Ему хотелось покинуть Грес. И покинуть как можно скорее. Увы, Эйнеке этого сделать не мог. Его силы не восстановились, а раны еще не затянулись окончательно. Мысль о том, что опять придется многие часы трястись в седле, его угнетала сама по себе, что уж говорить о том, чтобы действительно в ближайшее время двинуться прочь из города, объятого эпидемией? Вдобавок Эйнеке нужен был маг-целитель. Даже непросто нужен, а необходим и в ближайшее время. Швы, наложенные вовремя, сделали свое дело, как и травы, и лекарства, которые применялись магом по настоянию девушки, спасшей его в той проклятой богами подворотне, но... этого было недостаточно. Немагические способы лечения выдали свой максимум, оставив одну весьма и весьма ощутимую проблему - Эйнеке до сих пор не мог толком двигать пальцами. Особенно большим и указательным, которые пострадали больше всего от клинка, что пронзил ладонь полуэльфа насквозь. Возможно, Эйнеке торопился. Слишком рано ждал результатов, ожидая почти невозможного в столь короткий период времени, и нервничал, откровенно накручиваясь без действительно стоящего повода, но... Рилдир побери, у него было полное право так параноить и истерить из-за своей недавней раны!
Сколько в работе мага значат руки? Определенная часть сложных заклятий подразумевает весьма замысловатые и сложные жесты, которые попросту невозможно повторить без должной скорости и сноровки. Эйнеке мог бы запросто лишиться возможности плести воистину сложные чары лишь из-за того, что на его правой руке как минимум два пальца утратили прежнюю гибкость и проворство из-за какого-то ублюдка с ножом, пытавшегося вскрыть ему горло по невесть какой причине. Ни Нат, ни Эйнеке так и не смогли найти того, кто мог бы подослать к младшему убийцу, но вместе с тем обойти вниманием старшего близнеца. Сколько в работе алхимика значат ловкие руки? И что уж говорить про фокусы и трюки! Магу казалось, что лишь один удар ножа в миг лишил его всего того, что он считал своими увлечениями и страстями, поставил крест на том, что Эйнеке считал неотъемлемой частью себя и своей жизни. Мягко говоря, это удручало и удручало побольше не самой здоровой обстановки в Гресе. Именно из-за всего происходящего в столице родного герцогства полукровка уже решил, что никак не сможет отыскать столь необходимого ему мага-целителя. Да что уж! Их теперь и днем с огнем так просто не сыщешь. Это Эйнеке понял после первых двух-трех попыток обратиться к старым знакомцам. В итоге после всех этих провалов полукровке пришлось прибегнуть к самому крайнему варианту решения проблемы. Именно он и привел обоих близнецов к воротам Школы Магии.
Директриса Лайле могла ему помочь. По крайней мере у нее были для того все возможности и ресурсы. Все упиралось только в ее желание помогать и благосклонность. На последнее Эйнеке, как ему казалось, уповать особо не стоило. Особенно ему - зловредному, остроухому бесу по фамилии Вейнс, который опять по дурости-молодости шальной решил угробить свою жизнь и магический талант одной лишь совершенно ненужной дракой. Наверное, она именно так и будет его отчитывать. Подобные мысли были одной из трех причин, по которым Эйнеке категорически не хотелось приближаться к воротам Школы. Впрочем, слишком явный страх окончательно утратить подвижность пальцев правой руки в конечном итоге пересилил. И Эйнеке отправил послание директрисе. Он получил и ответ, а теперь подходил к злосчастным воротам этой чертовой магической Школы, надеясь что все-таки получит помимо словесного внушения еще и желаемую помощь.
- Уходи, дальше я сам, - спокойно и тихо бросил Эйнеке старшему брату. Наталь, сопровождавший его до ворот, повиновался, но с явной неохотой. После нападения на младшего у Наталя резко обострился его синдром няньки, и он наотрез отказывался отпускать брата куда-либо без своего вечного молчаливого присутствия. В случае Академии, однако, Нат сделал небольшое исключение, согласившись с тем, что оставит Эйнеке, когда доведет его до ее территории.
Проводив брата долгим взглядом, Эйнеке прошел мимо ворот и двинулся вперед. Для начала к скамейке, на которой застыла некая фигура, а после и дальше, если фигура эта не окажется кем-то посланным встречать гостя и не окликнет его. Шел молодой маг неторопливо. Он не мог позволить себе тратить слишком много сил на быстрое передвижение.

Да, Рилдир побери, Эйнеке бы пошел дальше, к запертой двери, чтобы лишний раз убедиться в том, что она заперта, но его окликнули. Та самая фигура, расположившаяся на скамеечке, подала голос и привлекла к себе внимание остроухого, что уже почти прошел мимо нее и ее насеста. Заслышав чужой голос, да еще и вещающий не в шибко любезной манере, Эйнеке чуть поморщился, затем оглянулся на особу, что позвала его. Разумеется, никакого восторга от своего нынешнего положения маг не испытывал, а при виде этой дамочки его надежды на то, что все пройдет более или менее безболезненно для его самолюбия и расшатанной нервной системы исчезли как дым на ветру, а заодно заставили вспомнить очередную причину, по которой Эйнеке так не хотел обращаться за помощью в Гресскую Школу Магии. В этот момент, будучи не грани срыва, он искренне ненавидел это место и большую часть тех, кто его населяет, а в особенности эту дамочку, которую полуэльф про себя уже окрестил ведьмой. Чтобы быть ведьмой необязательно иметь зеленые зенки и огненно-рыжую шевелюру, достаточно повышенной дозы стервозности и общей сволочности натуры. Примерно так и думал сейчас полуэльф, приближаясь к этой дамочке с обманчиво-равнодушной миной на курносой физиономии. Ничего говорить Эйнеке не намеревался. По крайней мере он считал, что если это и есть любезно предоставленная Лозарит помощь, то она и так знает что нужно делать и почему. Все так же молча маг протянул "коллеге" поврежденную руку, демонстрируя подживающую рану.
И вот в этот момент Эйнеке откровенно порадовался тому, что ничего не говорил про два других свежих шва и не просил залечить и их, потому как хватка дамочки и ее обращение с поврежденной конечностью были предельно далеки от того, что можно было бы охарактеризовать словами "мягко", "бережно" или "осторожно". Чудом проглотив тонну матершинных ругательств на всех известных ему языках, Эйнеке поморщился и чуть слышно зашипел от боли. Да, Рилдир побери, ему было безумно больно и неприятно, когда засланная директрисой Школы "помощь" принялась за осмотр того, с чем ей придется работать, но худшее было еще впереди. Ну или скорее Эйнеке просто очень предвзято относился к магии Воды и тем, кто практиковал ее, будучи до мозга костей пиромантом. Да, ему просто не нравились ощущения от прикосновения к телу чар противоположной школы стихийной магии, и именно из-за этого он терпеть не мог водных магов, а еще больше не любил сволочных ведьм, которые в итоге являлись водными магами. У всех свои тараканы. Этой вон бабе явно мужика не хватало, как в приступе бессильной злости решил Эйнеке. Полукровка даже был готов сейчас согласиться с утверждением Наталя относительно того, что все бабьи заскоки в потенциально стрессовой ситуации (а с учетом бедлама в Гресе "стрессовая ситуация" - это еще очень мягко сказано) возникают от капитального недотраха. Маг зажмурился и ждал, когда его "мучения" в руках этой страшной женщины закончатся.
- Не благодари, - вот где-то на этой фразе Эйнеке и открыл глаза, недоверчиво косясь теперь на свою правую руку, окутанную тонкой прослойкой чар.
- Даже и не думал, - буркнул он в ответ целительнице и, проводив ее взглядом до ворот, вновь покосился на свою руку и магическую пленку на ней. Эта хренотень не просто нервировала его, а выводила из себя, вызывая навязчивое желание попытаться содрать ее ногтями. Раздраженно цокнув языком, Эйнеке подавил в себе это мимолетное желание и двинулся дальше, к двери в холл Школы. В конце концов, нужно еще узнать чем придется расплатиться за такую услугу. Сколь бы сумасбродной и странной полуэльфу не казалась драконица, он свято верил в то, что даже за ее услуги следует платить. Вдобавок, было бы сейчас просто невежливо, получив свое, взять и уйти.

За те годы, что прошли с момента его отчисления, Школа изменилась. Как казалось Эйнеке, не в лучшую сторону. Внимательный глаз полукровки без труда замечал даже самые мельчайшие движения на картинах. Интуитивно же он ощущал и причину этих движений - магию, защищающую Школу и ее внутренний порядок, навязанный свыше - вероятно, руководством. Академия больше не была тем местом, где когда-то Эйнеке жил и учился, получая и свою долю оплеух от безгранично "добрых" однокашников, и свою долю радостей, связанных зачастую с откровенно буйными выходками. Здесь больше не было места шалостям столь присущим детям и подросткам, не было места играм с магией, на которые частенько соблазнялись юные умы в попытке очередной раз испытать свои силы. Теперь Школа принадлежала сплошному и безвылазному порядку, а как казалось Эйнеке, скорее явной паранойи. Теперь он действительно ненавидел это гнездо навязчивой паранойи, расположенное в городе охваченном этой же самой паранойей и кое-чем еще похуже. Впрочем, ненавидела нынешнюю Школу лишь только одна часть души Эйнеке - дикая, упрямая и своенравная. Другая, куда более сдержанная и рациональная, соглашалась с необходимостью всего этого, поддерживала мысли о том, что в Академии слишком долго творился Рилдир невесть какой балаган, а еще вполне ясно говорила Эйнеке, что будь бы он на месте нынешней директрисы этого заведения, то он бы вывернуть кое-что и похлеще, чем картины-стражи. Его наклонности комнатного тирана и двинутого на своем перфекциониста не дали бы так просто успокоиться.
"Но я не директор этой задолбанной Школы, а потому могу гундеть и возбухать сколько душеньке угодно..." - как бы между прочим подумал Эйнеке, следуя за дворецким по коридорам Гресской Академии, а после, чуть качнув головой, заставил себя переключиться на мысли иного толка. Нет, он думал не о проклятой магической пленке на своей правой руке, которую хотел изодрать ногтями и содрать с невыносимо зудящей кожи, а о том, чем ему придется расплатиться с Лозарит. Вероятно, это будет как-то связано с тем, что происходит в Гресе. Возможно, с герцогом. Впрочем, Эйнеке сомневался в том, что действительно сможет хоть как-то помочь. От былой славы и власти Вейнсов в этом городе за напоминание остался только все еще ухоженный сад и особняк, по счастью расположенные довольно далеко от эпицентра городских беспорядков, да они двое - братья-близнецы и внуки Эвана Вейнса - именитого купца, увы, уже отжившего свой век. Возможно, Эйнеке бы удалось воспользоваться старыми связями семьи, но едва ли это помогло бы хоть сколько-то в нынешних обстоятельствах. Мог бы попытаться переговорить с герцогом, напросившись на аудиенцию, но... это казалось еще большим бредом. Максимум чего он добьется при таких-то настроениях со стороны правителя - своей головы, насаженной на пику. Эйнеке не служил герцогу Греса. Он служил халифу Гульрама, хоть о такой службе не принято распространяться, и до сих пор являлся одним из наиболее успешных предпринимателей в Леммине, но... Грес - это не Леммин и уж тем более не Гульрам, здесь его слово вряд ли имеет какой-либо вес. Нахмурившись, Эйнеке остановился перед входом в кабинет Лозарит. Дворецкий зашел первым, полуэльф же ждал, когда ему позволят зайти. Впрочем, ждал он недолго. Совсем недолго.
"Пока мы торчим здесь, Грес продолжает жрать и разрушать сам себя изнутри..." - с некоторым раздражением и презрением заметил внутренний голос. Эйнеке чуть слышно вздохнул и прикрыл глаза, надеясь, что Наталю хватило ума обойти охваченные беспорядками улицы и не встрять в очередную массовую потасовку. Примерно в этот же момент дворецкий покинул кабинет директрисы и ясно дал понять Эйнеке, что он может заходить. Не долго думая, маг зашел внутрь, по привычке настороженно осматриваясь. Возможно, при появлении на пороге чужих "владений" следует поздороваться, но Эйнеке же предпочел именно осмотреться. И дело было не в вопросах уважения или доверия, скорее в лишь в странностях самого Эйнеке.
Как изменился Эйнеке с тех пор, как в последний раз посещал Школу Магии? Да не столь уж и значительно. Стал чуть выше, чуть старше (хотя и по-прежнему казался слишком и слишком молодым для своих лет), возможно, даже на самую малость пошире в плечах. Взгляд льдисто-синих глаз давно утратил хоть какой-то намек на эмоции. Спокойный, сдержанный, холодный - таковым Эйнеке желал быть, таковым обычно и казался до поры до времени. Ах да, еще он был бледен и не просто бледен, а куда более бледен чем обычно - последствия обильной кровопотери все еще давали о себе знать. В конце концов, в той драке ему не только руку ранили, но и плечо, и бок, которые, впрочем, уже давно не доставляли особых проблем. Только ныли от чрезвычайно резких движений и чесались под повязками.

Кто-то не в духе. Капитально не в духе, несмотря даже на внешнее обманчивое спокойствие лица и позы. Примерно что-то такое и следовало подумать Эйнеке, однако в этот момент он не думал, на время оборвал все более-менее сознательные мыслительные процессы и замер, ожидая когда его сознания коснется чужой разум. Он знал, что его непременно "досмотрят". Это было не просто разумно в условиях катастрофических беспорядков и почти военного положения в городе, а попросту необходимо. В конце концов, Эйнеке бы поступил точно так же. Он не сопротивлялся и не возражал, да и понимал, что это совершенно бесполезно. Возможно, когда-нибудь его могущество и возрастет настолько, чтобы позволить состязаться с древнейшим представителем драконьей расы, но, как говорится, только не сегодня! И чего ему скрывать? Из тех мыслей, что принадлежали самому Эйнеке - нечего. Он спокойно дождался окончания этой процедуры, а окончилась она все-таки довольно скоро, позволяя магу вернуться к спокойному созерцанию чужого кабинета и существа, которому кабинет этот принадлежал.
"Загадки? Ну да, конечно, а это еще меня порой попрекают в том, что я имею слишком странную манеру завязывать разговор..." - ехидно заметил внутренний голос, а сам Эйнеке лишь коротко кивнул. В конце концов, отозваться на это предложение, пускай и маг предполагал к чему все приведет, стоило. Из соображений вежливости хотя бы. И от осознания того, что разозленную женщину, особенно если она немного дракон, раздражать еще пуще не стоит. Для собственного же блага. Выслушав саму загадку, Эйнеке сложил руки на груди и чуть вскинул бровь, примерно зная что совсем скоро прозвучит в качестве ответа. Да, лишний раз раздражать женщину своим поведением не стоит, но и терять достоинства кто бы перед тобой не стоял и не говорил тоже нельзя. Вот маг и пытался найти некоторый компромисс между этими двумя желаниями и порывами: сохранить лицо и не сделать хуже. Первое было необходимо для собственного самолюбия. Второе для сохранности шкуры. В конце концов, в Школе Магии его таланты ничего не значат, это чужая территория и правят здесь чужие чары, пока по силе ощутимо превосходящие его собственные. Потому Эйнеке и благоразумно молчал, а когда прозвучал верный ответ лишь чуть покривился в смутной пародии на усмешку. Не смог удержаться от этого мимолетного и, возможно, не самого разумного действа, столь удачно, впрочем, вписывающегося в его образ. Да, возможно, магу не следовало сюда являться. Он не особенно-то и желал этого, но... когда дело касается сделок, одолжений и услуг, свои желания полагается оставлять за бортом. Кажется, что-то подобное иногда говорил близнецам их дедушка.
- Вы оказали мне услугу. Весьма ценную для меня услугу, - Эйнеке против воли покосился на правую руку, что совсем недавно была повреждена. Пальцами шевелить маг пока не рисковал и не пробовал, но он точно знал, что теперь-то у него все получится, что те будут гнуться и сгибаться так, как надо, как прежде, а может даже и лучше, хотя и это уже было его собственным домыслом, - Да, я сюда пришел по большей части руководствуясь своими принципами. Равноценный обмен. Услуга за услугу. Цены вы не назначили, и я пришел узнать, что я должен.

Его осматривали. Эйнеке молчал, ожидая чужого решения. Он не любил себя чувствовать кому-то чем-то обязанным, а потому и пытался избежать подобной участи. В конце концов, Лозарит разумная женщина и отказываться от такой оказии не станет. Особенно в свете последних обстоятельств. По крайней мере так казалось магу, спокойно наблюдавшему за маневрами женщины. Он слишком сильно привык думать в подобном ключе, в рамках торгово-деловых отношений. Искать выгоду, заключать сделки... это стало неотъемлемой частью жизни Эйнеке. Возможно, он бы даже усмехнулся в этот момент, но чужой взгляд удержал от этого, принудил скрыть веселье за маской спокойствия. Носить маски за эти годы для Эйнеке тоже стало частью жизни. Даже необходимостью. Эмоции - это то оружие, которое враг удивительно легко может обратить против тебя, а потому их следует таить и прятать до поры до времени, чтобы в один прекрасный момент дать им волю, обратить в живой огонь трепещущий на кончиках пальцев. Подобные мысли опять вызвали слабое желание усмехнуться, но... теперь было несколько не до этого.
- Самую малость, - спокойно молвил Эйнеке в ответ на вопрос директрисы, тоже коротко покосившись на свою правую руку, которой вновь коснулась чужая магия. Чары Лозарит "разбили" магический покров, окутывавший кисть полуэльфа, и тот не без удовольствия сжал-разжал кулак, пробуя сколь хорошо слушаются его пальцы. Определенно лучше, хотя и еще не предел, придется продолжать разрабатывать руку, просто теперь не будет этой... ограниченности. Теперь Эйнеке хотел было пошутить. Про огненных магов и водных, проведя между ними аналогию вроде "как кошки с собаками", но на этот раз остановил себя не он сам, а Лозарит.
"Э-э-э?!" - маг впал в ступор, перестав улавливать смысл происходящего. В еще больший ступор его вогнало одно только прикосновение чужих губ к его губам. Инстинктивно Эйнеке весь напрягся, готовясь немедленно дать отпор возможному противнику, а магическое пламя, словно откликаясь на этот порыв, закипело в крови, готовясь вырваться. Впрочем, к добру ли, к худу ли, но из-под контроля полуэльфа (а бывало такое, что он непроизвольно окружал себя огненным щитом) пламя не вырвалось. Выражение неподдельного изумления на миг проступило из-за маски спокойствия, отразилось во взгляде, но тут же вновь исчезло, сменившись на этот раз некоторой... сосредоточенностью. Эйнеке смотрел в глаза напротив. Пристально и настороженно. Впрочем, в настороженности этой не было неуверенности или опаски, только вопрос. К чему все это только что было и как ему следует это воспринимать?
Его пихнули к столу. Или скорее попросту опрокинули, заставив подживающую рану на боку, спину и ребра отозваться резкой и острой болью. Швы конечно не пострадали, не было и переломов, но дыхание все-таки сбило, лишив полукровку всякого шанса на сопротивление. Только вот... какое сопротивление? Лозарит его сильнее, что в магическом плане, что в физическом. Да и... кто тут заикнулся про цены?
"Если это стоит расценивать как услугу за услугу, то ты теперь имеешь все шансы понять, что чувствуют шлюхи, когда их покупает себе какой-нибудь знатный щегол, хех..." - на втором поцелуе Эйнеке понял, что его внутренний голос превратился в какую-то злобную и сволочную скотину, которая будет издеваться над ним до тех пор, пока маг сохраняет за собой возможность думать и мыслить.
Сопротивляться никакого смысла не имело. Возможно, будь бы Эйнеке куда моложе и взбалмошнее, он бы воспротивился и возмутился. Возмутился тому факту, как с ним поступили, без спроса разорвав допустимую дистанцию. Сейчас же... что ж, к своим почти семидесяти полуэльф успел прийти к мысли о том, что иногда проще и разумнее всего просто смириться. Правда, ему хотелось смеяться. Истерично. По большей части над собой, ибо в такую ловушку магу еще попадаться не приходилось. По крайней мере в ловушку, расставленную драконом. А может причиной истерики, что так хотела вырваться наружу, была самая обыкновенная защитная реакция. Рилдир разберет, однако.
Если тебя принуждают играть по чужим правилам, играй достойно. Эйнеке отозвался на поцелуй, пытаясь сделать его чуть более страстным и глубоким. Попутно он выпрямился. Лежать на столе, придавленный женщиной ему не очень-то улыбалось, да и откровенно говоря, это нихрена не удобно. Одной рукой обнимая Лозарит за талию, а второй осторожно сжимая чужое запястье, Эйнеке попытался занять более удобное положение.
- Немного мягче, - тихо произнес он. Это была не жалобная просьба и отнюдь не настойчивый приказ, скорее нечто среднее между ними. В конце концов, он не дракон, а куда более хрупкое существо. Живое существо. Взгляд синих глаз был по-прежнему спокоен и непроницаем, несмотря на безумный стук сердца в груди, все еще бьющееся об извилины изумление и угасающую пульсирующую боль в боку. Выдержав небольшую паузу, маг поддался ближе в попытке вновь коснуться чужих губ своими. На этот раз самостоятельно и по большей части из соображений о том, что нужно понять сколь много ему сейчас дозволено.

Новые поцелуи, теперь еще и дополненные прикосновениями. Сказать, что Эйнеке был рад им и откликался с особенной страстью и охотой - соврать. Сказать, что ему не нравилось и он желал всеми фибрами своей души вырваться из власти этой слишком опасной и могущественной женщины - тоже соврать. Он был все еще обескуражен, смущен и несколько ошеломлен - вот это в действительности и было правдой. Такой правдой, что не особо мешала магу действовать и пытаться проявлять инициативу. Был и легкий страх, испуг, свойственный любому смертному существу, так или иначе, но осознающему близость к себе одного из древнейших хищников. И этот испуг несколько сковывал движения. Впрочем, недолго. В том, возможно, следовало заподозрить Лозарит, что при должном желании могла играючи манипулировать его сознанием и настроением, но страх прошел. Сошел на "нет", и Эйнеке, честно говоря, было все равно почему это случилось. Главное теперь ему было лучше и легче. Ничего не мешало более или менее сосредоточится на происходящем. Он вновь и вновь пытался прильнуть к чужим губам, почувствовать обжигающе горячее дыхание на коже, что теперь так забавляло его ассоциациями с огненной стихией, бушующей в его собственной крови, а в мыслях между тем холодной сталью звенело нечто вроде: "Не то место и не то время. Если госпожа Лайле и впрямь задумала нечто подобное, то она рискует и подставляется". Конечно, всякая дама имеет право швырять молоденьких магов на стол и целовать их после этого, в том числе и дама-дракон, но когда в городе такой кризис... попробуй докажи злопыхателям, что это их не касается!
Маг хотел бы и озвучит свои соображения, но лишь покорно замер, глядя в лицо несколько отстранившейся от него женщины. Слишком уж специфичны улыбки драконов. Даже драконов, скрывающихся за маской человека. Впрочем, иногда и люди (хех, полулюди?) бывают им под стать. Ответная ухмылка Эйнеке походила некоторое своеобразное отражение того, что он видел сейчас перед собой, на чужом лице. Что ж, кто-то внушил ему изрядную дозу спокойствия, да и какой смысл бояться, если тебе уже просто не уйти и не сбежать по доброй воле? Смысла не было и в том, чтоб говорить. Если директриса так поступает, значит ее действия хоть в какой-то степени продуманы и взвешены. Эйнеке ухмыльнулся чуть шире, когда заслышал у своего заостренного уха чужой голос, скандирующий заклятие. Он вполне понимал какого именно заклятия. Интуиция и определенный опыт помогали. Он ненадолго прикрыл глаза.
Темнота.
И там, и здесь. Он бы все равно ничего не увидел кроме безграничной и пустой темноты вокруг себя, но вот зашелестели волны и заголосили птицы. Тропические птицы. Эйнеке открыл глаза. Он лежал, растянувшись на нагретом за день песке, однако, заметив движение Лозарит, и сам приподнялся на локтях, пытаясь сесть. Чужие мысли шелестели в сознании. Следовало ответить. Эйнеке и отвечал. Впрочем, он не облекал мысли в слова, позволяя им оставаться где-то на уровне безмолвных ощущений. Нет, он не держал зла или обиды за этот трюк, считал его вполне разумным и уместным шагом, а потому прощал, хоть и прощать было нечего. Разве что только то, что его принуждают соглашаться с чужими действиями уже после того, как они были совершены. Нечто упрямое и излишне гордое в душе полукровки, как и в юности, требовало чтобы с ним считались вне зависимости от положения и прочих условностей.
Его снова целовали. Эйнеке ухмылялся, чуть вскинув голову и сам подставляя шею. Руками маг осторожно оглаживал и привлекал к себе обманчиво тонкое женское тело. Правая между делом скользнула по чужому плечу, подцепив скань платья и потянув ее ниже. Неторопливо и осторожно. Взгляд мага все еще пытался заглянуть в чужие глаза. Пристальный взгляд, изучающий, но вместе с тем несколько насмешливо-веселый. Почти тот же, что и в далекие (для Эйнеке вполне себе далекие) годы обучения в Школе Магии, но вместе с тем и слишком... иной.

События развивались стремительно. Даже слишком стремительно, чтобы Эйнеке успел почувствовать себя хозяином положения. Не оставляла его мысль о том, что им решили всего лишь воспользоваться. И им самим, и сложившейся ситуацией. Честно? Уже не привыкать. Давая кому-то власть над собой, будь готов что ей воспользуются по назначению, а маг сам был виноват в том, что происходило с ним сейчас. Он заикнулся про плату и он же пришел эту плату предлагать, хотя и о том его совершенно не просили. Нет, Эйнеке однозначно нравилось происходящее. Как бы он не кичился, но определенные слабости, присущие мужчинам, ему тоже были свойственны, а мысли о том, что перед ним дракон - существо куда более могущественное и все-таки смертельно опасное - таяли и уходили. Вслед за страхом, что покинул полуэльфа еще до эдакой вынужденной телепортации в этот дивный уголок Альмарена. Ему нравились ласки, по которым порядком истосковалось его тело, нравилось и ощущение чужого тепла. Впрочем, не тепла, скорее жара, столь яро и ярко напоминающего о любимой огненной стихии. Только, пожалуй, одно раздражало его - уязвленная гордость, возмущенно вопившая под корочкой мозга и даже не думавшая затыкаться. Эйнеке не нравилось уступать. Это противоречило его природе, а потому он выжидал. Прощупывал почву, чтобы после, улучив момент, вернуть себе инициативу. Или скорее попросту присвоить ее себе. Огненные маги слишком похожи на ту силу, с которой смогли найти общий язык, а огонь - стихия хищная и жадная.
Покоряясь и поддаваясь Лозарит, Эйнеке неосознанно вновь стал все представлять для себя как игру. Небольшую партию на двоих. Сейчас ее ход, потом его. Светлая материя платья соскользнула по плечам директрисы, маг же украдкой улыбнулся. Или скорее усмехнулся, потому как всякая его улыбка отдавала неизменной долей самодовольства и лукавства, а потому куда больше походила на усмешку или ухмылку. Он целовал ее плечи и шею, сам не замечая как поцелуи то и дело переходят в укусы. Слабые и скорее игривые, но все же укусы. Подобное выражение своих чувств и желаний для Эйнеке было куда более естественно и понятно, а он хотел эту женщину. Инстинктивно или сознательно - не важно. Просто все так сложилось, и он сам в этом виноват. Как и любой упертый и самодовольный ублюдок он теперь должен получать от последствий своих поступков удовольствие и убеждать себя, что именно этого-то и хотел добиться.
Лаская чужие груди, сжимая и оглаживая их, полукровка и сам льнул ближе к Лозарит. Почему? Потому что и терпение огненной стихии совершенно несвойственно, да и о каком терпении можно говорить, когда все нервы и эмоции обнажены и обострены до неприличия? В конце концов, разве сама драконица не желала чего-то подобного? Поторопить события? Не размениваться по мелочам? На чужой стон Эйнеке отозвался смешком. Истеричным и отрывистым, затем из его легких рвались лишь хриплые вдохи-выдохи, да тихий рык. Страсть на грани ярости, да еще и подкрепленная изрядной долей азарта - тоже вполне естественная реакция для излишне порывистых огненных магов. Намереваясь наконец-таки перехватить инициативу, Эйнеке прижал женщину к себе, а после перевернулся, в меру осторожно опрокидывая ее спиной на песок и тут же продолжая начатое, наращивая темп, кусаясь и тихо рыча.

Зачем все это драконице оставалось только гадать. И гадать определенно не в этот светлый момент жизни. Мыслительные процессы в остроухой голове уже давненько скатились в нечто поверхностное и притупленное, в нечто затененное эмоциями, распаляющимися все сильней и сильней. Настороженность отступала, как, впрочем, и всякий страх, если таковой вообще был после «скачка» в пространстве, что предшествовал появлению любовников на этом берегу. Ярость, смешанная с жадностью и желанием обладать женщиной, прижатой им к песку, пьянила Эйнеке и сплеталась с навязчивыми воплями уязвленного самолюбия. Сумбурные и смутные мысли о том, что его попросту используют по-прежнему раздражали и злили полуэльфа, раззадоривая его все пуще и пуще. Он уже не пытался сдерживаться, разумно расходуя свои силы и дыхание, дабы не переутомить себя столь… прозаичным и бессмысленным занятием как секс. Хрип в груди Эйнеке игнорировал. Порывистые и довольно-таки сильные для такого доходяги движения резко контрастировали со всеми теми, что были присущи Эйнеке в менее… интимных ситуациях. В конце концов, маг в жизни скупился на лишние движения, строго ограничивая свои порывы и двигаясь пускай и грациозно, но все же несколько скованно.
- Гр-р-р, - Эйнеке рыкнул в очередной раз и уперся лбом в чужую грудь, когда песок вокруг, подхваченный ветром, поднялся вверх столпами. Ощущение присутствия чужой магии заставило мурашки поползти по бледной коже полуэльфа. Оно же послужило причиной новой порции адреналина, долбанувшего в кровь. В кровь, в которой и без того кипела магическая сила, чистейшее колдовское пламя, которому, впрочем, пока не давали выхода. Последних остатков самоконтроля хватало как раз на то, чтобы не давать волю спонтанному и неосознанному колдовству. Лозарит между тем прижала его еще крепче ко своей шее. Стараясь не сбиваться с выбранного темпа, Эйнеке чуть выгнул спину и мотнул головой, вырываясь из чужих объятий. Ну нет, он уже слишком распалился, чтобы выражать хоть какую-то покорность своей партнерше. Получив немного свободы и инициативы, маг упрямо тянул «одеяло» на себя, требуя еще больше и больше эдакой власти над чужим существом. Тем более что сама Лозарит, кажется, сама от него добивалась чего-то подобного и своим поведением, и своими словами. Она явно подтрунивала над ним, а Эйнеке, опьяненный своими страстями, шел у нее на поводу.
Новый укус был нацелен в чужое горло. Кусая и придушивая, полукровка было решил, что ему удалось хоть ненадолго «приструнить» драконицу, но не тут-то было… Острые ногти повели по его спине, раня кожу и оставляя за собой болезненные и наверняка кровоточащие царапины. Эйнеке не любил боли и даже боялся ее. Исключая определенные моменты жизни, вроде этого. Тогда боль приносила скорее удовольствие и новые более яркие и острые ощущения, казалась сладкой и чарующей. Оторвавшись от чужой шеи, маг вновь хрипло зарычал, выпуская воздух из легких, а после вцепился пылающим взором синих глаз в глаза напротив. И, пожалуй, куда больший эффект на Эйнеке произвели отнюдь не слова Лозарит, а ее взгляд. Все эмоции и нервы полуэльфа были обнажены и обострены до предела, а потому… потому с губ его сорвался истеричный смешок, который довольно скоро сорвался в истеричный же хохот.
- Низшее существо? – хрипло повторил он и ухмыльнулся, потянув женщину на себя, вновь целуя и кусая ее, чтобы после предпринять попытку поднять ее и занять более соответствующую для «грязного низшего существа» позу – коленями и локтями на песок, пятой точкой кверху.

Он тянул ее на себя, и женщина повиновалась, покорностью своей вызывая у Эйнеке глубокое чувство удовлетворения. Он ждал от нее подобной реакции и получил ее. Пожалуй, это можно было считать вполне достойной компенсацией за то, что Лозарит его попросту использует для своих малопонятных полукровке целей. Ну, по крайней мере для него казалось странным секс ради секса в исполнении древней представительницы драконьей расы. И нет, маг действительно не желал вникать в то, что было у драконицы на уме, когда она затеяла всю эту любовную игру. Его это если и касалось, то, судя по всему, весьма посредственно, да и неважно оно. Куда больше Эйнеке волновало то, что теперь он мог считать, что он и Лозарит квиты. По крайней мере в данной ситуации. Есть нечто забавное в подобной позе, нечто примитивное и явно позаимствованное у животных. Что ж, кто там хотел почувствовать себя «грязным низшим существом»? Истеричные смешки напополам с хрипом и рыком рвались из легких полуэльфа. В груди уже слегка саднило, последствия пережитых в юности болезней всячески напоминали о себе, пытаясь привлечь внимание остроухого, но тот по-прежнему был слишком занят женщиной, что нынче аж выгибалась в его руках, подобно кошке, и сама льнула навстречу, двигаясь в такт любовнику. Ныли и непривычные к подобным нагрузкам мышцы. Было жарко и душно. Да-а-а, давненько Эйнеке себя подобнейшим образом не загонял.
И еще он давненько не скатывался до такого разврата. На трезвую голову уж точно, иначе бы запомнил. И это странно веселило мага, хоть и сознавал он происходящее довольно-таки смутно, по большей части отдаваясь плотскому удовольствию и собственным весьма ярким и острым ощущениям. Эти ощущения уже охватили его, подчинив себе окончательно и бесповоротно, Эйнеке двигался все быстрее и быстрее, покуда это вообще было возможно. По крайней мере насколько хватало сил и возможностей тела, корячившегося на распроклятом и довольно-таки рассыпчатом песке. Надежную точку опоры найти оказалось несколько… сложновато. Впрочем, не суть. Распаляясь все больше и больше, Эйнеке сжимал одной рукой тонкую женскую талию, второй же вцепился в светлые волосы. Он уже и думать позабыл о своей партнерше и ее каком-никаком, но удобстве. Приближаясь к экстазу, маг отдался исключительно эгоистичным порывам своей натуры, а потому, прежде чем опасть рядом на песок, обессиливши окончательно, Эйнеке продолжал напирать, несмотря на то, что Лозарит уже расслабилась и обмякла.
Спустя несколько мгновений маг лежал на песке. Рядом и в то же время несколько в стороне. Лежал на боку, ведь спину слегка саднило и даже порядком одуревший от недавней кипы эмоций разум понимал, что падать свежими царапинами на песок – не самая лучшая затея. Ныл бок и плечо, пострадавшие в той же драке, что и рука, однако Эйнеке не находил в себе никакого желания хотя бы просто глянуть на повязку, от чего она взмокла: от крови, просочившейся из потревоженной раны, или от пота, что мелкими бусинами катился по оголенным спине, груди и плечам. Он лежал, пребывая в легкой прострации и совершенно не думая о происходящем, но… дурман недавней вспышки чувств постепенно сходил на нет, уступая место некоторой растерянности и смущению. Эйнеке сел на песке, вскинув плечами и все-таки ощупав бок: крови не было. После маг перевел взгляд на Лозарит. Взгляд невозмутимый и спокойный, словно бы ничего и не случилось между ними. Пребывая в совершенной растерянности, полукровка инстинктивно пытался это скрыть, прикрываясь маской привычного равнодушия.
Только вот… недолго он играл и притворялся. Прильнув чуть ближе к Лозарит и легши рядом с ней, Эйнеке коснулся губами ее плеча, глядя после в лицо женщины взглядом настороженным и вместе с тем заинтересованным. Маг не знал, как быть в подобной ситуации. Обычно, когда все любовные игрища сходили на нет, он просто уходил. Сейчас же… что ж, во-первых, идти некуда похоже, во-вторых, ну… не хочется. Впрочем, он точно знал, что лучше пока молчать и не лезть.

Недавнее буйство сходило на нет, оставляя вместо себя лишь ноющую боль в мышцах и ссадинах на спине, сумбур в голове и сладкую истому, напоминающую о не столь давнем наслаждении. Нарастало и смущение. Эйнеке всячески пытался его побороть в себе, но оно медленно и верно брало над ним верх, сливаясь с чувством какой-то совершенной потерянности. Противоречивые желания и порывы одолевали. Да, ему действительно хотелось уйти или даже скорее сбежать. Определенная слабая сторона его натуры отдавала предпочтение бегству в те мгновения жизни, когда разум пасует перед сложившейся ситуацией. Сбежать иногда проще, чем попытаться понять и хоть как-нибудь уложить это все в своей бестолковой головешке. Вместе с тем Эйнеке желал и остаться вместе с Лозарит. Отчасти из-за некоторой лености, вполне свойственной мужчинам после подобных утех. Отчасти из-за болезненного интереса, что вызывали у него реакции драконицы, все же было любопытно узнать, как ситуацию эту воспринимает она. А отчасти и из некоторых иных соображений магу малопонятных. Он просто хотел быть здесь и все тут. Бесполезно было искать в этом порыве хоть грамм логики и здравого смысла. На вопрос Лозарит, адресованный словно бы в никуда, Эйнеке ответил вполне честно:
- И да, и нет, - хрипло молвил он и нервно повел плечом, вскидывая голову. Черные кудри, взлохмаченные и взмокшие от пота, рассыпались по спине мага, заставив того чуть поморщиться от легкой саднящей боли, которой отзывались свежие царапины. Впрочем, Эйнеке продолжал упрямо игнорировать все эти не слишком приятные ощущения, глядя на Лозарит. Слишком уж привык он следить за лицом собеседника во время разговора, хотя и все это было крайне трудно назвать разговором. Ничего говорить сам Эйнеке не торопился, только слушал, храня молчание. Ему нечего было говорить, да и не считал полукровка что именно сейчас в нем прорежется вдруг дар красноречия и он, даром этим умело орудуя, умудрится сложить хотя бы пару-тройку внятных и связанных между собой предложений. Да и ситуация эта слишком уж удручала… опять же удручала. А он-то наивно полагал, что это чувство к нему не вернется. Не тут-то было… да и дальнейшие слова драконицы волей-неволей возвращали его к мыслям о всей странности произошедшего, хотя и они же в определенной мере польстили Эйнеке, смутив его еще больше. Он все еще скрывал значительную часть своих эмоций, сменяя их масками других, а Лозарит… что ж, кажется она засыпала. Испытав в определенный момент желание вновь поцеловать ее, выразив некоторые засевшие в душе эмоции, полукровка подавил этот порыв.
Эту ночь он бодрствовал. Сна не было ни в одном глазу. По первой просто сидел на песке, разглядывая звездное небо. После привел себя и оставшуюся часть одежды в относительный порядок, а ближе к утру подобрался к воде, да сидя у самой границы прибрежных волн, неторопливо сооружал замок из песка. Как ни странно, но подобная деятельность помогала сосредоточиться на собственных мыслях, да и несколько позабыть про легкую нервозность, доводившую Эйнеке значительную часть этой ночи.

Сон все не приходил, а потому количество и масштабы песочных замков лишь росли. Ребячество конечно, но Эйнеке не знал чем еще себя занять в сей момент своей полуэльфийской жизни, вот и развлекался как мог. Конечно, можно было испробовать покинуть этот остров с помощью чар, однако, если даже не брать в расчет тот факт что и сам Эйнеке пока не очень-то желал уходить прочь, то он банально не знал точное расположение островка, на который его унесла драконица, а значит не мог высчитать приблизительное расстояние от Греса и рассчитать количество необходимой для телепорта энергии, да и телепортация на дальние расстояния никогда не была его коньком, хотя и Север мог бы принудить его сказать обратное, сбросив опять в какую-нибудь глубочайшую ямищу, вырытую ничегошеньки не ведающим Наталем (святая простота же!) и предварительно сломав пару-тройку ребер. А ведь было время, когда Эйнеке свято верил в несовершенство и негуманность программы обучения в Гресе. Просто еще не знал тогда, что такое настоящие боевые маги, отбитые на голову полуорки-отшельники и что все последующие его учителя магического искусства будут один хлеще другого, сплошь садисты, самодуры и рилдировы гении со своей альтернативной точкой зрения на то, как следует воспитывать новое поколение чародеев. Впрочем, не суть.
Лепить замки из песка в случае бессонницы - тоже дело неплохое, особенно если нужно подумать как следует. Подумать, правда, все-таки не удалось. Мысли упрямо не желали собираться в кучку, они лишь рассыпались и расползались по самым темным и дальним уголкам сознания, оставляя вместо себя звонкую пустоту. С другой стороны, к утру Эйнеке почти удалось одержать верх над собственными несколько противоречивыми эмоциями, прикинуть какой мазью лучше всего лечить ссадины на спине, а заодно убедить себя (какая сила самовнушения!) в том, что ничего особенно странного и ужасного сегодня ночью не произошло. Ну да, трахнул древнюю золотую драконицу, с кем не бывает? Вероятно, были в Альмарене те, кто мог хвастануть схожим свершением, просто помалкивали, ибо достижение хоть и эпическое для простого смертного, но все-таки не из разряда тех, которыми можно хвастать направо и налево. Без риска прослыть упоротым алкоголиком и хвастуном как минимум. Между тем дело шло к утру.
- Всегда любил поспать до обеда, потому, к слову, терпеть не мог посещать первые занятия, - слегка усмехнувшись, отозвался Эйнеке на слова Лозарит и, изучив внимательным взглядом воссозданную чужой магией башенку с дракончиком, оглянулся в сторону женщины. Да-да опять эта привычка пристально следить за источником звука. На слова же относительно его брата Эйнеке лишь вскинул бровь, но более никакой особой реакции не проявил. Ну да, был бы тут Нат, вчерашнее развлекалище превратилось бы в откровенную групповушку. Групповушки утомляют. Как, впрочем, и сам по себе секс. Что же до первого и лучшего... и тут Эйнеке остался относительно спокоен, лишь весело хмыкнул, сам того не ведая тоже подумав о полном отсутствии конкуренции и возможности сравнивать. Ладно, в таких вопросах маг никогда нездоровых иллюзий не строил, а потому и реагировал на ехидство драконицы вполне спокойно.
- Что ж, значит эксперимент закончен? - не без некоторого веселья в голосе молвил полуэльф, затем посерьезнел, - Мое самочувствие... Особого значения не имеет. Все проходит, пройдет и это. У вас есть более приоритетные задачи.

Отредактировано Эйнеке (24-09-2016 10:47:27)