Зима в Элл-Тейне была настолько снежной, настолько приятно и относительно теплой, настолько красивой, что Элеоноре иногда начинало казаться, что она попала в одну из детских сказок, которые ей рассказывала мать, пытаясь перебить своим голосом вой вьюги за стенами дома. Ее не смущали даже частые снегопады, не заставлял иногда даже накидывать на голову капюшон плаща ветер, касающийся щек приятным холодком. В Элл-Тейне зима была другая, и блондинка лишь улыбалась втихую, слыша возгласы здешних горожан о том, что в этом году как-то холодновато. «Как вам повезло, что вы никогда не знали настоящей зимы»
Аморе пребывала в этом городке на западе Альмарена немногим меньше месяца: приехала сюда потому, что ей надоел Грес со своим шумом и знакомыми донельзя видами, и задержалась... из-за работы. Через знакомого посредника на убийцу вышла женщина, которая не заполучила доверия Эл на первой же встрече. Она была хоть и красива собой - у нее были тонкие черты лица и бронзовая кожа, темные волосы и такие же темные глаза, надменно смотрящие на собеседника сверху вниз; она была одета не по-бедному, но и не по-богатому, хотя и одежда была хорошей, качественной, а вела себя так, словно бы выросла в королевской семье, не иначе, - но оказалась ужасно неприятным человеком. Женщина не видела лица той, которая слушала ее спокойно, не проронив ни единого слова, и сейчас блондинка поняла, что это было к лучшему. Она заказала... хм... нет, не так: она потребовала выследить любовницу  ее мужа, к которой он уходил едва ли не каждый вечер под разными предлогами, попутно назвав ее «уродиной» и произнеся что-то вроде «не понимаю, что он в ней нашел». А Элеонора поняла. Поняла сразу же, как только ей удалось выйти на след этой "чертовки", уводящей чужих мужей. Эта совсем молодая девчушка (ей, наверное, и семнадцати-то не было) была средоточием света и добра, была полной противоположностью заказчице, и, глядя на них, на женатого мужчину и не успевшую еще толком-то пожить девочку, Аморе чувствовала, как неприятно сжимается сердце. «Я бы тоже ушла от такой,» - качнув головой, подумала она, скрываясь в тени. Но слово заказчика закон.

Но сегодняшний день был настолько чудесным, что о крови и думать не хотелось. Элеонора не занималась... ничем, наверное, кроме недавно начавшейся прогулки по заснеженному городу после снегопада. В таверне было скучно, неинтересно, а свежий воздух и красоты Элл-Тейна помогали отвлечься от всего нехорошего и просто порадоваться. Холодно ли было северянке? Нет. Она даже не стала накидывать на голову капюшон, потому что не от чего было укрываться - ни снега, ни ветра. Ее распущенные светлые волосы спадали ей на плечи и на спину, а взгляд был полон безмятежного интереса к происходящему на улицах и к случайным прохожим. А когда прогулка длилась уже более получаса, Аморе занесло в парк, в котором угрюмо чернели голые деревья, укрытые мягким одеялом из снега.
Здесь были протоптаны тропинки, а еще не было шума, который был на улицах Элл-Тейна сегодня, в ярмарочный день. Девушка не торопилась и шла вперед, вслушиваясь в хруст снега под ногами, и лишь изредка смотрела по сторонам. Когда же ее взгляд в очередной раз упал уже на беседку, стоявшую неподалеку, она сначала чуть нахмурилась, заметив, что место уже занято кем-то, а затем улыбнулась, неслышно подойдя чуть ближе и узнав сидящего в беседке мужчину. Эл его помнила (это вообще была часть ее работы - запоминать лица людей и самих людей) и даже несколько раз общалась с ним; его имя было Лари. «Лари Нартелл. Какая встреча,» - блондинка усмехнулась чему-то своему, продолжая подбираться все ближе и ближе, и юркнула за ствол ближайшего дерева, улыбаясь как девчонка, готовая на проказу. Зачерпнув немного мягкого белого снега, Аморе слепила снежок и, выждав удачный момент, атаковала - "смертоносный снаряд" полетел прямо в наемника («Надеюсь, в голову не попаду!»). Следом за снежком и Элеонора, не удержав звонкого смеха, рвущегося из груди, почти бегом спустилась к беседке, остановившись у самого ее входа и обхватывая руками один из дубовых столбов; ее светлые волосы совсем растрепались, рассыпались локонами по плечам, упали на лицо, светившееся почти детским счастьем.
- Убит! - воскликнула девушка, вновь рассмеявшись, и добавила с улыбкой: - Ну или ранен. В любом случае, день добрый, - и она присела в насмешливом поклоне, вместо юбки ухватив ткань плаща, а затем вновь взглянула на Лари. - А мы с вами, сударь Нартелл, встречаемся с завидной частотой, вы не находите?

Наемник. Нет, не догадка - факт, с которым Элеоноре даже мириться было не надо. Если люди в первую очередь глядят незнакомому человеку в лицо, то девушка же при первой встрече часто выискивала у своего собеседника оружие, которое могло и хоть немного рассказать о своем хозяине, и дать понять, стоит ли его опасаться всерьез. В день, когда они с Лари столкнулись в первый раз, ей довольно быстро пришла на ум догадка, что  Нартелл был из тех людей, которые могли бы вступить в конфликт лишь ради собственной выгоды; в мире их преимущественно величали наемниками. Может быть, он когда-то был солдатом - Аморе не знала этого точно и никогда не спрашивала, решив не лезть туда, куда не просят.
Он ей улыбнулся, да и блондинка не спешила прогонять со своего лица улыбку, наблюдая за тем, как приветствует ее Лари. Элеонора окинула его взглядом своих голубых сияющих глаз и про себя удовлетворенно заключила, что молодой мужчина совсем не изменился, разве что, может, его черные волосы стали чуть длиннее. Выпустив из своих объятий дубовый столб, девушка наконец шагнула под навес и вытянула вперед руки в черных перчатках, заботливо стряхнув с плеч Нартелла снег.
- Я целилась... ниже, - лишь на миг натянув серьезное выражение на свое лицо, произнесла Аморе и вновь улыбнулась; ее хорошее настроение, казалось, не может испортить просто ничто. - Я-то какими судьбами? Да вот... - блондинка окинула взглядом парк, укрытый покрывалом из снега, и, прищурившись, подняла глаза к серо-белым облакам, выпуская из чуть приоткрытого рта облачко полупрозрачного пара. - Красотами любуюсь, - сказала она, вновь опустив взгляд на Лари. Ложь? Не совсем. Скорее недоговорка, уход от реальной цели пребывания Элеоноры в Элл-Тейне, о которой совсем не нужно было никому знать. «А уж тем более... тебе,» - подумала девушка, взглянув сначала на меч, который висел у наемника в ножнах на боку, а затем снова посмотрев мужчине в глаза. - Грес хоть и богатый на приключения город, но он приедается. Когда видишь все эти здания и одних и тех же людей в лавках... Скучно, - Эл чуть пожала плечами, убрав упавшую на лицо прядь своих светлых волос. - А что занесло сюда Вас, мой приятель? Красоты зимнего города или, может, какие-то дела?

- Из Кельмира? Рискованно, - Эл уселась на скамью, глядя на Лари снизу вверх. - Слышала, там вообще дороги занесло. Я не скажу, что ехать от Греса было чудесно... - девушка хмыкнула, закинув ногу на ногу. И вряд ли при взгляде на Аморе можно было сказать, что и путешествует она уже не первый год, что вообще знает, как в седле держаться, а уж тем более - как стрелять. Из арбалета. Элеонора привыкла - смотрят всегда на цвет волос, на фигуру, интересуются лишь тем, что женское тело может дать, и совсем не принимают во внимание то, через что, может быть, пришлось обладательнице груди и округлых бедер пройти, что пришлось испытать. Делят по принадлежности к определенному полу. «Как грустно, что многие смотрят так узко» - Уже завтра назад? - не без заметного разочарования в голосе переспросила Нартелла блондинка, вздохнув. - Как жаль. Признаться, я уж было подумала, что нашла себе собеседника на оставшееся время...
«По делам, значит?» - Аморе, задумчиво накручивая локон светлых волос на палец, снова скосила взгляд на меч у Лари на боку и неопределенно качнула головой. Ее порой изнутри распирал интерес, иногда так и хотелось попросить человека рассказать о своих "делах" подробнее, и, черт возьми, как сложно было держать язык за зубами! Мнение о том, что уж лучше не лезть туда, куда не просят, бытовало не только среди воров, не только среди убийц, но и среди наемников. Быть может, своим товарищам по мечу и найму кто-то и рассказывал о своем нынешнем деле, но... случайному прохожему? Человеку, которого знаешь от силы несколько часов? Увольте.
Элеонора подняла глаза на лицо Лари, лишь прищурившись с насмешкой, когда мужчина произнес главную суть своих дел, но промолчала. Говорить обобщенными фразами, не вдаваясь в подробности - мудро, если твоя работа либо незаконна, либо требует сохранения инкогнито или чего-то подобного, либо все сразу. А впрочем, появление на сцене бурдюка с, верно думать, чем-то алкогольным настолько привлекло внимание девушки, что та достаточно быстро откинула все свои мысли, больше похожие на подозрения. Ну да, знаете, когда людей убиваешь, то подозревать людей в чем-то просто входит в привычку, становится обыденным действием и помогает ограничить круг общения - иногда удачно, а иногда не очень.
- Благодарю, - улыбнулась мужчине северянка, приняв из его рук бурдючок и сделав глоток. Вино было на редкость вкусным и добротным и имело приятное сладкое послевкусие. - Чудесный выбор, - Аморе вернула Лари его вещицу, в которой плескалось вино, и приготовилась отвечать на вопрос. - Поживаю... Да так, - короткое движение плечами. - Как видишь, бегу из одного города от забот в другой. Путешествую. Увы, на жизнь зарабатываю так же, как и многие скитальцы: как придется. Раньше я ведь... - Эл запнулась, поглядев на приземлившегося на дерево снегиря, а потом продолжила: -...торговала, ездила вместе с караваном, а сейчас как-то все больше от этого отдаляюсь. В Элл-Тейне, впрочем, я просто так. Заезжала старых друзей проведать, да так и осталась, пока метели не стихнут, - девушка чуть откинулась назад, скрестив на груди руки, и увела разговор в другое русло: - А ты проездом, значит... Жаль. А возвращаться-то планируешь? И вообще, что после Греса-то делал? Мне интересно, колись!

- - Ну, если мой выход перенести на послезавтра, то для меня лично это не страшно, - вдруг ответил ей Лари, заставив Эл взглянуть на него заинтересованно. Это было бы чудесное развитие событий, ведь как таковых друзей в Элл-Тейне у девушки можно было пересчитать по пальцам. Одной руки. Да и не считала Аморе компанию наемника плохой, скорее даже наоборот. Было что-то в Нартелле такое, что заставляло желать с ним еще одной встречи. Может, преследовавшее его спокойствие, может, его доброжелательность. Возможно, банальный интерес к его персоне и к прошлому столь спокойного наемника, на которого Лари был похож в последнюю очередь. - Весь сегодняшний и завтрашний день - я весь внимание.
И Элеонора не смогла ответить самой себе на поставленный вопрос, что же ее так привлекает в мужчине. Но услышав то, что произнес Нартелл, тут же почувствовала прилив тихой радости и слегка улыбнулась.
- Это чудесные новости! - блондинка похлопала в ладоши, вновь выпрямляясь на скамье, глядя на собеседника снизу вверх. - Нет, честно...  Насколько бы красивым ни был Элл-Тейн, я бы с радостью предпочла любованию местными красотами беседу с приятным человеком. К сожалению, городские стены умеют слушать, но не отвечать.
Города, разбросанные по миру, говорить умели только через своих жителей: громко, временами красиво или безобразно, прилично или пошло. Вслушиваясь в разговоры и голоса людей на рынках, на улицах, на площадях, можно было попытаться угадать, каков же характер места, что стало домом им и еще нескольким тысячам таких же, как они. Но едва ли захочется этим заниматься, когда видишь эти города уже не в первый раз, не во второй и даже не в десятый. Так и Элеонора, разглядев Грес, Ариман, Леммин, Кельмир и все остальные пункты огромного скопления людей и нелюдей, в которых успела побывать, и порядком устав от этого, прекратила смотреть на все, что ее окружало, с былым интересом ребенка, которого мать на ярмарку послала впервые. Это могло значить только одно: пришло время разглядывать людей, знакомиться с ними ближе, играть в порой опасные игры, балансируя на грани между отчуждением и слишком тесной связью. Но общаться с человеком и подпускать его к себе все ближе и ближе иногда мешал клинок, уже столько раз омытый чужой кровью. И те, кого Аморе не хотела отстранять от себя, те, от которых сама не хотела иногда уходить, чтобы не подвергать людей опасности, никогда не знали о том, чем на самом деле занимается сидящая напротив них блондинка. Почти. «И тебе знать не стоит»
- Будешь ждать - вернусь, конечно, сюда.
- Жди меня, и я вернусь, - молвила Эл, усмехнувшись. - А если не дождусь? Если приедешь и узнаешь, что меня украли и за тридевять земель увезли? Поедешь спасать? Ждать мне тебя? - она непринужденно рассмеялась, заправив волосы за ухо, а следом протянула, пытаясь ответить на заданный ей вопрос: - Ну-у... Наверное, когда и дорог-то толком нет? Или...  - на какое-то время замерев и опустив глаза куда-то в сторону, чтобы подумать и подобрать правильный ответ, девушка вскоре сдалась, подняв руки. - Ладно, не знаю. Мне не выпадало шанса спросить такое у наемников. Поэтому можешь прямо сейчас посвятить меня в эту великую тайну, о человек с мечом! - Аморе взглянула на Лари с наигранным восхищением и ожиданием его ответа.

Девушка радовалась искренне, да и не было у нее даже в мыслях желания лгать Лари. Зачем, если на этот раз правда была приятной и устраивала их обоих? Она тепло улыбнулась мужчине, а услышав фразу о ночевке, лишь плечами повела и сказала:
- Все таверны и постоялые дворы в твоем распоряжении. Кто ищет, знаешь, тот всегда найдет...
Последующие ответы Нартелла, признаться, даже вскружили Элеоноре голову. Да, это был милый бред, который могли позволить себе влюбленные или откровенно (и не очень) флиртовавшие парочки, но боже мой, это было настолько приятно... И слушать хотелось снова и снова! Блондинка молчала, давая наемнику договорить, и с ее губ не сходила легкая, но заметная тень улыбки. «Дальше как в сказке...» - мысленно повторила она, на мгновение прикрыв глаза. Ну кто не любил сказки со счастливым концом? Только безумцы, только те, которые никогда не любили и не были любимы, не пребывали в том приятном состоянии, когда и море было по колено, и будто бы можно было взлететь. Окрыляла влюбленность. Любовь же была совместным полетом двух человеческих судеб, сплетенных друг меж другом крепкими узами и не позволяющих друг другу упасть и разбиться. Падать всегда больно, а впрочем...
Эл сейчас и не падала.
- Ах, эта тайна настолько велика... - опомнилась Аморе, артистично прикрыв рот ладонью и покачав головой. - Не знаю, друг мой, смогу ли я не выдать ее никому! Это ведь... такое потрясение для меня... - якобы тяжело вздохнув, северянка вновь рассмеялась. - Да ладно, на самом деле это было... ожидаемо. Тот дурак, что сунется на тракты весной, когда снега сходят. Осенью до первого снега еще не так страшно ездить, как по весне... Дай бог, конечно, чтобы конь в грязи не увяз и не подскользнулся вместе с тобой на спине.
Когда же Лари увел у девушки из-под носа титул вопрошающего, она лишь коротко вздохнула, не став препятствовать. Привычно напрягаясь изнутри, словно  ожидая в каждом вопросе какого-то намека или фразы, которую никак бы не хотелось комментировать, Элеонора сложила сцепленные в замок руки на колене и, сохраняя внешнее спокойствие и невозмутимость, выслушала то, что хотел знать Нартелл. Слегка повременив с ответом, задумавшись, как бы все это объяснить понятнее, она чуть склонила голову и медленно начала:
- Ну-у... Караван как караван. Такой же, как и десятки остальных: телеги, худые кони, люди, которые привыкли считать друг друга едва ли не родственниками. Эдакая семья, только никто ни с кем кровными узами связан не был, - помолчав, Аморе продолжила: - Ты меня простишь, если я не буду называть все имена, а только одно? - и, не дожидаясь ответа, произнесла: - В последний раз, когда я видела этих людей, их караван вел Рейно. Франциск Рейно. Если ты его знаешь... ну что ж, я тебе не завидую. Если не знаешь - да и черт с ним, с идиотом, - поджав губы, торговка чуть дернула плечами. - Вот бывает любовь с первого взгляда, а бывает откровенная ненависть с того же самого первого взгляда. У нас последнее было... Что скрывать - он меня терпеть не мог. И это было взаимно, - Эл на несколько мгновений прервалась, разглядывая свои руки. - А торговала мелочью... Так, бантики-заколочки. Было время, когда с одной девушкой пряности возили. В общем, ничего незаконного не продавала, господин допрашивающий, клянусь!

- Не помнишь - ну и хорошо, - коротко отозвалась Элеонора, продолжая смотреть то на свои руки, то на замерзшее озеро неподалеку, в общем, куда угодно, только не на стоявшего  рядом Лари.
Да… да, ей неприятно было это вспоминать. Все, что было связано с этим караваном торговцев, принесло ей столько же неприятностей, сколько и радости, и делиться этим с наемником девушке не то чтобы совсем не хотелось… Не было у нее желания посвящать Нартелла во все, что произошло, если только в небольшую обиду из многолетнего конфликта. Аморе закусила губу, пытаясь вынырнуть из омута плохих воспоминаний, затягивающего ее в себя с головой, и чуть дрогнула, словно сквозь вату в ушах заслышав голос мужчины. Глаза на Лари блондинка подняла лишь на некоторое время, натянуто улыбнулась и попыталась отшутиться в ответ:
- В таком случае мне бы понадобился такой сильный помощник, как ты. Я же не подниму булаву, милый мой.
Получилось не слишком радостно, но Эл хотя бы попыталась. Обхватив плечи руками, словно бы желая закрыться от всего негатива, липкой паутиной тянущегося из воспоминаний, она снова отвела взгляд в сторону, вздыхая. Из ее полуприоткрытых губ вырвалось едва заметное белое облачко, которое тут же исчезло. "Что за человек?" - мысленно повторила торовка, сжимая плечи пальцами и тут же ослабляя хватку, чуть качнула головой и нехотя ответила:
- Что… что за человек? Да так, ничего особенного. Такой же, как и многие: мелочный, самовлюбленный. Хитрый. Подлый, - Элеонора едва удержалась от того, чтобы не выплюнуть какое-нибудь оскорбление в адрес уже бывшего официального врага. Девушка нашла в себе силы поднять глаза на стоящего перед ней Лари и не отводить от него тяжелого взгляда, в котором легко читалась тень давней обиды. - Мне? - переспросила она и отрицательно мотнула головой. - Нет. Хотя хотел и даже мог, но у него за полтора года ничего не вышло. Это не на ровном место возникло, сам понимаешь. Но ты бы оставил подругу наедине с человеком, который в любой момент уединенной беседы может просто… - не в силах говорить дальше ("Уже зареклась не вспоминать о Роуз…"), Аморе снова опустила взгляд, уронив голову на грудь. Ей понадобилось некоторое время, чтобы вновь хоть что-то сказать, и на этот раз голос северянки прозвучал глухо и бесцветно: -…вот я и не оставила. Разрушила ему такой блестящий, гениальный план, и он, конечно, не остался в долгу. Мы можем больше не говорить об этом? - не без мольбы спросила Лари Элеонора. - Очень тебя прошу.

Получив положительный ответ, девушка лишь едва заметно кивнула, не поднимая головы. Как легко было спугнуть легкую шаловливую радость, как мало было нужно для этого - только неосторожная фраза, неверный вопрос. И все-таки ни в чем Эл Лари не обвиняла. Он не знал. Не знал и мог бы не знать и дальше, если бы не решил спросить о том, что его интересовало, исходя из чистого любопытства. Разговоры иногда выглядели прогулкой по острию кинжала - порой темы приходилось выбирать тщательно, чтобы вдруг не сорваться вниз, единственным неправильным вопросом отстраняя человека от себя. Но разве была речь о том, что наемник станет церемониться и не будет спрашивать ничего без позволения Аморе?
Но не было у Элеоноры сил вновь заговорить, прекратив кусать нижнюю губу - сильно, больно, почти до крови. Выплескивать плохие эмоции на мужчину или даже просто в его присутствии девушке казалось идеей отвратительной, и она упорно молчала, ожидая, когда приступ недолгой печали отпустит ее. Привычка? О да, она самая. Не было для Эл ничего удивительного в том, чтобы молчать и бороться с плохими эмоциями и воспоминаниями самой, чтобы оставаться со страхами наедине и либо сдаваться им, либо выходить из кратковременной схватки победительницей до новой стычки. Дело было в сомнительной работе, которую Аморе позволяла себе выполнять и которая совсем не подразумевала обилие дружеских связей; дело было в ней самой, собственными глазами видевшей призрака, что забрала жизнь ее отца холодной зимней ночью; в ней, сумевшей многое вытерпеть в одиночку. В ней, желавшей порой упасть на колени и сдаться на милость госпоже Судьбе.
- Прости меня.
«Прощаю...» Не было у убийцы сил злиться. У нее, наверное, сейчас вообще не было сил даже для того, чтобы ощущать, как болит старая рана. Расплакаться хотелось - это да. Хотелось броситься стоявшему рядом Лари на шею - да. И когда мужчина вдруг взял ее за руку, Элеонора не удержалась и ощутимо вздрогнула, переведя взгляд на свою ручку на его ладони, и не удержала грустной улыбки. Мысль о том, что Нартелл не хотел и не собирался причинять ей вред, была сейчас настолько реальной, насколько соблазнительным было желание прижаться к наемнику и закрыть глаза, лицом уткнувшись в его мокрый полушубок. И, согретая вдруг чужой заботой, девушка, помедлив, подняла голову, не без труда взглянув в глаза Лари.
- Спасибо, - шепнула она, переплетая их с мужчиной пальцы, и тень грустной улыбки скользнула по ее губам. - Мне не за что тебя прощать. Ты... не знал, - Аморе встала со скамьи. - Когда-нибудь я расскажу тебе больше, но... не сейчас, ладно? Это сложно, - вновь чуть опустив глаза, блондинка вздохнула. «Когда-нибудь...» Редко она говорила так людям, понимая, что совсем скоро расстанется с ними если не навсегда, то очень надолго, но сейчас это противоречивое когда-нибудь само сорвалось с губ, и Элеонора усмехнулась - коротко и незаметно. «Слово - не воробей...» - Может, лучше пройдемся, проветримся? Грех в такой день на одном месте сидеть, а?

Она молчала и честно пыталась любоваться местными красотами, но после этого злополучного разговора даже укрытый посеребренным одеялом Элл-Тейн потерял для Элеоноры весь свой блеск и красоту мягких снежных изгибов. Нет, девушка не хотела и не пыталась сжимать руку Лари сильнее, чем то требовалось, - это выходило как-то само собой, и северянка, запоздало обращая на это внимание, лишь ослабляла хватку. Как сложно было сохранять самообладание, когда чувствуешь себя мышью, которую перед гибелью терзают своей игрой кошки с острыми когтями! Шанс убежать от хищника у зверька был один из сотни; шанс уйти от ответа у Аморе – примерно такой же.
Эл бросала редкие, осторожные взгляды на шедшего рядом мужчину, но в большинстве случаев отводила глаза, не позволяя себе глядеть на Нартелла слишком долго – боялась того, что просто не сможет прерваться в нужный момент, не заставит себя смотреть на что-то другое. Воспоминания прошлого мелькали перед глазами как призраки, мучили одним только своим образом, а правда терзала девушку изнутри. Ей эта истина может стоить не то чтобы разлетевшихся осколками отношений с людьми, а свободы. «Можно рассказать все, не вдаваясь в подробности,» - грустно подумала про себя Аморе, но лишь головой качнула, приглушенно выдохнув. Вряд ли Лари ее осудит, хоть и не нужно было исключать этого, как и вряд ли даст ему что-то рассказ о том, что происходило в далеком прошлом и что происходит сейчас. Но есть у людей порой желание знать всё и вся...
А когда мужчина вдруг заговорил об этом, Элеонора пересилила себя и все-таки повернула к нему голову, кусая губы, пряча в голубых глазах тоску. Нет, она... она верила ему. Верила, что Нартелл может сохранить ее тайну, но отголоски не то паранойи, не то банального недоверия к людям не давали девушке так просто и сразу открыться ему. Хотелось бы оттягивать этот тягостный момент до последнего... Но что-то северянке подсказывало, что она просто не сможет молчать. Она хранила свои тайны за семью замками слишком долго, и они порой не давали ей даже спокойно вздохнуть.
Аморе остановилась, потянув Лари за руку, чтобы тот сделал то же самое, и взглянула ему в глаза, ища там что-то свое.
- Мне... есть, о чем сказать. Что рассказать, - наконец, сказала девушка, сохраняя твердость голоса; но к чему это, если на душе было так тяжело? - Действительно, есть вещи, которые, как ты выразился, меня мучают. Но ты и вправду хочешь их услышать от меня? Если захочешь потом все забыть, то я тебе не помогу, извини, - она слегка качнула головой и вздохнула, помолчав несколько мгновений. - В любом случае, у тебя есть целых полтора дня, чтобы подумать, хочется ли тебе со мной по душам разговаривать или нет. Надумаешь - приходи; постоялый двор в северной части города, третья комната. Если нет... - Эл лишь грустно пожала плечами. - Значит, нет. Но не сейчас. Не здесь. Пусть все, что будет сказано, останется за четырьмя стенами.
И, опустив глаза, северянка подалась вперед, прижимаясь к Лари, пряча лицо в его мягком полушубке и не отпуская его руки.

Эл поймала себя на мысли, что если бы была моложе, то обязательно бы дала волю слезам. А сейчас... Сейчас ей совсем не хотелось плакать, не стоял в горле предательский ком, мешавший говорить; выстудили холодные ветра горячее сердце, высушили слезы. Развившиеся за годы свободной жизни скрытность и осторожность давали свои плоды, и одним из них был внешний холод и нежелание показывать эмоции на людях. Всё то, что с ней случалось, девушка привыкла хранить внутри себя, и каждое произошедшее событие новым грузом ложилось на ее хрупкие плечи. Вот только как много Аморе удастся поднять до того, как она сломается?
«Не так уж и мало» Она глаза закрыла и вдыхала запах обнимавшего его Лари, до боли сжимала зубы, лицом тычась в его черный полушубок. Ее тело отозвалось едва заметным содроганием, как только Элеонора почувствовала, как зарываются пальцы мужчины в ее волосы, как касаются его губы ее прохладного лба. Они, возможно, странно выглядели, сливаясь в крепких, но чутких объятиях здесь, среди заснеженной аллеи Элл-Тейна, но волновало ли это хоть одного из них? Не было сейчас лишних глаз, которые могли бы подглядеть, не было лишних ушей, которые могли бы подслушать. Не было людей, которые могли бы осудить, кинув на пару снисходительный, полный невысказанного осуждения взгляд. Молодые люди были наедине друг с другом, наедине с ослепляюще-белой зимней сказкой, на фоне которой разыгрывалось нечто, имевшее характер вовсе не счастливый, но прервать их могли в любой момент.
Элеонора вздохнула один раз, а потом еще один, прежде чем заставить себя отстраниться от Лари и поднять на него глаза - голубые, как небо в ясный день, подернутые слегка пеленой давней грусти, засевшей в душе уже давно. Она выдохнула, проследив взглядом за растаявшим облачком белого пара, и взглянула на наемника вновь, словно гадая, правильный ли делает выбор, ступая на покрытую льдом скользкую дорогу. Убийца не доверяла людям, как они порой неосторожно доверяли ей, обнажая перед совершенно чужим человеком душу; иногда Аморе чувствовала стыд из-за того, что ей было все равно, а иногда - безразличие и абсолютно нежелание выслушивать чужие секреты. Но когда ей самой до боли в подреберье хотелось выговориться, когда наружу рвался стон, похожий на плач, рядом просто не оказывалось того человека, которому Эл могла бы и хотела бы довериться. Но сейчас... Сейчас, стоя напротив Нартелла и смотря прямо ему в глаза, девушка понимала, что готова была поделиться с мужчиной всем, что пожирало ее изнутри. И даже боязнь снова обжечься, доверившись человеку, как-то утихла, хоть и не исчезла совсем. Увы, но не может человек всю жизнь нести свой груз, не сбрасывая его порою с плеч, - уж слишком хрупки для этого люди, уж слишком велика вероятность, что они просто начнут изнутри ломаться, внешне оставаясь неизменными.
- Хорошо, - наконец, произнесла Элеонора, не опуская больше взгляд. - Я тебя поняла. Хочешь услышать сказки с грустным концом прямо сейчас, - она улыбнулась, но в этой улыбке не было ни толики радости. - Тогда пойдем, тут недалеко...
И, не произнеся больше ни одного лишнего слова, блондинка снова переплела их пальцы, делая шаг назад и утягивая за собой Лари. Аморе сохраняла молчание все то время, пока вела за собой наемника по укрытому снежным одеялом городу, и лишь изредка оборачивалась к нему, словно убеждаясь, что тот все еще следует за ней (как будто мало было для этого ощущать его ладонь рядом со своей). Элл-Тейн то ли дремал, то ли просто не хотел шевелиться, и подавал признаки жизни лишь редкими всполохами темных людских одежд и их же, людей, голосами, но ничто из этого не интересовало Эл и не волновало; девушка не сбавляла шаг до тех пор, пока впереди не показался постоялый двор - несколько старых обшарпанных зданий, одним из которых была деревянная конюшня с дырами в стенах. Взбежав на крыльцо, девушка чуть помедлила, все-таки толкая дверь, которая распахнулась перед молодыми людьми со скрипом, открыв взорам общий зал, полупустой, освещенный свечами.
Она отпустила руку Нартелла только здесь, только войдя в помещение, и бегло, воровато огляделась, ни на ком не задерживая взгляда и устремляясь к лестнице, ведущей к комнатам постояльцев на второй этаже. И чем ближе была ее собственная комнатка, тем быстрее билось в девичьей груди сердце, тем больше овладевало хладнокровной северянкой волнение - черт возьми, правильно ли она вообще поступает? Тряхнув головой, будто отгоняя назойливые мысли, Аморе чуть ли не взлетела вверх по лестнице и дошла до нужной двери, из кармана вытаскивая ключ и вставляя его в замочную скважину, проворачивая несколько раз. Замешкавшись на пару мгновений, Элеонора открыла дверь, пропуская внутрь Лари и заходя после него.
В этой комнате не было ничего, чего не было бы в других: стандартный набор мебели, стоящие на грубо выделанном деревянном столе свечи, лежавшая на заправленной постели сумка... прислоненный к стене подле кровати же арбалет.
- Чем богаты, как говорится, - сухо прокомментировала ситуацию Эл, снимая с себя плащ и вешая его на крючок. - Располагайся, - она махнула рукой на стол и единственный в комнате стул. - И спрашивай обо всем, что хочешь услышать. Видимо, нет смысла ничего таить - мы зашли слишком далеко, чтобы сделать хоть шаг назад...

Конечно же, среди пристанища, в котором обитала девушка, ничего не могло так броситься в глаза и озадачить, как, черт возьми, арбалет, возле которого лежала и "козья нога". Не женское оружие в руках любой, хоть самой слабой, хоть даже самой сильной женщины не приветствовалось от слова "никак", вызывало массу вопросов, тонну недоумения. Когда только начинаешь ловить на себе эти полные удивления взгляды, они тебя смущают. Когда ты вынуждена отвечать на одни и те же робкие или грубые вопросы об оружии за твоей спиной каждый божий день, тебя это бесит. И Элеонора на арбалет взгляд перевела сразу же, как только это сделал Лари, оглядывая своего, хм, боевого товарища в который раз, мысленно будучи готовой к расспросам.
- Ну и что тебе там подсказывают твои догадки, бравый рыцарь? - девушка скосила взгляд на Нартелла, слегка усмехнувшись. О, догадки... Страшная вещь, рождающаяся в мозгу у того, кто привык всех подозревать, слетающая с уст лжеца или сплетника и обрекающая любое живое существо, против которых направлена, на что-то свое, будь то страдания, злость или даже нервный смех. Люди любят додумывать, придумывать; в их фантазии первоначальный образ обрастает пластами выдуманных ими самими лживых истин, и зачастую ни к чему хорошему это не приводит. - Да, - не без вздоха ответила наемнику Аморе. - Да, я умею им пользоваться. Может, не очень виртуозно, но пока жалобы на это выслушивать не приходилось, - она снова медленно повернула голову к мужчине, заглядывая ему в глаза, а потом опустила взгляд, глядя на свою руку в руке Лари. Ей... было, о чем рассказывать, вот только для этого приходилось наступать на горло не только своим принципам, но и самой себе. Элеонора завела саму себя в ловушку, из которой можно было выбраться лишь вновь безбожно соврав или сказав правду, всю правду, как она есть. «Не хватит ли бегать уже от этого момента?» - спросила саму себя северянка, вдыхая и выдыхая спокойно и ровно, пытаясь успокоить птицей бьющееся в груди сердце. «Зря думаешь, что я испугаюсь...» - Садись, - ее рука выскользнула из руки Нартелла, и девушка осторожно развернула мужчину лицом к окну, мягко подтолкнув его в спину к стоявшему неподалеку стулу и столу. Сама же Эл устроилась у стены, прислонившись к ней плечом и скрестив на груди руки, и недолго помолчала, прежде чем негромко произнести: - Меня зовут Элеонора, и у меня нет никаких причин тебе, Лари, доверять, как и у тебя - слушать меня. Но раз уж у нас все по обоюдному согласию... - Аморе подняла одну руку, запуская пальцы в свои волосы и пропуская светлые локоны через них, в этом нервном жесте убирая назад пряди у своего лица. - Я родилась в Агарде. И если ты много слышал о том, что жизнь там не из легких, то спешу тебя обрадовать - слухи не врут, - она хмыкнула, глядя куда-то за мужчину. - Не было ничего интересного в моих родителях: отец - торговец снастями, мать - крестьянка. Увы, но когда мне было восемь, моего отца не стало - я была невольной свидетельницей последних минут его жизни, - девушка тактично умолчала, что в ту роковую ночь столкнулась так же и с самым настоящим призраком; но полночная гостья не только не тронула ее, но еще и встретилась ей вновь, спустя долгих пятнадцать лет... - В восемнадцать я... ушла. Сбежала из дома, двинулась прямиком в Леммин в поисках... чего? Сама не знаю, - Эл неясно повела плечами, опуская голубые глаза и закусывая нижнюю губу. - В общем, можешь считать меня эгоисткой. Возможно, так оно и есть: хорошая дочь не оставила бы свою мать одну, но и сидеть на месте за городскими стенами и жевать черствый хлеб я уже не смогла. Пока отец был жив, у него лавка была, да что ж толку с нее после смерти хозяина? Отобрали ее якобы за долги, а мама не стала вмешиваться - пригрозили дом спалить. А передо мной лет так в пятнадцать уже встал выбор: либо идти в какую-нибудь таверну и работать кухаркой, либо продолжать просить милостыню на улице и выполнять какие-то мелкие поручения... Ну, как еще могут женщины заработать денег? Податься, например, в проститутки еще, - Элеонора сердито фыркнула, чуть вздернув подбородок. - Не подумай: сейчас я не питаю никаких чувств к девицам, но вот себя на месте одной из них я никогда не видела и видеть не хочу, - она вдруг отстранилась от стены, выпрямляясь и почти не скрывая гордости в своем голосе. Странные, правда, они, эти женщины: в куртизанки не пойду, а вот руки в крови марать буду... - В Леммине... я успела даже выйти замужем. Хорошо, что неудачно - мы друг друга не любили и не полюбили бы. Извини, кольца нет - выкинула, поэтому тебе придется просто верить мне на слово, - девушка слабо улыбнулась Лари, отходя к своей кровати и открывая сумку, не прерывая при этом рассказ: - Но это все неинтересно. Ты ведь хочешь знать, с чего все началось, правда? А вот, черт возьми, - Эл вдруг выпрямилась, кидая Нартеллу нечто, оказавшееся всего лишь скрытым клинком, - с этого.
Что представлял из себя скрытый клинок? Странноватого вида оружие: тонкий, острый клинок, занятный механизм, с помощью которого острие клинка выпускалось наружу и вновь пряталось "в ножны", под стальным корпусом с идущей из-под него тонкой леской с кольцом на конце и пружиной; два крепких браслета, при помощи которых оружие крепилось к руке.
- Я на тебя большие надежды возлагаю, мой рыцарь, - северянка медленно приблизилась к Лари, чувствуя, как секунда за секундой обнажаются все ее тайны. - И верю, что у тебя даже есть правильное предположение насчет назначения этого предмета. Если да - чудно, я продолжу свою сказку; если нет... Да ладно, чего врать? Тут уж очень сложно не догадаться.

Эл неотрывно смотрела на Лари и молчала, глядя, как одна эмоция сменяет другую на его лице, и не могла понять, что на самом деле чувствует мужчина - страх ли, разочарование, что-то еще, все сразу? Не было в ее позе сейчас напряжения, как если бы девушка предполагала, будто Нартелл может может вдруг вскочить со стула и поднять на нее руку, но внутри Аморе было очень тяжело. Правду чаще всего говорить очень трудно, а уж раскрывать запятнанные чужой кровью карты и того сложнее.
- Можешь не говорить...
Блондинка лишь пожала плечами, подходя к столу и опираясь на него руками, скосив взгляд на лежащий на полу клинок. «Не ожидал, что сестру по профессии встретишь, а?» - эта колкая, полная иронии фраза так и рвалась наружу, но Элеонора продолжала упорно молчать, боясь сделать лишний шаг и вовсе разрушить теплые отношения, которые она и так уже поставила под вопрос своим рассказом, между ними с Лари. Не было для нее ничего удивительного в том, чтобы терять людей, но черт возьми, как долго это будет продолжаться? Еще год? Два? Всю жизнь? Не могут ведь все люди отворачиваться от убийцы, оправдываясь лишь тем, что не понимают и не принимают ее способы заработать себе на жизнь! И внутри все болезненно сжималось от одной только мысли, что и... что и Нартелл повернется к Аморе спиной, отказываясь ее понимать, беспокоясь за свою жизнь, как это делают многие. И столь велико было желание снова кинуться к мужчине на шею, что невольно девушка все сильнее и сильнее сжимала пальцами кривые края старого стола, с трудом оставаясь на месте, с трудом удерживая на лице холодное выражение лица.
- Скольких... убила? - медленно переспросила Лари Эл, переведя на него тяжелый взгляд, и вдруг смолкла, чуть склонив голову в недоумении. Честно? Она не имела привычки в бессонные ночи вспоминать лица тех, чью жизнь оборвала, да и подсчитывать число жертв... зачем? Чтобы, представ перед лицом Бога на суде, рассказать ему об этом, удивить количеством? Но северянка уже давно поставила под сомнение свою веру в Того, кто, по словам служителей церкви, «видит все грехи наши и оттого расстраивается больше и больше с каждым новым совершенным злодеянием, который старается уберечь нас от сил зла и поддержать человека в самую трудную минуту, а мы должны платить за его доброту молитвами». Эта мысль с каждым годом казалась девушке все абсурднее, все глупее; ей порой хотелось, приставив клинок к горлу священника, спросить его: "Где был твой бог, когда мне было плохо, и что же это за Всевышний, который берет плату?". Нет, это все было бредом. А что же до вопроса наемника... - Скольких убила... за шесть лет? - она чуть склонилась к мужчине, на последних словах понизив голос и словно бы пытаясь понять, что же от нее хочет услышать Лари, и лишь покачала головой. - Я не знаю. Как-то вот не удалось посчитать, понимаешь...

- Но я вижу, каково тебе это.
«Видишь... Да только понимаешь ли?» Элеонора не ответила, но и взгляда не опустила, продолжая смотреть на Лари почти отрешенно, без тени страха в будто бы бесцветных сейчас глазах. Она выслушала историю мужчины, все так же не произнеся ни слова, и лишь качнула головой. Он убил, чтобы защититься, да и теперь, по его словам, лишает человека жизни лишь при острой необходимости. Аморе убивает, чтобы было на что прожить еще хотя бы неделю, две, месяц. И эта разница между ними граничила и с понятным только наемникам сходством: за свою работу и Лари, и Эл получают деньги, при том не имея никакого собственного жилья, куда можно было бы вернуться, чтобы осесть на одном месте раз и навсегда. Марионетки, оружие в руках заказчика, который велит обнажить меч, из-под рукава выпустить клинки, чтобы дать им почувствовать свежую кровь, стекающую по лезвиям. Не от хорошей жизни становятся наемниками, да и ничем хорошим-то эта бродячая жизнь, хождение по скользкой дорожке и война за золотую монету почти никогда не заканчиваются. Купленному вояке в бою снесут голову, убийцу повесят, ворам руки окунут в кипящую смолу, хоть и вряд ли можно их приравнивать к первым двум - все-таки, одиночки они, воришки, на себя работают.
И сейчас, глядя на то, как вертит в руках Нартелл скрытый клинок, как проверяет его лезвие на остроту, северянка понимала, что не может сказать, куда в конце концов приведет ее эта залитая чужой кровью тропинка, и не смела даже предположить, что же с ней будет, если в один прекрасный день что-то пойдет не так. Да, возможно, ее и вправду повесят, как это обычно делают с убийцами, но как-то радостнее от этого не становилось, особенно сейчас. Может, не поздно было еще сойти куда-то в сторону, а то и вовсе развернуться, выкинуть все оружие... попробовать зарабатывать себе на жизнь чем-то еще. Но Эл то ли не могла, то ли совсем и не хотела что-то менять, полностью смирившись с тем, что она делает из раза в раз.
- Ты мучаешься этим, Эл.
- Да.
Вот так просто. Утвердительно. К чему врать? Может, и не вспоминает девушка лиц тех, кто умер от ее руки, да только живы в ее памяти все проблемы, которые с этим связаны, все люди, от которых пришлось отказаться, чтобы уберечь их от возможной опасности. И это больно, это раз за разом ранит душу при одном только взгляде на бредущую по улице парочку. Да, Аморе должно быть совестно из-за того, что порой она разрушает чьи-то семьи, оставляет без родителей детей, но какие чувства можно ожидать от той, что и свою-то жизнь невольно разрушила? Муки совести? Не-ет, скорее ставшее привычным за шесть лет равнодушие и непреодолимую тоску каждый раз, когда приходится лгать немногочисленным близким людям, глядя тем прямо в глаза.
Ощутимо вздрогнув, стискивая Лари в объятиях, Элеонора судорожно сглотнула, мысленно благодаря мужчину за то, что тот ее от себя не отогнал, что позволил ей снова хоть ненадолго почувствовать себя защищенной от всех невзгод. Нет, не было у блондинки причин доверять Нартеллу, но было ли это важно сейчас? На тысячу, на сотню причин, которые призывали бы держать язык за зубами, всегда можно найти одну - весомую причину, которая позволяла закрыть на все глаза и открыть рот, рассказывая чужому свою исповедь.
- Это так сложно... - бесцветным голосом проронила девушка, закрывая глаза. - В лицо мертвецу заглядывать проще, чем смотреть в глаза человеку, который тебе близок. Тебе не надо... не надо лгать убитому, притворяться голубоглазым солнышком - он твоей тайны уже никому не раскроет. А те, живые... - она на мгновение прервала свою речь и тяжело вздохнула, прежде чем продолжить: - Знаешь, как трудно раз за разом придумывать какую-то чушь, лишь бы близких людей не посвящать в свои дела? Как трудно их оставлять, потому что страшно подставить этих людей под удар? Сложно... Снова и снова исчезать из чужих жизней, будто бы тебя и не существовало, не оставлять ни  записки, ни чего-то еще, не слать весточек, мол, эй, я все еще жива, как твои дела?.. - с трудом Эл подняла голову, взглянув на Лари, и помолчала пару секунд. - И из твоей бы исчезла, - хрипло призналась она, и грудь ее поднялась и опустилась в такт тяжелому вздоху. - Два дня... А потом ты бы меня и не увидел.

Отредактировано Элеонора Аморе (20-11-2016 17:15:49)

Элеонора едва заметно поморщилась при словах про единое небо над головой. Она все привыкла держать под контролем, все привыкла делать если не идеально, то очень близко к тому. Если исчезать, то так, чтобы ни единого следа, никакой зацепки, которая могла бы вывести человека на нее. Вот только эти случайные встречи всегда все портили и сбивали с толку - вроде как некоторое время стараешься укрываться от кого-то и даже преуспеваешь в этом, а шальная судьба вдруг возьмет и столкнет вас лицом к лицу. Неловкие, отвратительные ситуации, когда не лезет на лицо улыбка, а из горла - слова приветствия, когда хочется сквозь землю провалиться прямо здесь и прямо сейчас, лишь бы не выслушивать чужих вопросов на тему "как поживаешь" или упреков в стиле "почему ты ушла?". Но исключая эти случайности, Аморе привыкла считать, что скрывается от людей весьма виртуозно. «Ох, Лари... Не увидишь ты меня, пока я сама этого не захочу» Но вслух, конечно, девушка не произнесла ничего.
На мгновение прикрыв глаза, блондинка чуть наклонила голову, щекой прижимаясь к руке мужчины, и полностью проигнорировала первые два слова, сказанные Нартеллом. Когда же наемник продолжил свою мысль, Эл, открывая глаза, взглянула на Лари, но в ее взгляде не отразился ни страх, ни сомнения, лишь нечто, похожее на апатию, мелькнуло где-то в глубине небесной голубизны и тут же угасло. Что ж, она могла не отвечать на этот вопрос, могла уйти от ответа, могла сказать прямо, что да, мол, собираюсь, работа у меня такая, знаешь. Но оставлять этот вопрос без ответа северянка не могла - это могло повлечь за собой череду тех самых выдумок, которых она бы так хотела избежать; отвечать же честно Аморе с самого начала показалось идеей довольно противоречивой: одно дело - знать, что человек, которого ты обнимаешь, убивал, и совсем другое - что готовится убить. И даже не смотря на то, что многое уже высказано, что не предпринял Лари попытки уйти или руку на девушку поднять, что-то мешало Элеоноре быть с ним до конца откровенной. Паранойя, которой убийца никогда не страдала, или все-таки отголоски того самого недоверия к людям вне зависимости от отношений с ними или их профессии?
- Не имею привычки держать то, что может спасти мне жизнь, в состоянии, близком к нерабочему, - ответила мужчине Аморе, чуть дернув плечом, и склонила голову, лбом утыкаясь Нартеллу в грудь. - Посмотри на ситуацию с другой стороны. Таким отчаянным путешественникам, как я, да еще и девушкам глупо было бы разъезжать по миру, не имея возможности защитить себя. А города? Вечером и ночью же без страха на улицу и не выйти - того и гляди, в подворотне какой-нибудь утром найдут... - она брезгливо передернулась, словно отгоняя от себя неприятные мысли, и, о-о-очень сильно поколебавшись, добавила, не поднимая головы: - Ну... Ну и да... Да, ладно, ты прав. Есть у меня заказ, - последняя фраза была сказана ей со вздохом, но попытки отстраняться от Лари Эл все еще не предпринимала. Мало того, что он хороший, так еще и теплый в придачу!

Ох и не нравилось что-то Эл в сложившейся ситуации, ну просто страсть как не нравилось! Было ли дело в том, что она, наплевав, по сути, на негласное правило молчания, выдала, если быть предельно честной, не слишком-то хорошо знакомому человеку свои планы на ближайшее будущее? Возможно. Все-таки нельзя было угадать, что у людей на уме, если только ты не владеешь ментальной магией, позволяющей проникать в чужой разум и читать мысли, как нельзя было точно знать, как же отнесется к ее словам о заказе Лари и что он будет делать с этим сомнительным знанием после.
Одно только девушка с трудом могла поставить под сомнение - то, что она, когда эта безумная, неправильная исповедь закончится, раз и навсегда, вот прям тут же сойдет с этой скользкой от крови дорожки и изберет другой путь, более, может, тернистый, зато относительно безопасный и законный. Трудно было отказаться от дела, которым Аморе занималась уже шесть лет и которое приносило ей неплохой доход, очень трудно; к тому же, не было у нее мыслей, куда же она могла податься после того, если вдруг захочет сменить профессию. Сейчас на ум Элеоноре приходило только одно - пойти, например, в монашки какие-нибудь, но эта мысль казалась ей настолько смешной и абсурдной, что тут же ею отметалась и в глазах убийцы не имела никаких шансов на существование. Убийства для нее не были наркотиком или потребностью, без которых северянке было бы трудно дышать, жить или вообще находиться в душевном равновесии, но были трудной необходимостью для того, чтобы выжить. Деньги - они, знаете ли, на дороге редко когда валяются...
И все-таки фраза, произнесенная Нартеллом, заставила Элеонору напрячься и, поднимая голову, отстраниться от него, делая пару шагов к стене, как если бы девушке вдруг захотелось хорошо видеть мужчину, задвигавшего... странные речи. «Не хочу? Противно? Что?» - убийца, чуть повернув голову в сторону и склонив ее, глядела на наемника внимательно, неотрывно. Напряженно. Ее начинало душить непонимание, и в первую очередь - непонимание того, что Лари хочет от нее услышать. Аморе редко чувствовала отвращение к себе, к тому, что ей приходится делать, к пролитой ею же крови - все это воспринималось Эл не как что-то противное, а как что-то, близкое к обыденности, как то, на чем не нужно было заострять внимание. Это, на минутку, ее хлеб, как бы дико не звучала эта фраза, обращенная к убийствам.
- Лари... - вкрадчиво начала девушка, не отводя от наемника пристального взгляда и на груди скрещивая руки. - Я... Не слишком понимаю, что ты хочешь от меня услышать. Например, что я конечно же откажусь от возможности заработать деньги, которые помогут мне прожить еще с несколько недель в тепле и сытой? Или что? - она медленно повела плечом, малейшими жестами высказывая, как относительно неприятен ей этот вопрос. - Хочешь добиться того, чтобы я упала на колени и слезно просила помолиться за меня в церкви, чтобы снять все грехи?
Он не убивал на заказ. Убивал по мере необходимости. Видимо, именно поэтому наемник и не мог понять, как может быть не противно лишать человека жизни целенаправленно. Увы, но те, кто чувствуют к себе отвращение после совершенного и после первого убийства, и после десятого, и после двадцатого, никогда не становятся убийцами. Если твоя работа приносит тебе и оставляет после себя одни только страдания, то... зачем  заниматься этим делом?
- Прости, - вдруг Элеонора чуть вздернула голову. - Может быть, ты разочарован. Но я... не обещала, что после нашего разговора тут же брошу это занятие и найду себе другое. Что до твоего вопроса... А ты? - она опустила взгляд на меч Лари. - Ты сопровождаешь и охраняешь караваны, потому что тебе хочется или потому что тебе за это деньги платят? Потому что это необходимость? Не так все просто... мой друг.

- Каждый должен... - протянула Эл, качнув головой. - Но не каждый может.
Чего вообще Аморе хотела в жизни? Трудно сказать. Обзавестись семьей? Нет, она считала себя для этого слишком молодой. Осесть в каком-нибудь домике на берегу моря? Нет, ведение домашнего хозяйства девушка считала одной из скучнейших вещей в этом мире. С большой вероятностью Элеонора могла ответить самой себе, что ей бы хотелось и дальше путешествовать, смотреть на мир и наслаждаться порой давящей на мозг одинокой свободой. Теоретически, ездить по миру можно было бы и без денег, но едва ли блондинка считала себя достойной такого, а потому упрямо отвергала все мысли о том, чтобы прекратить даже таким кровавым путем зарабатывать себе на жизнь.
Да, может быть проблема Эл была именно в упрямости и странном нежелании взглянуть на мир как-то по-другому. Но перевоспитать это чудо, которому уже за двадцать четыре перемахнуло, заставить убить в себе эту отрешенную уверенность в том, что выполнять эти отвратительные для многих заказы - один из не самых плохих путей для получения денег, было практически невозможно. Сложность состояла в том, что все разговоры о том, что лить кровь - плохо, северянка воспринимала в штыки, даже если сама давала повод заговорить об этом; нужно было как можно ближе подобраться к этой белокурой упрямице, втереться в доверие, чтобы возникли шансы, что она все-таки послушает и даже частично или полностью прислушается к чужим словам. А сделать это было... затруднительно, а девушка, которой это удалось, уже год как лежала в могиле.
- О нет, - девушка открыто, но беззлобно усмехнулась в ответ на слова и вопросы Лари, - добиваешься. Да еще как добиваешься, - она отпрянула от стены, обойдя Нартелла стороной и бросив ему секундный взгляд глаза в глаза, едва только они с мужчиной поравнялись. Подойдя к брошенному на пол клинку и фактически подставляя наемнику спину, Аморе не обернулась и даже не напряглась, решив в очередной раз довериться этому человеку, и подняла оружие, взяв его в руки. - Ты однако зря думаешь, что убийцам покоряются чужие судьбы. Жертва может выжить, может уйти от нападения, может оказаться в нужное тебе время в абсолютно не нужном месте. Каждый заказ - игра с Судьбой, и если в конечном счете жертва перестает дышать, значит, Пересмешница тебе уступила. А иногда бывает наоборот, - не отрывая глаз от клинка, Элеонора повернулась к Лари лицом. - Не факт, что все пойдет гладко. Не факт, что ты не погибнешь или уйдешь без единой царапины, - она одну руку подняла вверх, убирая волосы, закрывающие шею, и слегка отклоняя голову, демонстрируя длинный белый шрам, почти незаметно белеющий на бледной коже. Затем, выждав короткое время, отпустила светлые локоны, позволяя им снова упасть и своей тенью закрыть напоминание о сорвавшейся охоте, и закатала один рукав кофты, обнажая руку по локоть. Кое-где желтели почти зажившие синяки, между ними тонкими линиями алели царапины, покрывшиеся корочкой. - На все воля случая. Даже профессионализм перед ним меркнет, - блондинка повела плечами, опуская рукав, и вздохнула. - Но случай никогда не оправдает твою глупость. А что до нее... - Аморе положила клинок на стол и уперлась в столешницу руками, бросив косой взгляд в окно, за которым все еще царила безмятежная зима. - Как будто я теперь могу тебе врать, - безэмоционально произнесла девушка, все еще не глядя на Нартелла, и продолжила: - Ее зовут Розмари Фрай, ей лет... шестнадцать? Семнадцать? Не знаю, - убийца неприятно поморщилась, словно бы упоминание о возрасте Розмари доставляло ей неудобство. - И жена ее любовника крайне недовольна тем, что муж променял ее на "какую-то глупую девчонку". Но если хочешь знать мое мнение - я бы тоже от такой стервы ушла, - она хмыкнула, поднимая на Лари глаза. - Я знаю о ней достаточно, чтобы в нужный день оборвать ее жизнь, и очень сомневаюсь, что она этого заслуживает.

- Историю? Что, время баек от бывалого вояки? - беззлобно усмехнулась блондинка, выпрямившись и взглянув на севшего на стул Лари сверху вниз. Она, честно говоря, была совсем не против отвлечься от всего сказанного, от всего, что ей предстоит (или не предстоит?) сделать. Думать о чем-то другом, не зацикливаясь на задании, всегда полезно, да еще и приятно практически всегда. А тут... Ну, раз уж Лари вызвался на роль рассказчика поучительных историй, которые Эл, к слову, порой вообще не воспринимала, то стоило ли его останавливать? Это как минимум невежливо.
Отойдя от стола, девушка сделала пару шагов в сторону и уселась на кровать, спустив на пол сумку, предварительно затолкав в нее один клинок. После она, стянув сапоги, подтянула ноги к себе, колени обхватив и прижав их к груди, плечом оперлась о стену, сидя к Нартеллу вполоборота, и приготовилась слушать.
- Жил да был на белом свете, а именно - в Рузьяне, в одном из пограничных владений на севере графства, благородный молодой человек по имени Рихар. Был он выходцем из знатной семьи. Одевался богато - серебро с чёрной парчой. Воспитывался как положено. Языки осваивал, географию, историю. Лучших учителей ему подобрали его родители. Но вот беда - был он вторым сыном в семье, а следовательно - лишённым наследства.
Девушка невесело хмыкнула, но промолчала, сама с собою условившись не перебивать Лари, пока тот не расскажет свою историю до самого конца. Ох уж эти правила наследования... И хотя сейчас мало было понятно, как это все сведется к нынешней ситуации, Элеонора все-таки решила дослушать и попытаться (хотя бы попытаться!) сделать для себя какие-то выводы. Нет, она не надеялась, что чей-то рассказ вдруг перевернет с ног на голову ее жизнь - увы, юношеский максимализм остался где-то в прошлом, как и, впрочем, вечное ожидание какого-то чуда.
- Слушаю-слушаю, дядя с мечом, слушаю... - слегка улыбнувшись, сказала северянка, принимая от наемника бурдюк с его чудесным вином и делая небольшой глоток, а после отдавая вещь хозяину. Устроившись на кровати поудобнее, она приготовилась продолжать слушать. Куда торопиться? Времени у них с Лари достаточно...

Эл молчала, и молчала долго, глядя то ли на Лари, то ли куда-то сквозь него. Эта история... Конечно, не могла она с ног на голову перевернуть жизнь северянки, но зато она заставила ее вспомнить о способах обмана собственных заказчиков, в число которых входил и тот, которым воспользовался некий Рихар из рассказа наемника. Локон волос в крови, клочок одежды, да даже перо, окропленное кровью, вкупе с каким-нибудь личным предметом жертвы - так весть о смерти заказанного человека непосредственно временному господину приносили когда-то ассасины из Нищего квартала Греса, сейчас практически полностью истребленные. Аморе слышала эти истории об убийцах, о их предводителе по имени Дауд большое количество раз и признавала, что, быть может, много было ненужного пафоса в измазанных чьей-то кровью белых перьях, но и срабатывало это чудесно - заказчики велись на это, а жертвы получали возможность сбежать прочь из города живыми и невредимыми. Сама Элеонора пользовалась подобными способами нечасто, даже редко, обычно с должным безразличием клинок засаживая человеку в шею, но тут... Тут было другое дело.
Впервые за долгое время в убийце шевельнулась обычно спящая совесть, которая непременно заставила бы ее руку, занесенную над леди Фрай, дрогнуть, и Эл стало не по себе. Как часто она сомневалась в правильности решения, принятого заказчиком? Как часто ее останавливали собственные мысли и чувства, которым было совсем не место во время слежки или в момент нанесения рокового удара? Убийца, давший слабину, в восьми случаях из десяти может заранее считаться мертвым, если решит продолжать выполнять свое задание. Хотела ли Аморе умирать? Нет. Хотела ли в ближайшее время лишить юное создание жизни? Нет...
Может, именно эта растерянность и привела девушку в результате к Лари, заставила раскрыться, чтобы тот в ответ натолкнул ее на отличную мысль. Возможно, этот человек, сидевший прямо сейчас на стуле напротив Элеоноры, был ниспослан ей какими-нибудь богами, был, сам того не зная, ее личным ангелом, призванным натолкнуть ее на верный путь прямо сейчас... ангелом, который, однако, был не в восторге от рода занятий своей маленькой светловолосой подопечной.
- Предлагаешь... - отрывисто произнесла девушка, снова надевая сапоги и вскакивая с постели, и заходила туда-обратно по комнате, над чем-то раздумывая. - Да, может сработать, я думаю... - она остановилась посреди комнаты, одну руку ладонью прислоняя ко лбу и запуская в светлые локоны тонкие пальцы, глядя исключительно в пол. - Но тогда придется предупреждать мужа, чтобы не бегал к любовнице и хотя бы один вечер посидел дома... И девчонку, чтобы носа из дома не казала... Хм, - Аморе замолчала, закрыв глаза, и медленно потерла переносицу, выстраивая некие логические цепочки в своей голове и пытаясь набросать некое подобие плана, но ее мысли путались и никак не хотели складываться в единое целое, а сердце в девичьей груди трепетало в возбуждении, почуяв близость возможного счастливого финала. Не удержавшись, Эл тяжело вздохнула, незаметно для себя кусая нижнюю губу, и открыла глаза, бесцветный взгляд устремляя на Нартелла и все еще не говоря ни слова.

Думающая блондинка - зрелище наверняка странное и пугающее. Но это была хоть и не самая смешная, но все-таки шутка, а вот Элеоноре сейчас было не до смеха. Ей, собственно говоря, сейчас вообще было ни до чего - она тщетно пыталась угомонить путающиеся мысли и сообразить, что делать дальше, выдать что-нибудь гениальное и успокоиться. Сосредоточенно раскладывая все в голове по полочкам, девушка не сводила взгляда с сидевшего на стуле Лари, слова которого она по большей части хоть и услышала, но внимания особого на них не обратила. Что-то про жену, про планы... требуют, чтобы прирезали... мечи, ножи, арбалеты... «Чего?..»
- У меня нет меча, - невпопад ляпнула Эл, а потом снова замолчала, не меняя своей позы и глядя куда-то сквозь мужчину.
Разнообразные вариации плана наконец начали принимать в ее светлой головушке ясные очертания, и теперь Аморе решительно отбрасывала всё то, все те действия, что не подойдут в этой ситуации, окажутся лишними и ненужными, вспоминала, во сколько обычно пара встречается и где именно, хоть и знала это прекрасно, обдумывала возможные свои слова... Ее из раздумий вывела мгновенная и тонкая, но неприятная боль в прикушенной губе; вздрогнув, северянка мотнула головой, отнимая руку ото лба и прижимая пальцы к губе, чтобы убедиться, что там нет крови. Осмотрев чистые, без красных следов подушечки пальцев, Элеонора подняла голову, уже точно встречаясь взглядом с поднявшимся со своего места Лари, и сначала взглянула на него  вопросительно, прежде чем столь же осторожно поинтересоваться:
-...что? Почему ты так смотришь на меня? - и незаметно для себя напрячься, будучи готовой отпрянуть назад при любом резком движении. Привычка, увы, ужасная, особенно во время мирного разговора, но не раз спасавшая убийце ее драгоценную жизнь.
Как бы долго не длился для Элеоноры тот момент то ли паники, то ли возбуждения, спутав все ее мысли, вряд ли наяву прошло больше минуты, прежде чем девушка снова сумела взять себя в руки и попытаться мыслить трезво. И сейчас (хвала богам!) до нее дошло, что Нартелл, возможно, истолковал это состояние как-то не так; стало не к месту смешно, и Аморе, понимая, как глупо это будет выглядеть, пересилила желание улыбнуться, натянув на лицо обманчивую маску спокойствия. Вздохнув и взглянув на мужчину глазами уже просветлевшими, она помолчала с пару мгновений, восстанавливая в памяти то, что успела услышать и запомнить.
- Во-первых, - начала девушка, искренне недоумевая, - что значит "ничего страшного в том, что рядом будет любовник"? Он везде с собой носит шпагу - подарок покойного отца, семейная реликвия и все в таком роде. Человек, конечно, не вспыльчивый, но стоит ли ожидать от него спокойствия, если я заявлюсь и скажу, мол, извините, послана Вас убить, но давайте поговорим сначала? - она развела руками, покосившись на свою сумку, в которой лежали клинки. - Во-вторых... - Эл хотела было заикнуться про то, что нет у нее никаких мечей и не было в помине, однако ее взгляд вовремя упал на меч Лари; блондинка замерла снова, так и глядя вниз и хлопая глазами. Одна простая истина, которую она сначала не увидела, а теперь разглядела во всей ее красе, заставила ее замолчать и обдумать всю информацию заново. - Ты что... - хрипло проговорила Аморе, медленно поднимая на мужчину недоверчивый взгляд. -...собрался идти... со мной? - она сделала ударение на последних словах, словно бы сомневалась в своих догадках и просила четкого ответа, хоть и подсказывало ей подсознание, что этот ответ будет утвердительным. - Почему?
Последний вопрос был задан на выдохе. Не зачем - это и дураку было понятно, а именно почему он идет вместе с ней? Хочет проконтролировать, чтобы убийца не довела свою работу до логического завершения, до кровавого финала? Хочет выступить поддержкой, подставить Элеоноре плечо, как уже сделал это сегодня? Северянка, чуть вздернув подбородок и языком проходя по укушенной не раз нижней губе, не сводила с наемника взгляда - внимательного, но не тяжелого, в котором читалась жажда узнать ответ на заданный ею вопрос.

Эл молчала, отметив про себя то, как тяжело вздохнул Лари, но не произнесла ни слова; ее ясный взгляд не был неподвижен, внимателен, но внутри все как-то болезненно сжималось. И если и наемник, и убийца знали, что в их головах возникли одинаковые мысли о том, что собеседник им не верит, они, быть может, посмеялись над этим вместе. Но этого, увы, им знать было не дано; что касается девушки, то мало кому она могла так вот просто выложить все свои проблемы, свои тайны вручить на сохранение чужому человеку, показывая свое доверие, как и мало находилось людей, в честность и правильность поступков она действительно верила. Нартелл внезапно стал исключением из обоих правил, эдаким сомнительным "счастливчиком" (счастье ли это - заслужить доверие убийцы?), и теперь Элеонору больно обжигало то, что он не верит в то, что сегодня она не убьет.
Аморе качнула головой, этим жестом не высказывая ровным счетом ничего: ни согласия с тем, что мужчина идет с ней, ни протеста по этому же поводу - ничего. Не сводя с Лари взгляда, она обошла его стороной, все также храня молчание, а затем отвернулась, отходя к своей постели. И даже то, что кто-то пытается взять над ней верх, заполучив командование в свои руки, не трогало северянку сейчас так, как отвратительное чувство то ли досады, то ли обиды, поселившееся в груди. Копаясь в сумке, Элеонора вслушивалась в слова наемника с нарастающим желанием возмутиться или огрызнуться - да чтобы позволить без пяти минут жертве обыскивать себя? «Зато без убийств,» - напомнила самой себе блондинка, но ее это как-то не слишком успокоило. Она пальцем провела по покорной стали клинка, лежавшего в сумке, косо взглянула на выкладывающего оружие на стол Нартелла и вздохнула, откладывая оба клинка на постель и вытаскивая из сумки черный шарф, чтобы закрыть половину лица. Боязнь преследования? Нет, скорее меры предосторожности, дабы избежать потом неприятных сюрпризов.
- Чудесно, - процедила Эл. - Прийти к человеку, чтобы послать его подальше из города, дав при этом возможность тебя везде потрогать. Блеск, - она перекинула шарф через плечо, упорно не глядя на Лари. - Настолько близко даже самого спокойного человека подпускать к себе необязательно, раз уж мы идем говорить.
Не то чтобы в повседневной жизни ходить без клинков убийце было ну уж очень непривычно, но все-таки это случалось редко, а на задания, особенно вечером или ночью, она и вовсе не выходила без оружия, дабы быть готовой противостоять большему количеству неприятных сюрпризов, которые могли ее поджидать. Но, допустим, сегодня ее сможет защитить Лари. А в остальном... «...не специально ли ты меня разоружаешь, Нартелл?» - вдруг в пустоту мысленно обратилась Аморе, отходя к крючку для одежды, где висел ее плащ. Еще одна неприятная возможная догадка, вдруг пришедшая ей в голову, заставила северянку что-то хмыкнуть себе под нос. Не боялся ли мужчина того, что все может выйти из-под контроля, что Эл вдруг не подчинится ему? Да как знать, как знать...
- Так бы и сказал, что не веришь мне, - вдруг бросила девушка Лари через плечо, надевая свой плащ и светлые волосы собирая в невысокий хвост.

- Но... подожди.
Элеонора подняла к Лари голову лишь тогда, когда тот вновь оказался рядом, и взглянула на два метательных ножа в его руках. Проследив за тем, как наемник прячет один из них к себе в скрытый внутренний карман, она лишь слегка качнула головой и опустила глаза на тот нож, который рукояткой вперед ей протягивал мужчина. Да, ножи она метать умела... Может, не так хорошо, как стрелять или орудовать скрытыми клинками, но подучиться кидать легкий нож так, чтобы тот в большинстве случаев вонзался в живую плоть, девушка за несколько месяцев, что прошли с момента ее второго визита в Агарду, все-таки сумела.
- Ладно, - просто согласилась Аморе, принимая из руки Лари оружие и наклоняясь, чтобы спрятать его в голенище высокого сапога - больше было негде. Последний шанс... «Лучше с ним, чем без него,» - справедливо решила северянка, вновь выпрямляясь и бросая взгляд на Нартелла, прежде чем накинуть на голову капюшон. Кто бы мог подумать, что она сейчас ринется в пасть неизвестности, к своим предполагаемым жертвам, практически полностью разоруженная, если не считать этого маленького ножичка в сапоге? Вот уж сама Эл точно не могла. Ей эта затея все еще казалась абсурдной настолько, что впору было хвататься за голову. - Если что-то пойдет не так, то у нас очень мало шансов, - холодно произнесла девушка, поправляя обмотанный вокруг шеи шарф так, чтобы им можно было при случае закрыть половину лица. Простая констатация факта; она не сомневалась в том, что и Лари прекрасно понимает это. Элеонора постоянно работала бок о бок с риском провала и медленной и мучительной смерти в темнице или на главной площади, но сейчас этот самый риск подобрался как никогда близко, прижался шершавым горячим боком и едва ли не дышал в затылок. Думать о провале заранее, может, и глупо, но все-таки необходимо, чтобы более-менее четко представлять себе ситуацию. - Но и тебя я при случае оставлять не собираюсь. Ты в этом не должен был быть замешан, и меня это беспокоит, - Элеонора взглянула мужчине в глаза. - И если что-то случится, вина будет моей и наказание понесу я. Идем.
И, словно не желая слушать ни протестов, ни комментариев, Аморе развернулась на каблуках, выходя из комнаты и запирая дверь, как только оттуда вышел и Лари. Она со сжимающимся сердцем повернулась спиной к месту, где остались ее клинки, и зашагала прочь, выходя с постоялого двора на улицу. Элл-Тейн вновь встретил их своим мягким зимним дыханием и закружил вырвавшееся изо рта блондинки едва заметное белое облачко пара, а потом раскрыл свои сумрачные объятия, принимая двух путников под темное крыло наступающего вечера.
Путь неблизкий. Можно было бы преодолеть его верхом, но двое молодых людей, которые разъезжают под ночь на конях по улицам города, слишком бросаются в глаза, даже если всадники были здесь обычным явлением. Элеонора, зная тайное место встреч любовников, взяла на себя роль проводника, стараясь сокращать путь проулками, дабы успеть если не к началу, то хотя бы к середине свидания; она шла несколько быстрее, чем обычно ходят люди, и закрывалась от любопытных взглядов редких прохожих капюшоном. Девушка за время пути не произнесла ни слова, храня напряженное молчание, и лишь спустя довольно продолжительное время решила, что нужно хотя бы примерно описать то место, к которому они с Лари шли.
- Тут второй парк есть. Там беседка, скрытая за деревьями и кустами, да и проходить к ней сложновато - неплохое место для уединения, - северянка помолчала и хмыкнула: - Повезло им, что тут зимы теплые. В Агарде уединиться на улице было бы весьма проблематично, - Аморе повела плечами, вспоминая холода и метели, сковывавшие ее родной город каждую зиму и не только, а потом бросила взгляд на Нартелла. - Недалеко осталось.

Девушка, повинуясь натяжению рукава, замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, повернувшись к Лари и посмотрев на него. Что ж, появляться неожиданно она умела, как и умела создавать впечатление той, кто и оружия-то в руках не держал - сегодняшний разговор с Нартеллом был лишним тому подтверждением. И вроде бы чему тут идти не так? Но все-таки что-то терзало Элеонору изнутри, что-то, похожее на сомнение вперемешку со страхом. «А если там засада?» - подумала она, и в груди у нее похолодело от мыслей о том, что заказчица могла предпринять, дабы проконтролировать убийство любовницы собственного мужа. Да хоть такие же наемники, хоть стража - и те, и другие, если встретятся им с Лари на пути, не оставят им ни единого шанса в и без того не равном бою. «Надо было кинжал хоть взять... Э-эх, черт возьми!»
- Было бы лето - предложила бы плащ расстелить и на земле полежать, на звезды посмотреть, - беззлобно отозвалась Аморе, хмыкнув. - А раз уж на снегу долго не пролежишь... На развилке еще одна беседка есть. Там относительно темно, зато окрестности неплохо просматриваются. Можем там сесть; они все равно пройдут мимо нас, прежде чем свернуть, - она повела плечами. - Все равно лучшего места в зимнем парке ты не найдешь, увы. Все ведь в сугробах.
Элеонора привычно огляделась вокруг, задумчивым взглядом провожая идущего на другой стороне улицы пьяницу в распахнутом старом тулупе и с бутылкой некоего алкоголя в руках. Была ли за ними слежка, не было ли ее - черт разбери, но все равно в этот безумный вечер убийцу напрягало абсолютно все: начиная от отсутствия какого-либо оружия при себе и заканчивая попадающимися на улицах полусонного Элл-Тейна редкими прохожими, каждого из которых подсознание клеймило потенциальными врагами. «Будет невесело, если у меня разовьется паранойя...»
- Дальше идем? - спросила она Лари, готовясь уже пуститься во всю прыть вперед, чтобы добраться до парка первыми. - Потеряем много времени - все сорвется, - предупредила девушка наемника.
И плевать, что времени у них было достаточно - необязательно мужчине об этом знать. Что-то неумолимо гнало Эл вперед, заставляло все это время не сбавлять шаг, рваться в этот проклятый парк к этой чертовой парочке... Что-то. Возможно, желание сбросить с плеч лишний и ненужный груз?

- Ну, что же, пошли, неуловимая лазутчица...
Элеонора промолчала, качнув головой и разворачиваясь на каблуках, а затем снова пустилась в путь, бросив настороженный взгляд куда-то в сторону. Неуловимая... Был ли это комплимент - кто ж знает? Выяснять это у Лари девушка не собиралась, восприняв его слова, пожалуй, как должное. Сейчас, увы, ее мысли занимала только предстоящая встреча и возможный диалог с той, за чью жизнь убийце готовы были заплатить более чем достаточно, чтобы забыть на время о денежной проблеме. Это будоражило сознание, заставляло хладнокровную обычно Аморе нервничать, прибавлять шаг, с трудом сдерживая себя, чтобы не сорваться вдруг на бег.
Им оставалось идти недолго - минут восемь-десять, а то и меньше. Звезды над Элл-Тейном разгорались все сильнее и сильнее, заполняя светящимися далекими точками темное небесное полотно; кружил в воздухе редкий снежок, невесомый, словно перышко, похожий на хлопья. Ночь расправляла крылья, укутывая город тенями, делая два движущихся по переулкам и узким улицам силуэта практически невидимыми. «Неплохая погода,» - отвлеченно подумала Эл, переступая через выбоину в дороге, и подняла голову, вглядываясь в очертания парка, замелькавшего впереди меж домами. Они были совсем близко. Они были... слишком близко.
Нет ли там засады? Не станет ли эта глупая вылазка последней в жизни двух наемников? Черт знает. Но пути назад уже не было - Лари с Элеонорой зашли слишком далеко, чтобы отступать. И, подбадривая себя этими мыслями, девушка не без труда подавила в себе желание прямо сейчас развернуться и сбежать прочь. Она не понимала, чего боится - взглянуть ли Розмари в лицо, напороться ли, будучи безоружной, на возможных противников - и боится ли вообще; может быть, то чувство, которое прямо сейчас холодными когтями сжимало ее сердце, ее душу, не имело ничего общего со страхом и было сродни неуверенности в правильности поступков? Северянка бросила взгляд на шедшего рядом Нартелла, вздохнула, прищурившись, когда на щеку ей приземлились несколько снежинок, и произнесла:
- Мы почти на месте...
Это, впрочем, и так было понятно. Просто когда говоришь - становится немного легче. Легче, чем когда остаешься в молчании наедине со своими мыслями, которые пожирают тебя изнутри.
Она скользнула в парк тенью, слегка растерянно оглядывая то, что видела уже много раз: деревья, укрытые снегом, сугробы по обе стороны от дорожек, виднеющиеся то тут, то там крыши беседок с навесом... Столько укромных уголков. Столько возможностей побыть наедине. Если бы Аморе точно не знала, какую из них выбирают любовники из раза в раз, чтобы остаться вдвоем, они бы с Лари так и застыли прямо у входа в парк. Но знать было частью работы убийцы, что сейчас привычно напрягла под одеждой мышцы, по нападавшему вновь на дорожку снегу ступая вперед, и на всякий случай огляделась в очередной раз - привычка. Все было тихо, и даже прохожих почти не было - ходили люди где-то вдалеке, но они Элеонору интересовали мало; она понимала, что они с мужчиной пришли раньше, а потому и свернула целенаправленно к беседке, о которой ему говорила.
- Рано. Можем еще посидеть, - пояснила девушка, проходя под навес и усаживаясь на скамейку, предварительно смахнув с той снег.
Это местечко было окружено голыми заснеженными деревьями, но возможностей смотреть по сторонам было хоть отбавляй. Рядом была развилка, и одна из дорожек, едва заметная, вела прямиком к тайному месту встреч влюбленных голубков. И сейчас, сидя под тенью навеса, слегка откинувшись назад и ногу закинув на ногу, Эл скрестила руки на груди, то и дело поглядывая в сторону развилки и вслушиваясь в ночную тишину парка, лишь изредка чем-то прерываемую - не раздастся ли звук шагов. То, что сидела она в напряжении, можно было угадать по ее позе, по тому, как изредка кусала северянка нижнюю губу. Можно было угадать, заглянув ей в глаза и полностью игнорируя внешнюю холодность, написанную на лице. Вот только ни встречаться взглядом с Лари, ни заговаривать с ним Аморе, как ни странно, не спешила.

Ожидание - дрянь.
Время тянулось издевательски медленно и неуверенно, как тянется к губам своего возлюбленного молодая девушка в надежде на свой первый поцелуй. И, вероятно, вполне могло оказаться так, что и сейчас к наемникам медленно подбирается минута их бесславной гибели. Где уж тут снискать славы, впрочем, когда проливаешь чужую кровь за деньги?..
И поздно уже было что-то просчитывать. Точнее, абсолютно невозможно - точку невозврата молодые люди переступили, как только вошли в парк, а может, и раньше - как только покинули постоялый двор. В любой другой ситуации Эл бы ни за что вот так вот бездумно не сунулась в пасть к опасности, не подготовившись к этому, а сейчас...
«А сейчас слишком поздно»
Девушка бросила беглый взгляд на сидящего рядом с ней Лари и вздохнула, вновь голубые глаза устремляя к зимнему мраку, накрывшему парк. Ее... все еще терзали сомнения в правильности своих действий, и от них, как от взгляда жертвы, было не скрыться. Убийце нельзя сомневаться. Одна лишняя секунда, дрогнувшая рука - и всё пропало. И Элеонора понимала это так ясно, как понимала и то, что эту проклятую девчонку сегодня прирезать она просто не сможет. Не сможет, потому что уже начала сомневаться, потому что будет себя за это корить. Потому что Лари не позволит. Боже, да он ей руку за такое если не сломает, то хотя бы вывернет, это точно!
Аморе слегка дрогнула, отвлеченная от своих мыслей, когда заметила подле себя бурдюк с вином, заботливо протягиваемый наемником. Северянка глянула сначала на тару с алкоголем, потом подняла внимательный взгляд на лицо мужчины и лишь затем, выждав пару мгновений, мягко покачала головой, отказываясь от предложения выпить. Это... не лучшая затея, особенно тогда, когда понимаешь, что на твою жизнь могут совершить покушение.
- Я тебя пьяного и, боже упаси, раненого никуда не потащу, запомни, - хмыкнула Эл, едва заметно улыбаясь уголками губ и не сводя с Нартелла взгляда. А правильно ли она сделала, доверившись ему? Не было ли это ее самой большой ошибкой, которая поставила под угрозу все дальнейшие планы? Товарищи товарищами, да вот только почем знать, что они не продадут тебя за гроши, разменяв твою жизнь на пару монет?.. Ах, эти отголоски сладкой паранойи...
«Но ведь еще не поздно,» - мелькнула в голове блондинки мысль. Да, да, еще не поздно! Еще не поздно все исправить, не поздно свершить то, что должно свершиться этой ночью! Всего-то надо изящно склониться, из сапога потихоньку выуживая метательный нож, перехватить оружие поудобнее, дождаться, пока оголится предательски шея в любом месте и...
...и не сделать ничего.
Между убийцей и ее жертвой стоял Лари, и его она тронуть не посмеет.
Выдыхая, Элеонора слегка опустила ресницы, а потом отвела от наемника взгляд, закусывая губу в очередной раз.
- Почему ты здесь? - девушка поморщилась, со стороны расслышав свой хриплый голос, и, откашлявшись, добавила: - В смысле, почему ты в Элл-Тейне? Надо же знать, кого потом благодарить за то, что ты оказался... в нужное время в нужном месте, - она так и не повернула головы, хотя хотела бы.
В парке все еще было тихо. Начинал идти мелкий снег.

Она услышала их еще до того, как Лари ее окликнул. Шаги, два голоса, говорящие поочередно; один - невообразимо бархатный голос, преисполненный поражающей нежности к хрупкому существу, идущему рядом, второй - мелодичный даже на негромких тонах, похожий на звон весеннего ручья, а его обладательница - само дыхание юности. Но поступь пары сегодня была более неровной, чем обычно: они нервничали. Обычно оба неторопливо плыли по парку и редко когда шли иначе, но сегодня глаз наемницы улавливал явные признаки волнения по мере того, как люди подходили все ближе.
Он держал ее под руку, то и дело опуская взгляд и поднимая его, поводил плечами и глубоко выдыхал.
Она с силой сжимала рукав его дорогого полушубка, а потом, опомнившись, вновь расслабляла ладонь.
Они беспокоились.
«Значит, что-то случилось?»
- Одно и то же, - сухо подтвердила догадку Нартелла Элеонора, кивнув головой, а в остальном же сохранив неподвижность. - Розмари Фрай. Эймон Тейрин. Собственной персоной... - девушка снизила голос до шепота на последних словах, задумчиво нахмурилась, а затем перевела взгляд на Лари, задержав на нем взгляд. - Вскакивать и бежать к ним сейчас нет смысла...
Аморе затихла, как только голоса мужчины и девушки послышались уже достаточно близко, и снова повернула голову к тропинке. Пара была достаточно близка к ним, чтобы разглядеть юную Фрай, по плечам которой рассыпались русые локоны, усеянные крупицами снега, а на совсем юном и прекрасном личике с его тонкими чертами застыло подобие сильной задумчивости - Мари хмурила тонкие брови, то и дело поднимая свои невозможные синие глаза, вечером казавшиеся почти черными, на идущего подле нее светловолосого Тейрина. Ей шестнадцать. Ему почти тридцать, и у него крайне скверная жена.
-...она знает... о нас? - голос Фрай прозвучал почти надломленно.
- Не думаю, - мягко возразил ей Эймон, отрицательно качнув головой. - Не думаю... - повторил он, словно пытаясь убедить в этом не столько свою любовницу, сколько самого себя; Элеоноре на миг стало даже горько. - Да и моя жена никогда не была примером верности. Помнится, я застал ее в нашей - нашей с ней - постели с каким-то сбродом. Моряк или еще кто...
Моряки из плаваний приходят жадными до женской ласки. Но это в любом случае блондинку интересовало мало - в Агарде тоже были шатающиеся от холода и вдарившего в голову дрянного эля обитатели кораблей, которые были готовы спать со всем, что движется. А сколько благородных дам, променявших верность своим мужьям на ласки другого мужчины? Сотни. Тысячи. Целая куча.
Фрай и Тейрин же, дойдя до развилки, огляделись, но достаточно небрежно - люди высшего света не умеют делать это по-другому, - и свернули на едва заметную меж сугробов тропинку, ведущую к их беседке. Постепенно всё: их голоса, их силуэты - отдалялось, и прошло не слишком-то много времени, прежде чем Лари и Эл снова остались будто бы одни в целом парке, укрытом ночью.
- Чудесная пара... - задумчиво протянула убийца, глядя ушедшим вслед, а потом стрельнула глазами в сторону наемника. - Подождем или?..