http://s019.radikal.ru/i622/1606/84/827f0ea52e76.jpgДроха

- Ты будешь хорошей женщиной, Дроха. Хорошей матерью воина Медвежьих когтей.
Слепая орчиха из круга старейшин склонилась над выдубленной кожей и сгребла с него кроличьи кости. Дроха с молчаливым достоинством наблюдала за ней. Она была не сильно младше Говорящей с духами, но вынашивала под сердцем наследника первого воина, верной руки вожака, а значит считалась не менее почитаемой женщиной в клане.
Шаман снова встряхнула кости вместе с песком, каменными бусинами, сухими ягодами бузины, протертой трупной мукой и выбросила их на барабан. Дроха не шевельнулась, хотя интерес взывал к ней.
- О, он станет воином уже в чреве. Он узнает врага, а духи песка и охоты будет танцевать, когда твой сын решит явиться на свет.
Дроха улыбнулась и коротко глянула на свой округлый живот. Говорящая с духами водила пальцами по муке и слушала, воззрившись слепыми глазами в пустоту. Дроха почтительно внимала и следила за тем, как меняется лицо шаманки. На мгновение ей показалось, что щербатое и покрытое шрамами лицо слепой тронула горечь сожаления. Дроха напряглась.
- Отец уже придумал имя?
- Ыр'Дреке.
- Воин в пустыне... - женщина кивнула и смахнула кости вместе с мукой на землю, - Гордись, Дроха, он станет великим завоевателем.
Дроха смотрела на маленькие косточки в песке и чувствовала, как ее сердце наполняется гордостью и ликует от счастья.

Кровавая дорожка липкой лентой очерчивала ее округлый и выпирающий из под шерстяной накидки живот. Она тяжело дышала и все еще стонала, помня недавние схватки.
- Борись, Ыр'Дреке... У мира бывают клыки острее.
В тени песок не так обжигал голые стопы, но с двумя глубокими ранами от стрел в плече и руке орчиха уже вряд ли обращала внимание на такие мелочи. Ее сын притих в чреве от ласковых, насколько на это была способна тяжёлая воинская рука, поглаживаний.
- Жди, Ыр'дреке. Твой отец хороший охотник, он мог выжидать добычу несколько дней. Ты тоже сумеешь.
Она с усилием приподнялась с земли и нащупала стрелу, что вошла глубоко в плечо. Стоит отдать должное людям - их стрелы не занозили, но и в цель попадали исправно. Дроха крепко обхватила древко стрелы ладонью и с надрывом прорычала.
-Твоя мать покажет тебе, как охотиться на хищников. Мы с тобой, Ыр'Дреке, приведем зверя в ловушку. Твоё племя будет пировать на их...кос...Аррх!
Обломок стрелы упал в песок, а под меховой накидкой побежала струйка крови, выбирая в себя капли пота на коже измученной женщины.
- Ты родишься в знаменательный день, мой сын, - она смахнула здоровой рукой испарину со лба, - только жди. Хороший воин знает не только войну, но и мудрость, которую дают духи в природе и охоте.
Дитя ворочалось и настойчиво молотило ножкой внутри живота, но, кажется, внимало голосу матери. Под глазами Дрохи проступила влага не только от жары, но и от тех чувств, которые пробудила в ней эта маленькая крупица ее крови и плоти. Это наследие ее силы и ее мудрости... Сын, который станет солнцем в ее жизни, но не этим беспощадным круглым светилом, что обжигало ее кожу.
- Нам надо идти, сын. Скоро ты встретишься со своим отцом.
Она тяжело поднялась на неверные ноги и вышла из тени оврага, зачерпывая стопами желтый песок. На остаток пути не оставалось сил, но ради сына она должна была двигаться дальше. Пусть придется пересечь хоть всю пустыню в одиночку.

http://s019.radikal.ru/i622/1606/84/827f0ea52e76.jpgДрохаНо на что бы там не рассчитывал охотник из северных земель, орчихой его рост был воспринят весьма однобоко и враждебно. Человек!
До того, как враг нарушил заветный круг обороны и нападения, тянувшийся от нее на радиус десяти шагов, Дроха, кусая верхнюю губу резными клыками и тихо гортанно рыча двигалась по направлении к западу. Отчаяние ли, героизм или самоотверженность, но вкупе с усилиями, которые она прилагала для болезненного передвижения, пламенные языки света, что недружелюбно окатывали ее волной жара и медных всполохов не облегчали ей задачи.
Шла она прямиком на оранжевый диск закатного солнца. В обрамленных жесткими ресницами глазах, полуприкрытых от изнурения и боли, кипела страсть, с которой она отдавалась всякому делу, что могло восславить ее мужа, сына, род или ее самое. Куда она шла? Известно было всякому пришельцу в иссохшие земли, кто не уповая на смерть, стремился знать территорию врага и лагеря крупных кланов. Она шла к своим. Как израненная приманка тащила на кровавой борозде поверх песка прицеп из отряда людей, что вероломно, вопреки пресловутой чести, раззаряли орочьи запустелые деревни, пока на границах иные воевали достойно, с лучшими войнами всех кланов. Но откуда знал наймит о том, что его желанная зверушка так некстати пересекла своей шипастой башкой этот путь от бесчестия к смерти?
Ближе к западу островерхой вереницей тянулись шапки шатров и сторожевых вышек. Здесь орки занимали выгодную позицию в непрекращающейся войне за земли с родом человеческим, эльфьим и прочими. Дроха остановилась и перехватила свой короткий топор непривычной к бою рукой. Но даже сейчас она не сомневалась в своих силах против людей и рассчитывала на то, что в ловушке она сможет показать себя. От стрел ее временно укрывала цепь оврагов и частые здесь, пусть и безжизненные деревца, а сила предков, как и ярость, питала тело.
Вторженца, к своей великой скорби, она услышала позднее, чем хотела показать. К счастью, человек не стремился стрелять спину и, кажется, вообще не был из тех, кто убивал ее соплеменников, ведь те передвигались верхом. Дроха затаила дыхание и сделала еще пару шагов, выгоднее поворачиваясь к врагу, чтобы суметь атаковать.
Мужчина. Человек. Она прорычала, выказывая презрение во взгляде и позе. Неважно с какими намерениями он приближался к ней, рассчитывать он мог только на бой. И если бы Дроха могла лучше понимать человеческий язык, как это делали шаманы и старшие охотники, она бы рассмеялась человеку в лицо после его вопроса, но с нынешними знаниями смогла лишь истолковать его превратно.
- Твои зубы и когти - ничто. Они все равно сгорят под нашим солнцем, когда я убью тебя, - ее рычаще-гавкающа родная речь звучала свирепо и убедительно несмотря на ее положение. Ведь сложнее всего недооценить врага, который идет в бой, принимая свою смерть и готовый к ней.

http://s019.radikal.ru/i622/1606/84/827f0ea52e76.jpgДрохаИ снова слова мужчины врезались в слух орчихи, распаляя в раскаленном от солнца и безуспешной борьбы с ранениями теле еще больше негодования и желания ответить человеку так, как всякий уважающий себя воин давно ответил бы на вызов. Она стояла с трудом и видела, как картина мира застывает на мгновения, дает обратный ход, тает и течет, как плавленное золото, но это не мешало ей сосредоточится на действиях человека, который находился в опасной близости от нее.
Она не владела ситуацией, нет, и не могла ринуться в атаку, как того желала. Но найдя в образе наймита лица всех выродков, что калечили и истязали немощных и малолетних в деревне ее клана на рассвете этого дня, она находила силы и в себе, чтобы быть стойкой и мощной, как то завещали предки, падшие на поле брани, крови и вечной славы. Пока тело было верно ей, она знала, что не оставит человеку как минимум одной конечности, если он решится нарушить дистанцию. Она ждала.
А человек действовал вопреки всем ожиданиям странно и, согласно логике орчихи, нелогично. Поворачивался спиной? Подставлял брюхо? Дроха так и поняла, что он насмехается, чем подкрепила свою готовность встретить зазнавшегося соперника твердой рукой и умелым, без лишнего изыска, но зато верным ударом. Пока не перестала вообще что-либо понимать...
Запах сырого мяса ударил в обожженные ноздри и начал щекотать измученное нутро Дрохи. Она скривилась при виде подношения, но наконец, не без удивления, поняла, что хотел от нее этот пришелец из зеленых краев.
- У вас мягкие сердца, - она не старалась, чтобы ее речь казалась более доступной и то и дело произносила слова жестче и сложнее, чем они были. Их нельзя было воспринимать в доброжелательном окрасе. Все, что было слышно в тоне Дрохи, начиналось от легких ноток презрения и насмешки, а кончалось откровенной злобой. Но сейчас, дабы не тратить силы, она говорила сухо, спокойно, оставляя за собой устойчивость в положении защиты. А ведь добрые намерения человека не были очевидны для женщины орков, и только инстинкт материнства, и без того приглушенный тщеславием, помог ей определить, что положение не было безвыходным.
- Мне не нужна помощь от бледного. Ты хочешь забрать тело? Забери и уходи. Со мной ты будешь только драться.
Дух ее не слабел, но раненное тело намеренно выталкивало решимость, а заодно и сознание из Дрохи, делая ее утверждения шаткими, а ее положение ничтожным. Принять мясо из рук было бы действительно спасением для нее, если бы вся суть этого жеста не перечеркнула идею ее жертвы. Дроха предпочитала об этом не думать и терпеливо ждала, когда сможет продолжить путь беспрепятственно или с боем, как того отчасти желала.

http://s019.radikal.ru/i622/1606/84/827f0ea52e76.jpgДрохаНесмотря на твердолобую политику силы и превосходства, на культ войны, орки отнюдь не были обделены разумом и имели свой пласт жизненных ценностей, понятных любой другой, в том числе и светлой расе Альмарена.
Разумно. Так, по мнению Дрохи, говорил этот человек. В его словах определенно было уважение к воинской чести. Дроха допускала, что даже такое хлипкое тело могло принадлежать не просто безрассудному авантюристу и путешественнику в враждебные земли, но стоящему и умелому бойцу. К ее сожалению, сноровку мужчины она уже не могла проверить. Силы ее угасали столь же стремительно, сколь росли ощущение жажды и голода при постоянных вынужденных взглядах на подачку. Она даже упустила тот факт, что человек не счел ее достойным противником и лишь усмехнулась от мысли, что с повзрослевшим ее сыном этот мужчина встретиться вряд ли захочет. Ее внимание притянул вид желанной влаги, а по сознанию теперь вместо мысли бродил душный и насыщенный запах крови. Она сдалась в тот момент, когда допустила, что слова человека имеют смысл и теперь только искала оправдание.
А как она могла оправдать свой поступок? Достойным образом. Согласились бы с этим не только люди, но и большинство орков. В мире, где война была культом, а смерть на поле брани - ее единственным жрецом, через длани которого проходил каждый и к встречи с которым готовился с того момента, когда брал в руки топор, в этом мире как ничто чтили чистоту крови и материнский долг перед племенем. Женщина могла быть превосходным воином, но как только в ее чреве зарождалась новая жизнь, вся суть ее существования принадлежала с того момента плоду. Честолюбивые орки очень часто могли забыть об этом долге, вынужденные отстаивать свои обычаи и рубить на корню все зарождающиеся случаи культуро смешения, но сейчас, размышляла Дроха, интересы ребенка стояли выше ее собственной чести.
Под ногами так и валялась фляга. Дроха все пыталась найти весомый довод против принятия подаяния, но в итоге сама себя убедила, что то был "дар будущему противнику" и потратила немало усилий, чтобы нагнуться наконец к емкости с жидкостью. Открыв, первым делом она принюхалась к содержимому, пахло подтухающей водой и тиной, но однозначно водой. Она выплеснула жидкость на ладонь и выпила из нее, как из чарки, так несколько раз, после смочила шею и лицо. Все глубокие борозды морщин, рожденных болью и прямым потоком солнечного света, чуть разгладились, а тон лица стал ровнее, если не сказать красивее, лишившись корки из пыли и пота. Дроха какое-то время боролась с желанием свалиться на землю прямо посреди оврага, но, найдя в себе новые силы, приблизилась к краю, подперев здоровым плечом вислый срез земли. Последующие глотки она сделала уже из горла.
- Я помню твои слова, - сказанное могло прозвучать как благодарность, но читателю не стоит обманываться, - ты хочешь сразиться с Ыр'Дреке? Ему нужно знать твое имя тогда.
Хрип ушел и в смоченном горле теперь зазвучал голос, больше похожий на женский, низкий, с упругим дребезжанием на гласных.
- Бледные много лгут. Лгут на войне, когда бьют в спину, лгут вожакам, когда хотят больше славы, и не сражаются, как делаем мы, - рука Дрохи легла на живот, а голос стал слабеть, - лгут своим женщинам, когда хотят лечь с ними, лгут, когда хотят, чтобы было так, как они хотят.
Она смотрела на шмат душистого кровянистого мяса, но уже была не в силах к нему подойти. Сын в ее животе тоже притих.
- Ыр'Дреке будет знать о тебе. Будет знать, если ты лжец. Но если нет - ты защитишь честь своего народа и будешь хорошим бледным, которого запомнит наше племя.
Она едва не потеряла последнюю ниточку сознания, удерживающего ее в этой реальности, но далекий взвизг лошади, шум конного отряда и невнятные вскрики заставили все ее чувства вновь накалиться до предела. Дроха прижалась к покатому склону боком и прислушалась. Над простором пустыни звуки разносились так же хорошо, как над водной гладью моря, так что определить местонахождение отряда было затруднительным. Дроха лишь надеялась, что это не те, кто вероломно бил племя по больному - по детям и дому.