Ожидание вручения себя самого как подарка затягивалось, но Эйнеке это волновало явно куда меньше чем продолжающий слабо светится мох. В конце концов, чем дольше ожидание, тем лучше. Может за то время, пока дроу мотаются туда-сюда, занятые своими дровскими делишками, маг сообразит каким-таким чудом можно подобраться поближе к объекту изучения. С одной стороны, можно было бы подойти поближе и попробовать ткнуться в мох лбом, но лоб не руки и толку от такого метода изучения будет маловато. С другой, можно повернуться спиной и, прижавшись к стене, ощупать все пальцами, однако тогда потеряется всякая возможность зрительного контакта, да и исполосованную спину жалко. Вроде бы чувствительность-то она былую утратила, но все же не настолько, чтобы елозить ей по гребанной стене и всем выступающим из нее мелким хреновинам и шероховатостям. В общем, не могли эти дроу его по нормальному приковать? Чего сразу руки за спину заламывать, а потом сажать рядом с такой замечательной игрушкой, как колония светящегося мха? От этого было даже как-то несколько обидно. Воистину жестокие создания эти дроу!
Счастливое пребывание в отдельной камере как-то резко оборвалось в тот момент, когда Эйнеке было наконец решился придвинуться поближе к стене лицом. Явился один из его пленителей, да принялся творить всякие непотребства, то есть вытаскивать из ставшей за эти часы такой родной и уютной клетки (в конце концов, за ее пределами было явно хуже, если верить слуху). Недомерок грубо схватил полуэльфа под локоть, не забыв при этом, разумеется, влепить возвращающую к суровой действительности затрещину, и потянул вверх. Поняв намек и без потугов дроу, Эйнеке поднялся и послушно потащился прочь из камеры, дабы уже спустя несколько мгновений шмякнуться на колени перед очередным представителем местного населения. Или точнее представительницей. Хоть Эйнеке и свыкся с мыслью, что все дроу для него на одну рожу, существо перед собой он все же смог опознать как особь женского пола. Даже больше, до него постепенно (все же мозги больше о мхе думали) доползла мысль о том, что это, вероятно, и есть его будущая хозяйка, и процедура дарения уже началась.
«Не мог что ли места получше выбрать?» - украдкой покосившись на дарителя, полукровка стерпел очередной пинок и довольно сноровисто (по крайней мере для того, у кого были скованны за спиной руки) поднялся обратно, выпрямляясь во весь свой немалый рост и несколько неохотно расправляя плечи. В конце концов, если уж он подарок, то надо предстать перед дамочкой во всей своей красе. Эх, жаль шляпу отобрали! Впрочем, мысли о происходящем несколько отступили, когда полуэльф наконец-то встал. В силу довольно ощутимой разницы в росте с объектом напротив, он увидел перед собой отнюдь не лицо или макушку женщины-дроу, а действо, разворачивающееся у нее за спиной. Несколько растерянно моргнув глазами, Эйнеке глянул на развлекающегося полуорка. Теперь ему стало ясно откуда доносились те самые жутко докучающие звуки, вернее кто и что служило их причиной. Не чувствуя в себе никаких особенных эмоций, разве же некоторую долю сочувствия к девахе, которой так не повезло попасться более сильному пленнику под руку, остроухий перевел взгляд обратно на женщину перед собой. Взгляд с худо-бедно удивленного сменился крайне апатичным.
«Ну и что мне делать? Здрасте тут не ляпнешь…» - голова невольно начала клониться к плечу, выдавая вдруг вернувшийся интерес к происходящему. Нахлынувшая было апатия отступила столь же внезапно, как и возникла. Как вести себя в подобной ситуации Эйнеке, ясен пень, не знал – попадать в рабство ему как-то еще не доводилось, но в отличии от большинства других пленников его ни капельки не пугала ни вонь, ни тяготящая атмосфера, ни даже поведение других пленников и их тюремщиков. Знаете ли, люди себя и на воле ведут порой ничем не лучше, а в переулках иных городов смрад стоит и похлеще. Для того, кто и на поверхности привык замечать по большей части всякую дрянь и несовершенство, нынешнее положение казалось не столь уж и ужасающим. Вот дроу на поверхности нет. Самок дроу тоже. Ну, Эйнеке их раньше не видел, а потому позволил себе бегло осмотреть женщину перед собой. Изогнув бровь и тем самым невольно скопировав выражение лица визави, полуэльф вновь выпрямился, затем заставил себя принять всю ту же совершенно ничего не выражающую мину что прежде, да замер, ожидая с какой стороны на этот раз прилетит оплеуха. Дроу, похоже, очень любили колотить всех и вся вокруг. Вон, например, у этого типа, что вытащил Эйнеке из клетки махать кулаками и лягаться получалось куда лучше, чем говорить на общем языке.
«Скажут делать – делаю… Не скажут – не делаю… Было бы с кем заключать пари, то сделал бы ставку на то, что удар прилетит от этого хрена…» - мыслишки продолжали меж тем неторопливо ползать по извилинам.

Предполагаемого удара так и не последовало, а это несколько озадачило Эйнеке. Он даже испытал легкое разочарование, решив, что несколько поторопился со своей оценкой относительно наклонностей дроу. С другой стороны, природная подозрительность принуждала искать в происходящем подвох – если не бьют, значит задумали что-то иное. Вопрос только что именно. Глядя на женщину-дроу, разобрать этого пока не удавалось. Все, что только и смог понять Эйнеке, ощущая на себе ее взор, так это то, что он смог хоть чем-то ее заинтересовать. Будучи, мягко говоря, непривычным к подобному пристальному вниманию, полуэльф демонстрировал чудеса выдержки и самоконтроля. Да, он был смущен и смущен не только тем, что на него смотрит особь женского пола, но и тем, что он теперь ее собственность, отличная от обычной вещи только тем, что может думать и действовать, но остроухий умудрялся пока не подавать о том и вида. Он не отводил взгляда, продолжая равнодушно взирать на дроу, даже не покраснел, как то бывало в большинстве подобных ситуаций. Почему? Скорее всего потому, что все в Эйнеке решило не показывать своих слабостей. По крайней мере до того, как тот сможет определиться чего следует ждать от этой женщины, а чего нет.
«Интересно, а я смог бы выгрызть ей сейчас глотку?» - побочные мыслишки, к слову, всячески отвлекали от стеснений и смущений, а потому гнать их прочь полуэльф не торопился, упиваясь ими и давая им жизнь в своем подсознании – фантазия весьма услужливо рисовала все, что только желал слегка дуреющий разум, - «Это была бы, пожалуй, забавная смерть… Только вот она бы вырвалась, и я бы не прибрал ее вслед за собой. Если бы руки сковали не сзади, а спереди, то я бы смог попробовать ее прижать и удержать, а так… дохлый номер – выкрутится…» - непроизвольно поведя языком по верхним зубам, Эйнеке отметил про себя, что для исполнения такого номера ему определенно не хватает еще и острых звериных клыков, после он переключился на маневры дроу-мужчины. Что-то полукровка так увлекся своими кровожадненькими фантазиями, что невольно упустил зачем этот недомерок потащился за рыжей девчонкой. Впрочем, «зачем?» было очевидно – баба приказала, а он выслуживается. Того времени, что Эйнеке уже успел провести в компании дроу хватило на то, чтобы сделать вывод о том, что весь этот народ состоит исключительно из существ достойных звания «баба с яйцами».
«Так вот зачем…» - когда девчонку остановили неподалеку от Эйнеке, дроу-женщина отдала еще один приказ, который был адресован магу, а заодно и ввел его в курс дела. Вновь вскинув бровь, полуэльф вопросительно взглянул на дроу, затем сощурился – дружелюбие, прозвучавшее в ее голосе, ни разу не располагало излишне настороженного пленника, скорее вызывало новую волну подозрительности и недоверия. Впрочем, говорила на общем языке она намного лучше своего сородича, но не суть… Не дожидаясь повторного приказа или мотивирующей оплеухи, Эйнеке повернулся к жертве. Причинять другим боль он любил и одновременно терпеть не мог. Как и, вероятно, всякий полукровка, маг был попросту обречен испытывать подобные противоречивые ощущения если не ко всему на свете, то очень ко многому. Человеческая часть души зашлась в споре с эльфийской, но Эйнеке смог переломить себя.
«Я не жертва, которой дали почувствовать себя палачом. Я – это всего лишь я,» - мысленно говорил он себе и, развернувшись, рывком налетел на рыжую девчонку, - «И тут либо я, либо она. Моя шкура мне дороже,» - под столь успокаивающие совесть мыслишки Эйнеке плечом сбил свою цель с ног, затем ударом ноги в грудь принудил остаться на месте – не дал подняться, хотя и вроде ему совершенно не оказывали сопротивления. Эйнеке не умел драться, тем более драться со связанными руками, но он мог воспроизвести по памяти кое-что из чужих приемов, подмеченных во время долгих путешествий в обществе наемников и в кабацких драках. Получалось вроде бы вполне сносно, да и знания относительно того, куда лучше бить пригодились. В конце концов, дроу сказала ему только избить девушку, а не запинать ее насмерть. Верно потому-то Эйнеке и остановился, когда девчонка потеряла сознание – не из жалости (по крайне мере не только из-за нее), но лишь с целью соблюсти приказ. После полуэльф обернулся обратно к женщине-дроу и замер, переводя дух. Опять заболели мышцы, да и дыхание сбилось – все же не боец он.

У безумцев или существ в той или иной степени близких к безумию своя логика. Готовый умереть в любой момент Эйнеке продолжал цепляться за свою жизнь, ставя ее намного выше жизней других пленников. Здоровая доля эгоизма всегда помогала заткнуть и прогнать куда подальше все те розовые сопли и высокоморальные бредни светлой стороны своей натуры, которая явно отдавала чрезмерной эльфячностью. Временно, конечно, ибо из песни слов не выбросишь, как из башки все дурные закидоны, но уж лучше пускай раскаяние за содеянное приходит ночью перед сном и мешает уснуть, нежели днем лишает чудесной возможности выжить. Или погибнуть, но погибнуть красиво, по-настоящему достойно. Сколько идиотов сдохло ради спасения какой-нибудь симпатичной бабы или якобы невинного дитя? На самом деле может быть и дохрена, да только кто пересчитает все их подвиги? Кто сложит про них порядочную страшилку или пафосную балладу? Никто. На поверхности про это вряд ли узнают, а здесь в Подземье очевидно другие ценности. Хочешь, чтобы тебя – раба – запомнили, прихвати с собой на тот свет как можно больше чужих жизней. Причем жизней не таких же пленников, а их мучителей.
«Довольна?» - ничего не выражающий взгляд синих глаз опять уставился на женщину-дроу, ожидая ее реакции на все происходящее. Попутно пытаясь отдышаться, Эйнеке подавил в себе вновь вспыхнувшее желание наброситься на существо перед собой. В сущности, полуэльф не испытывал к этой особе ничего такого, даже раздражения или отчуждения, но она дала ему возможность нюхнуть чужой крови, потешить заложенную в глубине души жестокость. Временно отказавшись прислушиваться к одной половине своего существа, он едва ли не целиком принадлежал второй, а то, что в Эйнеке было от матери-человека, пожалуй, не отличалось особенным спокойствием и вменяемостью. Забавно, но даже о человечности там говорить было уже поздно. Эта часть его натуры оказалась настолько искажена и изуродована бесконечными обидняками на все живое, гневом и завистью, что эльфийская сущность могла лишь диву даваться, как ей вообще удается порой сдерживать «соседку».
«Довольна,» - в конце концов решил Эйнеке, наблюдая за реакцией дроу. Ее беззвучные аплодисменты и несколько заинтересованные взгляды стражи вызвали острое желание рассмеяться – громко и, пожалуй, даже истерично. Впрочем, порыв этот пришлось в себе задушить, пока не стало слишком уж поздно, и дроу не начали сомневаться в здравомыслии своего пленника. Только лишь мимолетная улыбка пробилась наружу и скривила тонкие бескровные губы в странной пародии на удовольствие. Все-таки на публику Эйнеке играть любил, и страсть эту в себе сдержать было куда труднее чем эльфячьи наклонности, а тут еще и зрители появились. Эти ребята вон даже про полуорка с его подстилкой позабыли! Временно, конечно, но все же один ляд льстит. Между тем женщина-дроу уже раздавала какие-то указания мужчинам. Раздавала она их, увы, на своем родном наречии, и Эйнеке приходилось лишь узнавать некоторые отдельные слова, а о смысле других только догадываться. Впрочем, он все равно пытался запомнить их все, сознавая, что если ему придется надолго задержаться у дроу в гостях, то какое-никакое знание их языка будет ему полезно, да и надо же занять чем-то полезным свой разум?
«Гм, оковы больше не нужны? Чудесно…» - с некоторым удивлением осознав, что руки теперь наконец-то свободны, Эйнеке недоверчиво осмотрел всех присутствующих, а заодно принялся сжимать и разжимать собственные тонкие пальцы, пытаясь восстановить кровоток в занемевших конечностях. Попутно он прикинул сколько времени ему потребуется на какое-нибудь путное заклинание, чтобы сжечь все тут к хренам, но, не удовлетворившись ответом, в очередной раз пришел к мысли о том, что для начала надо получше понять на что способны его тюремщики. Слишком рано выдавать такие вот финты ушами, если о дроу знаешь столь мало, да и дистанция от ближайшего стража слишком коротка, чтобы успеть закончить какое-либо более-менее сложно заклинание – клинок под ребром окажется раньше, чем с губ сорвется последнее слово. Плюс неизвестно насколько хороши в магии окружающие. Что если среди них есть тот, кто сведет все его старания к минимуму и обломает такой чудесный взрыв или пожарчик?
В общем, чтобы разобраться во всем нужно было идти за женщиной, и Эйнеке пошел. Был конечно соблазн показать нецензурный жест тому типу, что задарнул его этой дамочке, но необходимость догнать самку дроу оказалась более приоритетной задачей.
- Эйнеке, - хрипло отозвался на вопрос дроу полукровка, внутренне радуясь, что она все-таки говорит на общем ощутимо лучше своего сородича, - Но ты все равно будешь звать меня так, как тебе заблагорассудится. Меня же тебе подарили, - почему-то Эйнеке был твердо уверен, что не произносил этого вслух, ведь говорил он скорее это сам себе, но… вероятно длительное молчание сказывалось не только на голос, который сейчас звучал намного тише обычного, но и на умение контролировать себя в разговоре, - Я, вероятно, в К'таэссире. Основы мне доходчиво разъяснили во время перехода. Остальное требует детального изучения.

Отредактировано Эйнеке (13-03-2016 17:30:21)

Нет, с этим пристрастьем дроу к потемкам даже подумать толком некогда! Ходи и смотри себе под ноги, да радуйся, что высоты потолков пока вполне хватает (а то были невольные подозрения…), чтобы не биться головой обо все подряд. Впрочем, за столько-то дней пребывания в Подземье Эйнеке смог более-менее привыкнуть к отсутствию приличного освещения, легкой нехватке воздуха (все же на поверхности ему дышалось намного легче) и необходимости постоянно прислушиваться к маневрам существ поблизости. По крайней мере он научился полагаться по большей части на слух, нежели на зрение, да и нечто вроде интуиции стало понемногу проявляться в головешке полуэльфа наравне со все новыми и новыми мыслишками относительно своего побега или красивого перехода к загробной жизни. Благо мыслишки эти пока не сильно мешали ориентироваться в пространстве и наблюдать за действами дроу-женщины, что вела свой подарок невесть куда. Впрочем, определенную рассеянность в поведение пленника они добавляли. Пытаясь шагать по кромке двух реальностей – той, где пребывает твое тело и той, куда так настойчиво стремится разум – всегда рискуешь отступиться.
«Что за?!» - вот примерно это-то сейчас и случилось. Дроу остановилась, а Эйнеке, не успевший толком уловить появления еще одного обитателя сих мест, резко затормозил в нескольких шагах от своей спутницы и весь напрягся, сосредоточенно пытаясь оценить ситуацию. По первой полукровке показалось, что это он вдруг совершенно неосознанно допустил фатальную ошибку, но в итоге понял, что причина этой вынужденной остановки - другой дроу, оказавшийся не в том месте, не в то время, да еще и немного не в том состоянии, чтобы вовремя свернуть в сторону и не прогневить женщину. Эйнеке не успел уловить того момента, когда провинившийся дроу опустился на колени, но разум его мгновенно запечатлел эту картину – теперь полуэльф точно будет помнить, что следует делать, оказавшись в подобной ситуации. Еще он будет помнить то, что случилось после всего этого.
«Маг?!» - ошарашенное происходящим сознание принудило полуэльфа встрепенуться и сделать непроизвольный шаг назад. Все мышцы в миг напряглись до предела, брови двинулись к переносице, заставляя физиономию полукровки принять выражение если не враждебное и воинственное, то как минимум просто настороженное и даже чуточку испуганное. Он щурился, подозрительно глядя на женщину, и чувствовал, как где-то совсем рядом всколыхнулось нечто темное, нечто мрачное и противное его натуре. Провинившийся дроу меж тем забился в агонии и совсем скоро затих, вероятно, либо двинув коня, либо попросту потеряв сознание. Потребовалось определенное усилие воли, чтобы заставить себя выглядеть хоть сколько-то спокойным и безразличным. Впрочем, мурашки все равно еще ползали по спине, а ногти до боли впивались в кожу ладоней, сжатых в кулаки. Благо Эйнеке хватило толи выдержки, толи банального везения, чтобы машинально не пальнуть заклинанием в ответ на чужое.
«Тоже маг… Маги — это плохо… Она знает, что я… Нет, наверное, нет, иначе бы держала в оковах и еще бы пасть кляпом заткнула… Хотя я бы просто горло перерезал при такой оказии,» - все-таки определенный плюс в этой ситуации был – Эйнеке узнал о способностях своей хозяйки не в момент самоубийственной атаки, а заранее. Теперь он был предупрежден, а значит вооружен. Оставалось только ненадолго затаиться, набраться сил и оценить насколько действительно могущественна эта женщина (все же мага по одному заклятью не судят), а потом уже предпринимать какие-либо выходки. Худо-бедно совладав с остатками своего изумления и испуга, Эйнеке продолжил играть навязанную ему «добрыми» дроу-налетчиками роль.
- Почти не знаком, - попросту перешагнув через чужое тело и стараясь не кривиться в ответ на ласковый тон спутницы, проговорил полукровка, - Только запоминаю, не говорю, - в попытке подражать совершенно непривычным звукам дровского языка признался Эйнеке, затем задумался, про себя оценивая не в меру щедрое предложение женщины. Попутно он и закинул в число важных сведений, хранимых в памяти и имя дроу – Алетра. Стоит ли к ее имени добавлять какие-либо почтительные обращения, Алетра не упомянула, однако полукровка решил, что оно подразумевалось, как нечто естественное и слишком очевидное, чтобы снисходить до пояснений.
- Как на твоем языке будет «бледный» или «бледноликий», госпожа? – спросил полукровка после нескольких мгновений размышлений, - Думаю, мне бы подошло имя с подобным значением, хоть такой выбор и несколько… хм… банален.
В сущности, Эйнеке было плевать как его назовут. Имена – всего лишь слова и ценности они имеют немногим больше всех прочих относительно осмысленных сочетаний звуков. Куда сильней полуэльфа интересовало помещение, в котором он оказался. Осторожно перешагнув порог, он быстро осмотрелся и моргнул, в очередной раз пытаясь приноровиться к непривычно скудному освещению. Обилие книг и прочих занятных предметов интриговало и возбуждало желание исследовать здесь все вдоль и поперек, однако ситуация к этому, увы, совершенно не располагала. Нужно было постоянно следить за дроу, не терять ее из поля видимости, и изучать, оценивая и запоминая ее манеры и повадки. Вдобавок возникла необходимость разобрать зачем его притащили в личные покои – вероятно, следовало готовиться к тому, что Алетра и сама будет изучать его, задавая вопросы. Впрочем, для начала она привела свой подарок в сравнительный порядок, применив чары некого артефакта. Что ж, и на том спасибо…
- А разве у меня есть выбор? – посмел ответить вопросом на вопрос Эйнеке и чуть усмехнулся, делая шаг к столику у постели, но вместе с тем продолжая краем глаза приглядывать за Алетрой. Пить ему совершенно не хотелось, куда больше донимал голод, однако просить еды полукровка пока как-то не додумался.

Небольшая лекция на тему языка пришлась очень даже кстати. Как ни странно, но Эйнеке даже и не задумывался о том, что нужные ему слова могут в принципе отсутствовать в языке существ, обитающих в Подземье. Нет, конечно, ему следовало бы догадаться, но привычки жителя поверхности явно давали знать. От легкой досады полукровка чуть прикусил нижнюю губу, запоминая сей факт, а потом принудил свой разум переключиться на все прочие слова дровского наречия, что поведала ему Алетра. Их тоже необходимо было запомнить и по возможности даже «попробовать на вкус» в попытке выговорить совершенно непривычные звуки. Впрочем, с последним придется подождать, а то явно невежливым будет тихо говорить сам с собой в обществе своей хозяйки. Не сказать, чтобы Эйнеке когда-либо сильно заморачивался правилами приличия, но в данной ситуации он решил лишний раз не нарываться. Не стоит пока рисковать понапрасну – эта партия требует осмотрительности и осторожности. По крайней мере от него.
- Этого я не учел, - чуть усмехнувшись, полуэльф признал свою ошибку, затем, вновь повернувшись к Алетре лицом, задумался. К вину же остроухий так и не притронулся. На вопрос его не ответили, а значит настаивать не собирались. Во всяком случае, так решил именно Эйнеке куда больше увлеченный в данный момент не потребностями своего истощенного долгим переходом организма, а освоением новых знаний, что так любезно предоставила ему хозяйка сих покоев. Выбор предоставили вроде бы вполне достойный – сиди и составляй себе годное имя, но жадный и бесконечно любопытный полукровка по большей части думал сейчас о том, как бы вызнать у женщины чуть больше интересных словечек. Правда, была тут опасности получить слишком много новой информации и не успеть переварить ее всю, да и неплохо было бы ответить Алетре, дабы не начать испытывать ее терпение на прочность… в общем, пришлось немного сдержать и ограничить себя в проявлении порывов острой жажды знаний.
- Bwael мне совершенно не пойдет, - заметив в тоне женщины насмешку, пленник хотел сделать вид, что пропустил ее мимо ушей, но собственная мимика сыграла с ним злую шутку, и на лице мага на миг замерла некая странноватая гримаса, выражающая одновременно и ответную насмешку, и отвращение, которое у полукровки вызывали подобные прилагательные, - Я совсем не хороший. И не плохой. Я – только я, а вот поступки у меня разные, - Эйнеке исподлобья глянул на Алетру, - Ssinjin… звучит занятно. Мне даже нравится, - ну, тут он действительно не лукавил, в исполнении дроу это слово и впрямь звучало довольно забавно, - Только смысл не тот. Я не милый, не сладкий и не такой уж светлый, если говорить о моих… хм… наклонностях. Даже не что-то среднее между ними. А как бы ты назвала меня, госпожа, если бы не уступила мне возможность выбрать новое имя?
Между тем речь коснулась всей бессмысленности попыток бежать, а заодно и показывать нос куда-либо за пределы поместья. Мыслей о побеге Эйнеке до сих пор не оставлял, однако вместе с тем он и прекрасно осознавал, что пока его шансы на успех в этом мероприятии стремятся к нулю. Куда больше его привлекали мысли о красивой и фееричной смерти, ибо в сущности своей при этом раскладе он терял теперь лишь жизнь – штуку хоть и важную, но не слишком-то лояльную к таким вот сумасбродным и не очень везучим существам как он. Впрочем, всех своих соображений на сей счет полукровка Алетре сообщать не собирался. Лгать, не поведя и бровью, не изменив выражения глаз, он научился уже давно, как и попросту недоговаривать, когда того требует ситуация. Ситуация, к слову, вроде бы и требовала, ибо полуэльф не мог не заметить того внимания, с каким его разглядывает женщина-дроу.
- А зачем? – Эйнеке равнодушно пожал плечами, - Зачем искать смерть где-то за пределами этих стен? В тоннелях я как новорожденный котенок – слеп и беззащитен. А тут… Тут не такое уж плохое место для окончания пути, - бледные губы полукровки ненадолго скривила полубезумная улыбка, а синие глаза лихорадочно заблестели, - Я все равно умру. Возможно, от твоей руки, когда наскучу тебе, госпожа. Возможно сам. Твой… хм… почитатель прогадал с выбором подарка, - а вот теперь улыбка стала походить на злую насмешку, адресованную, однако, не Алетре, а скорее тому мужчине, что передал Эйнеке ей в руки, - Я не проживу здесь слишком долго. Во-первых, я слишком ослаб и отощал за время перехода. Не думаю, что смогу восстановиться. Во-вторых, от солнца и тепла я слишком зависим. В-третьих, я болен, хоть и абсолютно не заразен. Почему со мной не случилось приступа раньше, я не знаю, но дышать трудно мне уже давно, а подходящих лекарств у меня больше нет, - в очередной раз маг пожал плечами и затих. Он не жаловался и жалости от дроу не ждал (как будто он вообще мог ее от кого-либо ждать), лишь констатировал факты, а заодно давал понять, что суицид (по крайней мере просто суицид, без дополнительных жертв из числа окружающих) в его планы не входит. Мало ли как она могла трактовать его это «скоро умру сам» … Когда же женщина ненадолго оставила покои, полукровка быстро осмотрелся вновь, отдавая большее внимание именно обстановке комнаты и расположению дверных проемов. Что-либо трогать или брать в руки он не стал, даже с места не сдвинулся, продолжая стоять рядом со столом. На упоминание о еде, прозвучавшее из уст вернувшейся Алетры, его брюхо отреагировало предательским урчанием. Инстинктивно полукровка прижал левую руку к животу и недовольно покривился, искренне злясь на собственные слабости.
- Каково твое положение, госпожа? – справившись с собственным раздражением, поинтересовался Эйнеке, - Знаешь, мне бы польстила мысль о том, что меня подарили кому-то значимому.

Контраст ощущений увлекал и пугал. Его поманили - Эйнеке пошел и, продолжая играть свою роль, сам сел на колени в достаточной близости от ног Алетры. Теперь он чувствовал кончики ее пальцев, касающиеся тонкой бледной кожи. Удержаться от низкого гортанного рыка удалось, удалось даже заставить себя не кривиться, но резко накатившая ярость и паника заставляли волосы на загривке встать дыбом, а кожу покрыться мурашками. В мозгу теперь било навязчивое желание укусить руку, посмевшую столь вероломно нарушить границы личного пространства, однако желание это приходилось в себе нещадно давить - слишком уж предсказуема и банальна будет эта атака, ведь только совсем слепой не заметит, как дрожат руки уже самого полукровки, вынужденного терпеть сомнительные "ласки" дроу. Да и не мог Эйнеке пока позволить себе какое-либо проявление агрессии. Во-первых, сил пока еще недостаточно. Во-вторых, слишком коротка дистанция между ним и возможной целью атаки. Ну и в-третьих, Алетра говорила что-то о еде и вине в ближайшее время, а значит вот-вот могут нарисоваться слуги с этой самой едой и вином. Не хорошо это из-за собственного нетерпения позволять врагу в раз обрести подавляющее численное преимущество. Впрочем, оно тут всегда было и будет на стороне дроу - это все же их мир и их город.
"Рано или поздно я все равно тебя укушу и распробую твою кровь" - мысленно пообещал Эйнеке, все еще борясь с нарастающей в груди злобой. Он смотрел Алетре в глаза - этого же она ведь желала, принуждая его поднять голову? Смотрел прямо и на удивление спокойно. Взгляд синих глаз стал непроницаем и спокоен. Да, полукровка был безумен. Уже довольно давно, еще до всей этой истории с дроу, ибо кто в здравом уме и трезвой памяти будет защищаться или попросту потешаться над окружающими, притворяясь умалишенным? Чем дольше ты играешь психа, тем большим психом становишься сам. Вживаешься в роль, так сказать. Впрочем, что отличало Эйнеке от простых безумцев -  так это самоконтроль, умение сдерживать если не все порывы мятежного разума, то некоторую их часть. Хотя... с этим уже скоро предвидились определенные проблемы, пугающие значительно больше чем перспективы жизни после смерти, что рисовала ему Алетра.
Нет, конечно, вся эта тема с жертвоприношениями ни разу не вдохновляла, а вот мыслишки стать чьей-то ручной нежитью показались даже забавными - все же маги народ странный и причуды у них свои. Некоторые вот даже в жизни бесплотным духом плюсы искать начинают, если им пригрозить такой вот незавидной участью. Конечно, полукровку подмывало ответить хозяйке, высказать ей свое виденье смерти, поделиться ощущениями того, кто умереть должен был столько раз за свою жизнь из-за обычной какой хвори, что и самому верилось трудом, но что-то ясно говорило ему о том, что его слов не поймут, сочтя их всего лишь бредом с легким оттенком поэтической хрени, и что женщина вообще не настроена на философские диспуты. Плюс лишний раз дерзить было сравнимо с провалом, а большую часть своих возможных ответов Эйнеке и сам бы счел именно дерзостью.
- Поняли, - покорно повторил вслед за Алетрой полуэльф и, поддаваясь ее движению, задрал голову еще выше. Теперь приходилось пялиться в потолок, ибо сомнительное положение тела едва позволяло уцепить взглядом что-либо еще. Скосить глаза, уловить вновь дроу, продолжить изучать ее больше не представлялось возможным, да и полукровка уже не желал этого. Ощущение легкой боли у горла заставляло уже мелко дрожать всем телом. Правда, уже не от страха и бессильной ярости. Такого рода прикосновения нравились Эйнеке куда больше нежели простое касание пальцев к щеке или заостренному уху. Они не усыпляли и не обманывали бредовой и обманчивой надеждой на тепло и ласку, скорее будоражили и побуждали желание мыслить остро и ясно, осознавать всю свою уязвимость. Боль в этом отношении куда чеснее. 
Старшая дочь третьего Дома значит... А что? Неплохо вроде звучит, хоть и говорит мне чуть больше чем ничего...- продолжая рассматривать потолок, решил полуэльф в попытке хоть как-то отвлечься от осознания чужих прикосновений. Во-первых, нельзя отвлекаться от попыток разведать как можно больше относительно ценной информации и насытить свое любопытство. Во-вторых, блаженная улыбка или тихое урчание смотрелись бы в данной ситуации дико даже для Эйнеке. Ему казалось, что женщина этими действиями добивалась совсем другой реакции, но уж никак не откровенного удовольствия на наглой мордашке пленника. Хотя Рилдир разберет этих дроу! Полукровка до сих пор не брался гадать что у них на уме, ибо и в своих дебрях невменяемости разобраться не мог.
- Я сын эльфа-изгнаника и дочки простого купца. Рос и жил среди людей, - бесцветным тоном заговорил пленник, - Подростком сбежал из дома, потому как терпеть не мог своей... семьи. Валандался по поверхности без высокой цели, стал бродячим артистом. Я актер, жонглер и сказитель, - о том, что он еще и редкий врунишка (хотя и слово "сказитель" в данном случае было равносильно сочетанию "профессиональный лжец") Эйнеке решил не упоминать, как и всю ту основную чать правды, что он предпочел скрыть или переиначить в свою пользу. Говорил он все это совершенно спокойно и уверенно, ибо сам верил в собственную ложь, которой тут была как минимум половина.
- Госпожа, - как бы между прочим заговорил полуэльф и вновь усмехнулся - безумие опять брало верх и удерживаться от этого комментария Эйнеке больше не хотел, несмотря на всю рискованность такого выпада, - Власть тебе куда больше к лицу, нежели улыбка. Она более естественна и органична.
И это была, пожалуй, единственная истина, которой полукровка не исказил и не разбавил ложью или лестью. Очередная констатиция факта - не больше и не меньше, ибо от продолжения из серии "роль благосклонной хозяйки тебе категорически не идет" Эйнеке все же удержался.

Отредактировано Эйнеке (17-03-2016 11:55:51)

- Хас, моя госпожа, - все тем же лишенным всяких эмоций тоном отозвался полуэльф, подтверждая, что запомнил очередной урок Алетры в отношении дровского языка. В принципе, разум смог принять переданные ей знания, ибо счел их достаточно важными для этого, однако сконцентрироваться на чем-либо было уж совсем непросто. Женщина даже и не думала прекращать все эти прикосновения, оставляющие на бледной коже раба красноватые следы от чужих ногтей. Боль будоражила, будоражила похлеще какой алхимической дряни, умышленно принятой внутрь. Разум от того не затягивался сладковатой дымкой неги, хотя и определенное удовольствие Эйнеке испытывал, чего уж тут греха таить, но продолжал работать. С удвоенной, если не с утроенной скоростью, и вся трудность теперь заключалась в том, чтобы направить свои хаотично скачущие с темы на тему мысли в одно русло. Или заставить думать его хотя бы не только о том, как бы выклянчить у дроу новых и новых следов и отметин на шее и лице, не выпросить у нее давить сильнее и жестче, так чтобы наконец из мелких ран и царапин проступила кровь. Хотя соблазн поддаться этой навязчивой затее был довольно высок...
Вот она пагубная наклонность тех, кто сроднился с магией, стал чем-то вроде своей стихии. Стоило Эйнеке чем-то увлечься и начать получать удовольствие, как им овладевало отчетливое желание потребовать большего, послать к Рилдиру доводы разума и все свои замыслы, да потребовать продолжения банкета. Сейчас патологическая жадность решила, что ей позарез нужно больше боли в хилом теле пленного мага. Опять нездоровый разум полуэльфа стал искать в происходящем нечто вроде игры. Оставалось только понять чужие правила или придумать свои, незаметно навязав их женщине-дроу. Привычный к подобным странноватым развлечениям пленник тут же, сам того не замечая, начал генерировать условия своей забавы. Пускай целью станет попытка сохранить самоконтроль, скрыть свои магические умения (а при определенном эмоциональном накале Эйнеке был склонен впадать некое буйство и, дав волю своему внутреннему огню, ударяться в спонтанное колдовство) и вместе с тем вдоволь насытиться всей этой легкой будоражащей болью.
Тогда Алетра будет врагом… Нет, не врагом, ведь это слишком громкое слово, совершенно неуместное в данных обстоятельствах. Соперница – для игры это самый верный термин. Ее задачей будет разгадать мага, притворившегося смирившимся рабом, заставить его поддаться колдовскому пламени, жрущему свое вместилище изнутри. Ну а что? Партия обещала быть неплохой… интересной даже. Риск и все еще отчетливое осознание возможной смерти только раззадорят и придадут игре особый смысл и оттенок. В конце концов, умирать Эйнеке уже давно не боялся – жить попросту незачем, а вот играть… играть имело смысл, тем более что распределить роли полукровка уже успел. Открытым оставался вопрос только о том, стоит ли просвещать Алетру в эдакое порождение чужого безумия? Ощущение женской руки, с силой сжавшей плечо, убедило полукровку в том, что это не имеет смысла. Так веселее. Тем более что, если дроу захочет в это вникнуть, она с легкостью найдет для того вдоволь подсказок, вроде непрекращающейся дрожи чужого тела, чуть повысившейся из-за ускорившегося кровообращения температуры и невольно участившегося хриплого дыхания.
- Моя семья меня сдерживала и мешала быть одному, - опять ничего не выражающий тон, но куда более прерывистый из-за возникшей потребности дышать чаще и глубже – сказывалась одновременно и давняя болезнь, и азарт игрока, втянутого в новое увлекательное состязание, - Что до краж и убийств… - вот тут Эйнеке сделал вид, что ненадолго задумался, на деле же он позволил себе ненадолго отвлечься на чужие ногти, впивающиеся в его кожу и вполне неплохо мотивирующие отвечать, - Достаточно часто, чтобы дожить до нашей встречи, госпожа, - в конце концов, изрек полукровка. Про тонкости жизни дроу и их менестрелей он не знал, хотя и предполагал. На поверхности тоже не все менестрели были невинны и чисты в этом плане. Даже там, наверху, музыкант запросто мог оказаться убийцей. Не всякий, конечно, но все же баллады довольно удобное прикрытие для более интересных способов зарабатывать себе на хлеб. Впрочем, фраза «я менестрель и иногда убиваю» звучит в данной ситуации куда более безобидно нежели «я легонько рехнувший маг огня и могу сжечь к хренам тут что-нибудь просто потому, что так решит моя левая пятка».
- Не боишься боли? – между тем послышался новый вопрос Алетры.
- Хас, моя госпожа, – отозвался в тот же миг Эйнеке и опустил голову, глядя дроу в глаза.
- Не боюсь, - добавил он голосом, куда больше похожим на тихое мурлыканье, а тонкие бескровные губы все же тронуло некоторое подобие блаженной улыбки.

Любой, даже самый идеальный план порой имеет паскудное свойство слетать с намеченного пути и обращать дело не в самую ожидаемую сторону. Как там говорилось? Война напоминает охваченный пожаром бордель? Кажется, так. С планами примерно такие же фиговины и случаются вне зависимости от того, касаются ли они войны или нет. Да, Эйнеке недооценивал дроу. Совершенно недооценивал, ибо и сам порой грешил редкой самоуверенностью, а до кучи знал слишком мало о жителях Подземья, а потому и познавал сейчас все опытным путем. Осознанно или не осознанно – совершенно неважно, результат-то все равно откладывается где-то во все еще шустро соображающем умишке, как, впрочем, и все новые и новые знания относительно чужого наречия. Правда, вот ровно до первого удара полуэльф позволил относить их в категорию вещей второстепенных, не столь достойных внимания. Не то что игра, которой остроухий так увлекся. Он тогда еще и не подозревал о том, что совершил ошибку и попался на ней, точно нашкодившее дитя, не успевшее вовремя сбежать с «места преступления». Пока Эйнеке был твердо уверен в том, что все идет согласно его замыслам. Чужие ноготки приносят боль – все внутри радуется, трепещет и упивается моментом, подкармливая свой внутренний огонь обещаниями продолжения.
Так и было ровно до того момента, когда ход перешел к Алетре. Полукровка как раз нехотя обдумывал ответ на ее слова, но совершенно неожиданный удар резко опрокинул его на пол. На миг перед глазами все потемнело, а жгучую боль в месте соприкосновения чужой ладони и собственной щеки не кисло так дополнило и гудение в затылке, поцеловавшимся с отнюдь не мягким полом. Ненадолго Эйнеке выпал из реальности, сбился с мысли и, поддавшись резко нахлынувшей злобе, принялся готовиться к броску, но вовремя спохватился. Если они играют и Алетра сделала свой ход, то ход этот был весьма и весьма неплох, даже гениален. Она позволила Эйнеке расслабиться, а потом застала врасплох по-настоящему сильным (по крайней мере, если сравнивать с недавними «почасываниями») и внезапным ударом. Еще немного и этот ход смог бы спровоцировать мага враз раскрыть все свои козыри и впасть в настоящую ярость, отдаться целиком и полностью кипящему в крови пламени. Только вот теперь злость сменилась восторгом. Встрепенувшись и очухавшись от удара, Эйнеке сел обратно и уже не скрывал своего восхищения.
Ровно до второго удара. Вот тогда-то полукровка понял, что облажался. В чем именно… нет, этого он пока не совсем успел уловить, но такая резкая смена правил и условий забавы его ни разу не обрадовала. Он даже позволил себе испытать нечто сродни обиды, но она довольно скоро смешалась с неким другим чувством, которое навязчивым тоненьким голоском уговаривало перехватить чужую руку и с силой впиться в нее зубами, сжать в челюстях и почувствовать тонкие косточки, привкус кожи и крови. Впрочем, что-что, а привкус крови во рту и без того чувствовался. Конечно, силы ударов, что наносила ему Алетра, было недостаточно, чтобы лишить полукровку парочки зубов, но, чтобы случайно прикусить себе губу вполне. Теперь Эйнеке не оставляло распроклятое ощущение того, что он опять грызет того железного солдатика, чтобы он не достался брату (вдруг побрезгует?), а проклятущая игрушка так больно колется своим дурацким мечом…
Был еще и третий и четвертый удары. Каждый лишь усиливал контраст, в котором над обидой постепенно начинало брать верх желание цапнуть дроу за руку, дать ей понять, что он не намерен уступать ход, но вместе с тем готов продолжать игру на условиях женщины, если та это позволит. Странно, но это существо уже начинало нравиться Эйнеке. Не била бы по лицу с таким остервенением и упоением – цены бы не было! Он пообещал себе непременно собраться с силами и наконец укусить женщину, да так чтобы хрустнули под зубами ее косточки (ну, он бы очень постарался, правда), но пятого удара так и не последовало. Все прекратилось. Что-то внутри подсказывало что ненадолго и требовало незамедлительно разогнать мутную дымку перед глазами, осмотреться и оценить ситуацию. Пришлось подчиниться этому чему-то, ибо бездействие в этой ситуации казалось самой противной и бессмысленной штукой на свете.
«Шутишь что ли?» - первой реакцией на нож было легкое удивление, затем недоверие и раздражение. Полуэльф прищурился и, все еще не рискуя вставать на ноги, отполз подальше от кресла, а заодно и от дроу с крайне неприятной штуковиной в руках. О планах хозяйки на эту мерзость полукровка мог лишь догадываться. Возможно, если бы не те удары по лицу, то он бы встретил нож в чужих руках если не с восторгом, то с одобрением, но сейчас… ну нет, так уж просто он не позволит этой штуке оказаться рядом со своей шеей. Эйнеке весь напрягся и подобрался, готовясь в любой момент вскочить на ноги и ринуться прочь от женщины. Он насупил брови и зло оскалился. Из груди его вырвался тихий предупреждающий рык, который, однако, довольно скоро сменился истеричным смехом. Смеялась дроу, смеялся и ее пленник, ударившийся вдруг в нечто, вроде истерики. А что? В этом всем действительно было что-то… забавное.

Полукровке было весело. Почему? Да просто весело! Смеющаяся дроу с ножом, и он от нее старательно отползающий, ибо шея и острые предметы в руках склонной к садизму бабы – очень плохое сочетание. Можете говорить что угодно, но Эйнеке был свято уверен в этом, ибо так говорил резко перемкнувший инстинкт самосохранения. Тот же самый инстинкт заставил его затихнуть, когда смех дроу оборвался. Если враг молчит, то он готовится к атаке, а если враг готовится к атаке, то следует и самому быть готовым защищаться. Причем попытки воззвать к магии для этих целей пока были отложены на потом. На крайний случай, так сказать. Пока полуэльф был твердо уверен в том, что для того, чтобы удержать дроу на расстоянии хватит лишь определенной ловкости и сноровки, которая рано или поздно проявляется и в самой тщедушной тушке, когда дело доходит до поножовщины. На худой конец всегда можно кидаться в преследовательницу подручными предметами, хотя и этого хотелось избежать. Личный опыт общения с другими магами, как и собственная причастность к этому «сословию» говорили, что в жилище другого чародея лучше сто раз подумать прежде чем тянуть свои лапки к какому-либо предмету – запросто может быть заколдованно на защиту от всяких нехороших полазушников, и потом свои конечности придется искать где-нибудь в противоположном углу комнаты.
- Хас, jabbress, - отозвался на это вот чужое «запоминаешь?» Эйнеке и недоверчиво прищурился. Кажется, бегать за ним женщина не собиралась и полукровка даже не знал радоваться тому, али нет. Он вроде бы уже настроился, а тут такой облом. С другой стороны, следовало ожидать какой-другой пакости от сей дамочки. Вот Эйнеке и ждал, наблюдая за ее «играми» с ножичком, да за процессом вырезания на подлокотнике кресла некой штуки. Какой именно полукровка со своей точки наблюдения не видел, хотя и очень хотел – любопытство такое любопытство. Впрочем, взгляд довольно-таки скоро невольно перескочил на чужое бедро. Как бы полуэльф не гордился своим умением сдерживать свои желания и порывы, но определенные слабости, как, впрочем, и все мужчины он имел, хоть и всячески их отрицал. Ненадолго остроухий задумался или точнее просто выпал из реальности, позабыв про всякую необходимость шкериться подальше от подозрительного ножичка, затем, вдруг очнувшись, растерянно моргнул и тряхнул головой, словно бы в попытке прогнать навязчивый морок. Форма одежды дроу была в этот же миг отнесена в категорию «дурацких» и сочтена за коварство Алетры, призванное ненавязчиво влиять на разумы соперников по игре. Опасная женщина, однако!
«Оковы? Ну почему сразу оковы?! Почему не веревка, а?!» - глубоко обиженный взгляд пленника достался Алетре. Оставалось два варианта: драться или смириться. Драться все еще было слишком рано, а посему пришлось мириться. В конце концов, смерть или плен – вопрос положенья колен. В общем, если хочешь немного оттянуть время, то делай что говорят. Может даже этот нож предназначен не для шеи, а для… ну может пару новых царапин на плече оставит? Неплохо же вроде было. Главное, чтобы не слишком глубоких, ибо сильное кровотечение существенно замедлит процесс подготовки к задуманной веселухе. 
- Дурацкие оковы, - пробормотав себе под нос, Эйнеке было собрался двинуться обратно к женщине, однако дверь открылась и заявилась прислуга с подносом. Ненадолго, кстати, ибо злой вскрик Алетры весьма неплохо поспособствовал скорейшему исчезновению слуги куда подальше. Мысленно прозвав «носильщика» трусливым рукожопом, ибо слишком уж неудачно тот грохнул поднос на пол у двери, Эйнеке запомнил нужную ему физиономию и быстренько занес ее в воображаемый список тех, кому будет пакостить в первую очередь, если выкроится такая возможность. В списке этом уже числился тот дроу-мужчина, что подарил его своей «подружке», дурацкий ножик и все оковы, какие только найдутся по ходу дела. Вот что что, а оковы должны быть уничтожены! Хотя научится выскальзывать и из них было бы весьма и весьма полезно – неоценимый навык для пленника, правда?
- Ты так и не сказала, как будет на твоем языке «извините», jabbress, - подхватив брошенный слугой поднос, Эйнеке по широкой дуге обошел кресло с Алетрой и устроил свою ношу на прикроватном столике. Пустое брюхо опять предательски заурчало, яро протестуя против разлуки с временным источником пищи, но полукровка проигнорировал все эти протесты и, лишь тоскливо вздохнув, уселся на колени рядом с женщиной и вновь уставился на нож, который по-прежнему не вызывал у него никаких симпатий.
- С твоих слов я знаю, что qualla – это «пожалуйста», но как звучит «извините» мне не известно, - гипнотизируя проклятый кусочек металла протянул полуэльф, - Могу извиниться лишь так: qualla, jabbress, прости своего rothe за эдакую дерзость.
«Бр-р-р, как же коряво это звучит… А я еще когда-то ныл, что язык гномов сущая тарабарщина, однако…»

Нет, конечно, вкусы у Эйнеке были специфические, и дроу вроде бы никак не попадала под описание миниатюрной рыжеволосой красавицы… Ну да, она была достаточно мелкой и хрупкой, чтобы попадать под действие определения «миниатюрная», да и уродливой ее никак не назовешь (у Эйнеке вообще, что не женщина, то обязательно красивая, а если драконица, так и вовсе самая красивая), но вот рыжины в ней ни разу не было, а это жутко печалило. И ладно бы отсутствие рыжины или эта темная кожа! Наличие дурацкого кинжала в лапке и постоянное осознание того, что Алетра тоже маг, как минимум отбивали всякую мысль приписать эту дамочку в список возможных объектов вожделения. Впрочем, некоторые естественные реакции, вроде того случайно брошенного взгляда, на промелькнувшие вполне привлекательные части женского тела скрыть было довольно проблематично. Именно потому что в этом случае разум несколько пасовал и отказывался адекватно воспринимать текущую реальность, а тут еще и то долгое путешествие в оковах, невозможность чего-нибудь спалить, чтобы сбросить эмоциональное напряжение и вообще стрессовая ситуация (Наталь частенько говорил брату, что, чувствуя возможную смерть, тушка всякого более-менее нормального индивида становится особенно подвластна примитивным желаниям – жрать и спариваться)… Короче говоря, Эйнеке быстро нашел моральное оправдание своему промаху, а заодно в десятый раз мысленно проклял дурацкую моду местного контингента и понадеялся что этот взгляд его остался незамеченным. По крайней мере за него по роже не настучали и это уже хорошо.
«Оковами угрожают, жрать не приглашают пока, да еще и ходят в каких-то Рилдиром выдуманных тряпках… или не Рилдиром? Как там у них… Лолс? Ллос! Только истинные исчадия тьмы в таком при приличных рабах гуляют!» - что-то Эйнеке даже невольно порадовался тому, что в мыслях своих он пока вполне свободен и никакой другой долбанный телепат не лезет ковыряться во всем этом потоке такого родного и вкусненького бреда. Во всяком случае, полукровка так думал, ибо не чувствовал никаких попыток установить с ним ментальный контакт. Пока в его башке никто не роется в поисках всяких-разных интересностей, можно даже и не ныть, что в рабстве у дроу все так хреново, как это старательно делали некоторые из пленников, взятых в том памятном поселении. Делали они это во время редких привалов и как можно тише, дабы не слишком-то сильно раздражать караванщиков. Зачем? Наверное, чтобы еще более мрачную атмосферу нагнать и себе нервишки потрепать. Попахивает откровенным идиотизмом, но люди такие люди… Их склонность к саморазрушению уже давно не удивляла Эйнеке. В отличии от дроу. Она со своими великодушными попытками впихнуть в запоминалку своего подарочка как можно больше сведений о темных эльфах и их языке казалась довольно… занимательной.
«Если бы не эта зубочистка… Не дергайся, дружище, не дергайся… Ты же Jivvin – «забава»… Ее временное развлечение… Сейчас она поиграет, а потом повеселишься ты, выжигая ей глаза… или не ей… Какая на хрен разница?» - мысленно утешал себя полуэльф, однако все же невольно вздрогнул, когда кинжал вдруг на миг приблизился к лицу. Опять возникло навязчивое желание вцепиться в чужую руку зубами, но поганый ножичек переместился прочь от лица и уже холодил кожу близ ключицы. Это еще терпеть можно было, хотя и относительная близость заостренного куска металла к яремным венам или сонным артериям все еще заставляла мышцы чуть подрагивать от перенапряжения. Между тем лезвие начало разрезать ткань порядком потрепанной рубахи. Удивленно выгнув бровь, Эйнеке перевел взгляд с ножа на Алетру, затем обратно на нож, но тот уже переместился за спину и полукровке пришлось опять смотреть на дроу. Когда кончик долбанной железяки всковырнул корку одного из давних рубцов на спине, остроухий непроизвольно поморщился, однако почти в тот же самый момент широко ухмыльнулся. Очередное слабое болевое ощущение весьма… бодрило.
«Сказать? Хочу жрать, женщина? Спасибо что раздела меня, и я сейчас буду подыхать со стыда, если ты вздумаешь разглядывать мои выпирающие кости?» - чуть поведя плечами, Эйнеке вопросительно взглянул на Алетру, а потом решил попробовать что-нибудь да ляпнуть более-менее подходящее к ситуации.
- Qualla, jabbress, nelgeth. Теперь я верно прошу у тебя прощения? – не без некоторого интереса на физиономии поинтересовался пленник, а про себя подумал, - «Что-то у меня аж вежливость от всех этих поцарапований прорезалась… Знала бы матушка! Не… Не ее метода, хотя сидя тут на коленках перед бабой волей-неволей себя начинаешь чувствовать… Брр, жуть.»

Все же не следовало слишком увлекаться своими мыслями и ощущениями, вызванными слабой болью, холодом металла у разгоряченного тела и инстинктивным легким страхом, что был вызван непозволительной близостью острия и довольно уязвимых точек вроде горла, основания шеи или мягкого виска, в который при желании можно было бы воткнуть этот мерзкий кусок стали. По крайней мере размер ножа для этого дела вполне подходящий и выглядит поганая железка достаточно надежной. Не хватает только одного сильного и точного удара для полного счастья. Что-то Эйнеке даже невольно задумался о том, что было бы занятно воплотить подобный эксперимент в жизнь. Одно тут однозначно напрягало - если дело дойдет до таких забав прямо сейчас, то висок скорее всего будет именно его, а это не очень-то вдохновляло, да и Эйнеке, немного пораскинув мозгами, решил что клинок у этого кинжала слишком широк для успеха всей операции, да и будь он несколько подлиннее... Впрочем, о чем это он? Опять отвлекся от дроу с ее дровскими заморочками.
"Бу, какие мы недовольные," - чуть вскинув бровь, Эйнеке выслушал комментарий Алетры относительно своей попытки говорить на наречии темных эльфов. Да, его произношение пока оставляло желать лучшего. Непривычный ко всему этому обилию странных свистяще-шипящих или рычащих звуков полуэльф с определенным трудом справлялся с только-только услышанными и изученными словами. Впрочем, изученными ли? Как бы умен Эйнеке не был и какой бы замечательной памятью не обладал, даже ему требовалось определенное время на осмысление и повторение полученных знаний. Что уж говорить о произношении! Без практики даже умение искусно подражать чужому голосу (невольное дополнение к прирожденному актерскому таланту) не могло избавить от определенных речевых ошибок. В общем, критику дроу Эйнеке к сведению принял, хотя и всерьез расценивать не стал, сочтя ее недовольство банальным женским капризом. В конце концов, как можно угодить тому, кто не желает этого?
Верно, никак, а посему следовало разобраться в причинах недовольства госпожи и по возможности исправить свое несколько ухудшившееся положение. Самой логичной причиной недовольства женщины Эйнеке счел то, что она могла вдруг заскучать. Женщины, знаете ли, вне зависимости от своей расовой принадлежности и возрастной категории имеют свойство, заскучав, становиться крайне раздражительными и зловредными. Просто у каждой особи женского пола оно по-своему проявляется. Кто-то тихо-мирно закипает, а кто-то столь же откровенен в своем раздражении, как дроу. С каждым мгновением эта трактовка поведения Алетры в душе Эйнеке обретала все больше уверенности и убедительности. Толчок, вынудивший полуэльфа с тихим удивленным рыком повалиться на пол, лишь подкрепил все эти догадки. Вроде бы и ожидаем был такой номер в исполнении дроу (Эйнеке еще во время перехода с рабским караваном успел сделать вывод, что любимое занятие темных эльфов - это шпынять тех, кого они считают слабее), да только вот подобраться и минимизировать последствия чужого толчка он не смог, лишь инстинктивно дернул головой, пытаясь тем самым убрать глотку из-под возможного удара ножа, что вдруг вновь оказался слишком близко к уязвимой точке. Если бы не эта противная деталь, но новая "атака" Алетры даже бы повеселила Эйнеке. Нет, ему и сейчас это показалось забавным, ибо всю жизнь он рос с братом, а всем браттям присущ способ общения через толчки, пинки и затрещины, да только чувство это было довольно противоречивым. Оно смешалось с определенной долей злости и раздражения, что на миг мелькнуло во взгляде синих глах полуэльфа.
- A'dos quarth, jabbress, - тем не менее совершенно невозмутимым тоном отозвался на приказ подать вина маг, а затем, пару раз моргнув чтобы унять внезапное головокружение, последовавшее за ударом затылком об пол, поднялся и со все той же непоколебимостью направился к столу, где совсем недавно оставил поднос. Наполнив вином кубок, Эйнеке коротко осмотрел пищу и, вновь воспротивившись острому желанию накинуться и сожрать все что более-менее походит на еду, вернулся к креслу. Довольно изящным движением (перенятая у эльфийских предков грация и пластика вкупе с все тем же актерским талантом давали знать) полукровка одновременно и склонился и в неком подобии поклона, и подал женщине чашу, да так и замер в ожидании, когда та изволит ее принять. Только после этого Эйнеке мог позволить себе вернуться к столу и наконец попробовать хоть чего-то съесть - были у него определенные сомнения на сей счет. Остроухий не был уверен в том, что его организм вообще сможет принять пищу после вынужденной почти (все же кое-что рабам пожевать давали, и Эйнеке заставлял себя это есть) голодовки во время путешествия к этому месту. Дабы немного скрасить свое ожидание полуэльф рискнул спросить, пытаясь продолжать свою игру в хорошего слугу:
- Чего изволишь, jabbress? У меня много талантов. Могу ходить на руках, показывать трюки с картами, монетками и разными вещицами, если ты только дашь мне возможность их раздобыть. Я могу жонглировать предметами разной величины. Умею петь и играть на лютне. Еще я знаю много легенд, что рассказывают друг другу жители поверхности...