Город мрака, отчаяния и безысходности. Эти чувства витают не только на улице душным, но холодным и сырым смрадом, но и в сердцах людей. В их домах, заполняя комнаты, преследуя их по пятам. Хаос, наравне с путами интриг Ллос, не дает спокойно жить никому, даже высокопоставленным чинам... Впрочем, что есть «высоко» в этом месте? В месте, где как бы ты ни взлетел, полет твой ограничен высоким сводом потолка пещеры.
От подобных мыслей, даже она — Матрона Дома, иногда грустила. Стресс напирал на нее со всех сторон, источников, давил не прекращая, невольно заставляя задуматься об уходе куда-нибудь далеко-далеко; куда-то вглубь Андердарка, где никто не найдет ее. Ведь даже там, в объятиях настолько глубокой тьмы, что притупляется слух, и не приносит света разожженный факел, намного спокойнее и безопаснее, чем в Ктаэссиире. Особенно ей.

Сегодня стресс достиг своего апогея. Матрона решилась на дерзкий, почти самоубийственный (как и все в этом городе), шаг. Связавшись с одной из своих лояльных убийц, - Данифаррой Врамниир, Джендарра "выписала" ей отдельное приглашение в свои покои. Безусловно, Данифарра наверняка понимает, зачем ее вызвала Матрона. Но и та, как ни странно, не слукавила - завоевать "дружбу" госпожи сегодня будет столь же легко, сколь и покончить с ее тяжелой, бесполезной жизнью, за которую она и без того не цепляется совсем, совсем давно. Наверное, больше, чем разделить с убийцей ложе и позволить ей унести себя в царство покоя и блаженства хотя бы на минутку, Джендарра хочет ей только выговориться, да выпить чего-нибудь покрепче в ее компании.
Вместе с Данифаррой, Матрона проходила курс убийц. Вместе выживали, вместе спасались от нападок своей наставницы. О, да! Одно существование оной было запоминающимся, тяжелым испытанием того времени — например, иногда требовалось ходить вокруг профессиональной убийцы настолько тихо, чтобы та не метнула на слух ядовитый нож. Данифарра, кстати, прошла это испытание успешно. А вот Джендарра «словила» нож, тем не менее, успев принять противоядие и в гневе, порыве мщения, зарезав свою наставницу — спасибо «аристократическому» происхождению. А до этого, обе получали задание убить друг друга. Однако вместо того, чтобы слепо повиноваться, обе убили двух чужих, не ожидающих подобного "союза", конкуренток, изменив им внешность и объявив их целями своего задания. Всю интрижку пересказать сложно, однако тогда обе поняли, что даже здесь, в Ктаэссиире, лучше держаться вместе хотя бы с кем-то, чем открыто враждовать с каждым.

Отсюда, возможно, протекала и зависть Данифарры. Они прошли весь путь наравне, стараясь делить невзгоды и предотвращаться заговоры друг против друга, однако если одна стала Матроной, то вторая осталась ее слугой. И сейчас, сидя на каменном, холодном подоконнике окна своих покоев с бокалом красного вина в руке, она ожидала либо долгожданную смерть, либо что-то большее.

http://s6.uploads.ru/t/m82Gz.pngПоследние глотки терпкого напитка покинули бокал. Глотнув, Матрона устремила взгляд темно-медовых глаз за стеклянное, защищенное магией окно, на сияющий янтарными огнями ночной Ктаэссиир. В своем ужасе и хаосе, этот город прекрасен. Даже сейчас, когда не смотря на печаль, на губах нарисовалась улыбка, а в голову ударили пьянящие пары, Джендарра осознавала всю опасность. Конечно же, она пригласила сюда одну из своих лучших убийц и напилась! Бывало и хуже. Смешнее.
Матроной ей все равно не стать. Даже если Долифарра и уталит свою ненависть через прямое насилие, отсюда ей живой не уйти - большая часть Дома верна своей настоящей госпоже, но, в то же время, и менять одно зло на другое они не станут. Слишком умны. Как и сама Долифарра для открытой агрессии.

За дверью послышались легкие шаги - не стража-самца. Не было соответствующего бряцанья металлических сапогов о каменный пол.
Поставив бокал на подоконник сбоку от себя, Матрона выдохнула и взглянула на открывающуюся механическую дверь с золотистым символом чаши, полной алой жидкости - символ Дома Врамниир, отображающий возможность получения как кнута, так и пряника.
- Вы вызывали меня, моя госпожа? Я явилась по первому же зову и готова служить вам и Дому.
Джендарра оглядела свою покорную слугу. Длинные белые волосы, зачесанные набок, спадают почти до талии. Белый корсет, алая ткань - такой откровенный наряд свойственен, скорее, жрицам Ллос, но никак не простой убийце. Впрочем... Матрона, глядя на подобное, лишь полупьяно усмехнулась и окинула голодным, хищным взглядом убийцу с пят до головы. Ибо сама она выглядит еще развратнее.
Стройное, аристократически-сладкое тело прикрывает лишь прозрачная, синяя ткань - шелк пещерного шелкопряда; и прикрывает так, что не скрывается под ней от взора Долифарры ничего... Или даже меньше. Сцепляется ткань маленькими золотыми заколками на талии, между грудей, лопаток и на шее. Дополняют образ сияющие даже в скупом полумраке помещения, золотые браслеты на обеих руках и запястьях.

Ничего не говоря, Матрона, абсолютно беззвучно, словно призрак в живой плоти, ступила на прохладный пол - бряцнули лишь ее браслеты, да зашуршали едва-слышно слои синего шелка, выступившие в роли обуви. Подойдя к склонившейся Долифарре, женщина усмехнулась и легко положила ей ладонь на затылок, потрепав ее по пышным белым волосам, похожим на пену для ванны. Красное вино, хоть и не нарушало двигательные и вестибулярные функции, но, зато, напрочь отбивало все отрицательные эмоции, в том числе и страх. Джендарра прекрасно понимала, что одно резкое движение Долифарры, и ее бытность, как Матроны, закончится здесь и сейчас...
Но на пухлых губах Матроны играла лишь ласковая, добрая улыбка. Легким движением она взяла толстый пучок ее белоснежных волос в кулак и потянула их на себя, заставляя Долифарру встать. А затем, пользуясь положением убийцы, выставила свое бедро вперед, промеж ее ног, оказавшись с ней близко - лицом к лицу.
- Здравствуй... "Побочная ветвь", - с легкой, неприкрытой издевкой, едва-слышно прошептала Джендарра, приближаясь к губам своей "гостьи". - Я ждала тебя.

От слов слуги, по холодной, мускулистой спине Джен прошла волна мурашек, а опьяненный разум уже во всю вырисовывал картины грядущего соития во всех его извращенных, свойственных только самым... "Закоренелым" дроу, красках, что повергли бы в ужас простого смертного, для которого увидеть голую красную бабу на сеновале - большое счастье и достижение.
Матрона легко коснулась губами губ Долифарры, чувствуя ее жесткое, хладное, ни на мгновение не сбившееся дыхание. Идеальная убийца, настоящая, истинная представительница своей профессии. Гигант выдержки, великий колосс всех догматов убийц дроу, мастодонт самоконтроля. Даже сейчас, наверняка понимая, зачем ее вызвала ее... Не совсем здравомыслящая госпожа, она ждет удара. Не боится - страх ведет к панике и потере контроля. Но остерегается, готовясь в любой момент отстраниться и контр-атаковать, словно пришла она на смертный поединок, но не на отдых, любезно предложенный Матроной.

Впрочем... Даже Джендарра понимала, как это рискованно для них обеих. Не смотря ни на что, у них нет повода доверять друг другу. Равно как и лгать. Столь глубокая, неистовая игра возбуждала женщину еще больше, заставляя ее невольно выплескивать нетерпение и томную, страстную агрессию наружу.
На мгновение Матрона отпрянула от губ Долифарры и взглянула в ее алые, по-прежнему холодные глаза. В них было все, чего так ждала Джендарра. Вызывающее спокойствие, непокорность! Словами и телом слуга была со своей госпожой; но дух ее, покоящаяся в ее сердце похоть, все еще спали; и это было вызовом против Матроны, настоящим бунтом. Своим хладнокровием Долифарра буквально издевалась над своей госпожой, чуть ли не делая ей одолжение в ее жажде глубокого, чувственного подчинения.
- Не нужно... Подчиняться мне. Не сегодня, - прервав длительное молчание, мягко, но коварно молвила Джендарра. Такой же неприятной, на уровне подсознания, интонацией, шипела готовящаяся к броску змея. Настоящая психопатка, за чьей спиной был заточенный, как бритва, нож. Голос ее ласков, слова ее - мед, их смысл способен утешить потерявшую сына, мать, но сама их суть внушала ужас.
Ладонь Мароны легла на правую щеку Долифарры. Большим пальцем коснулась ее щеки и легко прошлась по черному рисунку в виде четырех неровных шариков под ее правым глазом, словно готовясь вот-вот вогнать под глаз длинный ноготь. Другая же рука Джендарры легла на горло слуги, обхватив его, словно обыкновенную тростинку, которую вот-вот сломят.

Внезапным, резким движением, Матрона притянула девушку к себе. Пухлые губы коснулись острого ушка, а язычок прошелся по металлическим колечкам, звонко, но тихо ими бряцнув.
- Я хочу хотя бы каплю... Искренности... - С улыбкой шепнула Джен, ласковым, теплым поцелуем одарив кончик уха Долифарры. - Твое тело... Разум... Все твое... Оно мое... Но только не твой дух.
Отпустив лицо слуги, тонкая ладонь Матроны плавно, но быстро и решительно скользнула по выразительной ключице, прошлась по груди, как бы невзначай коснувшись металлической милой штанги, и остановилась на ровном, мускулистом животике, легко, ненавязчиво то поглаживая его, то поигрывая на нем пальчиками и коготками, отбивая ненавязчивый ритм.
От собственных, почти детских забав, Джендарра тихонько усмехнулась, обдав горячим, выдающим готовую вот-вот выплеснуться, похоть, ушко и затылок Долифарры.
- Убить тебя... Уничтожить все, что тебе дорого... Так легко, так скучно... Иное же - заставить тебя подчиняться мне. Саму приходить ко мне, хотеть меня...

Она вновь усмехнулась, пройдясь ногтем по открытому, стройному боку слуги.
- Как мне не чувствовать себя слабой, если моя сила - в моем имени? Как мне не чувствовать себя одинокой, если вокруг - лишь слуги...?
Пухлые губы женщины в последний раз коснулись уха Долифарры, а едкий шепот затих. Горячий поцелуй согрел висок убийцы, скакнул на ее щеку.
Матрона целовала не так, как всегда. Необычно. Не так властно, жестко. Горячо, искренне, как целует мать свою неугодную дочь, как целует женщина, понимая, что это - может быть последней встречей с ее любовницей. В каждом поцелуе были чувства.
И хоть губы Джен отдавали парами вина, опьяняющими они были совсем не по этому.

http://s6.uploads.ru/t/m82Gz.png

Лучшей наградой для Матроны стало нарушившееся, ускорившееся биение сердца ее верной гостьи. Убийцы, даже самые умелые, могут поддерживать сердцебиение в одном ритме, но не искуственно ускорять его. А значит... Зажечь огонь страсти в Долифарре, выпустить ее внутреннюю похоть, злобу и жажду, Джендарре удалось. Она бы даже самовлюбленно, довольно, победоносно гоготнула, если бы губы и дыхание подчинялись ей; но первые лишь хаотично дрожали, едва-слышно шепча нечто возбуждающее на родном языке темных эльфов, а второе, смешиваясь то с хриплыми, то с громкими и несдержанными стонами, мешало не только говорить, но и формулировать мысли в единую логичную цепочку.
А стоило двум длинным щупальцам из оживших полупрозрачных теней появиться из-за спины убийцы, как Матрона рефлекторно вздрогнула, но путь к отступлению уже был отрезан. Обмотавшись вокруг ее запястий и сведя их вместе, щупальца подняли руки Джендарры над ее головой, оставляя ее в абсолютно беспомощном, уязвимом положении.
- Хочешь увидеть меня не скованную узами иерархии, хочешь увидеть мою настоящую страсть? Хочешь почувствовать слабость? Хорошо...
На лице женщины нарисовалась искренний, почти натуральный испуг, молчаливая мольба о пощаде. Где-то внутри, все это время, она и сама хотела оказаться на месте истязаемой, побежденной рабыни - низшего существа, почти животного, которым будут пользоваться также, как половой тряпкой или нижним бельем. Ибо власть извращает. Власть в городе Хаоса сводит с ума, заставляет мысли трепещать, а голову разрываться на куски, превращая спокойные мысли в подобное, кроваво-красное нечто.

Когда потеплевшие уста Долифарры коснулись ее живота, Матрона закатила глаза и выгнулась всем телом - в коленях, все еще связанных руках, в спине. В глотке застрял, словно мясная кость, стон, вырвавшийся наружу лишь тогда, когда убийца стала подниматься выше. А стоило "сестре" перейти к налившимся соком грудям, как женщина попыталась сжаться всем телом в комок, но, встретившись с сопротивлением Долифарры, вновь выгнулась в спине, двигаясь под своей слугой словно только что пойманная, мокрая, бьющаяся в агонии форель. Внизу живота растеклось приятное тепло. Зубы сжались, а пульсация в висках и затылке переросла из ритмичной в полностью дикий, барабанный стук.
Самым приятным, наверное, было применение магии Тьмы. Два сковавших запястья, щупальца, одним своим жестким удержанием заставляли женщину гореть изнутри, балансируя на грани пика наслаждения. Но и сама Долифарра, прижавшая госпожу к постели, словно первобытный мастодонт - свою жертву, и мешая ей вырваться, сейчас казалась серебрянноволосой истинной Матроной, самой Валшаресс или даже Ллос!
- Ударь... Ударь меня! - Сперва хрипло, а затем настойчивее громко взмолилась Джендарра - глаза ее вновь закатились под лоб, не скрывая того, что сейчас женщина находится не здесь, а где-то очень-очень далеко.

http://s6.uploads.ru/t/m82Gz.png

Отредактировано Аштара (02-12-2016 11:43:06)

Слова Долифарры достигли острых, покрасневших даже через угольно-черный пигмент кожи, ушей госпожи, но не достигли разума. Сознания. То, что слуга направилась за хлыстом, радовало женщину - она исполнит приказ! Но слуга ли? Да, если Матрона потребует, сюда ворвется стража и растерзает лояльную убийцу. Но и та может сделать что-нибудь... Нехорошее настолько быстро, что стража попросту не успеет.
А когда Матрона стала понемногу возвращаться в реальность, а дыхание успокаиваться, в руке Долифарры появилась кожистая продолговатая рукоять хлыста. Тонким слухом Джендарра слыжала трение потной ладони слуги о ручку, уже представляя, что неопытная девчонка сможет придумать с таким инструментом...
Пронзительный свист рассек воздух. Рефлекторно сжавшись и сжав зубы, женщина зажмурила глаза, готовясь к сладкой боли. Но, когда темно-медовые очи вновь открылись, она не увидела довольную улыбку Долифарры. Вслед за этим, последовал еще один удар - по лицу. Но и сейчас убийца промазала, вспоров ткань прямо возле щеки Матроны... То ли специально, играясь с ее желаниями, то ли попросту неумело обращаясь с таким экзотическим оружием. Отчего и на прикусанных до крови, пухлых губах Джендарры нарисовалась довольная усмешка, а из ее уставшей, но все еще рабочей глотки вырвалось довольное, насмешливое, громкое "ха".
Каждый удар в глазах женщины темнело. Она знала, каково это - получить удар хлыстом. И так сейчас этого хотела! Боль была для Джен чем-то вроде искупления всех грехов, вину которых она чувствовала где-то глубоко внутри. Очень, очень глубоко. И боль, вместе с горячими ласками умелой женщины, была не столь неприятна, как могло бы показаться.
Наблюдая за действиями Долифарры, женщина во всю пользовалась передышкой, улыбаясь, нет, полупьяно ухмыляясь, тяжело дыша и по возможности отправляя в спину убийцы гневные, самодовольные проклятия на родном языке - в словах Матроны была искренняя, яростная агрессия. Своим ядом она покрыла все - от побочной родословной слуги, до ее мерзких подружек, и того, как она, будучи Верховной Матерью, упивается властью, понукая мерзкими, грязными низшими животными - той же Долифаррой и ей подобными, и даже сейчас, когда ее госпожа скована Темной магией, послушная рабыня, почему-то удалившаяся слишком далеко от своего хлева и смывшая ровно лежащие на ее лице слои спермы и дерьма чуть более высоких по рангу самцов, исполняет приказы владычицы.
Каждое словно женщины сопровождалось долгим выдохом и довольной усмешкой, на несколько мгновений перерастающей в веселый гогот, но тут же сменяющийся яростным шипением и призывами продолжить веселье - выплеснуть злость, которую, как полагала Джендарра, она сумела породить своими словами в сердце убийцы... Впрочем, когда в руке последней появился самодельная плеть из ткани, Матрона замолчала. Нет, не от страха или предвкушения. А потому что вспомнила, что на тренировке убийц говорили еще и не такое, подкрепляя действиями - прилюдно насилуя провинившихся, например. В том числе и мужчин - мужчинами.
Да, быть дроу - не так легко, как может показаться.

Внезапно тени разделились. Одна достаточно жестко, грубо стянула Матрону с кровати, а еще две оплелись вокруг ее стоп, раздвинув ей в разные стороны ноги. Уже сейчас женщина резко выдохнула от вновь накатившего возбуждения. Ступни - самая ее чувствительная часть тела; самая уязвимая, одно удачное прикосновение к которым может превратить жесткую Джендарру в послушного котенка. Об этом никто знать не мог, но сейчас Долифарра совершила удивительно "удачное" попадание, отчего по бедрам, на пол стали стекать жизненные соки скованной ведьмы, выдающие высшую стадию ее возбуждения.
Каждое движение импровизированного хлыста вызывал громкие стоны и удовлеторенное, но злобное шипение. Лишь удар в самую интимную зону Матроны вызвал у той резкий, протяжный крик, продлившийся почти полдесятка секунд после смачного звука свиста, шлепка.
А на втором ударе Джендарра и вовсе охрипла, лишь запрокинув назад голову, позволив молочно-белым, пышным, аристократическим, спутавшимся, длиной почти до пола, волосам, свободно свиснуть на ее истерзанную, порозовевшую мускулистую спину, испытывающую едкое, горячее чувство даже после прикосновений губ Долифарры.

Стоило убийце приступить к самой интересной части, проникнув мокрым язычком в лоно госпожи, как та нервно дернулась всем телом назад, проверив на прочность щупалец Темной магии; и уже через пару мгновений, когда слуга нашла новый способ ублажения, левая нога Джендарра, резким, сильным движением разорвала щупальце, по-хозяйски обхватив затылок убийцы и мешая ей отстраниться, высвободив свободную ступню и пальчик на ней, словно умелая танцовщица, находящаяся в пылу представления.
На каждое действие женщина реагировала страстно, сладко, то сгибаясь в спине, желая обнять голову Долифарры и плотнее прижать к своей плоти, то выгибаясь в талии и лопатках, словно открывая себя всю - покрытые соком, бедра, пышную большую грудь, плоский живот и шею, во власть своей новой истязательницы.
- Кто... Кто... Ахахаха, во имя Богини...
Договорить Долифарра не могла - стоило бурлящим, мечущимся из стороны в сторону мыслям в ее голове собраться воедино, как тут же, новый поток ласк, словно разогнавшийся на полную мастодонт, врезался бивнями в хрупкую, едва-стоящую стену ее воли, разрушая оную до основания, и заставляя Матрону издавать невнятные, то мокрые, то шипящие звуки. Иногда негромкие, но ритмичные постанывания переходили в короткие смешки и тихий, редкий хохот - некоторые движения языка и губ Долифарры были щекотливы, но, тем не менее, принося госпоже удовольствие, заставляя ту вновь и вновь дергаться в теневых путах, то плотнее прижимая слугу к лону, то вытягивая ногу вперед и ставя ее на холодный пол покоев.
- Кто только научил... Тебя такому...?! - С улыбкой, но сквозь сжатые зубы, не раскрывая очей, блаженно прошептала Матрона. Однако вместо того, чтобы дать Долифарре время на ответ, она вновь обхватила ее голову ногой, прижимая ее к себе.

Сейчас Джендарре казалось, что прервавшись, слуга убьет ее скорее, чем воткнув в ее горло нож.

http://s6.uploads.ru/t/m82Gz.png