- Благодарю. Ты можешь идти. - Цессирис извлекла из котомки потертый медяк и кинула пацаненку, который ловко поймал свою добычу налету.
- Вы уверены, мисс? - утерев рукавом нос и шмыгнув, поинтересовался мальчишка, явно не желающий уходить. - До него еще долго идти, Вы заблудитесь.
- Уверена. - кивнула дракон. - Иди.
Перечить женщине, за которой чувствовались необъяснимые мощь и сила, юный проводник не посмел, хотя и надеялся на что-нибудь большее, чем отливающий красным кружок. Это, конечно, целая миска наваристой похлебки, но разве денег и еды бывает слишком мало?..
Жрица же словно уже позабыла о существовании спутника. Его общество показалось ей не самым тяготящим, поскольку из маленького беспризорника внезапно получился прекрасный и благодарный слушатель. Он задавал уместные вопросы и искренне интересовался мудростью и знаниями, которыми успела поделиться дракон за этот недолгий путь. Мимолетная мысль шепнула, что из парнишки мог выйти толк, подсоби ему кто-нибудь получить достойное образование, но... не с руки важному бессмертному существо, отягощенному собственными думами и делами, возиться и подбирать с улицы бездомных щенят, котят и человеческих детенышей.
В этом мире слишком многие сами за себя, так кто же такая она, чужеземка, чтобы пытаться сломать и видоизменить сложившиеся законы?
Цессирис была и не прочь бы дойти до священного места в компании, однако ветер донес едва ощутимый для носа человека, но весьма доступный обонянию дракона приторно-сладкий запашок разложения, и не было уверенности у жрицы, что это поблизости гниет оленья туша, недожранная волками или иными местными хищниками. Предчувствие недоброго коснулось сердца, и её просьба проводника оставить в одиночестве - своеобразная забота о его жизни. И если иное существо наверняка почувствовало бы тошноту и отвращение, то драконья суть взбудоражилась и оживилась, словно предвкушала сладостный пир.
Цессирис до сих пор не могла к этому привыкнуть. В своем родном мире она не ведала вкуса мяса: обычные драконы питались энергией кристаллов, которая давала достаточно сил, чтобы продолжать жить, однако ни бессмертия, ни исполинских размеров, коими могли похвастать местные драконы (до сих пор ни разу не встреченные мифриловой чужестранкой), не даровала. Животных, чтобы сделать их плоть ресурсом, было слишком мало, и они нуждались в защите, а не истреблении ради ненасытного голода крылатых чудовищ, единственного высшего народа того мира. Попав на Альмарен, Цессирис до сих пор не могла переступить через себя, предпочитая уже готовую пищу, а не добытую охотой. Уж лучше отведать жареного гуся, которого специально растили на убой, нежели лишить жизни дикую вольную птицу.
"Слишком много рассуждений о пище. Это виноват запах."
Святыня находилась в гроте, на пороге которого остановилась дракон. Вонь гниения исходила оттуда, и потому жрица совсем не собиралась наведываться в гости в одно из святилищ своего Бога, хотя чувствовала, что там, внутри, никого нет.
Значит, осквернители ушли сравнительно далеко. Опустив глаза, Цессирис рассмотрела следы, оставленные словно звериными лапами, хотя дракон сомневалась, что сходу вспомнит хотя бы похожее такими отпечатками существо.

Нужно было всё-таки зайти внутрь. Узнать, что произошло. Присев, дракон читала по следам историю недавних событий, понимая, что запутывается лишь более и более. Здесь были не только отпечатки лап неизвестных существ, но и человека. И, кажется, несчастный так и не покинул пределов этого грота, оставшись там.
Искал укрытия от стаи неизвестных хищников, надумав спрятаться здесь, но в итоге оказался в ловушке, добровольно загнав себя в угол? Пока Цессирис в своих мыслях решила держаться такой версии. Она поднялась с колен на ноги, аккуратно отряхнувшись, и внимательно огляделась по сторонам в который раз, теперь не обделив своим вниманием даже верхушки деревьев. Ощущения говорили, что никакой угрозы поблизости нет как минимум на данный момент, однако лишняя страховка... редко бывает лишней, насколько параноидально ни звучали бы рассуждения такого рода.
Она извлекла из сумки зачарованную палочку, взмахнув ею и тем самым зажигая яркий огонек. Глубоко вдохнув, жрица всё-таки решилась сделать шаг навстречу страшной тайне...

Под впечатлением от увиденного, Цессирис вновь замерла у цепочки следов, затрудняясь описать, что чувствует. Это не был страх, хотя бояться дракон умела, как практически всякое живое существо, способное испытывать боль и умереть если не своей, так насильственной смертью. Жрица ощущала смуту и растерянность, столкнувшись с тем, что не могла описать иначе, как безумная жестокость во имя неизвестной цели. Её сердце хищника не вздрагивало, когда слабый погибал ради того, чтобы своей плотью насытить сильного. Битва за территории и выживание тоже казались чем-то привычным, не вызывали протеста и желания остановить происходящее, вмешавшись. Но то, что попалось ей на глаза, не укладывались в сложившиеся представления о мире.
На шаги Цессирис среагировала с опозданием, едва не потонув в омуте своих размышлений. Резко обернувшись, несколько секунд она безмолвно созерцала утонченный лик эльфийки, после чего медленно кивнула в ответ.
- Mae govannen. - проговорила дракон, не став опровергать свою ложную принадлежность к людскому роду. И пусть остроухая обратилась, как к госпоже, взаимностью не лишенная гордости крылатая решилась не отвечать, ограничившись лаконичным приветствием. Возможно, стоило ответить на общем языке, не вызывая излишних подозрений владением речи остроухих, кое далеко не каждому свойственно, однако жребий брошен.
- Я - Цессирис. Считайте меня странницей. - представилась жрица, обернувшись в сторону чёрного прохода грота. - Не знания о скверне привели меня сюда, а случайность. Я пришла вознести хвалебную молитву всесветлому Имиру, но нашла это. - она обвела рукой вокруг себя.
- Могу сказать лишь одно - они, сотворившее подобное, не люди. Вам не понравится то, что сталось со святилищем.
Повелев артефакту вновь создать маленький огонек, дракон протянула его эльфийке, кивком предложив проследовать внутрь.
Статуя Имира в полный рост, сурово глядящего сверху вниз, но протягивающего обе руки навстречу вошедшему, была в крови и чем-то, что казалось похожим на грязь, однако мерзким зловонием наводило на иные выводы. Но отвратительным было не это: пред каменным изваянием на коленях, неестественно выгнувшись и замерев с искривленным дикой болью и ужасом лицом, стоял юноша, и от запястий его тянулись тонкие канаты (как казалось жрице), прикрепленные к запястьям статуи. Рассеченные со спины рёбра были разведены в сторону наподобие крыльев, и на них покоились вытащенные легкие. Дракон сомневалась, что подобное... сотворили с уже мертвым телом. Она смотрела на творение чужого безумия без страха или отвращения на лице.
- Это была казнь. - сообщила она своей новой знакомой. - Казнь... или же, что гораздо вероятнее, ритуальное убийство. Но следов тёмной магии я не чувствую.

Цессирис вторила предложению эльфийки о последних словах за душу мученика и даже устыдилась, едва ли подумав о подобном будучи наедине с собой и своими мыслями. Ах, право, её воля, так она бы сравняла этот грот с землей. Сама мысль о том, чтобы предать тело земле, а каменное изваяние отмыть и обелить вновь, казалась чем-то серьезным и смешным, всё равно, что детоубийцу отпускать безнаказанным на волю с напутствиями "иди и больше не греши". Но свое недовольство жрица прочно удерживала в узде, и лишь по нахмуренным бровям и мрачному взгляду можно было судить о том, что творилось на сердце светлой.
Попросив кроткой молитвой упокоения у светлых Богов за погибшего, Цессирис не без облегчения вновь вышла на улицу к свежему, по сравнению с тем смрадом, царящим внутри грота, воздуху, внимательно выслушивая предположения Мерифил.
- Пусть так. - неясно, согласилась с озвученными доводами женщина, или же ей попросту не захотелось спорить. - Многообразны культы и обряды почитания тех или иных Богов этого мира, однако едва ли я встречала хоть что-то подобное. - отметила дракон, и отчего-то этот нюанс казалось ей важным, словно жрица обязана была знать всё-всё-всё, а неведение было для неё чем-то позорным.
Еще Цессирис подумалось, что страшное деяние могло быть результатом рук безумца, для которого понятия добра и зла превратились в нечто блеклое и бессмысленное пред шепотом спятившего голоса в разуме, а неизвестные существа, оставившие следы, могли оказаться просто любопытным зверьем, жаждущим поживиться лакомыми для них остатками и падалью. Но она об этом промолчала.
- Опросить жителей - славная идея. - кивнула дракон и продолжила. - Не сомневаюсь ни в вашем мастерстве обращения с луком, ни в собственных возможностях отвадить угрозу, но мы не можем и наверняка знать, на что способен враг, а потому стоит держаться вместе. Быть может, тому есть желание Богов. - она усмехнулась. Пусть этими отчасти самоуверенными словами она наверняка посеяла сомнения касательно своей человеческой природы, но пока вовсе не спешила раскрывать карты даже во имя плодотворности союза.
Разумеется, жрица не стала хвалиться и тем, что уж ей-то наверняка нечего бояться, а чешуя черненого серебра послужит надежным доспехом. Тем более, что Цессирис заранее предполагала коварство и подлость неизвестного люда, для которых удар в спину исподтишка будет излюбленным способом вести бой.
А от таких невеселых дум сразу хочется взглянуть на мир с высоты своего истинного роста, перестав таиться в облике хрупкой женщины.
Сама жрица не ведала о поселении, про которое говорила Мерифил, поэтому второй досталась роль проводницы.
- Возможно, мое любопытство неуместно. - заинтересовалась во время их пути дракон, и даже отвлеченность на беседу не мешала ей бдительно посматривать по сторонам, прислушиваясь к лесу. Она, конечно, не могла сродниться с окружающей их природой, став единым целом с ней, и взглянуть на мир её глазами. Но не стоило забывать, что дракон была весьма умелым хищником, который умел читать чужие следы. От этого, знаете ли, зависит успех в добыче обеда. - Но Вы одна? Без сородичей? Не... в отряде?
По разумению жрицы эльфы были "стайными зверушками", предпочитая действовать в кооперации, получая и оказывая поддержку. И потому ей весьма было интересно услышать ответ. Впрочем, такой поворот всё равно не вызывал подозрений не в пользу Мерифил.

С грустью и насмешкой дракон поймала себя на мысли, что завидует. Завидует этой эльфийке, имеющей возможность передавать свои знания и опыт младому поколению, в умах которого наверняка первостепенны игры и забавы, а не долг перед своим народом.
Но более всего затронули сердце крылатой слова Мерифил про любовь к своему народу, своим сородичам и своей семье, живущей вопреки расстоянию между ними всеми. Оттого всё-таки тень печали накрыла лицо женщины, отрешенно глядящей себе под ноги. Драконья любовь даже к родной крови отличается от любви низших и младших рас, и едва ли могла быть понята остальными. Но это не отменяло того, что и крылатые в полной мере могли ощущать боль утраты и скорбь.
Однако едва ли чего-то добьешься в таком расположении духа, и потому Цессирис усилием воли заставила себя отказаться от подобных размышлений. Дракону, тем более последнему представителю рода из своего мира, не надлежит походить на бродячего щенка, изнуренного голодом и жестокостью большого мира, который забился под чьё-то крыльцо и отчаянно скулит, дрожа от холода и страха.
Мерифил умолкла, погрузившись в свои думы, жрица же не стала пытаться убить время их пути бесполезной болтовней, молчаливо вспоминая увиденное там, у святыни. Возможно, больше бы толку было, изучи она местность вокруг в истинном облике - следы были сравнительно свежие, и наверняка удалось бы что-то вынюхать, но с другой стороны... Дракон была слишком крупной, чтобы ненароком не потоптаться по чужим отпечаткам, и потому всё, что ни делается - к лучшему.
Или просто так удобно думать.
Глядя на людское поселение, когда наконец-то их цель оказалась достигнута, Цессирис присматривалась не столько к домам, людям и их местному богатству, сколько ко всей обстановке. Мимолетного внимания удостоился мальчишка, пронесшийся мимо, словно резвый жеребенок, и огласивший звонкими воплями всю крошечную деревушку, который через пару метров неожиданно запнулся и растянулся на земле. Дракон надеялась, что маленькая шалость, - поднять и придержать телекинезом немного песка, подставив таким нехитрым образом подножку, - окажется никем не замеченной. И если Мерифил снесла обиду молча, то Цессирис придерживалась твердого мнения, что игры и баловство стоит придержать для сверстников, относясь к старшим со всем уважением и почтением. Такой урок пойдет на пользу, даже если принесет с собой пару ссадин и удар по гордости.
Сама же дракон, надо отметить, путалась и слабо ориентировалась в структуре таких поселков. Родственники здесь все друг другу, или же просто некая группа людей издавна живет такой общиной?.. Наверное, есть здесь кто-то из старших, к чьему мнению прислушиваются больше всего, к кому приходят за советом, кто всем заправляет.
"Или нет?.." - подумала жрица, задумчиво глядя на сарайчик, по недоразумению являющийся обитаемым жилищем.
Было здесь что-то, что настораживало. Оно крутилось на поверхности, было так близко к осознанию, но никак не хотело попасться на крючок, и знали бы вы, как это раздражало дракона, идущую рядом с эльфийкой!
Цессирис рассеянно глянула в указанном Мерифил направлении и нахмурилась.
Люди здесь казались непугаными. Не встретили вилами и угрюмым требованием развернуться и уйти прочь. Ребенок, что встретился, разгуливал вольготно и где хотел, а ведь молодняк в первую очередь пытаются уберечь от неизвестной опасности.
- Лай. Я не слышу лая. Вообще. - поняла вдруг женщина. В самом деле, какая деревня обойдется без хотя бы одного лохматого и заросшего цепного пса?..
Ей было без разницы, с какого дома начинать. Всё равно можно обернуться с расспросами за один вечер, если не случится чего-то непредвиденного.
- Похоже, эти люди пострадали в меньшей степени. - поделилась своими мыслями Цессирис. - Или всё началось буквально на днях, или убыток они получают слишком незначительный. Они не выглядят испуганными.