С того момента, как в забытых уголках Тёмных Земель проснулась очередная отвратительная тварь, прошло уже достаточно много времени. Поначалу тварь просто вновь привыкала к этому миру, который не посещала уже более трёх сотен лет. Затем она пыталась осознать, что же случилось здесь настолько глобальное, что сумело нарушило её вековой сон. Наконец, твари удалось окончательно сбросить оковы дремоты, распутать привязывавшие её к старому дому узлы, собственноручно когда-то завязанные, и начать полноценную жизнь. То есть, нежизнь.
  Поначалу тварь просто собирала информацию невдалеке от собственной обители. Но с каждым разом круг её интересов и вылазок всё расширялся и расширялся. Пришло время, и тварь проскользила практически все Тёмные Земли – точнее, то, что от них ныне осталось – и достаточно разобралась в текущем мироустройстве.
  Настала пора пересечь Скалистые Горы и отправиться в светлую часть этого материка.

  Горы не представляли для мёртвого мага сколь-нибудь существенной преграды. Такие, как он, не боятся ни высоты, ни холода, ни диких и опасных зверей. По поводу последнего так вообще большой вопрос, кто более опасен, и кто кого должен бояться. Так или иначе, переход из одной части света в другую не составил никаких трудностей, и был даже немного скучноват. Пожалуй, будь наше умертвие чуть-чуть помладше, оно бы даже пожалело, что не является человеком и не может ощутить людского запала, вызванного столь рисковой ситуацией, как покорение цепи высот.
  И в скором времени после того, как цель была поставлена, лич вступил в зелёные леса Аримана.
  В своей далёкой смертной жизни тот, кого теперь звали Кросисом, владел землями в краю, похожем на этот как две капли воды. Но эти воспоминания не вызывали никаких эмоций. Гораздо более близка была личу память о его немёртвых путешествиях по Ариману в то время, когда он ещё не лёг в спячку, и этот мир ему был интересен. Тогда, давным-давно, эти леса принесли Кросису много весёлых моментов. На вкус нежити, естественно.
  И сейчас Кросис считал необходимым первым побывать именно здесь именно потому, что ожидал вновь найти здесь что-нибудь, достойное его внимания. Потому шаг лича был неспешным, а чувства заострёнными. Нежить вышла на охоту в царство жизни...

  Запах человеческой крови Кросис почуял издалека. Запах чёрной энергии, примешанной к крови, в общем-то, тоже. Где-то поблизости некий колдунишка баловался низшими разделами чёрных искусств. И будь на месте Кросиса здесь какой-нибудь оголодавший зомби, то он тут же выставил бы руки в нужном направлении и отправился бы за вкуснятинкой: мозги неопытного чернокнижника ведь лучше любых других мозгов!
  Лич был нежитью на несколько порядков сильнее, и поведение его было многогранней, чем просто охота за свежей кровью. И именно потому, что на свете существуют такие твари, как он, человеку бы стоило быть более осторожным в практике чёрных искусств в глухом лесу неподалёку от Скалистых Гор… Впрочем, люди, должно быть, уже успели забыть, что такое постоянная опасность нежити. Человеческая память так коротка.

  Шаг Кросиса был беззвучен, его силуэт потерял краски и очертания, растворившись в воздухе и став невидимым для глаза. Могущественная аура смерти по приказу своего хозяина сошла на нет. Прежде чем объявлять о своей сущности, Кросис предпочитал забавляться со своими жертвами, запутывая и запугивая их всё больше с каждой минутой.
  Неощутимый, какое-то время он наблюдал за действиями начинающего колдуна. И честно сказать, этот колдун его удивил. Кросис предполагал, что тот окажется человеком, но думал, что лет ему будет побольше. В таком юном возрасте сочетать в своих руках две школы магии за раз, пускай даже на низком уровне – это производило впечатление.
  Юноша явно не был самоучкой, но вот ученичество его было отнюдь не совершенным. На взгляд могущественного древнего мага, разумеется. Если проводить сравнения, то язык заклинаний юноши звучал чересчур грубо, в нём был некий «деревенский акцент». Учитель юноши, как безошибочно определил Кросис, сам едва ли перешагнул за пятый десяток лет и определённо не был хорошим мастером Магии Тьмы или Крови, раз уж даже Кросис, не специализирующийся на этих разделах тёмных искусств, видел дыры в стиле его ученика – а ведь стиль ученика на начальных порах всегда от и до повторяет стиль учителя.
  Здесь стоило поразвлечься. Ошибки должны быть наказаны.

  С каждым своим новым произнесённым заклинанием Ларе мог чувствовать, как всё больше и больше тяжелеют его руки, как всё более вялыми становятся его движения. Наконец, настал момент, когда не заметить магическую природу этого явления стало просто невозможно. И в тот самый момент, когда эту природу юноша заметил, магия обрела вид серого тумана, влажного и пахнущего затхлым помещением. Туман тот был начертан магией иллюзий, но начертан столь искусно, что иллюзию в нём заподозрить мог бы и не каждый опытный волшебник.
  Клубы этой серой массы то окружали тело юного колдуна, липнув к его одежде и телу, то на короткое мгновение отступали, но что-то то ли внутри них, то ли стоящее за ними, не давало юноше двигаться быстро, не давало крикнуть или убежать, не давало творить чары.
  Но это безмолвное представление продолжалось недолго. Совсем скоро туман заговорил, зловещим шёпотом прямо на ухо юноше:
  – Кровь, Тьма и Смерть лежат рядом, Ларертон Уайт,  – для Кросиса-менталиста, естественно, не была секретом столь явная вещь, как чьё-то имя.
  – И тот, кто использует Кровь для того, чтобы позвать Тьму, вместе с Тьмой может накликать и Смерть…
  Мёртвый голос холодного тумана и то, как он окружал Ларе, не оставляли сомнений в том, чью смерть, собственно, может накликать маг. Слов больше не было, но усталость, навалившаяся на юношу, всё укреплялась и укреплялась, опуская мага на землю. Казалось, ещё немного, и юноше конец, как вдруг всё вмиг прекратилось.
  Туман рассеялся, силы медленно возвращались. Но вместо иллюзий поляну окутала ощущаемая всеми шестью чувствами тёмная аура могущественного существа. И невдалеке от Уайта из воздуха соткалась фигура Кросиса, сбросившего свою неощутимость.
  – Я не вижу в твоей душе отчаяния, страха и гнетущих желаний… Твоя Кровь чиста, а Тьма смеётся, когда ты зовёшь её… Настоящий же художник всегда должен пропускать через себя значение тех красок, что он использует, Ларертон Уайт...
Несмотря на, казалось бы, неожиданно светское начало беседы, голос Кросиса был настолько пропитан злостью и злобой, что, пожалуй, не могло бы возникнуть и мысли о том, что исход этой беседы для юноши будет благополучным.

  В который раз уже Кросис убеждался, насколько гибким может быть человеческий разум. В тот момент, когда разуму угрожает неминуемая гибель и он, казалось бы, должен падать в бездну отчаяния и паники, он всё же старается уцепиться мыслью за любой выступ и пытается, пытается всё же сохранить возможность рассуждать. Только ради рассуждений, на которые легко можно было подцепить своих жертв в момент их встречи с личом, Кросис и устраивал, собственно, эти встречи.
  Ответом на слова Ларе был тихий шелестящий смех. Однако не стоило обманываться, для Кросиса смех и веселье уже давно шли раздельно. Сейчас древний некромант скорее просто дал своему собеседнику понять, что его услышали, и не собираются убивать прямо сию минуту. Чуть попозже, может быть. Когда лич удовлетворит своё любопытство.

  Идеи, высказанные мальчишкой, может, и казались ему самому свежими и новаторскими, но… боже, от этих идей тянуло гнилью, настолько они были стары. Из года в год то тут, то там появлялись учения о том, что давно пора стереть границы между магией, изучать магию как единое целое, поставить магию на службу своим интересам, а не интересы подгонять под возможности магии! Бред собачий. Там, где естественные границы не нужны, они не появляются. А там, где искусственные границы можно было стереть, их уже давно стёрли сотни поколений волшебников.
  С другой стороны, этот юнец был из тех, кто твёрдо верил в свои идеи. И таких, как всегда считал Кросис, этому миру нужно побольше. Ведь нет радости большей, чем смотреть на то, как ты собственноручно ломаешь все эти идеи на глазах у того, кто в них так верил.
  Ну и в конце концов, нельзя было отрицать то, что навыки, продемонстрированные юношей в обращении с тёмными разделами волшебства, были весьма и весьма неплохими для его возраста. Из этого всего и брался интерес лича к этому разговору. И лучше бы юноше как можно дольше интерес Кросиса подогревать – больше шансов дольше прожить.

  Издавать звуки ртом полуразложившийся труп не любил; ещё больше не любил складывать звуки в слова. С другой стороны, телепату это и не требовалось. С этой минуты слова Кросиса напрямую отражались в сознании его «собеседника»:
  – Рисовать незатейливые картинки на мостовой может каждый дурак, взявший в пальцы мел… Трёхлетний ребёнок способен изгадить пергамент кривыми домами и червеобразными фигурами людей… Но кто есть истинный художник, гениальный архитектор и неповторимый артист?
  Вопрос определённо был риторическим, и Кросис даже сделал паузу, позволив себе на несколько мгновений снова раствориться в воздухе, чтобы потом появиться уже лицом к лицу с человеком, щедро обдавая его запахом могилы. Не важно, что там думал Ларе – Кросис сам ответил на свой вопрос:
  – Неповторимый артист тот, чьё искусство идёт от души, неужели ты не знал? – Некромант ткнул юношу пальцем в грудь, оставляя ощущение, как будто бы пронзил того иголкой, хотя на самом деле то было всего лишь лёгкое прикосновение. Но это было не заключение его слов. Отстранившись, он продолжил:
  – Краска это лишь инструмент, вязкая жидкость, лишённая жизни... Ты слышал, что я сказал? Художник должен пропустить краску через свою душу, чтобы получить подлинное произведение искусства! Одной лишь фантазии не достаточно.
  Ну, в самом деле. Если бы для изучения колдовства не требовалось особое души, особый эмоциональный настрой, правильные интонации и верный смысл, которые следовало вложить в слова, то колдовству не требовалось бы обучаться годами. Его бы мог заучить каждый, как таблицу умножения, и кидаться огненными шарами и ледяными стрелами направо и налево.
  – И если ты хочешь, чтобы твоё игрушечное колдовство продвинулось дальше, туда, где уже не работают чёткие схемы и строгие правила; туда, где можно действовать лишь по наитию и чувству, то тебе придётся пропустить магию через свою душу.
  – Но человеческая душа – кисть. Кисть впитывает краску, и её очень сложно затем отмыть. Душа чародея, через которую он пропускает свою магию, впитывает саму суть этой магии!
  Лич снова дал мальчишке время осознать сказанное, опять обратившись на короткое время туманом, а затем появившись на некотором расстоянии от Ларе. Говорить метафорами – это была особая, характерная черта если не для всех личей, то для Кросиса так точно. Сама суть его существования не позволяла ему говорить прямо. Но, что уж тут поделать,
  – Важно понимать, из чего рождается истинное колдовство… Пока ты этого не понимаешь и произносишь лишь заученные мантры, твоё пламя погасить легче, чем пламя свечки, а наведённую тобой иллюзию разбить не труднее стекла!
  Поднявшись невысоко в воздух и разведя руки в стороны, Кросис заставил поляну на несколько секунд буквально вспыхнуть ярчайшим огнём – снова иллюзия, одна из множества, но снова так трудно отличимая от реальности.
  – Но когда ты полон ярчайших чувств, обуревающих твоё сердце и голову, когда ты черпаешь свою силу из глубин души – тогда и только тогда твоя магия огня –  свет Солнца или адское пламя!
  – Тогда и только тогда твои чары мороза – небесный хрусталь или же могильный холод!     
  Ещё один взмах, и языки пламени буквально замерзают, замирают на лету. Звучит порыв пробирающего до костей мороза, но затем всё исчезает. Вместе с прекращением спецэффектов успокаивается и голос лича, звучащий в голове юноши.

  Повесив посох в воздухе и сложив руки подушечками пальцев, Кросис перешёл к сути мысли, что он хотел донести до юноши:
  – Но человеческая душа не каучук. Она вовсе не так гибка, как людям представляется… Художник, кто всегда вкладывал душу в волны и бушующее море, всей своей душой уже и принадлежит океану и пучине. У него никогда не выйдет столь же ярких изображений деревенских пейзажей или румяных красоток.
  Разомкнув руки и ухватив свой посох, лич вновь приблизился к юноше. Его монолог, очевидно, подходил к концу:
  – Так же и с магией. Пока ты творишь простенькие колдунства, тебе может казаться, что магия вся равноценна, что она вся одинакова и для её изучений не нужны никакие душевные порывы… Тебе может казаться, что Тьму легко использовать для добрых дел, Огонь легко держать в узде, а Свет легко заставить убивать…
  – Но стоит тебе нырнуть в свой раздел магии, начать творить его от души, а не от разума, как ты поймёшь, что границы и рамки между чарами проложены самими чарами, а вовсе не теми, кто их использует!.. И когда ты познаешь суть Огня, Огонь всеми силами будет тянуть тебя в себя; чем лучше ты понимаешь Огонь, тем больше ты сам похож на Огонь.
  Лич приблизился к Ларе совсем близко. Настолько, что тот мог бы теперь в деталях разглядеть бронзовую маску Кросиса, закрывающую его лицо. И могло показаться, что безразличное выражение этой маски на какие-то мгновения вдруг очень зло ухмыльнулось.
  – А чтобы Тьма тебе ответила, нужно упасть во Тьму, человек. С чистой душой и светлыми порывами далеко по страницам магии Тьмы не уйдёшь, а только лишь разозлишь саму суть колдовства.

  – И вот теперь: здравствуй, Ларертон Уайт. Приятно познакомиться, моё имя – Кросис, что значит Скорбь… Хочешь что-нибудь узнать?
  И снова злой шелестящий смех…

  Слова Кросиса, очевидно, дошли до юноши не до конца. Ларе не воспринял всю глубину идеи некроманта. А то, что воспринял, понял по-своему, по-юношески, несколько не так, как стремился донести до него сам Кросис. Впрочем, самому личу это было совершенно не важно. Со временем, Ларе, быть может, дойдёт до сказанного ему древним существом самостоятельно. Самое главное: закопать зёрна истины внутрь разума юноши, и когда-нибудь эта истина определённо даст о себе знать.
  Но пока что Кросис сделал вид, что ответ Ларе его удовлетворил. Пока что до тайн истинного искусства тому было далеко, и он мог думать абсолютно всё, что угодно. Более того, он не понимал сути Тёмной Магии, но в какой-то степени Тёмная Магия ему всё равно отвечала – уже не раз за сегодня лич возвращался к мысли о том, что мальчишка чрезвычайно, просто непозволительно талантлив. Прямо-таки предрасположен к чёрным искусствам, хотя сам пока и не очень осознаёт, что это означает.

  Фраза о том, что этот Уайт готов пасть во Тьму, чтобы многому научиться и многое познать, вызывала смех в душе у того, кто действительно был тёмным существом. Но, в самом деле, кто из нас не был неопытным зелёным юнцом? Кому из нас в молодости не казалось, что мы знаем верный путь к намеченной цели, точно имеем представления о том, что нам надо делать?
  Вопрос о возрасте стал для лича неожиданностью. На самом деле редко кто интересуется при встрече с чем-то подобным, сколько этому существу лет. Тем не менее, вопрос требовал ответа, и ответ последовал:
  – За пределами цикла жизни и смерти нет смысла исчислять минувшие зимы, а память высшего создания не может позволить себе содержать ненужные знания…
  И хотя древность этой твари не оставляла никаких сомнений, точно сказать, сколько лет его уже носит земля, Кросис действительно сказать не мог. Но интерес юноши сущностью лича не остался незамеченным. Неприкрытая лесть определённо скрывала за собой вовсе не страх и не боязнь быть убитым, хотя и это удалось увидеть в разуме человека Кросису, а действительно неподдельный интерес.
Это становилось всё более и более увлекательным. Оставалось лишь кое-что проверить, и можно было бы приступать к подлинному веселью и безумию.

  Аура смерти вокруг тёмного жреца угасла, а голос как будто бы стал более дружелюбным, насколько это вообще возможно для такого создания. Обведя рукой деревья, недавно пронзённые тёмными стрелами Ларе, Кросис проговорил:
  – Смотри. Ты ведь использовал заклинания, не задумываясь ни о чём. Ты просто хотел отточить своё мастерство, не так ли?.. Но для этих деревьев это станет слабым утешением. Седмица, быть может две – и эти деревья сгниют на корню…
  В голосе Кросиса не было никакой, однако, печали о погибших деревьях. Уж что-что, а ревностными хранителями природы личи точно не являлись.
  – Такова суть Тьмы. Разрушающая, хаотичная… Лишающая жизни… Тьма в любом своём виде несёт лишь зло. Потому она и называется Тьмой, чего бы ты ни хотел на самом деле…
  – И чем раньше ты начнёшь это постигать, тем тебе же лучше… Истина от этого не изменится, но всё же ты действительно волен думать так, как ты того хочешь … Пока.
  В последнем слове прозвучала явная угроза, невольный намёк на то, чтобы юноша ни в коем случае не забывал о том, с кем он общается, даже если ему кажется, что лич ему благоволит и вообще настроен поболтать.
  – Но чем просто пускать слова на ветер, ты можешь проверить всё на практике! Можешь показать мне, насколько велики достижения твоей души на данный момент!
  Издав мерзкий смешок, лич вновь отлетел на некоторое расстояние от юноши, после чего раскрыл то, чего хочет:
  – Включи свою «фантазию», продемонстрируй мне свои «стремления»! Покажи мне нечто самое лучшее, самое яркое из своего арсенала обращения с Тьмой! Покажи мне то, что, возможно, хранишь пока в тайне даже от своего учителя!
  Голос нёс в себе не только ярость и раж, в которые нежить отчего-то впадала по одним только ей известным причинам, но также голос Кросиса нёс в себе и ментальный приказ. Ненавязчивый, очень тонкий, но словно бы пробуждающий желание раскрыть неживому магу всё своё умение и действительно показать нечто ТАКОЕ, даже если раньше сотворение чего-то подобного было лишь в планах и ещё ни разу не воплощалось в реальность не то что самостоятельно, но даже под чётким руководством дяди.
  Но прежде чем Уайт действительно мог бы осознать, что же ему продемонстрировать своему неожиданному собеседнику, собеседник ввёл в это странное уравнение ещё одну переменную:
  – И, главное, чтобы получилось действительно впечатляющие заклинание, помни, что Тьма разрушает!.. Не торопись, прочувствуй слова заклинания до конца… Помни, что то, что ты сейчас создашь, что-нибудь убьёт! Надолго изменит мир и покой этого места… Помни это. Чувствуй это. Пойми это... Пожелай этого…

  Кросис юношу ни в коей мере не торопил, предоставляя тому столько времени для создания чего-либо впечатляющего, сколько могло потребоваться. Но юноше, как оказалось, времени на размышления, собственно, было и не нужно. То ли чём-нибудь впечатляющем и грандиозном (для своего уровня, естественно), Ларе думал уже давно и без указаний лича, то ли просто полёт его фантазии пока не был далёким, а потому ответ и пришёл столь быстро.
  Древний некромант нисколько не изменился, наблюдая за тем, как Ларе читает заклинание на собственной крови. Он выглядел всё так же отстранённо заинтересованным, так, словно бы происходящее его, конечно, забавляет, но лишь за неимением чего-нибудь более интересного. Впрочем, вряд ли Ларе был настолько тонким психологом, особенно в плане нежити, чтобы читать это всё из позы и поведения лича – а маска на лице Кросиса выражала полную нейтральность.

  Заклинание, стекавшее с пальцев Ларе и рождающееся из возможностей его собственного тела, Кросису было не знакомо. Но по форме фраз, произносимых юношей, личу в каждый момент было понятно, что будет сказано дальше, а также весьма быстро стало понятно, какой вид примет энергия в конце чтения. Уж кому-кому, а личу Тьма не то что отвечала на его зов – она сама его звала и подсказывала, показывала и рассказывала о себе многое.
  Волна отвратительной хаотической энергии рывком охватила часть поляны и леса за ней в сторону вытянутой руки юноши. Охватила и фактически разрушила эту часть. Деревья в том месте, где их коснулось колдовство юноши, обратились в труху и повалились на землю. Лич проследил взглядом полёт «снаряда», но когда начались, собственно, последствия удара этого снаряда: падения, грохот, неестественно громкие крики животных – лич уже вновь смотрел на Ларе.
  Честно сказать, когда он говорил о «чём-то впечатляющем», Кросис подразумевал под этими словами не нечто шумное и масштабное, но, по сути, до невозможности простое. Лич не зря ведь достаточно времени посвятил разговорам о художниках, фантазии и понимании того, что из себя представляет магия. Да и сам Ларе вроде бы только что говорил о том, что хочет расширить традиционные возможности магии, разве нет? Но пока что он использовал настолько топорно колдовство, что ничем впечатляющим здесь и не пахло. Да, он вложил много сил в заклинание; да, он сделал его гораздо более мощным по сравнению с теми стрелами, что до этого кидал в деревья, но сути этого не меняло: очень просто, даже примитивно.
  С другой стороны, перед древним некромантом, которому «классические» заклинания уже давно надоели, стоял ведь всего лишь неопытный юнец. В его понимании, должно быть, если тёмная магия должна разрушать и разъедать, то значит это то, чем можно только швыряться, резать и взрывать. Смешно, конечно, но лич всё же сделал большую скидку на малый опыт обращения Ларе с выбранным им стилем колдовства.

  Посвящать в суть использования чёрных искусств, как уже понял некромант, его знакомого было пока ещё рано. Те «уроки», которые он ему уже дал, пока что не нашли должного отклика в сердце юноши. Но, тем не менее, сотворённое требовало каких-то комментариев, и в голове Ларе после паузы вновь раздался голос:
  – То не произведение великого искусства… То лишь каракули мелком по мостовой… Но всем с чего-то нужно начинать, не правда ли?
  Снова уже знакомый злой смех, и затем – продолжение:
  – Мне неведомо, как Тьма нашла тебя, неведомо, из каких мотивов ты изо всех искусств зовёшь лишь Тьму и Кровь… Но Тьма уже наложила на тебя свой след. Малый пока что след, но и этому следует радоваться начинающему чернокнижнику.
  Лич вновь начал приближаться к своему собеседнику.
  – Что за след?.. След в твоей душе и сознании… Ты ведь не задумался: сколько жизней прервётся от того, что я погружу это место во Тьму, верно?.. Не задумался, не нарушит ли гармонию природы гнилая аура, теперь здесь повисшая, да?.. Это хорошо. Чёрные разделы колдовства не терпят сомнений, не терпят мягкости…
  Ментальный голос поменял интонацию, стал очень вкрадчивым, где-то даже шипящим:
  – Но и захотеть, действительно захотеть прервать эти жизни и нарушить эту гармонию ты тоже не смог… А потому и колдовство твоё – просто бросок Силы, слегка окрашенной в чёрное… Каждый могучий маг смеётся над твоим заклинанием!.. Оно слабо не потому, что неправильно произнесено или облечено в неправильную форму… Оно слабо лишь потому, что оно некрасиво, бессмысленно и безыдейно… И годится лишь для расправы над белками и тополями!
  Последняя фраза прозвучала даже с нотками издевательства. Что и понятно: если кто-то делает что-то плохо, то он должен понять, что это – плохо. А лучшего доведения до людей этой мысли, чем злая насмешка, природа не придумала.
  Вопрос же Ларе об опыте, книгах и знаниях Кросис, казалось бы, упустил и всё своё внимание уделил именно заклинанию. Но вот после короткой паузы некромант вновь отстранился и переключил тему разговора столь резко, что становилось понятно: предыдущая тема закрыта, и всё остальное начинающий маг должен додумать сам.

  – «Интересные места» и «древние книги» сами дают понять магу, когда ему следует начать их поиски. Знания сами подсказывают, где их взять, тогда, когда подходит время, когда маг становится готов к этим знаниям…
  – «Новое и ранее неизвестное», пришедшее в разум не ко времени, может пожрать, разъесть этот неподготовленный разум…
  Беда многих молодых магов, к сожалению, заключалась именно в любопытстве. Кого из новичков не пугали сверстники и старшие товарищи жуткими историями о свитках, которые сжигают того, кто их прочитает, или о книгах, которые с каждой новой строчкой всё больше сводят с ума? Конечно, на книги и тайные свитки, порой, их владельцы накладывают самые разные чары, чтобы сохранить собственные секреты – но большая часть таких историй вызвана именно тем, что кто-то берётся познавать то, к чему ещё совершенно не готов.

Отредактировано Кросис (28-06-2016 00:04:12)

  Пожалуй, расскажи кому-нибудь Ларе во всех подробностях о том, что происходило этим днём на ни чем не примечательной полянке – и ему бы никто не поверил. Нет, ну серьёзно, чтобы опаснейшая нежить пробралась на территорию живых и первого встреченного живого вместо того, чтобы сожрать, посвящала в тонкости магической науки? Да вы шутите! Такого быть не может! Мальчик, тебе приснилось!
  Но если бы то же самое услышал не «кто-нибудь», а опытный, умудрённый веками волшебник, он бы насторожился и очень заинтересовался этой историей. А если бы он ещё и относился к Ларе хорошо, то в довесок бы и осмотрел того с головы до ног и пару раз бы вывернул наизнанку и обратно. Всё для того, чтобы проверить, в чём подвох. Ведь встреча с личом, конечно, должна сулить неминуемую гибель, но уж если лич отчего-то не настроен на убийство, то, значит, у этой твари в её мертвой голове зародилось нечто такое, что может быть в разы похуже смерти.
  Эта беседа не была тёплой и приятной, само собой. Но юноша позволял себе вести себя так, как мало кто отваживался в присутствии ожившего мертвеца; а мертвец, в свою очередь, будто бы не замечал этого непорядка и не спешил проучить человека за его наглость. Более того, Кросис неявно, но как будто бы даже поощрял любопытство своего юного собеседника. Кто знает – быть может, это самое любопытство сам лич и подогревал? Ведь не приходилось сомневаться в том, что он может навеять неокрепшему разуму что-либо, изначально этому разуму чуждое – что уж говорить о том, чтобы просто поднять на поверхность то, что уже есть и так?
  Хотя к чему предположения? Если лич и заставлял Ларе вести занимательную беседу вместо того, чтобы дрожать от ужаса, то он в этом всё равно не сознается. Но вместе с загадочными фразами Кросиса и неожиданно спокойными ответами Ларе происходило и кое-что ещё. Невидимые для глаза, тонкие паутинки срывались с пальцев лича, преодолевали короткое расстояние и впитывались в тело юноши. Могучее ментальное заклинание, уже давно незаметно сплетаемое Кросисом но до сих пор ещё не законченное – что же может хотеть древний некромант «записать» в мозгу своей очередной жертвы?
  Последний вопрос юноши заставил Кросиса вновь выразить своё пренебрежение к происходящему уже знакомым Ларе смехом. И даже не то, что молодой маг, оказывается, уже успел заинтересоваться процессом становления личей, вызвало такую реакцию Кросиса. И не то, что юный маг так открыто сознался личу в своём интересе. Смех Кросиса вызвали слова о том, что Ларе удалось прочитать о личах в книгах его дяди.
  Дядя, конечно, сделал мудро, что убрал от этого напористого и шебутного парнишки текст с упоминанием немёртвых волшебников, но если парнишка вдруг возомнил, что из той книжки смог бы почерпнуть что-то о Ритуале Вечной Ночи, то он очень-очень сильно ошибался. Нет, правда, Кросис с первого взгляда на Ларе сделал достаточные выводы о его учителе, чтобы однозначно сказать: таких уникальных текстов, где хотя бы вскользь говорилось бы что-нибудь о тайнах личей, у дяди Ларе нет и просто быть не может.
  Но и всё остальное, конечно, было весьма забавным:
  – Как стать личом?.. О, это сущая безделица! Почти никаких условий, самая малость усилий!..
  Отлетев (опять) от юноши, Кросис повис достаточно высоко над землёй и принялся демонстративно загибать пальцы, с каждым пунктом подвешивая в воздух вокруг себя небольшие серые шарики; его ментальный голос засочился ядовитым ехидством:
  – Ключевая фаза Луны и Солнца... Идеально положенный след текущей астральной ауры на площадку особой формы… Формулы Креста и Запада, выбранные согласно списку критериев в сто сорок девять пунктов… Снадобье, заключённое в сосуд из особого сплава стекла, и заклятое на основе двадцати пяти основных и нескольких сотнях побочных ингредиентов…  Тридцать восемь гамма-фиксаций, спроектированных хирально через каждый третий порядок… Пара десятков лет подготовки... Тайное тёмное желание, особый настрой и…
  С громким хлопком все шарики взорвались, на пару мгновений после своей гибели погружая поляну в абсолютную тишину, внутри которой тихо, но очень отчётливо прозвучало окончание монолога лича:
  – … твоя душа, навеки отданная служению Рилдиру.
  Над участком леса повисло тяжёлое молчание. Слова лича как будто бы вязкой горячей смолой стекли по окружающим это место деревьям и расползлись по траве. Наваждение, иллюзия? Нет. Просто имя тёмного бога, произнесенное одним из его могущественнейших служителей.
  Но вот спустя несколько долгих мгновений всё как будто бы вновь пришло в норму (если сегодня вообще что-то было в норме), и Кросис продолжил уже куда менее устрашающе, хотя всё с тем же злым ехидством, словно бы подначивающим на что-то:
  –  Быть может, ты и магией Смерти балуешься понемножку, так же, как с Тьмой и Кровью, Ларертон Уайт?..

  Заклинание, плетённое личом, было уже почти готово, оставалось всего несколько минут до того момента, когда нити Кросиса вопьются в разум юного волшебника. Спугнуть успех уже было просто невозможно, и можно было начинать радоваться удачному исполнению задуманного.
  Довершая незаметные штришки к вязи символов и невербальных приказов, понятных лишь для посвящённых, Кросис пока ещё поддерживал подобие светской беседы, абсурдность которой даже забавляла лича.
  – Маги древности?.. Что может считаться древностью?..
  Очередная фраза, способная запутать неподготовленного, заставить зацепиться, что называется, мыслью за мысль. Впрочем, Кросис в который раз уже за сегодня не оправдывал мифов о совершенно непонятном ходе мыслей нежити, и пощадил юношу, сам ответив на поставленный вопрос:
  – Если ты считаешь древним меня, то слово древность сильно обмельчало у тебя во рту… Рассвет времён, древнейшая эра, далека от моего становления…
  Небольшая пауза, дающая человеку осознать смысл слов, прозвучавших у него в голове. И затем продолжение, сказанное ещё более задумчивым голосом, чем предыдущие фразы:
  – Но в сравнении со мной ты лишь проклюнувшееся семечко, молодой росток… Быть может, с твоей высоты ты и прав в своём определении…
  Вновь, как и много раз за сегодняшний день, Кросис, казалось бы, ушёл от темы и пустился в рассуждения о том, что мало касалось сути вопроса Ларе. Но что поделаешь, вопрос определения слова «древность» волновал Кросиса куда больше того, насколько могучи, богаты или что там ещё были маги минувших лет.
  Однако, как и в прошлые разы, лич вдруг неожиданно исправился, осознав, что с человеческого юнца вряд ли можно ожидать прочувственности к глубоким и важнейшим темам вселенной (как, например, определение слова «древность»!), и вернулся к основной части вопроса:
  – Маги недалёкого прошлого не умели делать того, что могут маги нынешние… Магия подобна скале, и изменяется тихо и почти незаметно…
  – Но разум более гибок, чем магия… У магов прошлого другое лежало на душе. Они мыслили другими категориями, решали задачи не так, как решают их сейчас…
  – Ноосфера не может оставаться вне власти времени… Даже бессмертные со временем, порой, меняют свои идеалы… Но те идеалы не хуже и не лучше старых. Маги прошлого не были могущественней или слабей нынешних… Они были иными.
Лич поднял руку на уровень лица, и пальцы засветились холодным, бледным светом:
  – А сейчас, Ларертон Уайт, я отведаю твою душу!.. – Внезапная перемена в поведении нежити!
  Смех, и с пальцев Кросиса срываются бледно-голубые нити, опутывающие тело юного волшебника, не дающие ему пошевелиться и причиняющие сильную боль. Естественно, пожирать душу смертного в прямом смысле этого слова Кросис не собирался. Но ментальные чары лича, наконец, были завершены, и сейчас он мог делать с разумом Ларе всё, что угодно. Читать его как открытую книгу и писать в нём так, как чернилами пишут по бумаге… А мало ли что захочется личу написать в разуме человека?
  Не ослабляя ни на секунду пут, Кросис вновь приблизился к своей жертве так, что можно было почуять отвратительный запах гниль. Запах Смерти.
  – Твои последние слова, маг-недоучка?..   

  Предложение высказать последние слова было, разумеется, не более чем формальностью, традицией – нежить любит придерживаться традиций. А потому, когда эти слова прозвучали, Кросис никак не отреагировал. Но будь на его месте кто-нибудь более живой, в ответ на просьбу жертвы бы прозвучало что-нибудь вроде: «Ага, щас». Пошевелив пальцами, лич только усилил болевые ощущения юноши, с его рук срывалось всё больше и больше колдовских нитей, каждая из которых словно бы вонзалась глубже, чем предыдущая, и проникала всё дальше и дальше в тело и душу несчастного человека.
  Нити, разумеется, были лишь антуражем и иллюзией, столь любимыми Кросисом. Но за ними стояла куда более серьёзная магия. Боль, которую чувствовал Ларе, не была иллюзорной и исходила не от контакта его тела с призрачными нитями. Боль вызывалась грубым магическим вмешательством в разум человека. То было не просто чтение мыслей или ненавязчивое внушение чуждых разуму идей – то было варварское нападение, когда человеческий мозг чуть ли не сминался под воздействием могущественного ментального мага.
  Кросис желал абсолютной власти над этим разумом, и потому не знал ни малой доли жалости.

  Кросис считывал все воспоминания, все эмоции, просматривал каждый закуток памяти Ларе, видел каждый момент его сознательной жизни. Древний лич отмечал, выделял значимые моменты пока ещё короткой биографии своего собеседника, и делал одни из них ярче, а другие заставлял поблекнуть. Мозг юнца – всё равно что пластилин. Просто лепи из него любые образы, используя исходный материал: не нужно ничего добавлять, не нужно ничего откалывать и выбрасывать. Просто корректируй тот немногий опыт, что успел накопиться за маленькую жизнь.
  Но к счастью Ларе у лича не было желания переиначивать всю его жизнь. Лича не интересовала по большому счёту эта жизнь. Лича интересовал лишь удивительный талант юноши к тёмным разделам колдовства, и ему было интересно, насколько далеко можно развить этот талант. И потому всё, чего хотел Кросис, всё, что он вносил вместе с болью в душу юнца: лишь немного больше жёсткости и жестокости, меркантильности и алчности, и всего того, что ведёт человека в конечном итоге к служению Рилдиру. Кросис сеял зёрна порока, которые, со времени проклюнувшись, должны были дать Ларе сильнейший толчок в овладении Тьмой и Кровью.
  Боль становилась всё невыносимей, но если Ларе думал, что у такой боли может быть пик, после которой она пойдёт на спад, то он ошибался. Закончив первую часть работы, создав в душе Ларе «благоприятную почву», лич единым рывком вытянул и рассеял нити, но на смену им пришло основное действо, в сопровождении новых истязаний.
  Приблизив ладонь к самому лицу юноши, Кросис буквально втолкнул в него поток знаний – собственных знаний. Но не конкретные формулы и практический опыт проникли в разум юноши, а обрывки фраз на несуразном, корявом языке, тёмные и смутные облики немыслимых отвратительных существ и не несущие никаких ассоциаций, но пугающие, сводящие с ума мрачные образы. Отголоски сути магии Тьмы и страшнейшего его раздела, Смерти, проникали в разум Ларе такими, как их понимал сам Кросис. И этот поток сознания доставлял боль уже не телу, а гниющей массой растекался в душе и восприятии человека. Этот поток разъедал, растворял и уничтожал сейчас любую попытку отвлечься, что-то подумать, сказать или предпринять. Лич погружал свою жертву в тёмные, ужасающие глубины душевной боли и сумасшествия.
  Кто лучше сможет использовать Тьму, чем тот, кто перенёс на себе то, что затем собирается делать с окружающими? Именно этой идеей руководствовался Кросис, когда совершал акт небывалого садизма. Но когда происходящее в разуме Ларе должно было достигнуть просто невообразимых кошмаров, тех, что убивают даже самых крепких духом, приказ Кросиса заставил юношу просто отключиться, потерять сознание.

  Измученное тело рухнуло на землю. Сколько времени потребуется юноше для того, чтобы прийти в себя, точно сказать лич бы не смог. Но если наблюдения и ожидания его не были ошибочными, то душа и разум юнца должны были бы уже к завтрашнему дню хоть частью принять заложенное в них Кросисом, и сознание бы к Ларе вернулось.
  Судьба Ларертона Уайта, несомненно, заинтересовала Кросиса. Но пропасть между личом и юным волшебником сейчас была слишком велика, и потому лич без следа растворился в тени леса, оставляя юноше на память о себе лишь худшее воспоминание в его жизни. Однако, можно было не сомневаться: когда саженцы Тьмы взойдут, и мастерство волшебника значительно поднимется, их пути вновь пересекутся. Ведь в душе Ларе некромант выжег не только слово «Тьма», но и имя «Кросис» следом за ним.

Отредактировано Кросис (05-07-2016 18:39:37)