На улице уже стоял поздний вечер, солнце почти полностью скрылось за горизонтом, и на улицы Греса падала густая тьма приближающейся ночи. Люди расходились кто куда, падая в своих домах в уютные постели, лавочники и торговцы собирали свой товар с прилавков и уходили по домам, чтобы на следующий день вновь приступить к привычной работе. В окнах многочисленных и разномастных домов горели огни свечей, а свет их падал местами на тёмные улицы.
По улицам шныряли стражники, патрулируя дороги, выстеленные камнем, между зданиями. Самыми шумными местами всё ещё оставались таверны и трактиры, в которых круглосуточно шумел, веселился и забавлялся всякий народ.
На небе стали появляться первые звёзды.
Аркан же весь день сидел дома, что на окраине города, пытаясь найти для себя простое, но обязательное, занятие. Маг был болен, у него была бледна кожа, опухли и покраснели глаза, под ними висели синие мешки из-за плохого сна, а на лбу выступал пот. Полукровка был в жару, а с лихорадкой боролся своими знаниями целебной алхимии. Конечно, это не тот путь, который он избирал, когда стал учить эту великую науку, но знания в этой области лишними точно не были.
Делал алхимик себе и отвары, и настойки, которые временно снимали жар, избавляли его от лихорадки, кашля, озноба, но всё затем вновь возвращалось на места. А он всё никак не мог найти себе покоя. Ему бы стоило прилечь, отдохнуть, набраться сил, дать собственным лекарствам подействовать, но вместо этого, отхлебнув очередного горького настоя, он садился за работу, всё листал и листал учебники, делая пометки на листках пергамента. Это изнуряло его, не давало организму бороться с болезнью, не позволяло расслабиться и сделать своё дело.
В очередной раз Аркан кинул в рот истолчённый порошок и запил его нагретой в котле водой. На улице было уже достаточно холодно, первый снег упал, покрыв каменные улицы и крыши Греса. Его беспечность из-за своей стойкости к холоду дала осечку, и тот простыл, не желая отойти к отдыху, принимая свои лекарства. Он не хотел идти к лекарю, всё полагался на себя самого, на свои знания.
«К демону этих шарлатанов, я сам себе лекарь, сам себе знахарь и целитель», думал он про себя, когда его голову посещала мысль сходить-таки к местному лекарю.
Сейчас он как всегда сидел за своим письменным столом, каждые несколько секунд втягивая обратно сопли в заложенный нос и шумно выдыхая ртом. У него были ещё дела, которыми стоит заняться. А здоровье, по его мнению, дело третьесортное.
Маг обмакнул гусиное перо в открытую чернильницу и принялся списывать абзац из открытого учебника на чистый пергамент. Справа от него стояла большая кружка чаю, заправленного целебными травами, пахнущая как ромашки.
В камине горел огонь, трескались горящие поленья. Несколько стоек со свечами были расставлены в случайном порядке по комнате. Горели они неестественно ярким огнём, - волшебным, наколдованным самим Азурелем.

Отредактировано Аркан (02-10-2016 12:08:16)

Он чертил на пергаменте руну, изображённую в учебнике. Раз за разом он останавливался на различных словах, абзацах, фразах, конспектируя их, выписывая самое важное. Язык текста был древним, но знакомым Аркану, хотя он часто и прибегал к помощи словаря, переводя незнакомые символы и фразы, состоящие из этих же символов. Это была его работа по переводу, за которую ему собирались выдать золотом, а потому маг не мог этим не заняться.
Аркан поубавил света на свече, стоявшей на письменном столе, когда ощутил, что глаза от яркого света больно покалывают и даже слезятся. Он шмыгнул носом и убрал от себя учебник, отодвинул стул назад и откинулся на спинку, закинув голову назад.
«Может, и правда прилечь? В глазах уже плывёт, спать охота, всё тело ломит», подумал про себя Азурель, тяжко вздыхая.
Раздался стук в дверь. Маг медленно повернул голову на входную дверь, таращясь на неё тупым взглядом, а затем удивлённо вскинул бровь.
«Кого нелёгкая принесла? Ночь уже вот-вот,», он задал этот вопрос себе сам, не отвечая на него. На самом же деле ему сейчас было всё равно, кто стоит за дверью, а мысленный вопрос был вызван словно автоматически.
Тихо прохрипев, Арканн поднялся со стула. Ноги чувствовали усталость, подкашивались. От резкой смены положения голова пошла кругом. Его снова пробил озноб, и маг схватился за плечи, потирая их, хотя в доме стояло волшебное тепло. Юноша выругался на своё "лекарство" в виде порошка, которое перестало помогать, спустя всего десяток минут.
Не спрашивая «кто там?», Аркан снял крючок с двери, сдвинул маленький засов и тихонько отворил её, медленно, лениво, словно нехотя. Та открывалась со слышимым скрипом, - это скрипели замёрзшие, старые, слегка проржавевшие петли, которые Аркан никогда не менял и не смазывал.
Как только он смог полностью увидеть, кто стоит за порогом, так красные, опухшие глаза его сами собою расширились от удивления. Он так с секунду и смотрел на фигуру перед собой, а затем ноги дали слабину, - подкосились, и маг упал боком на дверной косяк, приоткрыв рот. Лицо стало бледнее прежнего.
- Ме…Ме… - он запинался, думая, что находится в полном бреду, но и словно бы забыв имя девушки перед собой, - Мейала? – наконец, выговорил он.
Маг был повергнут в шок появлением сестры, в ушах слышалось биение собственного сердца. Аркан резко заморгал, не веря своим глазам. Может, это был и правда бред? Или сон? Может, он просто уснул там, на своём стуле? Но всё было таким реальным: холодок, хлынувший сплошным потоком из открывшегося дверного входа, чувствовался каждой частичкой ослабшего тела полукровки.
Азурель поправил на себе меховую кофту, которая на нём казалась, словно мешок, закрывающий полностью руки, шею и худой торс. Он сглотнул от испуга и стал медленно отходить назад, прочь от дверей, но и как бы давая своей сестре войти внутрь. Не захлопнуть же перед её носом дверь, не согнать с порога обратно. Он бы не посмел. Не смелется он и сейчас сказать ей хоть слово. Да и не может подобрать ничего, мысли словно перестали поступать в мозг. Настолько это произошло неожиданно.
Он отступал назад, прошёл мимо алхимического стола, взятого на заказ. Весь стол был уставлен в хаотичном порядке полными, пустыми и полупустыми склянками и пузырьками, валялись там же и помятые листья пергамента, но сам столик казался очень чистым, словно его усердно надраили тряпкой.

А она была всё той же. Внешне. Всё такое же острое лицо, всё те же голубые глаза, бледная кожа. Она была почти точной копией эльфа, если не брать в счёт широкие бёдра. В отличие от неё, Аркан телосложением был более очеловечен. Выглядел он как худой юноша с острыми эльфийскими ушами, в отличие от неё, - утончённой, грациозной.
Отходя назад, прочь от неё, лишь бы не попасть под её поток гнева, который Азурель ожидал лицезреть, он оступился и упал на стул, громко усевшись на него боком. Маг смотрел на неё жалобно, но вскоре отвёл взгляд, больше не двигаясь. Он давно хотел встретиться со своей семьёй. Уже пятнадцать лет как это планировал. Но сейчас, находясь под яростным взором своей сестры, он ощущал себя в роли раздавленного муравья на дороге. Он давил и себя тоже, - мысленно, - стыд его стал грызть изнутри.
- Я здесь давно живу, - признался Аркан слабым голосом, - Когда вы уехали, тогда и стал здесь жить. Здесь мой дом.
Он опустил голову, взглядом не желая пересекаться со своей сестрой, которая сейчас грозно возвышалась над ним. Он всё ещё выглядел болезненно, но бледный цвет кожи на лице сменился на густой красный. Ему было стыдно сейчас, взгляд Мейалы уже говорил обо всём, не стоило даже тратить силы на разговоры. Ему хотелось провалиться сквозь землю, спрятаться от мира в свой панцирь, подобно морской черепахе.
Азурель снова шмыгнул заложенным носом, утирая его рукавом. Глаза всё так же продолжали болеть, словно вот-вот лопнут. Болезнетворный жар внутри только усилился, из-за чего магу стало ещё более дурно. Он заметил, как сжались кулаки Мейалы, - она гневалась. Безусловно, она хотела ударить брата. Ударить, вложив в это всю ту боль, что перенесла она, что перенёс отец, мать. Должно быть, Аркан заслужил это. И не стал бы даже сопротивляться, а принял бы всё, как есть, ведь душа его не чиста.
Азурель чуть ссутулился, глядя на свои вспотевшие от волнения ладони, которые были обезображены различными рисунками, узорами, - рунами, которыми он когда-то исчертил своё тело, желая получить большую связь с магией, нежели имел. У него это получилось, но последствия были ужасными. Он потратил на это половину прожитой жизни, позабыв о семье, о близких ему людях. И когда он вернулся, то пришёл на порог уже другим. Но что он мог ожидать? Что семья бросится на шею тому, кого не видела почти целый век, который не был с ними тогда, когда особенно был нужен?
- Извини меня, но я не знаю, что тебе говорить, - слабым шёпотом признался он, всё ещё избегая прямого взгляда сестры.
Маг сосредоточил своё внимание на камине. Лучше глядеть в материальный огонь, который несёт больше успокоение, нежели в огонь, пылающий в глазах сестры, который уничтожает всё внутри.

«Поздно», повторил про себя Азурель, поглощаясь скребущим душу чувством вины, «Слишком поздно».
Сейчас он не мог понять, от чего ему хуже всего: от осознания всего плохого, что он сделал для своей семьи, или от своей болезни. Когда-то он свято верил, что его путь был избран окончательно, и изменить его было нельзя. Что друзья, семья, любовь, - всё это лишь преграды, стоящие на пути к силе и знаниям. Но сейчас он чувствует себя ничтожеством, продавшим ценности семьи ради своих собственных эгоистичных целей. Отец хотел однажды, чтобы вся семья жила среди эльфов. Жила, не зная горя, болезней, и последние дни матери скрасятся приятными вечерами среди добродушных эльфов. Может быть, он и хотел бы, чтобы дети, будучи полукровками, всё равно могли стать одной семьёй с эльфами?
Азурель принял врученный платок от сестры, слабо и нервно хихикнув. Одним кончиком он утёр нос, затем, перевернув платок, утёр противоположным намокшие глаза. Нет, намокли они, конечно же, от болезни. Глаза болят и слезятся, от того и красные.
Мейала ушла к алхимическому столу, повернувшись к магу спиной, закатала рукава и приступила к каким-то манипуляциям. Аркан наконец-то смог глядеть на неё, не боясь, что та на него бросит испепеляющий взгляд. На затылке ведь нет глаз. Та вела себя по-хозяйски, но маг возражать не стал. Но был приятно удивлён, что его сестра тоже изучат такую точную и интересную науку, как алхимия.
- Только приберись потом, - так же тихо сказал маг ей в спину, глядя, как она орудует за алхимическим столом с ингредиентами, - Весточку послать не мог. Я был…Занят, - он еле как выдавил из себя последнее слово, потому что понимал, что говорить это – только подогревать гнев сестры, но это было правдой, - Там, где я был, не отсылаются весточки.
Он имел в виду путешествие между мирами. Будучи в чужом измерении, невозможно отправить птицу с запиской. Да и птицы у него не было. А когда на тебя по приходе через портал бросаются множество разномастных, невиданных ранее, тварей, то и подавно нет времени делать записки. Но тогда была его таковой жизнь. Вечная опасность, вечные поиски. Если что-то не нашёл в привычном мире – пойдёт в другой. Этот вечный поиск силы, тайных знаний, разгадок древних тайн, не давал времени быть с семьёй; даже наедине с собой.
- Я знаю, что ждали, - говорил полукровка-эльф, задумчивым взглядом глядя в пол под ногами сестры, - Иначе быть и не могло. Так зачем ты вернулась?
Последний вопрос он задал, словно бы действительно не понимая. Хотя то, что сестра удивилась, увидев его здесь, дало понять, что не ради него она вернулась. Но внутренне Азурелю хотелось, чтобы это было так, ведь только в детстве, среди своей семьи, он мог чувствовать, что кому-то действительно нужен. А затем всё пропало, по его вине. Осознание этого именно сейчас, в присутствии сестры, давило на него сильнее всего. Ведь кто самый страшный судья для человека, если не он сам?

Отредактировано Аркан (03-10-2016 09:38:18)

Маг именно сейчас, рядом с сестрой, чувствовал себя снова тем же проблемным и слабым мальчишкой, каким был когда-то в детстве, когда Мейала защищала и оберегала его от всего и всех. Может, в том и была вся беда? Когда он ушёл в академию, в его жизнь вступила твёрдым шагом магия. Родители и сестра уехали. Он остался один, там,  среди тысячи книг и знаний, которыми позже и овладел. Именно тогда Азурель начал меняться. Вдали от семьи менялся его склад ума, мысли и идеи. Вдалеке от семьи он стал забывать о них. Неужели это случилось лишь потому, что его отдали на обучение магии? Но сейчас, когда рядом сестра, он вновь становился собой, прежним, стыдливым молчаливым мальчишкой.
На иронию Мейалы колдун никак не отреагировал. Он всё молчал и молчал, давая напряжённой тишине давить на него с ещё большей силой. Он хотел было спросить, чем она занимается у стола, но подумал ещё раз и решил, что это не так уж и важно знать. Глаза его всё ещё смотрели в одну точку под ногами сестры, словно пытались там что-то найти.
- Я был на похоронах, - признался Азурель, поднимая взгляд к её спине, - Но не хотел, чтобы вы меня видели.
«До сих пор не хочу», добавил маг про себя. Тогда в нём всё ещё горела совесть. Он боялся, что если хоть кто-то из близких родственников его увидит, так обрушит на голову Азуреля тираду ругательств и брани о том, какой он ужасный и отвратительный. Это было бы страшнее и ужаснее всего, когда твой горячо любимый отец и заботливая сестра смотрят на тебя испепеляющим взглядом, а из уст их льётся смертоносный яд, поражающий не тело, но душу.
- Нет, я не знал, - ответил колдун на слова о последних мыслях матери, закусив губу, - Мне жаль.
Это звучало не слишком убедительно. Азурель редко мог быть убедительным, редко в его словах казалась искренность. Но она была там, просто кое-кто не умеет её показывать. А что он сейчас мог сделать? Броситься на сестру с объятиями, говоря ей, как он рад её приходу? С одной стороны – рад, с другой – опечален. Хоть это и вышло случайно, но, всё-таки, Азурель рад её видеть рядом с собой.
Тем временем Мейала окончила свои манипуляции за столиком, развернулась резко к брату, держа в руках глиняную кружку. Она тоже отводила взгляд, пытаясь не столкнуться своими голубыми глазами с его янтарными, но покрасневшими из-за болезни. Сестрица вручила в руки брата кружку, и перво-наперво тот обратил внимание на запах, что было скорее профессиональной оценкой. Запах был смешанный, но сильнее всего замечался аромат лепестков цветка липы. В этой жидкости он видел своё слабое отражение: болезненно бледное, но местами покрасневшее, лицо, опухшие глаза, вокруг которых были чёрные круги из-за плохого сна и усталости.
«Надеюсь, не яд», сказал про себя Азурель и сделал мелкий глоток, обжигая язык. Но не беда, язык заживёт.
- Из чего это? – поинтересовался Аркан, оценив, что вкус был далеко не отвратным, как у его горько-кислого варева.
Он поспешно сделал ещё один маленький глоток, - язык уже привык к обжигающе-горячему. Как только узнал маг состав, во время огласки которого кратко кивал, словно бы запоминая, поставил кружку на краешек стола, за которым сидел боком.
- Спасибо, - поблагодарил он, но его пасмурное лицо не изменило своих черт, - Так, и что же ты думаешь насчёт меня сейчас?

Маг разгорячёно взялся за голову. За его «преступление» против семьи он и сам себя избивал все эти годы, а сейчас и сестра стояла над ним и бранью, словно длинным бичом, хлестала его по спине, словно ничтожество. «Ты заслужил это, Аркан, заслужил это», повторял он про себя, впитывая всю ругань сестры в себя, открывая ей проход в самую глубь собственной души. Пусть она заденет его, ударит по сердцу, ведь так оно и должно быть. Провинившиеся должны быть наказаны, - это справедливо.
Мей наклонилась очень низко, к самому лицу брата, а тот обратил на неё внимание, вырвавшись из своих мыслей. Она смотрела ему в глаза, а в то время его руки дрожали и холодели. Но он чувствовал, как на них падают горячие слёзы сестры, скатывающиеся по её худым щекам. Маг и сам еле сдерживал эмоции, еле держал себя в руках. Её слова били очень больно, и никогда ещё при жизни Аркан не испытывал такого, но в словах её была правда. Очень горькая правда, принимать которую было очень сложно, но необходимо, чтобы обрести понимание.
Мейала собиралась уходить. Хоть слёзы стояли в её глазах, она пошла прочь, на ходу хватая куртку. Маг с секунду так и сидел, в его ушах ещё стоял её крик души, которым она бранила брата за грехи. «Поделом мне», подумал Аркан, не пожалев себя ни на секунду. Но хотел ли он, чтобы она уходила? Чтобы вновь их разделяли века? Нет, не хотел, стоит в этом признаться. Сестра снова оказалась рядом, и Азурель снова почувствовал, что она ему нужна. Что отец ему нужен. Они нужны ему оба, как два горячо любимых члена семьи. Как и нужны были всегда, даже тогда, когда маг не мог себе в этом признаться, когда гордость и независимость распирала его. Юность была наполнена глупостью и лишней самовлюблённостью.
- Нет, - на удивление громко прохрипел полукровка, резко вставая со стула и бросаясь за сестрой, - Не уходи, прошу.
Но резкая смена положения, подпитываемая слабостью тела и ума, заставила мага испытать сильное головокружение, что ноги сами собою ослабели и подкосились, заставив того чуть ли не упасть на пол. Но вовремя подставленная бледная рука спасла положение, и Аркан застыл в позе на одном  колене. С небольшим усилием ему удалось встать на ноги, почти в ту же секунду, когда и упал.
- Вы с отцом нужны мне, - он вцепился слабой хваткой в руку сестры, стараясь её удержать в этом доме. Ведь если она уйдёт – всё пропало, на сей раз одиночество точно будет вечным. Этот шанс единственный, - Прости меня, - жалобно заговорил маг, шмыгая носом.
Он подошёл к сестре вплотную, со спины, и крепко обхватил её руками, прижимая к себе, словно тёплое одеяло в холодную зимнюю ночь. Красным болезненным носом он уткнулся в её светлые волосы на голове. Он держал её не крепко, лишь насколько позволяли нынешние силы, отобранные гадкой болезнью. Но даже и в этой хватке чувствовалась сила, - нежелание отпускать сестру обратно, нежелание вновь оставаться одному. Одиночество убивало его все эти годы ещё сильнее, чем мысль о совершённых деяниях.

Ему показалось, что пока шли эти объятия, Аркан пережил множество ушедших лет. Словно маг получил то, что так давно хотел, чего так давно желало его сердце, а сейчас наступил тот самый момент, когда можно с лёгкостью вспомнить былое время. Аркан словно бы перенёсся на много лет назад, вновь очутившись рядом с любимой сестрой в своём доме. Для полной семейной картины не хватало отца и матери. Матери…
Азурель мог бы бесконечно распинаться перед ними, насколько ему стыдно за то, что сотворил. За то, какую боль доставил матери, что не смог видеть её последние дни. Но разве это доставило бы кому-то удовольствие? В одном его страдальческом взгляде было видно раскаяние. Разве этого было бы мало? Глаза могут сказать намного больше, чем уста.
Азурель отпрянул назад и обнаружил на себе строгий взгляд сестры. На секунду маг даже решил, что Мейала передумала и снова хочет уйти, а объятия, подаренные брату, это всего лишь минутная слабость, которая больше не должна повториться. Но следующие указания, гласящие о постельном режиме, успокоили Азуреля. Он легонько усмехнулся, на секунду прикрыв глаза и повесив голову, словно получив невероятное облегчение. Улыбка расплылась по его болезненному лицу.
Его руки улеглись на плечи сестры, крепко сжав их, как свои, родные, словно ища в них опоры и поддержки.
- Спасибо, Мей, - в его открывшихся намокших глазах дрожал огонь рядом стоящей свечи, - Я правда очень рад, что ты вернулась.
Ему следует многое рассказать ей. Хотя бы начав с того, что никакого «Азуреля» здесь никто не знает боле. Сейчас маг особо известен под именем Аркан, которым он назвал себя когда-то и называет до сих пор. Не хотелось сейчас говорить об этом Мейале. Их отношения только нашли точку, откуда можно выстраивать их лучшим образом. Выдав такую правду, что у колдуна ныне другое имя, ушло бы только в минус.
Азурель решил повременить с этим, разворачиваясь от сестры, но направляясь не к кровати, а обратно к стулу.
- Мне некогда отдыхать, Мейала, - отрезал маг уже более сильным голосом, опираясь рукой о спинку стула, - Меня ждёт перевод. За него мне дадут плату золотом. И я вынес кровати, когда вы уехали, чтобы очистить место и поставить свои вещи на их места, потому сейчас у нас только одна кровать. Ложись ты. Мне надо завершить мою работу. Я лягу с утра, когда закончу дело.
«А закончу я это явно только утром», подметил про себя Азурель, медленно присаживаясь за стол. Он знал, что сестра сейчас начнёт тираду брани на то, что брат не следит за здоровьем. Но маг действительно торопится, он задержал выпуск своей работы на несколько дней, и за каждый пропуск будет уходить золото, которое Азурель мог бы получить.

Маг поудобнее сел за стол, недолго вглядываясь в своё незавершённое письмо на пергаменте. На секунду ему показалось, что написал он полную чушь. Голова совсем не работает из-за болезни. Но пока сестра рядом, пиромант чувствовал себя намного лучше. Душевно, конечно же. Тело так и продолжало слабеть, в глазах иногда всё плыло. Работа сестры облегчала боль, но всё же маг ощущал в себе сильную усталость, слабость.
«Да, понадобится», подумал про себя маг, услышав замечание сестры.
- И ты для этого сгодишься лучше всего, - со слабой улыбкой признался Аркан, вновь беря в руки гусиное перо.
Аркан был внутренне рад, что Мейала не стала возражать по поводу его работы, которую он предпочёл спокойному отдыху и выздоровлению. Скорее всего, она поняла, что её младший братик больше не такой беззащитный и слабый, каким был в раннем детстве. Она была права. Ему больше не нужна защита. Ему просто нужна семья. Любящая семья. Он надеялся на их понимание, что от них ему нужна была только любовь, которую он готов всегда дать в ответ. Он стал достаточно взрослым и опытным, чтобы защитить себя самому.
- Расскажи о себе, что ли, не молчать же нам, - говорил вслух Азурель, вновь записывая что-то на чистый пергамент, - Как поживает отец? Надеюсь, он в порядке?
Может показаться, что сейчас его тон стал обыденным (уже не дрожащим), но с различимой ноткой радости. Словно этого волнительного и напряжённого момента мгновения назад вовсе и не было. И сейчас Азурель вновь ощутил себя рядом с любимым членом семьи, и казался вполне счастливым. Словно бы для полноценной радости ему совсем ничего не требовалось иного.
- Расскажи, чем ты занимаешься там, - Аркан кашлянул, затем протёр больные глаза, - В Арисфее. Вы ведь живёте всё ещё там?
Колдун обмакнул кончик пера в пузырёк с чернилами и громко зашуршал им, выводя необходимые символы и знаки на пергаменте. Это была достаточно сложная работа, и требовала набитой руки. От рунника требовалось запечатлеть и передать все, абсолютно все детали руны: её изгибы, линии, повороты и углы. Совершать ошибки в таком деле было недопустимо, - неизвестно, насколько ужасными могут стать последствия из, казалось бы, безобидного дела. С магией не шутят.

Её уверенные речи о том, что с отцом всё в полном порядке, заставляли мага расслабляться и получать удовольствие. Он был рад, что Суранар обитал в полном покое души и тела. Отец заслужил это. Он был и является сейчас хорошим эльфом, достойным хорошей жизни. Что вряд ли можно сказать о его сыне.
Аркан не писал мемуары. Только дневники, в которых кратко делал очерки о своих недавних действиях, - особо важных, следует заметить. Чтобы ничего точно не забыть, лучше это перенести пером на бумагу, ведь бумага сохраняется на много большее время, нежели память обычного человека. Когда-нибудь, когда Аркан будет такого же возраста, как и отец  (если доживёт), то станет перечитывать это, вспоминая лихие и бурные времена: свою молодость, своих старых друзей, коих он мог забыть, а также врагов, которых забыть невозможно.
Азурель проникся гордостью к отцу, услышав, что он всё ещё верен своей покойной жене. Пока Аркан не мог его полностью понять, ведь свою любовь он ещё не встречал, а потому верным быть просто-напросто некому. Но, возможно, просто ещё не пришло его время. Два с половиной века – слишком маленький срок жизни для полукровки, чтобы осознать всю суть и значимость «любви» к кому-то чужому, но очень близкому. Родная семья – это другое. К ним он чувствует привязанность и тепло всегда.
- У отца верное сердце и мудрый ум. Я горжусь им, - признавался Азурель, кивая головой, и тем самым как бы ещё больше доказывая уверенность в своих словах.
Когда Мей рассказывала о себе, маг тоже кивал, слушая её повествование о своей новой жизни. Он понял, что пристрастие к путешествиям – это в их крови. В крови их семьи. Сколько лиг они прошли за свою жизнь? Сколько всего повидали? Трудно сказать, ведь и счёт вести невозможно, - за столько лет можно просто сбиться, а начинать всё сначала не будет смысла.
- Ты молодец, Мей, это хорошо, что ты нашла своё призвание, - подтвердил её слова маг, снова закивав головой.
Затем она спросила, чем занимался всё это время он сам, а так же поставила рядом с ним на стол флакон с зельем. Аркан кивнул и тихо сказал «спасибо», а затем стал думать над ответом. Сказать ей всё он не мог. Она бы не поняла очень многого. Например, то, что постоянно якшается с демонами, и даже имел с некоторыми тесные телесные связи. И что они даже бывали в этом доме, на том самом месте, где сейчас стоит сестра. У него прямо была внутренняя страсть к ним, но в то же время и ненависть. Но рассказать Азурель решил только хорошо, сильно стыдясь того, что он многое недоговаривает.
- Меня взяли курировать группу алхимиков в Академии магии, я учу студентов этой тонкой науке. Здесь же, в Гресе, - говорил он, убирая перо от себя, - Также относительно недавно стал членом одной известной организации – «Сентерис». Выпустил несколько статей про магических зверей и получил за это большую выручку, и получаю до сих пор. А в остальное время вне работы делаю то же самое, что делали родители, - хожу по миру, узнаю всё, что только можно узнать. И сую нос туда, куда не положено, - последнее он сказал со смешком, - Что, не так уж и страшно для безумного мага, да?
Аркан нервно хихикнул в задумчивости. Пока он думал, что остальные, более ужасные детали, ей знать не обязательно. Они только нашли точку опоры восстановления отношений, а признание в том, что Аркан часто бывает замешан с Тёмными Силами, только разрушило бы эту точку. Но недосказанность, или, что ещё хуже, ложь, навредит ещё больше. Аркан либо должен рассказать это сестре, либо добиться того, чтобы она никогда об этом не узнала.

Когда сестра села рядом, Аркан повернулся к ней лицом и радушно улыбнулся. Он приятно удивился, когда сестра заговорила про сентерийцев. В принципе, это достаточно известная организация, и дело с ней имели все, кому только не лень. Маг положил свою тёплую ладонь на неё руку, чтобы держать с ней физический контакт, по которому так давно скучал Азурель.
Однако же, вопрос о том, под каким именем его знают, сконфузил колдуна. Он резко поджал губы, посмотрел на стену за спиной Мейалы. Подбирая нужные слова в секундной задумчивости, он, наконец, заговорил, вновь приковав взгляд к её голубым глазам.
- Нет, Мейала, меня знают там не под настоящим именем, я предпочёл взять себе псевдоним Аркан, - говорил Аркан, и улыбку с его лица как рукой сняло, - Я решил особо не разглашать своё имя. Знаешь, мало ли, всяко бывает. Задумают чего-нибудь, выследят по имени…
Снова вернув на своё лицо улыбку, он закивал головой, сим жестом как бы доказывая правдивость своих слов. Сглотнув ком лёгкого испуга быть разоблачённым в том, что его везде знают только под псевдонимом, а имени его настоящего никто давно не слышал, маг ещё раз крепче сжал руку сестрицы и вернулся к работе.
Её слова извинений заставили колдуна нервно ухмыльнуться и умилиться.
- Всё в порядке, Мейала, я тебя ни в чём не виню и никогда не винил, это целиком и полностью был мой провал. Не стоило мне бросать вас когда-то, и единственный, кто здесь должен просить прощения  - это я, - слегка дрожащим от волнения голосом говорил он, продолжая вести письмо на  пергаменте.
Она говорила о возвращении. Возвращении домой. Ведь его дом был там, где была семья. Он не знал, как отец отреагирует на него. Но у Суранара было доброе сердце. Наверняка он смог бы простить своего грешного сына, если увидел бы на его лице истинное раскаяние. Вернуть ему свою отцовскую любовь, наставлять советом опытного и мудрого эльфа, как это обычно бывает в семьях между отцом и сыном. Но вряд ли Азурель смог бы пойти по стопам отца. Он уже избрал другой путь.
- Я думал об этом, чтобы прийти туда. У меня есть хорошая подруга, она дриада. Её зовут Ива. Она знает путь через туман, и вместе с ней меня бы туда впустили. Я собирался пойти в ближайшее возможное время вместе с ней, чтобы вернуться к вам. Её поддержка помогла бы мне там держаться рядом с вами, - признавался Аркан, перестав писать и просто тупо глядя на строчки сплошного текста, - Но тут пришла ты и я очень рад этому. Если ты будешь возвращаться туда в скорейшем времени, то жди меня и мою подругу в гости.
Маг слегка улыбнулся. Вернуться домой действительно было замечательной идеей, особенно когда он уже снова обрёл позитивные отношения со своей сестрой. Возможно, отец тоже поймёт, что зря так относился к сыну, что ничего страшного и ужасного нет, это лишь только кажется со стороны. У Азуреля было как всегда всё под контролем, вся его жизнь, все его отношения, знакомства и работа. Он знал, что делает. Но мог бы чувствовать себя увереннее, если бы семья приняла это таким, какое оно есть, и дала своё благословение и прощение.
- Мейала, ложись спать, уже очень поздно, - заботливым голосом произнёс маг, кивая на двуспальную кровать совсем рядом, - Обещаю, что как только я закончу с этим, я присоединюсь и выпью твоё лекарство.