Эйнеке догадывался что в чем-то тут был подвох, но в чем именно он разобраться толком не успел. Повеселевший от вылаканной водки братец усадил его за стол и вручил колоду карт, принуждая младшенького начать раздачу. Впрочем, пара присоединившихся к ним девиц настояла на том, чтобы нахваленный Наталем фокусник показал еще и пару трюков с картами. Белея и краснея от смеси стыда, смущения и злобы на брата, полукровка тяжело вздохнул, но принялся исполнять эту с виду невинную просьбу. Почти полчаса девицы наперебой загадывали карты, а Эйнеке со скучающим видом вытягивал их из колоды, затем брату пришла в голову гениальная идея притащить до кучи и игральные кости… В общем, пришлось придумывать с полсотни уважительных причин почему Эйнеке не может показать «тот чудный трюк с угадыванием карты при помощи игральных костей». Другого выхода у полуэльфа не было.   
В конце концов, при публике он не мог объяснять разницу между техникой исполнения первого и второго трюка, да и раскрывать свои секреты было как-то моветон. Зрительницам, а уж тем более Наталю, совершенно не надо знать, что для трюка с костями и картами нужна еще одна специальная колода, ибо тогда фокус утратит все это свое восхитительное послевкусие волшебства и легкого обмана, о котором знает лишь один человек в шумном зале таверны. Да, сегодня в «Коте» было шумно и весьма многолюдно – вечер как-никак, да еще и не простой, а Вечер Сказок. В Леммине любили такие вот вечера. Только это и могло объяснить почему в каждый такой Вечер Сказок таверна «У Кота-колдуна» набивалась до отказа разного сорта посетителями, да и артисты не теряли своего шанса урвать немного бесплатной еды и выпивки.
Наталь и Эйнеке уже выступили. Наталь как обычно горланил один из своих не очень цензурных походных маршей, который завсегдатаи встречали с умильными улыбками (а кто-то даже, к ужасу Эйнеке, еще и подпевал). Его младший брат предпочел отделаться все теми же трюками, какими обычно и потчевал гостей заведения. Петь и травить байки он был нынче совершенно не в голосе, хотя и утром порывался. Впрочем, не суть. Пока кто-то другой надрывал голосовые связки, рассказывая некую умопомрачительную легенду, близнецы уже пожинали плоды своих стараний. Эйнеке боролся с желанием сбежать из-за стола с дикими воплями и руганью, прося всех оставить его в покое, а Нат отрывался в свое удовольствие. В конце концов, они даже дошли до игры в «дурака».
- Да какого…! – не выдержал Эйнеке, потому как в дураках вопреки всем законам логики и здравого смысла оказался вновь он. Это начинало докучать. Вероятно, Наталь снизошел до умственной деятельности и даже придумал коварный план, чтобы немного «взбодрить» братца, потому как играли они на желания. Эйнеке натянуто вежливым тоном осведомился чего публика желает от него теперь (до сего момента он только кукарекал под столом и один раз попросил случайного посетителя после окончания трапезы отдать ему куриную косточку для личного пользования). На этот раз Наталь превзошел самого себя, хотя и оригинальностью не блеснул. Злобно шипя, Эйнеке поднялся из-за стола.
«Ну и кого я должен уболтать на свидание?» - панически оглядываясь, подумал маг. Он двинулся вперед, продираясь через толпу, вооруженный лишь шляпой и собственной незадачливой физиономией. Как он будет совершать эдакий подвиг Эйнеке не знал, зато он знал, что карточный долг – это святое.

«Сожгу все карты в этом проклятом городе! Все карты! ВСЕ!» - Эйнеке описал еще один круг почета по залу таверны в поисках «цели», но безрезультатно. Официанток Нат сразу вывел из игры, запретив брату даже подходить к ним условиями своего желания, а молодых свободных девочек и без того обхаживали толпы любезных кавалеров, на фоне которых щуплый Эйнеке чувствовал себя несколько… неконкурентоспособным. Дамы постарше и поприличнее казались более простым вариантом. Ровно до тех пор, пока Эйнеке не решался поднять на них взгляд. Тогда полуэльф начинал четко осознавать, что в женщинах он совершенно не разбирается, чтобы выбрать максимально легкодостижимую из всего их великого множества, оказавшегося в «Коте» наряду с мужчинами.
«Ну ладно, выберу я какую-нибудь… хоть самую неказистую и что с ней делать?» - Эйнеке озадаченно свел брови к переносице, двинувшись на новый круг, - «Сразу спросить? Или нет? Вдруг откажет… придется опять кого-то искать, а я такого просто не переживу. Девушкам дарят цветы. Подарю цветы! А где у нас тут цветы?» - полукровка нервно осмотрел толпу, приходя к осознанию того, что если тут и водились цветы, то они либо пали жертвами обилия подвыпивших посетителей, либо находятся вне пределов досягаемости. Был у Эйни еще вариант спуститься в свою комнату и взять что-нибудь из припасенных там растений, но что-то подсказывало остроухому что подношения вроде сушенной ромашки или мандрагоры в горшочке потенциальная избранница вряд ли оценит, да и вынимать из рукава горшочек не лучшая затея, хоть и фокус вполне неплохой…
«Женщины любят животных. Ну, вроде любят… Так! Где Магиус?» - полуэльф встал на цыпочки и оглянулся. Благо с его немалым ростом такой номер оказался достаточно эффективен. Как показал краткий осмотр, Магиус был очень занят. Его косматая черношкурая туша спокойно дремала на чьем-то столе и изредка ворочала ушами, прислушиваясь к сказке, кою вещал один из посетителей трактира прямиком с импровизированный сцены. Эйнеке тоже прислушался. Какая-то это странная была сказка, да и голос рассказчика стал вдруг подрагивать. Полукровка вроде слыхивал эту историю раньше, но что-то никак не мог припомнить в ней таких подробностей…
«А может это… Ну, парня пригласить?» - совсем уже было отчаявшись, подумал Эйнеке и покосился на спины людей, скрывавших от него брата и его шумных подружек. С одной стороны, полуэльфу было в сущности наплевать кого приглашать – его ж просили только пригласить на свидание, а не присутствовать на нем, да и весело было бы глянуть на рожу Наталя после такого вот фортеля младшенького. С другой стороны, присутствовать его могли бы и принудить, а в желании брата вроде четко оговаривалось, что пригласить на свидание следовало именно посетительницу, а не посетителя таверны.
- Пес с тобой, пойду-ка для начала выпью, - тихонечко пробормотал Эйнеке и двинулся к стойке. В «Коте» его знали в лицо, а если не в лицо, то как минимум в шляпу, ибо такую шляпу трудно не признать, да и одет полуэльф был что говорится «по-домашнему». Мало кто мог позволить себе разгуливать по таверне босиком, пускай даже и в столь чистой таверне. В общем посетители в большинстве своем узнавали Эйнеке и не препятствовали его продвижению к барной стойке. Многие даже расступались. С самым невозмутимым видом полукровка прошествовал к означенному месту и принялся осматривать ближайшие ящички на предмет наличия чистой посудины. В который раз Эйнеке поймал себя на том, что пора бы заказать еще кружек и бокалов, а то что не Вечер Сказок, так пей из горла или прямиком из бочонка.
- Значит вино… - задумчиво изрек полуэльф, рассеянно осматривая обнаруженные им бокалы. После всей этой процедуры он поставил один на стойку, а второй принялся наполнять напитком. Только в этот момент остроухий наконец понял, что находится не совсем в одиночестве. За стойкой расположилась женщина, имени которой Эйнеке припомнить никак не мог. Вероятно, она не входила в число местных завсегдатаев, а посему и не запомнилась ему. Наполнив и второй бокал, маг поддался чуть вперед. Шляпа сползла ему на глаза, как и запланировал ее владелец. Во-первых, Эйнеке однажды как-то сказала одна из глупых подружек брата, что так он выглядит весьма очаровательно или около того. Во-вторых, так не было видно легкого румянца, украсившего бледные щеки полуэльфа.
- Выпьем? – только и выдавил он из себя, а жаль, ибо пропала такая расчудесная речь. Эйнеке мысленно репетировал ее с тех пор, как Наталь отправил его отрабатывать карточный долг.

«А еще сожгу все носки Ната… Он не должен оставаться безнаказанным… После всего этого!» - да уж, прошла всего пара мгновений, а Эйнеке уже успел переволноваться так, как будто он опять самый младший из учеников Академии Греса и ему нужно выступить с каким-то заумным докладом перед аудиторией. И это все после того как они с братом, отмечая свои первые разученные заклинания, нализались украденного где-то ликера. Да, фееричный тогда доклад вышел… и как их сразу-то не исключили после такого номера?
Впрочем, сейчас Эйнеке волновало совершенно иное. Да, он себя чувствовал неуклюжим пьяным идиотом (хоть выпить еще толком не успел), но куда страшнее было осознание того, что ему таки удалось привлечь к себе внимание особи женского пола. Хорошенькой такой особи. Ну, Наталю бы она точно понравилась… а на счет себя Эйнеке уверен не был, ибо оказался слишком ошарашен внезапным успехом первого этапа своего спонтанного плана. Полный крах такой складной и красивой речи, призванной пригласить незнакомку на свидание, все только усугубил. Кровь стучала в только росло. Держа полный бокал в руке, Эйнеке лишь беспомощно хлопал глазами и, наверное, очень глупо ухмылялся (чем становился непомерно похож на брата).
- Да, удивительно… убедительная сказка! – Эйнеке усмехнулся чуть шире, глядя на происходящее в другом конце зала. В «Коте», конечно, всякое бывало, но чтобы рассказчик настолько уверовал в собственное повествование, что за ним аж пришлось прибирать… Нет, это было определенно что-то новенькое, - Наверно, стоит сказать брату, чтобы он больше не наливал рассказчику… Все равно утекает, - полукровка нервно хихикнул, затем пригубил свой бокал и, сделав пару глотков, вернул его на стойку. Эйнеке собирался было благоразумно ретироваться, вернуться к брату с просьбой придумать новое желание, но удержался. Комплимент в адрес шляпы придал ему уверенности, да и после произошедшего с последним рассказчиком трудно было ощущать себя большим идиотом чем он.
- Гм, спасибо, - заставил себя выдавить Эйнеке нечто вроде благодарности. Брат, кажется, иногда говорил ему, что с девушками надо быть учтивым. Если они не просят тебя об обратном, но об обратном они, обычно, просят при более близком знакомстве. Недолго думая, Эйнеке таки осмелел настолько, что снял свою шляпу. Он вышел из-за стойки, на которую водрузил свой излюбленный головной убор, и сел рядом с незнакомкой. Сел как раз так, чтобы оказаться прямиком перед ее взглядом, то есть между стойкой и сценой. Про настойчивость братец тоже что-то говорил, но что именно Эйнеке не помнил. Ему это казалось неважным в момент инструктажа.
- Я – Эйнеке, - представился полуэльф и протянул руку. Рукопожатия, кажется, тоже нравились людям. Не зря же они постоянно тискают друг друга за руки? С другой стороны, этим по большей части страдали мужчины, а дамам полагалось руку целовать…

При упоминании о брате лицо дамы как-то странно переменилось. Эйнеке, заметив это, невольно нахмурился и насторожился. Взгляд, доселе опасливо-изучающий, стал холоден и непроницаем. Мысли о карточном долге и дурацком желании тут же уступили место другим и куда более занимательным, хоть и столь же глупым, по мнению самого полуэльфа. Он гадал, неужели ему свезло напороться на очередную позабытую Натом "любовь всей жизни". От внезапно нахлынувшей досады аж захотелось садануть кулаком по гладкой поверхности барной стойки, однако Эйнеке смог удержать сей порыв. Во-первых, подобная несдержанность казалась ему совершенно недопустимой. Во-вторых, руку жалко, ибо саднить будет. Эйнеке не любил боли, хоть и был вынужден часто мириться с ней.
"Да нет, с чего ты взял?! Он же перед тем как кого-то в койку затащить, пытается этого кого-то под тебя подложить... Запомнил бы," - размышлял полукровка. Ему как раз вместо рукопожатий перепал опустевший бокал, который, судя по всему, следовало наполнить. Да уж, плеснуть еще выпивки в посудину оказалось куда более приятным действом нежели возможные принужденные соприкосновения с ладонью малознакомой женщины. Эйнеке слегка усмехнулся, предаваясь своей мимолетной радости.
"Да и не похожа она на местную. Совершенно. Местные меня узнают по шляпе и обходят за милю. Плюс, я никогда не видел ее в "Кошатнике", а это уже что-то... Расслабься остроухий", - выцепив тонкими нервными пальцами открытую бутыль, Эйнеке покорно наполнил переданный ему бокал, затем поставил его на стойку и слегка качнул головой, предлагая даме угоститься еще. Не забыл полуэльф плеснуть и себе немного вина, хотя и за прошлый заход он выпил едва ли половину. Взгляд Эйнеке вновь обратился к женщине, к Иране... Полукровка пытался заглянуть ей в глаза, как делал это обычно со всеми во время беседы. Он уже немного успел освоиться и привыкнуть к обществу малознакомой прелестницы. Впрочем, щеки и кончики заостренных ушей продолжали пылать. Отчасти от недавней вспышки злости на Наталя, отчасти от уже употребленной дозы вина.
- Верю ли я в судьбу? - слегка оскалившись в усмешке, переспросил Эйнеке. Собеседница вызвала в нем новую порцию интереса, - Я верю в неслучайность случайностей. Верю в то, что случайностями можно управлять, - выудив из кармана рубахи медную монетку, полукровка продемонстрировал ее Иране, потом протянул вперед ладонь и поставил кругляшку ребром между костяшек изящных пальцев, - Никаких мистификаций. Никакой судьбы. Все до банала просто и тривиально, - монетка, тускло блеснув, вскинулась в воздух и упала в руку полукровке, чтобы тут же исчезнуть будто ее и не было вовсе. Эйнеке показал пустые ладони. Обе.
На вопрос же о своем имени остроухий так и не отреагировал. Разве что раздраженно повел плечами, не более.

"Она не смотрит мне в глаза," - с определенным неудовольствием отметил Эйнеке, но игры в гляделки он не бросил. Слишком уж сильна была привычка, раздражавшая многих в окружении близнецов. Тот факт, что ему не смотрят в глаза заставил остроухого и насторожиться. Подобное поведение служило чудесным поводом для обострения паранойи. Люди имеют свойство избегать зрительного контакта, когда чего-то боятся. Разоблачения, например. Впрочем, как рассудил тут же Эйнеке, если эта особа и успела ему соглать за столь краткий миг их беседы, то ложь эта была пока вполне безвинна. В конце концов, какая разница кто эта женщина и как ее зовут? Вероятно, они больше и не увидятся, коли дама в Леммине проездом.
Что до трюка... Судя по всему, он не произвел особого впечатления на Ирану, и это даже как-то располагало. Впрочем, и в самом начале их беседы она не походила на крестьянскую девочку-пустышку, хоть словестная ее реакция на фокус должна была говорить об обратном. Полуэльф недоверчиво прищурился и цокнул языком, мол, не утруждайся. Он еще раз пригубил свой бокал, сделав небольшой и очень сдержанный глоток, затем оставил его. Что-то внутри заставляло остроухого сохранять всю возможную осторожность рядом с Ираной и напиваться он пока остерегался. Вероятно, давал знать очередной приступ старой-доброй паранойи.
- Этот трюк может исполнить каждый уличный шарлатан. Он под силу даже мальчишке, - если до сего момента Эйнеке говорил мягким и вкрадчивым полушепотом, то теперь он шипел точно змей. Желание брата было забыто окончательно. Во всяком случае пока. Необходимость понравиться собеседнице, а также вести себя вежливо тоже оказались отринуты. Дурные свойства характера так и просились наружу. Ровно до того момента, как Ирана вдруг предложила и сама блеснуть мастерством. Эйнеке, вновь заинтригованный и слегка присмиревший, согласно кивнул, хотя и подозревал о том, что в его согласии тут никто особенно-то и не нуждался.
В ожидании трюка полукровка стал следить за движениями рук визави, но сумел только заметить резкий взмах. С природой фокуса он явно прогадал. Мах ладонью и картинка, вырисовавшаяся перед глазами, явно говорила о том, что это все магия. Настоящая магия, а не "ловкость рук и никакого обмана". Ненадолго Эйнеке завис, наблюдая за монеткой, потом он смекнул что все это иллюзия. Пытаясь убедить себя в этом, он легко дернул плечом, заставляя настоящий медяк выпасть ему из рукава в руку. Когда же иллюзорная монетка рассыпалась мелким крошевом по полу, полуэльф не удержался от того, чтобы потереть глаза тыльной стороной ладони, словно бы после долгой бессонницы.
- Ты маг, - спокойно констатировал он, вновь глядя на Ирану, а потом в памяти всплыла сцена: абсурдная сказка, протекающий рассказчик и Ирана, кажется, до сего момента смотревшая лишь на опозоренного беднягу. В душу закралось сомнение, и Эйнеке разразился смехом. Те, кто имел неудачу оказаться слишком близко к стойке опасливо покосились на остроухого. Некоторые даже предпочли отойти подальше. Эйнеке смеялся редко и завсегдатаи знали это. Еще многие были склонны считать, что подобные бурные проявления эмоций не сулят ничего хорошего. Их понять было можно. В конце концов, мало кто находил этот каркающий и злобный хохот приятным для слуха.
- А ты мне не окажешь небольшую услугу, Ирана? - отсмеявшись, спросил Эйнеке. В его голове только что созрела вполне неплохая шалость, о чем и говорил некий полубезумный блеск синих глаз.

У бурных проявлений эмоций были свои очевидные минусы. Во-первых, Эйнеке успел обратить на себя внимание определенной части посетителей, хотя и стараниями Ираны они довольно скоро потеряли к полукровке интерес. Во-вторых, он утратил контроль над собой. В-третьих, потерян был контроль не только над собственным поведением, но и над ситуацией. Эйнеке не успел опомниться, как Ирана резко сократила допустимую, по мнению остроухого, дистанцию. Даже хуже, он не помнил, когда женщина успела такое провернуть, а это заставляло задуматься. Как минимум о своей беспечности. И о дурной голове. Ощущение близости чужого тела, след от касания чужой ладони на спине дурманили похлеще самой крепкой выпивки. Эйнеке не был бы мужчиной, если бы ему не показалось приятным прикосновение женской руки. В этом-то и была вся загвоздка. 
Касания приятны, но они волнуют кровь, приводят в состояние сродни опьянению, а оно уже влечет бессмысленную и неуместную несдержанность. Вот несдержанности Эйнеке уже терпеть не мог. В итоге получалось, что прикосновения ему нравились – они будоражили, заставляли чувствовать себя живым, но вместе с тем он их ненавидел – они толкали к слабости. Впрочем, куда честнее было бы сказать, что полуэльф просто боялся подобных контактов. Потому-то он весь и напрягся, чувствуя через ткань одежды тепло женской ладони. Замерев, Эйнеке на мгновение насупился и нервно облизнул пересохшие губы. Захотелось резко дернутся и, сшибая мебель, метнуться прочь от Ираны. Затем захотелось зарычать или раздраженно зашипеть, осыпая все вокруг витиеватыми проклятиями, однако полукровка таки смог взять себя в руки, хотя и легкий румянец на его щеках успел смениться мертвенной бледностью.
- За выпивку не беспокойся, - отчеканил Эйнеке, немигающим взглядом изучая лицо напротив, но вместе с тем и не делая ни единого движения, - И об ужине с комнатой тоже. Хозяева не дураки, считать умеют, но на день тебе будет и бесплатный кров, и еда. Следующие дни простоя – скидка. Думаю, процентов пятьдесят выторговать удастся. За конем тоже присмотрят…
А вот тут-то голос Эйнеке непроизвольно дрогнул, выдавая напряжение своего владельца. Полуэльф попытался компенсировать это совершенно безумной ухмылкой, но все же поторопился возвратить приемлемое для нормальной беседы расстояние. Он попытался ускользнуть подальше от Ираны и поближе к стойке, чтобы вновь наполнить ее бокал вином, да пригубить собственный с целью полнейшего успокоения.
- Устроит? – несколько опомнившись, спросил Эйнеке.

Ускользнуть подальше от вполне притягательного женского тела вполне удалось. Наверное, во многом благодаря и самой Иране, что не стала препятствовать этому маневру. Приемлемая дистанция была восстановлена, и Эйнеке мог вздохнуть спокойно. Во всяком случае пока. Не хватало разве что доброго глотка вина, но в этом деле Ирана обошла полуэльфа. Протянув было руку к бутылке, маг тут же осекся. Женщина уже наполняла бокалы темно-багровым ароматным напитком. Чья посудина ему досталась, Эйнеке озадачиваться не стал - слишком уж он разволновался, чтобы начать вновь предаваться приступам своей паранойи. Впрочем, в любой другой ситуации он мог бы и отчудить нечто невразумительное, пытаясь заполучить именно свой бокал. Длительное увлечение алхимией и природное недоверие порой довольно забавно действуют на мозг. Особенно после прочтения чудесного трактата о ядах накануне.
"Ладно, чего психуешь на ровном месте? Еще вроде бы не настолько пьян,чтобы закатывать истерики на ровном месте... - Эйнеке слегка поморщился, укоряя себя в излишней нервозности, затем ловко подцепил бокал и ополовинил его в пару глотков. Несколько мгновений задумчивости, сопровождаемой чуть сладковатым привкусом вина на губах, закончились относительным умиротворением на душе. Не исключено что временным, но все же. Перемена приятная однозначно и вполне своевременная, поскольку собеседницу вполне устроили условия сделки, оставалось лишь назвать свою цену. Выпив еще немного, Эйнеке легко усмехнулся. Нет на свете чувства более прекрасного, нежели предвкушение ближайшего свершения мести. Пускай и такой малой и безобидной мести. Братишка заслужил ее со всеми своими глупыми подставами.
- Видишь вон там страшно похожую на меня рожу? - все еще ухмыляясь, поинтересовался Эйнеке, затем бросил короткий взгляд на Наталя, все еще заигрывающего со своими новыми подружками, - Нужно слегка проучить его. Слегка и безвинно. Без... гм... вытекания лишних жидкостей. В конце концов, он мой брат.
Да уж, как бы Эйнеке не любил своего близнеца, но желать повторить ему опыт горе-сказочника он все же не стал бы. Во-первых, какая-никакая привязанность дает о себе знать. Позор на имени брата, стал бы позором и для самого Эйнеке. Хотя бы в силу воспитания. Во-вторых, приводить в порядок одежду брата пришлось бы именно Эйнеке, а сознательно искать себе дополнительные проблемы на голову он был вроде бы не склонен. В-третьих, шутки шутками, но делать из своей таверны уборную ему как-то совсем не улыбалось.

Очевидное сходство между Эйнеке и его братцем было, несомненно, замечено Ираной. Как и любой уважающий себя гордый обладатель брата-близнеца остроухий испытал определенное чувство удовлетворения в связи с этим. Знаете ли, ему еще с детства безумно нравилось, когда их с Наталем путали, или же их внешность вызывала хоть какую-то реакцию у посторонних. Когда-то они даже старались поменяться одеждой или же одеться абсолютно одинаково, дабы еще больше запутать окружающих. Это было весьма забавно. Особенно тогда, когда оба они были еще мальчишками. Тогда отличия, существовавшие между ними, были столь малы и незаметны, что провернуть подобный трюк не составило бы никакого труда. Ныне эти мельчайшие и ранее неуловимые детали стали более явными и очевидными. Впрочем, дурная привычка ненароком меняться одеждой так и осталась. Раз в неделю, да случалось такое что Эйнеке выходил портках брата, искренне недоумевая почему они так и норовят свалиться, а следом шел ругающийся Наталь, не понимающий от чего его туника стала столь тесна в плечах. Что еще хуже, полукровка вдруг понял, что он не очень-то уверен в том, что его рубашка действительно его. Уж больно свободно она болталась на его худощавом теле.
- Уверен. Он – моя кровь, - заслышав вопрос Ираны, коротко бросил Эйнеке, хотя опять же женщина, похоже, не нуждалась в его одобрении. Полуэльф еще раз отпил от бокала и принялся следить за действиями сообщницы. Она готовила заклинание, судя по всему. Иначе и не объяснить этих манипуляций руками. Предвкушая предстоящую потеху, Эйнеке слегка прикрыл глаза и устремил свое сознание навстречу родной душе. Ему и самому было интересно увидеть созданную Ираной иллюзию, а заодно ощутить реакцию близнеца на своей шкуре. Когда дело дошло до белочки, Эйнеке поспешил прервать ментальный контакт. Несколько злорадная, но все же крайне довольная улыбка скривила губы полуэльфа. Он с некоторым трудом сдерживал в груди смех. Между тем братец откровенно паниковал, лишившись вдруг зрения, а девицы, облепившие его, все никак не могли сообразить, что же происходит.
- Белочка была хороша, - одобрительно хмыкнул Эйнеке, а после, наблюдая за маневрами ошалевшего близнеца, невозмутимым тоном добавил, - Только вот зрения лишать его не стоило. Он сейчас стол перевернет…
Еще один глоток вина, сопровождаемый весьма потешным зрелищем, вдохновил на новую затею.
- А этих двух дамочек одурить сможешь? Одновременно, - полукровка ненадолго поддался вперед к Иране и прошептал, - Пускай они увидят… Скажем, жирного хряка вместо моего братца!

- Угу, бросит он пить, - скептически фыркнул Эйнеке, кривясь в подобии улыбки. Если бы Наталь боялся всех своих чудесатых пьяных видений, а уж тем более вполне безобидных белочек, то в их заведении не убывал так скоро весь крепкий алкоголь и никакая бы остроухая скотина не таскала бы у Эйнеке из комнаты самогон, что он порой гнал интересу ради и просто для души из обнаруженной им во время путешествий всякой растительной дряни. Порой пропадали и запасы всяких интересных трав, припасенных для личных нужд. Впрочем, на эдаком грешке Наталь еще ни разу не спалился, а значит можно было предположить, что жрет их Магиус или же братец их таскает не с целью самому попользоваться ими, а прячет их от близнеца, опасаясь его возможных экспериментов и чудачеств. Все же годы, проведенные на обучении в Школе магии Греса, не прошли даром, а Наталь все-таки иногда позволял себе учиться на собственных ошибках. 
- Пускай видят истинную сущность моего братца! – злобно прошипел полуэльф, сверкнув глазами в предвкушении новой потехи. Покалечат близнеца али нет, Эйнеке уже волновало мало. В конце концов, шкура у Наталя толстая – вилкой хрен пробьешь! Они как-то по молодости и обоюдной дурости пытались подобное провернуть, используя столовые приборы. Наталь тогда как раз только-только выучился колдовать каменную кожу… ох и орал же на них наставник, когда они затупили почти все попавшиеся им под руки ножи! Да и доза приговоренного алкоголя уже давала знать. Соображал Эйнеке вполне ясно, но определенная жестокость, присущая его человеческой натуре, начинала брать верх над более или менее приличными эльфийскими чертами. Да и, Рилдир побери, игры с чужим подсознанием в исполнении новой знакомой его увлекали! Отличный способ вершить месть и мелкие козни.
Между тем зрелище началось и, наблюдая за реакцией подружек брата, Эйнеке едва не подавился вином, кое имел глупость пригубить за миг до сего события. Смех клокотал в груди, однако остроухий сдерживался из последних сил. Особенное удовольствие ему доставляло ощущение легкого испуга и неподдельного удивления, исходящее от сознания брата. Все же в их духовной связи были определенные плюсы. Впрочем, слишком поздно Эйнеке сообразил, что при должном желании близнец может почувствовать и его веселье, неплохо так разбавленное каким-то детским восторгом, что вызывала у него чужая магия. Ускользнув от сознания Наталя, полукровка окликнул управляющего:
- Эй, Бредвик! – остроухий перешел с шепота на полный голос, - А ну гони этих дамочек по домам! Они явно перебрали. И Наталю больше не наливай! – взгляд синих глаз обратился к ошалевшему близнецу, - Тебе пора спать, братик, - ухмыляясь, сообщил Эйнеке родичу. Народу в зале заметно поубавилось, так что вести подобные беседы было вполне сподручно.
«Вот ведь какое дело, я сегодня с девицей, а братец пролетел…» - ехидно заметил внутренний голос. Он же потом и добавил нечто про то, что Эйнеке удалось избежать исполнения глупого желания, при том создав для брата видимость того, что оно все-таки было выполнено. Ну а что? Он сидит с приятной женщиной, пьет и веселится… разве не этим занимаются люди на свиданиях прежде чем лезть друг дружке под одежду? Впрочем, не суть. Вспомнив о словах Ираны, Эйнеке окликнул ближайшую официантку и распорядился о том, чтобы им принесли какой-нибудь приличной закуски. Сам он ненадолго вернулся за стойку, выискивая чистую посудину и хорошо припрятанную от брата бутыль самогона. Лакать вино ему порядком наскучило, да и осталось в предыдущей бутылки от силы на глоток.
- Полночь уже миновала, - как бы между прочим бросил Эйнеке, вытаскивая на стойку свое сокровище, - А потому-то пора переходить на взрослые напитки, Ирана.

Совершенно не думая о том, что волей-неволей открыл свои карты новой знакомой, Эйнеке морально готовился к предстоящей пьянке. Если собутыльник прошел испытание развлечением сварливого мага и бутылкой вина, то значит игра стоит свеч и можно начинать пьянствовать по-настоящему. К слову, что собутыльником в кои-то веки оказался не Магиус и не Наталь, несколько радовало Эйнеке. Разнообразие – это всегда хорошо, да и интересно узнать насколько способна эта мадама не только в магии, но и в куда более примитивных и грубых искусствах, требующих большой выдержки и выносливости. Может она его еще и перепить умудриться? В общем, в крови взыграл азарт, а в голове навязчивый интерес проверить и себя, и Ирану на прочность.
Между тем на стойке стали появляться закуски и кушанья, оставшиеся на кухне после наплыва посетителей. Коротко оценив снедь придирчивым взглядом, Эйнеке пришел к выводу что им даже повезло. Лук, сыр, немного хлеба и сала, да прочей куда более сытной и жирной ернудистики, но уже по мелочи. К самогону пойдет, если не включать своего внутреннего Наталя и не закидывать в глотку половину бутыли за раз, а потом искренне удивляться, чей-то так подло из-под ног убегает пол, а люстра со свечами над головой вдруг обрела скотское свойство крутиться, вызывая у случайного наблюдателя острое желание проблеваться.
- Сам балуюсь, - слегка усмехнувшись, отозвался Эйнеке, затем в пару ловких движений освободил тару от пробки и принялся наливать ее содержимое в чистые бокалы. Налил совсем немного. На пробу, так сказать, а то мало ли… с женщинами остроухий не пил давно, да и вообще давно он не пил чего-то по-настоящему крепкого, отдавая предпочтение куда более безобидным напиткам, нежели самогон и настойки собственного производства. 
- Я немного алхимией увлекаюсь, - а вот теперь улыбка на губах Эйнеке стала даже чуточку зловещей. В силу привычки, знаете ли. Ему порой нравилась реакция собеседников на подобные закидоны, но проворачивал он их обычно уже после того, как бутыль опустеет наполовину. Так было куда веселее. Эйнеке придвинул посудину с самогоном поближе к Иране и чуть вскинул брови, всем своим видом как бы спрашивая не боится ли она принимать участие в сим рискованном мероприятии. Свой бокал полуэльф подтянул к себе и принялся свободной рукой сооружать что-то вроде бутерброда из хлеба и сала.
- Конкретно это пойло обязано своим существованием пещерным грибам, - между делом неторопливо, явно наслаждаясь процессом, говорил Эйнеке женщине, - Пробовал еще на мхе. На любителя штука выходит. Шишки, молоко и все прочее… ими я забавлялся пока в Гресе учился, потому как ничего поинтереснее под носом у учителей не протащишь…
От нахлынувших вдруг воспоминаний бурной юности остроухого отвлек голос Ираны. Нет, все же выпивка успела неплохо пристукнуть полуэльфа по извилинам, раз уж он несколько позабыл о ее присутствии. Заявление женщины он воспринял вполне положительно и даже звонко хохотнул в ответ, а после промурлыкал следующее, отбивая попутно ладонью о стойку нужный ритм:

Подходи, народ хороший,
Я вам сказку буду врать.
Доставайте свои гроши -
Мне ведь тоже нужно жрать!

После он еще раз тихонько хихикнул и, весело поглядывая на Ирану, бросил:
- Я могу тебе еще и колыбельную спеть при такой оказии.

Пить первым Эйнеке не торопился. Он украдкой поглядывал на Ирану, с некоторым интересом ожидая что дама пригубит пойло. По большей части полукровку интересовала реакция на вкус напитка, дабы знать к чему быть самому готовым, но наблюдения за переменами в поведении женщины несколько увлекли остроухого. Он даже не пытался скрыть этого, глядя на Ирану как околдованный. Так что увести у него из-под носа кусочек сала не составило особого труда и даже не вызвало у полуэльфа никакой реакции. Эйнеке попросту не заметил подобного маневра.
- Составляю лекарственные смеси и порошки, реже кое-какие яды под заказ, - ухмыляясь, говорил остроухий, продолжая изучать Ирану совершенно немигающим взглядом, - Крыс, например, потравить, - а вот тут ухмылка Эйнеке стала чуть более многозначительной. Выпивка и пристрастие играть на публику продолжали оказывать свое влияние на повадки полуэльфа, - На складах Леммина, знаешь ли, в последнее время очень-очень много крыс, - после небольшой паузы продолжил Эйнеке, а после наконец разом опрокинул в себя содержимое собственного бокала. Мелкая дрожь прошлась по мышцам, глотку опалило словно потоком жидкого огня. Полукровка резко зажмурил глаза и тихонько рыкнул, потом принудил себя приняться жевать бутерброд, который к его изумлению оказался уже никаким не бутербродом, а простым куском хлеба. В итоге пришлось стащить с тарелки еще один большой кусочек сала и отправить его вслед за ломтем хлеба отдельно.
Отсутствие длительной практики употребления собственного варева тут же дало о себе знать. Во всяком случае, Эйнеке оказался вдруг удивительно близок к фазе «как же я вас всех люблю!», ибо мир перестал казаться ему кучей конских яблок, а интерьер гостиницы  уже преисполнился удивительно ярких красок. Что же до Ираны, то ее присутствие окончательно перестало смущать остроухого, ибо после первой приговоренной порции самогона он машинально перенес женщину в категорию «своих в доску». Еще в голове стали рождаться удивительно навязчивые мысли пойти в сад, залезть на дерево и смотреть на звезды. Долго и не понятно на какой хрен. В принципе, подобное и совершалось Эйнеке с целью понять зачем оно надо. Прихватить с собой трубку и мешочек припрятанной радости алхимика тоже казалось весьма соблазнительным. Впрочем, после употребления подобным образом на спор лаврового листа желание курить всякую попавшуюся под руку муть все еще не возникало. Может тогда лучше пожевать? Или растереть в пальцах и нюхать?
- Пригреть... – перестав думать о звездах, дереве и собственных пристрастиях, Эйнеке чуть вскинул голову и тут же широко улыбнулся. Загадочным образом разум полукровки воспринял слова Ираны не как намек, а как шутку, на которую следовало ответить шуткой. Чувство юмора у полуэльфа было на редкость специфическое, а потому он, хмыкнув, протянул руку и сконцентрировался на токах магического огня в собственной крови. Колдовать на пьяную голову, конечно, было не самой здравой затеей, но пока Бредвик и Наталь не видят, почему бы и нет? Миг и на кончиках пальцев мага заиграло призванное им пламя.
- Могу и пригреть, - едва ли не влюбленно глядя на волшебный огонь, хихикнул Эйнеке, - Хочешь? – с все той же паскудненькой ухмылочкой заядлого маньяка-пиромана поинтересовался у женщины полукровка и продемонстрировал ей ладонь, по которой ползли тонкие язычки пламени, не причиняющие остроухому ни боли, ни какого-либо вреда. Впрочем, довольно скоро сосредоточение на собственных потоках энергии дало сбой, и Эйнеке пришлось от греха подальше прервать действие чар. Совершенно невозмутимо после этого он вновь потянулся за бутылкой с твердым намерением влить по бокалам еще порцию самогона.

Выходка с магическим огнем доставила полукровке ни с чем не сравнимое удовольствие, принудив его натянуть на свою физиономию уж совсем безумную и даже несколько торжественную ухмылку. Реакция Ираны изрядно повеселила Эйнеке, а посему он решил, что шутка его возымела успех, хоть и посмеялся он над ней один. Тихо и чуть истерично посмеялся, должно сказать. В голове стали зреть еще с десяток занимательных примеров применения собственной магии, но капля благоразумия в захмелевшем сознании и необходимость вылизать еще немножко самогона одержали верх над тягой к подобным опасным забавам. Прикосновение Ираны к руке, да ее маневры в сторону своих шмоток лишь немного задержали остроухого на полпути к исполнению собственного замысла. Уже совсем скоро Эйнеке, продолжая скалиться в маниакальной улыбочке, разливал по опустевшим бокалам новую порцию самогона. На этот раз он плеснул чуть больше, наполнив обе посудины аккурат наполовину, затем бутылка отправилась на прежнее место ожидать третьего захода, если, конечно, кто-то из собутыльников после второго не падет под барную стойку сраженный «смертью храбрых».
- Яды для народа могут и на эшафот привести, - коротко хмыкнул Эйнеке, временно выходя из образа любителя травить «крыс», - А потому стоят они прилично и абы где не продаются. Я вроде как гражданин Леммина, а посему обязан следовать законам его правителя, - говорил полукровка относительно твердо, несмотря на алкогольное опьянение. Насмешливо-презрительное выражение лица и глаз ясно давали понять, что думает Эйнеке и о правителе Леммина, и о его законах, да и вообще о законах, принятых в людском обществе в целом. Законопослушным он себя не считал, да и не стремился считать. Просто говорить о довольно… рискованных вещах в главном зале (хоть и порядком опустевшем) таверны остроухому никак не улыбалось. И дело тут отнюдь не в доверии или недоверии по отношению к Иране, а в привычке не искать себе лишних проблем на голову. У него их и без таких вот попадосов хватало за глаза.
- Мррр, какая прелесть! – между тем дамочка продемонстрировала свои сокровища, а Эйнеке поспешил оценить эту коллекцию, весело мурлыча, аки большой кот. Вновь лихорадочно засверкали синие глаза, подлейшим образом выдавая интерес полукровки. Тонкие пальцы потянулись к склянке, которая якобы содержала некий забористый яд. Новый проблеск благоразумия, кстати, вызвал у Эйнеке вполне здравую мысль теперь держать свой бокал как можно дальше от Ираны, ибо мало ли что… в общем, вполне уместная нынче паранойя давала о себе знать. Некоторое восхищение в адрес новой знакомой теперь резко контрастировало с нахлынувшим подозрением. Много ли вы видели хорошеньких женщин с таким набором потравы при себе? Уж не носит ли она все эти сокровища, чтобы отбиваться от навязчивых ухажеров?
- Я бы на тебе женился и клялся в любви до гробовой доски, если бы не знал, что вся эта высокопарная пафость есть хрень и фарс! – в конце концов, вполне искренне изрек Эйнеке, на время затыкая ползающие по извилинам со скоростью пьяной улитки мысли и подозрения, - А этот яд… Он змеиный? Скорпионий? – несколько понизив голос до привычного шепота, полукровка все же не удержался и поделился впечатлениями, - Растительные яды мне привычней. Клещевина. Семена клещевины. Грязно и долго, но зато каков эффект!
Украдкой отодвинув собственный бокал еще чуть дальше от Ираны, Эйнеке сунул руку в один из собственных карманов и извлек оттуда небольшой пузырек с темной жидкостью. Продемонстрировав склянку женщине, полукровка заинтересованно склонил голову к плечу и не без нотки вызова в голосе заявил:
- Рискнешь выпить это вместе со мной, м?
О том, что в пузырьке никакой не яд Эйнеке решил не сообщать женщине, иначе вся доля веселья, на которое он так рассчитывал, как-то бы растерялась.
- В обмен на любое твое желание, - добавил он после секундного размышления, подбадривая тем самым Ирану, а заодно думая о том, что ни хрена не учится на своих ошибках, - Выполнимое и посильное.

- У какие мы осведомленные! – неистово скалясь и истерически хихикая, протянул Эйнеке, - А может сплетники, от которых ты все это слышала, забыли упомянуть как я мастерски выскользнул из петли, затянутой вокруг моей шеи? Или обдурил палача? Угостил его водкой и по утру он со зверского похмелья не смог ссадить мою башку с плеч, промахнувшись всего лишь на полдюйма? – опьянение прямо-таки способствовало буйству и некоторой игривости в исполнении остроухого, да и тот факт, что Ирана якобы слышала о нем, жутко льстил. Полуэльф аж волей-неволей знаменитостью себя почувствовал, как и всякая самовлюбленная сволота в подобной ситуации! В общем, грешно тут было не закосить под дурачка и не брякнуть пару-тройку нелепиц, откровенно подтрунивая над собеседницей. Веселье ради веселья, любой ценой, вне зависимости от обстоятельств и желаний окружающих – наверное, потому-то у Эйнеке и нет близких друзей. Трезвым его не выносят, а пьяным благоразумно остерегаются. Обычно.
- Не меняешься? Не торгуешься? – выслушивая описание приглянувшегося яда, полуэльф ненадолго завис – внимательно слушал, пытаясь осознать все своим одуревшим от самогона умишком, а после предпринял вполне логичную попытку выманить хоть один образец смеси для личного пользования и кое-каких исследований. Вдруг удастся узнать пробным путем формулу? Хотя для этого одной склянки катастрофически мало…  Между тем все самые интересные игрушки гостьи отправились обратно к ней в сумку.
Эйнеке проводил их долгим печальным взглядом и грустно вздохнул, но на всякий случай запомнил куда Ирана ныкала скляночки. Жадность, кою Наталь порой называл при брате-близнеце «внутренним хомяком», возмущенно давила на мозг, предлагая крайне заманчивый план действий – долбануть собутыльницу по голове, свистнуть ее сумку и с радостным гиканьем убежать в свою комнату. Там запереться на засов и устроить полнейшую ревизию чужого имущества. Почти сразу эта прекрасная мысль была подавлена и припрятана как можно дальше, ибо для Эйнеке такой фортель был уже как-то слишком. Даже для пьяного Эйнеке.     
- Зло! Скопище мирового зла и коварства! – слова о женщинах остроухий принял за неплохой тост и влил в себя еще одну дозу самогона, намереваясь поддержать и слова Ираны, и ее порыв. Да, мир определенно стал еще лучше и еще красочнее, даже перестало хотеться что-нибудь сжечь, а вот запрыгнуть на стойку и изобразить пару танцевальных па очень даже. Пришлось отказаться и от этой расчудесной мысли, а то как-то невежливо… вроде предложил хлебнуть вместе какой-то мути из собственных припасов, а вместо того пустился в пляс. Дедушка всегда, говорил, что дела надо доводить до ума, коли за них взялся. Хороший был мужик, а внуки у него разгильдяи! Между тем Ирана слишком уж легкого приняла предложение Эйнеке, и полукровка аж несколько расстроился. Вновь грустно вздохнув, он с видом обиженного ребенка всучил женщине склянку с «типа ядом» и коротко кивнул.
- Открыть окна? Это и есть твое желание? – между делом осведомился полуэльф, а потом чуть ехидно добавил, - Раз настаиваешь, пей первая, хотя я думал, что мы накапаем этой дряни в кружки и выпьем на брудершафт!
Желая исполнить просьбу относительно окон, ибо и впрямь было что-то душно, Эйнеке поднялся и было направился в нужную сторону, но, поняв, что тело находится куда в более жестком состоянии опьянения, нежели рассудок, и уже не в состоянии идти по избранной мозгом траектории, остроухий плюхнулся обратно. Он обратил свой взгляд к ногам, решив кинуть в окно сапогом, однако обнаружил лишь свои босые ноги. Тогда рука полуэльфа потянулась к пустой бутылке вина, что валялась где-то тут неподалеку. Почему-то открыть окно броском тяжелого предмета в ставни нынче показалось Эйнеке ну очень здравой затеей! Мимо прошмыгнувший Бредвик вовремя заметил замахнувшегося стекляшкой волшебника и, предугадав его намерения, сам открыл окно и поспешил скрыться в кухне. Бутылку полуэльфу пришлось вернуть на место.

Вот сравнения женщины с плесенью были определенно лишними и даже чуточку оскорбительными. По отношению к плесени. Плесень полезна. С точки зрения алхимика. С ней можно много веселого и не очень паскудства наварить. Еще ее можно начать выращивать в старых шмотках брата, чтобы потом их же ему подсунуть и отругать за свинский образ жизни. На худой конец, почему бы не попробовать и на плесени сварить самогон? В общем, зря Ирана так о плесени, зря. Из бабы в отличии от плесени бухлишко не сваришь, и выращивать ты ее не станешь для Наталя, ибо он ее неправильно воспримет и сразу попортит. Единственное преимущество бабы перед плесенью заключалось в том, что плесень нельзя трахать, а бабу можно, но в глазах Эйнеке это казалось совсем малым и незначительным фактом. Алкоголь в крови настойчиво предлагал поделиться с Ираной этими выводами, да наставить ее неразумную на путь истинный, однако разум полуэльфа как-то совсем неожиданно для него самого вернулся к реальности.
«Целоваться? На кой ляд?» - не сразу понял, что к чему Эйнеке, крайне сосредоточенно глядя на Ирану, после в его голове наконец сложилась нужная картинка, - «Ах ты ж твою мать! Брудершафт же! Ладно… Не промахнуться бы только…»
И вновь полуэльф слегка завис, судорожно пытаясь понять насколько опасен промах в случае поцелуя. Впрочем, мозг довольно скоро явил остроухому гениальную мысль о том, что поцелуи штука вроде бы неплохая и приятная вне зависимости от того, куда ты с этим поцелуем ткнешься. Главное если тюкнешься ненароком в чужой нос, не пытаться его укусить и проблема решена. Между тем из пальцев каким-то загадочным образом ускользнула булка из-под вина. Перестав чувствовать ее вес, Эйнеке искренне недоуменно уставился на собственные пальцы, затем, растерянно моргая, перевел взгляд на Ирану, а после и на пол, куда перекочевал так и не брошенный снаряд. В этот же момент женщина, вестимо, решила расправиться и со второй бутылкой. Грустно глядя на растекающиеся среди осколков остатки самогона, полукровка изобразил торжественную мину и изрек:
- Самогон умер. Пусть боги приютят его пары. Аминь, - на последнем слове таки пробился в голосе нервный истерический смешок, а Эйнеке, коротко глянув на протянутую ему руку, откупорил пузырек с «ядом» и быстро накапал его содержимое в кружки из-под самогона. Первая кружка была сунута в протянутую руку Ираны, вторая так и осталась у Эйнеке. С крайне сосредоточенным видом полуэльф принялся пристраивать свою руку так, чтобы в конечном итоге весь этот «брудершафт» получился хоть капельки похожим сам на себя. 
- Лук? – Эйнеке ненадолго оторвался от своего дела и поднял осоловевший взгляд, пытаясь заглянуть в глаза напротив, - Лук – хрень! Магия лучше! Огненные шары! Абра-кадабра, пш-ш-ш-ш и ба-бах! Большой ба-бах, а потом только одни обгорелые останки валяются! – все восторженные абры-кадабры и ба-бахи сопровождались какими-то неопределенными жестами единственной свободной руки, благодаря которым Эйнеке ухитрился смести на пол еще и одну из тарелок с закуской.
- Но есть еще арбалеты! Пойдут?

Похороны самогона прошли подобающим образом, так что обидняк про плесень решено было забыть и похоронить вместе с утекшим сквозь щели в досках пола напитком. Да и чего цепляться за такие неурядицы, коли мир так прекрасен и волшебен? На худой конец можно будет порыться еще в тайниках в поисках следующей бутыли какого пойла, помянуть павший первым самогон и поднять тост во имя плесени. Хотя, что-то Эйнеке подсказывало, что еще одного бокала спиртного он уже может попросту не выдержать и медленно, но верно присоединиться к разбитой бутылке на полу. Впрочем, при таком раскладе куда лучше под столом – подсказывал жизненный опыт и остатки инстинкта самосохранения. Под столом никто ненароком не наступит по утру и не разбудит. Максимум двинет ботинком в ухо или Наталь шваброй пихнет, когда будет в «Коте» порядок наводить. Тогда-то заботливый братец и перенесет его безжизненную тушку в комнату…
- Не эльф! – между тем ожесточенно замотал головой Эйнеке, отрицая сказанное Ираной, - А полуэльф! Ублюдок-полуэльф! – остроухий аж повысил голос и тоном подчеркнул принципиальную разницу между собой и простым эльфом, - Эльфячности во мне только половина! Да и то она, похоже, вся на рожу выползла! – а вот тут полукровка аж поморщился. Собственная внешность его как-то не очень устраивала. Мало того, что тощий, так еще и уши неправильные… вообще вся физиономия неправильная! Все так и ждут чего хорошего, песенок про лес и бесконечных разговоров про пресвятого Имира с Игдрасилью или еще какой подобной мурой. В общем, представления о эльфах у Эйнеке были… свои.
- Но огонь – это весело! Тебе понравится! Отвечаю! – защищая любимую «игрушку», принялся возражать остроухий. Впрочем, заткнулся он довольно скоро, наблюдая за действами Ираны с корсетом. Как-то он успел упустить момент, когда женщине вдруг взбрендило раздеться. Или не раздеться? Вроде сейчас это уже казалось не таким пугающим и даже забавным. Может и приятным, приносящим эстетическое удовольствие, так сказать. Да и вообще, вдруг Иране и впрямь настолько жарко стало? Ну пускай снимает одежду, чего человека хорошего мучать? Стоило только раскатать губу, как весь процесс раздевания резко обломался и закончился на обнажении плеча. Аж обидно стало. Впрочем, и эта новая обида не продержалась дольше чем пара минут, ибо Ирана во всю демонстрировала своему собутыльнику какую-то непонятную хренотень, вырисованную на коже.
- Какая шту-у-ука! – ухмыляясь, протянул Эйнеке и даже попытался ткнуть в изображние пальцем, но промазал, наградив тычком лишь пустое пространство, - Нарисуешь мне что-нибудь? Я краски умею варить… и пастель пробовал делать! Пастель… - схожесть слов «пастель» и «постель» показалась вдруг полуэльфу страшно забавной. От нового приступа хохота его удержала лишь необходимость наконец выпить с Ираной на брудершафт. Лекарство от кашля, что Эйнеке накапал в кружки, он проглотил и, не моргнув глазом, а потом в попытке-таки чмокнуть собутыльницу хорошенько пролетел вперед и промахнулся вновь. Не кисло так промахнулся и уткнулся лицом женщине в плечо, весело подхихикивая.
- Какая ты теплая! – блаженно щурясь, полуэльф слегка повернул голову, чтобы взглянуть снизу-вверх на Ирану, а затем, неловко выронив опустевшую кружку, попробовал второй рукой сгрести женщину в охапку и подтянуть к себе поближе, ибо если уж обнимашки, то только целиком и полностью.
- Это смертельный яд! – между тем принялся заливать Эйнеке, откровенно веселясь, - Ты умрешь через семь дней в страшных мучениях! Семь дне-е-ей! – протянул он нарочито зловещим голосом, а потом резко сменил тему, - Механический. Даже два. Но второй надо свистнуть у Наталя… Он из него в птичек по утрам шмаляет…

На Эйнеке напала какая-то сонливость. Но, а почему бы и нет? Он неплохо провел время, немного устал даже веселиться, а тут еще и так мягко и тепло на чужом плече… ну просто прелесть! Знал бы Эйнеке о том, что из Ираны выйдет такая удобная подушка, то давно бы предложил ей обнимашки. Или утащил бы к себе в подвал. В качестве подушки опять же. Никаких мыслей в отношении применения женщины по прямому предназначению (выражаясь словами Наталя) тут не было, только об удобстве и личном комфорте. В конце концов, на кровати спать или обжиматься всяко удобней, нежели в вертикальном положении, да еще и когда тебе в брюхо врезается край стола. Впрочем, Эйнеке был готов потерпеть даже такие неудобства, ибо Ирана оказалась СЛИШКОМ хорошей подушкой. Остроухий даже слегка задремал, когда понял, что тонкое женское тельце ускользает у него из рук. Пришлось сразу же проснуться, проворчав нечто невразумительное, и уставиться на «подушку» так подло слинявшую от полукровки.
- Ну куда же ты?! – обиженно просипел он, падая задницей обратно на скамейку. И без того чрезвычайно ранимый, теперь Эйнеке был готов обижаться и прощать всех и вся со скоростью пятьсот обидняков в секунду. Вот и сейчас он успел простить Ирану, заметив ее телодвижения. Их смысл, как и намерения самой женщины так и остались ему неведомы. Потому-то полуэльф искренне удивился, когда женская грудь вдруг оказалась где-то на уровне его носа. Ненадолго зависнув, остроухий смотрел прямо вперед себя, растерянно моргая, а потом решил, что так тоже неплохо и можно продолжать пользовать Ирану в качестве подушки, несмотря даже на этот хренов корсет, вызывающий отчего-то у Эйнеке целую бурю негодования. Не успел полукровка ткнуться физиономией в новую подушку, как вдруг Ирана все тем же загадочным образом оказалась у него на коленях, да еще и принялась раздавать приказы. Вроде не больно и даже приятно. Может надо почаще женщин к себе на колени сажать?
«Только если они хорошие подушки!» - категорично заявил опьяненный мозг, а загребущие лапки полуэльфа опять взялись за старое, то есть принялись обнимать Ирану, несмотря даже на то, что теперь женщина, кажется, применяла плечо Эйнеке в качестве подушки. Ну ладно, так вроде даже честно. Сначала пускай будет она, а потом опять он.
- Не свалиться, - серьезно кивнул Эйнеке в ответ на указания мадамы и в этот момент едва не навернулся с лавочки вместе с ней. Чудом ухитрился удержать равновесие и не кувыркнуться спиной вперед. В общем, вся композиция из полуэльфа и сидящей на его коленях женщины лишь угрожающе качнулась, но устояла.
«Взбодриться?!» - опьяненный разум реагировал на слова собутыльницы с некоторой задержкой.
- Эй, Бредвик, демон ты распроклятый! – окликнул управляющего (которого они, похоже, решили сегодня загонять насмерть) Эйнеке, - Метнись ко мне в комнату и притащи со стола все что найдешь! – отдав указание, полукровка украдкой взглянул на Ирану и с гордостью сообщил ей, - Есть у меня там одна трава… а еще грибы… взбодрят на весь остаток ночи!
Между тем Бредвик, которого порядком ползадолбал этот балаган, двинулся отнюдь не к лестнице, ведущей в комнату Эйнеке, а прочь из трактира с явным намерением разбудить пару крепких ребят-конюхов и положить конец всей веселухе, пока дело не запахло жаренным.