Такие места принято называть гиблыми. Здесь, у самой границы, но уже на территории Тёмных Земель, почти не было дня. Если солнце осторожно и выглядывало из-за Скалистых гор, то всё равно и в полдень на долину ложились лишь густые, поздние сумерки.
  Взгляду со скал открывалась не воодушевляющая картина. Долина внизу была лесистой и не сильно отличающейся от тех, что стелились по северным границам Греса и Аримана. За исключением того, что местные леса, горы и, казалось, даже воздух, были куда мрачнее. 
  Было ли это место тысячелетия назад создано в результате сильных землетрясений или же всё это – дно древнейшего моря, давным-давно пересохшее и покрывшееся травой и деревьями, некоторые из которых сами могут претендовать на титул древних? В конце концов, быть может, боги изначально создали рельеф этого места таковым. В любом случае, после ряда террас, внизу простёрлась обширная долина равнинного типа, испещрённая оврагами, впадинами и холмами и густо покрытая тёмным лесом. Когда-то, когда солнце ещё обитало здесь большую часть дня, местная плодородная земля была, несомненно, отличным уголком для процветающего жилья. И люди здесь когда-то, наверное, жили…

  Человек нагнал свою цель именно в этом месте. Всё дальше и дальше увлекая своего преследователя к северу, таинственная нечисть одновременно всё больше и больше замедляла свой путь. Как будто бы знала, что её преследуют, и сама позволяла сокращать расстояние между охотником и жертвой – правда, так ли очевидно, кто здесь охотник, а кто жертва?
  Совершив свою недавнюю вылазку и пролив целый ручей крови в человеческой деревушке, Кросис, очевидно увлёкшись, оставил за собой след, по которому за ним и увязался некто, скорее всего из тех, кто называет себя охотниками за нечистью. Ошибка лича была допущена, но вот как исправлять эту ошибку Кросис всю дорогу до своего логова так и не мог придумать, а потому всё никак не мог решиться ни ускользнуть от преследователя окончательно, ни сойтись с ним уже в схватке и уничтожить. Но сейчас, когда эти двое, с небольшой разницей во времени, добрались до обители лича, решение нужно было принимать.
  Человек, почти пересёкший Скалистые горы, мог не сомневаться: сюда, в эту глухую низину, его и завлекал таинственный противник. И здесь, в сердце этой чащи, он сможет покарать неживого убийцу за совершённое им злодеяние.
  Древний хозяин долины, затаившийся внизу, знал, что его преследователь вышел на террасу и начал спуск. Не зрением он его увидел – ведь лишь верхушки гор были заметны за высокими деревьями – а так почувствовал, как только нежить может почувствовать единственный живой разум на много километров вокруг.
  Жажда крови мертвеца была удовлетворена на много недель вперёд, и очередное жестокое убийство не принесло бы Кросису ни радости, ни пользы. А потому и нападать в открытую на своего охотника не было никакого смысла – неинтересно. Но вот показать живому, что значит находиться на Тёмных, неживых Землях, и заставить его ужаснуться – это уже гораздо занятней.
  Холодная ладонь коснулась столь же холодной земли. Хозяин древней обители впервые за века показывал кому-то, что значит вторгаться на территорию могущественного некроманта и мастера наваждений. «Давай сыграем в игру?»

  Рискнёт ли человек зажечь огонь и привлечь к себе внимание или же попытается найти путь к цели в обманчивых густых сумерках? Неважно. Смутные тени за кольцом огня или же странные очертания в неясном полумраке – одинаково зловеще и мрачно представляются искорёженные, местами совершенно неестественные тела деревьев. Переплетающиеся корни, выступающие сквозь рыхлую землю и высокую серую траву. Ветки сухие, порой сцепленные друг с другом даже на самом верху, или же покрытые гниющими живьём листьями и хвоей. Образы людей и таинственных существ, тающие и оказывающиеся лишь игрой воображения при приближении. И уже за давностью лет полувросшие в землю коряги и пни, оплывшие дупла и сломы, отслаивающаяся кора и плотный ковер перегноя. Удушливый запах и всё самое худшее из тех печальных картин, что можно увидеть в чаще гибнущего леса. Даже животные (или нечто похожее на них), если пару раз и попадались в область бокового зрения, то тут же скрывались, растворяясь в полумраке. Редкие птицы перелетали с ветки на ветку абсолютно бесшумно.
  Но не лес и игры с воображением путника составляли главную преграду на пути к центру долины. Расселины в земле и обрывистые холмы, преграждающие и без того нелёгкий путь – вот что было основной преградой. Иногда мелкие, что можно просто перепрыгнуть или обогнуть за несколько метров, но иногда действительно внушающие мысль о том, что сама земля гневается на ауру этого места.

  И всё же чем дальше человек шёл, тем, как ни странно, легче становился путь. Деревья стали несколько реже, уродства рельефа как будто бы угомонились, словно бы храня память о том, что там, в сердце долины, есть что-то чуждое. Тот, кто сказал бы, что это место когда-то было хорошо для людей, не ошибся бы. Пока сюда заглядывало солнце, люди здесь действительно жили. Вырубали лес, выравнивали землю под пашни. И следы их вмешательства, как ни странно, остались здесь даже спустя века.
  И то, что до определённого момента встречалось редко и могло восприниматься как причудливые коряги и пни, теперь отчётливо вычерчивалось в картинку недоеденных временем людских построек. Окружённые лесом уцелевшие остовы домов; обломки каменных сооружений, покрытые землёй и мхом; иногда проступающие очертания старых дорог – что-то не позволяло всему этому полностью исчезнуть с лица земли. И это что-то, едва человеку стало понятно, что в центре леса лежат руины древнего поселения, начало новый виток игры с человеческим разумом.
  Силуэты, тени, свечение – всё это неожиданно могло выхватываться взглядом и тут же исчезать, но, несомненно, фиксироваться в памяти. Быть может, слух порой улавливал даже далёкие голоса… Впрочем, если говорить о звуках, то речь давно умерших жителей была вовсе не самым странным из того, что можно было услышать, замерев и прислушавшись в этом лесу. Шум ветра в ветках, шелест листвы и – вдруг – совершенно чуждый этому тихому месту звук катящихся со склона камней.
  Злая аура этого места и сама по себе могла свести с ума и сожрать неосторожного путника. А уж тонкие неощутимые магические нити, опутавшие лес и тянущиеся из мёртвой души лича, могли внушить непрекращающееся чувство опасности, страха и тёмной неизвестности даже самому опытному и храброму воину.
  Впрочем, опытного воина, как надеялся Кросис, это всё всё же не должно было отвернуть от намеченной цели, как и не должно было сильно пошануть его дух – в конце концов, какой же это сильный воин, если воображение может заставить его не только лишь насторожиться или испугаться, а побежать вспять?
  Но вот охотник вышел на поляну, к тому, что, видимо, когда-то было площадью этого городка. Здесь, в самом центре, всё пострадало от времени меньше всего. Да, постройки были разрушены, они сгнили и почти стёрлись, но деревья отчего-то отступали от окружавших площадь домов и возвышавшегося поодаль большого особняка с архитектурой уже давно-давно минувших лет… И здесь же заканчивались игры с разумом.

  «Это» было незаметно в темноте, оно почти сливалось с почерневшим от времени остатком стены, но стоило бы взгляду всё же выхватить «это», как оно уже ни в какую не могло бы стереться из памяти.
  Отделившись от тени дома, оно медленно, сбоку, бесшумно приближалось к человеку. Большим чудом, на самом деле, было бы то, что «это» удалось бы заметить. Верхняя часть человеческого скелета, местами ещё покрытая остатками плоти, плыла прямо по воздуху, окружённая тёмно-фиолетовым, почти чёрным дымком.
  Не обычный скелет, не бездумный зомби. «Это» было нежитью более высокого порядка. Тела жителей за восемь сотен лет полностью истлели. Но души их оставались привязанными злой волей некроманта к этому миру, и сейчас по его приказу одна из них облеклась в «кости и плоть», сотканные из чёрной материи. Интересно, возьмёт ли эти чёрные кости обычный меч? Проверять следовало бы очень аккуратно, поскольку «это» совершенно точно было настроено недружелюбно.

Дальше будет меньше объёма и больше конкретики. Честно. Обещаю.