Только-только заслуживший всецело право представлять Его Величество при дворах различных городов-государств и стран, Селебрен Айвэ был безмерно горд собой, равно как и чувствовал гордость за себя своих родителей. Отец, правда, не совсем был согласен с решением сына оставить службу рядом с троном короля и предпочесть этому путешествия по всему Альмарену. Но мать всегда поддерживала Брена в каждом его начинании, да и потом раз уж сам король удостоил его такой чести, раз уж он доверил свою печатку Айвэ-младшему, то это уже дорогого стоит.
Селебрен вернулся в Айна Нумитору совсем недавно. И не планировал оставаться надолго. Он сразу же отправился к королю, привезя некоторые важные дипломатические документы, доложил о результатах и подробностях своей поездки, после чего получил возможность вернуться домой и отдохнуть. Вернее, Брен только думал, что он спокойно отдохнет, погрузится в собственные мысли, посетит храм Имира, где служит жрицей его мать. Встретится с друзьями и проведет вечер за праздными беседами, а ближе к ночи углубится в чтение книг. Были планы и на завтра - на этот раз с отцом. Прогуляться по лесу, а, вернувшись в город, немного посоревноваться в битве на мечах или стрельбе из лука. Впрочем, последнее занятие было бы совершеннейшей наглостью по отношению к Айвэ-старшему, ибо уж в чем-чем, а в стрельбе мало кто мог сравниться в мастерстве с Селебреном.
Но какое было удивление эльфа, когда вместо такие ставших уже традиционными прогулок с сыном его отец, приглушив голосу, таинственно сообщил, что у него есть для Брена особое поручение. Конечно же, тот не мог не заинтересоваться. И несмотря на то, что надеялся посвятить этот день и вечер семье, всё же отказать в просьбе отцу не посмел.
Через несколько часов они уже находились рядом с обозначенной прогалиной в лесу, где и был обнаружен некий символ. Старший эльф сказал, что, по его мнению, есть лишь одно существо, которое может пролить свет на это необычное явление.
- И оно ждет на восточной опушке Арисфея. Она, - поправил он сам себя, - ждет. Мы с ней знакомы, я отправил ей послание, и она на него откликнулась. Ее зовут Цессирис, она дракон. Молода и своенравна, ее мысли не текут плавной спокойной рекой, а бурлят наподобие лихого водоворота. Прояви терпение и почтение. Я надеюсь, что она сумеет нам помочь.
В ответ Селебрен с почтением поклонился. Как бы ему не хотелось поспорить и высказать своё мнение, родителей он свято чтил, они воспитали его в консервативной манере, так что тут уж эльф мог только сделать всё, что от него потребуется.

До опушки он добирался верхом на любимом коне. Пересекать Арисфей - дело долгое, даже если знаешь все самые короткие тропы. Поэтому куда проще было делать это в седле. Так, во всяком случае, во много сократилось время пути. Добравшись до опушки, эльф сразу увидел искомую особу. Вернее, предполагал, что это она, ибо больше никого другого встретить тут и не ожидал. Он спешился и подходил теперь уже к девушке пешком.
- Светлого неба вам, arwen en amin (миледи), - приправив свои слова уважительным поклоном с прижатием ладони к груди, приветствовал девушку эльф. - Вы - леди Циссерис? Моё имя Селебрен Айвэ, вы знакомы с моим отцом. Меня же он прислал, дабы я сопроводил вас к обозначенному месту.
Он немного задержался, давая девушке время, чтобы она могла задать какие-то интересующие ее вопросы. А сам мысленно негодовал, что отец не занялся этим случаем с непонятным символом лично. Селебрен мало что знал о нем. Он вряд ли мог что-то новое рассказать девушке-дракону, да и к самой девушке относился пусть и с почтением, но также и с некоторым недоверием. И опаской. Прекрасно знал, какие бывают драконы... неуравновешенные и самодуры. Леди Циссерис выглядела со стороны вполне адекватной, хотя, должно быть, ожидание на опушке ее не особо воодушевило. Терпением, насколько помнил Селебрен, драконы также не отличались.
- Могу ли я поинтересоваться историей вашего знакомства с моим отцом? - спросил Брен по пути. Тот успел рассказать всё слишком кратко, да и было попросту интересно послушать другую версию.

Вот они обменялись велеречивыми приветствиями и рассыпались в любезностях, как то полагается по высокому эльфийскому этикету. Селебрен с удивлением вслушивался в практически идеальный говор, подмечая лишь незначительный акцент, который вдобавок не мог определить по географической принадлежности. Хотя эльф не слыл таким уж знатоком различных культур и народностей, а уж тем более мало разбирался в драконах, потому-то и не пытался сейчас выяснить, откуда прибыла Цессирис и где успела выучить так хорошо эльфийскую речь. Брен вообще вел себя на редкость осторожно. Пусть он и всегда избирательно относился к своим словам и тщательно взвешивал едва ли не каждую букву, но тут вообще предпочитал больше молчать и слушать, нежели говорить.
Отец непременно расскажет всё, как есть, когда Селебрен, вернувшись домой, захочет у него поинтересоваться такой нетривиальной историей знакомства с драконом. Эти крылатые ящероподобные существа не были какой-то диковинкой для жителей Арисфея, но в то же время не являлись и частыми гостями там. По больше части, их вообще старались избегать, ведь даже "светлые" драконы являлись обладателями сложного характера и неуступчивых принципов.
Идти всю дорогу в полном молчании Селебрен, однако, не желал. Потому, а еще и по причине, что хотел выяснить еще одну точку зрения, эльф и задал вопрос Цессирис касательно ее знакомства с Айве-старшим. В проницательности дракону не откажешь. Брен тут же обратился внутренне к собственным резервам тела и мыслей, дабы установить псионический блок от чтения мыслей. У бывшего советника короля, у его друга, у его официального дипломатического представителя в голове могут храниться слишком важные сведения для того, чтобы без спросу позволять там копаться малознакомым личностям, не вызывающим доверия. О том, что она его не вызывает, Цессирис догадалась сразу же. Оправдываться Селебрен не видел смысла. Он пожал плечами и промолчал на это, чем, собственно, и подтвердил ее подозрения. Да и разве можно ожидать чего-то другого? Разве Цессирис надеялась, что ее провожатый проникнется к ней откровенностью и искренностью, окружит заботой и доверием и тут же выложит всё, что знает?
- Я предпочитаю тот вариант, что за разговором проще скоротать дорогу, - уклончиво отозвался Брен, а затем получил ответ на свои невысказанные вопросы. Значит, это отец научил дракона их языку и обычаям. Странно, что он никогда о том не распространялся. Селебрен был даже уверен, что не слышал от родителя ничего подобного, хотя это не привычное событие, о котором не упоминаешь, потому что оно не стоит внимания. - Вот даже как. Что ж, на него похоже - помогать нуждающимся. И не похоже - скрывать это от своей семьи. Предпочту думать, что он попросту не счел важным посвящать ее в это.
Хотя поинтересоваться впоследствии можно. Особенно любопытна, пожалуй, та самая история о несовершенной глупости. Звучит, как название поучительной сказки.
- Я мало могу рассказать вам о том, - признался Селебрен, слегка опустив голову. - Я лишь пару дней назад прибыл домой и едва ли успел отдохнуть, как отец повез меня в глубину леса, где и был обнаружен этот символ. Сам по себе он там появиться не мог, явно рукотворный, хотя никаких следов вокруг мы не нашли, - а уж Брен был одним из лучших следопытов Арисфея. Если где жук проползет или мушка пролетит - и те оставят едва заметные следы, которые не останутся без внимания эльфа. -Думаю, вы сами всё поймете, как только мы прибудем на место.
Когда Селебрену сказано было, что Цессирис - дракон, то эльф сразу же связао одно с другим. Кто, как не представитель чешуйчатых и крылатых, способен опознать драконью чешуйку?
Они шли по широкой тропке, свернули на другую, поменьше, потом на третью, вообще едва различимую. Со стороны для непосвященного могло показаться, что Селебрен бредет по лесу бездумно, совершенно не разбирая дороги. Но кто, кроме лесного эльфа, выросшего здесь и считающего эти места родным домом, способен ориентироваться лучше других? Селебрен выбрал короткий путь, не слишком удобный для пешего хода, но сокративший дорогу основательно. Когда он и Цессирис добрались до места назначения, прошло около получаса. Селебрен остановился на краю полянки, позволяя дракону обследовать всё самостоятельно. Мешать своим присутствием и отвлекать не хотел.

Естественно, Селебрен мог ошибаться. Он и не стал спорить по этому поводу. Раз уж отец вызвал эксперта для сих дел, то младшему Айвэ остается быть лишь проводником и молчаливым сторонним наблюдателем. Его мнения не спрашивали, да в нём, собственно говоря, и не нуждаются. Брен умел признавать свое в данном случае отсутствие надобности, так что был готов просто молча следовать указаниям и многоуважаемого родителя, и незнакомой, но, безо всякого сомнения, мудрой и знающей драконы. В ответ на слова Цессирис о том, что старший Айвэ попросту держал слово и хранил ее тайну, Брен слабо улыбнулся. В этой улыбке, едва ли длившейся дольше секунды, снисходительности хватило на целого дракона от кончика носа до кончика хвоста. Вроде бы не должна быть наивной, а всё же наивна. Неужели она считает, что эльф станет беречь важные тайны от семьи? Даже не давая такого обещания? Для Селебрена и его родных понятие "семья" значило слишком много. И в том числе означало полное доверие, отсутствие секретов, прислушивание к советам и мнению других. Если отец не стал посвящать в свое знакомство с Цессирис жену и сына, следовательно попросту не счел это важным и нужным. Так, мелкая деталь в огромном механизме жизни, не стоящая внимания.
Но дракону о таком говорить, конечно, не стоит. Пусть считает, как считает. Ей всё равно не донести принципов доверительного отношения в семье эльфов, где царят любовь и дружба.
Пропустив всё, что не касалось дела, мимо ушей, но храня вежливую заинтересованность в словах Цессирис, Селебрен немного склонил голову, только таким образом отреагировав на похвалу в сторону любимого Арисфея. Была ли то похвала? Брену, в общем-то, было всё равно, что думают чужаки о нём и его доме. Драконы известны своей высокомерностью. В этом они, пожалуй, не уступают, а то и превосходят лесных эльфов. Так что Айвэ принял сравнение за комплимент, хотя мысленно прокомментировал это так: "Весьма неуклюже и грузно с вашей стороны, миледи. Как будто слон пытался пройти по капустной грядке, на раздавив ни единой кочерыжки".

Пока Цессирис разглядывала воронку, Селебрен остался стоять у кромки деревьев, удерживая в руке повод. Конь фыркал и вёл себя неспокойно. Не нравилось ему здесь, да и сам эльф ощущал странное жгучее чувство поскорее отсюда уйти. Когда они были тут давеча с отцом, Брен испытывал практически то же самое, разве что не столь отчетливо. Может быть, то присутствие отца так действовало, а от Цессирис не чувствовалось такой успокоительной примирительной энергетики.
- Может быть, и так, - не стал спорить эльф. - Я не спускался в воронку и не прикасался к символу, опасаясь нарушить края или затоптать невидимые следы. Раз уж вы - эксперт, вам и говорить, если желаете, что это такое. Всё же, думаю, логичнее и информативнее вам будет поговорить с отцом, а не со мной, - могло показаться, что Брен берет от такого дела самоотвод. Но всё ж оно было не совсем так. Скорее, он предлагал Цессирис выбор. Если он ей, конечно, нужен и имеет какое-то значение. Просто логичнее, по мнению эльфа, обсуждать дело с тем, кто хоть в чем-то может помочь ввиду куда более обширных сведений. А Брен чувствовал себя слепым котенком, только что выпущенным из мешка. Он ничем не мог помочь драконе, как и не мог ничего значащего поведать отцу.
- Иллюзия? - осведомился Селебрен, никоим образом не выразив, что его задело замечание от драконы касательно профессиональных навыков следопыта. Разве что в мыслях он себе сделал пометку, что надо при поиске следов учитывать и такой вариант. - И что же говорит вам ваше истинное зрение? - не высказанные прежде слова относительно того, что Брен знает о том, к какой расе принадлежит Цессирис, теперь были озвучены. - Мне бы хотелось услышать всю версию происходящего. Я мог бы не настаивать, если бы дело касалось только вас и тут проявлялся только мой личный интерес. Но тут дело в другом. Раз уж я являюсь представителем короля Арисфея и могу говорить от его имени, то тут считаю, что мои вопросы не основаны на исключительно личном любопытстве. Дело видится мне важным, и потому вижу необходимость быть посвященным в подробности того, ради чего мы здесь. Всё же надеюсь на ваше добровольное сотрудничество. Тем более что вы уже успели пригласить себя в Айна Нумитору, - проговорил всё это Селебрен ровным тоном, каким привык вести деловые разговоры. Он не отказал себе в удовольствии сделать акцент на самоличном приглашении Цессирис в столицу, куда ход есть лишь лесным эльфам и некоторым исключениям из правил. Каким бы драконом ты ни был - не каждому будут рады и не каждого пропустят. Поэтому самоуверенность в этом Цессирис Селебрена позабавила. Сама по себе она бы не смогла "остаться в Айна Нумиторе", как изволила выразиться. Сама по себе она бы даже пройти за священные ворота не смогла.
- Я буду вашим ключом, - это было для нее почти что одолжением, - если вы желаете у нас погостить, - и последнее слово тоже было сказано не просто так. Оно как будто напоминало, что Цессирис в эльфийской столице - гость. Лишь гость и не более. Гость, которому не будут рады без соответствующего сопровождения. - Прошу за мной.
Селебрен прошелся едва ли заинтересованным взглядом по округлому плоскому предмету, который выудила Цессирис из воронки. Хотелось сказать, что всё, находящееся на территории Арисфея, принадлежит Алэнделу, великому эльфийскому королю. Хотелось потребовать вернуть на место эту вещицу, даже если она на самом деле ничего не стоило. Но Брен сдержался. Он планировал выслушать рассказ драконы, а затем решить, стоит ли это дело того, чтобы докладывать о нем королю или королевскому магу, или просто передать слова отцу и самоустраниться от участия в столь сомнительном мероприятии. Почему-то Айвэ испытывал накатывающую волнами неприязнь к новой знакомой и никак не мог обозначить для себя хоть сколь стоящую причину. По его же поведению, мимике, интонации заметить даже мельчайшие изменения в отношении было попросту невозможно. Селебрен давно научился контролировать свои эмоции.

Они шли неприметной тропкой, скрытой от посторонних глаз. Брен пользовался ею, когда было необходимо украдкой выбраться из Айна Нумиторы, не попадаясь никому на глаза, да еще и сократить время хода. Отсюда до столицы пешком было от силы с час ходьбы. Вскоре глазам предстали волшебные врата города - они тянулись, казалось, до самых небес и представляли собой плотные узорчатые сплетения всевозможных растений. Стоило только Селебрену подойти вплотную и коснуться перстнем зачарованной стены, как так плавно расплелась, давая проход.
- Вы бывали уже здесь? - оглянулся эльф на дракону. За величественную красавицу Айна Нумитору Селебрен испытывал несомненную гордость. Он любил родные края всем сердцем, всегда стремился сюда возвращаться и тосковал всякий раз, когда дорога уводила его в чужие земли. И если кто выказывал непочтение к городу, то мог тем самым раз и навсегда потерять расположение и покровительство Селебрена. Это, конечно, в самом легком случае.
Наверное, стоило пригласить Цессирис погостить во владениях семьи Айвэ. Так, должно быть, было правильно. И дракона на то, видимо, и рассчитывала. Но Селебрену она не нравилась. Он чувствовал, что попросту не сможет быть спокойным и чувствовать себя в собственном доме в безопасности, пока она находится там. Поэтому Брен и не спешил проявлять такое гостеприимство. Он как раз собирался тактично и вежливо поинтересоваться, где планирует остановиться новая знакомая. В Айна Нумиторе было мало постоялых дворов и гостиниц, ввиду их малой надобности - ведь гостей в столице бывало не так уж много. А если они и наносили визит, то по обыкновению имели чье-то приглашение и оставались гостями у приглашающей стороны. Селебрен же еще колебался насчет приглашения. Хотя прекрасно понимал, что отец будет недоволен, если Цессирис отправить на постоялый двор.

Молча Селебрен дожидался реакции на свои слова со стороны Цессирис. Она не спешила, а он ее не торопил. Отсутствие реакции - тоже реакция. К тому же знающий и внимательный эльф всегда углядит изменения, вызванные теми или иными фразами. Особенно когда эти изменения настолько явны, как то было сейчас у гостьи. Вся гамму чувство можно было с легкостью прочитать по ее лицу. И в первую очередь, то был, несомненно, страх. Селебрену хватало нескольких секунд, чтобы понять это, но он всё так же продолжал молчать, не спеша вмешиваться в чужой поток мыслей. Он видел себя сопровождающим и помощником, который выказывал готовность помочь лишь тогда, когда его о том попросят. Цессирис в данном случае предпочитала сохранять свои мысли при себе, и винить в том ее было нельзя. Айвэ, да, был сыном ее давнего знакомого. Но и не более того.
Селебрен не планировал приглашать дракону в Айна Нумитору, размещать ее там и развлекать, пока она будет наслаждаться изысканной красотой и утонченным гостеприимством эльфов. Распоряжения о том Брену не поступало, а потому он предполагал сделать так, как обычно делал, когда Арисфей нуждался в услугах кого-то со стороны, кто не вхож за волшебные стены. А именно - обеспечить этого помощника всем необходимым, в том числе и жильем, и пищей, и разнообразными услугами, но за пределами священного леса. В ближайшей деревушке, например. Которая от таких постояльцев лишь больше жирела и ширилась новыми домиками, кабаками, постоялыми дворами и гостиницами. Но раз уж Цессирис имела смелость пригласить себя в столицу, то, вызвав тем самым у Селебрена скрытую ухмылку, не оказалась отправлена к Неназываемому в гости. В общем, Брен пусть и с прикрытым ехидством, но всё же обозначил, что дракона будет гостем Айна Нумиторы и, в частности, семейства Айвэ.
- Как вам будет угодно, - немного склонив голову, ответствовал эльф. Цессирис не стала артачиться, была готова всё рассказать и сотрудничать, а в остальном была права - действительно не самое лучшее время и место для откровенных бесед. Пока она заканчивала осмотр воронки, Брен мягко поглаживал шею лошади и тихим голосом успокаивал нервничающее животное.

Когда они шли краткой тропою назад, Цессирис всё-таки решила начать свой рассказ. Селебрен и прежде не был особо разговорчивым, а теперь превратился в само внимание, не упуская из виду ни единого слова. И хотя всё, что говорила Цессирис, рождало в его разуме новый сонм вопросов, он продолжал внимать молча.
Значит, дракон, который бежал из распадающегося на части мира, нашел пристанище здесь, в Альмарене, а этот символ, найденный в воронке в лесу, словно предупреждение о том, что разрушение настигло и здесь. Как следовало на такое реагировать, Селебрен пока еще не мог решить для себя. Однозначно, если угроза носит не локальный характер и справиться с ней малым количеством воинов не выйдет, то и сохранить в тайне ее не получится. Но стоило посвящать короля и его приближенных в то, что знал теперь Айвэ, - об этом еще стоило поразмыслить.
- Вы сбежали, - эхом повторил Брен, когда дракона замолчала, тем самым давая понять, что на данный момент ее рассказ завершен. Следующие слова эльф сказал едва различимо, почти шепотом, - или вас отпустили.
Цессирис вызывала множество подозрений хотя бы тем, что в ее словах искренность осквернялась пятнами не то лжи, не то утайки. Вдобавок она не пришлась по душе Брену с первых же слов, а следом все ее фразы рассматривались пристально будто под десятикратной лупой. Но Селебрен умел контролировать свои эмоции и личную предвзятость с успехом задвигал куда-то на задний план. Вполне вероятно, что на самом деле дракона - полное положительных качеств существо, которое не таит за собой никакой угрозы и не планирует никаких подлостей. Которое всего-то отчаянно нуждается в помощи, но не привыкло того признавать. Которое внезапно ощущает приступ животного страха, да настолько сильного и отчетливого, что путается в собственных мыслях.
- Думаю, что мой отец хотел бы, чтобы вы почтили нас своим визитом, - всё-таки сказал Брен. Они уже переступили порог столицы и теперь окунулись в волшебный мир, в котором издавна жили лесные эльфы. - Если будете так любезны согласиться на моё предложение, я тотчас же проведу вас к владениям нашей семьи.
Храм Имира подействовал на гостью столицы по-особенному. Цессирис, будто загипнотизированная змея под звуки дудочки, шла в сторону величественного строения и не обращала внимания ни на что вокруг. Селебрен решил, что не будет ничего дурного, если они сделают небольшой круг по пути к дому.
- Храм Имира и Играссиль, наших светлейших и милостивых создателей, - счел нужным он все-таки ответить, хотя и не был уверен, что Цессирис его слышит. - Прошу остановиться у порога. Здесь рады всем, но нам лучше пройти через другой вход, если желаете, - Брену пришлось коснуться локтя драконы, ибо она бы так дальше и пошла по узорчатым ступеням главной лестницы. Сам Брен был в этом храме, как дома. Боги слышали его и откликались - или же он был в том всецело уверен. И эльф считал, что знает, когда те гневаются на него и требуют наказаний за какие-либо огрехи или проступки, а когда довольны им и одаривают своей милостью. Было удивительно приятно узреть в чужестранке в какой-то степени родственную душу.
Брен предложил пройти через узкую высокую дверь сбоку от главной лестницы. Так они бы попали в круглую молельню перед сияющими золотом статуями богов, перед которыми горели тысячи уставленных в ряды свечей.

Айна Нумитора обладала удивительным даром усмирять сомнения и привносить в бунтующую душу спокойствие и мир. Селебрен чувствовал себя аналогично всякий раз, как окунался в удивительную гармонию, которая словно струилась из самой эльфийской земли. Может быть, тут всё было пропитано светлой магией. Может быть, боги неусыпно следили за своими излюбленными детьми, кто знает. Но отрицать сверхъестественное воздействия Арисфея было бы глупо.
Брен вдохнул полной грудью, едва лишь переступил за черту. Волшебная стена сплелась позади, невидимые стражи молчаливо проводили взглядами вошедших, не став их останавливать или утомлять расспросами. Эльф ведь открыл проход королевской печаткой, а это уже само собой отвечало на подавляющее большинство вопросов.
В планах его не было похода в храм. Но раз уж Цессирис свернула туда, останавливать ее Селебрен не стал. Каждый имеет право соединиться разумом с богами в обители веры, получить божественное благословение, очиститься от греховных мыслей и попытаться искупить свою вину. Неважно какую. Айвэ был убежден, что не бывает абсолютно безгрешных, а следовательно всегда есть причина, по которой можно доверить свои тайны богам, воззвав к ним в уединении. Если Цессирис считала сделать это, то Брен не смел ей мешать. Он был готов показать ей исповедальню, где перед статуями богов можно было преклонить колени и всецело отрешиться от окружающего мира. Остаться наедине со своими высокими помыслами.
Терпеливо он ждал, пока дракон разберется со своими внутренними демонами. Терпеливо и молча, не осмеливаясь нарушать плавного течения мыслей. Сам знал, как неприятно это и насколько губительно бывает для возвышенных устремлений - когда тебя грубо и безапелляционно прерывают. Да и кощунство это было бы, по его глубокому убеждению. Так что на время размышлений Цессирис была предоставлена самой себе. А Селебрен, тем временем, предпочитал остаться в стороне, отступив к маленькой узорчатой боковой дверце, через которую они сюда и попали. Он не осмеливался смотреть в сторону статуй. И хотя помыслы эльфа были чисты и не осквернены никакими постыдными черными тенями, он всё же считал, что недостаточно смыл со своей души груз прежних проступков, а потому попросту не имеет права смотреть на светлые лики богов.
Когда же Цессирис, сияющая и одухотворенная, повернулась к своему проводнику, ее взгляд тоже изменился. Он будто бы искрился изнутри, что стало разительным контрастом между настоящим моментом и прежним, когда Брен увидел реакцию дракона на найденный символ.
- Не здесь, - тихо отозвался эльф, приложив палец к губам, а затем молча указал взглядом на выход. Отворив перед девушкой дверь, он пропустил Цессирис вперед себя, а затем и сам вышел под ясное небо столицы.
Говорила она всё время, пока они шли к владениям семьи Айвэ. Шли, не торопясь, а негромкая речь гостьи всё звучала и звучала. Но даже тембр голоса поменялся, стал мягче и приятнее. Вот уж чудеса настоящие, вот уж где явственно воздействие божественного света на душу страждущего. Селебрен слушал внимательно, стараясь не упустить из виду ни единого слова. Он словно представлял себе, как и что довелось пережить Цессирис в своём мире. Но не мог полностью разделить ее горести, хотя и искренне сочувствовал ее утрате. Шутка ли - остаться единственной из своего вида, стать фактически сосудом, сосредоточием воли своего бога.
"Но ежели так, то почему Светлейшие отзываются ей, раз уж в ее сердце места для них нет?" - в то же время недоумевал Селебрен.
- В вашем распоряжении книги моей семьи, - задумчиво, отрешенно отозвался Брен, погруженный в свои мысли. И оттого могло показаться, что отвечает он как-то сухо и лаконично, будто не желает тратить лишних слов на свою спутницу. И опять же причин такому поведению тоже можно было бы найти массу, особенно если собеседница склонна додумывать собственные выводы.
Брен же прикидывал, какие книги смог бы принести для Цессирис из королевской библиотеки. Провести ее туда саму он бы не смог и не стал, все-таки дворец - это обитель короля, и туда ход для тех, кто не вхож в близкое окружение, закрыт. Вдобавок Айвэ еще не решил, насколько глобальна та проблема, которая прибыла в Айна Нумитору вместе с драконом. Нужно было обдумать этот вопрос. И, вероятно, обсудить с отцом и матерью.

Тонкая искусно исполненная мастерами-кузнецами изгородь встретила Селебрена и Цессирис, мягко и изящно расползшись ветвями в стороны и образовывая таким нехитрым образом дверной проем.
- Прошу вас воспользоваться нашим гостеприимством, - проговорил Брен, но не стал добавлять "чувствуйте себя как дома", ибо не желал, чтобы столь подозрительная, малознакомая и хранящая миллионы секретов особа решила, что в этих владениях она - хозяйка.
Дом был большим, высоким, практически полностью обвитым плющом, так что казался облаченным в живой зеленый ковер. За изгородью было высажено множество цветов. Цветы же росли и на подоконниках. Казалось, они были везде. С ближайшего дерева спрыгнул большой рыжий кот и, выставив хвост трубой, побежал навстречу. Мазнул изогнутой спиной по ноге Селебрена, с недоверием и интересом покосился огромными зелеными глазищами на Цессирис и удрал дальше по своим делам. А вместо него на золотистое в лучах почти зашедшего солнца крыльцо вышли слуги, приветствуя хозяина и его спутницу поклонами.
Селебрен распорядился подготовить гостевую комнату и достойный ужин и собрался было отправиться на разговор к отцу, но выяснил, что тот буквально несколько минут назад уехал по распоряжению Его Величества. А матушка еще не вернулась из храма.
"Странно, что я не увидел ее там, ведь мы только что оттуда, - мелькнула такая мысль, но она не привнесла беспокойства. - В конце концов, у меня есть Зеркало. И если мне потребуется совет отца, я всегда смогу связаться с ним и всё обсудить".
- Это Итилиэль, она покажет вам ваши покои и будет вашей личной горничной на всё время пребывания вас здесь. По всем вопросам касательно обустройства дома, удобств и предметов необходимости обращайтесь к ней, - с этими его словами вперед выступила юная черноволосая эльфийка, которая склонилась в поклоне и дожидалась распоряжений от своей новой временной госпожи. Сам же Селебрен продолжил, - отдохните с дороги, можете переодеться, если пожелаете. Вам для того будет предоставлен гардероб. За ужином мы обсудим всё, что вы пожелаете, а после я проведу вас в библиотеку. А пока что прошу меня извинить, - и затем он оставил Цессирис наедине с Итилиэль. Ему прежде следовало переговорить с отцом.

Разговаривать на ходу было не самой удачной идеей, по мнению Селебрена. Темы затрагивались непростые, основную массу следовало бы слушать в спокойной тихой обстановке, дать себе время обдумать, подобрать правильные слова. Может быть, поэтому эльф и не спешил отвечать. Его ответные фразы казались четко и по-деловому выверенными, краткими и лаконичными. Зато Цессирис совершенно не смущалась того, что ее слова могут долететь до чужих ушей. Одухотворенной она вышла из храма богов и теперь излучала уж точно не страх и обреченность, коими сполна окатила Селебрена поначалу.
- Мы поговорим об этом позже, если пожелаете, - он не отказывался отвечать на вопросы, но посчитал, что делать это пока неуместно. Да, они шли по удивительным улочкам Айна Нумиторы, выглядевшим, словно тихая и уединенная дорожка в парке, где деревья с пышной кроной и шелестящими серебристо-зелеными листьями сооружают вокруг тебя такой себе кокон, создавая иллюзию полного одиночества. Казалось бы, когда вокруг тебя такие ветвистые стены, то разве может кто незаметно подслушать или подсмотреть за тобой? Но Селебрен прекрасно знал - может. Удивительная гостья привлекала к себе внимание. Она выглядела как человек, а людей в столице Арисфея отродясь не принимали - лишь в очень-очень крайних исключительных случаях и, пожалуй, на то требовалось разрешение верхушки, приближенной к королю. Брен, впрочем, и сам был частью такой верхушки, но он не припоминал такой надобности, когда требовалось воспользоваться его положением, чтобы провести в Арисфей человека. К людям относился с долей высокомерия и снисходительности - за редким исключением все они были мелочными и жадными, их душа была слаба и часто тяготела к заманчивой тьме. А портилась так быстро, как быстро покрывается плесенью мокрая древесина без надлежащей обработки. Но Цессирис не была человеком - она лишь выглядела так. Отец говорил, что она - дракон. Она сама говорила, что дракон. Если ее словам он мог не поверить, то не верить отцу Брен не видел причин. Хотя и косился периодически на Цессирис, размышляя, могла ли она обмануть и старшего Айвэ тоже. Но в итоге пришел к выводу, что незачем ей это было делать, да и слишком масштабной выходила кампания по обманыванию этой семьи, углубляющаяся в прошлое. Нет, без надобности...
Всё же Цессирис, если лучше приглядеться, имела какие-то незримые отличия от человека. Глаза - это не то. Селебрен встречал и обычных людей, у которых был подобный цвет глаз - просто природа подшутила. А с гостьей всё было как-то иначе. Но Айвэ решил, что разглядывание и обсуждение другой особы не подобает воспитанному эльфу, к тому же не имеет значения, какой она расы, если за нее поручился отец. Уж ему-то на слово точно можно верить.

Препоручив заботы о Цессирис эльфийке по имени Итилиэль, Селебрен уединился в своих покоях. Он оставил для драконы предостаточно времени, чтобы та могла уделить его себе. Отдохнуть, переодеться, привести в порядок свои мысли. Ей была дана относительная свобода действий и перемещений по дому семьи Айвэ в сопровождении горничной. Брен надеялся, что Цессирис не станет злоупотреблять гостеприимством знатной эльфийской семьи, иначе придется девушку выдворять на постоялый двор, а это не иначе как позорное изгнание не назовешь.
Селебрен достал Зеркало и через него попытался связаться с отцом. Это получилось практически сразу, но старший Айвэ сказал, что сейчас не лучшее время для переговоров и, если не произошло ничего срочного и чрезвычайного, то лучше беседу перенести на более позднее и благоприятное время. Такой исход задуманного несколько опечалил Селебрена, и он даже было подумал попробовать дозваться до матери, но потом отбросил эту идею, посчитав нелепой. Эльфийка проводила большую часть дня в Храме Имира, а домой возвращалась к вечеру. Зачем ее беспокоить, если она в эти минуты, быть может, проводит ритуалы или беседует с богами?

Тем временем, Итилиэль исполняла свои прямые вверенные ей обязанности. Она привела гостью в отведенные для того гостевые покои, которые по своей красоте, великолепию и уюту не уступали никаким другим в этом доме.

Служанка суетилась, стараясь быть и полезной, и незаметной в то же время. Чтобы не мешать, но исполнять любую прихоть гостьи своего господина. И в то же время Итилиэль, будучи сама светлой эльфийкой, поглядывала на Цессирис с долей снисходительности. Она считала, что перед ней - человеческая женщина, а прислуживать такой - как-то низко. Но в остальном же она никоим образом не выказывала своего личного предубеждения.
- Ваши покои, госпожа, - она специально говорила на всеобщем, полагая, что эльфийская речь может быть усладой лишь эльфийских же ушей. И в то же время называла Цессирис госпожой, а не "миледи", как то было принято при обращении к высокородным особам. На последний вопрос Итилиэль несколько замялась отвечать. Взглянув на Цессирис, она попыталась решить для себя, насколько позволено говорить ей о таких вещах с чужачкой. А потому ответила так, - простите, госпожа, я не имею должной компетенции говорить об этом. Милорд Селебрен, несомненно, ответит на всё, что вы пожелаете.
В этом она, правда, тоже сомневалась. Но то уже проблемы Селебрена.
- Желаете ли поужинать или сразу отойти ко сну? Повелите приготовить вам купальни? Предоставить новую одежду? Или осмотреть дом? Это всё, что я могу сделать для вас и ради чего приставлена к вам.