Этот вечер, или скорее даже ночь, ибо дело стремительно близилось к полуночи, обещал быть очень даже интересным. Во-первых, потому что Эйнеке было над чем подумать – разговоры с новыми знакомцами и спутниками требовали определенного осмысления, как, впрочем, и план предстоящей авантюры с поимкой Альрика Сивала. Во-вторых, сна не было ни в одном глазу, а кое-кто очень добрый продал полукровке по относительно годной цене немного табака весьма редкого сорта, который магу не терпелось распробовать в ходе мыслительных процессов. В-третьих, не иллюзорно доставляло поведение брата, что который час бегал туда-сюда как в жопу ужаленный и кого-то искал. Конечно, кого именно он искал Эйнеке догадался если не сразу, то почти сразу. С таким усердием и остервенением горячо любимый близнец мог искать только его. Конечно, всегда можно было и помочь братику, помахать ему шляпу и позвать наконец-то присесть рядом и вывалить весь тот груз информации, что старший успел скопить для младшенького, однако Эйни совсем не хотелось лишать себя такого удовольствия, как слежка за потугами частички себя, ошибочно запихнутой в другое тело, да и скидывать Магиуса, прикорнувшего на коленях у хозяина, тоже совсем не улыбалось. Когда выбирать приходится между котом и братом – кот на первом месте, ибо ест он меньше, чем эта скотина по имени Наталь, да еще и так приятно мурчит, если его почесать за ушком… ну прелесть просто!
«Интересно, чего это он так носится, точно заведенный? Уж не жениться ли надумал? В десятый уж точно раз… Благо эта бестолковая идея его отпускает сразу после второй кружки и дельного замечания о том, что женатикам бухать некогда!» - задумался полукровка, наблюдая за тем, как его близнец уже во второй раз минует лестницу на второй этаж и злобно зыркает на Бредвика. Управляющий же попросту игнорировал старшего, зная о желании младшего немного поразвлечься, да и на определенную долю табака он рассчитывал – все это старый знакомый Бредвика расщедрился на эдакое сокровище, которым волшебник нынче старательно набивал свою трубку. Вообще, стоит отдать трактирщику должное, мало того, что он знал кучу полезных людей, так он еще и неплохо выучил повадки близнецов и почти наверняка понимал, когда нужно свалить. Совсем скоро ему предстояло это и сделать, дабы позволить братьям поговорить с глазу на глаз. За это, пожалуй, Эйнеке и был благодарен старику.
Полуэльф не любил, когда его личные с братом дела становились достоянием общественности – это было еще одной причиной, почему он не стал звать Наталя, а позволил ему еще немного поискать младшенького. Дело идет к ночи, а значит те немногие, кто дожил до сего позднего часа скоро покинут главный зал «Кота-колдуна» и отправятся либо по домам, либо по своим комнатам, чтобы к следующему вечеру набить таверну до отказа, оживив ее шумом нескольких десятков голосов и пьяным смехом. Между тем Нат, наконец-то додумался поискать брата на первом этаже кабака. Эйнеке как раз закончил с набивкой трубки и, чуть апатично взглянув на брата, выдавил веселую улыбку, мол я все видел – ты носился по таверне как дурак, а я все это время был здесь, бе-бе-бе! Наконец прозвучала и та самая дурацкая фраза, которой начинались все эти разговоры по душам между близнецами ал Аллэ. Отреагировав на нее лишь коротким кивком головы, Эйнеке махнул рукой в сторону ближайшего кресла, приглашая тем самым Ната присесть, а потом не без помощи магии поджег табак и сунул трубку в рот, начав неторопливо раскуривать ее.
- Простой табак, - на всякий случай предупредил Эйнеке, зная нелюбовь брата ко всей той «волшебной» хренотени, которую порой употреблял младший, желая ненадолго оторваться от гадкой реальности. Попутно полукровка и оглянулся. Расчет его оказался верным – последние посетители, да и сам Бредвик только-только покинули помещение, оставив братьев наедине.
- Валяй, говори – я тебя слушаю, - неторопливо промурлыкал младший, не отвлекаясь от трубки.

Нет, конечно, наглость Наталя порой не ведала границ и здравого смысла. Эйнеке негодовал, когда эта нахальная паскуда посмела отнять у него трубку и сунуть ее себе в пасть. Недовольно морщась, полукровка зыркнул на близнеца и откинулся назад на спинку кресла, поглаживая балдеющего Магиуса по голове в попытке хоть немного успокоиться и не кинуться на близнеца с кулаками. Ладно, к тому что Нат пользует его вещи, Эйнеке привык уже давно. В конце концов, они братья, два сердца – одна душа. Исходя из этого, у них абсолютно все общее, в том числе трубка и табак. В этой ситуации младшего задевало совсем иное. Наталь ему не доверял, точнее посмел не доверять. Он всегда так делал, когда Эйнеке взбредало в голову покурить. Это каким же надо быть болваном, чтобы думать, будто он – Эйнеке – станет набивать трубку всякой интересной пакостью на глазах у брата, да еще и в главном зале таверны? Да, Эйнеке был способен на чудачества и не слишком-то обдуманные поступки, да он порой порол хрень похлеще Наталя, но мозгов-то у него бы явно хватило, чтобы сесть закидываться где-нибудь у себя в комнате и при закрытой двери, чтобы никого не радовать своим безгранично невменяемым поведением! Репутация заведения, в конце концов, превыше личных прихотей!
В общем, младшенький как-то даже обиделся на старшего за эдакое проявление недоверия, ибо было оно как-то даже оскорбительно и унизительно. Приходилось утешать себя поглаживанием кота, расположившегося на коленях у хозяина. Новая порция нежностей со стороны двуногого пришлась Магиусу по вкусу, и он громогласно заурчал, всецело одобряя действия голошкурого. Мурлыканье снэхла заодно напомнило Эйнеке о том, что нужно будет утром встать пораньше и набрать на кухне вдоволь объедков, дабы накормить приходящих в то время к крыльцу уличных кошек. Этим младший из близнецов занимался с самого открытия таверны. Во-первых, это помогло заработать заведению определенную известность среди жителей города. Во-вторых, у Магиуса появился гарем. В-третьих, всегда было весело посмотреть на то, как Наталь отчаянно пытается убедить младшенького, что их Магиус бог котов. Правда, были у этого дела и определенные минусы. Как оказалось, снэхл был весьма заботливым родителем и постоянно таскал по одному-два котенка к кабаку. Конечно, котята – это мило и даже приятно, но раздавать их в добрые руки задолбалось уже ко второму десятку заходов.
- Я же тебе сказал, что это табак, - с явным раздражением в тоне буркнул Эйнеке и снова сунул трубку в рот, ревниво поглядывая на брата, - Это было раз. Ты зажрался – это два, - после хорошей такой затяжки констатировал младший из близнецов. Он как-то даже и не подозревал чем балуется Нат в борделях, да и не хотел подозревать. В сущности, ему было абсолютно наплевать. В отличии от брата он умел уважать чужую личную жизнь, когда сам хотел этого, - Дуешь какую-нибудь изысканную бабскую дрянь и теперь нос крючишь от нормального курева, - не удержался от ехидного замечания Эйни. Его недавняя обида довольно скоро прошла. Волшебное свойство табака – успокаивать шальные нервишки и давать возможность смотреть на мир чуточку проще. Конечно, потом приступы кашля и болей в груди и горле донимали заметно чаще, но ради некоторого времени успокоения потерпеть их стоило. Тем более что сейчас успокоение, похоже, очень даже может пригодиться, ибо Нат изволил объявить тему их беседы с глазу на глаз.
- Девка… - задумчиво протянул младший, так и не выпустив трубки и коротко глянул на рожу Наталя, пытаясь понять с какого-такого бодуна близнец опять смешивает его личные дела с какими-то бабами. Впрочем, если Эйнеке верно понял мысль близнеца, если тот действительно имел в виду Миристель, то это уже как-то… раздражало. Не его это дело, да и Миристель никакая не «девка» и не «баба». Это надо будет как-нибудь сообщить близнецу, чтобы больше не смел своей ересью раздражать чужой слух.
- Она жрица, братик, а не портовая шлюха, потому «девка» не подходит ей в качестве определения. «Девушка» уместнее, - снисходительно поправил Наталя Эйнеке, а потом, выпустив трубку изо рта, ненадолго задумался, чуть покусывая нижнюю губу, - Что до дел… У меня есть свой интерес к этому. Я желаю найти ответы на волнующие меня вопросы – не больше, но и не меньше. Не говори, что ты не знал о том, что я рано или поздно вернусь к этой… проблеме.

Либо параноить по поводу и без у них семейное, либо и впрямь стоит пореже врать собственному брату, ну или продолжать врать, только немного подтянуть сей навык, дабы близнец имел чуть меньше поводов покушаться на трубку своей почти точной копии. Первое, конечно, походило на правду и многое объясняло, а второе как-то даже раздражало. Впрочем, не так сильно, как могло бы – все-таки табак вещь волшебная! Настолько волшебная, что помогает преодолеть всю критическую тупость и бестолковость родного брата, да почувствовать по отношению к нему даже некоторое умиление и нежность, что испытывают люди по отношению к своим питомцам, если те верно выполняют данные им команды. Эйнеке даже ухмыльнулся, смакуя это мысль и отчетливый привкус дыма во рту. Быть может, весь этот разговор, которого так старательно добивался Наталь, и не имел смысла, ибо полукровке хватило лишь одного взгляда на брата, чтобы понять, что именно того беспокоит – семьдесят два года жизни бок о бок плюс определенная духовная связь давали знать, однако младший из близнецов не мог себе отказать удовольствия в такой вот беседе с глазу на глаз, не мог упустить возможности пощекотать нервы самому родному и, что наверное прозвучит сейчас странно и парадоксально, дорогому существу во всем Альмарене. Как бы Эйнеке не упирался, и чтобы он не говорил, но брата он любил. Потому как брат – и этого не изменили даже годы – всегда был его частью вроде дополнительной руки или ноги, а себя полуэльф любил больше всего на белом свете.
- Эта девочка может запросто оказаться в разы старше нас, братик, - с легкой укоризной в тоне заметил младший из близнецов, но все же чуть скривил губы в улыбке, одобряя некоторое послушание в поведении старшего брата, - Не мне тебе говорить о том, как порой обманчива внешность. Особенно тех, в чьих жилах течет эльфья кровь, - а вот сейчас в голосе мага явно почувствовался хриплый смешок. Что Эйнеке, что Наталь уже давно пережили тот возраст, когда их следовало бы звать юношами. По меркам людей каждый из них запросто мог бы зваться стариком, однако внешне… внешне они оба «застряли» в одном возрасте где-то между двадцатью и двадцатью пятью годами и ни капли не переменились с тех пор. Эйнеке не исключал что рано или поздно они узнают на своей шкуре что такое старость и следующая за ней по пятам немощь, да только вот он понимал, что это вряд ли наступит в ближайшие сотни две лет – слишком уж сильна в них с братом кровь их отца. В конце концов, оба они слишком похожи на него. Те же черные вихры, те же синие глаза, даже в манерах обоих близнецов что-то общее с отцом чувствуется. Возможно Наталь этого не замечал, но, по мнению своего младшего брата, он перенял от Морнэмира чуть больше чем Эйнеке.
- Хотя… Думаю, жрица все еще довольно молода по меркам наших остроухих родичей, - как бы между прочим заметил волшебник, продолжавший легонько балдеть от перепавшего ему курева. Правда, сейчас удовольствие ему приносила не только трубка со всем своим тлеющим содержимым, но и мысли об эльфийской деве, что сейчас, вероятно, спокойненько спит в своей комнате с видом на сад и ничего не подозревает об этой беседе. Эйнеке была страшно приятна мысль о том, что пропасть между ним и жрицей не так уж и велика, что хоть в чем-то они смогут оказаться на равных. Удовольствие от этих размышлений ненадолго отразилось в обычно холодном и невозмутимом взгляде, наполнило особенной неуловимой теплотой хрипловатый голос. Рилдир побери, оно явно было намного сильнее самого Эйнеке, а потому полуэльф даже и не замечал всех этих маленьких оплошностей в своем поведении. 
- Мы можем получить от него правду. Или не от него, но от того, кто ей владеет, - поддержав Магиуса руками, дабы кот не грохнулся на пол, Эйнеке закинул обутые в старые сандалии ноги на стол и откинулся в кресле, расслабляя спину и блаженно щуря глаза, - И это не для того, чтобы оправдать его в моих или твоих глазах. Я делаю это из-за мамы. Хочу понять почему он ее оставил, понятно тебе, бестолочь моя родная? – а вот теперь немного нежности и тепла досталось и брату, который уж точно должен был знать сколько Эйнеке «маменькин сыночек» готовый ради ее светлой памяти если не на все, то на очень и очень многое, - А разве мы перестали играть в солдатиков? Впрочем, не о том сейчас… Что тебе не нравится, братец?

Отредактировано Эйнеке (19-03-2016 17:02:05)

Первая фраза относительно совращения маленьких девочек заставила Эйнеке недовольно поморщиться и одарить брата взглядом человека, а точнее полуэльфа, глубоко обиженного и оскорбленного. Впрочем, вторая реплика Наталя, являвшая собой попытки передразнить слова жрицы, довольно-таки позабавила младшего из близнецов и опять свела всю обиду на нет. Конечно, весь актерский талант достался Эйнеке – в Натале артистизма было чуть больше чем ни хрена, но пародия получилась довольно-так забавная. Ну а как еще, если утонченную и хрупкую девушку изображает детина вроде Наталя? А еще этот басовитый голос, пытающийся резко перейти в фальцет… В общем, брат может гордиться этой пародией. Она получилась вполне себе комичной и забавной – этого младшенький не мог не признавать, хотя и что-то внутри него продолжало возмущаться той пренебрежительности, с которой Наталь отзывался о девушке. Конечно, братик вел себя так почти всегда и уважал, в основном, только тех, кто умудрился каким-либо образом набить ему морду, но… зачем над дамой-то потешаться? Ну да, жрица. С кем не бывает? Может это не так страшно, как кажется на первый взгляд? Может патологическая доброта и ужасающий альтруизм вполне исцелимы еще? Ну, или хотя бы контролируемы…
- Никого я не совращал, - отрицательно мотнул головой полукровка, сам не понимая зачем. Просто чувствовал необходимость сделать это и сделал, а уж потом задумался о последствиях такого опрометчивого решения. Что если Наталь устроит на этой почве какой-нибудь глупый спор? Или он решит, что если младший защищает девушку и всячески отрицает свою причастность к так называемым «совращениям», то он к ней неровно дышит? Ну нет! Такого бы Эйнеке точно не потерпел. Конечно, жрица красивая и все такое… но нет. Исключено. Совершенно. Хотя больные на определенной стадии тоже отрицают свою болезнь, думая, что у них все шоколадно и вообще, что жизнь прекрасна, аки святейшая попка Играсиль. В общем, что-то Эйнеке немного засомневался в себе и даже невольно взволновался, несмотря на тщательно раскуриваемый успокоительный табачок. Вроде бы ничего такого уж и страшного в том не было, но чувствовалась определенная необходимость скрыть все это от Наталя, ибо нефиг.
- С чего ты взял, что она мне вообще интересна? – а вот язык, кажется, один ляд решил сдать Эйнеке с потрохами. Осознав это, маг чуть нахмурился, затем глянул на брата и, уцепив у того на физиономии кислую улыбку, которой он встретил священные сандальки, поспешил сменить тему, - Что? Хватит на них так смотреть! Сколько раз мне тебе говорить, что сандалии – это обувь богов?
А вот дальнейшие слова брата вынудили Эйнеке слегка озадачится. Он знал, конечно, у братика всегда было туго с точными науками, да и вообще с науками, но не подозревал о том, что настолько. Разве так трудно понять, что пара лишних мечей в отряде – это определенный плюс, особенно если никому из них не надо платить жалованья? Да, в таверне они живут пока задарма, но едва ли это сможет перевесить всю ту пользу, что в довольно длительном путешествии может принести вооруженный и неплохо надрессированный эскорт. Впрочем, довольно скоро полуэльф начал догадываться об истинных причинах такого поведения близнеца. Разумеется, он не мог молчать об этом. Он должен был проверить, а заодно немного задеть самолюбие старшего в обмен на все эти упоминания об эльфийке.   
- А зачем тебе им доверять? – с легкой насмешкой поинтересовался Эйнеке, весело поглядывая на брата, - Я им тоже не доверяю и доверять не намерен, хоть и, говорят, эльфы до жути принципиальные создания. Чтобы кто-то из них таскал часть моей поклажи и стоял где-то между мной и врагом особого доверия не требуется, - да, вот так вот цинично, зато честно, - А если они умрут… Тебе не все ли равно? Каждый рано или поздно умрет. Бессмертные не застрахованы от банальной стрелы или камня, удачно кинутого в их высокий лобешник, - Эйнеке пожал плечами, - Если они умрут в этом путешествии, то, как сказала бы жрица, такова воля богов. По крайней мере эти два остроуха помрут за то, что считают верным – за правое дело. Твоя ревность нелепа, братик, а смерть матери ничего не меняет. Я решил узнать почему он ее оставил – я узнаю, чего бы это не стоило нашим спутникам. Хоть жизни, хоть благополучия - они сами этого хотели, заключая со мной договор, - полукровка чуть усмехнулся, а рука его непроизвольным жестом потянулась к шее, где на кожаном шнурке болталось кольцо-печатка торгового дома Вейнсов – своего рода наследство близнецов, захапанное Эйнеке единолично.

Отредактировано Эйнеке (20-03-2016 12:16:47)

Возможно, вся эта расслабленность, навеянная неторопливым раскуриванием трубки, играла только на руку Наталю, который решил все же продолжать спор, ибо Эйнеке уже в который раз допустил существенную оплошность и отнюдь не сразу успел ее заметить. Сначала этот дурацкий вопрос относительно жрицы, который попросту не мог остаться без внимания старшего из близнецов, теперь все эти неосознанные манипуляции с печаткой торгового дома Вейнсов. Полукровка крутил перстень, подвешенный на кожаный шнурок, между тонких изящных пальцев и спохватился лишь тогда, когда Нат уже заметил все эти действа. Теперь скрывать что-либо было поздно, да и Эйнеке не очень-то желал этого. Он банально не видел в том никакого смысла. Наталь все равно бы скоро узнал о том, что его младший брат нарушил давнее обещание и без всяких зазрений совести долго хранил в тайне от старшего единственное напоминание о семейном деле. В конце концов, они рано или поздно опять бы добрались до Греса, а гнать Ната прочь, чтобы он не шел с ними к архивам торговой гильдии – сущая морока, да и им со жрицей пригодился бы кто-то кто при оказии потащил бы все добро от пыльных полок к столам. Грубой силой, вроде как, Миристель тоже не отличалась.
«Миристель-Миристель… Чего заладил? Ты о ней думать постоянно не задолбался? Что на тебя нашло, дружище? Все это начинает уже попахивать каким-то помешательством!» - недовольно заметил внутренний голос, а что-то в душе недовольно на него шикнуло, весьма тонко намекая на то, что кому-то лучше бы заткнуться. Сам Эйнеке же лишь недовольно поморщился и отпустил печатку, однако заправлять ее обратно под рубашку он не стал, а так и оставил на всеобщем обозрении – пускай Наталь еще немного понервничает. В какой-то мере Эйнеке это даже нравилось. Ну, держать брата в определенном эмоциональном напряжении ему нравилось. Это было странно приятно и тоже походило на игру. Конечно, не на что-то сродни шахматам, а на нечто куда более простое и приземленное, как… «ножички» что ли? Младший из близнецов в такие моменты чувствовал свое превосходство над старшим, а это так льстило… даже больше, тешило и без того раздутое до размеров альтернативной вселенной самолюбие Эйни. Впрочем, сейчас что-то тоже пошло не так, ибо Наталь посмел позволить себе по-настоящему задеть брата.
- Заткнись! - как только речь старшего опять коснулась жрицы, младший заметно напрягся и даже выпустил трубку изо рта, благоразумно отложив эдакое сокровище в сторону. Первому предупреждению Наталь, кстати, не внял, а потому Эйнеке молча слушал его, чувствуя, как внутри него закипает настоящая ярость и жажда кое-кому спалить к хренам все волосы на макушке или выжечь там что-нибудь креативненькое. Правда, длилось это все недолго. В конце концов, гнев пересилил и расслабленность, навеянную курением табака, и всякие попытки сохранить остатки самообладания. Все на что только хватило последних крупинок спокойствия в Эйнеке, заключалось в том, что полукровка, прежде чем с гневным протестующим рыком вскочить на ноги, аккуратно опустил на пол кота, до сего момента, лежавшего у него на коленях. Магиус, глядя на весь этот бедлам, крайне апатично отреагировал на в край оборзевших двуногих, да запрыгнул в ближайшее свободное кресло, где опять и провалился в сон. Эйнеке же между тем уже окончательно вошел в раж и от всей души зашвырнул в брата табакеркой, целя, однако, не в лицо, а в плечо.
- Я тебе сказал – захлопни пасть! – прорычал полуэльф, грозно сверкая синими глазами, а в воздухе аж что-то всколыхнулось, от всей той магической энергии, что молодой чародей невольно стал стягивать к кончикам пальцев. Вовремя опомнившись, Эйнеке тихо ругнулся сквозь зубы и, направив руку на камин, приказал пламени там вспыхнуть чуть жарче и поменять цвет с алого на зеленый. Эдакая небольшая эмоциональная разрядка помогла немного утихомириться, но желание подпалить близнецу волосы еще не отпустила полукровку.     
- Только посмей еще что-либо сказать про Миристель, и когда-нибудь ты проснешься от того, что я буду выжигать тебе глаза… медленно и с упоением, - оскалившись в явно безумной улыбке, прошипел Эйнеке, затем нехотя опустился обратно в кресло, продолжая оттуда злобно зыркать на брата, - И, если тебя это утешит, но прошлым вечером я говорил с Даниэлем. Мы не родня ни ему, ни жрице, а что до печатки… Она куда ценнее глупых обещаний и твоих капризов, братец. Эта вещица – ключ к тем дверям, что могут открыться лишь перед членами торговой гильдии. Ну или внуками бывшего члена торговой гильдии, например.

Эйнеке был склонен считать, что брат его – это некое существо сродни хорошему боевому волкодаву. Он сильный, он верный, он достаточно умный, чтобы исполнять приказы, но не настолько, чтобы ставить их под сомнения и утруждать свои извилинки излишней умственной деятельностью. Как иногда бывает даже с хорошими боевыми волкодавами, они имеют дурное свойство распускаться и резко глупеть, если хозяин слишком долго позволяет себе быть добрым и мягким с ними. Наталь, как и бойцовая псина, нуждался в определенной строгости. Сейчас особенно, ибо что-то уж он совсем обнаглел, раз позволил себе так старательно и прицельно давить на болевые точки брата и не просто давить, но и получать от этого определенно удовольствие. Нет, оно не особенно-то проявлялось внешне, выдавая Наталя с головой, и нет, Эйнеке не лез в мысли брата посредством телепатии – ему этого совершенно не требовалось, чтобы понять какие эмоции сейчас владеют тем кусочком их общей души, что по нелепой случайности или дурацкой прихоти богов оказалась заключена в другом теле. Во-первых, полукровка и без того все нутром чуял. Во-вторых, он слишком долго жил рядом с Наталем, а потому знал его не хуже, чем себя самого. В-третьих, ну не глупец же он, чтобы не догадаться обо всем этом безобразии? Брат специально его провоцировал.
«Ничего, это я ему еще припомню,» - решил Эйнеке и слегка скривился в пародии на довольную ухмылку, ибо брошенная шкатулка достигла своей цели, а брат не стал этому сопротивляться, хотя и мог – это знали оба полуэльфа. Особой силы младший своему броску не дал, да и целил специально не в лицо, а в плечо, дабы не попортить фамильного сходства близнецов. Вообще, вся эта атака была призвана не ранить или изувечить обидчика, не нанести ему урон, ибо в таком случае навстречу Наталю полетел бы всполох колдовского огня, но никак не маленькая коробочка с запасами еще не распробованного нюхательного табака. Это была скорее попытка выразить свое недовольство достаточно ясно, чтобы этот болван понял, что смог добиться своего, а заодно и проверка, которую брат прошел, отреагировав верно на вспышку агрессии со стороны младшего. Конечно, Эйнеке запомнит этот обидняк и когда-нибудь напакостит в отместку, ибо такова его натура, но теперь он не будет неделю откровенно дуться на близнеца и обрывать этот диалог. Наталь заслужил его продолжения, хотя и проявил немыслимую наглость.
- Нашего отца несправедливо осудили. Его изгнали из Арисфея преступление, которого он не совершал, - вновь удобно устраиваясь в кресле, заговорил Эйнеке. Он не считал нужным скрывать от брата часть известных ему сведений, а потому говорил честно и без утайки. В конце концов, это был их общий отец, и они оба имеют право знать, - Жрица расследовала дело и смогла доказать его невиновность. Даниэль – бывший ученик нашего папаши. У него в этом есть личный интерес, а потому он согласился отправиться на поиски наставника вместе с Миристель. Они намерены сообщить ему о помиловании. Забавно, правда? – Эйнеке чуть усмехнулся, он до сих пор не считал эту причину такой уж важной, что ради нее эльфы готовы были невесть сколько мотаться по свету, фактически не ведая куда им идти. Они искали иголку в стоге сена, и это еще самое мягкое сравнение, - И никаких блондинок никуда я не тащу, - раздраженно фыркнул полукровка, потянувшись к вновь набитой трубке, - Если ты не заметил, то они сами мне на голову валятся. Что до архивов… не глупи. Я желаю найти отца. Жрица желает найти его. Нам всего лишь по пути. Доступ в архивы, к слову, дает определенные преимущества. Я думал всего лишь найти документы относительно последнего контракта отца, но… быть может и впрямь удастся извлечь из этого еще немного выгоды, - ненадолго Эйнеке затих, старательно раскуривая предложенную Наталем «трубку мира». Вопрос относительно спутников поставил его в тупик, однако, немного пораскинув мозгами, он все же заговорил, - Керихат я доверяю. У меня есть для того свои причины и это никак не обсуждается. Тэлэрин… для драки и пьянки годна, но верна пока ей платят – следует быть осторожными с ней. До кучи она еще и оборотень. Кто знает, когда зверь в ней пересилит человека? Гволкхмэй… Ты поступил как болван, оставив нас с ней наедине в лесу, но не суть… Она опытный боец. Немного сумасбродна, однако нас она не предаст. По крайней мере она мне кажется не склонной к спонтанному предательству, да и у нее пока тоже есть свой интерес к этому делу. Даниэль… Он неплох для эльфа. Я даже буду, пожалуй, рад, если он-таки добьется своей цели и не отбросит копыта. Жаль, его боевых навыков я пока еще не видел.
На этом Эйнеке замолчал. Он так и ничего не сказал о Миристель, надеясь, что братец забудет об этом и будет довольствоваться тем, что есть.

Впрочем, стоит отдать братцу должное. Трубка мира сейчас была очень кстати и благодаря лишь ей одной полуэльф был готов простить брату еще пару-тройку проявлений его беспардонной наглости. В конце концов, они же родня, одна кровь и все такое… им на роду написано терпеть друг друга на протяжении всей их долгой полуэльфийской жизни. Хотя если уж говорить о трубке мира, а точнее о набитом в нее табаке, то на вкус Эйнеке дрянь вышла слишком терпкая и забористая. Этому конкретному куреву явно не хватало определенной мягкости что ли, но вроде бы пыхать и такую дрянь было вполне ничего. Разве что дерьмовому вкусу и идиотским предпочтениям брата не надо было давать никаких нелестных определений. Ни вслух, ни мысленно. Первое могло привести к бессмысленной дискуссии на ровном месте, да еще и на отвлеченную тему, которая волновала Эйнеке в этот момент определенно меньше, чем та, что они обсуждали сейчас. Второе же только усугубляло положение дел, заставляя и без того порой излишне чувствительного и восприимчивого полуэльфа заострять свое внимание на всех недостатках предложенного ему в качестве примирительного дара курева. Нет, ну все-таки Нат вроде и неплохой брат, но честное слово ничего нормально сделать не может!
«Что же, он хотя бы отцепился от меня с этой печаткой и прочими глупостями. С чего я вообще должен был ему что-либо объяснять? Он обязан мне доверять и не совать свой нос в наши дела. Я сам решу, как будет лучше для нас обоих. Он слишком глуп и неосмотрителен для этого,» - примерно так и рассуждал в это время внутренний голос, продолжая тихо бурчать в голове Эйнеке. Да, подобные мысли были несколько… эгоистичны и не слишком-то нормальны. Запросто можно было бы решить, что младший брат не любит и не уважает старшего, откровенно считая его своей собственностью, но нет. Это было совершенно не так. Эйнеке вполне себе любил Наталя, хотя чтобы постигнуть все тонкости взаимоотношений между близнецами требовалось немало времени и изрядное количество крепкой выпивки или отборной дури, только вот любовь эта была несколько далека от общепринятых канонов. Как и уважение. Сам факт того, что Эйнеке рассматривал Ната как свою собственность уже говорил о том, что младшему близнецу не наплевать на старшего с высокой колокольни, да и решений он ему не позволял никаких толком принимать самостоятельно по большей части из-за некой извращенной формы заботы…
«Ну а со спутниками все понятно… даже ожидаемо. Скорее всего его попросту волнует то, как они будут вести себя в бою. Насколько они пригодны и полезны… И вот после этого всего еще я параноик? Ничего, попривыкнет к лучнику, прыгающему за спиной, и любительнице безумного конного боя. Не в первой, в конце концов,» - еще немного попыхтев трубкой, подумал Эйнеке, а потом откинул назад голову и выпустил изо рта горьковатый табачный дым. Еще несколько мгновений он просто пялился в потолок и на клубы дыма, расползающегося по воздуху, затем сел и положил трубку на стол, приглашая брата сделать еще одну-две затяжки. Между тем Наталь опять завел речь о Миристель, и Эйнеке не удержался о того, чтобы раздраженно фыркнуть, а потом демонстративно закатить глаза, всем своим видом так и говоря, мол опять ты за свое, братик. Да уж, план переключить Наталя на другую тему отчего-то вдруг не сработал. Досадно.
- Если ты о ее пригодности в бою… - неторопливо начал полуэльф, тщательно подбирая максимально подходящие и вместе с тем наименее «рискованные» слова, - Какая-то сила в ней есть. Не думаю, что богам есть дело до нас всех, не верю, что это именно они направляют эту девицу, но, да, в ней есть нечто способное исцелять и защищать. Магией она владеет – в этом я уверен наверняка, хотя и вместо заклятий использует молитвы, как и все прочие жрецы, - он еще немного подумал, а потом все же решил снизойти до определенной откровенности, - Если говорить о ней, как о женщине… Она красива. Необычайно красива, я бы сказал. Чиста и добродетельна. Даже безупречна, но вместе с тем она слишком красива, слишком чиста, слишком добродетельна и слишком безупречна. Это меня… обескураживает, пожалуй.

Отредактировано Эйнеке (31-03-2016 18:41:34)

Ну вот, кажется их диалог приближался к своему логическому завершению. По крайней мере, у Наталя наконец кончились его бестолковые вопросы, и теперь с чистой совестью можно было расслабиться, да предаться совместному времяпровождению с участием курева и чего-нибудь алкогольного. Не один только Нат в этой комнате думал о уместности выпивки в этой ситуации, однако Эйнеке было слишком лениво вставать и топать к барной стойке за бутылкой красного винца и парой бокалов. Впрочем, если бутылки взять сразу две, то у бокалы не нужны. В конце концов, все свои и они одна семья, а значит свинячить и пить бухлишко из горла, можно не стесняясь и не смущаясь – один ляд никто не осудит за неподобающее поведение. Знал Эйнеке, что Нат тоже совсем не против выпить – он это чувствовал где-то на уровне подсознания, а потому продолжал предаваться праздности и ждать, когда у брата первым желание напиться пересилит терпение, и он пойдет к барной стойке за необходимым для того «снаряжением». У Наталя в этом отношении был куда меньшей запас терпелки, а может просто магия алкоголя сказывалась. Все же вино – очаровательная штука, а глинтвейн особенно.
Между тем мысли молодого чародея лениво ползали где-то в районе образа праведной жрицы в крайне живом воображении Эйнеке. Он представлял сейчас Миристель мирно сидящей в своей комнате где-то у окна и смотрящей на окутанную ночной мглой главную улицу Леммина. Бледный свет ночного светила куда уместнее смотрелся на фоне светлой кожи эльфийки, нежели теплые солнечные лучи. Так неестественно правильная и идеальная красота этой женщины казалась еще более отстраненной и возвышенной… куда более неземной. Как умелый художник маг мазок за мазком воссоздавал образ Миристель в своем сознании именно таким, каким он его представлял или скорее чувствовал. Совсем недавно произнесенные слова только помогали ему верно подобрать тона и краски, верно нанести их на воображаемый холст. Первые слова Наталя тоже помогали полуэльфу. Пускай и изъяснялся брат довольно грубо и недостаточно изящно, но некоторые его замечания и впрямь были уместны.
«Да, что-то хорошее и светлое у нее есть… Не показное, не все эти дурацкие замашки святоши из помпезного дурдома на выезде, но что-то внутреннее, что-то живое и более… нормальное,» - думал Эйнеке, нанося последние штришки на воображаемый портрет. Еще несколько мгновений он доводил «картину» до ума, выравнивая линии и тоновые отношения каждой детали изображения, а потом, закончив, коротко оглянул результат своих умственных трудов. Оглянул… и ужаснулся. То, что смотрело на него с несуществующего холста пугало. Не могло не пугать, ведь чистые глаза хоть и были прекрасны, но в них не отражалось ни капли жизни. Поза, черты лица и легкая улыбка на абрисе манящих губ – все это было, как и задумывалось, безупречно идеально, слишком идеально, а от того по-настоящему отталкивающе. Белая кожа походила на мрамор, да и весь образ изящной девушки сидящей близь окна напоминал скорее статую, нежели живое существо. От него не исходило тепла и даже дыхание не стыло где-то на стекле. Полуэльф невольно вздрогнул. Вздрогнул так, словно его ударили по лицу, а тут еще и Наталь…
- Захлопни пасть, - ледяным тоном произнес Эйнеке, затем поднялся из кресла, - И не смей к ней приближаться даже на шаг, - маг развернулся и направился в сторону лестницы, ведущей в погреб и его комнаты, но, вдруг остановившись посреди главного зала таверны, все тем же холодным голосом добавил, - Если ты хоть что-то ей скажешь не то или сделаешь, то я забуду тебя. Не убью, не изувечу, а просто вычеркну из своей жизни, слышишь? Я уйду от тебя туда, где ты меня не найдешь. И больше не вернусь. Если я встречу тебя на улице, то я просто отвернусь и пройду другой стороной, ты понял? Если ты только посмеешь коснуться ее, я раз и навсегда забуду, что у меня был брат. И я не шучу и не лгу.
На этой ноте младший из близнецов попросту ушел. Он спустился по лестнице вниз, намереваясь провести всю ночь за книгами. И он даже не посмотрел на ту лестницу, что вела наверх, в гостевые комнаты.