http://savepic.ru/10084162.jpg

Ларт внимательно выслушал мастер-наставника и коротко кивнул.
"Неужели кто-то из местных не может решить возникшую проблему с кольцом бургомистра? Ну упало в стоки, послали бы мальчишек, или стражу? Зачем нанимать нас? Как-то дешевы выглядят эти отговорки, что вся стража занята. Ох темнит наниматель, явно в подземелье что-то есть, отчего сами не хотят туда суваться, а предпочитают послать на расчистку наёмников. И кольцо, не удивлюсь если его они сами туда бросили, а то и вовсе придумали...
- Хорошо, наставник. Я сделаю как вы учили... - юноша козырнул двумя пальцами от виска и направился на выход.
Дверь открылась, в глаза ударил уличный свет и парень прищурился, делая несколько шагов. И именно в этот момент ощутил, как ему в живот ударилось что-то мягкое, а через секунду послышался голос:
- Простите... Я случайно... - женщина подняла взгляд и окинула его беглым взглядом - Простите... а не могли бы вы мне помочь? У меня тут мужчина, ему плохо и... я не могу его привести в чувства и оставить тоже не хорошо на камнях... Помогите, пожалуйста отнести его в лавку... - открывшийся её взгляду юноша был высок, значительно выше своих сверстников и  шире в плечах. Не смотря на юное лицо, тело его было уже телом мужчины, о чем говорили мышцы, что почувствовались под одеждой в момент столкновения.

Дрэйк удивленно  приподнял правую бровь, глядя на женщину в летах. Краешек губы скользнул чуть в сторону обозначая тень улыбки:
- Н-ничего страшного, бывает... - отступив на шаг, юноша хотел было продолжить путь, поскольку выполнение возложенного на него поручения требовало скорейшего завершения.
- Ничем не могу помочь, мне поручено задание и мастер-наставник ждёт его скорейшего выполнения...
"Черт, но лезть в канализацию за несколько серебряных монет, нет ни малейшего желания. В конечном итоге, небольшой приработок может стать приятным дополнением..."
- В прочем, за скромное вознаграждение я готов оказать посильную помощь. - молодой наёмник мягко улыбнулся предвкушая лёгкие деньги. Всего-то и делов, перенести пьяного мужика с одного места на другое.
- У меня кошель остался в лавке... - тихо проговорила старушка. Её глаза наполнились тоской и увлажнились. - Если поможете, поверите мне на слово... Мне просто больше не к кому обратиться...

Ларт был ещё молод и наивен, он никак не ожидал, что почтенная женщина в летах способна обмануть. Расслабился, потерял бдительность. И не удивительно, он же не в таверне договаривается с нанимателем, где держал ухо востро, а на улице. Да и сам Дрэйк ещё не зачерствел, не оброс панцирем равнодушия и скупости, который можно было пробить только золотой монетой. Осталось в нём ещё детская непосредственность и вера в человеческую искренность и доброту. А по тому, не ожидая подвоха, согласился.
- Ну хорошо... - согласился юноша, надеясь, что ему перепадёт несколько монет уже на месте... Усмехнувшись своим мыслям, он направился следом за женщиной и миновав несколько домов и переулков, оказался в темном и мрачном проулке, где и был обнаружен обьект транспортировки, лежавший на грязных камнях мостовой.

Для молодого наёмника стало неприятным открытием, что вопреки ожиданиям он будет тащить не пьяного прощелыгу, а перепачканного в крови мужика. Судя по обилию крови, ему крепко досталось. И хотя подобные дейсвтия граничили с криминалом, но Ларт помнил кодекс наёмника, что нельзя отказываться от договора, раз на него подписался. Присев возле мужчины, Дрэйк просунул руки под спину и под ноги, крякнул и поднялся. Коротко кивнул старушке, сообщая что готов идти.
По правой руке немного сочилась кровь, но юноша старался думать не о ней, а о золоте, что ждало его впереди. Минут пять, может десять, они бродили по подворотням, пока пожилая женщина, при помощи местной мелюзги не вспомнила, где именно её дом и лавка.
Отперев дверь она скрылась внутри дома, а Ларт, уложив мужчину на скамью, отошел к входной двери и стал ждать обещанного гонорара.
Вот только вместо старухи с золотом, появилась её не то дочка, не то внучка.
- Спасибо вам огромное... Вы, возможно, ему жизнь спасли... Простите меня... у меня нет денег... но... я могу вам дать это... - она достала из мешочка на поясе бутылек. - это довольно сильное лекарство... оно помогает от отравлений... не спасет, конечно от смертельных ядов... но... - Ларт несколько растерянно посмотрел на девушку, потом на мужчину.
"Отец? Брат? Жених? И ни грамма золота... А обещали то... Вот и верь после этого людям..."- и пока молодой наёмник размышлял, девушка каким то образом дотянулась до его щеки и поцеловала.
Парень вновь изумленно поднял бровь, но на этот раз эмоция скорее выражала недоумение. К счастью для окружающих, парень обладал отменной выдержкой и ни одна из мыслей не вырвалась наружу, оставшись где-то в глубинах души.
- Эмм... Благодарю... - юноша повертел бутылочку в руках и прикинул её стоимость. Если уж обзавелся бесполезным предметом, нужно думать как извлечь из него выгоду в виде звонкой монеты. Возможно, в одной из городских лавок ему предложат хорошую цену, если как следует поторговаться.
Спрятав склянку в один из кармашков своей многослойной куртки, он козырнул двумя пальцами от виска:
- Всего хорошего, мисс... - и покинул лавку, намереваясь поскорее закончить с поручением, что дал ему мастер-наставник.

Улица встретила юношу свежим и прохладным воздухом. Он огляделся, выбирая маршрут к ближайшему спуску в городские коллекторы и зашагал прочь, тихонечко насвистывая незамысловатый мотивчик.

Хозяин лавки так и не появлялся сегодня больше. Рада просидела одна весь день, к ней заходили, что-то покупали, а под вечер она все таки отлучилась не на долго до Вилла, объяснила что случилось и решено было перенести их занятие с сегодняшнего вечера на завтрашний. Вилл всегда удивлялся умению этой маленькой девушки вляпываться в такие неприятности, которые были больше её самой раза в три, тем не менее всегда был рад ей помочь и даже прощал ей её все еще детское и наивное видение мира. Вот и сегодня она прибежала к нему вся взмыленная, взволнованная и старик даже не сразу понял в чем, собственно дело, только когда сам посадил её на стул и спросил, она ему все рассказала и даже не посмела просить её отпустить, просто молча уставилась в пол. Старика это действительно умиляло и он отпустил её, дав пару советов и заданий к самостоятельному изучению. Когда она вернулась в лавку, а ночевать она планировала сегодня именно там, т.к. не могла бросить там раненного одного, да и хозяин бы её не понял: мало того, что кого-то приволокла, так еще упаси Боги, если вора и он обчистит лавку.

Вернулась она как раз вовремя, тот, кого она такими усилиями принесла сюда, пришел в себя через каких-то четверть часа после того, как нимфа затворила на ночь дверь лавки изнутри, зажгла свечи и устроилась в кресле с учебным свитком и яблоком. Пират, навязавшийся в ней, бродил по прилавку и как раз таки он-то первым и обнаружил пробуждение, а потому сидел на краю и смотрел неотрывно на непотятное неизвестное ему существо. Как только эльф попытался упасть с лавки, кот соскочил с прилавка и засеменил обнюхивать его. И, если падение и слова полуэльфа нимфа могла еще проворонить, то своего Пирата она никогда не могла упустить из виду.

- Пират брысь!
Тихо шикнула на него Рада, но кот сделал свое трехцветное дело - нимфа встала, отложила свиток и яблоко, тихо пошла в тот закуток, как только заглянула тут же поняла интерес кота. Жертва её целительских экзорцисов очнулась и Рада от неожиданности увиденного аж вздрогунла. Пестрый кот, явно попывавший ни в одной драке в наглую обнюхивал и обходил дозором нового знакомого и не реагировал ни на какие жесты угрозы или попытки его отвлечь от этого занятия.

- Ой… минутку, осторожней. Сейчас принесу что-нибудь согреться...
Она подхватила своего недобитого гостя под здоровое плечо и переместила его обратно на лавку, после чего сбегала до кресла в котором уютно угнездилась в медвежьей шкуре, принесенной из дому, попутно подхватила ещё и флягу с горячим напитком, так же захваченную из дому и тяжелую чашу с углями, которую использовали обычно для подогрева и обжаривания колб и пузырьков. Чашу она поставила на пол под лавку у ног, чтоб не снести и не уронить случайно, флягу положила на пол, временно, пока помогала гостю приподняться и сесть, прислонившись спиной к стене. После этого фляга перекочевала сначала в её руки, а затем в руки гостя.
- Пейте, согреетесь. Как себя чувствуете?

Она протянула ему флягу, а сама сняла с полки чуть выше свечу, которая давным давно прогорела и стекла в стеклянную трубку сразу под подсвечником, достала из трубки новую, совершенно ту же свечу, зарядила в центр трубки новый фитиль и зажгла эту “бесконечную” свечу снова, поставила её над головой и села в ногах на лавке. Она не знала видит ли он её старушкой, как видел тот, что помог ей в подоворотне, или же видит её истинное обличие, но делала ставку на то, что все же видит. Остроухие редко не владели хоть какой-нибудь магией, а значит он её видел.
- Разрешите посмотрю что с повязками? Боюсь, что могли промокнуть или… - она сделала неопределенный жест, пересаживая кота, который рвался на колени к гостю, себе на колени. - Или пока хотите отдохнуть и чуть позже глянуть?

Она не задавала никаких вопросов о том кто он, как он попал в ту ситуацию, как вышел из неё, словно её это никак не касалось, хотя и на самом деле не касалось - она целитель, а не страж порядка, а значит её беспокоит только его жизнь, а не то, почему она оказалась на волоске и как оказался рядом с ним труп еще одного мужчины. Она говорила тихо, мягко, понимая, что, скорее всего, состояние её гостя никудышное, но надо было его как-то выводить на контакт и… нууу… поддержать что ли.

Получив немой ответ на вопрос о самочувствии нимфа только кивнула, потому что он ждала жалобы на боль в швах как минимум, как максимум, вестей о сильной головной боли, тошноте или чего-нибудь в этом роде. Так же она ждала и вопросов в роде: где я, кто ты, как я сюда попал, но нет. Ответы на эти простые вопросы, видимо, её гость нашел сам, да и как их было не найти, очнувшись в лавке целителя, которую не знал в этом городе только ленивый? Рада лишь опустила Пирата на пол и отлучилась на секунду, принесла тазик с водой, сняла с полки небольшой флакончик с какой-то жидкостью и достала из ящика стола чистую перевязку и просто лоскут ткани, что мог бы послужить полотенцем. За недолгий срок обучения у Вилла она уже научилась подогревать воду, а потому вода в тазике потихоньку начала нагреваться при том, что нимфа к нему даже не прикоснулась, она капнула в него несколько капель из флакона, вода приобрела синевато-фиолетовый оттенок и по комнате растекся приятный запах каких-то трав вперемешку с чем-то сладким и одновременно кисловатым. Она сняла с засушенных гербариев некоторые травы, перетерла в ступке и всыпала туда же к прежнему запаху примешался аромат мяты, видимо призванной охлаждать раны. Пират заскочил на столик и пытался запустить лапу в тазик, вылавливая листы мяты, за что получил строгий шик и переселение на пол. Закончив с мелкими приготовлениями и разгоном кота, она взяла со стола ножницы, но… поняв, что и без того попортила гостю одежду еще тогда, когда постаралась осторожно распороть её в переулке, взглянула на гостя, на ножницы и отложила их. Вместо этого она отошла к креслу и вернулась уже с обычнейшим халатом тонкого сукна, расшитым цветами и птицами. Расшитым ей самой, несколько месяцев назад, когда она этим зарабатывала и зарабатывала, надо сказать, весьма неплохо, потому что вышивка её всегда была ровной, изящной и не такой, как привыкли её видеть люди. В ней было что-то свое, что-то неуловимое тонкое, как отражения листьев и в глади озера или капли росы, висящие на крае лепестка и никак не способные решить остаться им или сорваться вниз. Пират вился в ногах и тихо утробно скорее хрипел, чем мурчал. Этот старый засранец лучше всех знал, что долго злиться на него Рада не сможет и поэтому сейчас нагло требовал его простить. Ну как можно было отказать такому мужчине?

- Разрешите… я заштопаю и постираю, ведь я испортила…
Она положила халат на колени гостя и, кивнув на верхнюю часть одеяния, что было перепачкано в крови, смотрела на него мягко, но так, словно бы не потерпела возражений. Эту черту она переняла у покойной матери, способной заставить упрямого отца делать то, что ей надо без повышения голоса или грубого слова, мягкостью и одновременно непоколебимостью тона. Разумеется она не планировала раздевать его до гола, но вот часть его одеяния грозила просто напросто не отстираться от крови, если уже не была в таком состоянии, да и была еще пара моментов, как то: 1 - надо было чем-то после перевязки руки ночью занять, 2 - перевязывать удобнее тогда, когда не мешает верхняя одежда на пути к ранению.

Она отошла в сторону, чтоб не смущать гостя и не смущаться самой, хотя её вообще мало интересовал противоположный пол, скорее даже наоборот, она относилась к нему с опаской, а к особо крупным и сильным представителям, даже со страхом. Все ж таки воспоминания о том, как её старый хозяин в Оранжевой Устрице попытался её продать какому-то богатому хмырю, были еще слишком свежи, а шрам, оставшийся под правой лопаткой до сих пор был ярко розовым и никак не хотел сходить на нет. Пират тут же воспользовался моментом и запрыгнув на скамью прошелся по ней вальяжно и развалился поперек ног гостя, словно его и не волновало, что тому, возможно, надо было шевелиться. Она вернулась в закуток через пару минут, вынесла окровавленную одежду и села на край скамьи, пододвинув к себе тазик с теплой водой, перевязки и принялась за работу. Она не задавала вопросов, снимала старые повязки очень бережно и осторожно, размачивая их перед тем как снять. Размачивала, потому что была более чем уверена, что кровь из ран сочилась и запекалась, а значит и повязка прикипала к ранам, а снимать её на сухую обозначало только одно - рвать только что наложенные швы очень больно и неблагодарно.
- Где... твой учитель? Или ты... сама?
Девушка мягко сняла перевязку, что закрывала бок, опустила её на пол, все равно её нужно было стирать. Взяла лоскут, окунула в тазик с водой, едва касаясь, промокательными движениями принялась обтирать шов и кожу рядом с ним, убирая кровь и ворс старой обвязки. Поймала выбившуюся белую прядь, что хотела упасть на лоб, и закинула её обратно на макушку. Потянулась и достала с полки еще одну баночку.
- Учитель в школе, а хозяин лавки скорее всего дома.. ночь ведь на дворе.

Второй вопрос она видимо не поняла или просто умолчала ответ на него, ну неужели не очевидным был один из вариантов ответа на него? Да, она сама будет о нем заботиться. А вот, если он хотел узнать сама ли она его сюда притащила...  Вот тут она конечно не ответила. Она открыла баночку и окунула пальчик в какую-то мазь. Пахла она не очень, но, насколько знала сама девушка, сильно ускоряла восстановление тканей. Правда пользоваться её надо было только в небольших количествах, а потому нимфа не стала её втирать или размазывать, а всего лишь по всей длине ранения сверху и снизу поставила несколько точичек, обтерла остатки о перевязку и закрыла её рану, осторожно обматывая бинт вокруг груди и пуская пару петель через здоровое плечо, чтоб не свалилась повязка.
- Сколько... с меня?

Девушка подняла на него аметистовые бесконечные глаза и долго смотрела, словно не понимая о чем речь. Что? О чем ты, незнакомец? О… аааа… кажется я понимаю... А может и действительно не понимала, ведь ей мысль о том, что можно что-то попросить за спасение чьей-то жизни и в голову не забредала и даже рядом не пролетала. Она поднялась со скамьи, чтоб было удобнее добраться до плеча, принялась за ту же процедуру, что проводила с боком. Постепенно размачивая повязку и готовя новую.
- С вас? - Она спросила это тихо, почти шепотом и в голосе её мелькнула задумчивость. - Я подумаю, но это будет высокая цена, готовы ли вы столько заплатить?
Мысли тихонько зашуршали в голове и, как на зло в них не было ни одной меркантильной, а ведь не помешало бы, так, чисто для общей выживаемости, вместо этого, закончив с плечом и сев обратно, чтоб разобраться с ладонью и мелкими ссадинами, нимфа все так же запустила пальчик в баночку с мазью и даже слегка улыбнулась тому, что она придумала и тут же спрятала эту улыбку, напуская на лицо строгое и серьезное выражение для того, чтобы то, что она сейчас скажет прозвучало грозно.

- Знаете, я ведь придумала, пожалуй. - Она снова взяла в руки лоскут ткани, теперь уже занимаясь совсем мелкими ссадинами и синяками. - С вас, одна благодарность юноше, что вас сюда принес и… - Она подняла взгляд на лицо гостя, но только на короткое мгновение и только закончив с последней ссадиной, подняла взгляд окончательно. - И для меня лично одно обещание больше не попадать в неприятности в этом городе и прожить долгую и счастливую жизнь. Согласны?
Она все еще старалась сохранить серьезное выражение лица, словно цена была безумно высокой и неоплатной до скончания жизни её гостя. Рада протянула ему руку, словно для заключения какого-то гипер-важного договора всей жизни её гостя и её лично. Пират, все это время дремавший в ногах гостя, растянулся, свесив со скамьи лапу и устроившись поудобнее.

Работала Рада в большинстве случаев молча, ведь и большинство её навыков не требовали слов. Шить можно было молча, учиться магии тоже, делать бальзамы? для этого надо считать, а не говорить. Разве что врачевание требовало задать несколько вопросов, но не более. Вот и сейчас, она спросила почти все, что ей требовалось, оставляя право за пациентом говорить или не говорить остальное. В конце концов то, что его привело к ней - не её ума дело, разве только в том случае, если бы её гостью хотелось рассказать обо всем самому.
- Благодарю… Матушка научила.

Девушка умолчала лишь то, что матушка учила её шить одежду, а не людей и не ледяными обезболивающими и обеззараживающими иглами, а обычными металлическими. В любом случае это средство исполнения труда её больше нравилось, оно не требовало особого ухода, в воду, из которой она сама делала иглы, можно было подмешать что угодно - от кровеостанавливающих отваров, до ядов и никто даже не подумал бы проверять то, чего бы и не нашел, ведь ледяные иглы тают, как только того пожелает та, кто их создал. Идеально орудие убийства в её руках было ничем иным как средством спасения и только. Ведь никогда скульптору, работавшему над прекрасной медной статуэткой три месяца и в голову не придет, что его шедевром можно раскроить кому-то череп насмерть. Так и нимфа, её еще не доводилось использовать свою магию для защиты и тем более ту, что казалась ледяных игл.
- Мы не знаем... имен друг друга... не можем заключать сделки… И я... я не могу обещать, что проживу... долго и счастливо... у меня другая жизнь... она исключает это…

Ответ девушку словно бы и не удивил, она долго смотрела в глаза неожиданному гостю и только спустя долгих четверть минуты опустила руку на свои колени и, улыбнувшись, отвела взгляд. О чем-то поразмыслила и пожала плечиками, после чего повернулась и тем же мягким, уже не наигранно серьезным тоном заговорила с ним. Лицо её преобразилось, глаза были уже не теми светлыми и мягкими, что до этого, они были бесконечно пустыми, как бывает у тех,кто уже ничего не боится, потому что терять нечего, а значит нечего и бояться.
- Меня зовут Рада, я прибыла в Грес и врачую в нем уже без малого три года. Я видела достаточно за этот промежуток и… обещание, которое я прошу вас мне дать… это не более чем детская шутка-пожелание для поднятия настроения, ведь вы не можете всерьез дать мне это обещание и тем более гарантировать его исполнение, ибо никому неведома его судьба. но… но ведь попытаться исполнить это обещание-пожелание можно, другой вопрос, удастся или нет. Но, ваше право поступать как вы того хотите…

Она смотрела на него спокойно, мягко и уверенно, хотя и она за свою жизнь видела более чем достаточно мертвых лиц и еще более ужасным было то, что среди этих лиц были и её родные. А это всегда страшно, нежели лица незнакомых или малознакомых людей, да и прошло не так много с момента пожара унесшего её отца и брата, а потому и она сама еще слишком сильно переживала по этому поводу. Вот и сейчас, не обученная никем держать себя в руках, она лишь опустила взгляд и поджала губки, что так и норовили предательски задрожать. Она выслушала и несколько раз тихо кивнула, принимая к сведению его слова.
- Поспите… сон даст вам силы к выздоровлению… я буду рядом, позовите, если что-нибудь понадобится.
Она поднялась, пересадила кота ближе к новому знакомому и пошла заниматься тем, что придумала сама себе буквально недавно - отстирывать от крови одежду Эйнеке и собственный плащ, к тому же надо было одежду гостя еще и подшить, ведь располосовала её в самом нехорошем месте.
Подготовка к стирке не заняла много времени, девушка организовала бадью с водой, что стояла и грелась сама, в то время как девушка искала по полочками какие-то травы. Видимо она что-то такое придумало, что могло бы свести с одежды кровь и не оставить на ней желтых следов. Одеянией Эйнеке было далеко не из дешевых и она видела это как портниха по швам, вышивкам и качеству ткани. Кто знает, может быть ей даже удастся подшить одежду так, что и не заметно будет где пролегает шов.

Пират, окончательно понявший, что власть нимфы над ним закончилась и теперь он на этой скамейке главный, нагло лез под руки гостю, ластился, хрипло урчал тыкаясь носом в руку, успокаивая и подбадривая неосторожного гостя. Пожалуй этот кот был прямым отражением самой Рады, с той лишь поправкой, что одно ухо его было прокушенным в драке, части другого не было из-за зимних морозов, а хвост был сломан в одном месте и не верно сросся, навек наградив кота самым разбойничьим видом, что не отменяло его ласковой, пусть и грубоватой в выражнии ласк, души.

В голове же у Рады сумбурно и как-то беспокойно роились образы давно ушедших событий, лица родных, нахлынувшие воспоминания об Устрице и событиях в ней, лица тех, кого она так давно не видела. Все это, видь Эйнеке хоть часть её лица, можно было бы прочитать как открытую книгу, но Рада, так не любившая показывать себя настоящую, приученная не показывать слабости и боли специально ушла почти в другую часть лавки и занималась стиркой именно там, стоя в пол оборота к закутку, в который спрятала полуэльфа.

Рада даже не догадывалась, что Эйнеке придет в голову встать со скамьи и тем более расхаживать по лавке, поэтому она спокойно стояла и застирывала его рубашку, пятно крови на которой уже засохло. Белые волосы свои, что свободными волнами свивались и опадали по её плечам все предыдущее время, чуть-чуть присобранные на висках в жгуты, она убрала в высокий узел. Тот вышел настолько огромным (еще бы, ведь волосы, которые она перестала терзать краской и постоянно остригать отросли почти до середины бедра), что ни одна лента не смогла бы его удержать, а поэтому девушка просто напросто воспользовалась хлопчатым лоскутом таки, расшитым по краям и служившим полотенцем. Она выглядела настолько просто и естественно, как выглядят все крестьяне находясь за работой, но при этом настолько неестественно для крестьян тонко и игрушечно, что волей не волей притягивала взгляд, который никак не мог понять, где же его обманывают. Она что-то напевала, что-то, что помнила из далекого детства, когда небо было выше и светлее, а люди казались добрыми и улыбчивыми, когда она сама сидела с братом на берегу реки и смотрела как он играет в брызгалки с другими мальчиками и девочками. Она не играла, хотя была не на много старше его, она заканчивала вышивку на платье куклы, что ей заказала матушка вон той огненно рыжей девчушки.
Пират покинул скамью, почти сразу как его выселили с рук и, гордо задрав хвост, двинулся по лавке, прислоняясь задом то к ножке стола, то к стеллажу, вертясь между ножек высокого стула, приспособленного для того, чтоб лазать на высокие полки и вот добрался наконец и до ног нимфы. Она не обратила на это никакого внимания - вон она сила привычки в действии, а вот звук шагов из закутка заставил её глаза подняться. Её опасения подтвердились - Эйнеке вышел из закутка на слабых, подкашивающихся ногах. и через каких-то пару шагов осел. Глупец… Что ж ты…
- Эйнеке, зачем?
Она уронила в воду рубашку и быстро двинулась к нему, подхватывая за пояс, совершено забыв, что там на боку свежий шов. Когда она сообразила было уже поздно, но она все же подставила плечо и пересадила его на стул у стола, на котором были разложены бумаги с рассчетами пропорций для мазей, бланки закупок, листовки от тех, кому следовало что-то отдать и просто заказы на те или иные бальзами, снадобья, травы.

- Простите, я не хотела. Зачем вы встали? Ведь разойдется шов - плохо будет. Я могу дать снотворного... - Она явно ворчала, но это старушечье ворчание получалось у неё очень мило, она хватанула откуда-то металлическую миску и осторожно приложила к боку, чтоб холодом снять боль. - Поговорить? О чем? - Она невольно подняла и поджала хрупкие плечи. - Я… я разве что могу припомнить какую-нибудь сказку из детсва... Ну или… - Она положила его руку поверх металла и подняла на него взгляд. - Или же вы что-то хотите спросить?

Она смотрела на него не долго, но довольно выразительно. В конце концов, работа сама не сделается, платье не постирается и не развешается на сушку. А потому она оставила Эйнеке сидеть на стуле, а сама вернулась к работе, мысленно уже прикинув что такого "плохого" он мог бы у неё спросить на что она бы не хотела отвечать и придется как-то увиливать от ответа. Пират восседал на окне, выходившем на улицу и тревожно дрожал кончик его хвоста. Кто знает, может он что-то там увидел, а может что-то учуял. Коты они такие коты...

Отредактировано Рада (12-06-2016 20:57:36)

Нимфа вернулась к работе и долгих несколько минут она молчала, пока не вспомнила одну... нет, даже не сказку... скорее притчу или легенду, которую ей когда-то рассказывала матушка. Ей и её покойной сестренке, а она, брату. Платье эльфа никак не хотело отстирываться от крови и это немного раздрожало нимфу, которая иногда хмурила бровки по этому поводу и вот, когда она достала из своей сумки какой-то порошок в баночке и начала пересыпать первое пятно, она начала рассказ.

- Говорят, что однажды собрались в одном уголке земли все человеческие чувства и качества. И когда Скука зевнула уже в третий раз, Сумасшествие предложило: «А давайте играть в прятки!» Интрига приподняла бровь и спросила: «Прятки? Что это за игра?», и Сумасшествие объяснило, что одно из них, например, оно, водит - закрывает глаза и считает до миллиона, в то время как остальные прячутся. Тот, кто будет найден последний, будет водить в следующий раз и так далее. Энтузиазм затанцевал с Эйфорией, Радость так прыгала, что убедила Сомнение, вот только Апатия, которую никогда и ничего не интересовало, отказалась участвовать в игре. Правда предпочла не прятаться, потому что, в конце концов, её всегда находят. Гордость сказала, что это совершенно дурацкая игра, ведь её ничего кроме себя самой не волновало, а Трусости очень не хотелось рисковать.

Нимфа рассказывала это наизусть, рассказывала по ролям, очень тонко и четко подмечая и даже показывая те немногие черты голоса или поведения, что отличали каждое из этих качеств, кажется она забыла о том, что еще жалких три минуты назад, полукровка её окунул в те воспоминания, которые причиняли ей такую боль. Ей казалось, что все как прежде, что она сидит в зале с Ареном и рассказывает эту историю ему, хотя Арена-то и не было уже в живых. Она улыбалась, улыбалась мягко и светло, работа пошла быстрее, не смотря на то, что нимфа отвлекалась.

- Раз, два, три, - начало счёт Сумасшествие. Первой спряталась Лень, она укрылась за ближайшим камнем на дороге. Вера поднялась в небеса, а Зависть спряталась в тени Триумфа, который собственными силами умудрился забраться на верхушку самого высокого дерева. Благородство очень долго не могло спрятаться, так как каждое место, которое оно находило, оказывалось идеальным для его друзей:  Кристальное чистое озеро - для Красоты. Расщелина дерева - для Страха. Дуновение ветра? Ведь это для Свободы! Итак, оно замаскировалось в лучике солнца. Эгоизм, напротив, нашёл только для себя тёплое и уютное местечко. Ложь спряталась на глубине океана, а на самом деле она укрывалась в радуге. Страсть и Желание затаились в жерле вулкана, Забывчивость даже не помнила, где она спряталась, но это не важно. Когда Сумасшествие досчитало до девяти ста девяноста девяти тысяч девятисот девяноста девяти, Любовь всё ещё искала, где бы ей спрятаться, но всё уже было занято. Но вдруг она увидела дивный розовый куст и решила укрыться среди его цветов.

Нимфа рассказывала и уже почти заканчивала работу, она натянула веревку, отстирала все пятна крови и теперь аккуратно выполаскивала и отжимала одежду, чтоб развешать и к утру она бы уже высохла. Ведь идти по улице в рваной и заляпанной кровью одежде - привлекать ненужное внимание. Она зашьет одежду утром, благо навыки портнихи не подводили её ни разу и живой Эйнеке был тому подтверждением. Закончив с этим всем, она пододвинула свое кресло ближе к стулу, на котором сидел Эйнеке и села в него, завернув ноги в медвежью шкуру. После чего сняла с волос полотенце и волосы снова опали на её плечи развиваясь ровными белыми волнами.

- Миллион, - сосчитало Сумасшествие и принялось искать. Первой оно, конечно же, нашло Лень. Потом услышало, как Вера спорит с Богоми, а о Страсти и Желании оно узнало потому, как дрожит вулкан. Затем Сумасшествие увидело Зависть и из-за неё догадалось, где прячется Триумф. Эгоизм и искать было не пришлось, потому что местом, где он прятался, оказался улей и пчёлы выгнали непрошеного гостя. В своих поисках Сумасшествие пришло напиться к озеру и увидело Красоту. - Тон её смягчился, она больше не так сильно ярко показывала черты, она говорила тихо, будто всю эту историю уже пережила сама, проверив все на своей шкуре. - Сомнение сидело у забора, решая, с какой же стороны ему спрятаться. Итак, все были найдены: Талант – в свежей сочной траве, Печаль – в тёмной пещере, Ложь – в радуге, а если честно, то она спряталась на дне океана. Вот только Любовь найти не могли. Сумасшествие искало за каждым деревом, в каждом ручейке, на вершине каждой горы и, наконец, оно решило посмотреть в розовых кустах, и когда раздвигало ветки, услышало крик... острые шипы роз поранили Любви глаза. Сумасшествие не знало, что и делать, принялось извиняться, плакало, молило, просило прощение и в искуплении своей вины поклялось Любви стать её вечным поводырём. И вот с тех пор, когда на земле впервые играли в прятки. ... Любовь слепа... и Сумасшествие водит её за руку по миру...

Пират, запрыгнул ей на колени и взгляд нимфы, что на последних предложениях неотрывно был направлен на Эйнеке, в его глаза, словно видя его насквозь. Взгляд, который выворачивал наизнанку душу и заглядывал во все её самые дальние забытые уголки... Взгляд от которого холодела спина и оцепеневало тело, опустился на кота, а сама девушка... Она уже не выглядела такой, какой её видел полу-эльф все это время. Она была значительно старше.

Слова его больно и неприятно кольнули её, да только виду она не подала, только отвела глаза и накрыла их на некоторое время, подняв руку к виску. Она действительно устала и у неё почему-то болела голова, но сейчас это был только повод. Никому... никогда нельзя показывать собственную слабость, особенно если эта слабость в твоей собственной честности, порядочности или светлых помыслах... Растопчут... молчи... и виду не подай... Она опустила руку на Пирата и нежно почесала его за ушком, кот растянулся по коленям, упершись одной лапкой в подлокотник и замурлыкал, вернее тихо низко гулко захрипел, а Рада подняла глаза на Эйнеке. Богам только и ведомо каких сил ей стоило не запустить в него шип со снотворным и только им и знать почему она этого не сделала. В глазах её тем не менее на какой-то момент промелькнула эта тень, да только тем, кто её не знал, сложно было понять что именно значил этот призрак. Тем не менее слова про то, что он "меняет" сказки сгладили эту волну негодования, поднимавшуюся в сознании этой девочки. Совладать с собой ей стало легче, ибо вело её уже любопытство, а не обида на то, что так сильно разнятся её взгляды и взгляды её гостя. Эта черта юного возраста в ней еще жила - она считала, что её мнение самое правильное и единственно верное. Как же больно потом ударила по этому жизнь.
- Ту, что Вам хочется рассказать более иных. Ту, что нравится Вам более иных, Эйнеке. Только эту.- Она сразу подняла руку, словно останавливая его. - Только позвольте, я сначала налью вам и себе чаю... Этот простой напиток обычно способствует подобной атмосфере...
Нимфа подняла кота, подхватив его обеими руками под грудь, ласково, по-кошачьи прислонилась к его щеке своей и, как то делают кошки, приластилась к коту на его же языке. Подошла к Эйнеке и посадила ему на колени Пирата и отошла в сторону скамьи под которой стояла чаша с углями, подняла её поставила на стол, а сверху водрузила металлический чайник, выуженный из под стола. В чайник залила черпаком воды, поставила чайник прям в чашу и что-то шепнула. Угли раскалились до бела, а нимфа достала баночку с чаем, две деревянные чаши и в них принялась готовить чай. В одну миску она так же бросила какие-то дополнительные травы и даже капнула какого-то зелья. И, приметив взгляд Эйнеке, который видимо решил, что она собирается его травить, пояснила.
- Это травы, способствующие кроветворению в теле, а зелье - обеззараживающее и способствующее заживлению. Не бойтесь. Если хотите, я и себе кину, просто переводить на здоровый организм запасы не хочу...
На самом же деле нимфа умолчала об еще одном свойстве этих кровевосстанавливающих трав. От них жутко клонило в сон, но это скорее было побочное явление, а т.к. её гостю сон был нужен, но он ему сопротивлялся... В данном контексте это было сплошным плюсом. Чайник раскалился и нимфа сняла его с угольной чаши, так же шепнула что-то и угли остыли. Залив дервянные чаши кипятком она поставила чайник на металлический лист на полу, отдала чашу Эйнеке и села напротив него в кресло.
- Я готова вас слушать, Эйнеке...
Эта девушка смотрела на него спокойно и, если бы он сейчас спросил о том, что у него в чашке, даже бровью бы не повела, убеждая его в том, что там ничего плохого нет. Хотя, к слову, она бы не погрешила против истины ибо плохого в чаше не было ровно ничего. Только хорошее.

†a¤Она устала за этот день и поняла она это когда отпила первый глоток еще горячего чаю. Не только ушастому она насыпала в чашу что-то, что помогало так или иначе. Себе она насыпала того, что должно было снять натянувшиеся до звона нервы. Она всегда нервничала, даже когда не показывала этого, она чувствовала себя не правильной, лишней и душа её все еще металась между тем кем она родилась и кем воспитана... Она считала себя человеком, хотя и знала, что нимфа и это противоречие Дамокловым мечом висело над ней. Она никак не могла привыкнуть к ужасам, которые плодят вокруг себя люди и не могла их покинуть, потому что их знания были ей нужны. Душу её каждый раз схватывал леденящий ужас, когда она видела что люди делают друг с другом, сам с собой, какими они бывают жестокими, дикими и безумными... Она понимала, что это так как должно быть, но не хотела этого принимать, не хотела с этим мириться и жить в этом... Она чувствовала себя чужой... приемышем в этой безумной семье. и сейчас почему-то, глядя на Эйнеке и слушая его речи на неё навалилась какая-то серая тоска. Липкая, гнетущая и подавляющая все надежды.
- Ту, что родилась у вас на глазах, Эйнеке...
Она сказала это потому что надо было что-то сказать. Накатившая на неё тоска вперемешку с усталостью неудержимо тянули её на дно, а дном было безразличие... сколько она ни смотрела на людей, сколько ни помогала им, она понимала, что страшнее безразличия нет ничего в их душе... может быть она была юна, глупа, но это качество людей пугало её больше всего... ни злость, ни агрессия, ни их, порой звериная, похоть... равнодушие... Оно было пустым, холодным и мертвым... За ним не было ничего. Ничего живого, даже животного, что можно было бы как-то понять и объяснить. Она поежилась, словно ей было зябко, хотя она и завернулась в шкуру и отпила из чашки чай. Она слушала Эйнеке в пол уха, потому что мысли её сейчас были безумно далеко, на душе скреблись кошки и выл холодный, заметающий все снегом, северный ветер. Нимфа изо всех сил пыталась подарить полуэльфу хоть частичку внимания изобразить хоть какое-то участие, но нет... у неё не получалось... она разрядилась, как разряжается волшебная шляпа или медальон. Она так не хотела обижать ново знакомого, что просто не могла лишить его права расплатиться с ней, ведь он так этого хотел. Считал, что должен ей что-то... и этого она тоже не понимала... неужели люди настолько запутались и потерялись... что уже и не мыслят того, что помощь может быть простой... от сердца... от души... почему же они так стремятся все посчитать... измерить... а душу можно ли измерить? А сердце? а чистый помысел, который не ждет награды или поощрения... Как же все сложно у людей... Она не заметила как чашка выскользнула из её расслабившихся рук, упала на пол и чай разлился по полу, захлестнув кота, который уже сидел на полу и меланхолично гонял какую-то бусинку. Чай давно остыл, а нимфа более всего испугалась за кота, свесившись тут же и подняв его с полу.
- Прости, Пират... прости пожалуйста... я не хотела... - Она обняла кота, прижимая его к груди. - Мама не хотела...
Она забыла о том, что в лавке был кто-то еще помимо её и кота и только через несколько секунд поняла как комично она смотрится в глазах её гостя. Она стушевалась, опустила ножки на пол, она всегда подбирала их с собой в кресло и тихо шепнула.
- Прости, я сейчас все уберу...
Нимфа чувствовала себя жутко неловкой, разбитой и не менее чем комичной. Убрав чай с пола она ополоснула чашку и поставила её на стол, замерла у него, развернулась, облокотилась на столешницу, потянулась к плечу Эйнеке, но вовремя вспомнила, что то, на которое она хочет положить руку - ранено и убрала руку в нерешительности.
- Эйнеке... прости, я очень устала... Давай спать? Утром много дел... надо покинуть лавку до того, как придет хозяин иначе нам взбучки не миновать, а я не хочу ссоры с целителем.

Сказка была испорчена, но Рада не чувствовала за собой вины, может потому что устала, может потому, что уже догадывалась о конце этой сказки, ведь судя по её началу, сказка ни на грош не была ничем приукрашена, а от того и счастливого финала, скорее всего, в ней не было предусмотренно.

Совет Эйнеке она выслушала молча, только проводила его на его скамью, пожелала крепких и главное целебных снов, посадила Пирата к гостю в ноги и строго настрого наказала лечить его изо всех сил. Кот, как могло показаться со стороны, даже понял её, потому что он не убежал, не скрылся, не перешел в другое место - он верным псом (о великий абсурд кото-пса) остался лежать в ногах, а позже, ночью перебрался почти на грудь к полу-эльфу. Нимфа же устроилась в кресле, пододвинув к нему стул ей было не в первой спать как попало и где попало, ведь дорога от её родного Рузьяна до Греса принесла много новых и незабываемых ощущений и впечатлений, от некоторых из которых по сей день била яростная дрожь и хотелось колотить посуду о головы людей. Так или иначе, она быстро провалилась в сон. Сон, который был не хуже остальных снов её нынешней жизни, по крайней мере её перестало сниться то, чего она не видела, а именно - пожар в кузнице отца, перестал её мучить и тот омерзительный толстосум, чей телохранитель наградил её шрамом под лопаткой. Спина начала болеть только к утру.

Так или иначе сон все равно был прерван. Прерван совершенно бесцеремонно, диким стуком в дверь, криками из-за неё и, даже если ты предупреждена, вряд ли спросонья твой мозг вспомнит о чем именно тебя предупреждали. Рада испугалась. Она невольно схватилась за метлу, которая стояла почти у самой входной двери и даже не пыталась открыть замков, ведь то, что она слышала оттуда, снаружи, никак не внушало дружелюбия и доверия, если только под этими словами не подразумевается проломленный череп и переломанные кости. Пират, что до этого момента честно отбывал на месте указ хозяйки, скрылся вон, а в данную минуту ходил у двери выгнув спину и распушив хвост.

- А ну кто там ломится!? Убирайся, пока углей на голову не высыпала! Хозяина нет и не будет долго!

Она сама не верила в то, что говорит, голос дрожал, равно как и руки, вместе с метлой. Маленькая девчонка, едва разлепившая глаза, со всклокоченными волосами, отпечатком собственной руки на щеке от долгого сна, стоящая посреди лавки с травами, склянками банками и котом бандитского вида представляла собой зрелище скорее смехотворное, нежели на самом деле устрашающее.

- Стражу позову! В темницу посадят, слышишь меня, сумасшедший!?

Она была в панике до того момента, пока ей на плечо не легла рука Эйнеке, Рада вздрогунал и чуть было не огрела шваброй того, за чью жизнь боролась вчера. Гость и тот псих, что грозил сломать двери оказались родней. Прекрасно, что сказать… оба друг друга стоят… Через пять минут, когда двери были открыты, Эйнеке и его брат собирались уходить, Рада сидела в креселке, все еще не выпуская метлы из рук и пыталась себя убедить в том, что все хорошо.
Теперь-то точно все будет хорошо. Эти сумасшедшие братцы сейчас уйдут… все будет прекрасно… ты просто выпьешь травку и все будет хорошо… тебе все приснилось… нчиего не было...
Так она хотела думать и именно в этом себя убеждала нимфа, сидя в кресле с зажмуренными глазами, вцепившись в метлу и заставляя себя взять себя же в руки.