...Это было давным-давно. Теперь уж, вспоминая о минувших днях, кажется, будто те события были в прошлой жизни. Ничего не изменить, ничего не исправить. И каждое действие тех лет и тех дней оставляет шрамы, как горький напиток оставляет за собой неприятное послевкусие. Остается только помнить. Ведь мертвым нужно лишь одно - чтобы их простили. И помнили.
(с) перефразированный "Тысячекрылый журавль" Я. Кавабата
- Вам нужно больше тренироваться, милорд...
"Я слышу это слишком часто, чтобы эти слова не начали меня раздражать", - Селебрен резким размашистым шагом пересекал широкий двор родового поместья. Он возвращался поздно вечером, как обычно - изнурительные тренировки, призванные закалить силу воли и характера, тело, подчинить мысли упрямому "надо". Долженствование... Отец любил повторять, что таким должен быть настоящий воин.
- Днем - ты на службе Его величества. Вечером ты не должен давать себе спуску. Тренируйся. Воспитывай в себе настоящее Naa Tanya Tel’raa, сердце льва, не боящееся врага, тревог, не ведающее страха, - такими были отеческие наставления. Айвэ-старший жаждал выбить из единственного сына "храмовую дурь". Называл так, конечно, стезю своей супруги за глаза, чтобы та не слышала.
Селебрен не мог избавиться от мысли, что все эти тренировки не дают того, чего так хочет отец для сына - не избавляют его от рвущегося к чему-то другому и неизведанному порыва. Отец говорил, что в этом виновата молодость и горячность, а сам Брен уже устал напоминать родителю, что давно вышел из детского и даже подросткового возраста, перешагнул недавно рубеж в пятьсот лет, а это даже для эльфа - совсем немалый срок.

Тренировки изнуряли тело, заставляли мышцы ныть, а во время этих "прогулок" к наставнику и другим его ученикам Селебрен себя не щадил. Как просил не щадить тех, с кем ему доводилось схлестнуться в учебном поединке. Нередко эльф возвращался домой с кровоточащими ранами, с новыми синяками и ушибами. Когда-то даже вернулся со сломанной рукой.
"Больше тренироваться? - негодовал на эти слова Брен. Ему хотелось сейчас кого-нибудь убить. Или просто исколошматить деревянного учебного болвана, установленного на заднем дворе годы назад и до сих пор не убранного, хотя тот за долгое время уже успел раскиснуть под дождями, иссохнуть под солнцем, сгнить и стать трухлявым изнутри, подточенный насекомыми. - Я и без того тренируюсь, как никто другой. Никто, ruum'me haa! никто так часто не появляется там. Я и без того лучший. А он мне говорит - надо... тренироваться... больше", - в каждую паузу мыском сапога эльф пинал какой-нибудь несчастный камешек, попавшийся на дорожке.
Брен чувствовал себя уставшим и разбитым, тело ломило. Один из последних соперников уже после окончания боя, проигрышного для себя, в досаде от души зарядил Айвэ по бедру мечом. Хорошо, хоть плашмя. Но нога болела, жгла. А от изнурительного вечера хотелось забыться, нырнув в прохладную воду. И чтобы никто не доставал разговорами, не трогал, даже не видел Селебрена. Слишком уж он сегодня не в духе.
Воду для купания пришлось бы греть, а эльф не хотел ждать, залез в холодную, быстренько обмылся, скептически осмотрев новые отметины на своем теле. Переодевшись, решил немного побыть наедине с теплой звездной ночью и выбрался в сад. Здесь была одна его любимая скамья под старой яблоней. Та уже почти не плодоносила, и отец не раз порывался срубить ее, но Селебрен, фактически выросший рядом с деревом, оборонял то словно своего давнего друга.
И сегодня оно укрыло уставшего эльфа от посторонних глаз, окутав его своими ветвями и едва приметным сладковатым ароматом. Тишина, ночь, скудный свет рассыпанных по ночному полотну звезд, стрекот цикад, дальнее уханье филина, доносящееся почти эхом. Умиротворение.
Селебрен будто бы отдавал в ночь всю свою раздражительность и ярость. Он еще не был тем бесчувственным и холодным с виду советником, которому не стоит труда скрывать эмоции. Укромное место, "моё личное пространство", как называл Брен этот уголок сада, спасало его от бесконтрольных вспышек гнева. Сейчас он немного посидит здесь, слушая звуки ночи, подумает, отдохнет...
Наутро всё станет иначе.
Селебрен смежил веки. Он не собирался здесь спать, но усталость взяла своё. Колыбельная природы убаюкала.

Каким-то десятым чувством Селебрен понимал, что спит. Случается ощущать нечто подобное во сне, когда осознаешь нереальность происходящего, и в то же время кажется, что всё так, как и должно быть. Вроде бы помнишь, что где-то там, твой дом, семья, ежедневные заботы. Где-то там осталось ноющее после многочисленных поединков тело. Всё это за гранью, за пеленой. А душа гуляет по сну, отдыхает, наполняется новыми силами, чтобы идти в новый день...
Селебрен редко видел сны и потому с охотой и огромным удовольствием окунулся в него. Скорей всего, проснувшись, он ничего и не вспомнит. И оттого грустью давило это осознание на сердце, ведь перед глазами эльфа простиралась огромная равнина - сколько взгляду хватало до самого горизонта. Вечернее солнце золотило его край, окаймляя лучами контуры одиноких деревьев. Ветра почти не было, тишина стояла и спокойствие, которых Брену так не хватало в жизни. Он вдохнул полной грудью чистый воздух, чувствуя рядом где-то присутствие свежего родника. Захотелось опустить в его воду ладони и, набрав полную пригоршню, сполоснуть лицо.
Но не только присутствие родника ощущалось неподалеку, но и чье-то живое общество рядом не прошло мимо эльфа. Он оглянулся, увидел перед собой девушку. Ему она показалась в чем-то странной, может быть, даже подозрительной. Одета была так, как уже давно не одеваются эльфы. Речь ее пестрела архаизмами и слишком уж заверченными оборотами. Даже лук, уж в этом оружии Селебрен был профессионалом хоть куда, выглядел настолько устаревшей моделью, что подобные, пожалуй, остались лишь в каких-нибудь музеях старины. Брен хотел было даже продемонстрировать свой сложный композитный лук, но за спиной привычной изящной тяжести не оказалось.
"Наверное, оставил на тренировочном поле", - подумал он.
Все же, как бы странно ни выглядела эта эльфийка, а великосветские манеры никто не отменял. Вежливости и этикету Брена учила мать, и этим премудростям, формирующим костяк поведения любого аристократа, отдавалось в первые сотни лет жизни эльфа достаточное количество времени. Селебрен низко поклонился, приложив одну руку к сердцу, и выпрямившись затем, заговорил на эльфийском:
- Приветствую вас, миледи. Удивительно слышать столь чудесную мелодию голоса в такой глуши. Что вы делаете здесь? - и тут будто бы образ строгой матери возник перед глазами - мужчина спохватился, - ох, прошу прощения, меня зовут Селебрен Айвэ, к вашим услугам.
Но не только девушка привлекла внимание эльфа. Его взгляд скользнул поверх ее плеча и устремился к другому краю равнины, где золотые солнечные лучи ярко высвечивали какие-то хаотично разбросанные по периметру камни. Видимо, незнакомые руины. И раз уж довелось оказаться здесь, то наверняка следует проверить...
- Не смею отвлекать вас от ваших дел, миледи, и всё же рискну спросить, не осведомлены ли вы, что за развалины виднеются на горизонте и так стремительно скрываются подступающей темнотой?
В то же время острый взгляд то и дело возвращался к личности самой эльфийки. Особенного внимания удостоился удивительной кройки плащ. Селебрен мог поклясться, что ранее не видел ничего подобного. Позволено ли ему задавать вопросы относительно этого? Наверное, во сне позволено многое, если не всё, и в итоге эльф все-таки не сдержался:
- У вас интересного пошива плащ, и что за ткань это такая, мне неведомо.

Наверное, было странно встретить в этом месте лесную эльфийку. Хотя Селебрен не мог ответить четко, что такого в этом месте, чтобы чувствовать себя как-то настороженно, неуютно и даже жутковато. Во сне он для чего-то сделал несколько шагов по направлению к тем развалинам, что виднелись вдалеке, затем поднял руку до уровня груди и посмотрел на свою ладонь. Широкая багровая полоса, вздутая, зудящая, как от удара плетью, опоясывала кисть и лучше всего была видна как раз на ладони. Эльф не мог сказать точно, откуда эта отметина взялась, но она его совершенно не обеспокоила, будто так и должно быть.
- Вы, верно, меня с кем-то попутали, миледи, - светлый взгляд его перевелся на горизонт и теперь устремился к руинам, виднеющимся вдали. - Боюсь, что эти высокие речи должны быть обращены не ко мне.
Селебрен понимал, о чем она говорит. Хотя некоторые ее фразы оставались для эльфа темной пеленой. Вроде бы и смысл не теряется, и в то же время так, кажется, перестали говорить задолго до рождения Айвэ. В древних рукописях еще можно было бы найти что-то подобное...
Эльфийка вела себя естественно и с подчеркнутой холодной вежливостью. Отчего-то она решила, что Селебрен достоин таких почестей, а он сам удивлялся этому. Разве так обращаются к простому вояке, состоящему на службе короля? Еще Брен ощутил некую странность всего происходящего. вроде бы сон, и сон принадлежит ему, Айвэ. А эта девушка будто бы из другого измерения, будто она не должна здесь находиться. Она не часть этого сна. Вернее часть, но инородная, не принадлежащая тому, чем эльф может управлять.
- Могу поклясться, что никогда не видел ничего подобного, - теперь он смотрел на саму Риину и вроде бы отвечал на фразу о чешуйчатом плаще. А вроде бы и задержал взгляд на девушке чуть дольше, чем то положено. Она, как и всякая представительница его рода, была чрезвычайно красивой особой с тонкими чертами лица, длинными локонами - как контраст волосам Селебрена - цвета темной вечерней зари, движения ее были легки и гармоничны. Одежда, хоть и выглядела такой, будто ее телепортировали из прошлого тысячелетия, на удивление хорошо сидела на точеной девичьей фигурке. Должно быть, Селебрен успел отметить всё это за те несколько затянувшихся секунд, которые он глядел на Риину. Но затем, словно вспомнив, что правил приличия и во сне никто не отменял, эльф снова посмотрел в сторону руин.
- И я чувствую что-то притягательное, - признался он. - Будто какой-то внутренний голос шепчет, что я обязан быть там, у этих камней.
И стоило ему проговорить эти слова, как местность вокруг поменялась в мгновение ока. Теперь Селебрен и его новая знакомая стояли в паре шагов от первого вырванного из некогда-то величественной постройки камня. Во сне путешествия случаются так быстро и непредсказуемо, что за ними невозможно уследить. И что самое интересное, это кажется совершенно естественным. Так что Айвэ даже не подумал удивляться.

- Битва? - задумчиво переспросил Селебрен, глядя на свою руку. Вздутая полоса на ладони медленно расплывалась кровавой лужей, пока не начала капать на землю. Эльфа это, казалось, совсем не заботило. Он не чувствовал боли, даже то зудящее, саднящее чувство пропало. О какой битве говорит эта девушка? Которая произошла в этих местах давным-давно? Пожалуй, сейчас Айвэ ощущал то, что в крутилось в его мыслях, чуть ли не на физическом уровне. Как будто вокруг он видит сражающихся друг с другом воинов. Их лица искажены ненавистью, везде кровь, крики, тошнотворные запахи от выпотрошенных метким ударом кишок. Да, кровь повсюду. Она застилает глаза пеленой, заставляя сердце биться учащенно, наполняя всё тело странной агрессией, и та будто вот-вот обязана вырваться наружу, круша всё на своем пути.
- Да, видимо, здесь происходило когда-то сражение, я чувствую его, - туманно согласился Селебрен. Он опустил руку, будто позабыв совсем о своем ранении, и теперь глядел только на запад - черневшие руины манили, как кусок мяса манит голодного волка к западне. -  Ya tanya? Manke tuula? Ed’, ta naa neuma,... ar Amin lava heme (Что это? Откуда взялось? Клянусь, это какая-то ловушка,... но я уступаю ей).
Будто зачарованный, он жаждал оказаться там, словно всем сердцем тянуло его к этим камням, чтобы коснуться их, ощутить их силу. Отчего-то Брен был уверен, что те валуны просто источают силу. С трудом оторвав от горизонта взгляд, эльф теперь глядел на Риину. Ее прекрасный образ был отдохновением для души, которая отныне трепетала, не зная, в какую сторону повернуть - тянут к себе те проклятущие руины, и заставляет не сводить с себя глаз несравненная дева. А может быть, неспроста эта встреча? Ведь даже имя ее созвучно со словом "руины". Несомненно, она здесь, чтобы привести Селебрена к остаткам храма. Откуда он вдруг узнал, что это храм? Неведомо. Но вдруг накатило осознание того, что когда-то давным-давно, может быть, тысячи лет тому назад эти стены, еще устремляясь ввысь, к солнцу, хранили собой некое тайное святилище. Оттого силу и тягу непреодолимую чувствует эльф, будто кто-то золотой нитью подтягивает его к этому месту.

Немного зарделась эльфийка от сдержанного комплимента в свою сторону. Видать, там, откуда она родом, даже такие слова облачали в столь завуалированные формы, чтобы они не вызывали смятения в душе. А Селебрен, выходит, высказался напрямик, и теперь сам почувствовал, как прилил жар к коже. Поспешно отвернулся, дабы вернуть себе самообладание. Лицезрение валунов сразу охладило пыл. И еще удивительнее стало, когда они внезапно оказались совсем рядом - только руку протяни. Селебрен это и сделал. Всё его существо тянулось страстно к тому, чтобы ощутить под теплой ладонью шершавую поверхность камней, горячую от солнца. Брен и не заметил, что оставил на них багровые пятна своей крови. Или заметил, но не придал значения?
Странно, что после того всё как-то изменилось...

Открыв глаза, Айвэ некоторое время бездумно смотрел в ночь. Тени уже сгустились настолько, что в этой мгле эльф не видел даже собственных рук, вытяни он их перед собой. Он по-прежнему сидел в саду, окруженный ароматом ночи и стрекотом цикад. Кто-то словно шепнул ему, что стоит проверить свою ладонь, и большим пальцем левой руки Брен провел по коже. Каково же было его удивление, когда он ощутил шершавую и чуть взбухшую над остальной поверхностью кожи полосу, пересекавшую ладонь от основания указательного пальца наискосок до запястья. Судя по ощущениям, шрам был старым. Но Селебрен не помнил, чтобы такая отметина была прежде на его руке. Он бы не забыл такого уж точно! И оттого, от чувства какой-то мистики, будто звенящей в воздухе, эльф вскочил и будто попытался сбежать - ноги несли его по направлению к дому.

Отредактировано Селебрен Айвэ (24-04-2016 11:05:39)

Селебрен каждый раз мелко вздрагивал, когда девушка так его называла. Казалось, это чье-то имя, а он, наследник рода Айвэ, нацепил на себя чужую личину. Неприятное ощущение, надо сказать. Не хотелось Брену выглядеть кем-то, и он на мгновение даже усомнился в том, по-прежнему ли он - это он, а не кто другой. Но мимолетное касание кончиками пальцев своего лица и волос - и все сомнения развеяны. Брен понимал, что это какое-то древнее уважительное обращение, и все же... Почти открыл рот, чтобы просить Риину называть его по имени.
А после всем вниманием завладели руины.
А после захотелось их касаться, будто не слыша предупреждающие окрики.
Камни манили к себе. И Селебрен утешал себя тем, что это всего лишь старые валуны, проторчавшие в этом месте сотни лет. Чем они могут навредить? Вдобавок не отпускало осознание нереальности всего происходящего, и где-то там, в глубине души, эльф понимал, что всё вокруг лишь сон и не более того. А разве может сон навредить?
На самом деле, конечно же, мог. Наверное, запамятовал Селебрен, что магия бывает настолько коварной, что не всегда даже замечаешь ее воздействие, а когда замечаешь - уже слишком поздно. Тем более во сне не получалось рассуждать ясно, мысли путались, перескакивая с одного на другое. Только что Селебрен восхищался грацией и изяществом эльфийки, и вот уже, словно забыв о ее существовании, держит руку на камне, который будто шепчет что-то, обращается, зовет...
Кажется, Селебрен даже не услышал, что девушка говорила. Вернее, он слышал ее голос, но смысл слов улетал по ветру. И всё это потеряло всякое значение - Брен смотрел на алые струйки, омывающие шершавую поверхность камня. Как будто тот ждал лишь этого - пока его напоят кровью. Каменный древний вампир.

Пробуждение вышло резким, и некоторое время Селебрен не мог понять, где он находится. С трудом отделялась реальность от вымысла, но когда глаза привыкли к темноте и стали угадываться очертания знакомых деревьев, эльф выдохнул с каким-то облегчением. Хотя нет, облегчение он испытал, лишь переступив порог дома и очутившись в окружении света от множества свечей и ламп.
"Как ребенок, с ума сойти, - укорил он себя мысленно, - испугался темноты. Или тех образов, что преследовали меня в ней".
Но действительно, здесь, в стенах дома Селебрен успокоился. Он с каким-то скорее недоумением, нежели страхом разглядывал отметину на своей ладони. Разве может полученное во сне ранение отпечататься на реальности? О подобных событиях слышать не доводилось. Можно пойти в библиотеку, поискать информацию. Хотя.. уже, должно быть, поздно. Лучше заняться этим завтра, после очередной изматывающей тренировки. Сегодня хотелось уже забраться под теплое одеяло - от купания в холодной воде и сидения под ночь тело сотрясала мелкая дрожь.
Странно даже, что по пути к спальне Селебрену не попалась ни одна живая душа - дом будто замер во времени, и даже те тихие, едва слышные шаги эльфа казались сейчас почти что громыханием.
Кровать манила, и отказываться от законного ночного отдыха Айвэ не собирался. Он лишь перевязал руку. Не знал зачем, просто ему пришла в голову такая идея - скорее надежда даже - что если так сделать, то утром никакого шрама уже не будет. Мысли о том, что, смежив веки, можно снова попасть в тот параллельный мир, как-то и не возникало. И, как выяснилось позже, зря.

Теперь это был темный, считай что черный коридор, лишенный каких-либо красок. Отдельные лучи света пробивались - будто бы сквозь щели меж кладкой, или даже сквозь нее саму. Но отличительной особенностью было именно отсутствие цвета. Всё вокруг - черно-белое. Селебрен удивился. Вроде бы пейзаж вокруг совсем иной, а такое ощущение, что эльф снова в том мире, где увидел ту чудесную эльфийку. Как же ее имя?
Странно, что он не может вспомнить, хотя на память никогда не жаловался.
Ничего другого не оставалось, как идти вперед. Тихие шаги должны были бы отдаваться хоть каким-то шорохом, но, видимо, эта черно-белая пелена приглушала и звуки. Селебрен двигался в абсолютной гнетущей тишине.

Коридор тянулся бесконечным бело-черным ходом вперед. Ровный, без каких-либо изгибов, будто тот, кто его строил, лепил каждый камень под линейку. И тишина эта гнетущая давила сверху. Разве можно вот так просто выключить все звуки? Селебрен несколько раз оглядывался, ибо ему чудилось, что кто-то идет следом или просто стоит в полумраке и смотрит в спину. Это ощущение чужого взгляда не покидало эльфа ни на секунду. Для кого-то может стать самым настоящим кошмаром осознание того, что кто-то смотрит на тебя из темноты и пустоты. Смотрит голодным жадным взглядом. А ты вроде бы и зрячий, вроде бы и можешь видеть, что творится вокруг, но голодного хищника, который просто изматывает тебя своим вниманием, не разглядишь.
Селебрен мог лишь объяснить себе всё происходящее тем, что это всё - не настоящее. Ведь еще вчера он был дома. Или нет? Смутно скользили в памяти образы, путались воспоминания, мысли. Эта девушка... эльфийка, которая называла его другим именем, была она реальной или нет? Или нереальными оказались тренировки, молитвы в храме, семья, вся жизнь? Брен сейчас даже с трудом мог осознать, чего следует бояться - что исчезнет этот мир или тот.
- Поспеши, друг ты или враг.
Голос этот донесся до ушей эльфа, и слова оказались понятыми, принятыми, но не вызвали особого удивления. Будто бы Брен и без того знал и предполагал, что рано или поздно кто-то его окликнет. Причем с учетом, что у Брена по-прежнему было ощущение чужого взгляда в спину, появление женского голоса его совсем не смутило и не испугало. Будто это вообще само собой разумеющееся. И то, что незнакомка схватила его за руку и потянула за собой... Так и должно быть?
Селебрен не сопротивлялся. Не понимал только, почему эта девушка кажется ему такой знакомой и странной. Откуда это изматывающее ощущение дежавю? Тот прежний сон стерся из памяти, виделся теперь словно чужое воспоминание, пересказанное в десять глоток и оттого под конец дошедшее в совершенно испорченном виде. Вот прикосновение к своей руке было новым. Брен прислушивался к себе и понимал, что ему не с чем сравнивать. Ее рука кажется такой крепкой и сильной, уверенно увлекающей за собой. Этот мир - мир девушки, которая тоже видится эльфу в черно-белых цветах. Всё теряет краски. Всё смешивается. И остается лишь этот жуткий взгляд из темноты, что заглядывает будто в самую душу.
Бежать отсюда...
Бежать...
Знаете, как бывает, что во сне ты убегаешь от чего-то страшного и ужасающе неизбежного? Знаете, как кажется, что оно настигает тебя, что уже вот-вот схватит за ноги, отгрызая их по самые колени? И ты вроде мчишься изо всех сил, летишь, сбивая дыхание и выбиваясь из сил, а в то же время на самом деле ты бежишь на месте. Будто дорога вращается под ногами, намотанная на огромный шар. И твой преследователь даже не особо спешит догнать тебя, он прекрасно знает, что ты никуда не денешься. Он подходит медленно, вальяжно. Позволяя себе насладиться твоей дикой паникой.
Вот такое ощущение было сейчас у Брена. Ему казалось, что сердце готов выпрыгнуть из груди. Такого страха он еще не ощущал, и даже осознание того, что всё вокруг - лишь сон, не спасало. Скорее наоборот, оно осталось где-то в глубине черно-белых коридоров.

Свет? Там впереди свет? Селебрен тщетно пытался высмотреть желтые лучи из-за колыхающихся волос девушки, которая бежала впереди. Но кажется, действительно мир посветлел?
А потом проявилось впереди яркое пятно - выход!
Айвэ ощутил ледяное касание между лопаток. Будто кто-то сейчас сначала прикоснулся к разгоряченной от бега коже куском льда, а затем тонкой иглой проник внутрь тела, прокалывая кожу, мышцы, позвонки, добираясь до самого сердца.

Вырвались.
Или нет?
Будто в цветную бурю ворвались эти двое из черно-белого плена. Селебрен в хаотичной панике оглянулся... Но нет ничего позади. Ни пещер, ни руин, ни коридора. Лишь ярко-зеленая, изумрудная листва тысячелетнего леса шумит на легком ветру.
Селебрен поднял голову. Внутри, в груди, что-то тянуще холодало. Голубые глаза леденели. Нет, он не умирал, не был отравлен одним из тех ядом, от которых есть противоядие. Но что-то с эльфом явно происходило не то. Его золотые волосы потеряли цвет, теперь казались абсолютно белыми. Кожа приобрела цвет снега или мела. Цвет глаз стал стальным, холодным, равнодушным. Бескровные блеклые губы сжались в одну линию.

Перед глазами тоже всё блекло - краски, цвета, четкость очертаний разнообразных предметов. Звуки леса утихали, будто жужжащую муху накрывало плотным медным колпаком. Самое интересно, что не было никакого страха. Да и собственно никаких иных чувств тоже не было - будто цепкие холодные лапы заползали в самую душу, вырывая из нее целыми кусками всё. И сами чувства, и любые воспоминания, и реакцию на всё-всё-всё. Брен чувствовал себя заторможенной статуей и не совсем понимал, что происходит прямо перед его носом. Почему эта девушка такая яркая? Почему она находится здесь, перед ним, да еще и так смотрит на него. Ее губы шевелятся - кажется, она что-то пытается сказать? Но Брен, который прежде никогда не жаловался на слух, не слышит. Или слышит, но не слушает? Слова растворяются тут же на ветру, оставаясь лишь мимолетным эхом, которое и то вскоре исчезает.
Эльф в который раз с легким удивлением посмотрел назад - наверное, это последнее чувство, что сохранилось еще в нем. Не было коридора, того лабиринта с бесцветной паутиной. Не было леденящего страха, жуткого ощущения, что кто-то следит, сверлит голодным взглядом спину. И только отвернись - он вцепится когтями в твою плоть. Всё казалось сейчас легким и естественным. Свобода окружала. И все-таки Селебрен чувствовал себя будто закованным в мрамор. Ему было сложно шевелиться, а мысли ползли лениво, будто прилипшие к сладкой патоке мухи.
"Это сон, это всего лишь сон", - твердил он про себя. А внутренний голос ехидно вопрошал - "А если нет? Ты хочешь рискнуть и смириться, остаться слабым и прекратить бороться, но передать свою судьбу в лапы Неведомого?"
Тяжело было определить, где реальность. Казалось, мир раскололся на части, и в каждой их этих частей Брена дожидалась отдельная жизнь. Причем он никак не мог определиться, где - его.
Прикосновение к своей руке вызвало отклик. Селебрен вздрогнул, переводя стальной и отчужденный взгляд на лицо девушки. Он не мог ей ответить, губы не слушались, язык не шевелился, а горло будто бы онемело. Он не видел себя со стороны, иначе ужаснулся бы оттого, насколько черно-белым он стал. Черная одежда, а сам - и кожа, и волосы, и глаза - лишены всяких красок. Как же эта девушка не побоялась схватиться за него? А если бы ее тоже поглотила эта инфекция?
"Меня так уже называли..." - эхом всплыло воспоминание, и за ним как тоненькой ниточкой потянулось следующее, на первый взгляд, никак не связанное, - "И моя рука кровоточила, на ней был шрам", - с трудом эльф разжал ладонь, позволяя руке девушки скользнуть туда. Ее пальцы коснулись шершавой, грубой поверхности еще не зажившей до конца раны и окрасились красным.
"Теперь мы повенчаны кровью", - неуместная шутка. Так шутил кто-то из детства Айвэ. Почему она всплыла вдруг сейчас?
Но кажется, оно помогало. Сначала ладонь приобрела свою золотистую окраску, а затем медленно, но верно поплыла эта волна дальше, к локтю, к плечу, к груди...
Брен будто очнулся от глубокого забвения, и в следующих словах, с которыми он обратился к девушке, выражал свою глубокую признательность:
- Diola lle, Arwen en amin (Примите мою благодарность, миледи), - припав на одно колено, он склонил голову, всё еще не выпуская руки незнакомки, - вы спасли мне жизнь, и теперь я ваш должник, покуда этот долг не будет выплачен. Моё имя Селебрен Айвэ, я наследник рода Айвэ при дворе Его Величества, и я к вашим услугам.
Не покидало ощущение, что он уже говорил всё это. Будто всё вращается по кругу. Но Брен никак не мог вспомнить, что именно говорил, какими словами и к кому они были обращены.

Если Селебрен с усмешкой подумал про то, что их с эльфийкой кровь смешалась, то сама Риина, похоже, здорово испугалась. Причем Брен не понимал, откуда такой страх и почему он его так явственно ощущает всеми фибрами души. Будто кровь их действительно связала воедино и теперь они чувствуют друг друга, будто один организм. Это чувство не исчезло и после того, как кровь оказалась с ладони стертой, а сама эльфийка постаралась спешно залечить уродливую отметину протянутой руки Селебрена. Эльф чувствовал, как вокруг него клубится новая энергия. Как она, будто сотни невидимых лучей, собирается в одной точке - под ладонями Риины, а после перенаправляется на глубокий не заживший порез. И кажется, края раны сходятся, кровь останавливается. Брен не чувствовал боли, но глядел на всё это с таким удивлением, будто сам не умел пользоваться целительскими силами своей светлой магии и любое колдовство вызывало у него живой интерес.
Однако интерес вызвал и тот факт, что затянувшаяся на глазах рана почти сразу же расползлась обратно. По-прежнему не приносила боли и не вызывала никакого чувства дискомфорта. Но кровь сочилась тонкой струйкой, так что Брену пришлось зажать в ладони край своего же плаща, чтобы факт этой раны не слишком бросался в глаза.
- Наверное, царапнул меня незримый клинок тьмы, потому так тщетны наши попытки, - попытался оправдать эту неудачу Айвэ, - но не будем расстраиваться из-за такого пустяка. Уверен, матушка исцелит меня, едва я вернусь домой.
Но тут пришло осознание того, что Селебрен не представляет себе, где он находится. И если надо идти домой, то куда? В какую сторону? Лес вокруг казался похожим на Арисфей, но это был не он. Уж родные деревья Айвэ узнал бы и с закрытыми глазами, по одному лишь шелесту листьев. Это был не любимый лес, в котором мальчишкой Брен облазил каждый закуток, каждую тропу.
Когда эльф упал на колено перед своей спасительницей, то склонил голову и не видел выражение лица Риины. Однако услышал интонацию и ее речь, которая его снова и снова удивила.
"Снова? - недоуменно переспросил он сам себя. - Но почему мне кажется, что я уже это видел где-то и слышал?"
Нет, все это не имеет значения, когда следует от души выказать свою признательность и почтительность той, что спасла его от участи страшнее смерти. Какая судьба ждала Селебрена в объятьях холодной и разрушительной тьмы? Эльф не был уверен, что его молодое и горячее сердце, его порывистая и открытая душа были готовы принять такую долю. Но рядом с этой девушкой тьма была готова отступить от своей желанной добычи. Почему? И откуда Риина знала, как отбиться от незримого врага? Быть может, она уже сталкивалась с ним прежде?
- Зовите меня Брен, прошу вас, - не осмелившись заставлять ее ждать, Айвэ поднялся с колен и теперь возвышался над ней высоким явором с золотистой кроной, сияющей в лучах стоявшего в зените солнца. Не покидало эльфа ощущение, будто его называют чужим именем. И снова.. будто всё это уже происходило. С ним или не с ним? Здесь или где-либо еще? - Почему вы говорите так, миледи Риина? - обеспокоенно вглядывался он в лицо эльфийки, подернутое непонятной пеленой печали. Лицо это, вместе с тем, служило отрадой для его глаз, и было приятно рассматривать эти тонкие черты, теряться в глубокой тени мшисто-зеленых глаз. Селебрен поймал себя на том, что его взгляд становится слишком навязчивым и долгим. Не пристало воспитанному в высоких кругах аристократу вести себя так и, быть может, смущать своим неуместным молчаливым вниманием практически незнакомую девушку.
- Вы не знаете, где мы находимся? - решил он сгладить затянувшееся молчание. Быть может, Риина заметила, что ее персона вызывает у Селебрена непомерный и с трудом скрываемый интерес? Как она готова повести себя на это, если заметила? Сделает вид, что так и должно быть? Проигнорирует? Возмутится подобной наглостью и непочтительностью? Ведь несомненно, эльфийка происходит из благородного рода, пусть ее одежда стара и потерта, а оружие такой модели давно вышло из употребления.
Айвэ сделал два шага назад, решив вернуть принятое при разговоре двух почти незнакомых личностей расстояние. Ему очень уж не хотелось делать этого, но этикет велел не нарушать личного пространства, которое необходимо каждому для комфортного разговора. Тем более что Риина могла решить, что Брен в действительности позволяет себе слишком много вольностей.

Отредактировано Селебрен Айвэ (13-06-2016 01:50:43)

Стоило, должно быть, отнестись более внимательно к тому, что кровь его попала на руки Риины. Теперь Селебрен корил себя за рассеянность и опрометчивость. Наверняка тот, кто ранил его, заставляя кровь стыть, а сердце замирать, успел отравить и тело, и душу. И теперь эта отрава расползалась по коже Риины, эльфийка с ужасом в глазах смотрела на свои руки, а затем с ней начало происходить что-то совсем уже непонятное. Селебрен не знал, чем помочь ей. Его познания в лекарском искусстве оканчивались на легких целительских заклинаниях, которые в данный момент почему-то все улетучились из памяти.
Девушка побледнела, как снег, и оттого еще ярче и сильнее выступали на ее ладонях эти кровавые отметины. Взгляд ее затуманился. Селебрен, который до того так внимательно разглядывал эльфийку и в то же время упрекал себя за эту чрезмерную зрительную назойливость, испугался за Риину так, как не боялся до тех пор даже за самого себя.
- Леди Риина? - с неприкрытым беспокойством рухнул он рядом с ней на колени, дабы подхватить, чтобы девушка не повалилась на траву. Ее трясло, ее руки были ледяными, как лед, и Брену на мгновение показалось, что теперь ее забирает Пустота. Отчаянно забилось сердце, эльф не мог позволить себе случиться этому и в то же время не представлял, как помешать Невидимому злу. Не стрелами же усыпать окрестности, не пытаться ведь оградить ее светлым сияющим щитом. От чего? Откуда ждать угрозы?
Вокруг природа была тихой и гармоничной, она успокаивала своим шепотом листьев, перекликиванием птиц. Когда они появились здесь? Ведь еще несколько минут назад, когда сам Брен ощущал, что становится холодной и лишенной эмоций статуей, природа молчала и напряженно взирала невидимыми глазами на происходящее. А сейчас зашелестела, зашумела, потянулась к двум эльфам своим теплым травяным дыханием.
Селебрен сжал в ладонях холодные тонкие пальцы девушки. Как бы он хотел сейчас передать ей свое тепло, хоть каплю своей силы, жизни. Может быть, заклинание Ангела-хранителя? Засомневался эльф, что сумеет его даже правильно произнести, не говоря уже о том, чтобы вложить в него задуманный смысл... А неправильно начарованные заклинания могли стать еще опаснее отсутствия оных.
- Я не знаю, - скорбно покачал он головой.
И тут Риина на его руках обмякла. Селебрен словно ожидал этого, он бережно уложил ее на траву, а сам остался сидеть рядом, подогнув под себя ноги.
В какой-то момент природа расступилась, меняя ландшафт. И случилось это в тот краткий миг, когда моргаешь, когда веки на долю секунды смеживаются. И вот, глаза снова глядят вперед, а там, посреди деревьев, где поломанных, где сухих, где старых с изогнутыми крючковатыми ветвями, выглядывают руины храма.
- Всё возвращается к нему, - пробормотал эльф.
Риина зашевелилась, приходя в сознание, поднялась, не приняв чужой помощи. Следом на ноги встал и Айвэ. Он тоже смотрел в сторону руин и пытался понять, снова ли зовут они его, приглашая положить руку на камень и напоить кровью.
- Я уже видел это! - внезапно воскликнул он. Осознание, что события повторяются, захватили его с головой. И теперь точно захотелось попробовать повторить, увидеть, что будет. Он спешно пошел вперед.

Дожидаться пришлось недолго. Риина пришла в себя и, кажется, ей совсем не пришлось по нраву, что Брен сел рядом на таком близком расстоянии. Близком ли? Отчего-то эльфу казалось, что как бы близко он ни подошел к девушке, он всегда будет бесконечно далек от нее. Будто бы даже протянуть руку, чтобы коснуться ее волос - и того не получится. Поэтому Айвэ только смотрел. Он разглядывал тонкие черты лица, жалея, что веки плотно сомкнуты и оттого нельзя увидеть глубокой мшистой зелени ее глаз. Затем одернул себя в мыслях возмущенно, буквально заставляя перевести взгляд вдаль. Разве подобает сейчас думать о чем-либо помимо...
Помимо чего?
Селебрен поднялся на ноги, устремив взгляд на камни, которые снова возникли на горизонте. Их сила манила. А стоило отвернуться, повернуть в другую сторону, и руины будто бы начинали душить тебя. Дабы чуточку отрезвиться, эльф разжал ладонь, где был порез. И удивился. Вместо него на коже отпечатался теперь ясный и четкий знак - извитой треугольник в рваном круге. Кровь всё еще была на коже, уже подсохшая, но запах ее стал сильнее. Или то показалось эльфу? Он постарался краем плаща отереть бурые потеки, однако зов руин в который раз увлекал. Селебрен повернулся к ним лицом, спиной к Риине. Девушка зашевелилась, и ее движения тоже были слышны чуткому эльфийскому уху. Быть может, стоило только взглянуть на нее, чтобы понять, как избавиться от наваждения. Но пока что голубые глаза цеплялись взглядом за неровные, острые, разрывающие небо камни.
Они звали к себе.
Селебрен не мог понять, почему так происходит. И мог же он сопротивляться, но не хотел. Шаг его ускорился, а вопрос Риины, заданный в спину, на какое-то время остался висеть без ответа. Чуть притормозив, эльф рассеянно проговорил, не отводя взгляда от камней, которые терялись за деревьями:
- Меня зовут Селебрен.
Где-то на задворках сознания мелькнула мысль об очередном дежавю. Сколько раз он уже называл свое имя? Но сейчас вопрос девушки касался не этого:
- Не уверен. Однако мы же сможем уйти, - в его словах не было сомнений. Скорее убеждение, что так и будет. Что страж этих руин, кем бы он ни был, не способен удержать рядом с собой двух эльфов. - Разве вы не чувствуете, что мы должны быть там? Или только я... Тогда оставайтесь.
Даже не представляя, что сейчас происходило с Рииной - она ведь была позади, - Селебрен остановился на поляне перед входом в храм. Его окаймляла тишина и темнота. И еще тут были какие-то символы по периметру от чернеющего проема. А раньше они были здесь?
- Каждый раз я буду возвращаться сюда, прежде чем пойму, что меня держит, - проговорил эльф вполголоса. И только теперь обернулся. С Рииной Анго происходили какие-то метаморфозы. На первый взгляд не совсем заметные, но приглядываясь, Брен с удивлением отмечал, что ее глаза уже не такие зелено-мшистые, как ему казалось прежде. Так и должно быть?
- Если мы оба здесь, то должны и пойти туда вместе.
Он протянул к ней руку ладонью вверх. Теперь символ, появившийся неведомо откуда, был открыт для взора эльфийки. Хотя ее холодный и голодный взгляд должен был озадачить Селебрена, но он ощущал себя будто в тумане. Будто под действием яда какой-нибудь королевской кобры.
Как тогда, когда она своим касанием исцелила готового уже провалиться в мир без звуков и красок эльфа, так и теперь он предлагал ей вернуть ее жизненные силы, дабы стать той, прежней... А затем...
Бросив взгляд через плечо на темный вход в руины, Селебрен внутренне ощутил нетерпение и в то же время тревогу. Но явно там было что-то, что следовало знать. От чего не следовало отказываться. И что следовало... пробудить.

Для него ничего не изменилось. Туман обволакивал, заставляя идти вперед, вот только ноги отчего-то не шевелились, а дышать становилось всё труднее. Риина куда-то пропала. Селебрен не видел, чтобы девушка уходила, но и не уследил за тем моментом, когда внезапно остался в одиночестве. Однако четко мог сказать, что именно тогда его начало душить что-то плотное, утягивающее в пелену. Это не было похоже на какое-то физическое насилие над телом, нет. Скорее Брен мог бы охарактеризовать свои ощущения, как чувство полного отчаяния и безысходности, от которых никуда не убежать, не скрыться, не противопоставить что-либо еще. Оно давило, сжимая горло, грудную клетку, не позволяя вдохнуть и глотка воздуха. И снова в эти минуты, когда вроде бы следует беспокоиться о себе, Селебрен думал о том, что происходит с Рииной. Где она? Отчего последний взгляд, который она бросила ему, был будто покрытый изморозью и от него внутри всё застывало в печальной тянущей тоске?
К нарастающей волне этого отчаяния вскоре присоединился страх. Не смерти, не боли. Страх, что ничего не сможешь сделать и придется смотреть, опустив руки... смотреть, понимая, что не в твоих силах даже пошевелиться... Смотреть на то, как безжалостное Нечто поглощает Риину, утягивает ее за собой в черный калейдоскоп. Туда, к нагромождениям серых камней. Туда, куда судьба тянет и самого Брена, куда ноги жаждут идти, но тяжелый камень сдавливает грудь и... Нет... нет, нет, нет...
- Не-ет, ты не пойдеш-ш-шь туда-а-а.
Да почему нет-то?! Так уж был готов возмутиться Айвэ и не мог взять в толк, для чего обладатель этой шипящей речи останавливает его. И откуда взялся этот змей? Хах, на самом деле Брен не знал, что его аллегория попала в точку. Он не видел и не чувствовал, что нечто чешуйчатое, гладкое, ядовитое оплетает его тело. Так уж устроены сны, пусть даже они настолько необычны и безумны и продолжаются раз за разом, когда ты смыкаешь веки. Но это все равно сны, не более того.
В один из таких моментов Селебрен явственно ощутил, что это лишь ночная греза, и вот уже его выталкивает из мира мечтаний в реальность. Выталкивает с такой силой и упорством, что эльф ничего не мог этому противопоставить. Лишь крик был последним, что удалось выдавить из сдавленных легких, и то он уже был слышен, как затухающее эхо.
- Риина!

Подскочив на кровати, Селебрен уставился невидящими глазами в кромешную тьму, окружавшую его. Сердце стучало, как бешеное, тело было влажным и холодным, покрытым гусиной кожей. Не сразу удалось себя успокоить, заставить дышать ровно и не броситься тут же к свече в быстрых попытках зажечь огонек. Воображение чего только не рисовало, образы тьмы, обитавшие в ночи, казались самыми настоящими. Голодные твари, жаждущие наброситься на тебя, едва ты теряешь бдительность хотя бы на секунду...
"Надо выяснить, что происходит. Теперь я помню, помню... Это какое-то колдовство, не иначе", - эльф все-таки зажег одинокую свечу и быстро осмотрел каждый угол своей спальни. Нет, ничего. Он здесь один, как и должно быть. С облегчением упал на кровать и какое-то время еще в раздумьях смотрел в потолок.
"Что происходит со мной?"
Брен решил, что непременно должен выяснить это. Теперь в его памяти четко отпечаталось то имя, которое он выкрикнул дважды - во сне и наяву в удивительном синхроне. Неужели кто-то пытается так, через сон, донести до эльфа какую-то мысль? Он поднял к глазам перевязанную руку и, поколебавшись несколько секунд, все же сдернул тряпицу. Метка была по-прежнему на ладони, уже поджившая, не саднящая. Но Селебрен подумал, что никому ее показывать не стоит. Лучше разобраться во всем самому, а там... дальше уже будет видно. Если собственных сил не хватит, тогда придется искать помощи на стороне.
Но что пока? Несмотря на то, что веки наливались свинцом и организму требовался полноценный отдых и сон, Айвэ не мог позволить себе уснуть. Он боялся снова погрузиться в параллельный мир грез, ибо не понимал... не осознавал, для чего это всё происходит. Наверняка кто-то околдовал эльфа, другого варианта попросту нет. И еще... что-то мешает нормально улечься. Боль в плече. Несильная, но зудящая, как навязчивая муха. Прикоснувшись пальцами к беспокоящему участку кожи, Селебрен с удивлением нащупал две круглые отметины, будто неделей ранее кто-то сделал эти симметричные проколы специальной иглой.
"Или укусил..." - пришла запоздалая мысль.

"Укусил..." - эхом отозвался внутренний голос. От осознания этого Брена прошиб холодный пот. Тут уже не пришлось больше ни о чем думать, в чем-то сомневаться. С магией снов Айве прежде никогда не сталкивался и потому, естественно, ничего о ней не знал. Всё неизвестное пугает, бередит умы, а чудовища, рисуемые воображением, превращаются в таких непобедимых исполинов, что руки сразу опускаются, едва появляется возможность что-либо предпринять. Так что Селебрену приходилось бороться с собой в том числе. Со своим непреодолимым желанием уснуть, ибо все же веки закрывались будто сами по себе, но эльф стойко удерживал себя от очередного сна. Не хотел он видеть в который раз то, чего не понимал и с чем не знал как бороться. Всё же эти проявления из мира грез имели и в реальной жизни кое-какие последствия. Та же метка на ладони, а теперь еще вот две круглые дырочки, словно от змеиных зубов. Брен не помнил, откуда они появились. Не помнил, чтобы даже во сне кто-то пытался ранить его. Но и... Нельзя позволять себе вообще что-либо забыть. Поэтому эльф бросился к письменному столу, выудил из ящиков лист пергамента и чернила и принялся быстро-быстро писать всё, что удавалось ему запомнить об этом сне. Тот, что был последним, казался еще свежим и больше подробностей и фактов всплывало в памяти. Про первый сон тоже удалось кое-что вспомнить и быстро записать. Брен жалел, что сделал это сразу, по горячим следам. Скорей всего, многое было безвозвратно утеряно, стерто из памяти.
Никому рассказывать о своих ночных злоключениях эльф не хотел. Боялся, что ему не поверят или просто не решался втягивать в сие мероприятие кого-то со стороны. И дожидаться утра тоже не стал. Переодевшись и подхватит тот пергамент, на котором записывал свои воспоминания, Брен бросился стремглав в библиотеку. В такое время - а до рассвета было еще как минимум три часа - никто эльфу не встретился. Дом был пустынным, словно вымершим. Коридоры темные, освещенные скудным светом неярких ламп. Комнаты же совсем были погруженными во мрак. Очутившись в библиотеке, Селебрен первым же делом зажег лампы и остановился перед первым же стеллажом с книгами. Пока что он не знал, с чего начинать. Когда-то Брен знал эту библиотеку вдоль и поперек, каждую книгу, каждую полку, каждый угол. Но с тех пор, как отец отдал сына на армейскую службу, эльфу было совсем не до книг, так что сейчас он стоял здесь в раздумьях.
"Наверное, стоит сначала почитать о ментальной магии, - предположил Брен. - А потом, если ничего не найду, перерою здесь всё вплоть до преданий и легенд".

Скрывать свои занятия долго всё же не получилось. Уставший и лишенный сна, Селебрен совершенно потерял счет дням и ночам. Он проводил время в библиотеке, перелистывая сотни книг, не выходил к обеду или ужину, и, конечно, не появлялся на службе, пропуская тренировки. Родители, естественно, заинтересовались таким поведением, и вскоре у них с сыном состоялся всё же разъяснительный разговор. Брен показал им метку на ладони и уже затянувшиеся, едва различимые отметины на плече. Зря волновался он, что родители не поймут и не поддержат. Наоборот, они сделали всё возможное, чтобы помочь ему. Единственное, что пообещали по его настоятельной просьбе, так это то, что все эти события останутся в тайне и не выйдут за пределы семьи Айвэ. Хотя Айвэ-старший, с особой осторожностью пользуясь своими связями, умудрялся выведывать информацию даже у королевского мага. А после этот самый королевский маг что-то заподозрил, а узнав всё, заинтересовался таким случаем. Должно быть, без его участия Брен бы еще долго искал причины, из-за которых ему видятся эти сны. Спать же нормально он мог лишь под воздействием определенных трав, которые для воскурения давала ему мать.

Спустя несколько дней, а то и недель эльф, ведомый наставлениями родителей и главного арисфейского мага, оседлав любимого белоснежного скакуна, покинул Айна Нумитору. Колдун связал Брена заклинанием с тонким звеном из его сна, так что теперь выходило, что эльфа вела эта нить навстречу его судьбе. Без этой нити он бы мог долго блуждать, не находя себе места и ища иголку в стоге сена. Но заклинание четко вывело Селебрена к развалинам. Эльф замер, резко натянув поводья и заставляя коня чуть ли не встать на дыбы. Руины были точь-в-точь как из сна, так что Айвэ был уверен - он на месте.

Конь взрыл острыми копытами землю, не желая приближаться к руинам. Селебрен спешился и погладил животное по лбу, нашептывая что-то ласковое и ободряющее по-эльфийски. Хотя сейчас ему самому не помешала бы какая поддержка, ведь он до сих пор смутно себе представлял, с чем имеет дело и куда завела его судьба. Как бороться с тем, что способно проникать в разум и сны, находясь за многие и многие километры? Арисфей был более чем в неделе пути отсюда. А Брен решительно отмел все предложения родителей снабдить сына помощниками. Он посчитал, что это дело касается лишь его одного, и только он один способен понять, кто и зачем шлет ему эти сигналы через сны. Метка на ладони не заживала, она лишь подернулась темной коркой, отчего, пожалуй, даже лучше была видна четкими линиями, нежели прежде. А следы от укуса затянулись окончательно. Возможно, остались две едва различимые мелкие точки, но на такие отметины ни один уважающий себя мужчина не обратил бы никакого внимания.
Правда, здесь, когда храм оказался рядом, самый настоящий и реальный, оба напоминания о сновидениях легким зудом напомнили о себе.
- Kela de (никуда не уходи), - негромко сказал коню Брен, а тот будто понял и согласно мотнул головой. Та черта на земле, которую он отбил своими копытами, была своеобразной границей, через которую конь переступать не собирался. Эльф оставил седельные сумки и почти всё свое снаряжение на седле, надеясь, что не задержится в храме. Взял с собой лишь оружие, моток веревки на всякий случай и лучину, дабы разгонять темноту вокруг.
Тишина казалась удивительной и гармоничной, она так прекрасно жила здесь, среди тихой рощи, ложась на ветви ее деревьев так же совершенно, как нужные слова ложатся на удивительные звуки изысканного музыкального инструмента, чтобы всё это можно было с гордостью назвать песней. Не хотелось рушить этот нерукотворный покой, ведь один только взгляд на столь потрясающее сочетание природы и камня заставляло сердце биться размеренно, мысли - утихомиривать свой галоп, и некая нотка ностальгии опутывала всякого, кто решался побеспокоить сие чудное место. Может быть, это была лишь магия природы. А может, самая настоящая. Та, которая подвластна и живым существам, и они специально опутали храм заклинанием умиротворения, дабы любой, жаждущий наживы, проходил мимо. Но Брену не нужны были сокровища или всяческие реликтовые древности, которые могли бы отыскаться под поросшим мхом камнем. Его вело сюда заклятье арисфейского королевского мага, оно до сих пор работало, и эльф, как за ниточкой, следовал за ним до самой цели. Он понятия не имел, что найдет. Но был уверен, что это станет ответом на множество мучивших его вопросов.

Ступив внутрь, эльф тут же зажег лучину. Стало светлее и чуточку шумнее - треск артефакта разбивал эту тишину, которая здесь, под сводом храма, казалась леденящей и даже зловещей. Селебрен не был трусом. Наоборот, как и всякий эльфийский воин, он воспитывался отважным и способным в нужный момент скоординироваться, дабы сжать в кулаке любые проявления страха. И не стоило путать отвагу и безрассудство. Как раз последнее Айвэ было чуждо, он прекрасно понимал, на что способен в той или иной ситуации, и был не склонен переоценивать свои возможности. Он уже неоднократно назывался одним из лучших следопытов Арисфея, его цепкий взгляд зорких голубых глаз подмечал каждую деталь, и эльф не делал ни единого лишнего шага, ни единого не выверенного движения - он двигался лишь тогда, когда все органы чувств, работающие на данный момент максимально эффективно, не сообщали ему, что угрозы нет.
Обследовав округлый зал с покосившимся прогнувшимся полом и частично свалившимися колоннами, Селебрен решил, что можно спуститься на уровень ниже. Заклинание уводило его туда. А здесь он увидел разве что подтверждение своим догадкам и мыслям - на колоннах был отпечатан тот же символ, что и на ладони эльфа.
Прекрасно понимая, что ничего хорошего ждать не приходится - опять-таки ведь сон можно расценивать как предупреждение? - Селебрен потратил некоторое время, чтобы защитить себя магическим заклинанием. В руках эльфа лежал лук, на тетиву которого были натянуты две стрелы с едва светящимися наконечниками, пропитанными той же светлой магией. Заклинание змейкой уводило вперед и вниз. Аккуратно выбирая, куда поставить ногу в следующем шаге, эльф медленно пробирался через завалы.
Извилистый наклонный коридор привел к более широкому, плоскому залу ровнехонько под входом в сам храм. Селебрен остановился в проеме, глядя на то, к чему привело его заклинание. Огромная глыба некой субстанции, похожей на зачарованный лед, а внутри заключено чье-то тело. Эльф сощурился, пытаясь вглядеться в то существо, но ему казалось, что он и так знает, кого должен освободить.