Только узкие улочки, ведущие лабиринтом в самое сердце клокочущего городского массива. Люди неслись сплошным потоком, точно кровь по венам, подгоняемая неумолимым биением неутомимой сердечной мышцы. Впрочем, ничего необычного. Лишь будущий прах и чудесный материал для создания чего-то, что превосходило бы все известные миру формы… жизни. Создатель марионеток был полностью поглощен мыслями о своей работе. Тонкая фигура его клонилась к земле, вырисовывая остов старого больного ворона. Мнимая немощь скрадывала возможные подозрения, что могли бы проснуться в чужом сознании при виде чудаковатого безымянного кукольника. И лишь черная трость с чудовищной силой ударялась оземь, почти что высекая голубоватые искры, незаметные в дневном свете. Широкополая шляпа скрывала от мертвящих золотых лучей бледный лик, остававшийся беспристрастно спокойным.
Неожиданная встреча. Чужая рука тревожит нетленный покой, движимая жаждой наживы. Какой неприятный сюрприз. Лицо искажает тень садистской ухмылки. Молниеносный захват. Ладонь в черной перчатке, ведь будь иначе, тело живого мгновенно обмякло, точно вареная рыба. Лич.
- Золото влечет вора. Не трудно ограбить дряхлого актера. Но не стоит воровать у Смерти, она никогда не отдает своего. Впрочем, есть вещи и страшнее. Например, жизнь без руки. Даже клинок не удержать, не правда ли? – закончив говорить, некромант бросил беглый взгляд на своего невольного собеседника. Серая кожа – узнаваемая черта. Как интересно! И весьма кстати. Дроу. Продажные жестокие твари. Куда более омерзительные, чем представители человеческого рода. И оттого столь искусные в своем ремесле. Оттого, могут быть полезны. О, Господин Актер уже имел опыт пользования их услугами. В ситуации весьма схожей с текущим положением дел.
- Мне не жалко монет, дорогой мой вор. Однако, услуга за услугу. Придется поработать. Или – удобрить собой почву. Признаться, мне будет любо последнее, а нужно – первое.

Отредактировано Октавий Эрго (05-04-2016 05:28:12)

Живые бывают неосторожны, ведь в этом их суть. Совершать ошибки проще, чем ворошить гнилую листву последствий своих необдуманных действий. В другой ситуации, жертве повезло бы, если ее страдания завершились только мучительной смертью. Однако, вопреки распространенному мнению, лич не питал неприязни к живым существам. В действительности его интерес пробуждала лишь мертвая органика – более безупречная, стойкая, сильная. И все же, в некоторых декорациях было бы полезно воспользоваться услугами дроу, тем паче, что сама судьба указала на то своим костлявым перстом.
- Предсказуемо. И чего только не сделают смертные, чтобы сохранить свою шкуру… Однако, мне это на руку. Когда-то Ваш коллега, впрочем, согласился помогать мне добровольно. Интересный экземпляр, учитывая, что альтруизм у вашего брата не в чести. Что же до специфики работы… Бытность бродячего актера не блещет простыми радостями жизни. У меня только одно развлечение – я коллекционер. Собираю вещицы, которые больше не пригодятся своим прошлым хозяевам. Сейчас меня интересует местная аристократка. София Бланш. Нелюдимая особа. Славится своей любовью к чародеям. Подобраться к ней близко не так-то легко, особенно если не хочешь при этом разлететься на кусочки. Она талантливая волшебница и обучали ее лучшие. Предмет, что приковал мое внимание – это глаза. Очаровательная пара изумрудных окуляров. Доставите мне их неповрежденными? Я бы даже лично поучаствовал в этом деле, вот только бродячим кукольникам не сильно рады в домах знатных представителей рода людского. Впрочем, если у Вас имеются идеи, которые я упустил из виду, с радостью их выслушаю. Кстати, а Вам не холодно? – легкая улыбка на бескровных губах. При должном внимании, можно было бы заметить фальшь на лице кукловода, скрывающую его истинный облик и суть. По-правде говоря, Октавий знал, что с большей вероятностью отправляет свою нежданную знакомую на верную смерть. Однако, это ничуть его не огорчало. Ведь где не справится живой, спокойно пройдет мертвый. Труп темной эльфийки совладал бы с поставленной задачей куда лучше, чем она сама. И все же, помятуя о былом опыте, актер дал дроу бесценный шанс. Как знать, быть может, представитель их народа вновь приятно удивит могущественного лича.

Тень мерзкой ухмылки быстро пробежала по бледному лицу. Некромант внимательно наблюдал за реакцией своей новой знакомой и это до ужаса его веселило. Неужели маленькое предприятие пугает эту особу? Неужели в том правда есть что-то дикое, отвратительное, неприемлемое? Он не понимал. Работа была святым долгом для колдуна. А в поисках нужного материала все способы хороши. Даже услуги наемных убийц, пусть те недостаточно хороши в искусстве эскулапа и работе со скальпелем. Конечно, Октавий хотел бы лично заняться этим делом. Но время было неумолимо, уж близок час, когда визит безымянного актера сумеют сопоставить с чередой хладнокровных убийств. И тогда он уже не сможет закончить начатое. Потому…
- Конечно, я знаю дроу. Того, о ком я говорю, звали Эреб Чернокрылый. Славный малый. Почти святоша. Очень интересовался моей работой. Это он помог мне создать Элизу. Может, и Вы желаете познакомиться с моими очаровательными неживыми спутницами? Я мог бы предложить Вам их помощь, но не уверен в том, что Вы сумеете или захотите их защитить. Вы, живые, довольно скверно относитесь к нам, чего скрывать. А еще Вы боитесь. Я чувствую этот липкий страх, разливающийся по венам. Может, хотите отказаться? Тогда за работу примется Ваше тело, но не думайте, что оно обретет покой после выполнения контракта. И душа окажется навсегда заключена в вечно гниющей оболочке, лишенная своей воли. Мрачная перспектива, правда? Я еще не сделал этого только потому, что в прошлый раз живое сознание Вашего собрата сыграло мне на руку. И я остался доволен этим сотрудничеством. Согласитесь, будет ужасно грустно, если Вы меня вдруг разочаруете, правда? О, кстати! Если доставите мне Софию целой и невредимой, я награжу Вас чем-то большим, чем просто золото. Видите ли, я хочу провести один эксперимент… Если получится, он подарит моей Кассии целый день жизни. А мы бы очень этого хотели… - лучезарная улыбка мягкого романтика. Да, свою Куклу Октавий и правда любил. Но история еще не знала способов превращения мертвого в живое. К тому же, сам некромант казался ужасным идеалистом, если думал, что воскрешенная сестрица ответит взаимностью своему насильнику и убийце. Однако, его это мало заботило. Чувства безумца были до ужаса развращены и не имели ничего общего с людскими переживаниями.

Вдруг на лице некроманта заиграла невинная улыбка городского сумасшедшего. Глаза сверкнули лихорадочным блеском, фигура дрогнула, изогнулась и задрожала, когда седовласый разразился гомерическим хохотом. Видно, ситуация его веселила. Или же проблески безумия были вызваны появлением на сцене своей очередной неживой спутницы, что легкой походкой вышла из тени, оказавшись за спиною дроу. Но об этом потом.
- О, как это мило! Сразу к делу! А Ваш знакомый был более разговорчив, жаль, я-то думал мы по-дружески поболтаем, обсудим личные проблемы, расстанемся добрыми приятелями. Ну, как хотите, я ведь не люблю заставлять людей делать что-либо. Если только слегка. Ммм… Желате сказать, что я болтлив? - ехидная усмешка, отразившаяся тенью на лице мертвой белокурой барышни. Та была бледна, точно снег, а ее остеклянелый взгляд мог потягаться в своем застывшем глянце с глазами самого Мастера Марионеток. Тут-то и заговорила бедная Элиза, скроенная из кусков человеческих тел, но выглядящая почти как живая. Ее голос был тонким, но надрывным, как ужасный предсмертный вопль.
- О, да, он болтает без умолку, его просто не унять!
- Может, ему просто не с кем говорить?
- А как же я? Он любит говорить со мною.
- Любит, да. Но ведь ты всего лишь безвольная нежить, моя радость.
- Конечно. А ему это не мешает. Он ведь безумен.
- Да, точно псих!
- Неуравновешенный!
- Неупокоенный!
- Говорят, он кромсает людей для своих жутких опытов! Больной ублюдок!
- Совсем сумасшедший! Я знаю, что он сношается с трупами! Прирезал собственную сестру, представляешь!? Что же за гадкие мысли живут в его пустой голове!?
- Даже он сам не знает, известной только, что его просто нельзя заставить замолчать…
- Именно. Гм, постой, разве мы говорим не обо мне?
- Конечно о тебе, дорогой мой Октавий.
- Ты считаешь, что я пустослов, да!? Гадкая стерва, да я тебя сейчас придушу, знаешь, сколько людей я убил и расчленил, чтобы собрать тебя, дорогуша, и так-то ты мне платишь за щедрость и доброту! А ну-ка иди сюда, гадкая мертвая распутница! – некромант сорвался на истеричный визг.
- Погоди, погоди, кажется, мы пугаем нашу гостью своими семейными драмами.
- Ах да, конечно, как я мог забыть, - лучезарная улыбка блаженного святого. Кукольник продолжил:
- Интересующая меня особа редко покидает свое поместье, я покажу, где оно находится. Кстати! Ваш приятель тоже согласился принести мне голову одной барышни, вот так совпадение, правда? Когда выполните работу, Элиза, моя ассистентка, с которой мы сейчас говорили, сама Вас найдет и заберет недостающую часть. Не думайте, что Вы сможете от меня убежать, да еще и с чужой головой. У меня есть чудесный саквояж, как раз для частей моих Куколок. А потом… Потом я извлеку глазные яблоки, и они станут вишенкой на торте для Герды. Герда, да, моя новая работа, я назвал ее Кукла Герда, правда, это очаровательно? Гм… Так о чем это  я?..

Усталый взгляд единственного зрячего ока. Глаз сверкнул синевой и застыл, точно покрывшись матовой пленкой и вдруг сделавшись контрастным в сравнении с искусственным блеском стеклянного протеза. Горькая улыбка. Последняя. Образ некроманта был собран из противоречий, и истеричность в нем тесно переплеталась с флагматизмом софистической мудрости. Сейчас лич напоминал старую сытую змею, которой не было дело до мерзкого мельтешения крыс.
- Деловой подход. Не знаю, огорчаться мне или радоваться тому, что Вы совсем не вдаетесь в подробности нашего предприятия. Впрочем, чего ожидать от живой? Ох уж этот отвратительный гедонизм! Эпикурейцы… Право, Ваш труп справился бы лучше, и если бы я захотел, оказался бы более разговорчив. Интересно, как хорошо я умею держать слово?.. Сотрудничать… Вот и посмотрим. Кстати, неужели в качестве задатка Вам не годится жизнь, которую мне ничего не стоило бы отнять? Но я дам Вам денег, только потому, что не страдаю главным пороком созданий низких и хрупких. Я не алчен. Всегда беру только то, что нужно. И сколько нужно. Сейчас мне необходимы только глаза, потому все остальное я щедро жертвую сырой могильной земле. Однако… И от Вас мне кое-что понадобится. Думаю, не стоит упускать из внимания тот факт, что я Вам совсем не верю. Нет, без всякого расизма, просто Вы… дышите. И лжете, как дышите. Такова уж натура всех смертных тварей. Мне нужно только немного Вашей крови. Я бы мог обойтись проклятьем, но у меня так много работы, столько важных дел… Вполне может статься, что я забуду его снять. И тогда получится не слишком честно. Не хочу уподобляться живым, пусть и ничуть не стану сожалеть о Вашей смерти. Нет-нет, я не груб, я не угрожаю, просто по Вашим меркам… глуп немного. Что в голове, то и на языке. Кровь же, в свою очередь, позволит мне легко Вас найти. Если Вы меня предадите, я предпочел бы сделать все сам, не тревожа лишний раз Осколок Госпожи – их еще называют Жнецами. И им не нравится гоняться за лжецами, о, совсем нет. Потому мне любо было бы явиться самому. Так, что скажете? – учтивая улыбка безумного изверга. Полы плаща дернулись, извиваясь, как схваченные за голову ядовитые змеи. Лишняя пара длинных женских рук показалась из-под мрака длинного одеяния. Белая кожа. Длинные заостренные ногти. Эти части тела некогда принадлежали родной сестрице Октавия. Горячо любимой им родственницы. Ловкие изящные движения. Набалдашник черной лакированной трости легко отделился от древка, обнажая лезвие ланцета – верного орудия искушенного эскулапа.
- Как видите, рук у меня на самом деле много… Как минимум, одна обязательно сделает то, что должно. Так каков Ваш ответ? Признаться, я взял бы нужное силой, но не хочу уподобляться в поведении низким формам… жизни. Можно сказать, мое высокомерие – это ключ к тому, что Вы еще живы, целы и не изувечены. Не правда ль мило? – никакой мимики. Лишь омраченный лик выцветшей древней статуи. Личина мертвеца. Бесстрастная. Холодная. Пустая.

Отредактировано Октавий Эрго (14-04-2016 09:11:52)

Лич самозабвенно оскалился. Вероятно, он ожидал такого ответа, ведь то было вполне предсказуемо. Вступая в контакт с опасным безумцем, на досуге развлекающимся чародейством, излишняя осторожность была бы вещью крайне логичной. И все же, он ужасно желал получить свои гарантии. Ведь живые,  что только не готовы сделать, чтобы убежать от Смерти. Они всегда боятся того, чего не понимают. Но он – понимал. Даже слишком хорошо. Гибель физического тела подарила Октавию далеко не только могущество, или время. Лишь благодаря ритуалу, закончившемуся самоубийством, он получил… все. И теперь едва ли мог полноценно понимать тех, кто решился бы отважиться на бесполезный побег от процесса естественного и… прекрасного. Однако, страх всегда был его спутником в мире живых. Страх и могильный холод, от которого даже самые прекрасные цветы делались… хрупки.
- Магия крови?.. Вот уж не увлекаюсь. Признаться, для превращения живого в мертвое мне хватает и своих способностей. И они связаны лишь с плотью и костями. С тем миром, касаться которого не способен живой. Миром, где нет ни страданий, ни болезней, ни увядания. Говоря откровенно, у меня давно отсутствует… кровь. И плоть – это только фальшивка, ложная личина, изготовленная мною самим. Да, собирать себя заново – это первое, чему мне пришлось научиться. Кожа, мышцы, сухожилия и… кости. Я конструирую тела из составных частей, это как… мозаика, я ведь уже говорил?.. Мне ничего не стоит вручить Вам маленький сувенир на память. Вот только он… не поможет. Я проклят давно. И проклят не Вами, - металлическим казался голос мертвеца и бесстрастным оставался его выцветший лик.
Несколько секунд раздумий. За это время темная эльфийка успела произнести свое имя,  которое едва ли могло что-то сказать колдуну. В своих извращенных целях, он убивал живых вне зависимости от их титулов или происхождения. Ибо не боялся возмездия. Умерший, забытый, с искусственным лицом. Ему совсем нечего было терять. И пусть, упокоить лича – не самая простая задача, Кукольник тешил  себя вовсе не этим. Даже условное бессмертие – на деле лишь отсрочка. Октавий же, просто-напросто, не страшился забвения. И не дрогнул бы при виде даже армий всего мира, сплотившихся против него.
- Октавий. Октавий Эрго. Так меня когда-то звали. Граф Октавий… Но это было очень давно. Теперь у Кукольника нет имени. Я ничему не предан. Никому не служу. Разве только… Ей. Бедной Госпоже, часто Ее ошибочно изображают с косой… Работа, которой я занимаюсь – всего лишь соответствует Ее замыслу. Впрочем, я отхожу от темы. Кровь мне нужна лишь затем, что с ее помощью я могу обнаружить живое существо. Если это не понадобится – я с радостью верну Вам склянку. И, конечно, мне было бы куда легче не искать Вас, однако, бесцельно бродить по городу в ожидании, мне как-то… Не к лицу. О! Вы можете назвать мне точную дату, время и место, когда все будет готово. И я Вам поверю. Если же Вы не придете, следовательно… Вы меня все-таки предали. Но повторяться об этом я не буду. Так, мы договорились?... Хотелось бы на это надеяться.

Хищный оскал ядовитой змеи. Немигающий мертвый взгляд неестественно-ясных бледно-синих окуляров. Минимум жестов. Скудная мимика. Глухой удар трости оземь. Он не размышлял о помыслах живых. То было абсолютно безынтересно и даже утомительно скучно. Копаться в черепной коробке Октавий предпочитал лишь в тех случаях, когда приходилось производить бальзамировку материала. Остальное же волновало его мало. Важно было лишь то, что живыми не так-то сложно манипулировать. И при желании, они спляшут чечетку на крышке собственного гроба, если правильно натянуть нити, да развернуть крестовину. Почти тот же способ что и с мертвой плотью. Только вместо магии в ход идут слова, вещи или золото. Элементарный процесс. И, откровенно признаться, далеко не такой завораживающий. Господин Кукольник просто хотел получить глаза. До всего остального урожденный флегматик не проявлял абсолютно никакого интереса. Медленно он передал дроу кошель с монетами.
- Повторюсь, такой сувенир можно и на кладбище откопать. Однако, это тело все же… настоящее. Оно не мое. Но оно настоящее. Куклы из воска менее послушны, чем игрушки из мяса и костей. В сущности, Вы можете получить любую деталь, но только после. Как видите, плоти вокруг много. А я смогу продолжить существовать и работать даже, например, без головы. Вам ведь известно, что такое Бессмертие? Как-нибудь объясню подробнее. А теперь – идемте, - легкий учтивый поклон. Медленный шаг. Опираясь на трость, словно ветхий больной старец, Октавий недолго бродил по узким и почти что безлюдным улочкам пыльного и густонаселенного города. Вскоре, он наставил указательный перст на искомый дом, не подходя так близко, чтобы оказаться вдруг замеченным. Ведь подобная неосторожность могла поверить его делу. Без сомнения, важному.
- Вот там находятся нужные мне глазки. Получив их, я наконец-то смогу закончить работу. Мне не хотелось бы здесь задерживаться. Общество Кукол нравится мне куда больше, чем компания людей. Ведь люди умирают, например, без сердца. А мои создания продолжают жить, даже если от них остается только несколько раздробленных костей. Нет ничего, что невозможно было бы восстановить. И я тому – мертвый пример, - маленький каламбур. Забавная насмешка над собственной юдолью, что без сомнения казалась многим из живущих не даром, но чудовищным проклятьем, призванным медленно дробить и без того сломленный рассудок.

Сейчас он занимался тем, что, казалось, умел делать лучше всего. Ждал и размышлял. Те, кто принял Смерть, не обременены физическими потребностями сна, пищи или отдыха. Однако, мыслительный процесс часто повергал даже Бессмертных в некое подобие летаргии, или извращенной вигилии. Поток раздумий, как обычно, затрагивал темы вечные и абстрактные. То был постоянный поиск смысла, высшей цели, как в своих, так и в чужих действиях. И плетение бесплодной паутины лихорадочного потока сознания, казалось, было абсолютно бесконечно. Сейчас Октавий едва ли находился в собственном теле. Он замер, подобно статуе. Как змея, залегшая на долгую зиму под гниющую корягу. Лицо стало посмертной восковою маской.  И только серебристые нити волос робко колыхал прохладный легкий ветер.
Уже второй раз работа делалась чужими руками. И кукловода это, на удивление, не смущало. По крайней мере, сейчас. В один из тех моментов, когда разум его оказался отделен от тела и завис в ловчей сети душевной болезни. Святость и скверна. Так охарактеризовал бы актер свою работу. Полную деталей утонченных и чудовищных. Работу, ради которой можно поступиться любыми принципами. Работу, важность которой нельзя переоценить.
В переулке мелькали люди. Сплошной поток силуэтов, фигур и лиц. Он смотрел на них, как старый питон за стеклом серпентария. И не чувствовал ничего. Ни ненависти, ни восхищения. Если только долю брезгливости, и то… Ему ли называть себя белоручкой? Впрочем, кадавры всегда казались колдуну предметами более чистыми и занимательными, чем живые организмы. И страсть вивисектора пробуждалась в сознании колдуна не так часто. Да, сейчас он ждал. Он был способен замереть так на час, два, или на несколько суток. Какое значение имеет время для существа, на которое эта дерзкая стихия не оказывает никакого влияния?..

Свита
Охрана и прислуга
http://sa.uploads.ru/r5NJD.jpg
С возвращением служанки пришлось немного повременить. Дурманящее зелье, несомненно, замедляло моторику и рассудок, застилая его плотной пеленой. Оттого шаги девушки были нерасторопны, а движения вялы. И внимательный зритель, несомненно обратил бы внимание и на статичный мертвый взгляд, чем-то напоминающий окуляры безумного лича. Вот только не нашлось этого внимательного зрителя. Да и кто станет тратить время на изучение образа кроткой служанки? Потому план дроу не обернулся возможным фиаско.
Минуты таяли, но вот в полумраке подземелья серой мышью скользнул силуэт бессловесной Марфы. В натруженных руках девушка сжимала ручку глиняного кувшина и запрошенные ранее перо, да чернильницу с листом грязно-желтой бумаги. Все было так, как и оказалось запланировано, и ничто покамест не могло вызвать излишних подозрений. Даже разум прислуги под действием зелья оставался нетронутым для вольных размышлений. О, если бы колдун наблюдал за этой сценой, он, как алхимик и отравитель непременно смог бы заинтересоваться рецептурой вещества, что так быстро и действенно оказывало свой дурманящий эффект. Впрочем, ремесло Октавия редко требовало подобного рода ухищрений. И часто ему хватало разученной риторики, да бальзамирующего касания мертвеца, что повергало и разум и тело в летаргию. Но не будем отвлекаться. Чуть помедлив, Марфа протянула дроу инструментарий писаря, и молча замерла в обнимку со своим кувшином, будто не зная, что ей делать дальше.