, баронесса с небольшим трудом, но все же разобралась с платьем и одела его. Разве что легкий и свободный, скорее декоративный, корсет лежал теперь на перине, - де Шоте не могла справиться с такими штуками самостоятельно, особенно, когда шнуровка находилась на спине.
Затем она прошла к собственному туалетному столику и взяла гребень, после чего села на край собственной кровати и решила уделить свободное время своим длинным локонам, собрав их на одном плече, нашептывая придуманные слова для мелодии.
Ее лицо было спокойным, и даже апатичным, но было в нем что-то болезненное, печальное...
Аделинда не только осознавала, она принимала свое одиночество как клеймо.

Аделинда смотрела куда-то вперед, пока мужчина не сел рядом. Да, даже после этого она осталась неподвижна на какое-то время, но все же слегка повернула голову в сторону оборотня через несколько секунд.
Ее руки плавно и методично, без резких движений, разглаживали волосы. Положив гребень на колени, она стала заплетать волосы в густую длинную косу.
Ее магическое зрение с интересом наблюдало за поведением мужчины... Особенно выбилось то, как он рассматривал корсет, лежащий на кровати. Ткань была бокатого изумрудного цвета с красивым симметричным растительным узором на тон темнее. Платье, что теперь было на баронессе было на пару тонов светлее этого корсета, и без него, а также прочих глупостей, вроде подъюбников, выглядело совсем просто, будто Аделинда простая девчушка, а вовсе не наследница барона де Шоте. Ей нравилась такая простота.
Услышав вопрос Сварга, Линда закивала, а потом проговорила на немного прерывистом выдохе:
- Да... - Она тихо усмехнулась, задержав пальцы внизу косы. - Многие думают, я проклята.
У девушек моего возраста уже есть свои семьи... А я... никто не хочет такую жену. Слишком много возни. Да и... после мамы... я не очень хочу детей. А вдруг мой ребенок тоже убьет меня? - Она опустила голову. - И мне стыдно за это признавать... но... ты спрашивал, скольким я сожгла мозг? Двоим. Но... я защищалась... Я не умею делать это иначе. Лучше быть одной...
Ты говорил, что я красивая... Я так не считаю. Но мне приятно... правда.
Она печально взглянула на Сварга:
- Боишься меня теперь, да? - Ее фраза звучала так, будто она ожидала, что оборотень либо нападет, либо убежит от нее в следующий момент. В ее голосе была горечь и принятие.
Отложив гребень на прикроватную тумбу, Аделинда вздохнула.
- Сварг... - Тихо проговорила баронесса. Ее пальцы мягко и нерешительно коснулись ладони оборотня. - А ты можешь... ммм... встать со мной перед зеркалом? Я знаю, это странно звучит, но.. Глядя чужими глазами, я вижу только себя. Но... я хочу видеть тебя.
От беседы баронессу оторвал стук в дверь. Служанка, которую ранее видел оборотень, решила вернуться к своей госпоже и теперь с тревогой смотрела на девушку, открыв дверь:
- Госпожа...? Все в порядке? - Она поставила на комод кувшин с водой и большую округлую чашу, больше похожую на поднос. Затем на комод отправилось полотенце, что лежало на ее плече. То ли она и правда хотела позаботиться о баронессе, чтобы та умылась, то ли это было прикрытие для нарушения покоя Аделинды.
Де Шоте обернулась к прислуге и мягко сказала, "глядя" ей в глаза.
- Да, Лизбет. Мой старый друг попал под дождь ночью и попросил крова. Ты же знаешь его, не так ли?
Взгляд служанки переменился несколько раз: из взволнованного в озадаченный, из озадаченного в озаренный. После этого она спешно присела в реверансе и заговорила с мужчиной:
- Простите, господин. Не признала. - Она перевела взгляд обратно к баронессе. - Тогда я приготовлю завтрак для двоих?
- Да. Лизбет... можешь накрыть стол на веранде? Я хочу быть поближе к саду.
- Будет сделано. - Присев в реверансе вновь, девушка покинула комнату, закрыв дверь за собой.
Аделинда опустила голову и виновато опустила голову, нервно сжав подол платья пальцами:
- Прости... Но так будет проще. Мой отец... очень переживает за мою... ммм... честь. - Она усмехнулась и с улыбкой произнесла. - Незнакомец в моей спальне? Неприемлемо.

Она слушала Сварга, не перебивая. Все ее внимание было поглощено ее словами, однако вопрос о желании убивать нарушил спокойствие де Шоте, и она тихо заговорила.
- Я... Я не хотела... Я поняла, что произошло, уже после. - Аделинда прочистила горло, приглушенно заговорив. Ее лицо отражало чувство вины и печаль.
Она не думала, что оборотню будет интересна ее история про то, как изначально весенние сборища богатеньких детишек проходили просто на свободной земле, слуги не уследили ни за собачкой, ни за баронессой, и Линду чуть не похитили и не изнасиловали деревенские мужики.
Неосознанно ее мысли вдруг заступорились вновь, вспомнив о таинственном мужчине, что спас ее. Его невидимый образ крепко засел в сознании Линды, и она бы все отдала, чтобы повернуть время вспять и не дать ему уйти...
Но именно это событие послужило причиной для смерти ее первого ухажера.
- Он хотел... принудить меня к близости. Не слушал меня. Схватил меня, прижал к кровати... Я пыталась выбиться, я кричала, но он заглушил меня... А потом... Он просто выпал с балкона... Я даже не поняла, что случилось. - С трудом проговорила баронесса. Она пыталась подавить свой порыв, но все же не сдержалась, тихо, непонимающе спрашивая, глядя в пустоту. - Но... я же говорила ему остановиться. Я умоляла его... Почему он не слушал?
Аделинда продолжала слушать собеседника, затихнув.
Ее юное лицо залилось искренним румянцем, когда Сварг назвал ее столь приятными словами... Ее сердце забилось чуть чаще от таких комплиментов, ведь, по сути, никто, кроме ее отца не назвал ее красивой, а мужчины, которым было выгодно привлечь к себе внимание и одарить себя симпатией баронессы, делали комплименты без искренности... и Линда слышала это в их тоне. Оборотню не нужна была выгода, он всегда, - что сейчас, что во время первой встречи, -  говорил честно... Настолько честно, что это было почти больно. Вот только его прикосновение нарушило ее покой, - девушка дернулась, словно его рука обожгла ее кожу, а на ее лице сверкнул страх, паника...
Сварг отвернулся от баронессы и как-то странно напомнил ей о завтраке.
- Да, наверное... - Отозвалась Линда, но она не встала. Де Шоте сидела неподвижно. Ее рука легла на ладонь мужчины, а большой палец погладил его грубую кожу в мягком, ласковом жесте:
- Я бы... хотела быть твоим другом. - Она тихо усмехнулась, осознавая абсурдность своей фразы. - Я знаю, ты скажешь, это невозможно. Но... вот так сидеть, говорить по душам... Это так прекрасно... Так редко...
Мне нравится говорить с тобой. - Честно и открыто призналась баронесса. - Я не хочу, чтобы тебе было одиноко.
Она медленно поднялась с кровати и направилась из комнаты. Шаги девушки были аккуратными и медленными. Выйдя из комнаты, Линда дождалась, пока Сварг последует за ней, и осторожно взялась за его локоть, чтобы они могли направиться к веранде вместе:
- Я не люблю лезть в чужие головы... даже, чтобы читать мысли. Это неприлично... Я делаю это лишь, если мне разрешили... В остальном, я просто использую глаза.
Ты говорил, что я могла бы изменить тебя, чтобы ты остался тут, думал так, как нужно мне. Но... ведь это совсем неправильно. - Тихо, чуть ли не полушепотом произнесла девушка. - Какая тогда в этом твоя воля? Какой же это тогда ты? Я не могу так делать, это отвратительно - лишать тебя... или кого угодно, личности. Ты... нравишься мне такой, какой есть. - Едва заметно, смущенно Аделинда улыбнулась уголками губ.
Де Шоте смотрела на дом глазами оборотня, и говорила ему, куда стоит идти, направляя мужчину. Ее длинные тонкие пальцы держались за руку Сварга еле ощутимо, будто она боялась быть обузой, но в нежном прикосновении было тепло, - Линде нравилась компания перевертыша, хотя она прекрасно понимала, что вскоре он покинет ее и не могла держать его силой для собственного эгоистичного удовольствия.
Сев за накрытый стол, Аделинда привычно ощупала столешницу, нашла приборы, нашла тарелку с едой, и приступила к трапезе. Служанка еще какое-то время постояла рядом с ними, и на лице Линды вновь показался легкий румянец.
- Может вы хотите что-то еще?
- Нет, ты можешь отдохнуть. - Мягко отозвала ее молодая госпожа.
Присев в реверансе, Лизбет покинула их, оставляя наедине. Аделинда не хотела, чтобы кто-то слышал их разговоры, в чужом присутствии она не могла быть максимально честной... хотя бы потому что этикет не позволял подобных бесед.
- Ты так и не расскажешь, почему ты ненавидишь магов? - Она на миг поджала губы, кивнув. - Ничего, я понимаю... Просто... ты знаешь обо мне так много, а я о тебе - ничего.

Девушка занималась своей порцией без спешки. В какой-то мере сказывалась ее слепота, - баронесса оставляла приборы в определенных местах и каждый раз прикасалась к ним, чтобы утвердить местоположение вещей. И это происходило каждый раз, когда она хотела запить еду. Ее тонкие пальцы находили нужную посуду, казалось, только потому что слуги ставили приборы, тарелки и бокалы на одни и те же места на протяжении всей ее жизни.
Она слушала оборотня и, запив пищу легким некрепленным вином, больше похожим на виноградный сок.
- Ты говорил, что я сильна. Получается... я тоже не человек? - Тихо спросила баронесса. Она опустила голову и замолкла, аккуратно вытерев губы тканевой салфеткой. Она горько усмехнулась. - Получается, моя забота и желание помочь ничего не значили...
Часть де Шоте понимала, что слишком близко приняла слова мужчины к сердцу.
- Ты преувеличиваешь... Он не это имел в виду... Говорит, что не боится... Боится... Он бы рассказал... Стал открытым... Он больше не ведет себя так, как в прошлый раз... Чувство долга? - Но что уж теперь поделать? Раз начала - стоило договорить.
Аделинда поставила бокал на прежнее место, это выглядело неестественно.
- Когда... это... произошло, я задумалась о том, какие силы населяют мое тело. Заключенные маги носят специальные ошейники. Они блокируют способности. - Девушка хмыкнула. - И если я пойму, что теряю контроль, я буду готова одеть такой. Лучше я буду слепой, но никому не причиню вреда.
Вздохнув, де Шоте выслушала Сварга, и его вопросы о том, как стоит жить с ментальной травмой отозвались в сердце девушки острой тянущей болью. Словно слова перевертыша были длинной раскаленной спицей.
- Это невозможно... Никто не вернет мне мать. Никто не вернет жизнь тому мальчику... Никто не остановит ни его... ни тех мужиков в лесу.
- Тогда у тебя не будет воспоминаний о нем.
- Я знаю это, ты знаешь это. Более того... прошлой ночью... ты назвал меня... кхм... чужим именем. - Салфетка вернулась на место, обратно, на колени Линды. А пальцы вновь взялись за приборы. - Знаешь, я завидую тебе.
Лицо девчушки было апатичным, спокойным, но каким-то мрачным, словно кто-то вытянул жизнь из юной баронессы.
- Даже у тебя был любимый человек... - Она вздохнула. - Надеюсь, такой когда-нибудь появится и у меня. Да, я думала, такой был и у меня... Но... оказалось, это был лишь блеф... Тот мальчик играл со мной. Ведь я - возможность пробиться в обществе... Выгодная пассия... Нечестно...
Я так хочу почувствовать это чувство...
Аделинда отпила еще немного вина и затихла, после чего прошептала:
- Прости. Я не должна так говорить. Ты прав... я наивная эгоистичная дура. - Остаток пищи она доела в тишине и уже явно без аппетита, чувствуя вину за свой развязанный язык.

- Но... Почему ты отказался? Разве любовь не стоит того, чтобы за нее бороться? - Тихо спросила Аделинда. Она была наивна и, наверное, прочитала слишком много книг о "светлом и прекрасном" в своем отрочестве. Это и заставляло думать неопытную баронессу именно так.
Она не решалась поднимать голову.
Слушая Сварга, девушка буквально физически ощутила, как воздух становится тяжелее и гуще с каждым его словом. Каждое из них тяготило Линду, оплетало, словно петля вокруг шеи, тянуло во тьму... Пальцы девушки сжали салфетку, лежащую на ее коленях, и с каждой секундой сжимала ткань все сильнее и сильнее, пока костяшки не побелели.
- Он тянет тебя во тьму... Хочет свергнуть... Дать свободу? Подумай об отце, - ты разобьешь его сердце... Но... Я хочу быть свободной... Сбежать? Нашла себе второго Волкодава? Не смей! О... посмею... Ты бы сбежала с ним... Сбежала... Любить призрака - это в твоем духе... Он спас меня! И ушел... Не дал даже сказать... Он бы защищал меня... Ты была бы обузой... Страшнее, чем для твоего отца... Поди, у него нет слуг... Он бы не носился с тобой как с писанной торбой... Бросил бы... Тоже мне, доблестный спаситель! Хватит!
Сварг затих, и щебет птиц отвлек ее от собственных голосов в голове:
- Я схожу с ума?
Линда подняла голову, "глядя" на собеседника:
- Я... не могу... злиться. Да, во мне живет обида на окружающих из-за слепоты... Она огрызается на тех, кого отец одобрил для дружбы, - эти избалованные дети сказали свое мнение много лет назад... Но я не сержусь. Это невежество, не более. Мне обидно из-за того, что мои сверстницы уже замужем, у них свои семьи... А на мою руку никто даже не претендует... Кому нужна повеса. - Аделинда тихо вздохнула. - Но...
Злоба, в моем случае, возвестит лишь о том, что мне пора надеть этот ошейник.
Баронесса поднялась и прошла к оконной раме, отворив створки и впустив свежий утренний воздух, - после грозы он был божественно прекрасен. Легкий ветер пощекотал бледное лицо и затронул каштановые пряди.
- Я не могу быть свободна. Я бы так хотела... уйти... идти, куда хочется, делать то, что желаю... Жить, как ты... увидеть мир.
У меня есть долг... перед отцом... перед городом... перед будущим супругом, кого одобрит отец. Я не могу стать правителем, он не готовит меня к этому... Я и не хочу. Власть портит людей. А представь, если дать ее магу, вроде меня. Но... если же у меня появится супруг, мне понадобится родить наследника... Даже несмотря на свой страх. Я должна восполнить неудачу своей матери и понимаю это бремя.
В дверь тихо постучались, и на веранду вновь зашла служанка. Она стала убирать пустые тарелки и приборы, пока де Шоте продолжала "смотреть" на сад:
- Лизбет. - Тихо окликнула ее молодая госпожа. - Пожалуйста, собери торбу провизии нашему гостю... и положи сумку в парадной на видном месте. Что-то, что не испортится за пару дней, хорошо?
- Будет сделано.
Баронесса молчала все время, пока женщина не покинула комнату, после чего приблизилась к Сваргу и мягко коснулась его руки ладонью:
- Я знаю, что скоро ты соберешься в дорогу. Я не буду держать тебя силой, но... позволь мне хотя бы дать тебе еды в дорогу. - Она мягко усмехнулась. - У меня уж точно не убудет, а тебе будет полезно.

Аделинда стояла неподвижно, держа ладонь на руке мужчины. Его кожа, даже под одеждой выбивалась на ощупь живым теплом.
Она смотрела куда-то вперед, но услышав свое имя и ощутив мягкое прикосновение к своим пальцам, де Шоте плавно опустила голову, будто глядя на своего собеседника своими слепыми глазами.
- Только ты волен выбирать свой путь самостоятельно. Я же должна следовать судьбе, что изберет мне отец... И моя любовь к нему не позволит мне отказаться от его выбора... по крайней мере, не без жертв, а я не хочу этого. - Тихо прервала его фразу лишь раз и продолжила слушать оборотня.
Его слова двояко отзывались в душе баронессы - они были полны тепла и покровительственной мудрости. Эта интонация была несвойственна Сваргу, и, казалось, момент был окутан волшебством:
- Таким ты был? - Аделинда шумно выдохнула, и ее глаза немного нервно заморгали, пока на веках появилось немного влаги. Прикосновение мужчины к ее щеке заставило было дернуться, но девчушка, ощутив тепло, которое даже не ожидала от перевертыша. - Это то, что ты решил похоронить в себе? ...Оно ...все еще живо. Почему? Почему ты отказался от этого? Почему отказался от любимой? Это ведь... прекрасно.
Линда тянулась к этому теплу, словно мотылек на огонь, и в то же время это пламя пугало ее, заставляя сердце баронессы громко и часто стучать в груди.
- Ты говоришь мне не бояться, но боишься сам... - Разум Аделинды был затуманен.
Лишенная подобного тепла, лишенная искренней нежности, одинокая и сломленная своей изоляцией, она желала не просто поддаться моменту, но и позабыть о своих словах... Бросить все... Отдать оборотню все, что он мог взять. Развеять его грусть, составить компанию. Лишь бы этот ворчливый, вредный, грубый оборотень остался таким.
Сварг стоял к ней, и девушка ощутила его дыхание на своей коже, и это заставило Линду замереть... Ей было страшно, но юная баронесса была готова поклясться, что не могла контролировать свое тело. И вместо того, чтобы отойти, как хотела баронесса, она положила руки по бокам перевертыша, считая, неуместным обнять мужчину. Аделинда была в смятении:
- Я не должна... Это неправильно... Но я хочу... - Трепет в груди застилал голос разума, и де Шоте потянулась навстречу.
Как давно она не целовалась... Ее первая любовь была мертва. Ее второй ухажер любил вовсе не ее и теперь пребывал в забытьи собственного безумия, что со злобы напустила на него знатная колдунья. Линда сожалела об этом, но он хотя бы был жив...
Она понимала, что вскоре Сварг покинет ее навсегда, - это ранило баронессу, и со щеки сорвалась хрустальная слезинка. И все же она была не в силах, - девушка растягивала, смаковала этот прекрасный, волшебный момент, предаваясь собственному трепету, пока тот не переполнил ее болью.
Аделинда оторвалась от губ мужчины и опустила голову, уткнувшись лбом в грудь оборотня, ощущая его сердцебиение собственной кожей:
- Все в порядке... - Прошептала Линда, закрывая глаза, которые снова переполнила влага. Она не знала, кому сейчас были адресованы эти слова, - собеседнику или ей самой, лишь бы успокоить свою пошатнувшуюся мораль.
Пальцы девушки сжали рубашку по бокам Сварга, она прижалась к груди оборотня, словно отпусти она его - и все, просто рухнет в бездну. Сглотнув ком в горле, де Шоте подняла голову вновь.
Ее лицо было опечалено, и по щекам снова текли слезы, но баронесса изо всех сил старалась выглядеть спокойно. Она понимала, что это было просто жестокое прощание. И, тем не менее, не смогла отказать себе в слабости, а оборотню - в тепле.
- Я понимаю... - Отозвалась де Шоте.
Она нехотя отстранилась от мужчины и, пошатнувшись, нащупала спинку стула, на котором ранее сидел оборотень. Крепко схватившись за мебель, Аделинда с виду совершенно обессиленно осела, будто этот поцелуй, подобно вампирам, выпил жизнь из девушки, молча роняя слезы.
- Уже замечталась? Надумала сбежать? Ты бесполезна... ты не нужна ему. И Волкодаву была не нужна... Ты никому не нужна. Наивная дура!
А если он позовет? А ты все бросишь и пойдешь? Залезет тебе под юбку, - вот и весь побег... Но... в нем еще есть тепло... Это мужчина. Они знают твои слабости... Пользуются этим.... "Смотри, какой я романтичный", а чуть позже вон они - бастарды. Разуй глаза, дуреха! Перестань... это отвратительно. Хватит... умоляю...