Медленно тлели зачарованные свечи, тлели уже долгие столетия, но в свете своем не потускнели и не стали хуже, как гномы, вечно пребывающие в своем блеске, да... Над древним королевским очагом, капая жиром и маслом на черные угли, медленно запекался на вертеле большущий горный олень, настоящая и магическая руки Хеймдрига Камнерука медленно вращали тушу, пока за каменными столами помоста говорили носители королевской крови, разноименные рода, произошедшие от единого камня. Длинные столы шли неоконченным квадратом, во главе которого на троне восседал сам король Гурин и его третья жена. Поседевший от магии и великих событий прошлого, король носил длинную бороду, но лицо его, лишь чуть тронутое морщинами, было все также молодо... и даже те самые морщины сходили с лица, когда он улыбался, или когда просто отдыхал. В темно-зеленых, почти черных глазах Гурина была расслабленность, хотя старший сын его знал, что отец никогда не расслабляется достаточно, чтобы потерять хоть какую-либо бдительность, могучий, великий гном.
     Мелочь вилась вокруг, истаптывая серые резные камни, разглядывая все вокруг, донимая дядей, старших братьев. Слышался смех, младший брат короля, бывший лишь на полсотни лет старше Тира, хвалился картой, которую отнял у пещерных гоблинов три месяца назад. Он поднял засушенную голову гоблина, и подарил маленькой дочери кого-то из племянников Тира... да, родни здесь было много. Будь гномы людьми - ему уже проткнули бы грудь и убили, отобрав титул наследника, убили бы и его отца, но гномы так не делали. Просто это было не в природе их, они были хитры, но никто и никогда не желал сверх меры... гору золота, которую честно отбил у армии каких-нибудь троллей, или могучий камень гор. А власть сама по себе и титулы - это не определяет гнома, это лишь определяет обязанности перед гномьим народом. И оттого Тир тоже не мог расслабится до конца.
    Мысли о том, как Леммин заключает соглашения с орками, как медленно расправляет за скалами свои крылья вампирский анклав, как медленно в люльках качают своих детей орчихи, взращивая новое поколение убийц... или не убийц? Он не знал, и взор его скользил по лицу жены... Талла, сильная дочь Гордрина Крепкого, ее большие глазки сейчас улыбались ему своей густой синевой, вот-вот вскочит, и унесет за руки в пляс... благо музыки здесь, в чертоге двух богов, много. Она льется отовсюду, поют ли хором вдалеке матершинную песнь, выводит ли юная гномка для завороженных юнцов великолепную песнь о предках и воинах. Везде была музыка, и дочь его, бегающая вокруг отца и дядей, выводит какой-то мотив, кружась и петляя забавными своими ножками, самая маленькая, его Агнель. Сам он пьет и вытаптывает что-то носком сапога, как приличествует столь великовозрастному гному.. ну не плясать же... все серебро из карманов повытрясется, и чем он будет ставки на себя в кулачных боях делать?
    - Тир.. чего ты сидишь как элги(эльфы) в борделе? Ну пошли потанцуем. - Молвила его синеглазая хозяйка, и он с кривой ухмылкой поднялся, взяв ее ладошки в свои.
    - А отчегоб и не потанцевать, растрясти твою четырехсотлетнюю попку, камешек мой... - Ответствовал своим хриплым скальдическим голосом гном.. ладони его скользнули к мягкой и приятно лежащей в ладонях талии жены и они растанцевались.
    - Эй, ну спокойнее, королевич, бороду мне замарал! Бороду! - Отозвался достаточно сурово его двоюродный брат, медленно танцующий со своей женой. Пара танцующих гномов отшатнулась от Тира и его жены, задорно, совсем по-молодецки выплясывающих, кружащихся и смеющихся. Вот диву то было. Свет здесь был хороший, и темные резные камни, и сотни гномов, детвора, площадка для танцев. Было в королевской ложе мало места, но танцевали немногие, всего семь пар. Музыканты играли им залихватскую музыку, а гномьи влюбленные, большей частью молодые, пятками стучали, и прыгали, и кружились, и жен своих поднимали, обнимали, кто в порыве чувств и поцелуи получал. Внизу же было еще большее празднество, уже и драки начались, пивовар Карак Агдура с чувственным смехом выколачивал из другого пивовара всю дурь, первый был никудышным в пивоварении, если говорить честно... но зато в драках был силен и задорен, оттого его и любили, дылду такую. Тысячи гномов внизу... действительно тысячи, детвора, мужчины, женщины, музыка, пиво, игры и пляски. Один из праздников единства в этом году был на славу, дивен, прекрасен, забавен как и всегда у гномов, чертовски хорош.
    Спустя час, перепив своего племянника и перепев своего другого племянника, Тир пошатываясь направился вниз, бренча серебром.. и всеж не выпало, зря боялся. Ступени, колонны, минуя десятиметровую громадину голема, заставшего в нише, и рунный камень, который лежал прямо вот тут, на маленьком участке полированного камня, принц гномов, расчесав бороду и размявшись хорошенько, спустился вниз, здороваясь со своими знакомцами и незнакомцами.

Отредактировано Принц Тир (17-11-2016 06:37:11)

   - И битву ту, братья, запомнили боги, прославили имя в чертогах своих! Под сенью камней, во медвежьей берлоге, сверзился наш Гурин дав Ртунду поддых! - Молвил громким зазывающим голосом скальд. В руках Рункира была огромная кружка, из которой он лакал свое пиво, глядя на своих соплеменников, и стоя на высоком столе. Кто-то из гномов тянулся стащить его, кто-то хлопал в такт. Женщина краснела, когда молодой гном борода которого уже доросла до пупа, поглядывал на нее с ухмылкой. Его голос оборвался, когда мимо прошествовал принц Тир, и Рункир перепрыгивая через посуду, проследовал вдоль длинного стола за ним. - О Тир! Принц по крови горного царства! Скажи нам, что делать мы будем с людьми? Кто дружбу заводит, с поганою тварью, кто предал союз наш, ответь же, о принц! - Зазывной голос юнца и хитрая ухмылка, в молодом голосе не было обидных нот, он просто напился, а хотел еще и подраться хорошенько с кем-нибудь.
    - Неведомы нам цели Леммина ныне, сползай сын Атройна с едалища, брысь! - Усмехнулся Тир, глядя на сущего мальчонку, даром что борода Рункира выросла уже куда больше, чем борода самого девятисотлетнего принца. - Не там отыскать ты желаешь обиду, с людей злато наше взымать не пойдем. - Рункир спрыгнул со стола и ловко, совсем по молодецки кувыркнулся так, что толпа, расступившись, дала ему выпрямиться прямо рядом с уходящим принцем.
     - Королевич... тогда возьми меня к себе, я воин... - Молвил он смело, но тихо, едва не прислоняясь к идущему рядом наследнику. - Я сын воина, мой дед помогал осаждать Курунгу, отец бил гоблинов вместе с тобой. Возьми меня в свой чертог. - Принц взял его за бороду, усмехнувшись.
     - У тебя рыжая борода, не седая. Как станешь старше ты... - Рункир взялся за бороду самого принца, тоже усмехнувшись.
     - Русая, где седины в бороде нашего принца? - Расхохотался он. - Ярл Гатторульда, и без единой серебрянной пряди, и гдеж справедливость камней и богов?
     - Наглец... ох наглец. - Принц расхохотался тоже, и отобрал свою мелкую бороденку. - Я скажу ярлу Хорреку, а теперь брысь, пока я тебе не навалял. - Рункир высоко задрал свое юное лицо и отошел ровно на четыре шага.
     - Ого... и то вызов на пьяный бой, королевич? - Спросил он, вокруг столпились зеваки, Тир выудил из кармана три серебряные монеты и дал Круррену Златобороду, широко усмехнувшись и разглядывая своего противника. Рункир извлек четыре серебряные монеты. Тир рассмеялся.
     - Ох и обеднеет седая казна Атройна с такими тщеславными потомками. - Он вложил в руку еще три монеты и положил их в широкую ладонь Круррену... Рункир помялся, и согласился со ставкой, а после ставки стали делать другие. Умело считающий в уме и помнящий все имена Круррен Златобород сам поставил деньги и принимал серебро, пока сапог его(да, он снял сапог... сподручно ведь) не заполнился.
     А после, когда музыка заиграла, два гнома принялись со смехом и подколками выколачивать друг из друга всю дурь. В перерывах они выпивали, отдавая честь Йёррду и Скъяру, и прочим богам. А после под хлопки и улюлюканья продолжали драться. В конце поединка, когда Тир приложил юнца широким и твердым лбом об бочку с пивом, тот наконец вяло ухмыляясь попросил пива и признал, что королевич та еще сволочь, но драться умеет. Рункира усадили за стол, а принц, пошатываясь в компании трех сребробородых хускарлов своих двинулся к столу своих друзей... к одному, к другому... к следующему.
     Когда он обошел весомую часть трех ярусов бород, то вдруг заслышал о пришествии на празднество детей Рурина... И направился к ним, чтобы приветствовать своих старых друзей. Давно он не видел этих бродяг, по-крайней мере, одну рожу он бы точно увидал вновь. Гимрин... пожалуй, его здесь увидеть было неожиданностью, но неожиданностью хорошей, жутко приятной.

    - Как то было, Руднир? - Спросил краткобородый юнец, едва разменявший свой семьдесят шестой год. Серые глаза разглядывали собеседника пристально, скользили по телу, лишенному ног и левой руки, по лицу, на котором читалась хмурая сосредоточенность. Гномы не прятались внутри себя, но ощущать жалость в чужом голосе Рудниру было сложно, единственная оставшаяся рука хотела отыскать топорище, коляска из дерева и мифрила, подчиняющаяся воле хозяина, чуть раскачивалась вперед-назад.
    - Ну как было... - Молодняк вздрогнул от этого голоса, такого.. почти генеральского, голоса глубокого и твердого, как камень в подземном море. - Из Терадэйна, где говорили с кланом синих щитов, мы вышли в лютую зиму. И топоры наши пели, мы глумились над ветром, шли по перевалу Нурнхильда до тех пор, пока не уперлись носами в широкие орочьи спины. На дороге близ Хректана нас встретили орочьи беглецы, отщепенцы орды, проклятые души под знаменем своего шамана-вожака. Твари... - Он сплюнул. Вокруг разливались песни и пляски, а ему хотелось взять в руки топор и ломать головы орков, пока душа из груди не выйдет. Отомстить за каждую из конечностей, за каждого из павших собратьев.
   - Тебе дурно, Руднир... - Молвила девчушка, подсаживаясь к своему деду поближе и облокачиваясь о целое его плечо головушкой, тот хмыкнул.
   - Черте с два, мелочь, мне дурно. - Рассмеялся калека-гном, потираясь густой бородой о чистый девичьий лобик, та залилась смехом и гномы тоже рассмеялись. - Вот вы смотрите на меня, молодняк, и хочется мне надрать ваши задницы и жутко напиться, чтобы кислые мины ваши не видеть, но...
   - Это вызов, старик? - Усмехнулся русовлосый потомок калеки, поставив перед ним огромную кружку.
   - Ох... будет тебе вызов... будет тебе вызов. - Приосанился седобородый гном, сверкающими глазами глядя на пивную кружку.
   - Серебряный...
   - Бери выше, мелочь, у гномов живешь, а не элгов... - Руднир стукнул по столу пятью серебряными монетами, и юноша расхохотался... а после калека и юнец принялись напиваться. Собеседники Руднира Неунывающего ставили все больше серебра и медленно скатывались под стол... никто так и не смог побить этого старого покалеченного прохвоста в питие пива, а серебра за сегодня он сгреб... ой-ей.

    Принц Тир широко ухмылялся... люди с пренебрежением называли такие ухмылки гномьими, и не даром: так хитро, гнусновато и варварски могли улыбаться только невысокие жители горных чертогов. Его глаза весело скользили по детям Рурина.
    - Всех-всех побьем, истребуем свое и топоры наши свою плоть найдут. Но лишь когда с трона восстанет Гурин Король и скажет идти, а до тех пор пейте и пляшите, добрые гномы. - Смех из глубины груди, вмещающий в себя все широкое, необъятное, громоздкое и чистое. Хриплый скальдический смех, столь присущий гномьему роду. - Гиимрин! Гваалин! Дальняя кровь! - Рассмеялся он, вскакивая по шатающейся табуретке на стол и на ходу раздавая рукопожатия, а после заключил обоих братьев очень дальней крови в суровые варварские объятия, наградив хорошеньким ударом лбом в широкие лбы. Принц бы поднял их, будь они чуть полегче и он чуть покрепче... и не будь один из них здоровенным воином, а второй здоровенным кузнецом, разумеется поднял бы, он же принц, само собой, конечно... Кто-то сомневается?
   - Мы слышали от Трима Камнеборода, что Гурин уже встал... и сказал принцу идти за словами, кровью и золотом в чужие чертоги. Так ктож, мать его, правду говорит, а, королевич? - Старик, приземистый, крепкий и толстоватый, сверкнул глазами. 
   - Когда с Тримом поговорю, тогда и ясно будет, кто правду говорит... и кто важные сведения огласке придает. - Нахмурился Тир, провожая взглядом уходящего со всей поспешностью старика. Собственно, тот перепил и теперь понял свою ошибку, не трусливо, гордо подняв нос, седобородый гном отправился в другую компанию и тут же принялся пить и смеяться с другими гномами. - Ох... нетерпеливые старики, и каждый то хочет в бою умереть с орками, гоблинами, да троллями. Чего им дома неймется... - Он вновь обратился к детям Рарин-Дорна, и слез со стола, рассаживаясь на скамью и наливая братьям пива из стоящего рядом огромного рунного бочонка. Теплое пиво пить гному не с руки, все-же. Шесть огромных бокалов ударились о стол и чуть расплескались. Увидев, что этим делом занимается принц, юнцы отвадили его руку от краника, и сами взялись разносить пиво по столу Рарин-Дорна, а принц кивнул и обхватил пальцами свою кружку. - Ну чего в ваших краях происходит, а, Гвалин? А ты чего расскажешь, друг мой Гимрин? Где бывали, сколько золота нам принесли и какую славу о гномьем народе распространили? Может есть какие обиды, которые я могу отцу передать или сам стереть? - Топором и магией, словом и болью. Он любил стирать чужие обиды. Поднимать стяги, чтобы успокоить горные племена гоблинов, или убить с дружиной великана, найти средь скал какую химеру и убить... и прочее. Хотя сейчас он был занят, но занятость всегда не длится, а умирать он пока не собирался. Принц хорошенько в три глотка ополовинил кружку, которой хватило бы, чтобы убить людской отряд человек в двенадцать... да, гномы пили отраву, но отраву для людей, сами дети камня были к ней лишь чувствительны, но не более. Это гномье пиво... крепкое, как и его изготовители. Утерев пивные следы костяшками пальцев, он прислонился к столу, слушая собеседников.

Отредактировано Принц Тир (21-11-2016 15:59:28)

    Хваления, хорошее бахвальство никогда не мешало подгорному народу и служило для хвалящегося способом подтвердить свои заслуги, навроде: "Пиво пил? Понравилось? Мое, сам варил", "Девку видишь? Знаешь кто она? В жены взял, ага". Гномы хвалились в грубой манере, хитрой, очень громкой... они могли наглядно демонстрировать что-то, или широкими жестами объяснять, "наскооооооолько" великие свершения на их счету. Обычно ближе к старости мужчины перестают бахвалиться самостоятельно, и за них это делают внуки да сыновья, не то что-бы с годами остывала гномья гордость, просто все твои сверстники уже все про тебя знают, а хвалится перед чужой малышней как-то и не с руки. Принц же был очень стар... по меркам гномов - стар просто непозволительно. Да и если бы он принялся описывать сокровищницу своего рода, затем свои победы на бранном поле, потом открытые под его руководством выходы руд с камнями, выкованное им или его предками-потомками оружие... в целом, этого хватило бы на еще одно доброе десятилетие. Да и цель хваления была не в том, чтобы постоянно бахвалиться, целью было укрепление дружеских отношений и распространение новостей о том или ином событии в гномьем мире. Потому Тир широко ухмыльнулся.
     - Хорошее дело, Гимрин. Если гномы не будут славить наше ремесло, то будет день, когда элги Мирадайна и Арисфея займут наши лавки в людских селениях. Кто же тогда будет нести чужое золото в гномьи сокровищницы... - Он благодушно, сколь позволяла суровая гномья натура, кивнул и хмыкнул, подняв кружку и выпив вместе с многими за ремесло гномов и Гимрина, Нардина, Фьярена и Кдорна, прочих упоминали лишь мельком единственные глотки, глотки родных. Тир утер пиво с бороды и отдал кружку юнцу, чтоб заполнил ее вновь. После того как в ладонях его вновь появилась крепко сбитая носительница гномьего пойла, зеленые вечно полуприщуренные насмешливые глаза королевича обратились к Гвалину. - И вот славят в чертоге Скъяра и Йёррде гладь задницы Гвалина... поистине, то заслуга заслуг, гномьи задницы не удостаивались еще подобной чести. - Он поднял бокал, с ухмылкой призывая остальных выпить, раздался утробный хохот.
      - Мягка как восточные, тьфу-ты, шелка. - Молвил один из гномов, поднимая свою кружищу вверх.
      - Не счесть волос на ней, ага! - Вставил другой, уже поднявший кружку и двинувший кулаком по столу со смехом.
      - У задницы той есть по слухам узда! - Чернобородый гном вскочил со смехом, разбалтывая свою кружку.
      - Узда та в ладонях молодки, аха! - Все поднялись, смеясь и поддерживая стройный гомон. А после выпили с единым громоподобным выкриком «За молодых!». Разумеется, принц слышал о том, что Гвалин взял себе жену, он не помнил, куда делась первая... и была ли она вообще, но все-же, поздравить надо было. Гномы принялись расхваливать собрата, расспрашивать, из какого рода жена и все в том же гномьем духе. Достойная гномка, достойный гном, все добро и чинно. А после, когда поздравления и клятвы перед еще не родившимся наследником рода Рарин-Дорн прекратились, сидящие за этим столом мужики принялись обсуждать прочие темы, от которых их оторвал принц.
       - Карак-а-Кадрин, что под горой... помню предки наши шли оттуда в скавенский Унглардабад, вонючее селение крысиных недр, где они живут и поныне. Зря тогда гномы обнажили оружие столь малым числом, и та обида до сих пор не отмщена подлым крысиным мордам. - Тир был единственным из сидящих, кто помнил Карак-а-Кадрин еще доброй далекой крепостью в горах, где трудились под землей гномьи рудокопы, добывая больше, чем многие, очень многие. Пещеры под Хенерангом уходили вширь и вниз, глубоко, штольни перемежались с подземными водами. Там было опасно копать сейчас, но гномы чувствовали биение сердца Хенеранга пальцами, когда прикасались к камню все ниже и ниже. Их манило это сердце, великое сокровище, что в преданиях гномов носило название Акнитрран, Утлинфьяр, Исмарилл. Хенеранг был опаснее, скуднее на запасы, но гномы продолжали копать из-за того самого биения под горой. Но в Карак-а-Кадрине этого биения не было, там были чистые выходы руд, великое богатство обещала эта полуподземная крепость со своими штольнями. Но там, рядом с темными землями и темными скалами всегда ощущалось гномами зло, не под горой, не над ней, но дальше на север, за перевалами Илхьяра. Правда погубила жителей далекой крепости не внешняя тьма, а глубинная. Однажды гномьи рудокопы наткнулись на вонючих скавенов под землей, а после, убив передовой их отряд, эти самые гномы возглавили поход на них и дошли до Унглардабада, что внизу, в темноте, где блестят тысячи крысиных глазок. Тогда Карак-а-Кадрин опустел, обжитый не сожженными трупами их братьев. Перевалы ныне были завалены, гномы пытались добраться дотуда, но Король под Горой долгие столетия не давал собрать войско, чтобы отомстить крысьему народцу. Ныне же из-за войны в темных землях и возможного нападения орков открывать снова те пути никто до этого года не желал. Теперь же, когда прошло три года после войны, и дороги в горах перестали быть обиталищем темных беглецов и прочей твари - гномы вновь устремлялись в экспедиции за богатствами своих предков и родичей. - Может быть Гурин Король поднимет некоторых рыжебородых Истребителей(мстителей) на это дело, подкрепит их силой других войск и отобьет у Унглардабада наш Карак-а-Кадрин, а после оставит выжженные пепелища в гнездовьях крыс. Но то пока лишь в думах седобородых гномьих отцов. - Гномы притихли, королевич закрыл глаза и помассировал напряженные виски. Несколько столетий этот долг висел неоплаченным в Книге Обид, и даже в его обычно мирном нутре зародилось пламя гнева. Он ударил кулаком по столу, не зная, куда девать эту ненависть, и без удивления услышал прочие удары, обрушившиеся на каменный пол, деревянные столешницы, стены. И негромкие голоса, повторяющие одно гномье слово, звучащее проклятием для любого обидчика, гневное слово, слово из самого живота, из самой груди. - Обидчики рано или поздно умрут, и обида эта будет стерта из нашей Книги... как будут стерты ухмылки с лиц тех, кто считает иначе. Мы дети от одного камня... - Он снова ударил, сильнее. Послышалось, как жест этот с гневом повторяют прочие, кривя губы и лица в нерушимом гномьем гневе. Прошло еще некоторое время, прежде чем гномы перестали клясться, что первыми отрубят голову скавенскому правителю и принесут в Хенеранг, какой бы уродливой та голова не была. Вновь вернулся за стол дружный смех, и вернулись старые темы. - Что до Рузьяна, то мы отправили туда своих гномов дальними дорогами. Они не коснутся наших ремесленников, ни одна из сторон... иначе мы приведем туда больше гномов, каким бы далеким тот путь не был, или истребуем долги по старым договоренностям. Гурин послал наших братьев в Рузьян не воевать, но заниматься ремеслом для армий.
     - А ежели один из противников убьет наших братьев заодно с теми, кто воевал против них? - Спросил седобородый гном, который послал два года назад в Рузьян своего сына-зачарователя, чтобы тот принес славу их роду и деньги их родовой казне.
     - Они гномы, поменяют сторону или уйдут. Война ради чужой идеи им не нужна и лучше любому из соперников оставить в живых наших братьев и сестер. - Ответил другой, и все раскивались. Обижать гномов не стали бы даже в Сгирде. Как далек бы он ни был обидчик, маленький народ никогда не славился милосердием, но всегда славился хитростью, мстительностью и выдумкой.
     - Пока же мы должны решить все с Леммином, Мирадайном, Агардой, Ниборном, и прочими соседями, может с кем из южан... и с орками тоже. Нам не нужна война ни с кем из них, так молвил отец. Если так желает король, то мы лишь подчиняемся ему. - Да и... такие кровопролитные войны ослабили бы гномов, очень сильно ослабили. Пусть кто-то и считал, что на войне можно хорошенько навариться, но деньги утрачивают свой вкус, когда ты теряешь своих собратьев в пылу сражения. Да и, начав войну, гномы обычно долго прекращали ее, уж таким они были народом. Любой гном заплатит выкуп за любого гнома... правда выкуп тот может стоит пленителю жизни, когда туча арбалетных болтов разобьет его череп. Мирные договоры с теми, кто вытирает о них ноги гномы не соблюдали... мир - это мир, а не выплаты, репарации, откупные, дань. Гномы не отдавали своего после мировой, ни крепостей, ни денег, ни знаний, ничего. Если ты воевал с гномом и заключил мир, поставив условием ежемесячную выплату, то будь уверен, когда чернила высохнут, твою голову пробьет арбалетный болт или рассечет чей-то топор. Правда, все то было писано по воде вилами. Обычно было так, но на деле было по-всякому. - Да. - Закончил принц, оглядывая огромный чертог, в котором продолжались песни, пляски. Ели, пили, шутили и игрались, вон какой-то юный гном смеясь гоняется за убегающей заливающейся смехом молодкой меж столов. Сестра ли, жена ли, подруга ли детства или сестра по оружию, кто его знает. Тир потер свою бороду, едва ли малую по человечьим стандартам, и достаточно короткую по стандартам гномов, но больше она не росла, увы.

Отредактировано Принц Тир (28-11-2016 17:31:38)

      Тир скромно пожал плечами, пальцы левой руки вплелись в короткую по меркам гномьего народа бороду и принц задумчиво замолчал. В таких вопросах лучше помолчать и подумать, недосказать, чем потом жалеть о сказанном. Отец намеревался послать в Леммин, пока из людских земель в земли гномов и обратно бродили гонцы, принося хорошие и дурные вести. Соглашение с орками с каждой новой деталью становилось все менее серьезной проблемой, Леммин очевидно пробовал орков на вкус как союзников, и вкус такого союза, судя по всему, пока не шибко людям нравился. Крепости, заброшенные столетия назад, подземные города, чудища из горных глубин. У гномов медленно скапливались заботы и дела, решать их следовало прежде хорошенько все обдумав. Гурин хотел сделать многое, очень многое и сомневался, как сомневаются хорошие правители. Тир понимал отца, даже правление в одном едином клане, в одной единственной семье - дело требующее правильного подхода, а тут на кону целый народ, упрямый, суровый, гордый и очень нетерпеливый. Давать гномам отмашку… было опасно.
      - Топоры гномов не ржавеют… - Произнес он, все также глядя на свою здоровенную пустую кружку. - В том как молот гнома высекает из стали искры, как вплетается в твердь ее магия рун… постоянство и выверенность. Сыны камня должны подождать немного, пока король думает. Когда ему будет что им сказать - таны будут собраны и объявлен будет великий совет. Пока вы в своем праве, король не закрыл для вас горы и никогда не смог бы. Берите за бороды своих союзников и ведите к старым крепостям, освобождайте их и втаптывайте в камень своих обидчиков, но с умом. Хенеранг поддержит ваше решение и даст свою помощь. Пока у каждого гнома есть время. - Принц замолчал, разглядывая свою кружку, хмель наконец ударил по его голове, сколько он выпил за этот бесконечно тянущийся вечер… неизвестно. Что-то еще нужно было сказать… гномы не любили интриги, укрывательства и глупые бредни, но Тир не хотел говорить без воли своего отца. Гурин не сказал “сообщите им всем, что Леммин и Мирадайн наши цели, мы будем говорить с эльфами и людьми, будем пытаться дружить еще крепче”, не сказал и “а пока не остыли следы под стопами наших послов, мы соберем топоры и встанем под Другготаном, чтобы осадить и взять захваченную темной тварью крепость… а оттуда начнем раскрытие востока”. Пока все было лишь в его голове и за стеной зубов верных ему приближенных. Незачем сплетничать за спиной своего короля и отца. - И не хмурьтесь, братья… давайте пить, пока не прокляли нас Йёррде и Скъяр. - Он бухнул кружкой по столу, подзывая юного гнома, тот налил ему еще… хотя принц уже сейчас знал, что берет лишнего.