На стоянке всадников, устроивших привал неподалёку от кромки зловеще выглядещего в алых лучах заката леса царила едва ли не мертвая тишина. Четверо мужчин, уже облаченных в доспехи, холодную сталь коих прятали под длинными тёмными плащами, застыли словно бы в оцепенении, без единого слова наблюдая на давно погасшее кострище, каждый погруженные в свои, одному лишь Спящему ведомые мысли.
На мгновение оторвавший глаза от кострища, Кельтазар обвел взглядом своих спутников, словно бы стремясь проверить, готовы ли они, пусть демон и знал, что в этом нет нужды. Любой из Сынов всегда был готов исполнить своё предназначение и, если это потребуется, возложить свою жизнь на алтарь общего дела...
Вот только это Общее дело - единственное что тревожило демона, наблюдающего за уходящим за горизонт светилом. Он был готов пасть в бою со светлыми выродками, выбитый из седла копьями и пиками, был готов взойти на костёр за свою веру иль пасть, иссеченый саблей в ритуальном поединке во славу Отца. В этом, как ему казалось, и был смысл ордена, в этом, но не в услужении прихотям Владык, возжелавших ещё толику власти. Возжелавших нести кару непокорным руками тёмных всадников.
Демон, в сердце которого, увлажнённых этими размышлентями, разрослись ростки гнева, медленно, словно бы нехотя, поднялся на ноги, слыша, как вслед за ним, все так же в молчании поднимаются братья. У леса есть уши и глаза и даже сейчас, со всеми мерами предосторожности, вроде наложенных чар, призванных укрыть их от взора друидов, даже ещё не войдя в лес, культисты предпочитали молчать, обмениваясь лишь редкими, скупыми жестами.  Хотя, что им было говорить друг другу? Каждый и так прекрасно знал что ему делать. У всадников,  входящих в ночной лес, выглядящий ещё более недружелюбно в опустившемся на землю мраке, подобный поход был далеко не первым, и, как надеялся каждый, не последним.

Ночь была долгой и совсем неспокойной. Культисты сбивались с пути с пол дюжины раз, все выискивая по карте путь к святилищу друидов, вновь и вновь пятляя в чужой, враждебной и насыщенной магией чаще. Кельтазар не знал, действовали ли чары, призванные скрыть их от магии друидов, но, ведомый инстинктами раз за разом замирал, прячась в тени деревьев от любого шума, пусть даже и это была вылетевшая из дупла птица. Демон, пусть и смутно, но представляющий возможности друидов крайне не хотел выдавать своего присутствия, разумно опасаясь хотя бы того, что спугнув добычу, найти её будет возможно лишь если сжечь весь этот лес. А подобное Командору явно придётся не по нраву. Не говоря уже о том, смогут ли незваные гости сами выбраться из этих чащоб.
Культисты вышли к Кругу едва ли не к рассвету, усталые, с плащами, изодранными ветками и сплошь укрытыми репейником, вновь севшие в седла лишь незадолго до поляны с причудливыми каменными строениями, когда лес хоть чуть расчистился, позволяя двигаться хоть относительно свободно. И, стоит признать, в поиске друидов, что затевали какой-то ритуал, немало помог истошный девичий крик, на который и двинулись всадники, на ходу готовясь к бою.
Картина, открывшаяся Кельтазару, что, опустив забрало тяжёлого, как и доспехи, укрытого прекраснейшими гравировками с молитвами Рилдиру на тёмном наречии, шлема, пустил коня к кромке леса, ограждающего, видимо, священную полянку, была до боли знакома -  распластная на камне юная девица и жрецы, тянущиеся бесконечные песнопения, под звуки коих и проходит ритуал. Собственно, все это мало чем отличалось от того, что происходило с пленниками, захваченными Орденом.
Вот только ожидать завершения, злой, уставший и жаждущий крови демон не стал, рукоять сабли, словно живая сама ускользнула в ладони и мужчина без всякого предупреждения сильным ударом шпор пуская скакуна на жрецов, с удовлетворением слыша звук ударов подков о земли остальных культистов, безропотно следующих за командиром, обнажая оружие.

Друиды были готовы к нападению. Демон не знал, учуяли ли их в лесу или же старцы не по возрасту прытко сумели среагировать на звук ударов по черной, мягкой и словно бы жирной земле. Но, так или иначе, скачущих во весь опор всадников встретило тёмное наречие, побудившее к пробуждению шипастые, извивающиеся в своём безумном росте, корни, стремящиеся опутать и свалить с ног лошадей, неумолимо приближающиеся к старикам в ритуальных нарядах.
Кельтазар, прекрасно понимая что с друидами завязывать долгие танцы в их же собственном лесу, заставил жеребца совершить длинный прыжок, стремясь увести его подальше от хищных корней и вызвал пред глазами магический рисунок, сошедший со страниц тёмных гримуаров, коими были столь богаты библиотеки Ордена. Магическая кровь демона наполняла силой ставший почти материальным хитросплетенный узор, высвобождая всю мощь заклинания. Скрытые под одеждой и доспехами ритуальные письмена, щедро укрывающие кожу культиста, загорелись призрачным огнём, когда заклятие на мгновение выдернув рогатого из материального мира, протащило его между планами, возвращая на все тот же святилище уже в нескольких шагах в стороне, вне седла, по инерции летящим в странном прыжке к сжимающему в ладони рукояти каменного кинжала друиду, наотмашь сеча саблей, надеясь зацепить тёмного жреца по лицу иль, если на то будет воля Спящего, то и вспороть его укрытую окладистой бородой глотку.
Культист краем глаза удовлетворённо заметил как двое его спутников, тифлингов, едва не подняв скакунов на дыбы, повернули их в сторону, уберегая лошадей от проклятой растительности, управляемой Имировыми стариками из леса и, ещё не сумев сойтись для родной для братьев дистанции сабельного удара, бросили по темному проклятию в дальнего друида, в коего разом отправились два потока тёмной энергии, на лету формирующиеся в клинки, готовые рассечь старика на части.
Меньше всех повезло Ульту, всаднику-оборотню, копыта лошади коего захлестнул один из корней, вцепляясь в ногу животного мёртвой хваткой, что, смешно вернувшись, упало на землю, вместе с выпавшим из седла братом, что куклой отлетел далеко в сторону, с глухим ударом приземляясь на святую для местных землю, покуда к его скакуну, бешено дергающемуся, стремясь вырваться из шипа того корня, что, пуская кровь, с невероятной силой обвивал его ноги, давая время остальным отростками богомерзкого растения подползать ближе к обездвиженной жертве,  стремясь удушить с отчаянием борющуюся за жизнь животину, в глазах которой плескался непрекрытый первородный страх существа, чувствующего на себя холодное дыхание смерти, исторгаемое из её гнилых лёгких. Костлявая была близка как никогда и умное создание понимало это, с отчаянием обречённого все вновь и вновь дергая ногой. надеясь освободиться, погуда всадник, глухим звуком о метившиц своё соприкосновение с землей,  толь жесткое, что мало какой человек бы сумел пережить его без травм, с почти ощутимыми волнами яро ти, исходящими от него, начал вставать, будто бы и не обращая внимания на боль.
В голове демона, едва ли не рычавшего от жажды крови, средь тысяч мыслей о сладких ощущениях удара по рукояти, когда клинок, хищно скалящийся остротой заточки наконец вгрызется в тело врага, купаясь в алом нектаре, промелькнула холодное и на редкость трезвое напоминание, не успевшее сгинуть в волнах ненависти о жертве, своим криком приведшей к святилищу, что, воспользовавшись суматохой, пыталась сбежать с поля боя. Мысль эта, оставив зарубку в памяти, раскланявшись отступила во мрак, не досаждая своей назойливости. Нет, она вернётся, но только после того, как голова крылатого остынет, очистившись от жажды насилия, волнами захлестывающих рассудок.

Сабля с удовольствие впилась в сладкую, податливую плоть друида, что смешно дёрнул головой, мотающейся на наполовину перерубленной шее, фонтанирующей ярко-алой кровью и рассеченных остро отточенным клинком артерий. Демон, мягко приземлившийся на землю, толчком щита оттолкнул от себя и так падающее тело старика, что брызгами заливали из украшенный металл доспехов.
Окончательно поднявшись, демон, пристально оглядел поле боя, на коем явно доминировали всадники. Второй жрец, попавший одновременно под два заклинания культистов, развалился на три аккуратно разрезанные магическими клинками куска, бывшие некогда человеком, а ныне лишь обильно орошающие сырую чёрную землю кровавым дождём, - Во славу Твою - мысленно обратился Кельтазар к Рилдиру, бросая взгляд на последнего из выживших противников, ещё не убеленного сединой друида, недолаке от которого поднимался неудачно приземлившийся оборотень в помятых доспехах, явно собирающийся жестоко отомстить за свой нелепый полёт. Вот только хозяин местного леса не собирался дожидаться прикосновения клинков культистов, решаясь на отчаянный шаг...
Отродие Спящего знал эту магию, чёрную, проклятую, отравляющую собственную кровь. Знал её, поскольку сам познавал потаенные глубины этих школ, знал, и поэтому вновь призвал силу, что текла по его жилам, выплескивая энергию пред собой в щит, выглядящий как плотный, густой туман, укрывающий демона от безумца, что, словно бы не заметив оборотня, побежал к тифлингам, что все ещё не покинули своих седел.
Полукровки вновь попытались сплести смертельные проклятия, но было уже поздно. Друид прикончил себя сам, взрываясь ошметками плоти и дождём зачарованный крови, от капель которой демон спокойно укрылся за предварительно выставленных магическим щитом, а оборотень, по-кошачьи изгибаясь, отскочил за деревья. Полукровкам же, коим достался почти весь удар, оставалось только спрятаться за щитами, кои же, дымящиеся от разъедающих металл и дерево жидкости, они мгновенно отбросили в сторону.
Хивсу, старому и опытному брату, повезло, за исключением испорченного щита, на него не попало ни капли, а вот Альву, молодому змееподобному сыну демона не повезло. Его конь умер под ним мгновенно, завалившись на бок, едва не придавив ногу наездника, что, плашмя упав на землю, с нечеловеческой скорость скрывал с себя ремни бригантиной поножи, отбрасывая изъеденные элементы сплошь покрытого грязью доспеха. Находящийся рядом всадник, последний оставшийся при коне, решив, что жизни безостановочно бранящегося культиста ничего не угрожает, спокойно двинулся к демону, вытирающему кровь об одежды зарубленного им друида.
- Головы забираем с собой - Кельтазар уже поймал своего отскакавшего в сторону скакуна и забирал в седло. Его голос, глухо звучавший из под шлема больше походил на рык, жар от схватки ещё не отпустил мужчину, - Хивс, скачи за мной, остальные - сожгите трупы, - всадник бросил взгляд на трупы лошадей, один удушенный ныне без жизненными корнями и второй, выглядящий так, словно бы попал в котел с особенно едким алхимических варевом. Нужно было достать новых коней, а сбежавшая девка явно была местной. Не тащили же покойники её издалека. А значит, жертве предстояло ответить на несколько вопросов культиста. Рогатый вновь коснулся взглядом жертвенного камня, зло улыбнувшись одну ему известным мыслям и пришпорил коня, благо не человеческое чутье порождения спящего бога легко выискивало свежие следы сбежавшей девчонки.

Кошачьи глаза демона, даже укрытые иллюзией, порождаемые покоящимся на груди старым бронзовым медальоном, уверенно вели всадника по следам девчонки, напролом ломившейся через чащу. Хотя, признаться, даже без особого зрения идти по следу было просто, жертва обильно оставляла подсказки куда она направилась, а значит, рано или поздно, окажется в лапах культистов.
Хивс, старый, умудренный годами тифлинг в молчании тенью следовал за своим командиром, внимательно осматривая окрестности. Не сказать, чтобы он понимал зачем Кельтазару нужна была эта темноволосая дура, попавшаяся в лапы друидов, но, говоря откровенно, ему было плевать. Прекраснейшее умение не задавать лишних вопросов было одной из отличительных черт всадника и, быть может, именно за это его столь ценил вспыльчивый здоровяк, правящий "копьём" - своеобразным отрядом Сынов, что сейчас больше походил на гончую, следующей за своей добычей. Даже если та ещё и не знала о своей незавидной доле, - "Позабавиться что ли захотел" - всё так же молча подумал колдун, бросив взгляд на демона, но, как и всегда, предпочёл оставить свои мысли при себе, лишь едва заметно тряхнув головой, словно бы прогоняя крамольные размышления прочь.

Кельтазар остановил скакуна подле большого, старого дуба. Нет, он не собирался благородно отпускать черноволосую, просто именно здесь, под дубом, обрывались её следы, словно бы девка растворилась в глухом лесу. Всё ещё не веря в то что след оборвался, всадник медленным шагом верхом прошёлся вокруг дерева и спрыгнул из седла, зло ударив латной перчаткой о кору. Гнев, едва спрятавшийся в темных глубинах души порождения Рилдира, пока ещё с ленцой, никуда не спеша, стал вновь подниматься на поверхность. Культист не чувствовал и следа магии, что могла унести мерзавку прочь, да и крыльев у нее за спиной он не видел, но следов больше не было. Ни единого. Кинув мрачный взгляд на статуй застывшего тифлинга, рогатый стал внимательнее разглядывать последнюю зацепку, словно бы сбившийся с пути пёс, ловящий ноздрями ветер.
Небольшие, едва заметные глазу подсказки, которые он сразу не приметил, оказались прямо на стволе и ветках, больно уколов себялюбие Сына. Едва заметные следы от сока травы и грязи, оставленные босыми ногами, уходившие вверх, скользя взглядом по коим мужчина уперся взором в серые глаза девушки, в коих плескался дразнящий демоническое нутро страх, словно бы пробуждая нечто склизкое и абсолютно злое, сидящее глубоко внутри, под личиной человека.
- Спускайся, - глухой, из-за всё так и не поднятого забрала, голос всеми силами старался быть как можно мягче, но вряд ли в нем могло утаиться плохо скрываемое нетерпеливое рычание, - и я обещаю тебе, ты не станешь добычей Ордена, - и, дабы избавить едва спавшуюся от друидов беглянку от лишний раздумий, прикоснулся ладонью к стволу дуба, ощущая как, подчиняясь воле древних, проклятых и большинством забытых чар, древесина в этом месте стала увядать, обращаясь в гнильё и прах. Лишь небольшой участок как наглядный пример что случится с сероглазой если она вздумает перечить воле закованных в сталь культистов. И, как надеялся мужчина, этот пример будет достаточно наглядным, дабы обеспечить беспрекословное послушание. Хоть и рогатый обычно предпочитал проделывать подобное с телом жертв - одного взгляда на гниющее мясо, обнажившее пожелтевшие кости в кое превращается кисть почти всегда хватало даже для самых строптивых. Но сейчас Кельтазар намеревался сохранить это молодое, пышущее жаждой жить, тело в сохранности. Вот только едва ли брюнетка была бы рада этому, доведись ей узнать мерзкие картины уготованного ей будущего, что рисовала фантазия всадника, почти окончательно решившего что ему стоит делать с столь неожиданно свалившимся в руки подарком Спящего. Или же подарком Спящему...

Отредактировано Кельтазар (19-03-2017 01:15:36)

Демон, не сводя глаз, наблюдал за неуклюже спускающейся девкой, размышляя над жертвоприношением. Да, судьбу девушки он уже решил, оставалось лишь определить в том, как именно он отправит её к лику Спящего. Кельтазару хотелось порадовать Отца чем-то особенным, звериными и в то же время окутанным милостиво данной им силой...
Все ещё пребывая в видении сладких образов того, как он, тёмный всадник преподнесет Рилдиру этот славный дар, мужчина криво ухмыльнулся под сталью шлема, провожая падение смертной. И, словно бы игнорируя вопрос девушки, обратился к тифлингу, все так же изображавшего из себя молчаливую статую, - Возвращайся к Кругу и ожидайте моего возвращения. Мы выступил после захода солнца.
Древний колдун, получив указания, круто развернул коня, и, воспользовавшись шпорами, поскакал обратно, удостоив командира лишь сдержанным кивком. Демон не знал, догадывался ли тифлинг о его мотивах, но, покуда он все так же держал язык за зубами, позволял ему некие вольности. Все же это демоническое отродье занимал особое положение в отряде культистов, будучи неофициальным личным советником Кельтазара.
Культист проводил взглядом ускакавшего колдуна и, подняв оба забрала, поудобнее уселся прямо на траву напротив черноволосой, - я прекрасно помню свои обещания и, повторюсь, ты не станешь добычей ордена. Не бойся, мы просто немного поговорим и все закончится. Ты же будешь хорошей девочкой? - всадник извлек из кожаной поясной сумки потертую старую деревянную трубку, - расскажи мне где твой дом и как ты оказалась у этих безумцев, - всадник неопределённо мотнул головой куда-то в сторону забитого кровью Круга, испуская клубы ароматного сизого дыма, раскуривая трубку, - ну и, потешь моё любопытство, о себе, конечно же, милашка.
Мужчина неотрывно смотрел в глаза черноволосой беглянки, все продолжая применять на неё различные пути возвышения к лику Спящего, все никак не способный выбрать один. Юная, хрупкая и беззащитная она одним своим видом соблазняла демона проявить свою кровожадную натуру, испробовав на вкус её горячее сердце, вырванное из клетки ребер. Но в то же время культист хотел сохранить её в целости, дабы представшая была идеальной слугой предводителя вечной тьмы. И эта делема между хищным нутром и верным Сыном Рилдира не давала покою культиста, готовому уже просто так броситься на жертву, распаленный её близостью.