Перламутровые облака в свете последних закатных лучей гладко стелились по небесам высоко-высоко, как свод огромной светлой пещеры. Загорались огни Ло'Валлуэ вдали и сверкала поверхность зеркального озера Нивен, гладью своей обращая вспять видимый мир. Краснокаменные курганы возвышались по обе стороны широкого тракта, увитые седыми нитями тонких ручьёв, обросшие изумрудной травой Арал'Наруим, эти насыпи из красного камня хранили обеты старых воинств. Слезы полнили эти курганы и выходили наружу благословенными источниками Играсиль.
  Дроу шёл по петляющей к востоку дороге и время от времени глядел на север, где за высокими зубьями курганов виднелось селение полуэльфов дома Анвэ. Ло'Валлуэ был мал и лежал на берегу озера. От дороги красных курганов до него было подать рукой, но идти в обитель фанатичных полукровок Баль не намеревался. Отнюдь, он остерегался этого места, как границ Арисфея и туманных капищ севера. Красные глаза его презирали обилие света и видели в величественных курганах обычные насыпи и не более. Его не тянуло испить из источников, которых здесь было в достатке, а надписи на прямоугольных плитах он не читал. Все эти камни скрывали прах, пыль, которая осталась от воинов давно оконченной войны. Здесь покоились останки эльфов, айрес, людей, гномов, светлых драконов. Героев обратной стороны. Героев войны против шефанго и их тёмных союзников, против мятежников и отступников, против нейтралитета и тьмы в жатве иных тысячелетий. Проходя здесь сейчас люди и эльфы чувствовали приобщённость к истории, как и многие развалины Альмарена, место это свидетельствовало горестных событиях. Только дроу было всё-равно.
   Близ одного из источников тракта расположилась семья полуэльфов. Отыскав низкий пятачок под тремя согбенными ивами, они набирали воду и поили своих поджарых лошадей. Не в пример чистокровным своим братьям, эти улыбчивые полулюди и их дети имели большую живую семью. Светлоокая мать и бородатый широкоплечий отец сидели у воды, удерживая друг-друга за руки, они глядели в собственные отражения и с печальными улыбками говорили о минувших годах. Шестеро юношей ухаживали за лошадьми и поклажей, устраивали ночлег и ставили палатки. Их старший суровый брат уже со своим ребёнком на руках дежурил поодаль от костра, пахнущего можжевеловыми ветвями, он говорил с человеческой женщиной - своей женой. Девочки бегали и плясали, собирая с курганов цветы, они вили венки и с детской беззаботностью возлагали их на курганные камни, отдавая дань умершим и возвеличивая живых. Их старшие сёстры собирали травы, молились и даже плакали, роняя слёзы в и без того полноводные потоки.
   Дроу стоял и наблюдал за ними, облокотившись о толстый ствол многолетней берёзы, согбенной и уставшей от своей слишком долгой жизни. Красные глаза его глядели из под капюшона. Он натянул повыше тонкий шарф и с холодным безразличием внимал песням, которые восхваляли Играсиль и Имира. Лёгкие шаги по траве позади себя он услышал раньше, чем маленькое существо споткнулось и растянулось под его ногами. Дроу не издал ни звука, даже не поглядел на горе-шпиона. Было слышно что рядом с ним ребёнок. Высокие кусты скрывали силуэт мага-илитиири от обитателей лагеря, но даже если бы они обнаружили его, Баальзарт не стал бы жертвой преследования. Не сейчас, спустя долгие годы в этом солнечном мире. Ветер трепал его алый плащ и хлопал просторными брюками. Глаза его сменили цвет и стали сине-лиловыми в свете закатного солнца и он всё-же повернулся к девчонке, которая поднялась на ноги и уставилась на него. Хмурое лицо её рассмешило бы дроу, но нет. В рыжеватые волосы дочери полукровок попали сучки и листья, паутина и осевшая на ней мошкара.
   - Кто ты? - Спросил детский голосок, поняв что путник всё-же заметил потуги юного следопыта. Дроу пожал плечами, показывая на свои свободные от оружия руки.
   - Паломник... меня зовут Моше, я из Ка'ита. А кто ты, о титя Ими'а? - Глаза его не выражали ничего кроме холодного интереса, но голос под шарфом звучал по-отечески и подражал густому каридскому акценту. Девочка поджала губы, отвечая пристальным взглядом на пристальный взгляд. Лёгкий страх был в её глазах, и неодобрение.
   - Вендеа, дочь Рулаима. Ты... ты подсматриваешь за нами? - Спросила она снова, отодвигаясь от собеседника в сторону тонкой тропинки, по которой можно было спустится на их лагерный пятачок. «Двое взрослых мужчин, две женщины, три девицы, шестеро юнцов и пять девчонок... и младенец», подумал про себя дроу, взвешивая все за и против возможного конфликта. В тюках их было достаточно еды и питья, а его собственные запасы истощились, заставляя прибегать к магии. Он не мог охотится, ибо земли между Каридом и Элл-Тейном к северу не могли предоставить такой возможности, а к югу были попросту опасны для дроу. Впрочем, везде было опасно для дроу. Они имели лошадей, были одеты в добрые одежды и явно имели деньги и прочие ценности. Грабёж, мелкое воровство, убийство и осквернение источника, в разной степени деяния эти являлись опасными. Будучи в землях Имира, он не желал осквернять его святилища, ибо паутина Ллос простиралась не по эту сторону гор. Убийство могло привлечь внимание, а искусный маг мог выследить убийцу, не говоря уже о рисках самого противостояния. Но так ли много было в мире искусных магов, что бродили вдоль дорог и искали для себя трупы? Другие паломники... он мог бы уничтожить тела в костре, который развели эти люди. либо свалив их в кусты и завалив камнями курганов. И всё-же, девятнадцать жертв. Грабёжь мог привести к сражению, в котором большая часть преимуществ неожиданности была бы потеряна. Воровство казалось наименее опасным выбором. Ещё менее опасным был уход отсюда прочь без объяснения. Всё-же, путник имеет право идти так, как ему заблагорассудится.
   - Я хотел п'исоетинится, но... застенчивость не таёт мне соб'аться. Вы п'инимаете т'узей, тоб'ая точь Ими'а? - Спросил он в ответ, обернувшись к её семье лицом. Девочка нервно сглотнула, не зная что ответить.
   - Мы.. мы не ищем спутников. Но папа решает... - Произнесла девочка. Дроу кивнул и пошёл по каменной тропинке вниз, к лагерному пятачку.
   Песенки смолкли, когда одетый в лёгкие доспехи невысокий путник спустился вниз, преследуемый девчонкой с каплей эльфийской крови. Старший сын передал ребёнка жене и вытащил полуторный меч из ножен. Отец семейства выпрямился, тоже вынул рунический одноручный меч и принял щит от одного из своих сыновей помладше. В руках дроу не было оружия, но сам вид его говорил о том, что он не невинное существо. Маг был одет как странник, вооружён и выверен в своих шагах. Но ещё больше старшего члена семейства насторожил отпечаток тёмной ауры, кои лежал на всех дроу. Дроу тоже чувствовал запах полуэльфов, вялую кровь в их жилах, едва заметный флёр.
    - Не двигайся, порождение тьмы, иначе мы изрубим тебя на куски. - Сын стал обходить его справа, а отец слева. - Держи руки на виду и не колдуй.
    - Кто ты и зачем пришёл к нашему костру? Отвечай... - Спросил отец, и дроу послышал как натягивается тетива лука в руках одного из юношей, другая скрипнула в руках взрослой девушки, старшей дочери. Двое лучников, двое воинов. Разумеется, мать семейства являлась магом. Посредственным магом, но магом. - Не молчи... - Окликнул его вновь Рулаим.
    - Я Моше из Ка'ита, паломник... бывший воин. Я не по'ожтение тьмы... - Он замолчал, когда светлая сталь рунического оружия коснулась стыка его наплечной пластины с грудной.
    - Тогда кто же ты? Мертвец? Мутант? - Рука отца семейства легла на плащ пришельца и одёрнула прочь. Нога бывалого воина-полукровки оперлась о крестец дроу и он поставил пришельца на колени, стянув прочь капюшон и сорвав плащ вместе с подвеской. Дети ахнули, даже оружие в руках старшего сына дрогнуло и едва не упало. Дрогнули и руки Рулаима. Их глазам предстало зрелище темнокожего человека с ранами по всему лицу, шее, голове. Волосы свисали лохмотьями с его облезлого черепа и выглядел он очень жалко. - О Имир...
    - Я воин... был в пат'уле на г'анице с землями обо'отней. В о'ной из битв их могущественный маг... п'оклял меня... Я... я уй'у. - Произнёс дроу, пряча лицо в ладонях. - Я... я уй'у. - Его голос дрогнул, а оружие старшего сына опустилось. Лучники ослабили тетивы. Даже отец убрал оружие, отступив в замешательство и какой-то глубинной боли, сострадании и печали. Он глубоко вздохнул и благородные черты лица полукровки исказились отнюдь не неприязнью, а сожалением.
     - Прости, Моше. Прости, паломник Моше. О Имир, прости меня именем милосердной Играсиль. Прости... - Произнёс он, окончательно отпустив клинок. Лесным эльфам была свойственна глубокая эмпатия, способность сопереживать и сочувствовать, дроу знал это лучше многих. Он сидел на коленях, закрывая своё лицо и в груди его зарождалось удовлетворение. Сцена эта длилась долгие минуты, прежде чем Рулаим помог обиженному человеку подняться и одеть его обыденные одежды. Скрыв обезображенное лицо, Моше пытался уйти, но в конце-концов уговоры семьи полукровок повлияли на него и он остался, разделив с ними обычную трапезу. Он остался до вечера и до ночи. Тогда, выставив дозорных, семья уснула. Дроу притворялся спящим до ближайшего караула, когда старый Рулаим сменил старшего своего сна, а юный Эвеллен сменил своего брата Ранемея. Прошёл ещё добрый час, прежде чем он услышал сопение нужного количества полукровок, и лишь тогда, в предрассветной мгле, надев свой плащ невидимости, он вышел на охоту.
    Эвеллен сторожил к востоку, со знанием дела обходя округу и прислушиваясь к звукам ночи. Рулаим был ближе к дороге. Они были насторожены из-за дневного происшествия и явно напряжены, потому красться меж кустов по следам Эвеллена было сложнее. Баальзарт всё-же справился, настигнув юного носителя эльфийской крови, пронзив его сердце кинжалом и медленно уложив его с закрытым ртом на землю. В голубых глазах сына оставалось всё меньше жизни, она покидала его с трудом и дроу сторожил его всё это время, обняв за плечи и закрывая его рот. Рулаим же... этот широкоплечий высокий мужчина, не выглядел несобранно и не казался лёгкой добычей. Дроу пришлось применить ментальную магию, чтобы притупить некоторые чувства соперника, и лишь после того, усталый и озлобленный дроу убил второго эльфа. Чисто, безэмоционально. Это было местью за пинок в спину и секунды унижения. Он смотрел в погасшие глаза прекрасного своего соперника и думал о том, как утром тело его обнаружат родные. Он видел смерти, тысячи смертей эльфов дроу, убивал детей, женщин, мужчин. В равной схватке или обманом. Сейчас дроу почувствовал отголоски удовлетворённости в который раз.
   Бесшумной тенью бродил он по лагерю, вытаскивая некоторые ценные вещи, еду. Коня, которому предстояло везти его на своей спине, дроу выбрал без особой искусности и сразу-же зачаровал ментальной магией настолько, насколько смог. Баальзарт не так хорошо разбирался в надземных скакунах. Дроу забрал некоторое количество денег, еды, стрелковое оружие юного Эвеллена и отрезанные уши обоих своих соперников, которые могли служить в алхимических целях. А после вывел коня на тропу, слыша как пробуждается часть лагеря от стука лошадиных копыт.
***
   Во дворик «Конуры Лайема» дроу прибыл спустя долгую неделю пути. Без коня, с раной в спине от магического оружия полуэльфийского воина, загнанный и усталый, он использовал дары своей магии чтобы зализать каждую новую рану, оставленную преследователями. Сейчас, оторвавшись от погони, убив старшего сына обокраденной и обезглавленной семьи, он был истощён до предела. Он лишился захромавшей лошади, оружие и доспехи его требовали починки, запасы ядов, припарок, даже еды, были на исходе. И ему нужен был отдых. Баальзарт поступил глупо, поверив в слабость своих соперников, поверив в то, что слабые полулюди не способны дать отпор. Он был сильнее, был могущественнее, он мог убить многих тогда, если бы рассчитал всё должным образом и был хитрее... но их было много, ведь он по дурости убил их в землях грёбаных полукровок. Он мог обойтись без этого и лишь выиграть. Ещё больше преимуществ получил бы он, оставшись с ними на время. Теперь поздно было думать об этом. Некоторые преследователи пошли по неверному следу, другие были убиты. Полуэльфы, привлёкшие некоторых охотников за головами и дружинников, искали Моше из Карида, который был одет точно также как Баль. Пришлось воровать одежду у селюков и менять облик, чтобы не дать себя заподозрить. Дроу был обескуражен и пристыжен, он боялся нового подвоха и хотел отдохнуть, восстановив свои силы и моральный дух. А после ему нужно было двинуться дальше и уйти из этого края на время, достаточно для того чтобы объявления о его поисках пропали с придорожных столбов. Он работал в минус впервые за долгое время. Ему требовалось вновь вернуться к осторожности.
    В свете восходящего солнца, повыше натянув шарф и надвинув капюшон, уставший путник вошёл в таверну, заплатил серебром за анонимность и освобождение от ненужного внимания. Целый день спал он, и лишь под вечер с ломотой в теле решил вымыться и выйти выпить, слушая новости об убийствах, войнах, государях и героях.
***
    - Вина, без менейских специй, будь добра. - Произнёс негромко дроу, присаживаясь в самом тёмном и незаметном углу паба. Сальные свечи под вечер освещали совсем небольшие клочки пространства, потому таких мест здесь было предостаточно. Он занял всю скамью, глядя по сторонам и видя знакомые лица. Лица наёмников-людей, схожих как один. Укутанные в нелепые накидки странники сгрудились за одним из столов, болтали над какой-то картой и пили вино. Один сумеречный эльф с рубленным лицом и суровым взглядом пялился на дочку кабатчика, которая бродила от посетителя к посетителю. - Как у неё жопа не устала... Хотя, у дроуских женщин от сидения на тронах она ещё краснее. - Произнёс он тихо себе под нос, совершенно не опасаясь того, что его подслушают.
    - Менестрели, эй, певцы есть? Рассказчики? Ставлю выпивку, лишь бы не слышать всех этих приятных гостей! - Периодически испрашивал у толпы посетителей хозяин паба и кое-кто даже отозвался, негромко пересказав суть длиннющей песни о каком-то убийце культистов, гноме Готреке и его подпевале-трусе по имени Йоз, или Йоц, так как никому интересно не было, никто поправлять не стал. Когда рассказчик ушёл, получив от недовольного содержателя паба небольшую кружку сидра, в певцах и прочем отребье вновь объявилась надобность.
    Дроу сидел в углу, отпугивая возможных собеседников взглядом алых глаз, которые в конкретно этом кабаке не являлись такой уж диковинкой, но всё-же пугали до жути. Баль пил вино, чувствуя как пьянящее вещество расслабляет его тело и направлял все ненужные вещества куда надо, чувствуя оборот крови, сердцебиение и прочие проявления жизни своего организма.

Отредактировано Баль (17-07-2017 05:04:07)

  Дроу встал со стула и выпрямился, разминая плечи и стоя лицом к кабатчику, который размышлял о целесообразности такой жутко несправедливой замены. Вон уже добрая половина здешнего контингента напилась в зюзю под рассказы и потренькивания девки, а полукровка демонской наружности глядишь всё это рассыплет и не даст поголовным спаиванием минимизировать будущие потери. С таким рассказчиком ежели (а мож когда?) грянет потасовка - удастся лишь свою собственную трезвую задницу спасти, да женовью.
   - Сколь много цесаревичей скрывали тогда брюквенные огороды? Великое множество, скажу я вам, и годы те были щедры на владык не слабже наших времён. - Дроу говорил громче чем просил кабатчик, но голос его звучал не по-смутьянски вдохновенно, иначе каждый здесь сидящий первым плюнул бы в говорившего. Смутьяны то не нравились никому. Несли они какую-то чушь бесполезную и пустопорожнюю, про законность и права, про жизнь шибко хорошую, про злость личную на властителей, об призрачном противлении устоявшемуся укладу. Всё то не интересовало даже видавших виды мужиков. Нового ничего, а апломб. В общем, не вдохновенно болтал дроу, красиво и ладно, но сразу ясно было, что не о несправедливости мира речь будет идти. Слушали его пока многие, ибо хотели понять чего он там скажет хоть. - И как водится, при всех королях и владыках были во все времена и разбойники, коим досаждала королевская власть и ограды оседлых соседей. Затворы высоких изб на завалинках злили их и от нелюбви своей скрежетали разбойники зубами. Как то не весело бродить по миру, покуда всюду выставлены плетни и замшелые каменные заборы. Был среди всех прочих разбойников и наш второй герой, история коего происходит в аккурат тогда, когда вышел в дремучие леса на поиски Жар Птицы блаженный Иоанн. - Стоит ли говорить, что к этому моменту половина таверны вернулась к своим делам и слушала его лишь вполуха, предчувствуя скучное продолжение. Дроу ухмыльнулся и сел на стул, хлебнув из деревянной кружки и чувствуя как напряжённо глядят на него некоторые из настоящих слушателей. То были кабацкие драчуны, коим выкинуть за шкирку неугодного менестреля было легче лёгкого. Они нажрались и хотели чего-то знакомого, а никто даже из самых ублюдских наёмников разбойником себя признать не мог. Да и в целом было что-то в этой оборванности не то. Не по делу говорил дроу, что-ли.
   - И чего? Про Ивана давай, чего нам твой второй герой! - Рассердился криворотый наёмник, который подсел к четвёрке главных таверенных бурагозов чтобы лучше слышать историю и беседовать с единомышленниками. Кто-то его пьяно поддержал.
   - Мудрёно, тёмный! Для людей говори, не для остроухой своей братии! - Прозвучал второй голос из-за того же стола и дроу ещё шире ухмыльнулся, вновь потянув из кружки. По груди его заструились капли пива, он облизал губы и утёр кулаком подбородок.
   - А как же мне говорить, коли рядом с нами Рук и Наролл Фергюсы, Адемар Лоулэнс со своею свитой, старый Пайк Молленвейл? Все дружной благородной братией заглянули в паб на отшибе. А ты подбери свой живот и кланяйся, не кричи… - После этих слов дроу завладел вниманием большей части более или менее соображающих посетителей. Его наблюдения говорили о том, что в таверне по-крайней мере семь людей, нахождение которых здесь является в высшей мере подозрительным. Сидящие в разных углах, беседующие о разных вещах, они не обращали на него почти никакого внимания. Он же слушал их и кое-что даже почерпнул.
   - Ты что-то имеешь против, полукровка? - Рыкнул младший Лоулэнс, поднимаясь со своей скамьи и разминая кулаки. Кабатчик вмиг стал самым грустным человеком на свете. - Говори как вздумается, только держи свой гнусный язык в заднице, когда болтаешь о рыцарях и благородных мужах… или я тебя заткну. - Никто не поддержал рыцаря, кроме собственных оруженосцев.
   - Тогда как же я расскажу вам о Соловье Разбойнике, что лихим свистом своим повергал в трепет тогдашных дружинников и цесаревичей? Может юная барышня и решила не молвить об нём, но как прикажете сплести историю? - Спросил дроу и поглядел на возможного противника. Глубоко посаженные косые глаза этого мужчины являли собой поистине неприятное зрелище, но красные зеницы улыбающегося дроу говорили лишь о хладнокровном умении и спокойствии. На деле, история действительно имела в закромах старину-разбойника, который играл роль скорее эпизодическую, нежели полноценную. Извратив историю бедной девчушки, дроу решил сыграть этой глупой сказкой себе на руку.
   - О да? Небось вывешен был твой Соловей на стенах царских и сыновьями его побит… - Рыкнул Лоулэнс, а дроу хохотнул в ответ.
   - И правда, ежели забредших в чужие огороды разбойников вешают на стенах, то отчего-бы люду честному не выбить дух из рыцарей, что покусились своим обликом нарушить захолустную красоту этого места? Разве здесь не свободный паб, где хают государей и бедняков, женщин и мужчин в равной степени? А ну как нам не дозволено задевать вас? - Некоторые обитатели паба поддержали его, спьяну не поняв, что именно он задел рыцарей. Особливо выделились бурагозы, чьим предводителем был татуированный бывший заключённый. И так сталось, что в миг от этой дешёвой дерзости стал дроу поддерживаться частью обычного полупьяного мужичья.
   - А... чёрт с тобой. Болтай-болтай, а после того как доболтаешь, мы поговорим. Буде так ежели не смоешься. Плут полукровный... - Рыцарь сел и сложил скрещенные руки на столе, шепота его уже никто не услыхал.
   В пабе стало куда живее и веселее, ибо будущая драка теперь разумелась сама собой и никто не начинал её раньше времени. Да и то, что этот самозваный рассказчик задел здешних государьков своим вступлением тоже обо многом говорило. Так сказать, поддержал дух свободной от всяких рыцарьков «Конуры Лайема». Парочка крестьян, добрый пяток наёмников и пара сомнительных личностей в прибавку с перепившим охотником и его грозным серым псом - вот и вся его нынешняя поддержка. Дроу поглядел на музыкантшу, надеясь на то, что её не придётся останавливать силой, если она пожелает уйти прочь. Всё-таки, если всё выйдет как-нибудь ладно - нужна будет ему такая пленница. Правда глазами не отыскал он другую девку, что привлекла его внимание раньше. Баальзарт поразмыслил и решил, что она может быть магичкой, выслеживающей его, или магом. Может и обычное какое существо, но всё-таки, раз столько непонятных личностей ныне собралось в пабе, то отчего бы ей не быть кем-то возможно опасным?
   - Стало быть рассказываю. - Произнёс наконец дроу, довольный обширным вниманием. Нарочно усластив свой голос до скальдического, Баль продолжил. - В те годы, пока возводились вокруг стены и становились царствами кусочные огородки всяких маленьких семейств, был в дали приморской чудный край, называвшийся Лукоморьем. Стало быть жили в его полях бравые мужики лукоморцы и крепкогрудые бабы как на подбор красавицы. Ещё не тронули всякие цесаревичи тех земель, не поруганными были юные девки, не побитыми в гордости и чести ходили славные витязи. Были то земли свободные, хоть и местами лихие, местами дремучие, частью таинственные, не водилось в них монет и каждый решал сам для себя своё ремесло. Не край, а загляденье. Всех чудес края этого не описать и за сорок ночей, ежели придётся вам слушать. - Баль выпил пива, переводя взгляд с одного лица на другое. По сути, была и такая страна в какой-то из сказок, лишь для Соловья своего ввёл Лукоморье тёмный эльф и в этот рассказ. Он взглянул на сумеречного эльфа и тот взглянул на него впервые за долгие часы, проведённые в тайных гляделках. Сумеречник пожал плечами. Потом перевёл своё внимание пьющий дроу на девку, которой предстояло заменить его на месте рассказчицы и вновь отставил кружку.
   - Словно бы Кельмирский юг описал, дядька. - Хмыкнул один из наёмников, забрав руки за голову и облокотившись о стул всей спиной. - Ох и добрый край... - Протянул он пьяным голосом и закрыл синие глаза.
   - Дальше чего? - Молвил другой.
   - Чего-чего... прибыл Иван Царевич в этот край, долго брёл верхом на спине серого волка и пешком. За то время успел побывать в других царствах и чего-то не нравилось ему бродить по вспаханным землям, где пара капустных кочанов является единственным ценным товаром. Не было вишь у царей тех служб и крестьянства. В те годы этого ещё не придумали. И вот впервые за это всё время забрёл пригожий благородный царевич в чуждый тёмный лес, коих в других землях и вовсе не осталось. Оружия при нём дельного не было, а вокруг глухомань, туманные ложбины и эхо гулкое-гулкое. Шёл он с волком вроде-бы, слез со спины его и слушал байки об этой обители всяческой чуди, но даже заметить не заметил, как исчезло его верховое существо. Только у бледного озерца приметил тишину загробную.   - Пустой бокал ударился о стойку и дроу нахмурился, бряцнув об столешницу ещё и монетой. Дрожащие ладошки служанки налили ему пиво в бокал, а тем временем те кто обращал на него внимание непроизвольно замолчали. Половина зала, ближайшая к стойке, сама собой поглотала пивка, некоторые тоже постукали по своим столам в ожидании продолжения пьянки и рассказа. Сделав хмельной глоток, дроу вздохнул и продолжил. - В той тишине вновь пал на колени Иван и стал снова выть, кору с ближайшего дерева зачем-то содрал и воду в озере расплескал. «Заблудился, заблудил меня плешивый пёс! Всё вокруг наискось и не так! А будто бы не должно принцесс и царевен быть на моём пути..», рычал он сам на себя, глядя в отражение. Долго ли коротко, но день минул и ночь наступила. Темнее ночи царевич никогда не видал. Кренились деревья к нему с дьявольской челобитной, али для покушения на плоть и мясо его. Корнями сплетались и ставили ему ножки, ветвями били по щекам его розовым, повергая бедного господина ниц пред лесом дремучим, пред чужими землями, свободою и собственным норовом полнящимися. В страхе бродил и бегал он, пока не услыхал лихое пение меж замшелых древ и фонарный огонёк, кои видно было за кусючим кустарником. Побежал тогда Иван Царевич сломя голову и прыгал, и кричал о помощи, да только куда ему справиться. Пал он и рухнул к кореньям старого дуба, погубленный своим незнанием и ведомый лишь страхом за свою жизнь. - Дроу снова прервался и выпил, глядя на своих слушателей. Рассказ разумеется вывернул к более светлой части, которую следовало по-доброму обставить. Пьянчуги уже не так лихо пили, лишь рыжий охотник со своим серым псом хохотнул.
    - Неча шаландаться по землям неположным. Небось по подходи к лесной опушке писано было "Прочь, коли жизнь дорога" крестьянской рукой. Ан нет, всё гоняются всякие цесаревичи в свободные леса за своими... ик... ик... жар птицами, древесиною драгоценных нимфьих древ, да и грабят ведьм вековых, кои их даже пальцем не тронут... - Охотник рыгнул, убирая со рта слюни и послышался приглушённый лай собаки, которая одобрила слова своего хозяина.
    - Верно. - Поддержал дроу, кивнув столь удобно встрявшему простолюдину. - Собственно, теперь стоит сказать о том самом Соловье, ибо об нём речь будет в моей части. Пущай про Ивана своего говорит девка-бардка, раз начала. - Прочистив горло и собравшись с малость подопьяневшими мыслями, Баальзарт вздохнул. - Лукоморский колоброд, убивец всяких недобрых путников с полновесными кошелями, певец и изредка работник обычного плуга. Следопыт и охотник до свободы, до благополучия собственного, был Соловей всякосторонний, как любой человек. Жаден порой до одури, изредка пьян или яростен по поводу и без оного, свободной души человек, живущий без титулов, Разбойником величавший себя сам и бывший первым в своём роде. Тогда говорили, будто разбойническая вольность неповторима, ибо никто до него таким титулом не именовался. Цари предпочитали законы, коими огораживали свои высокие избы как крепкими заборами. То нельзя, не выплатив медяка, это запрещено, покуда ты не таков, третье порицается, коли только ты не сделаешь того-то. В общем, в отличие от царственных особ был свободен Соловей и порхал, воспевая свою свободу. Никаких обетов, песнь свою носил в широком брюхе и песней той разгонял врагов. - Некоторые уставшие от безработицы наёмники заулыбались не очень то светлыми улыбками, скорее горьковатыми. Дроу отхлебнул пивка, поднял кружку над головой, отсалютовав бывшему заключённому. - Жил Разбойник в Лукоморье, не лез в царства, покуда они сами не лезли в вольные земли. Так и существовали. Но та ночь как бы нарушила перемирье. В лесу Лукоморском отыскал наш разбойник юнца ещё затемно и именно он, коли будет вам известно, украл цесаревого волка. Увидав как бесцеремонно идёт по свободным землям названный владыка, порешил наш свободный человек так: коли разбудил этот иноземец старые корни, пущай сам расхлёбывает ночные невзгоды этого леса. Нечего было ранить лес, топтать его и вовсе входить сюда. Всё размерил народ царско-брюквенный, а из Лукоморского Леса прочь пусть идёт. Вот и пошёл прочь, унося выделанную волчью кожу. Прочь окольным путём, слушая как умоляет о перьях Жар Птицы и отцовском прощении Иван. А под утро отыскал Соловей уж замёрзшего и потерявшего сознание юнца. Сняв его одежду, оружие и весь прочий скарб, пошёл из леса прочь разбойник, намереваясь свершить что-то ответное с царями иноземными... Нагого и едва ли не мёртвого Ивана оставил в лесу одного.
   - И чтож он сделал этим подлым царям-то, а главное за что? Подумаешь, забрёл глупый отрок в чужой лес. Это разве справедливо? Разве справедливо так сразу всем царствам зло учинять? - Спросил приятным голосом дворянин из тени дальнего угла. Это был тот самый Рут Фергюс, который стал слушать совсем недавно, до того увлечённый беседой со своим братом и их учителем - Пайком Молленвейлом.
   - Ох-ох. - С пьяным недовольством ответствовал кто-то из крестьян. - По последним эдиктам гродским, за охоту в лесах коронных и дворянских, полагается смерть через повешение. А леса вокруг только чьи-то да чьи-то ещё остались. Тут тот-то, сын того-то, владелец трёх берёз и пенька, там кто-то ещё и озеро себе во владение отписал, так что и на рыбалке скоро будет печать наложена, виселицей подкреплённая. Только вот не помню я, чтобы вас делал владыками тех лесов, в которых родился, и озёр в которых ещё деды мои рыбу удили, выгонов плодородных. Было бы раньше побольше таких Соловьёв, авось не обчесали бы обычных свободных людей с их владениями. - Его голос дрожал от смеси страха и злости. Страх высушил горло крестьянина, злость придала ему смелости говорить до конца. Когда тирада его закончилась, мужик встал, сжал кулаки и постоял так некоторое время, покачиваясь от выпитого. А после сел, одёргиваемый своим братом.
   - Верно, а это ведь ещё и не везде право первой ночи отменено... Слыхали про то как Лоулэнс с Переправы сходил в свою деревеньку и потом отчего-то урожай косоглазых уродцев у здешних невесток возрос. Будь такой Соловей Разбойник у нас, это чучело рыцарское едва ли стало бы так делать. - Ответил охотник и пока он говорил, сынок упоминаемого Лоулэнса вскочил и обнажил клинок, но увидел угрожающие взгляды нескольких наёмников и даже сумеречного эльфа, на удивление Баальзарта. Рыцарь хотел зарычать от негодования, глядел то на дроу, то на наёмников, то на охотника.
   - Вы ответите все, ежели проведение божественное ещё живо, то вы ответите... - С этими словами один Адемар выскочил из паба. Оруженосцы не последовали за своим господином потому как их общая комната была уже снята, а доесть и допить следовало бы всё, что они заказали. После двухдневного пути им это требовалось. За ним понуро побрёл лишь один из скваиров, самый молодой и такой-же раскосый.
   - Будет вам... не так жестоки законы государей, коли они избраны богами. Терпение окупается, а... - Рук махнул рукой, видя что никому не интересны его проповеди.
   - Так чего же Соловей Разбойник? Чего он сделал? - Вопросил тот самый крестьянин, который ранее осмелился через силу высказать всё дворянскому господину... хоть и сидя к нему спиной. Дроу отпил из кружки, довольствуясь тому как легко люди сами отыскивают собственные смыслы в его рассказе. Кажется, дурман с некоторых спал, обратившись в некоторый изысканный вид гнева. Дроу улыбнулся и цокнул языком.
   - Знаете, бывали в те времена бродячие всякие люди, требующие проходов и порой трудящиеся в огороднях царей. Крестьянами они не были, но пожалуй схожи за них всё-же были. Были среди них дружинники, которые участвовали в боях подле яблоневых садов. В общем, бывали всякие. Безусловно цари многие рано смекнули, что можно по-всякому их использовать и отбирать большую часть урожая, мол «моя земля, мои лопаты, мои семена, а ты только копаешь, сеешь, жнёшь три месяца, чинишь инструменты и вовсе ничего полезного не делаешь, и за защиту моих наёмных дружинников то тоже плата требуется». В целом, дружинники стерегли, мастеровые ковали, обычные работники пахали, а цари руководили процессом и брали себе больше всех, ибо всё вокруг ведь им принадлежало. Так вот, песнь Соловья рано подхватили всяческие подобные простые люди, которым границы царств и узкие дорожки меж ними казались сущим адом. Потому стали они под его начало и принялись бранью выколачивать из изб царских всякую утварь, из закромов еду припасённую на сто лет вперёд, монет невиданные горы. Всё делили поровну, границ не устанавливали, а захваченных царей раскороновывали. Ограды и плетни исчезли из приграничных земель с Лукоморьем, и признан был Соловей Разбойник великим героем, ибо пахали теперь люди свои поля добротно и споро. Вот только цари соседние рады не были. Слышали они, что разбойник то честным поединкам порой даёт место и отправляли своих представителей, а порой и сами отправлялись змия поганого убить. И отец Ивана решил сыновей своих послать, чтобы в равной схватке с Соловьём они ему голову отрубили. Только вот дело такое, не знал никто как поразить могучего богатыря. Тот свободен был и силён своею свободой. Раз за разом с плеч цесаревичьи головы летели, а Соловью хоть бы хны. Так и встретились безымянные братья Ивановы с этим здешним героем в засеянных полях. Сечь себе представили, да вот только не был расположен теперь Соловей к сраженьям. Взяли этих двоих вместе с их вилами и мотыгой, поволокли в общинный дом, где к столбам привязали для острастки. А было так, ибо сам разбойник думал о том, как бы жизнь свою в несвободное бремя не превратить. - На него смотрели многие, ожидая когда он продолжит обычную сказку, да только вот он поглядел на бардессу, чувствуя что накал страстей слишком помешает сейчас. Ночь ещё не кончалась. Пришла пора говорить другому рассказчику, об Иване. Устал Баальзарт малость, потому пожал плечами. - А теперь Иванова очередь? Пущай говорит безымянное диво девичье, а я посижу и поглазею. - Он встал и пересел на два стула левее, чтобы всё также видеть лица собравшихся. Собственно, казалось будто некоторые из них ждут сигнала к будущей драке, но дроу не хотел драться сейчас. Пиво и еда проникали в него, наполняя пьяной храбростью тело. Требовалось быть ещё храбрее, чтобы отдать эту команду.
«Полукровка»
http://sg.uploads.ru/t/6kBjq.jpg

Отредактировано Баль (21-07-2017 04:20:11)